Макмертри Ларри. Ласковые имена

   – Где теперь твой сверхаккуратный вид? – добавила она.
   Генерал так промок, что с него текло, Аврора вертела наконечником шланга во все стороны, отчего пол в кухне сильно намок. И в этот момент, словно для того, чтобы поиздеваться над ним, она залилась оперной арией, чего он ожидал раньше.
   – Заткнись! – заорал он. – Перестань петь. – Никто не воспринимал его так несерьезно, как она. У нее, казалось, совершенно отсутствовало представление о порядке. Судя по выражению ее глаз, если он подойдет ближе, она была готова вновь взяться за шланг. Но его гордости был брошен вызов, и он, ни секунды не колеблясь, бросился к ней, после непродолжительной борьбы вырвал у нее шланг и направил его на Аврору, чтобы она прекратила петь.
   Аврора все равно пела, несмотря на то, что промокла, не боясь уронить свое достоинство – и его. Но Генерал был беспощаден. Он ей покажет. Пока он показывал, она вновь протянула руку и завернула кран, струя кончилась, из шланга едва капало. Оба были совершенно мокрые, но Авроре каким-то образом удалось сохранить некоторое величие. Генерал совершенно забыл, что собирался домой: даже забыл о своем пропавшем шофере.
   – Что это значит? Что значит? Пойдем, я хочу посмотреть твоего Ренуара.
   – Ха-ха, конечно, хочешь. К чему этот эвфемизм. – Она плеснула на него немного воды. Ее волосы, казалось, были наполнены росой, и она явно собиралась вновь посмеяться над ним.
   – Что? – не понял он, вдруг сделавшись осторожным от сознания, что пол стал скользким.
   – Ладно, ты ханжа, – сказала Аврора, плеснув на него еще несколько капель. Она стряхнула воду с волос. Потом она помахала шлангом в его сторону весьма многозначительно. Она даже дала ему немного побалансировать в вертикальном положении в своей ладони, но потом он упал и повис. – Боже, надеюсь, в этом нет дурного предзнаменования, – сказала она, а в глазах горел порочный огонек. – Но, разумеется, при твоем интересе к искусству это не будет иметь для тебя особого значения. Надо же, «хочу посмотреть твоего Ренуара».
   – Но это ты сказала в прошлый раз, – сказал Генерал. Его гнев угас, страсть смешалась, и он ощущал, главным образом, беспомощность.
   – Видишь ли, я известная любительница метафор, – ответила Аврора. – Я знаю, как вы военные деликатны в выражениях. Я стараюсь не употреблять грубых слов. Обещаю, что не буду называть шланги шлангами, и так далее.
   – Перестань. Перестань болтать! Жаль, что ты не живешь в Тунисе.
   – Это твое самое оригинальное высказывание за все утро, Гектор. Какие удивительные вещи обнаруживаются, если тебя прижать к стенке. Кричи, не останавливайся. Ты уже почти оживил мой интерес к тебе.
   – Нет. Ты ни одного слова не говоришь всерьез. Ты только смеешься надо мной.
   – Другое твое достоинство состоит в том, что у тебя лицо не обрюзгло. Жаль, что ты прекратил свои пассы как раз в тот момент, когда мой интерес к тебе стал расти.
   – Черт побери, это из-за пола, – сказал Гектор. – Ты его намочила. Ты знаешь, как я ненавижу мокрые полы. Я могу упасть и сломать бедро. Ты знаешь, как легко в моем возрасте возникают переломы бедра.
   Аврора слегка пожала плечами и дружелюбно улыбнулась ему.
   – Я не говорила, что нам надо стоять здесь. И омлета мне больше не хочется. – Она взяла поднос с фруктами и экзотическими продуктами, которые ранее приготовила, и глядя ему прямо в глаза, двинулась туда, где пол был самый мокрый… шлепая по луже босыми ногами. Она вышла из кухни, не оглянувшись назад. Она не предложила Генералу следовать за ней, но и не запретила ему сделать это.
   Спустя минуту, не очень уверенно, Генерал пошел следом.

ГЛАВА XV

1

   Утро, последовавшее за днем, когда Генерал проходил свой ежегодный медицинский осмотр, показалось Авроре похожим на любое другое, только – лучше. Оно было солнечное и теплое, впрочем почти всегда бывает тепло и светит солнце. А более приятным оно сделалось оттого, что в город приехал представитель фирмы «Брукс Бразерз». Это значило, что Генералу придется провести утро за примеркой новых костюмов и рубашек. Авроре стоило немалого труда уговорить его немного отступить от своего излюбленного серого цвета. Поскольку Генерал был занят в городе, Аврора была все утро предоставлена сама себе, с тех пор, как в их жизни произошла перемена, такое положение становилось для нее все большей редкостью.
