МакКенна Джульет Энн. Клятва воина (Хроники Эйнарина - 2)

   Молодые люди неуверенно переглянулись. Темар подавил приступ дурноты, грызущей его пустой живот, и расправил плечи.
   - Я не подведу вас, мессир, - торжественно заявил он, изгоняя собственный ужас при мысли о путешествии по тесным и опасным пещерам. - Вы можете возложить эту ношу на меня.
   - Гуиналь, ты не могла бы помочь Авиле? Нужно накормить людей. Теплая еда, сколько бы ее ни было, придаст им мужества.
   Девушка удивленно заморгала, ее хоть и ласково, но прогоняют - однако послушно встала с влажного камня и осторожно спустилась по скользкой лестнице в пещеру.
   - Ты не поведешь этот отряд, Темар, - твердо сказал Ден Феллэмион.
   - Но вы же не собираетесь сами идти, мессир... - вспыхнул Темар.
   - Нет, я не пойду, так как знаю, что у меня не осталось сил, - молвил Ден Феллэмион. - Эта руна выпадает Вахилу.
   - Но...
   - Выслушай меня, эсквайр, - строго посмотрел на Темара Ден Феллэмион, скрестив руки на узкой груди. - У Вахила в новом поселении осталась Эльсир; да, я знаю, что сказал о выборе тех, кто пойдет, но это особый случай. Мысль о спасении Эльсир - это все, что держит сейчас Вахила на ногах, что не дает ему вконец отчаяться, после того как его родителей убили у него на глазах. Я не собираюсь вышибать эту опору, и, что важнее, мне нужен Вахил, а особенно - Эльсир, чтобы потребовать помощь от Империи. Они племянники сьера едва ли не самого могущественного Имени на юге, и требования их не останутся без ответа, я в этом уверен. Их дядя заставит всех шевелиться, ему придется это сделать или он будет навек обесчещен.
   - А Д'Алсеннены - разорившийся Дом, не имеющий никакого влияния, так? - В голосе Темара невольно проскользнула обида.
   - Едва ли. Если нужно, твой дед возьмет за уши самого Немита, чтобы вправить мозги сему горькому пьянице. - Ден Феллэмион слабо улыбнулся. Нет, просто я хочу, чтобы ты был здесь, рядом с Гуиналь, на случай непредвиденного.
   - Что вы имеете в виду? - приободрился Темар и поднял голову.
   Мессир глубоко вдохнул.
   - Гуиналь уверена, что этот необычный план сработает и она сумеет замаскировать пещеру, где вы будете спрятаны. Но мы не знаем, на какое Высшее Искусство способны эти чужаки, и меня беспокоит, как бы они вас всех не нашли и не оживили. Гуиналь призналась, что теоретически можно использовать тело, чтобы призвать издалека разум. В любом случае, что бы она ни выбрала для хранения своего разума, он останется с ее телом, так как она должна заснуть последней, чтобы запечатать вас всех здесь. - Он посмотрел вслед Гуиналь, маленькой в необозримости пещеры, когда она стояла на коленях возле плачущего ребенка.
   - Конечно, она поклялась, что если проснется в руках захватчиков, то использует все свое искусство, дабы предупредить Империю, а затем остановит свое сердце, но я все равно беспокоюсь. Если эти дикари сумеют ее разбудить, то, возможно, им удастся лишить ее воли и использовать для своих замыслов. На этот случай, Темар, я бы хотел, чтоб ты был здесь: встал на защиту Гуиналь и спас что-то из обломков нашей колонии, даже если ради этого тебе придется умереть в сражении с тем, кто владеет Высшим Искусством, способным разрушить заклинания Гуиналь. Я знаю, что могу положиться на тебя, Д'Алсеннен. Кроме тебя, мне некого просить.
   Темар не мог найти слов в смятении чувств, пока один вопрос прежде других не потребовал ответа.
   - Но вы же будете здесь, мессир?
