Страница:
«Член по ветру, и вперед», – кисло отвечаю про себя.
– Отхватил райскую птичку, – стонет в наушниках Дэн – как видно, за стеклянной перегородкой уровень тестостерона уже зашкаливает, даже переборка запотела.
– Бывает, что поделать. – Во мне медленно закипает злоба.
Я хоть и пытаюсь пробудить в себе хоть каплю сострадания к Кейси, только вместо этого еще больше ненавижу ее за то, что она озвучила мои страхи относительно Коннора и его красоток-моделей… и за то, что она такой даровитый адвокат, зашибает ну столько денег и еще чем-то недовольна!
– Да, несчастье так несчастье, – говорю я, корча из себя сочувствие.
Дэн же тем временем очерчивает руками круг – «круглая» и пишет в воздухе букву «Д» – «дура», значит.
– А как давно это с тобой произошло?
– Месяца четыре назад, но я уже оправилась. Почти о нем и не вспоминаю. Ему, конечно, плохо без меня – нисколько не сомневаюсь; все равно рано или поздно, а наскучат силиконовые буфера.
Дэн изо всех сил трясет головой.
– И кроме того, – продолжает слушательница, – я больше не одна.
– Правда? Я так за тебя рада, Кейси. Значит, у истории все-таки счастливый конец?
– Конечно. Я не одна больше в этом городе, со мной удивительные глазховцы. Просыпаясь по утрам, я благодарю Бога, что направил меня в эту прекрасную страну, где люди говорят с таким очаровательным акцентом; я слушаю компакт-диск с волынками – и тогда понимаю, что нашла свой дом.
Спасибо, милая, у нас здесь не шоу Опры. А сама так и слышу, как несколько тысяч «удивительных глазховцев» подавились своими любимыми пудингами по-шотландски – а именно это блюдо они бы и ели, если бы все обстояло так, как рассказала нам Кейси.
– Итак, спасибо, что поделилась с нами, Кейси, – улыбаюсь я, поглядывая на Дэна, который отчаянно полосует ладонью по горлу – мол, отключай ее. – Обязательно звони еще.
– Конечно, Энджел, я ваша постоянная слушательница и без ума от этого шоу. Тебе каждый день звонят замечательные глазховцы, и всем становится теплее от того, что есть такие прекрасные…
– С нами была Кейси из Калифорнии, друзья мои. – Закашливаюсь и отключаю линию, пока девица не разогнала мне всю аудиторию. – А теперь насладимся чудным голосом Шарлоты Черч. Передаем наилучшие пожелания Норе из Пейсли, которой недавно удалили катаракту: поправляйся и не унывай, Нора. Мы ждем ваших звонков по нашему обычному номеру. А это для Норы.
– Мне очень хочется, чтобы моя благоверная жила где-нибудь подальше, – ворчит Эдди, таксист из Говэна.
Передача близится к завершению, а интерес к сегодняшней теме по-прежнему не ослабевает.
Я узнала кое-что новое о ситуациях, когда влюбленные поддерживают отношения на расстоянии, и, должна признать, не только плохое. Фрэн и Джули не видели друг друга два года и целыми днями писали любовные письма, в которых можно сказать куда больше, чем в рядовом телефонном разговоре; Кэролин и Кел поженились после пяти лет таких отношений, когда их разделяло десять тысяч миль; немаловажна история Хэтти и Брюса, которые живут вдали друг от друга вот уже пятнадцать лет, встречаясь только по выходным, и даже боготворят время, проведенное по отдельности. «Ценишь возможность побыть самим собой, – говорит Брюс, – зато в выходные мы наверстываем упущенное, если вы меня понимаете». Спасибо, Брюс, намек понят. И все-таки я по-прежнему в замешательстве: в конце недели мой парень отбывает в Америку в сопровождении… ну, вы в курсе – и кто знает, возможно, на этом наш роман завершится. Отсчет пошел.
– Джанет, моя жена, продохнуть не дает, – продолжает Эдди. – Все пилит и пилит с утра до вечера. Сделай то, почини это, отвези ее туда, подкинь сюда. Я на работе баранку кручу целыми днями, так еще и дома извозчиком служить – увольте! Вот хотя бы футболист – тот весь день на поле бегает, и глупо от него ожидать, чтобы он и после игры по парку с мячом гонялся. Или возьмите Пош и Беке. [12]Наш Бекхэм со своей цыпочкой, они постоянно в разъездах – то один, то другая, – так ничего, живут как-то, я про них читал – у жены журнал позаимствовал. Он улетает со спокойной душой, капитанствует над английской сборной, оттачивает штрафные удары. Ох, кем бы я стал, если бы моя не полоскала мне мозги всю мою жизнь, – страшно подумать.
– Хватит болтать, скотина. Кому сказано?! – Женский вопль прерывает тираду Эдди, не дав мне возможности прокомментировать его выступление.
Похоже, Джанет добралась до параллельного телефона.
– Эй, у меня здесь личный разговор, Джан, обожди.
– А меня не волнует! Будь там хоть принц Чарлз, так его рас так. Забыл, что у меня дел по горло?! Воск через час – так что давай пошевеливайся! Ишь, разговорчики у него.
– Спасибо за звонок, Эдди, – с улыбкой говорю я, когда связь прерывается, хотя так и подмывает расхохотаться. – Благодарю всех, кто нам сегодня позвонил и высказался по теме дня. Беседа завершена, но, как водится, еще о многом предстоит подумать. Завтра будет новый день и новый разговор. Хорошего вам понедельника, несмотря на дождь за окном; настраивайте приемники на нашу волну завтра в полдень, и я, Энджел Найтс, прощаюсь с вами до следующего трехчасового шоу «Энджел в эфире». А напоследок – рок-группа «Европа» со своим незабываемым «Последним отсчетом», слушайте гитарное соло и отрывайтесь.
– «Последний отсчет»? [13]Гос-с-поди, Энджел, несчастные слушатели. За что ты их так? – фыркает Мег.
– А разве тебе не кажется, что это в самую точку получилось. Ну, вроде знака…
– Не выдумывай. Это говорит лишь о том, что ты работаешь на второсортной радиостанции, где слабо разбираются в музыке, – упрекает Кери, аккуратно поднося к губам чашку. – Не удивлюсь, если у вас и «Битлз» считают модной группой для тинейджеров.
– Ну ты и преувеличиваешь, подружка.
– Знаешь, поразительно – втиснуть под конец передачи такое старье, – хихикает Мег и тянется за очередным шоколадным пирожным. – Надо будет провести у себя ревизию – может, подберу тебе что-нибудь свеженькое. Я слышала, тут новая звезда на подходе. Клими Фишер зовут, подойдет?
