Страница:
У самой поверхности всплеснула плавником рыбка; опустив голову, вижу мерцающие на дне серебряные и медные монетки. Интересно, сколько среди них моих? Помнится, как-то я загадала щенка на день рождения – уж очень мне хотелось, чтобы по дому бегало живое существо. В декабре будет два года, как это случилось. Собаку мне так и не подарили, зато Коннор принес из зоомагазина золотую рыбку: решил, что для начала надо поэкспериментировать с живностью попроще – ведь рыб даже выгуливать не надо. Так что некоторым образом мое желание все-таки осуществилось. Правда, научить Джеймса Понда
[39]выбегать на улицу мне не удалось, равно как и исполнять нехитрые команды, наподобие «сидеть» и «голос». Правда, один трюк несчастная рыба все-таки освоила: она выпрыгивала из аквариума и неистово била хвостом по ковру, требуя, чтобы ее обнаружили и водрузили в естественную среду обитания (фокус с запрыгиванием обратно так и остался за гранью возможного). Однажды я сделала лишний шаг, чтобы заглянуть в аквариум, и в результате наш питомец и владелец домашнего водоема встретил весьма скользкий конец. Бр-р-р, никогда не забуду, как по голой стопе размазались мокрые чешуйки. Клянусь не заводить домашних животных в качестве нового хобби.
Зажав в пальцах десятипенсовик, заношу руку над водой. Последний раз в этом прудике мне попалась крупная рыбешка. Я как раз собиралась на собеседование по поводу работы на «Энерджи-FM» и, чтобы получше подготовиться, решила прослушать все свои диски. Я уже чуть было не установила рекорд, как вдруг – отлично помню – в проигрывателе застрял Пол Веллер из «Джема»: [40]напряжение скакнуло, колонки перегорели, и замкнуло все приборы в доме. У меня самой чуть крышу не снесло – спасибо, что Коннор, неудачно пошутив на тот счет, что Полу Веллеру как вокалисту «Джема» на роду написано везде застревать, вооружился отверткой, выпроводил меня из квартиры с пригоршней монеток и запретил выходить из ботанического сада, пока не успокоюсь. Три часа спустя, поведав трепетно внемлющим растениям все свои горести и печали, а также заручившись поддержкой волшебного прудика, я вернулась домой. Все сбылось – я получила работу и с тех пор прониклась незыблемой верой в чудодейственные силы сего замечательного водоема.
– Точно! – радостно вскрикиваю я, будто пытаясь в чем-то убедить собственное отражение. – Господи, как же я сразу не догадалась. Уж что-что, а на «Энерджи-FM» шороху навести не помешает.
Хлопаю в ладоши, стараясь не растерять монетки. Какая же я все-таки умница – даже улыбнулась, радуясь своей сметливости. Пока Коннор в отъезде, я могу погрузиться в работу, и времени свободного будет в обрез – вот и забуду о всякой ерунде. А что? Кери именно так в последнее время и поступает. Конечно, в работу она ушла еще не с головой, поскольку принадлежит к счастливой породе людей, кому в искусстве бить баклуши нет равных, зато ее назначили ответственной за колонку сплетен, и с тех пор она заметно переменилась к лучшему. У подруженьки вроде как цель в жизни появилась (если, конечно, не считать целью беготню за всеми сколько-нибудь примечательными парнями в радиусе пятидесяти миль).
Отличная идея, гениальная! Итак, передо мной месяцы упорного труда на пути к стабильному карьерному росту. «Энджел в эфире» оставляет желать лучшего, и не кому-нибудь, а мне, слабой женщине, предстоит оспорить фундаментальные азы радиовещания. Сколько, по-вашему, надо прокрутить бородатых шлягеров «Шейкинг Стивене» и Элвина Стардаста, чтобы осознать, насколько хрупок под тобой лед? Дэн, уверена, воспримет мое предложение на ура, так что его поддержка мне обеспечена. Что ж, тогда вперед! Переговорим с начальством, вытрясем из него разрешение составлять музыкальный ассортимент на свой вкус, пригласим на передачу звездного гостя. Немного усердия и энтузиазма – и горы свернем! Все лучше, чем мыкать горе в ожидании, пока кто-то другой ворвется в мою жизнь со светоносным факелом.
Исполнившись решимости засучить рукава и взяться за новое предприятие, закрываю глаза, крепко стискиваю в кулаке монетку и разжимаю ладонь. (Предварительно убедившись, что поблизости не плещется какая-нибудь рыбка, – не хотелось бы стать виновницей гибели еще одного обитателя пресных вод.)
– Желаю, – шепчу я, будто опасаясь чужих ушей, – чтобы мне достало сил и воображения сосредоточиться на работе и поднять передачу на приличную высоту. Спасибо.
Луч октябрьского солнца заглянул в открытую раму на самом верху купола. Сразу стало как-то веселее на душе, солнечнее – поскорее бы взяться за дело. Сегодня суббота, и до понедельника можно набросать кое-какие планы, чуть-чуть потревожить заспавшееся серое вещество – пусть поработает в кои-то веки. Какое счастье – теперь у меня есть цель!
Тут же вспоминаю о монетке в другом кулаке и, прищелкивая языком, начинаю лихорадочно соображать: что бы еще такого придумать. Наконец желание готово – шепчу его еле слышно и бросаю в воду заветную мелочь. Дело сделано: подобрав с пола сумку, с девичьей радостью и феминистской уверенностью в себе (за тем малым исключением, что истая «поджигательница лифчиков» скорее умрет, чем станет при всех бегать вприпрыжку и покажется на публике в джинсовых ботинках с каблуком в три дюйма) направляюсь к выходу.
– Спасибо, Вайнона! – кричу, проходя мимо кофейни, где та готовится к закрытию. – Отличный совет!
«После стольких-то поисков».
Вайнона, которая только что сменила форменный зеленый фартук и скромные черные полуботинки на обтягивающую футболку с надписью «Блинк 182» и суперстильные красные с черным кроссовки, сделанные под конькобежный сапожок, подмигивает, взглянув на меня в упор:
– Не за что, Энджел. Всего тебе, подружка.
Киваю в ответ и подпрыгиваю от неожиданности – зазвонил телефон: тишину оранжереи нарушила выбранная мною мелодия Мейси Грей «Почему ты не звонил?». Нажимаю кнопку и прикладываю трубку к уху, скрестив пальчики на удачу, затаиваю дыхание, надеясь, что это не отец на последней стадии алкогольной невменяемости.
– КОННОР! – радостно вскрикиваю я, чуть не пробив кулаком небеса.