   - Нет, Темар, не буду. - Ден Феллэмион подвинулся к краю ниши и посмотрел вниз, на темно-зеленые тайны ущелья, где уже сгущались тени. Давай-ка прогуляемся, эсквайр. Заодно проверим дозорных.
   Выйдя из каменной темницы, Темар глубоко вдохнул ароматный воздух и вслед за мессиром стал пробираться по уступу перед пещерой, скользкому от уже выпавшей росы в тех местах, где солнце никогда не касалось камня. Юноша выступил из тени и повернул лицо к скудному теплу; холод скал, казалось, впитался в кости. Ден Феллэмион потер руки с посиневшими крючковатыми ногтями.
   - Я умираю, Темар, - просто сказал он. - Гуиналь и начала изучать сей заумный ритуал в отчаянной надежде, что я соглашусь отправиться обратно в Бремилейн в таком сне, в усыпальницу Острина, где адепты, возможно, знают способ уничтожить болезнь, которая пожирает меня изнутри. - Мессир улыбнулся, на этот раз с нежностью. - Дорогая девочка так ненавидит быть побежденной! Во всяком случае, с этого все началось, - торопливо продолжал он. - Но уже нет никакой вероятности, что меня исцелят, даже если это колдовство и не убьет меня сразу. И зная, что Сэдрин ждет меня сразу за дверью, я не вижу никакого достоинства в том, чтобы заснуть на время и, проснувшись, умереть. Я намерен с пользой употребить свою жизнь. Я возьму корабль, поставлю вдоль бортов павших и попытаюсь сам прорваться сквозь блокаду.
   - Это самоубийство, - прошептал Темар.
   - Это диверсия, - возразил Ден Феллэмион с блеском во взоре. - Я отчалю на следующий день после того, как Вахил отправится через пещеры. Когда он доберется до выхода, я как раз уже буду в устье и отвлеку захватчиков, чтоб они не сунули свой нос в дальнюю долину. Я встречу Сэдрина с мечом в руке и клятвой Дастеннину на устах, Темар; не думаю, что он упрекнет меня за растраченную жизнь.
   - Скорей уж Поддрион перевезет вас бесплатно в Иной мир. - Темар сморгнул горячие слезы и сердито уставился на безобидный куст.
   Сзади зашелестели листья, и, обернувшись, мужчины увидели Гуиналь, тихонько пробиравшуюся через подлесок.
   - Если мы намерены это сделать, то должны поспешить, - убедительно сказала девушка, подойдя к ним. - Сейчас люди еще так потрясены случившимся, что вряд ли будут спорить, даже с таким диковинным предложением. - Гуиналь лукаво улыбнулась. - Но если мы будем тянуть, они начнут осознавать свое положение. Или начнется паника, или вам придется иметь дело с горстью разнообразных планов нашего спасения. Я также беспокоюсь по поводу самых слабых и раненых. Они могут не пережить ночного холода здесь. Ден Феллэмион кивнул.
   - Промедление ничего нам не даст. Мы накормим их как можно лучше, затем я произнесу речь. Темар, иди помоги Вахилу. Гуиналь, собери своих адептов, решите, как лучше всего объединить ваши усилия в таком деле. Да, и, будь так добра, убедись, что никто не использует Высшее Искусство, дабы нас подслушать. Я не хочу рассказывать этим захватчикам, где нас найти, будто рыбу, оглушенную для котелка.
   Но Темару в голову пришла беспокойная мысль.
   - А как нас разбудят, когда придет помощь?
   - Адепты из усыпальницы Острина, где я обучалась, будут знать, что делать, - уверенно заявила Гуиналь. - Мы велим уходящим обязательно с ними связаться.
   - Такое уже когда-нибудь делалось раньше? - Любопытство Темара пересилило инстинктивный страх.
   Гуиналь пожала плечами.
   - Я не слышала, но не вижу причин отказываться от попытки.
   - Это тот боевой дух, что возвел Дом Приминалей на Императорский трон!
   Ден Феллэмион засмеялся и обнял девушку. Но когда они направились обратно в пещеру, Темар увидел, как тяжело мессир опирается на хрупкие плечи Гуиналь.