Подруги заливаются веселым смехом – Мег широко разевает рот, выставляя на всеобщее обозрение пережеванную вязкую массу, когда-то бывшую шоколадным пирожным. Мне же не остается ничего другого, как прикусить язычок и хмуро уставиться в чашку. Слишком многое меня сейчас беспокоит, чтобы ввязываться в пустую перебранку. Совсем не до шуток.
Сидим в «Старбаксе» на углу Уэст-Найл-стрит и Сочи-холл-стрит, в северной части города, недалеко от медиа-центра, где Кери работает помощницей ассистентки редактора отдела еженедельного журнала в глянцевой обложке, носящего громкое название «Звезда». Кери далеко не самая первая скрипка в оркестре, но умудряется держаться так, словно именно она тут всем заправляет; высоко вздернув подбородок, она пролезет на любую шикарную вечеринку и даже получит представительский подарок. Да что говорить – у нас на глазах официант из «Старбакса» делает для нее умопомрачительную скидку: парень буквально готов слизывать кофе недельной давности с подошв ее туфель, если это сулит ему свидание с божественной Кери Дивайн. Итак, благодаря нашей несравненной у нас на столе дымятся чашечки зеленого чая с двумя пакетиками в каждой с очаровательными пирожными, которых даже не коснутся ухоженные ручки Кери, не говоря уже о ее блестящих губках, – и все по сверхнизкой цене. Согласитесь, это стоило пяти минут ходьбы от магазина Мег, где я присоединилась к подружкам после работы.
– А нельзя ли получить здесь капуччино? – ворчливо просит Мег и, отхлебнув немного из чашки, воротит нос. – Такого даже в передвижных кухнях для бедных не подают. Трава.
– Тебе полезно, – обрывает ее подруга. – В зеленом чае полно антиоксидантов, которые вымывают из организма свободные радикалы.
– Я подкрепиться сюда пришла, Кери, а не выслушивать трактат о пользе и вреде кофеина.
– Это очистка, – ровно продолжает та. – Тебе, дорогуша, она не помешает.
Наша красавица с отвращением воротит нос, видя, как подруга засовывает в рот песочное пирожное с карамельной начинкой и начинает смачно жевать.
– Да нет, девчонки, я ведь серьезно, – говорю я с явным разочарованием, беспокойно ерзая на пунцовом бархатном кресле. – Я как раз думала, что на этой поездке в Штаты у нас может все закончиться, а тут еще позвонила та янки, у которой парня спасательница увела, и мне стало совсем невмоготу. Сижу и ужасаюсь: уедет в пятницу моя половина, – как вдруг смотрю, следующий по списку «Последний отсчет». Это знак.
– В пятницу! – взвизгивает Мег. – Ты ничего не говорила про пятницу. То есть как на этой неделе? В пятницу, которая наступит через четыре дня? На следующий день после вашей годовщины?
Грустно киваю, и подруги обмениваются понимающими взглядами.
– Да, крошка, – продолжает толстушка. – Шутки кончились. В эту пятницу твой Коннор будет уже черт знает за сколько миль отсюда, на другой стороне земного шара, и ты останешься здесь в одиночестве, как я. Ну, не совсем как я, потому что у меня парня нет, а у тебя есть, только он где-то там, за тысячу миль, и ты понятия не имеешь, чем он занят…
– Спасибо, Мег, – хрипло вскрикиваю я, – а то мне без тебя не было тошно!
– Не за что, подружка, – улыбается та, радостно возвращаясь к деликатесам на пирожковой тарелочке.
– А ты, Кери, что скажешь? – спрашиваю я, нервно прикусив губу.
Кери скрещивает длинные ноги и отводит волосы с плеч.
– Что я скажу? – неторопливо говорит она и проводит языком по своим полным губам (положа руку на сердце, если бы у меня были такие губы, я бы тоже их без конца облизывала). – Тебя интересует мое мнение о том, почему Коннор так внезапно сорвался в Америку на полгода?
– Да, – нетерпеливо подтверждаю я.
Блондинка приглаживает рукава своего кашемирового джемпера карамельного цвета и пожимает плечами:
– Я думаю, что Коннору просто стало тесно. Он согласился на эту должность, даже не потрудившись посоветоваться сначала с тобой, – подруга делает особое ударение на последних словах, – чтобы показать тебе, что ему нужно какое-то время пожить для себя, посмотреть мир, сменить круг общения и все такое. Не знаю, может, он просто устал и хочет порвать с тобой.
– Боже, Кери, ты что говоришь? В «Самаритяне» [14]записалась? Тренируешься спасать самоубийц? Не очень-то у тебя здорово получается, смею уверить. Ты же меня так до белого каления доведешь.
– Я просто откровенна с тобой, Энджел, – отвечает Кери, снова тряхнув волосами. – А иначе какой смысл в друзьях? К сожалению, правда не всегда приятна.
– Ну а я уверена, что у вас с Коннором все будет прекрасно, – своевременно вклинивается Мег – секундой позже, и мое сердце разбилось бы вдребезги. – Вы отличная пара, и сколько бы лет ни прошло, а вам по-прежнему хорошо друг с другом. Вот она, романтика.
Глаза ее заволакивает мечтательная дрема. Взгляд Кери устремляется к потолку.
– Ну и подумаешь, каких-то шесть месяцев, – продолжает Мег. – Это ничто по сравнению с тринадцатью годами.
– Спасибо, милая. – На моем лице появляется улыбка, я тянусь к подруге и касаюсь ее руки.
– А я тебе говорила, – продолжает Кери, встряхивая гривой, – чертова дюжина добра не принесет. Сначала та девица в ювелирном, а теперь он куда-то намылился.
Она вскидывает бровь, словно в ее словах подразумевался скрытый смысл. Тяжело вздыхаю, и мой полный безысходности взгляд застывает на тарелочке с жалкими остатками пирожных, большая часть которых нашла последний приют в желудке Мег.
– Та женщина – жена его босса, Кери.
– По словам Коннора.
– К тому же он не говорил, что хочет со мной порвать. Ему всего лишь предложили интересную работу. – Подруги смотрят на меня, не скрывая жалости, пока я распинаюсь, пытаясь их в чем-то убедить. – Думаю, Мег, ты права: все образуется. А пока придется привыкнуть к тому, что некоторое время его не будет рядом.
– Ну и какой смысл? – хмыкает Кери. – Масса обременительных обязательств и ноль физического удовлетворения. По мне, так пустая трата времени.