Итак, второе желание сбылось и, надо сказать, довольно быстро.
Вайнона, взглянув на меня, улыбается со знанием дела.
– Привет, малыш, – отвечает Коннор; голос теплый, хотя и едва слышный – связь плохая.
Сердце пускается в восторженный танец футбольных болельщиц: «Делай «К», делай «О», делай «Н», делай…» и так далее. Феминистический настрой благополучно отправился в небытие.
– Как ты там? – весело чирикаю я.
Коннор в тот же миг отвечает:
– Я не могу долго разговаривать. У меня все прекрасно.
– Почему? Где ты? – спрашиваю я.
Из-за разницы во времени практически невозможно нормально вести разговор. Думаю, замолчу, пусть слова долетят сначала, – и как назло Коннор тоже решил так поступить: молчим оба, слушаем, а на линии тишина, только статика потрескивает.
– Так как?.. – начинаем одновременно.
– Прости, говори ты.
– Ох, извини, продолжай.
Какой-то кошмар. Это словно провальная попытка взять интервью, пользуясь спутниковой связью. Откашливаюсь.
– Не сердись, пожалуйста, что не звонил. Я не мог, – перехватывает инициативу Коннор.
– Ничего страшного, – отвечаю с напускным спокойствием, – я очень рада тебя слышать.
– И я тоже, Энджел, душа запела. Целыми днями о тебе думаю.
Надо же, душа у него поет. Я чуть не растаяла от сладких слов и не растеклась по полу оранжереи мягкой вязкой лужицей – благо вновь обретенная независимая струнка щелкнула меня по уху.
– Спасибо, – замечаю спокойно. – Сама тоже закрутилась. Навешала на себя массу дел.
«А что? Да, навешала, пять минут назад».
– Я никак телефон не мог найти, – говорит он виновато. – Нас завезли в глушь какую-то. Натурные съемки.
– На природе? Господи, класс! Все получается?
– Да, хорошо. Девочки отлично смотрятся в кадре, совсем освоились – твердо стоят на ногах.
«Да что ты? А я думала, они в основном лежа на спинке трудятся».
– Отлично, просто потрясающе, – расплываюсь в довольной улыбке, – и у меня здесь все прекрасно. Решила засучив рукава взяться за свою передачу, подтянуть ее насколько возможно. Дэн меня во всем поддерживает – как следует потрясем «Ангела в эфире», давно пыль надо было выбить.
Ну, если Дэн об этом и не знает, то слукавила я совсем чуть-чуть – в самом ближайшем будущем мы действительно кое-что изменим.
– Фантастика! Я тобой страшно горд. Даже не сомневайся – тебе все по силам. Ладно, малыш, мне пора бежать – Феррари разрешила позвонить со своего телефона. Я просто хотел сказать, что все в порядке, я соскучился. Целую, пока.
Попал-таки в уязвимое место, не закаленное решимостью. Слушаю Коннора, а сердце так и дергается, так и дрожит, к горлу ком подкатывает. Стиснув трубку, прижимаю ее к самому уху; хочется просто закричать: «Вернись, пожалуйста, скорее, мне одиноко без тебя. Я хочу спать с тобой, вкушать твой запах, твой вкус и целовать тебя!» Только нет, нельзя, иначе желание пойдет насмарку: с таким же успехом можно было и не начинать вообще. Собрав волю в кулак и хищно потянув носом ароматный папоротниковый воздух, отвечаю с улыбкой в голосе (обычный трюк радиоведущих):
– И я соскучилась.
– Ну все, тогда пока. Займись передачей – время незаметно пролетит, вот увидишь.
Киваю, а внутри все переворачивается – слышу какой-то радостный визг на заднем плане. Прижимаю трубку к самому уху, чуть ли не осязая подкоркой микроволны.
– Малыш, мы снова трогаемся, – говорит Коннор, не дав возможности поинтересоваться, что это за похотливая дрянь там у него горланит. – Скоро позвоню. Пока.
В груди закипает мерзкая ревность, этакий зеленый монстр – того и гляди, одежда полопается и на свет Божий выйдет волосатая туша (нерадостная перспектива: зрелище будет не из приятных). Ревность людей не красит, и меня в том числе. Ни за что на свете не стану сейчас впадать в истерику и, будто нервозная психопатка, подозревать всех и вся. Проглотив недовольство, призываю на помощь резервные силы, таящиеся в каких-то непостижимых уголках души. Изображаю улыбку и непринужденно отвечаю:
– Пока, не скучай там.
«И передай Феррари лично от меня, что, если она даст тебе больше, чем просто попользоваться телефоном, я проткну ее надувные бублики вязальной спицей».
Глава 10
Зажав в пальцах десятипенсовик, заношу руку над водой. Последний раз в этом прудике мне попалась крупная рыбешка. Я как раз собиралась на собеседование по поводу работы на «Энерджи-FM» и, чтобы получше подготовиться, решила прослушать все свои диски. Я уже чуть было не установила рекорд, как вдруг – отлично помню – в проигрывателе застрял Пол Веллер из «Джема»: [40]напряжение скакнуло, колонки перегорели, и замкнуло все приборы в доме. У меня самой чуть крышу не снесло – спасибо, что Коннор, неудачно пошутив на тот счет, что Полу Веллеру как вокалисту «Джема» на роду написано везде застревать, вооружился отверткой, выпроводил меня из квартиры с пригоршней монеток и запретил выходить из ботанического сада, пока не успокоюсь. Три часа спустя, поведав трепетно внемлющим растениям все свои горести и печали, а также заручившись поддержкой волшебного прудика, я вернулась домой. Все сбылось – я получила работу и с тех пор прониклась незыблемой верой в чудодейственные силы сего замечательного водоема.
– Точно! – радостно вскрикиваю я, будто пытаясь в чем-то убедить собственное отражение. – Господи, как же я сразу не догадалась. Уж что-что, а на «Энерджи-FM» шороху навести не помешает.
Хлопаю в ладоши, стараясь не растерять монетки. Какая же я все-таки умница – даже улыбнулась, радуясь своей сметливости. Пока Коннор в отъезде, я могу погрузиться в работу, и времени свободного будет в обрез – вот и забуду о всякой ерунде. А что? Кери именно так в последнее время и поступает. Конечно, в работу она ушла еще не с головой, поскольку принадлежит к счастливой породе людей, кому в искусстве бить баклуши нет равных, зато ее назначили ответственной за колонку сплетен, и с тех пор она заметно переменилась к лучшему. У подруженьки вроде как цель в жизни появилась (если, конечно, не считать целью беготню за всеми сколько-нибудь примечательными парнями в радиусе пятидесяти миль).