   Юноша оставил их говорить с Авилой, а сам пошел помочь Вахилу. Тот вялым монотонным голосом отдавал приказы женщинам и детям; их движения были не менее вялыми и бездумными. Однако горячая еда, хоть и скудная, ободрила беженцев. В пещере стало шумно, со всех сторон слышались вопросы, даже споры, и Темар понял, что Гуиналь была совершенно права, советуя поспешить с колдовством.
   - Друзья мои! - прогремел в полумраке пещеры голос Ден Феллэмиона.
   Шум стих, повисла напряженная тишина.
   - Все вы знаете, сколь серьезно наше положение, но у меня есть для вас еще более горестные известия. Те отважные моряки, что остались с судами, которые привезли нас сюда, попытались этим утром пройти вниз по реке в надежде прорваться к открытому морю и призвать помощь. Не могу лгать вам, друзья мои, они потерпели неудачу. - Мессир возвысил голос над внезапным плачем и стенаниями в разных уголках огромной пещеры. - Они отдали жизнь, защищая нас, и Сэдрин проведет их в Иной мир со всеми должными почестями, не сомневайтесь в этом. Однако мы теперь оказались в ловушке с очень малым запасом еды и топлива. Вернее, это наши враги хотят, чтоб мы так думали и потеряли надежду.
   Темар обвел глазами колонистов. Открыв рот, они смотрели на мессира, удивляясь этому непонятному заявлению и новому вызову, звучавшему в его голосе.
   - Все мы видели это грязное колдовство, в которое захватчики превратили Высшее Искусство. - Резкие слова Ден Феллэмиона источали презрение. - Но они не знают, что у нас тоже есть Высшее Искусство, чтобы расстроить их гнусные замыслы. Возможно, сейчас мы в ловушке, но у нас есть средства вызвать помощь, и, будьте уверены, она придет. А пока мы ждем, я решил, что Высшее Искусство защитит нас от всяких напастей. Барышня Гуиналь и ее адепты дадут нам заколдованный сон, передышку милостью Аримелин, где наше горе и раны исцелятся, где все мы будем в безопасности, не обнаруженные врагами, пока гнев всей Империи не обрушится на этих дикарей и не заставит их проклинать тот день, когда они ступили на наши новые земли!
   Испуганный шепот закружил по пещере. Выждав минуту, Ден Феллэмион поднял руку, вновь призывая тишину.
   - Когда мы уснем, эсквайр Ден Реннион поведет отборный отряд через пещеры в дальнюю долину, а оттуда - к новому поселению на юге. Он успокоит ваших друзей и семьи, посадит всех на океанские корабли и увезет обратно в Тормалин, подальше от этой беды. Затем созовет помощь и, вернувшись с ней, изгонит этих помойных шавок с земель, которые мы с таким трудом приручили.
   Рукоплескания тут и там приветствовали речь мессира. Темар увидел, как слабая искра жизни загорелась в глазах друга, новая решимость подняла голову Вахила и расправила его плечи.
   - Пусть воронье копошится на пустых костях своей победы, но я клянусь вам, скоро они обратятся в бегство. Наслаждайтесь вашей трапезой, друзья мои, и простите, что она так скромна; затем мы ляжем пережидать осаду в покое и довольстве. А когда проснемся, я обещаю устроить вам настоящий пир, прежде чем мы начнем восстанавливать нашу колонию.
   Абсолютная уверенность, звучавшая в словах Ден Феллэмиона, возымела действие на потрясенных и деморализованных людей. Со всех сторон сыпались вопросы о том, на что может быть похож этот сон и что они обнаружат, когда проснутся, но никто не оспаривал само это предложение.
   - Ты пойдешь с эсквайром Ден Реннионом? - Полная женщина, в которой Темар едва узнал бывшую арендаторшу, схватила его за руку.
   - Нет, - ответил он с уверенностью в голосе. - Нет необходимости. Я подожду здесь, с вами, чтобы дать полный отчет нашим спасителям. Если вы уже поели, то советую приготовиться. Закутайтесь теплее, если можете.