   Она рассчитывала извлечь из доставшейся ей роскоши максимальную пользу и провести это утро, лежа в своем эркерчике, разговаривая по телефону, оплачивая счета и просматривая множество накопившихся журналов. Она так погоняла Генерала за завтраком, что он обжег язык кофе и ушел из дома раздраженный. Аврора не обратила на это внимание. Единственное, чего ей хотелось – побыть несколько часов одной в тишине и покое.
   – Удивительно, какими вездесущими становятся мужчины, – сказала она Рози, когда та начала прибирать ее спальню. С тех пор, как вернулся Ройс, Рози ходила, как побитая и сегодня она нервно металась по спальне еще грустнее, чем всегда.
   – Как это?
   – Вездесущие, – повторила Аврора, просматривая «Вог». – Знаешь, как только дашь им малейшее послабление, они уже здесь все время.
   – Да, это истинная правда, – согласилась Рози. – Это-то и сводит меня с ума. Вам бы как-нибудь подержать в доме такого со сломанной лодыжкой.
   – Мне кажется, я не могла бы жить с человеком, который себе что-то сломал. Я всегда поддерживаю себя в рабочем состоянии и не вижу, почему бы другим не делать того же. Как Ройс?
   – Хуже некуда. Ужасно действует мне на нервы. Только и делает, что лежит на спине, дует пиво, придумывает всякую грязь и пристает с ней ко мне.
   – Грязь?
   – О таком не говорят, – сказала Рози. – Эта шлюха сделала из моего мужа отвращенца, только и всего.
   Рози оглядывала гардеробную так, словно подозревала, что там мог спрятаться генерал Скотт. На лице у нее было написано отвращение.
   – Генерала здесь нет, если тебя это беспокоит. В кои-то веки мне удалось от него избавиться.
   – Я хорошо знаю Генерала, он не будет прятаться по гардеробным, – ответила Рози.
   – Говорят не отвращенец, а извращенец, и я не понимаю, как таковым может быть Ройс. Если ты мне не пояснишь, о чем идет речь.
   – Может, я и не знаю, как правильно это говорить, но узнаю то, что у меня прямо под носом, – зло сказала Рози, бросая на хозяйку такой взгляд, словно в чем-то ее обвиняла.
   – Не сверкай на меня глазами. Я только пытаюсь помочь. Такие вещи лучше не держать в себе. Я никогда не держу их в себе, и я, безусловно, куда счастливее, чем кажешься ты.
   – Все эти разговоры – дешевка.
   – Как сказать. Я могу оказаться весьма полезной. Если ты не будешь разговаривать со мной, мне хотелось бы знать, с кем же ты станешь говорить.
   – Ни с кем.
   Рози снимала постельное белье. Аврора вздохнула.
   – Знаешь, ты не первая в мире с такими проблемами. Как известно, миллионы мужчин заводят любовниц. И, насколько я понимаю, оттого, что на какое-то время твой муж тоже связался с женщиной, конец света не наступит. Мужчины никогда не отличались сексуальной верностью. Бедняги иногда отличаются неустойчивостью внимания.
   – Ваш муж никогда не связывался со шлюхами, – заметила Рози. – А вы ведь тоже долго были замужем.
   – Правильно, но мой был очень неинициативный. Вероятно, ему просто не встретилась женщина, которая пожелала бы прибрать его к рукам. Я вовсе не обольщаюсь и не думаю, что он сохранял верность из-за моего неувядающего очарования.
   – Конечно, нет. Он точно связался бы с какой-нибудь девкой, если бы не был таким робким.
   – Да нет, Рид не был особенно робким. Он был просто ленивый, как я. Мы оба имели здоровую способность к праздности. Нам нравилось подолгу оставаться в постели. Если бы ты была чуть ленивее, у тебя, может быть, не было бы твоих теперешних проблем.
   – Некоторым приходится работать, – с жаром возразила Рози. – Что вы тут лежите и учите меня, как надо лениться. Вы же знаете, что я никогда не могла этого себе позволить.
   – Ты не можешь не работать, – заметила Аврора. – Ты всегда работала, и по-моему, работала бы, даже будь ты миллионершей. Это единственное, что тебе хочется делать. Ты даже детей растила без особого удовольствия. Я всегда видела, как ты шпыняешь Ройса, а теперь ты стала обвинять его в извращениях. Может быть, его любовница была просто не такая пуританка, вот и все. Может быть, она его не шпыняла. Может быть, единственное, чего ему хотелось, это немного мирного секса.