Отличная идея, гениальная! Итак, передо мной месяцы упорного труда на пути к стабильному карьерному росту. «Энджел в эфире» оставляет желать лучшего, и не кому-нибудь, а мне, слабой женщине, предстоит оспорить фундаментальные азы радиовещания. Сколько, по-вашему, надо прокрутить бородатых шлягеров «Шейкинг Стивене» и Элвина Стардаста, чтобы осознать, насколько хрупок под тобой лед? Дэн, уверена, воспримет мое предложение на ура, так что его поддержка мне обеспечена. Что ж, тогда вперед! Переговорим с начальством, вытрясем из него разрешение составлять музыкальный ассортимент на свой вкус, пригласим на передачу звездного гостя. Немного усердия и энтузиазма – и горы свернем! Все лучше, чем мыкать горе в ожидании, пока кто-то другой ворвется в мою жизнь со светоносным факелом.
Исполнившись решимости засучить рукава и взяться за новое предприятие, закрываю глаза, крепко стискиваю в кулаке монетку и разжимаю ладонь. (Предварительно убедившись, что поблизости не плещется какая-нибудь рыбка, – не хотелось бы стать виновницей гибели еще одного обитателя пресных вод.)
– Желаю, – шепчу я, будто опасаясь чужих ушей, – чтобы мне достало сил и воображения сосредоточиться на работе и поднять передачу на приличную высоту. Спасибо.
Луч октябрьского солнца заглянул в открытую раму на самом верху купола. Сразу стало как-то веселее на душе, солнечнее – поскорее бы взяться за дело. Сегодня суббота, и до понедельника можно набросать кое-какие планы, чуть-чуть потревожить заспавшееся серое вещество – пусть поработает в кои-то веки. Какое счастье – теперь у меня есть цель!
Тут же вспоминаю о монетке в другом кулаке и, прищелкивая языком, начинаю лихорадочно соображать: что бы еще такого придумать. Наконец желание готово – шепчу его еле слышно и бросаю в воду заветную мелочь. Дело сделано: подобрав с пола сумку, с девичьей радостью и феминистской уверенностью в себе (за тем малым исключением, что истая «поджигательница лифчиков» скорее умрет, чем станет при всех бегать вприпрыжку и покажется на публике в джинсовых ботинках с каблуком в три дюйма) направляюсь к выходу.
– Спасибо, Вайнона! – кричу, проходя мимо кофейни, где та готовится к закрытию. – Отличный совет!
«После стольких-то поисков».
Вайнона, которая только что сменила форменный зеленый фартук и скромные черные полуботинки на обтягивающую футболку с надписью «Блинк 182» и суперстильные красные с черным кроссовки, сделанные под конькобежный сапожок, подмигивает, взглянув на меня в упор:
– Не за что, Энджел. Всего тебе, подружка.
Киваю в ответ и подпрыгиваю от неожиданности – зазвонил телефон: тишину оранжереи нарушила выбранная мною мелодия Мейси Грей «Почему ты не звонил?». Нажимаю кнопку и прикладываю трубку к уху, скрестив пальчики на удачу, затаиваю дыхание, надеясь, что это не отец на последней стадии алкогольной невменяемости.
– КОННОР! – радостно вскрикиваю я, чуть не пробив кулаком небеса.
Итак, второе желание сбылось и, надо сказать, довольно быстро.
Вайнона, взглянув на меня, улыбается со знанием дела.
– Привет, малыш, – отвечает Коннор; голос теплый, хотя и едва слышный – связь плохая.
Сердце пускается в восторженный танец футбольных болельщиц: «Делай «К», делай «О», делай «Н», делай…» и так далее. Феминистический настрой благополучно отправился в небытие.
– Как ты там? – весело чирикаю я.
Коннор в тот же миг отвечает:
– Я не могу долго разговаривать. У меня все прекрасно.
– Почему? Где ты? – спрашиваю я.
Из-за разницы во времени практически невозможно нормально вести разговор. Думаю, замолчу, пусть слова долетят сначала, – и как назло Коннор тоже решил так поступить: молчим оба, слушаем, а на линии тишина, только статика потрескивает.
– Так как?.. – начинаем одновременно.
– Прости, говори ты.
– Ох, извини, продолжай.
Какой-то кошмар. Это словно провальная попытка взять интервью, пользуясь спутниковой связью. Откашливаюсь.
– Не сердись, пожалуйста, что не звонил. Я не мог, – перехватывает инициативу Коннор.
– Ничего страшного, – отвечаю с напускным спокойствием, – я очень рада тебя слышать.
– И я тоже, Энджел, душа запела. Целыми днями о тебе думаю.
Надо же, душа у него поет. Я чуть не растаяла от сладких слов и не растеклась по полу оранжереи мягкой вязкой лужицей – благо вновь обретенная независимая струнка щелкнула меня по уху.
– Спасибо, – замечаю спокойно. – Сама тоже закрутилась. Навешала на себя массу дел.
«А что? Да, навешала, пять минут назад».
– Я никак телефон не мог найти, – говорит он виновато. – Нас завезли в глушь какую-то. Натурные съемки.
– На природе? Господи, класс! Все получается?
– Да, хорошо. Девочки отлично смотрятся в кадре, совсем освоились – твердо стоят на ногах.
«Да что ты? А я думала, они в основном лежа на спинке трудятся».
– Отлично, просто потрясающе, – расплываюсь в довольной улыбке, – и у меня здесь все прекрасно. Решила засучив рукава взяться за свою передачу, подтянуть ее насколько возможно. Дэн меня во всем поддерживает – как следует потрясем «Ангела в эфире», давно пыль надо было выбить.
Ну, если Дэн об этом и не знает, то слукавила я совсем чуть-чуть – в самом ближайшем будущем мы действительно кое-что изменим.
– Фантастика! Я тобой страшно горд. Даже не сомневайся – тебе все по силам. Ладно, малыш, мне пора бежать – Феррари разрешила позвонить со своего телефона. Я просто хотел сказать, что все в порядке, я соскучился. Целую, пока.
Попал-таки в уязвимое место, не закаленное решимостью. Слушаю Коннора, а сердце так и дергается, так и дрожит, к горлу ком подкатывает. Стиснув трубку, прижимаю ее к самому уху; хочется просто закричать: «Вернись, пожалуйста, скорее, мне одиноко без тебя. Я хочу спать с тобой, вкушать твой запах, твой вкус и целовать тебя!» Только нет, нельзя, иначе желание пойдет насмарку: с таким же успехом можно было и не начинать вообще. Собрав волю в кулак и хищно потянув носом ароматный папоротниковый воздух, отвечаю с улыбкой в голосе (обычный трюк радиоведущих):
– И я соскучилась.