   Женщина кивнула. Привычное подчинение власти - вот та опора, за которую можно держаться среди постигшего их бедствия, понял Д'Алсеннен. Он пробрался через толпу, окружившую адепта Высшего Искусства, требуя от него большей информации, к Гуиналь; она стояла в центре такой же беспокойной группы людей.
   - Все, о чем вам нужно позаботиться, - это выбрать что-то дорогое для вас и сосредоточить на нем ваши мысли, пока я читаю заклинание, успокаивала Гуиналь молодую мать; женщина со слезами на глазах прижимала к себе троих детей.
   - Если нам всем что-то нужно, то у меня ничего нет, мой муж... зарыдала она, заражая своим горем и детей, и тех, кто стоял рядом.
   - Ну, с этим мы легко управимся, - ласково заверила ее Гуиналь. - Ты оставишь себе кольцо, и почему бы не дать твою цепочку твоей старшей дочери?
   Женщина поднесла дрожащую руку к шее.
   - Мама подарила мне на свадьбу. Я никогда ее не снимаю. Я собиралась...
   - Стало быть, она возьмет цепочку, а подвеску давай наденем вот на эту ленту, - перебила ее Гуиналь, аккуратно расстегнула цепочку и выдернула шелковый шнурок из кошелька у себя на талии, - и дадим малышке. Это очень хороший выбор. Если девочки привыкли видеть тебя в ней, она намного лучше удержит их внимание, что прекрасно для действия Высшего Искусства.
   Она чуть повысила голос, чтобы обратиться к толпившимся вокруг.
   - Вот такие вещи вы и должны искать, маленькие безделушки, которые имеют для вас особое значение.
   Уверенный голос Гуиналь чуть дрогнул, когда ее взгляд упал на старшего ребенка. Девушка обернулась, и Темар увидел немую мольбу в ее глазах. Он шагнул вперед и встал на колени рядом с гибким рыжеволосым парнишкой с огромными глазами, голубыми, как весеннее небо, и россыпью веснушек на курносом носу.
   - Ты бы хотел такой ремень, чтоб госпожа Гуиналь могла сотворить над тобой заклинание?
   Темар снял свой кожаный пояс и, когда паренек молча кивнул, дважды обернул его вокруг тощей мальчишечьей талии.
   - Теперь думай об этой пряжке, - приказал он. - Это фамильная пряжка Дома Д'Алсенненов. Береги ее, а когда проснешься, я сделаю тебя моим пажом, и ты сможешь оставить ее себе. Согласен?
   Мальчик снова кивнул, робко улыбнувшись, и Темар посмотрел на его мать.
   - Вот видите, мы легко сможем что-то найти, если станем помогать друг другу. В конце концов, это только вещь для концентрации Высшего Искусства.
   - Дети так устали. Я думаю, надо как можно скорее дать им уснуть. Гуиналь повела слабо протестующую женщину к Авиле. - Мы поможем тебе уложить их.
   Темар поймал руку Гуиналь и ободряюще сжал ее. Легкая ответная улыбка девушки согрела его сердце.
   - Если мы хотим преуспеть, надо все делать быстро, - решительно сказала она.
   - Тогда начнем.
   Д'Алсеннен уложил мальчика между младшими сестрами и укрыл всех троих теплым шерстяным плащом.
   - Теперь лежите, - мягко приказал он, подоткнув плащ.
   - Все, что вы должны делать, это закрыть глаза и думать о вашей особенной вещи, - ласково сказала Гуиналь и встала на колени рядом с детьми. - У всех у вас есть за что держаться?
   Глядя на нее широко открытыми глазами, дети кивнули, а самая младшая девочка выпростала руку и с гордостью показала серебряный эмалевый цветок на шелковом шнуре.
   - Очень красивый. - Одной рукой Гуиналь погладила, закрывая, глаза малышки, другой сделала то же самое с ее сестрой. Затем кивнула Темару, и он взъерошил волосы мальчугана, прежде чем таким же образом закрыть его умоляющий взгляд.