– Поживем – увидим, – с дрожью в голосе отвечаю я, уткнувшись взглядом в свои красные, надраенные до блеска кроссовки и стирая с них какое-то невидимое пятнышко.
– Вот и чудненько, – сияет Мег, – а теперь давай поищем тебе какие-нибудь туфельки в честь предстоящего праздника. До смерти охота поразмяться.
– Что-то у меня и настроения нет, – горестно вздыхаю я, когда толстушка вскакивает с кресла и натягивает пушистую зеленую куртку. – Праздника-то как такового не будет. Подарком моим он воспользоваться не сможет, – взгляд останавливается на билетах на концерт «Джеймсов» и сумке с сувенирами, которые отхватила на работе заботливая подруга, – а на следующее утро уедет в Америку, ни много ни мало – на полгода. Веселенький праздничек.
– Да ну, перестань, подружка. Все от настроя зависит, – отвечает Мег, хватая меня за руку, и ненавязчиво тянет за собой. – Вручишь Коннору футболку, он будет ее носить в Штатах, а на концерт сами сходим, отметим вашу годовщину – вот только Кери билет достану…
– Э-э, прошу не беспокоиться, – поспешно вставляет та. – Не люблю шум и потное дерганье.
– … и еще сильно удивлюсь, если моя Ангелочек, – продолжает Мег, – моя Обувная Волшебница, соберется на какое-нибудь важное мероприятие, не порадовав себя какими-нибудь новенькими туфельками. Давай поднимайся – что это за кислая физиономия? Натянули улыбочку и вперед!
Ну как тут не улыбнуться, когда тебя треплют за щеку, словно любимую внученьку.
– Отлично, прошвырнемся до закрытия, – говорю я и хватаю куртку с порывистой решимостью молодой модницы, которой срочно необходима новая пара туфель, – давно мечтала купить себе потрясные шпильки.
Поход за покупками – испытанное средство от депрессии, и оно практически никогда не подводит.
– Так-то лучше, милая моя, – бросает Кери через плечо, цокая вслед за Мег.
Я радостно семеню позади.
– Купи что-нибудь новенькое, приведи себя в порядок, стань девушкой на миллион. Пусть подумает хорошенько, прежде чем тебя бросить, словно какую-то дешевку.
– Премного благодарна, – бормочу я, лишившись последних крупиц самообладания, едва мы успели покинуть злосчастное кафе. – Знаешь, может, тебе стоит попробовать себя в психоанализе? Отбоя от клиентов не будет. Все, девчонки, в четверг гуляем! Жду не дождусь.
Глава 4
– Отхватил райскую птичку, – стонет в наушниках Дэн – как видно, за стеклянной перегородкой уровень тестостерона уже зашкаливает, даже переборка запотела.
– Бывает, что поделать. – Во мне медленно закипает злоба.
Я хоть и пытаюсь пробудить в себе хоть каплю сострадания к Кейси, только вместо этого еще больше ненавижу ее за то, что она озвучила мои страхи относительно Коннора и его красоток-моделей… и за то, что она такой даровитый адвокат, зашибает ну столько денег и еще чем-то недовольна!
– Да, несчастье так несчастье, – говорю я, корча из себя сочувствие.
Дэн же тем временем очерчивает руками круг – «круглая» и пишет в воздухе букву «Д» – «дура», значит.
– А как давно это с тобой произошло?
– Месяца четыре назад, но я уже оправилась. Почти о нем и не вспоминаю. Ему, конечно, плохо без меня – нисколько не сомневаюсь; все равно рано или поздно, а наскучат силиконовые буфера.
Дэн изо всех сил трясет головой.
– И кроме того, – продолжает слушательница, – я больше не одна.
– Правда? Я так за тебя рада, Кейси. Значит, у истории все-таки счастливый конец?
– Конечно. Я не одна больше в этом городе, со мной удивительные глазховцы. Просыпаясь по утрам, я благодарю Бога, что направил меня в эту прекрасную страну, где люди говорят с таким очаровательным акцентом; я слушаю компакт-диск с волынками – и тогда понимаю, что нашла свой дом.
Спасибо, милая, у нас здесь не шоу Опры. А сама так и слышу, как несколько тысяч «удивительных глазховцев» подавились своими любимыми пудингами по-шотландски – а именно это блюдо они бы и ели, если бы все обстояло так, как рассказала нам Кейси.
– Итак, спасибо, что поделилась с нами, Кейси, – улыбаюсь я, поглядывая на Дэна, который отчаянно полосует ладонью по горлу – мол, отключай ее. – Обязательно звони еще.
– Конечно, Энджел, я ваша постоянная слушательница и без ума от этого шоу. Тебе каждый день звонят замечательные глазховцы, и всем становится теплее от того, что есть такие прекрасные…
– С нами была Кейси из Калифорнии, друзья мои. – Закашливаюсь и отключаю линию, пока девица не разогнала мне всю аудиторию. – А теперь насладимся чудным голосом Шарлоты Черч. Передаем наилучшие пожелания Норе из Пейсли, которой недавно удалили катаракту: поправляйся и не унывай, Нора. Мы ждем ваших звонков по нашему обычному номеру. А это для Норы.
– Мне очень хочется, чтобы моя благоверная жила где-нибудь подальше, – ворчит Эдди, таксист из Говэна.
Передача близится к завершению, а интерес к сегодняшней теме по-прежнему не ослабевает.
Я узнала кое-что новое о ситуациях, когда влюбленные поддерживают отношения на расстоянии, и, должна признать, не только плохое. Фрэн и Джули не видели друг друга два года и целыми днями писали любовные письма, в которых можно сказать куда больше, чем в рядовом телефонном разговоре; Кэролин и Кел поженились после пяти лет таких отношений, когда их разделяло десять тысяч миль; немаловажна история Хэтти и Брюса, которые живут вдали друг от друга вот уже пятнадцать лет, встречаясь только по выходным, и даже боготворят время, проведенное по отдельности. «Ценишь возможность побыть самим собой, – говорит Брюс, – зато в выходные мы наверстываем упущенное, если вы меня понимаете». Спасибо, Брюс, намек понят. И все-таки я по-прежнему в замешательстве: в конце недели мой парень отбывает в Америку в сопровождении… ну, вы в курсе – и кто знает, возможно, на этом наш роман завершится. Отсчет пошел.