   – Ага, грязная девка, – сказала Рози с горечью.
   – Никто не бывает совершенно безукоризненным, – возразила Аврора. – О чем ты говоришь?
   – Она на нем сидит, – промямлила Рози. – То есть на Ройсе.
   – Я знаю, что ты имеешь в виду.
   – Честно говоря, я больше не знаю, для чего живу, – сказала Рози. – Ройс забрал себе в голову, что я должна быть как она, а теперь муж моей дочери связался с девкой. Он думает, что если Ройсу это сошло с рук, то и ему тоже можно. Три дня назад, он проехал с ней прямо мимо дома Эльфриды.
   – Эльфриде вообще не следовало за него выходить, и мы обе это знаем. По-моему, ей с ним надо было сразу развестись. Ройсу потребовалось двадцать семь лет, чтобы потерять терпение, а этот парень прожил с женой всего пять. Откровенно говоря, я удивляюсь, как он еще до сих пор не попал в тюрьму. И не смешивай проблемы Эльфриды со своими собственными. Это не поможет. Иди постирай мои простыни и дай мне обо всем этом подумать. Может быть, я потом скажу что-нибудь полезное.
   К несчастью, Рози была более взвинчена, чем им обеим казалось. Не подозревая, она дошла до того предела, на котором ей оставалось только сломаться. На нее давило тридцатилетнее напряжение. Она попыталась припомнить, кто когда-нибудь к ней отнесся хорошо, но не смогла. В ее жизни, как ей казалось, не было ничего, кроме работы, разочарований и постоянной борьбы, и это было слишком несправедливо. Ей хотелось взять и побить всех, кто был с ней связан, особенно Ройса, особенно Ширли, а может быть, и маленького Бустера, считавшего, что его папка такой чудесный, но никто не подвернулся под руку. Рядом оказался только один человек, это была Аврора, улыбающаяся, полная и счастливая, какой она, как подумала Рози, была всегда.
   Это было слишком. Боль надувалась в ее груди, подобно воздушному шару, пока у нее не пресеклось дыхание, и она швырнула охапку белья на туалетный столик. Аврора, подняв глаза, только и видела, как большая куча простынь и покрывал падает на ее столик, сбивая по сторонам флаконы и аэрозоли.
   – Прекрати, – закричала она, но в следующее мгновение Рози обежала вокруг кровати, словно одержимая безумием, и начала колотить ее подушкой.
   – Это все вы виноваты, вы, – кричала Рози. – Это вы виноваты.
   – В чем? – спросила Аврора в совершенном недоумении. Она не успела скрыться в глубине эркера или встать на ноги, или хотя бы задать вопрос, как Рози снова ударила ее подушкой. От неожиданности нападения Аврора вытаращила глаза, и уголок подушки попал ей как раз в глаз. Из него моментально потекли слезы, и Аврора закрыла его рукой.
   – Перестань. Прекрати, ты ударила меня по глазу.
   Но Рози так завелась, что уже не могла остановиться. Она не слышала Аврору, не замечала, что удар пришелся ей в глаз. Перед ней стояла одна картина: сидящий на кухне Авроры Ройс притворяется, что ест, а на самом деле только и смотрит на вертящуюся вокруг него Аврору.
   – Виноваты, – повторила она, обрушивая на нее новый удар. – Виноваты. Это вы навели его на мысль… И все эти годы…
   Она замолчала, не зная, что хочет сказать или сделать, но все еще переполненная болью. Она вновь задохнулась, думая о том, как страшна ее жизнь.
   – Ну хорошо, хорошо, перестань. Я не вижу… – хотя и одним глазом она прекрасно могла видеть злость на лице Рози.
   – Ладно, я сдаюсь, – добавила она. – Можешь отправляться, ты уволена, или чего ты добивалась. Все. Только отстань от меня.
   – Вы не можете меня уволить, потому что я сама ухожу, – заявила Рози, бросая подушку на туалетный столик. – Я вдвойне ухожу. Я жалею, что вообще видела этот дом! Я жалею, что здесь что-то делала. Может быть, что-нибудь у меня в жизни было бы хорошо.