   Гуиналь тихо проскандировала сложные слова Высшего Искусства. Ее мягкие интонации отозвались эхом в разных местах огромной пещеры, когда адепты приступили к длительному процессу укладывания колонистов на замороженный отдых. Эсквайр снова посмотрел на детей, лежавших теперь неподвижно, но не в расслаблении сна, а одеревенелых в тисках заклинания. Они совсем не дышали, румянец исчез с их лиц, и они стали восковыми.
   Темар задрожал, неожиданно вспомнив свой детский ужас. Это было в то утро, когда он наконец собрался с духом и вернулся в игровую комнату. В течение нескольких страшных дней он бродил по дому, растерянный и одинокий, неспособный понять, как это его отца, братьев и сестер - всех забрали от него. Открыв дверь, он увидел перед собой пустые, раскрашенные лица кукол, молчаливых, неподвижных, которых никогда больше не оживят счастливые руки и яркое воображение.
   - Я не могу...
   Темар поперхнулся на словах, но, подняв голову, поймал колючий взгляд Авилы, бережно укладывавшей неподвижную мать троих детей. Предупреждение и презрение, соединенные в этом взгляде, задели его за живое. Темар протянул руку и помог Гуиналь встать.
   - Кто следующий?
   Теперь дело пошло быстрее, чем он мог себе представить. Д'Алсеннен стоял, обводя взглядом огромную пещеру, и в последнем сумеречном свете дня видел ряды неподвижных тел, теряющихся в тенях. Они лежали прямые, сжав руки на груди, - нет, не как трупы, - они спали, взяв передышку от ужаса, что обрушился на них; они временно пребывали в Ином мире милостью Аримелин, дабы потом очнуться и снова жить.
   - Мне будут сниться сны? - обернулся он к Гуиналь. Девушка убрала руки со лба Авилы, застывшей в тисках Высшего Искусства. Пожилая женщина сжимала в пальцах богато украшенную булавку для плаща. Она последней из адептов ушла в сон, но они все под конец были изнурены своими усилиями.
   - Что? - Гуиналь подняла на Темара затуманенные глаза.
   - Ничего. - Эсквайр привлек к себе девушку и почувствовал, что она дрожит от усталости. - Ты уверена, что справишься? Может, отдохнешь, прежде чем продолжить?
   Ему самому безумно хотелось отсрочить это сонное погребение под толщей земли.
   Гуиналь дышала с трудом, и голубая жилка трепетала у нее на шее.
   - Думаю, нам лучше поспешить, - с запинкой ответила девушка. - Что-то мешает Высшему Искусству, все идет вкривь и вкось. Я не знаю, сколько еще смогу удерживать заклинание, прежде чем должна буду ему подчиниться, иначе все оно расплетется.
   - Она знает, что делает, Темар. Ты последний, так что не противься.
   Д'Алсеннен оглянулся на подошедшего сзади Вахила. Он был мрачный, усталый, в старой кожаной куртке для изматывающего путешествия через пещеры. Идущие с ним люди, образовавшие маленький отряд, укладывали в кожаные котомки различные вещицы, которые хранили теперь в себе спящие умы колонистов.
   - На чем будешь фокусироваться? - уже более твердо спросила Гуиналь.
   Темар отстегнул меч.
   - На нем. - Он посмотрел на клинок, на гравировку, до отказа вогнал меч в ножны и сжал рукоять, чтобы подавить дрожь в руках.
   - Тогда ложись.
   Гуиналь встала на колени рядом с приготовленной для него кучей плащей. Стиснув зубы, эсквайр подчинился, но все же вздрогнул от прикосновения ледяных рук девушки к своему лбу.
   - Скоро увидимся, Темар. - Голос Вахила приплыл, казалось, откуда-то издалека в ту минуту, когда коварные усики сна начали обвиваться вокруг бодрствующего ума Темара.
   - Не противься этому, дорогой мой, - услышал он шепот Гуиналь.