– Джанет, моя жена, продохнуть не дает, – продолжает Эдди. – Все пилит и пилит с утра до вечера. Сделай то, почини это, отвези ее туда, подкинь сюда. Я на работе баранку кручу целыми днями, так еще и дома извозчиком служить – увольте! Вот хотя бы футболист – тот весь день на поле бегает, и глупо от него ожидать, чтобы он и после игры по парку с мячом гонялся. Или возьмите Пош и Беке. [12]Наш Бекхэм со своей цыпочкой, они постоянно в разъездах – то один, то другая, – так ничего, живут как-то, я про них читал – у жены журнал позаимствовал. Он улетает со спокойной душой, капитанствует над английской сборной, оттачивает штрафные удары. Ох, кем бы я стал, если бы моя не полоскала мне мозги всю мою жизнь, – страшно подумать.
– Хватит болтать, скотина. Кому сказано?! – Женский вопль прерывает тираду Эдди, не дав мне возможности прокомментировать его выступление.
Похоже, Джанет добралась до параллельного телефона.
– Эй, у меня здесь личный разговор, Джан, обожди.
– А меня не волнует! Будь там хоть принц Чарлз, так его рас так. Забыл, что у меня дел по горло?! Воск через час – так что давай пошевеливайся! Ишь, разговорчики у него.
– Спасибо за звонок, Эдди, – с улыбкой говорю я, когда связь прерывается, хотя так и подмывает расхохотаться. – Благодарю всех, кто нам сегодня позвонил и высказался по теме дня. Беседа завершена, но, как водится, еще о многом предстоит подумать. Завтра будет новый день и новый разговор. Хорошего вам понедельника, несмотря на дождь за окном; настраивайте приемники на нашу волну завтра в полдень, и я, Энджел Найтс, прощаюсь с вами до следующего трехчасового шоу «Энджел в эфире». А напоследок – рок-группа «Европа» со своим незабываемым «Последним отсчетом», слушайте гитарное соло и отрывайтесь.
– «Последний отсчет»? [13]Гос-с-поди, Энджел, несчастные слушатели. За что ты их так? – фыркает Мег.
– А разве тебе не кажется, что это в самую точку получилось. Ну, вроде знака…
– Не выдумывай. Это говорит лишь о том, что ты работаешь на второсортной радиостанции, где слабо разбираются в музыке, – упрекает Кери, аккуратно поднося к губам чашку. – Не удивлюсь, если у вас и «Битлз» считают модной группой для тинейджеров.
– Ну ты и преувеличиваешь, подружка.
– Знаешь, поразительно – втиснуть под конец передачи такое старье, – хихикает Мег и тянется за очередным шоколадным пирожным. – Надо будет провести у себя ревизию – может, подберу тебе что-нибудь свеженькое. Я слышала, тут новая звезда на подходе. Клими Фишер зовут, подойдет?
Подруги заливаются веселым смехом – Мег широко разевает рот, выставляя на всеобщее обозрение пережеванную вязкую массу, когда-то бывшую шоколадным пирожным. Мне же не остается ничего другого, как прикусить язычок и хмуро уставиться в чашку. Слишком многое меня сейчас беспокоит, чтобы ввязываться в пустую перебранку. Совсем не до шуток.
Сидим в «Старбаксе» на углу Уэст-Найл-стрит и Сочи-холл-стрит, в северной части города, недалеко от медиа-центра, где Кери работает помощницей ассистентки редактора отдела еженедельного журнала в глянцевой обложке, носящего громкое название «Звезда». Кери далеко не самая первая скрипка в оркестре, но умудряется держаться так, словно именно она тут всем заправляет; высоко вздернув подбородок, она пролезет на любую шикарную вечеринку и даже получит представительский подарок. Да что говорить – у нас на глазах официант из «Старбакса» делает для нее умопомрачительную скидку: парень буквально готов слизывать кофе недельной давности с подошв ее туфель, если это сулит ему свидание с божественной Кери Дивайн. Итак, благодаря нашей несравненной у нас на столе дымятся чашечки зеленого чая с двумя пакетиками в каждой с очаровательными пирожными, которых даже не коснутся ухоженные ручки Кери, не говоря уже о ее блестящих губках, – и все по сверхнизкой цене. Согласитесь, это стоило пяти минут ходьбы от магазина Мег, где я присоединилась к подружкам после работы.
– А нельзя ли получить здесь капуччино? – ворчливо просит Мег и, отхлебнув немного из чашки, воротит нос. – Такого даже в передвижных кухнях для бедных не подают. Трава.
– Тебе полезно, – обрывает ее подруга. – В зеленом чае полно антиоксидантов, которые вымывают из организма свободные радикалы.
– Я подкрепиться сюда пришла, Кери, а не выслушивать трактат о пользе и вреде кофеина.
– Это очистка, – ровно продолжает та. – Тебе, дорогуша, она не помешает.
Наша красавица с отвращением воротит нос, видя, как подруга засовывает в рот песочное пирожное с карамельной начинкой и начинает смачно жевать.
– Да нет, девчонки, я ведь серьезно, – говорю я с явным разочарованием, беспокойно ерзая на пунцовом бархатном кресле. – Я как раз думала, что на этой поездке в Штаты у нас может все закончиться, а тут еще позвонила та янки, у которой парня спасательница увела, и мне стало совсем невмоготу. Сижу и ужасаюсь: уедет в пятницу моя половина, – как вдруг смотрю, следующий по списку «Последний отсчет». Это знак.
– В пятницу! – взвизгивает Мег. – Ты ничего не говорила про пятницу. То есть как на этой неделе? В пятницу, которая наступит через четыре дня? На следующий день после вашей годовщины?
Грустно киваю, и подруги обмениваются понимающими взглядами.
– Да, крошка, – продолжает толстушка. – Шутки кончились. В эту пятницу твой Коннор будет уже черт знает за сколько миль отсюда, на другой стороне земного шара, и ты останешься здесь в одиночестве, как я. Ну, не совсем как я, потому что у меня парня нет, а у тебя есть, только он где-то там, за тысячу миль, и ты понятия не имеешь, чем он занят…
– Спасибо, Мег, – хрипло вскрикиваю я, – а то мне без тебя не было тошно!
– Не за что, подружка, – улыбается та, радостно возвращаясь к деликатесам на пирожковой тарелочке.
– А ты, Кери, что скажешь? – спрашиваю я, нервно прикусив губу.
Кери скрещивает длинные ноги и отводит волосы с плеч.
– Что я скажу? – неторопливо говорит она и проводит языком по своим полным губам (положа руку на сердце, если бы у меня были такие губы, я бы тоже их без конца облизывала). – Тебя интересует мое мнение о том, почему Коннор так внезапно сорвался в Америку на полгода?
– Да, – нетерпеливо подтверждаю я.