– Ну все, тогда пока. Займись передачей – время незаметно пролетит, вот увидишь.
Киваю, а внутри все переворачивается – слышу какой-то радостный визг на заднем плане. Прижимаю трубку к самому уху, чуть ли не осязая подкоркой микроволны.
– Малыш, мы снова трогаемся, – говорит Коннор, не дав возможности поинтересоваться, что это за похотливая дрянь там у него горланит. – Скоро позвоню. Пока.
В груди закипает мерзкая ревность, этакий зеленый монстр – того и гляди, одежда полопается и на свет Божий выйдет волосатая туша (нерадостная перспектива: зрелище будет не из приятных). Ревность людей не красит, и меня в том числе. Ни за что на свете не стану сейчас впадать в истерику и, будто нервозная психопатка, подозревать всех и вся. Проглотив недовольство, призываю на помощь резервные силы, таящиеся в каких-то непостижимых уголках души. Изображаю улыбку и непринужденно отвечаю:
– Пока, не скучай там.
«И передай Феррари лично от меня, что, если она даст тебе больше, чем просто попользоваться телефоном, я проткну ее надувные бублики вязальной спицей».
Глава 10
РОК-ДИДЖЕЙ
Оставшись верной своему слову, с головой погружаюсь в работу. Для начала решаю зарезервировать местечко в распорядке дня неуловимого руководителя нашей станции, мистера З. Г. Макдугала (подвиг, с которым сравнится, пожалуй, лишь попадание шотландской сборной в финал чемпионата мира), чтобы поделиться с ним идеями по улучшению дневной передачи «Ангел в эфире». Никто вам точно не скажет, что значит «З. Г.», хотя одна из самых распространенных теорий – «Заигрался в Гольф». Дэну больше нравится «Заядлый Гей», однако любому ясно, что наш босс гетеросексуален, поскольку весь его секретарский состав укомплектован пышногрудыми брюнетками с некоторым вкраплением блондинок, а на офисных вечеринках шеф выказывает себя большим охотником до женских прелестей. Решительно сжав ягодицы и подхватив под руку трепещущего Дэна, стучусь в логово босса и жду приглашения Марджори, строгой и страшно ответственной секретарши (единственное не пышногрудое исключение из правил), столь же безумной, как стадо восставших лягушачьих лапок.
– Дэниел и Анджи, скорее входите же. – Что-то босс уж больно усерден.
(Марджори, как верный пес, учуяв чужаков, соглашается после некоторого сопротивления подпустить нас к своему хозяину После-Дождичка-В-Четверг.) З. Г. широким жестом распахивает перед нами дверь кабинета, явно предвкушая какую-то забаву.
– Простите, но меня зовут Энджел, – виновато поправляю я и, шаркающей походкой приблизившись к массивному дубовому столу, усаживаюсь в кресло напротив.
– Разумеется, вы правы. Кто за кофе?
Не потрудившись выслушать мнение своих гостей, З. Г. выкрикивает заказ на три чашки.
Дэн, глуповато ухмыляясь, переводит взгляд на меня: мы точно два нашкодивших ученика перед неминуемой расправой в кабинете директора.
Звукорежиссер нашей программы почти мой ровесник (на полгода помладше) и работает на «Энерджи» ровно на месяц дольше меня. И все равно мне, как новенькой, сразу выпала роль подчиненной. А я и не против: бывают начальнички и похуже, поверьте на слово. Дэн – человек покладистый, крайне общительный и готов поить ведущую пивком перед эфиром. Впрочем, эксперименты с «расслабоном» далеко не зашли, поскольку я объяснила Дэну причины своего алкогольного воздержания (передающиеся по отцовской линии тенденции). Слава Богу, тот понял меня правильно, и теперь перед выходом в эфир мы наперегонки потребляем шоколадный эспрессо, прямо не отходя от автомата, и лопаем бесплатные шоколадки, которыми заваливают станцию спонсоры. Такова уж прелесть нашей работы – зато к началу эфира мы уже «в порядке»: энергия и словоохотливость так и брызжут, заряд на три часа. Потом даже возникает проблема: передача закончилась, а мой фонтан красноречия все никак не иссякнет. Дэн очень высок и тонок – тоньше недоваренной макаронины; мальчишеское лицо усыпано веснушками. Насчет его сексуальной ориентации сказать ничего определенного не могу – наверняка он и сам еще не разобрался, хотя порой наши совместные походы в кабачок служат поводом для насмешек досужих остряков. То, что он не в моем вкусе, даже не сомневайтесь: Дэн просто хороший человек и отличный друг. А с тех пор как я посвятила его в свою новую задумку, он стал еще и моим соратником по борьбе, столь же страстно загоревшись идеей изменить наше совместное детище к лучшему.
Может, мы и не пошатнем основы радиовещания, но хотя бы создадим некоторое, чуть заметное колебание в нынешних тенденциях.
– Итак, мои юные таланты, – воодушевленно потирает руки З. Г., – чем могу быть вам полезен в этот отличный солнечный денек?
Он переводит мечтательный взгляд на одно из огромных окон, занимающих две стены его кабинета, и, готова поклясться, представляет, как здорово было бы сейчас сразиться с кем-нибудь в гольф.
– Ну… – начинает Дэн, нервозно прочищая горло.