   Звучание ее слов было искаженным, и в тот же миг всякое ощущение камней, на которых он лежал, исчезло в вихре головокружительного падения, стремительного вращения. Дыхание его участилось, паника обжигала горло, онемение захватывало ноги, грудь, руки, голову, удушая и сковывая.
   Скрытый город-остров Хадрумал, 30-е предлета
   Я умирал. Я задыхался. Тяжелая железная рука сдавливала мою грудь. Ослепший, я тщетно боролся за последний вдох, но мой слух еще как-то цеплялся за жизнь, и я попытался разобрать слова, эхом звенящие над моей головой.
   - Да втолкни же в него воздух, Отрик, Сэдрин тебя побери! Зар, согрей ему кровь, пока мы его совсем не потеряли.
   Давление немного ослабло, голова перестала кружиться, и я ощутил на лбу чью-то потную дрожащую руку. Я хотел сбросить ее, но не смог пошевелиться. Ни голова, ни руки, ни ноги не слушались, и любое усилие растворялось в путанице ощущений. Я попробовал выругаться, но даже не смог застонать. Однако я мог по крайней мере слышать - стало быть, еще не умер.
   - Планир, думаю, мы нашли, позволь мне...
   Набор бессмысленных слов, произнесенных другим голосом, который я смутно отметил как незнакомый, зазвучал в моей голове, разгоняя неясные кошмары, что пытались кромсать мой рассудок. Стоило мне только осознать это - и я ухитрился шевельнуть рукой, непослушной, как у новорожденного младенца. Изнеможение охватило меня, и я без противодействия уплыл в радушные объятия ступора.
   - Нет! Не отпускайте его, не отпускайте!
   Какой-то мерзавец воткнул что-то острое мне в руку. В знак протеста я едва слышно застонал, желая только одного: пусть они все уйдут, чтобы я мог спать, спать и спать...
   - Дыши, Райшед, дыши, демон тебя раздери!
   Теперь эта свинья хлопала меня по лицу, и я с усилием приоткрыл глаза, чтобы посмотреть в расплывчатое лицо, состоящее из каких-то странных движущихся углов. Но постепенно углы соединились в полное лицо человека средних лет, с короткими каштановыми волосами и темными глазами, слишком близко посаженными над острым носом. Блеск серебра на его руке возбудил на какой-то миг мое любопытство, однако опознавание его требовало большой натуги, и я снова закрыл глаза.
   - Райшед!
   Этот голос мне знаком. Я узнал его, и это отвлекло меня от соблазнительной дремоты. Кто она такая, сонно подумал я. Она явно расстроена. Это меня немного расшевелило. Кем бы она ни была, она расстроилась из-за меня. Что я сделал не так?
   - Очнись, Райшед, вернись к нам.
   Первый голос становился заметно раздраженным, поэтому я снова открыл глаза, и еще одно лицо медленно обретало резкость: волосы - цвета осени, глаза - цвета летних листьев. Это владелица знакомого голоса, решил я почему-то. Я закашлялся и сразу задышал легче, и мои мозги стали медленно собираться воедино.
   - Ливак?
   Теперь я вспомнил ее имя и попытался заговорить, но мой ум казался отделенным от моего голоса. Вторая попытка увенчалась слабым писком, но я был вознагражден: пожатие моей оцепенелой руки вызвало приятное ощущение, хоть мне при этом чудилось, будто я в трех парах зимних перчаток.
   - Райшед, ты с нами?
   Опять первый голос. После небольшого усилия я определил его - Планир, Верховный маг, тот самый ублюдок, который втравил меня в эти неприятности. Волна горячего гнева, хлынувшая за этой мыслью, должно быть, вновь пробудила мой разум, и через мгновение я вспомнил, кто я и где нахожусь.
   Я снова закашлялся и почуял специфический запах тассина.
   - Я сказал, никаких наркотиков, маг. - Я повернул голову и бросил на него обвиняющий взгляд. К моей немалой досаде, я все еще не мог поднять голову.