Блондинка приглаживает рукава своего кашемирового джемпера карамельного цвета и пожимает плечами:
– Я думаю, что Коннору просто стало тесно. Он согласился на эту должность, даже не потрудившись посоветоваться сначала с тобой, – подруга делает особое ударение на последних словах, – чтобы показать тебе, что ему нужно какое-то время пожить для себя, посмотреть мир, сменить круг общения и все такое. Не знаю, может, он просто устал и хочет порвать с тобой.
– Боже, Кери, ты что говоришь? В «Самаритяне» [14]записалась? Тренируешься спасать самоубийц? Не очень-то у тебя здорово получается, смею уверить. Ты же меня так до белого каления доведешь.
– Я просто откровенна с тобой, Энджел, – отвечает Кери, снова тряхнув волосами. – А иначе какой смысл в друзьях? К сожалению, правда не всегда приятна.
– Ну а я уверена, что у вас с Коннором все будет прекрасно, – своевременно вклинивается Мег – секундой позже, и мое сердце разбилось бы вдребезги. – Вы отличная пара, и сколько бы лет ни прошло, а вам по-прежнему хорошо друг с другом. Вот она, романтика.
Глаза ее заволакивает мечтательная дрема. Взгляд Кери устремляется к потолку.
– Ну и подумаешь, каких-то шесть месяцев, – продолжает Мег. – Это ничто по сравнению с тринадцатью годами.
– Спасибо, милая. – На моем лице появляется улыбка, я тянусь к подруге и касаюсь ее руки.
– А я тебе говорила, – продолжает Кери, встряхивая гривой, – чертова дюжина добра не принесет. Сначала та девица в ювелирном, а теперь он куда-то намылился.
Она вскидывает бровь, словно в ее словах подразумевался скрытый смысл. Тяжело вздыхаю, и мой полный безысходности взгляд застывает на тарелочке с жалкими остатками пирожных, большая часть которых нашла последний приют в желудке Мег.
– Та женщина – жена его босса, Кери.
– По словам Коннора.
– К тому же он не говорил, что хочет со мной порвать. Ему всего лишь предложили интересную работу. – Подруги смотрят на меня, не скрывая жалости, пока я распинаюсь, пытаясь их в чем-то убедить. – Думаю, Мег, ты права: все образуется. А пока придется привыкнуть к тому, что некоторое время его не будет рядом.
– Ну и какой смысл? – хмыкает Кери. – Масса обременительных обязательств и ноль физического удовлетворения. По мне, так пустая трата времени.
– Поживем – увидим, – с дрожью в голосе отвечаю я, уткнувшись взглядом в свои красные, надраенные до блеска кроссовки и стирая с них какое-то невидимое пятнышко.
– Вот и чудненько, – сияет Мег, – а теперь давай поищем тебе какие-нибудь туфельки в честь предстоящего праздника. До смерти охота поразмяться.
– Что-то у меня и настроения нет, – горестно вздыхаю я, когда толстушка вскакивает с кресла и натягивает пушистую зеленую куртку. – Праздника-то как такового не будет. Подарком моим он воспользоваться не сможет, – взгляд останавливается на билетах на концерт «Джеймсов» и сумке с сувенирами, которые отхватила на работе заботливая подруга, – а на следующее утро уедет в Америку, ни много ни мало – на полгода. Веселенький праздничек.
– Да ну, перестань, подружка. Все от настроя зависит, – отвечает Мег, хватая меня за руку, и ненавязчиво тянет за собой. – Вручишь Коннору футболку, он будет ее носить в Штатах, а на концерт сами сходим, отметим вашу годовщину – вот только Кери билет достану…
– Э-э, прошу не беспокоиться, – поспешно вставляет та. – Не люблю шум и потное дерганье.
– … и еще сильно удивлюсь, если моя Ангелочек, – продолжает Мег, – моя Обувная Волшебница, соберется на какое-нибудь важное мероприятие, не порадовав себя какими-нибудь новенькими туфельками. Давай поднимайся – что это за кислая физиономия? Натянули улыбочку и вперед!
Ну как тут не улыбнуться, когда тебя треплют за щеку, словно любимую внученьку.
– Отлично, прошвырнемся до закрытия, – говорю я и хватаю куртку с порывистой решимостью молодой модницы, которой срочно необходима новая пара туфель, – давно мечтала купить себе потрясные шпильки.
Поход за покупками – испытанное средство от депрессии, и оно практически никогда не подводит.
– Так-то лучше, милая моя, – бросает Кери через плечо, цокая вслед за Мег.
Я радостно семеню позади.
– Купи что-нибудь новенькое, приведи себя в порядок, стань девушкой на миллион. Пусть подумает хорошенько, прежде чем тебя бросить, словно какую-то дешевку.
– Премного благодарна, – бормочу я, лишившись последних крупиц самообладания, едва мы успели покинуть злосчастное кафе. – Знаешь, может, тебе стоит попробовать себя в психоанализе? Отбоя от клиентов не будет. Все, девчонки, в четверг гуляем! Жду не дождусь.
Глава 4
БРИЛЛИАНТЫ – ЛУЧШИЕ ДРУЗЬЯ ДЕВУШКИ
[15]
Мы даже не дошли до десерта, как вдруг он задал мне коронный вопрос: согласна ли я стать его женой. Честно говоря, не вовремя. Во-первых, тот чудный кусочек запеканки с малиной целый час истекал соком, лежа на подносе со сладостями и умоляя его съесть, – как-то неловко обманывать ожидания блюда. А во-вторых (что по идее должно бы возглавлять список), последние три дня я пыталась свыкнуться с мыслью, что следующие полгода – а если Кери не ошибается, то и до конца дней своих – мне придется прожить без Коннора. И тут вдруг меня огорошили прямо противоположным предложением – быть с ним. Навсегда. Как говорится, пока смерть не разлучит два любящих сердца, за исключением следующих шести месяцев, когда пять пар силиконовых буферов и все услады Калифорнии нас действительно разлучат. В болезни и в здравии, в нужде и в радости, и вся эта брехня. Разумеется, в том случае, если я соглашусь.