Он умолкает, и мы оба провожаем взглядом руку З. Г., которая скрывается в лакированном деревянном ящичке, подвешенном под самой столешницей, и извлекает на свет Божий гребень в кожаном футляре. З. Г. залихватским движением вынимает его из «ножен» и зубцами из черепахового панциря приглаживает выкрашенные в жгучий каштан волосы. Совсем как Фонц, [41]только не так клево, и на нем коричневый костюм с галстуком вместо кожи и джинсы. У меня челюсть отваливается на глазах и тут же заруливает обратно, когда слышится отрывистый стук в дверь и входит Марджори с двумя чашечками кофе, двумя сливочными помадками и двумя палочками «Кит-Кат». Дэн инстинктивно тянется к шоколадкам, однако тут же отдергивает руку под свирепым взглядом Марджори, от которого волосы дыбом встают – без всяких шуток. Мы скромненько берем сливочную помадку, коротко поблагодарив: «Спасибо, Марджори», и, потупив взоры в чашки, смущенно улыбаемся: босс своеобразно умеет показать свое отношение к подчиненным, и наше положение на служебной лестнице напрямую связано с тем, что мы получим к кофе. Видите ли, у З. Г. с Марджори заведен особый порядок. Фасонные пирожные с мягкой карамелью, замороженный десерт с сиропом или шикарное печенье с настоящей шоколадной стружкой предназначаются членам совета директоров и тем, кому З. Г. благоволит. Следующая ступенька иерархии – приемлемое, но не настолько заманчивое угощение: шоколад и шоколадные плитки, полагающиеся занимающим хорошие должности сотрудникам или вновь прибывшим диджеям в самый первый день. Далее по убывающей следуют печенье с апельсиновым джемом в шоколадной глазури, розовые вафли и, наконец, бурбонки, сливочная помадка и кукурузные палочки. Это, конечно, не самый предел, но четкое указание на то, что З. Г. больше интересует небольшая экономия на сладостях, чем впечатление, которое он произведет на гостя. К счастью, мы с Дэном еще никогда не опускались ниже сливочной помадки и можем питать надежду, что однажды к чашечке растворимого кофе нам предложат шоколадную плитку, хотя подъем на такие головокружительные высоты в этой компании редкость. Одно знаю наверняка: если, зайдя в кабинет З. Г., я не получу к кофе ничего, значит, у меня серьезные неприятности.
– Дело в том, мистер Макдугал, – начинает Дэн, – что мы…
– Ах, мой милый мальчик, для вас – З. Г., вы ведь у меня работаете, насколько я понимаю?
Не могу не отметить, что последняя часть реплики шефа мало походила на риторический вопрос: в интонации сквозило натуральное любопытство. Утвердительно киваю, заливаясь румянцем.
– Да, мы ведем программу «Ангел в эфире», которая идет в обеденное время, мистер, э-э…, З. Г. Я – ведущая, а Дэн – звукорежиссер.
– Я знаю. Мне известно все, что происходит в этих четырех стенах.
Меня терзают подозрения, что под «этими» стенами он подразумевал все здание в целом, хотя ограничиться стенами его роскошно обставленного кабинета было бы куда вернее.
– Итак, Анджи…
– Энджел.
– Да, Энджел… А вы не поясните, Ангелочек, если мне позволено так вас…
Я вынуждена резко дернуть ногой и пнуть кое-кого (Дэна) в ляжку – а то сидит себе, со смеху покатывается.
– … зачем вы хотели со мной встретиться?
– Я. – Распрямляю плечи, олицетворяя собой воплощение уверенности и профессионализма.
«Не можешь – притворись», – вспоминаю слова матушки и смело продолжаю:
– Мы с Дэном хотели бы поговорить с вами о планах, касающихся нашей передачи.
З. Г. одобрительно попыхивает, а затем, плавно выскользнув из кресла, подходит к окну, к подставке для зонтиков, где у него хранятся клюшки.
– Продолжайте, – командует он, любовно поглаживая свои «драгоценности».
Дэн макает в чашку печенье и кивком разрешает мне выступать дальше.
– Итак, у нас есть одна мысль, как перекроить шоу, чтобы оно немного выиграло. Мы хотим привлечь новых слушателей – может быть, аудиторию помоложе, которая в дневное время (будь то в машине, в кафе или на работе) слушает более… хм… модные радиостанции.
Строю Дэну гримаску: что, продолжать? – боссу-то куда интереснее тренировать подачу, чем слушать бредни двадцатидевятилетней ведущей. Дэн с полным ртом размякших сладостей шепчет одними губами: «Дальше».
– Разумеется, менять что-либо в корне не имеет смысла, – говорю, чуть повысив тон, – просто складывается впечатление, что наши три часа немного закостенели, если можно так выразиться. Я собрала довольно приличную сеть активных слушателей, которые звонят во время передач, и мне бы хотелось их удержать. И все-таки даже старший контингент наверняка предпочтет что-то иное…
З.Г. меняет клюшки, кивая, как пластмассовая собачка на заднем стекле «форда-кортины», и делает пробные взмахи клюшкой.
– Короче говоря, наш с Дэном план состоит в следующем…
Подталкиваю своего соседа локтем, побуждая заговорить, но Ден лишь открывает рот, чтобы продемонстрировать мне пережеванные сладости, и злорадно улыбается. Отвечаю ему очередной гримасой; чувствую себя несчастным одиноким священником на деревянном помосте, в самом центре оживленной улицы, который пытается проповедовать божественные истины торопливо снующим туда-сюда людям.
– Мы подумали, – стоически продолжаю я, – что хорошо бы ввести в шоу дополнительную рубрику для гостей, чтобы приглашать поп-звезд и знаменитостей. – Да уж, держи карман шире: ближе исполнителей четырехсотого хита года никого к нам и не затащишь, но я живу надеждой. – Для начала, наверное, имеет смысл внести свежую струю в список музыкальных заявок, чтобы они стали несколько более…
Обвожу взглядом кабинет; на стене за моей спиной висят фотографии в рамках: Клифф Ричард и «Шэдоуз», Долли Партон, Дес О'Коннор и им подобные личности. Бог ты мой, наш босс – настоящий музыкальный динозавр. Он бы еще выставил на всеобщее обозрение альбом Бога – «Иисус и апостолы. Новейший сборник, 25 г. до н. э.».
– Чтобы заявки удовлетворяли несколько более… современным требованиям.
Откашливаюсь и хватаю чашечку кофе. З.Г. оборачивается ко мне, встает на изготовку для решительного удара и взмахивает клюшкой. Мы с Дэном молча, с застывшими на лицах вежливыми улыбками смотрим на начальника – тот, в свою очередь, наблюдает за полетом незримого мяча, который приземляется на невидимый газон.
– Отличный удар, – тихо замечает Дэн.
Молчу – лучше оставить комментарии при себе – и жду, что скажет 3. Г.
– Гольф – сказочная игра, – наконец говорит он и не спеша, перекинув через плечо клюшку, возвращается к столу. – Нынешняя молодежь незаслуженно им пренебрегает.
– Если, конечно, не считать Тайгера Вудса, – с готовностью добавляю я, втайне радуясь, что наше поколение породило хотя бы одного игрока с запоминающимся именем, годным для того, чтобы при случае щегольнуть им. [42]
– Гений, – без тени иронии кивает З.Г. – Вы совершенно правы, Анджи.