   - Мы пришли к выводу, что нуждаемся в них. - Планир нисколько не извинялся, но это даже не удивило меня. - Тонин обнаружил, что твои защиты против его ритуала слишком сильны и их не сломить без тассина.
   - Прости, я знаю, что я говорил, но ты должен помнить: все это неизведанная земля.
   В интонации говорившего слышалось искреннее огорчение, и, уловив его солурский выговор, я вспомнил, что слышал его несколькими минутами раньше. Тонин, так его зовут. Ученый и ментор из Ванамского Университета, он приехал в Хадрумал вместе со своими студентами с целью изучить те немногие заклинания эфирной магии, что были пока обнаружены.
   - Ты получил, что хотел, маг? - хрипло спросил я, не осмеливаясь сам вспоминать, чтобы не погрузиться снова в тот удушающий хаос колдовства.
   - О да, Райшед, несомненно.
   Мои мозги все еще затуманены, понял я; торжество в голосе Верховного мага не наполнило меня ожидаемым страхом.
   - Спасибо, спасибо тебе огромное, - продолжал маг, надевая поверх рубахи черную мантию. - Ты даже не представляешь, как ты нам помог. А теперь извини, у меня масса дел, да и тебе нужно время, чтобы оправиться. Отрик, Узара - пожалуйста, со мной.
   Без дальнейших извинений маги вытряхнулись из комнаты, а я остался с Тонином и Ливак. Я с трудом повернулся на бок и оперся на локоть, дрожа от изнурения, природы которого, хоть убей, не мог понять. Ливак сидела на табурете возле моей постели, потирая руки, побелевшие от неистового пожатия. На ее пальце краснела вмятина - отпечаток широкого кольца, внезапно ошеломивший меня.
   - Это я сделал?
   - Ты или Д'Алсеннен, трудно сказать. - Слабая улыбка ничуть не смягчила ужас в ее зеленых омутах.
   - Это было так плохо? - Я ухитрился совладать со своим голосом, что при данных обстоятельствах было настоящим подвигом.
   Ливак содрогнулась.
   - Это было очень странно, - медленно вымолвила она после долгого молчания. - Ты просто куда-то исчез. Не было ничего от тебя, Райшеда, в том, что ты говорил, как вел себя, даже как двигался. Был только этот парень, Д'Алсеннен, носивший твою кожу и смотревший из твоих глаз. - Она прижала руки к лицу. - Твои глаза, Райшед... они стали совершенно голубыми, бледными как лед и словно неживыми. Аримелин, прости меня, но это было отвратительно!
   Я потянулся к ее руке, и, немного поколебавшись, Ливак дала ее мне. Я схватился за нее, как тонущий; глядя друг другу в глаза, мы вместе вспомнили смерть Айтена.
   - Мне так жаль, что пришлось подвергнуть тебя этому, - нерешительно произнес Тонин, теребя разрезные рукава своей фиолетовой куртки, - нового шедевра североэнсейминской моды, - которую он носил без всякой бравады. Признаться, я действительно рассчитывал на более показательный контакт, чем мы получали с другими людьми, принимая во внимание ту исключительную общность, что установилась у тебя с мечом Д'Алсеннена, но такого эффекта не ожидал. Я понятия не имел, что это будет так опасно. У меня нет сему объяснений, но я сейчас же займусь этим делом.
   Потрясение в его голосе вынудило меня осознать, что я прошел через что-то более драматичное, чем думал. Все еще немного отупелый, я снова повернулся к Ливак.
   - Ладно, зато теперь все кончено. Больше никаких снов и никаких голосов в моей голове.
   Она посмотрела на Тонина, и я проследил за ее взглядом: лицо ментора стало испуганным, а затем виноватым.
   - Все кончено, не так ли? - угрожающе спросила Ливак. - Ну...
   Тонин нервно прижал к груди свои записки, и я вспомнил мелькнувшую еще раньше мысль, что он чересчур робок для человека такой комплекции и такого положения в ученом обществе. Его руки тоже были мягкими, никогда не знавшими ничего более грубого, чем перо и бумага.