Пристально смотрю на блестящую серебряную коробочку, которая горделиво восседает на столе, и на сверкающее в ней кольцо – большой лучистый перстень с бирюзой, изумрудом и бриллиантом. Я бы сама, конечно, такое не выбрала – только он же парень, ему простительно: все мужчины верят, что больше значит лучше, в смысле драгоценностей. Покажи им редкий коллекционный бриллиант, а рядом положи кусок циркониевого ангидрида размером с кулак в обрамлении бордельно-красных рубинов из каталога «Бытовые товары почтой» и попроси показать, какой дороже, – гарантирую: девять из десяти парней с ходу западут на последний. Утонченность в расчет не берется. Мужчины любят заметные кольца, показушные, которые так и кричат: «Руки прочь! Это моя женщина. Я сходил в ювелирный магазин сам, – в нашем случае, как известно, прихватив с собой дамочку с объемной гривой и подкладными плечами, – и выбрал этот инкрустированный лучистым колчеданом кошмар в знак своей любви, который теперь она как миленькая будет носить до конца своей семейной жизни. Ну разве я не умник?» Хотя у меня, конечно, не лучистый колчедан, а самый что ни на есть настоящий алмаз. И еще надо признать, что, несмотря на вычурность, в эту вещицу вложен очень трогательный подтекст. Видите ли, бирюза и изумруд – наши с Коннором камни по рождению – я декабрьская, а он майский, – а бриллианты считаются лучшим подарком для девушки, так сказать, для завершения картины. Коннор заверил, что идея с камнем по Зодиаку принадлежит ему, и мне приятно в это верить, поскольку современные мужчины редко вспоминают о романтике. Бет-Мощный-Начес вряд ли смогла бы до такого додуматься – у нее, наверное, мозг зачах от такой массы лаков, муссов и всякой дребедени, которой она напомадила свою шевелюру.
Закрываю коробочку – неприятно совесть кольнула, когда я подумала, сколько денег отвалил Коннор за эту безделушку. Да, теперь попробуй тут скажи «нет». Бедолага, он, наверное, сто лет на него деньги откладывал (кредитки – не его стихия). Какое дорогое кольцо. Пожалуй, дороже здешнего шампанского, которое навязывают посетителям по страшно взвинченной цене и которое я теперь глотаю, как горькую за упокой. А нервишки-то пошаливают: я вообще не привыкла бывать в столь роскошных заведениях, да и Коннор, вместо того чтобы смыться в Штаты и бросить меня навсегда, вдруг огорошивает предложением руки и сердца. Согласитесь, подобное случается не каждый день. Я сижу в «Ледяном дворце», экстравагантном ресторане в самом центре города, излюбленном местечке избалованной публики: знаменитостей, богачей и всех, кто умеет профессионально пинать мячик или затаскивать в постель профессиональных футболистов. Рыхлые, как свежий снег в Альпах, кремовые ковры; на стенах безумствуют белый металлик и золото. Искристые люстры, подобно драгоценным сосулькам, свисают с расписанного снежными пейзажами высокого потолка, а в двух противостоящих друг от друга каминах неистово ревет самое неподдельное пламя. По залу бесшумно скользят официанты и официантки в девственно-кремовых костюмах – я бы и на пушечный выстрел не подошла в таком костюме к рагу в томате. Меню выбито золотыми буквами, а каждое блюдо подают как произведение искусства. Лично я предпочитаю пищу все-таки есть, а не ставить в рамку и любоваться, да только все равно приятно: удивительная роскошь! Здесь так изысканно и шикарно, что я начинаю нервничать. В таких местах мне всегда кажется, что я должна помыть посуду или убрать за собой, чтобы хоть как-то оправдать свое присутствие; или что все на меня смотрят и качают головами: как это сюда попала этакая простушка? Сейчас-то на меня уж точно направлены взгляды едва ли не всех присутствующих: сижу одна за столиком на двоих в самом центре зала, вдрызг пьяная, из рук все валится – для завершения картины осталось только ноги в ковбойских сапожищах на стол задрать.
Залпом выпиваю очередной бокал шампанского и морщусь – газ в ноздри ударил. Скорее бы Коннор вернулся из туалета; это церемонное отсутствие слишком затянулось.
Потопала туфельками, чтобы немного успокоиться и ноги размять, – затекают в этих черных шпильках с нелепо длинными носками, которые выбрали мне подруженьки. Я еще, когда мерила, поняла, что они маловаты, но уж очень заманчиво смотрелись эти симпампульки в витрине, да и магазин закрывался – а мне надо было взбодриться, сами знаете. К тому же обувь покупают не только из соображений комфорта – для стиля, сексапильности или образа; нога тут в общем-то и ни при чем. И вот сижу, верчу в руке подарок, а колени так и трясутся. Бред какой-то: не ожидала этакого хода. Положение хуже некуда – ведь мой подарок, который я ему выбрала и который лежит на столе среди рваной оберточной бумаги, это два билета на «Джеймсов». Он все равно их не увидит, потому что будет в это время за тысячи миль от Глазго; синяя футболка в стиле ретро с рисунком (зеленый стебелек с пунцовыми лепестками) и всякая мелочь. Раньше мне казалось, что подарок на редкость удачен, так как напоминает о первом дне нашего знакомства, но по сравнению с тем, что решил подарить мне Коннор, смотрится жалко.
Откладываю в сторону серебристый футляр, так и не набравшись мужества взять кольцо с красной бархатной подушечки, и прикладываю холодный хрустальный бокал к щеке. Как же я не догадалась, к чему дело клонится? Коннор был так воодушевлен подарком, который решил придержать до поры до времени в секрете. И на выходных пару раз заговаривал о детях и семье… Только ведь в этом нет ничего удивительного – все молодые пары время от времени так шутят, поддразнивая друг друга. Мне тогда и невдомек было, что говорил-то он серьезно. Я ни сном, ни духом не ведала, что на меня такое свалится – хоть бы перед зеркалом потренировалась, речь бы придумала, чтоб все красиво прошло. Да что там говорить – я только тогда поняла, что происходит, когда кольцо увидела, но ведь к этому моменту он и сам уже все сказал. Видите ли, мои мысли были нацелены на другое: на завтрашний отъезд Коннора. Я размышляла о том, что он целых полгода проживет без меня в окружении разбитных девиц. Мрак, короче говоря.
Есть совсем не хотелось, я без интереса катала по тарелке кусочек омара, и сказала тогда:
– Как представлю, что останусь одна… на целых полгода.
Звучала лирическая музыка: «Не променяй мои карие глаза на голубые». [16]
– Да, непривычно, – тихо ответил он, – хотя время быстро пролетит – не заметишь.
Я вздохнула и постаралась выкинуть из головы то, о чем только что пелось в такой печальной песне Кристал Гейл.
– Обещаю: как только устроюсь, приедешь ко мне погостить. Я сообщу тебе адрес и… Хочешь в Лос-Анджелес?
– Ага, – улыбнулась я. – Как считаешь, силиконовые груди в чемодан поместятся?
Коннор натянуто посмеялся – видно, мы думали об одном и том же: о девушках, которые будут сопровождать его следующие несколько месяцев.
– Я постараюсь все устроить; к тому же ты здесь будешь крутиться, работать как пчелка. Скучать не придется.