Решаю оставить тщетные попытки внушить боссу свое имя. Скорее бы уже выгнал нас отсюда – самое время смываться, поджав хвостик. З.Г. останавливается перед портретом Деса О'Коннора, смахивает воображаемую пыль с белоснежной, «колгейтовской» улыбки некогда шикарного молодца и, вздохнув, возвращается в свое необъятное кожаное кресло.
– Как видите, – продолжает он, прервав затянувшуюся паузу, – я воспитан в лучших традициях и обладаю безупречным вкусом.
Мы молчим в ответ.
– Я люблю лучшее, что есть в жизни: гольф и хорошую музыку. Мне не нравится шум и адский грохот, который нынешние молодые люди обозвали музыкой, но не все в наше время могут похвастаться таким же безу-пречным воспитанием и классовой принадлежностью.
– Мои сотрудники набрали в компанию новых рекрутов, таких, как вы, Дэниел и Анджи, и это – бизнес. Вот почему, – он приглаживает лацкан пиджака и смотрит на меня в упор, – мы готовы пойти вам навстречу, если докажете, что перемены, о которых вы говорите, будут на пользу радиостанции. Я не хочу, чтобы вы крутили одну дешевку; поймите, мы должны поддерживать радиовещание на уровне, приемлемом для слушателей, умеющих ценить мелодию, но к вашим предложениям я прислушиваюсь. Полагаю, я смогу выискать в бюджете необходимые средства на материал, который, по-вашему, можно было бы использовать. Только, запомните, ничего из первой десятки – я деньги не печатаю. Что же до гостей – нам нужны громкие имена, те, что мелькают в заголовках газет. Я даю вам полную свободу и не хотел бы разочароваться в своих ожиданиях. Я лично буду следить за вашими успехами, и если преобразования не принесут видимых результатов, придется либо вернуть передачу к первоначальному виду… – Немного помедлив, добавляет: – Либо заменить ее свежим проектом.
Полагаю, имеется в виду заявление об уходе, хотя и предпочитаю пока не замечать завуалированных угроз.
Дэн показывает под столом два больших пальца – знак победы, – но так, чтобы З. Г. не видел. Я вполне с ним солидарна.
– А сейчас, – громогласно объявляет босс, поднимаясь с кресла, – мне надо спешить на очень важную встречу.
Так и подмывает спросить: «На восемнадцать лунок или ограничитесь девятью?»
– Докажите, что вы чего-то стоите, и все будет хорошо. Впрочем, уверен, вы нас не подведете.
Напоследок З. Г. мне подмигивает, и я моментально заливаюсь краской совершенно без всякого повода. Мы обмениваемся с начальством рукопожатиями, пулей выскакиваем из кабинета и несемся по коридору в темпе спортивной ходьбы, жадно ловя ртами свежий воздух.
– Ты отлично держалась, рыба-ангел, – ухмыляется Дэн, семеня рядом.
– Спасибо, Дэн. А вот ты вел себя как настоящий гад.
– Но-но, я же просто не хотел срывать твой триумф, – возмущается он. – Я ведь знал, что ты ему понравишься.
– Фу-у, – смеюсь я, – даже представить тошно.
– А как он от своего портрета возбуждается, – скулит Дэн, заскочив в стеклянный лифт в конце коридора.
– Я бы предпочла возбуждаться с О'Коннором лично, – хихикаю, обмахивая ладонями подмышки: нервы никуда не годятся – совсем взмокла.
– Как прикажете, мадам. – Дэн трясет над моей головой воображаемой волшебной палочкой. – В «Ангеле в эфире» нашим первым гостем будет сам Дес.
– Прекрати, Дэн. И не надейся.
– Еще увидишь. – Он обиженно надувает губы. – Сейчас же сяду на телефон. С данного момента наша программа станет неподражаемой. – Дэн щелкает пальцами и лукаво подмигивает: – Мы сделаем из тебя знаменитость.
Теперь у меня появилось новое дело, занимающее все мысли, поэтому время бежит незаметно. Я постепенно понимаю, что отсутствие Коннора – вовсе не черная дыра в моей вселенной, как казалось сначала. Прошла третья неделя после его отъезда, затем месяц, пятая и шестая недели миновали почти незаметно, если не считать нескольких слезливых звонков Мег с Кери и парочки вечерних походов в индийский ресторан для облегчения Души. Конечно, мне его не хватает, и я пунктуально помечаю галочками прошедшие дни на календаре с фотографией Дидье Лафита (Мег презентовала его мне после того, как мы по-девчоночьи похихикали над фоткой из «Смэш хите»). И все-таки я замечаю, что стала медленно и верно преображаться в некое подобие «независимой женщины» в трактовке группы «Дестиниз Чайлд».
– Дэниел и Анджи, скорее входите же. – Что-то босс уж больно усерден.
(Марджори, как верный пес, учуяв чужаков, соглашается после некоторого сопротивления подпустить нас к своему хозяину После-Дождичка-В-Четверг.) З. Г. широким жестом распахивает перед нами дверь кабинета, явно предвкушая какую-то забаву.
– Простите, но меня зовут Энджел, – виновато поправляю я и, шаркающей походкой приблизившись к массивному дубовому столу, усаживаюсь в кресло напротив.
– Разумеется, вы правы. Кто за кофе?
Не потрудившись выслушать мнение своих гостей, З. Г. выкрикивает заказ на три чашки.
Дэн, глуповато ухмыляясь, переводит взгляд на меня: мы точно два нашкодивших ученика перед неминуемой расправой в кабинете директора.
Звукорежиссер нашей программы почти мой ровесник (на полгода помладше) и работает на «Энерджи» ровно на месяц дольше меня. И все равно мне, как новенькой, сразу выпала роль подчиненной. А я и не против: бывают начальнички и похуже, поверьте на слово. Дэн – человек покладистый, крайне общительный и готов поить ведущую пивком перед эфиром. Впрочем, эксперименты с «расслабоном» далеко не зашли, поскольку я объяснила Дэну причины своего алкогольного воздержания (передающиеся по отцовской линии тенденции). Слава Богу, тот понял меня правильно, и теперь перед выходом в эфир мы наперегонки потребляем шоколадный эспрессо, прямо не отходя от автомата, и лопаем бесплатные шоколадки, которыми заваливают станцию спонсоры. Такова уж прелесть нашей работы – зато к началу эфира мы уже «в порядке»: энергия и словоохотливость так и брызжут, заряд на три часа. Потом даже возникает проблема: передача закончилась, а мой фонтан красноречия все никак не иссякнет. Дэн очень высок и тонок – тоньше недоваренной макаронины; мальчишеское лицо усыпано веснушками. Насчет его сексуальной ориентации сказать ничего определенного не могу – наверняка он и сам еще не разобрался, хотя порой наши совместные походы в кабачок служат поводом для насмешек досужих остряков. То, что он не в моем вкусе, даже не сомневайтесь: Дэн просто хороший человек и отличный друг. А с тех пор как я посвятила его в свою новую задумку, он стал еще и моим соратником по борьбе, столь же страстно загоревшись идеей изменить наше совместное детище к лучшему.