   – Не понимаю, почему ты так думаешь, – сказала Аврора, но Рози уже выскочила из спальни. Потом она сразу же выбежала и из дома. Повернувшись к окну, взглядом одного здорового глаза Аврора проводила Рози, направлявшуюся по тротуару к автобусной остановке. Рози не оборачивалась. Секунд через тридцать после того, как она туда пришла, подошел автобус, словно так и было задумано. Через несколько секунд Рози скрылась из вида.
   Дотащившись до столика, Аврора взяла зеркало, чтобы рассмотреть распухший глаз. Потом она снова заползла в свой эркерчик и устроилась там, время от времени ощупывая веко кончиками пальцев. От этого на щеку выливался поток слез. Но она отметила себе, что совершенно спокойна. Вообще-то вокруг было полное спокойствие. В доме стояла абсолютная тишина: не шумел пылесос, не ворчал Генерал, природа тоже молчала, если не считать того, что чирикали птички, да иногда в оконное стекло врезался какой-нибудь жук. Утро было бесшумным, только ощущение жары, медленно собирающейся в воздухе. По контрасту прохлада, стоявшая в ее спальне, казалась еще приятнее. Но факт оставался фактом: она только что пережила ужасную сцену и уволила свою прислугу. Вскоре она позвонила Эмме.
   – Между мной и Рози произошел страшный скандал, – сказала она. – Она вдруг здорово взбесилась. Разбила мне туалетный столик и стукнула меня подушкой по глазу. Я не пострадала, но боюсь, что в замешательстве уволила ее.
   – Это ужасно.
   – Я, конечно, не хотела. Я только старалась, чтобы она перестала меня бить. Ты знаешь, наша старая подруга Рози сейчас очень несчастна.
   – Что ты собираешься делать?
   – До вечера – ничего. А потом она остынет, если это вообще возможно. Может быть, она согласится на перемирие. Она, кажется, считает, что во всем виновата я.
   – А, потому что ты кокетничала с Ройсом. Аврора посмотрела в окно. Ее свободное утро прошло не так, как она планировала.
   – Да, – согласилась она. – По правде говоря, я едва помню Ройса. Я кокетничала со всеми. Это мой образ жизни. Что еще делать девушке? За все годы, что я знаю Ройса, он ни разу не сказал при мне законченного предложения. Не знаю, может быть мне стоит носить паранджу. Я никогда не имела никаких видов на Ройса. По правде говоря, мне и от Гектора ничего не нужно.
   – Почему после стольких лет, люди еще думают, что у меня есть какой-то интерес? У меня его никогда не было, и вряд ли он возникнет сейчас. Я просто люблю приятно поболтать. Будь добра, позвони сегодня к вечеру Рози и скажи, что я ее жду.
   – Конечно, – пообещала Эмма. – Может быть к вечеру все уляжется.

2

   Сев в автобус, Рози уже поняла, что слишком поторопилась. Сделать жест и бросить работу это одно, но реально это означало, что ей надо идти домой и разбираться с Ройсом и маленьким Бустером. Она несколько сожалела, что поколотила Аврору, которая была не виновата, что она такая полная и радостная, и не костлявая и несчастная. Она было хотела выйти на следующей остановке и вернуться, но увидела Эф. Ви., поливавшего генеральскую лужайку, и этого ей оказалось достаточно, чтобы остаться в автобусе.
   Если ей и хотелось избежать какой проблемы, то уж точно с Эф. Ви.
   Проезжая по Хьюстону, она ничего не чувствовала. Единственное, что сохранялось в жизни нормальным, была погода, жаркая погода. Все остальное пошло наперекосяк, и когда она, выйдя из автобуса, пошла по Лайонз-авеню, все ей казалось не так. Ей следовало выйти из автобуса к вечеру, когда асфальт начинал остывать, а из дверей баров доносились звуки музыкальных автоматов. Но стояла жара, а двери большинства баров были закрыты.
   Она в рассеянности шла по Лайонз-авеню, ей не очень хотелось там гулять, но и домой тоже не хотелось. Проходя мимо кафе «Пионер-16», обслуживавшего посетителей на автомобилях, она увидела объявление: «Требуется официант». «Пионер-16» был одним из худших мест в Хьюстоне, по ночам там собирались негры, мексиканцы и всякая деревенщина: но объявление напомнило Рози, что у нее на руках муж, искалеченный и безработный, и дети, которых надо кормить и одевать. Короче говоря, ей надо было зарабатывать на жизнь.
   Внутри жирная женщина в белокуром парике чистила автомат для сливок. Ее звали Кейт, и Рози ее немножко знала, потому что часто покупала здесь молочные коктейли для Бустера и хот-доги для Лу Энн, – эту еду дети особенно любили.