Я пожала плечами:
– Наверное, займу себя чем-то. Кое-что уже задумала: «Энерджи» неплохо бы на новые записи раскрутить. Так не годится, гоним второсортный музон – а тут никому, кроме, меня не справиться, я смотрю. А потом, Кери с Мег не дадут пропасть. Да и папуля – хоть и не сахар, да тоже надо бы почаще видеться.
Коннор кивнул: да, понимаю.
– Так что на скуку времени не останется. Не думай, что я буду сидеть дома и тебя проклинать; но все равно странно это как-то. Когда люди живут порознь, разное случается.
– О чем ты?
– Как мы будем общаться, по телефону? Все время торопиться, зная, что разговор дорогой? Или слать друг другу ничего не значащие отписки по Интернету, боясь, как бы какой извращенец не влез в наши сокровенные мысли? Придется в одиночку ходить на вечеринки и объяснять всем, что у меня есть парень, просто он работает за границей, – а все будут понимающе улыбаться: «Не нужна ты никому, вот и выдумала себе какого-то дружка». А доверие? Это самое трудное. Ты будешь крутиться среди женщин, я тоже, наверное, не изолируюсь от общества – и что случится, если я вдруг не буду тебе доверять, а ты – мне? Или наоборот, возникнет соблазн злоупотребить доверием, зная, что все равно ничего не выплывет… Что тогда?
Коннор удивленно приподнял брови, когда я умолкла, чтобы отдышаться, а затем ткнула омара вилкой.
– Господи, – присвистнул он, – как все сложно. Я, кажется, выпал из твоего монолога где-то в районе хакера-извращенца. А я-то сижу и думаю, что умру от тоски.
Я устремила взгляд на его сильную руку – он положил ее на мою ладонь. Мы замолчали и уставились на ослепительно белую скатерть. Из скрытых колонок, ненавязчиво расставленных по всему залу, плавно текли звуки фортепиано, а Кристал Гейл допевала заключительные строки песни.
– Я не хочу менять твои карие глаза на голубые, мой Ангелочек, – послышался хриплый голос Коннора. – Мне нравятся именно они.
Я посмотрела ему в лицо, и мы встретились взглядами. На столе мерцали зажженные свечи, и его глаза сияли на фоне отглаженной синей рубашки. Он был так хорош собой, казался – пусть это и прозвучит как у Джейн Остин – разяще неотразимым.
– Мне кажется, ты слишком много думаешь, – предположил Коннор, еще крепче сжимая мою руку.
– Не знаю. Но мы обсудили это в моем шоу.
– Что? Нас?
– Нет, конечно, просто подобные ситуации, когда один уезжает, а другой остается.
– И?..
Я шмыгнула и снова уставилась на скатерть.
– В целом не обнадеживает. Да и подруженьки подбавили свою ложку дегтя.
– Догадываюсь. Мег – как всегда, безнадежная оптимистка, а Кери предсказала глобальную катастрофу и мрак в конце тоннеля?
Пристально смотрю на блестящую серебряную коробочку, которая горделиво восседает на столе, и на сверкающее в ней кольцо – большой лучистый перстень с бирюзой, изумрудом и бриллиантом. Я бы сама, конечно, такое не выбрала – только он же парень, ему простительно: все мужчины верят, что больше значит лучше, в смысле драгоценностей. Покажи им редкий коллекционный бриллиант, а рядом положи кусок циркониевого ангидрида размером с кулак в обрамлении бордельно-красных рубинов из каталога «Бытовые товары почтой» и попроси показать, какой дороже, – гарантирую: девять из десяти парней с ходу западут на последний. Утонченность в расчет не берется. Мужчины любят заметные кольца, показушные, которые так и кричат: «Руки прочь! Это моя женщина. Я сходил в ювелирный магазин сам, – в нашем случае, как известно, прихватив с собой дамочку с объемной гривой и подкладными плечами, – и выбрал этот инкрустированный лучистым колчеданом кошмар в знак своей любви, который теперь она как миленькая будет носить до конца своей семейной жизни. Ну разве я не умник?» Хотя у меня, конечно, не лучистый колчедан, а самый что ни на есть настоящий алмаз. И еще надо признать, что, несмотря на вычурность, в эту вещицу вложен очень трогательный подтекст. Видите ли, бирюза и изумруд – наши с Коннором камни по рождению – я декабрьская, а он майский, – а бриллианты считаются лучшим подарком для девушки, так сказать, для завершения картины. Коннор заверил, что идея с камнем по Зодиаку принадлежит ему, и мне приятно в это верить, поскольку современные мужчины редко вспоминают о романтике. Бет-Мощный-Начес вряд ли смогла бы до такого додуматься – у нее, наверное, мозг зачах от такой массы лаков, муссов и всякой дребедени, которой она напомадила свою шевелюру.
Закрываю коробочку – неприятно совесть кольнула, когда я подумала, сколько денег отвалил Коннор за эту безделушку. Да, теперь попробуй тут скажи «нет». Бедолага, он, наверное, сто лет на него деньги откладывал (кредитки – не его стихия). Какое дорогое кольцо. Пожалуй, дороже здешнего шампанского, которое навязывают посетителям по страшно взвинченной цене и которое я теперь глотаю, как горькую за упокой. А нервишки-то пошаливают: я вообще не привыкла бывать в столь роскошных заведениях, да и Коннор, вместо того чтобы смыться в Штаты и бросить меня навсегда, вдруг огорошивает предложением руки и сердца. Согласитесь, подобное случается не каждый день. Я сижу в «Ледяном дворце», экстравагантном ресторане в самом центре города, излюбленном местечке избалованной публики: знаменитостей, богачей и всех, кто умеет профессионально пинать мячик или затаскивать в постель профессиональных футболистов. Рыхлые, как свежий снег в Альпах, кремовые ковры; на стенах безумствуют белый металлик и золото. Искристые люстры, подобно драгоценным сосулькам, свисают с расписанного снежными пейзажами высокого потолка, а в двух противостоящих друг от друга каминах неистово ревет самое неподдельное пламя. По залу бесшумно скользят официанты и официантки в девственно-кремовых костюмах – я бы и на пушечный выстрел не подошла в таком костюме к рагу в томате. Меню выбито золотыми буквами, а каждое блюдо подают как произведение искусства. Лично я предпочитаю пищу все-таки есть, а не ставить в рамку и любоваться, да только все равно приятно: удивительная роскошь! Здесь так изысканно и шикарно, что я начинаю нервничать. В таких местах мне всегда кажется, что я должна помыть посуду или убрать за собой, чтобы хоть как-то оправдать свое присутствие; или что все на меня смотрят и качают головами: как это сюда попала этакая простушка? Сейчас-то на меня уж точно направлены взгляды едва ли не всех присутствующих: сижу одна за столиком на двоих в самом центре зала, вдрызг пьяная, из рук все валится – для завершения картины осталось только ноги в ковбойских сапожищах на стол задрать.