Может, мы и не пошатнем основы радиовещания, но хотя бы создадим некоторое, чуть заметное колебание в нынешних тенденциях.
– Итак, мои юные таланты, – воодушевленно потирает руки З. Г., – чем могу быть вам полезен в этот отличный солнечный денек?
Он переводит мечтательный взгляд на одно из огромных окон, занимающих две стены его кабинета, и, готова поклясться, представляет, как здорово было бы сейчас сразиться с кем-нибудь в гольф.
– Ну… – начинает Дэн, нервозно прочищая горло.
Он умолкает, и мы оба провожаем взглядом руку З. Г., которая скрывается в лакированном деревянном ящичке, подвешенном под самой столешницей, и извлекает на свет Божий гребень в кожаном футляре. З. Г. залихватским движением вынимает его из «ножен» и зубцами из черепахового панциря приглаживает выкрашенные в жгучий каштан волосы. Совсем как Фонц, [41]только не так клево, и на нем коричневый костюм с галстуком вместо кожи и джинсы. У меня челюсть отваливается на глазах и тут же заруливает обратно, когда слышится отрывистый стук в дверь и входит Марджори с двумя чашечками кофе, двумя сливочными помадками и двумя палочками «Кит-Кат». Дэн инстинктивно тянется к шоколадкам, однако тут же отдергивает руку под свирепым взглядом Марджори, от которого волосы дыбом встают – без всяких шуток. Мы скромненько берем сливочную помадку, коротко поблагодарив: «Спасибо, Марджори», и, потупив взоры в чашки, смущенно улыбаемся: босс своеобразно умеет показать свое отношение к подчиненным, и наше положение на служебной лестнице напрямую связано с тем, что мы получим к кофе. Видите ли, у З. Г. с Марджори заведен особый порядок. Фасонные пирожные с мягкой карамелью, замороженный десерт с сиропом или шикарное печенье с настоящей шоколадной стружкой предназначаются членам совета директоров и тем, кому З. Г. благоволит. Следующая ступенька иерархии – приемлемое, но не настолько заманчивое угощение: шоколад и шоколадные плитки, полагающиеся занимающим хорошие должности сотрудникам или вновь прибывшим диджеям в самый первый день. Далее по убывающей следуют печенье с апельсиновым джемом в шоколадной глазури, розовые вафли и, наконец, бурбонки, сливочная помадка и кукурузные палочки. Это, конечно, не самый предел, но четкое указание на то, что З. Г. больше интересует небольшая экономия на сладостях, чем впечатление, которое он произведет на гостя. К счастью, мы с Дэном еще никогда не опускались ниже сливочной помадки и можем питать надежду, что однажды к чашечке растворимого кофе нам предложат шоколадную плитку, хотя подъем на такие головокружительные высоты в этой компании редкость. Одно знаю наверняка: если, зайдя в кабинет З. Г., я не получу к кофе ничего, значит, у меня серьезные неприятности.
– Дело в том, мистер Макдугал, – начинает Дэн, – что мы…
– Ах, мой милый мальчик, для вас – З. Г., вы ведь у меня работаете, насколько я понимаю?
Не могу не отметить, что последняя часть реплики шефа мало походила на риторический вопрос: в интонации сквозило натуральное любопытство. Утвердительно киваю, заливаясь румянцем.
– Да, мы ведем программу «Ангел в эфире», которая идет в обеденное время, мистер, э-э…, З. Г. Я – ведущая, а Дэн – звукорежиссер.
– Я знаю. Мне известно все, что происходит в этих четырех стенах.
Меня терзают подозрения, что под «этими» стенами он подразумевал все здание в целом, хотя ограничиться стенами его роскошно обставленного кабинета было бы куда вернее.
– Итак, Анджи…
– Энджел.
– Да, Энджел… А вы не поясните, Ангелочек, если мне позволено так вас…
Я вынуждена резко дернуть ногой и пнуть кое-кого (Дэна) в ляжку – а то сидит себе, со смеху покатывается.
– … зачем вы хотели со мной встретиться?
– Я. – Распрямляю плечи, олицетворяя собой воплощение уверенности и профессионализма.
«Не можешь – притворись», – вспоминаю слова матушки и смело продолжаю:
– Мы с Дэном хотели бы поговорить с вами о планах, касающихся нашей передачи.
З. Г. одобрительно попыхивает, а затем, плавно выскользнув из кресла, подходит к окну, к подставке для зонтиков, где у него хранятся клюшки.
– Продолжайте, – командует он, любовно поглаживая свои «драгоценности».
Дэн макает в чашку печенье и кивком разрешает мне выступать дальше.
– Итак, у нас есть одна мысль, как перекроить шоу, чтобы оно немного выиграло. Мы хотим привлечь новых слушателей – может быть, аудиторию помоложе, которая в дневное время (будь то в машине, в кафе или на работе) слушает более… хм… модные радиостанции.
Строю Дэну гримаску: что, продолжать? – боссу-то куда интереснее тренировать подачу, чем слушать бредни двадцатидевятилетней ведущей. Дэн с полным ртом размякших сладостей шепчет одними губами: «Дальше».
– Разумеется, менять что-либо в корне не имеет смысла, – говорю, чуть повысив тон, – просто складывается впечатление, что наши три часа немного закостенели, если можно так выразиться. Я собрала довольно приличную сеть активных слушателей, которые звонят во время передач, и мне бы хотелось их удержать. И все-таки даже старший контингент наверняка предпочтет что-то иное…
З.Г. меняет клюшки, кивая, как пластмассовая собачка на заднем стекле «форда-кортины», и делает пробные взмахи клюшкой.
– Короче говоря, наш с Дэном план состоит в следующем…
Подталкиваю своего соседа локтем, побуждая заговорить, но Ден лишь открывает рот, чтобы продемонстрировать мне пережеванные сладости, и злорадно улыбается. Отвечаю ему очередной гримасой; чувствую себя несчастным одиноким священником на деревянном помосте, в самом центре оживленной улицы, который пытается проповедовать божественные истины торопливо снующим туда-сюда людям.