Залпом выпиваю очередной бокал шампанского и морщусь – газ в ноздри ударил. Скорее бы Коннор вернулся из туалета; это церемонное отсутствие слишком затянулось.
Потопала туфельками, чтобы немного успокоиться и ноги размять, – затекают в этих черных шпильках с нелепо длинными носками, которые выбрали мне подруженьки. Я еще, когда мерила, поняла, что они маловаты, но уж очень заманчиво смотрелись эти симпампульки в витрине, да и магазин закрывался – а мне надо было взбодриться, сами знаете. К тому же обувь покупают не только из соображений комфорта – для стиля, сексапильности или образа; нога тут в общем-то и ни при чем. И вот сижу, верчу в руке подарок, а колени так и трясутся. Бред какой-то: не ожидала этакого хода. Положение хуже некуда – ведь мой подарок, который я ему выбрала и который лежит на столе среди рваной оберточной бумаги, это два билета на «Джеймсов». Он все равно их не увидит, потому что будет в это время за тысячи миль от Глазго; синяя футболка в стиле ретро с рисунком (зеленый стебелек с пунцовыми лепестками) и всякая мелочь. Раньше мне казалось, что подарок на редкость удачен, так как напоминает о первом дне нашего знакомства, но по сравнению с тем, что решил подарить мне Коннор, смотрится жалко.
Откладываю в сторону серебристый футляр, так и не набравшись мужества взять кольцо с красной бархатной подушечки, и прикладываю холодный хрустальный бокал к щеке. Как же я не догадалась, к чему дело клонится? Коннор был так воодушевлен подарком, который решил придержать до поры до времени в секрете. И на выходных пару раз заговаривал о детях и семье… Только ведь в этом нет ничего удивительного – все молодые пары время от времени так шутят, поддразнивая друг друга. Мне тогда и невдомек было, что говорил-то он серьезно. Я ни сном, ни духом не ведала, что на меня такое свалится – хоть бы перед зеркалом потренировалась, речь бы придумала, чтоб все красиво прошло. Да что там говорить – я только тогда поняла, что происходит, когда кольцо увидела, но ведь к этому моменту он и сам уже все сказал. Видите ли, мои мысли были нацелены на другое: на завтрашний отъезд Коннора. Я размышляла о том, что он целых полгода проживет без меня в окружении разбитных девиц. Мрак, короче говоря.
Есть совсем не хотелось, я без интереса катала по тарелке кусочек омара, и сказала тогда:
– Как представлю, что останусь одна… на целых полгода.
Звучала лирическая музыка: «Не променяй мои карие глаза на голубые». [16]
– Да, непривычно, – тихо ответил он, – хотя время быстро пролетит – не заметишь.
Я вздохнула и постаралась выкинуть из головы то, о чем только что пелось в такой печальной песне Кристал Гейл.
– Обещаю: как только устроюсь, приедешь ко мне погостить. Я сообщу тебе адрес и… Хочешь в Лос-Анджелес?
– Ага, – улыбнулась я. – Как считаешь, силиконовые груди в чемодан поместятся?
Коннор натянуто посмеялся – видно, мы думали об одном и том же: о девушках, которые будут сопровождать его следующие несколько месяцев.
– Я постараюсь все устроить; к тому же ты здесь будешь крутиться, работать как пчелка. Скучать не придется.
Я пожала плечами:
– Наверное, займу себя чем-то. Кое-что уже задумала: «Энерджи» неплохо бы на новые записи раскрутить. Так не годится, гоним второсортный музон – а тут никому, кроме, меня не справиться, я смотрю. А потом, Кери с Мег не дадут пропасть. Да и папуля – хоть и не сахар, да тоже надо бы почаще видеться.
Коннор кивнул: да, понимаю.
– Так что на скуку времени не останется. Не думай, что я буду сидеть дома и тебя проклинать; но все равно странно это как-то. Когда люди живут порознь, разное случается.
– О чем ты?
– Как мы будем общаться, по телефону? Все время торопиться, зная, что разговор дорогой? Или слать друг другу ничего не значащие отписки по Интернету, боясь, как бы какой извращенец не влез в наши сокровенные мысли? Придется в одиночку ходить на вечеринки и объяснять всем, что у меня есть парень, просто он работает за границей, – а все будут понимающе улыбаться: «Не нужна ты никому, вот и выдумала себе какого-то дружка». А доверие? Это самое трудное. Ты будешь крутиться среди женщин, я тоже, наверное, не изолируюсь от общества – и что случится, если я вдруг не буду тебе доверять, а ты – мне? Или наоборот, возникнет соблазн злоупотребить доверием, зная, что все равно ничего не выплывет… Что тогда?
Коннор удивленно приподнял брови, когда я умолкла, чтобы отдышаться, а затем ткнула омара вилкой.
– Господи, – присвистнул он, – как все сложно. Я, кажется, выпал из твоего монолога где-то в районе хакера-извращенца. А я-то сижу и думаю, что умру от тоски.
Я устремила взгляд на его сильную руку – он положил ее на мою ладонь. Мы замолчали и уставились на ослепительно белую скатерть. Из скрытых колонок, ненавязчиво расставленных по всему залу, плавно текли звуки фортепиано, а Кристал Гейл допевала заключительные строки песни.
– Я не хочу менять твои карие глаза на голубые, мой Ангелочек, – послышался хриплый голос Коннора. – Мне нравятся именно они.
Я посмотрела ему в лицо, и мы встретились взглядами. На столе мерцали зажженные свечи, и его глаза сияли на фоне отглаженной синей рубашки. Он был так хорош собой, казался – пусть это и прозвучит как у Джейн Остин – разяще неотразимым.
– Мне кажется, ты слишком много думаешь, – предположил Коннор, еще крепче сжимая мою руку.
– Не знаю. Но мы обсудили это в моем шоу.
– Что? Нас?
– Нет, конечно, просто подобные ситуации, когда один уезжает, а другой остается.
– И?..
Я шмыгнула и снова уставилась на скатерть.
– В целом не обнадеживает. Да и подруженьки подбавили свою ложку дегтя.
– Догадываюсь. Мег – как всегда, безнадежная оптимистка, а Кери предсказала глобальную катастрофу и мрак в конце тоннеля?