– Мы подумали, – стоически продолжаю я, – что хорошо бы ввести в шоу дополнительную рубрику для гостей, чтобы приглашать поп-звезд и знаменитостей. – Да уж, держи карман шире: ближе исполнителей четырехсотого хита года никого к нам и не затащишь, но я живу надеждой. – Для начала, наверное, имеет смысл внести свежую струю в список музыкальных заявок, чтобы они стали несколько более…
Обвожу взглядом кабинет; на стене за моей спиной висят фотографии в рамках: Клифф Ричард и «Шэдоуз», Долли Партон, Дес О'Коннор и им подобные личности. Бог ты мой, наш босс – настоящий музыкальный динозавр. Он бы еще выставил на всеобщее обозрение альбом Бога – «Иисус и апостолы. Новейший сборник, 25 г. до н. э.».
– Чтобы заявки удовлетворяли несколько более… современным требованиям.
Откашливаюсь и хватаю чашечку кофе. З.Г. оборачивается ко мне, встает на изготовку для решительного удара и взмахивает клюшкой. Мы с Дэном молча, с застывшими на лицах вежливыми улыбками смотрим на начальника – тот, в свою очередь, наблюдает за полетом незримого мяча, который приземляется на невидимый газон.
– Отличный удар, – тихо замечает Дэн.
Молчу – лучше оставить комментарии при себе – и жду, что скажет 3. Г.
– Гольф – сказочная игра, – наконец говорит он и не спеша, перекинув через плечо клюшку, возвращается к столу. – Нынешняя молодежь незаслуженно им пренебрегает.
– Если, конечно, не считать Тайгера Вудса, – с готовностью добавляю я, втайне радуясь, что наше поколение породило хотя бы одного игрока с запоминающимся именем, годным для того, чтобы при случае щегольнуть им. [42]
– Гений, – без тени иронии кивает З.Г. – Вы совершенно правы, Анджи.
Решаю оставить тщетные попытки внушить боссу свое имя. Скорее бы уже выгнал нас отсюда – самое время смываться, поджав хвостик. З.Г. останавливается перед портретом Деса О'Коннора, смахивает воображаемую пыль с белоснежной, «колгейтовской» улыбки некогда шикарного молодца и, вздохнув, возвращается в свое необъятное кожаное кресло.
– Как видите, – продолжает он, прервав затянувшуюся паузу, – я воспитан в лучших традициях и обладаю безупречным вкусом.
Мы молчим в ответ.
– Я люблю лучшее, что есть в жизни: гольф и хорошую музыку. Мне не нравится шум и адский грохот, который нынешние молодые люди обозвали музыкой, но не все в наше время могут похвастаться таким же безу-пречным воспитанием и классовой принадлежностью.
– Мои сотрудники набрали в компанию новых рекрутов, таких, как вы, Дэниел и Анджи, и это – бизнес. Вот почему, – он приглаживает лацкан пиджака и смотрит на меня в упор, – мы готовы пойти вам навстречу, если докажете, что перемены, о которых вы говорите, будут на пользу радиостанции. Я не хочу, чтобы вы крутили одну дешевку; поймите, мы должны поддерживать радиовещание на уровне, приемлемом для слушателей, умеющих ценить мелодию, но к вашим предложениям я прислушиваюсь. Полагаю, я смогу выискать в бюджете необходимые средства на материал, который, по-вашему, можно было бы использовать. Только, запомните, ничего из первой десятки – я деньги не печатаю. Что же до гостей – нам нужны громкие имена, те, что мелькают в заголовках газет. Я даю вам полную свободу и не хотел бы разочароваться в своих ожиданиях. Я лично буду следить за вашими успехами, и если преобразования не принесут видимых результатов, придется либо вернуть передачу к первоначальному виду… – Немного помедлив, добавляет: – Либо заменить ее свежим проектом.
Полагаю, имеется в виду заявление об уходе, хотя и предпочитаю пока не замечать завуалированных угроз.
Дэн показывает под столом два больших пальца – знак победы, – но так, чтобы З. Г. не видел. Я вполне с ним солидарна.
– А сейчас, – громогласно объявляет босс, поднимаясь с кресла, – мне надо спешить на очень важную встречу.
Так и подмывает спросить: «На восемнадцать лунок или ограничитесь девятью?»
– Докажите, что вы чего-то стоите, и все будет хорошо. Впрочем, уверен, вы нас не подведете.
Напоследок З. Г. мне подмигивает, и я моментально заливаюсь краской совершенно без всякого повода. Мы обмениваемся с начальством рукопожатиями, пулей выскакиваем из кабинета и несемся по коридору в темпе спортивной ходьбы, жадно ловя ртами свежий воздух.
– Ты отлично держалась, рыба-ангел, – ухмыляется Дэн, семеня рядом.
– Спасибо, Дэн. А вот ты вел себя как настоящий гад.
– Но-но, я же просто не хотел срывать твой триумф, – возмущается он. – Я ведь знал, что ты ему понравишься.
– Фу-у, – смеюсь я, – даже представить тошно.
– А как он от своего портрета возбуждается, – скулит Дэн, заскочив в стеклянный лифт в конце коридора.
– Я бы предпочла возбуждаться с О'Коннором лично, – хихикаю, обмахивая ладонями подмышки: нервы никуда не годятся – совсем взмокла.
– Как прикажете, мадам. – Дэн трясет над моей головой воображаемой волшебной палочкой. – В «Ангеле в эфире» нашим первым гостем будет сам Дес.
– Прекрати, Дэн. И не надейся.
– Еще увидишь. – Он обиженно надувает губы. – Сейчас же сяду на телефон. С данного момента наша программа станет неподражаемой. – Дэн щелкает пальцами и лукаво подмигивает: – Мы сделаем из тебя знаменитость.
Теперь у меня появилось новое дело, занимающее все мысли, поэтому время бежит незаметно. Я постепенно понимаю, что отсутствие Коннора – вовсе не черная дыра в моей вселенной, как казалось сначала. Прошла третья неделя после его отъезда, затем месяц, пятая и шестая недели миновали почти незаметно, если не считать нескольких слезливых звонков Мег с Кери и парочки вечерних походов в индийский ресторан для облегчения Души. Конечно, мне его не хватает, и я пунктуально помечаю галочками прошедшие дни на календаре с фотографией Дидье Лафита (Мег презентовала его мне после того, как мы по-девчоночьи похихикали над фоткой из «Смэш хите»). И все-таки я замечаю, что стала медленно и верно преображаться в некое подобие «независимой женщины» в трактовке группы «Дестиниз Чайлд».