   – Ты что такая замотанная? – спросила Кейт, когда Рози облокотилась об прилавок.
   – Я не замотанная.
   – А куда ты дела своего малыша? И дня не проходило, чтобы твой Бустер не угостил меня какой-нибудь конфеткой!
   – Может быть, я его приведу позднее. А место официанта еще свободно?
   – Более или менее. Прошлой ночью очередная служанка сбежала от нас со своим возлюбленным.
   – А, – сказала Рози.
   – Ага, – сказала Кейт. – Похоже, в наши дни девчонки не знают, как удержать на себе трусы.
   – Ладно, я подаю заявление о приеме.
   Кейт была поражена, но украдкой приглядевшись к Рози, решила не задавать лишних вопросов.
   – Дорогая, место твое. Тебе в какую смену удобнее: в дневную или в ночную?
   – Если нужно, могу работать в обе. Надо платить по счетам, а я никогда не была домоседкой.
   – Дорогая, я знаю, какая ты шустрая, но это невозможно.
   – Ну хорошо, тогда в ночную, – сказала Рози, прикидывая, когда ей оставаться дома хуже всего. Поблагодарив Кейт за работу, она пошла дальше, на душе у нее немного полегчало. На работу ее еще берут, это уже что-то, может быть, не так уж и много, но все-таки…

3

   Пока Рози устраивалась на работу, у Ройса была утренняя телефонная беседа с Ширли. Чтобы внести какое-то разнообразие в монотонность своих дней, он повадился часто ей звонить. Несмотря на то, что по отношению к Рози он вел себя как муж, несмотря на его необдуманные действия и сломанную лодыжку, Ширли, кажется, скучала по нему. Ройс, конечно, не знал, что нужен Ширли прежде всего из-за того, что им было очень легко помыкать. Ширли считала себя деловой женщиной, и поэтому ей обязательно требовался мужчина, который безропотно выполнял бы ее команды. Ройс был именно таким, и Ширли ежедневно часа по два разговаривала с ним по телефону, склоняя его вернуться и соблазняя удобствами своего дома в Харрисбурге. Она сообщила ему о ряде новых планов, касавшихся его «старого пня», которые она осуществит, как только он вернется под ее юрисдикцию, и Ройс охотно ее слушал, причем означенный орган не уступал по твердости гипсу, наложенному на его лодыжку.
   Он валялся на кровати в нижнем белье, наблюдая его четкий силуэт и пытаясь представить себе некоторые новые изобретения Ширли, о которых она как раз в этот момент нашептывала ему в ухо, когда его жена Рози неожиданно выросла в дверях спальни.
   – Ты же на работе, – сказал пораженный Ройс.
   – Нет, мой сладенький, но пойду через пять минут, – сказала Ширли в его ухо, полагая, что эта фраза адресовалась ей.
   – Нет, Ройс, как видишь, – ответила Рози.
   – Ну вот теперь почти пора, – зевнув, добавила Ширли, имея в виду службу.
   – С кем ты разговариваешь? – спросила Рози. – Если с Авророй, то дай мне с ней поговорить. – Пока она шла домой, радость от того, что ее еще берут на работу, стала тускнеть, и она надеялась, что Аврора ей позвонит и они помирятся.
   Думая, что на проводе Аврора, она протянула руку к телефону. Ройс был так обескуражен внезапным возвращением жены, что чувство реальности покинуло его, и вместо того, чтобы повесить трубку, он просто протянул ее жене.
   – Ну что, бедняга, как ваш глаз? – спросила Рози, с сожалением вспоминая, как хозяйка испугалась нападения.
   – Ройс? Станция? – произнесла Ширли, думая, что их внезапно разъединили.
   – Что? – сказала Рози. Бедная Аврора не выносила, чтобы ее ненавидели, или не любили, или хотя бы выказывали ей малейшее неодобрение, и припомнив все хорошее, что хозяйка сделала ей за все эти годы, Рози почувствовала, что ее собственные действия явились для их отношений чем-то вроде Перл-Харбора. Она нанесла удар без предупреждения, и ей так захотелось, чтобы ее простили, что она даже не расслышала ответа Ширли.
   – Не знаю, что со мной произошло, у меня просто в голове помутилось, – сказала она, пока Ширли молчала.
   – Ройс, ты слышишь меня? – спросила Ширли. – Кто-то вклинился в разговор.
   И тут Рози услышала. Она посмотрела на Ройса, как громом пораженная и бросила трубку, словно это была кобра. Трубка стукнулась об кровать, на дюйм не достав до пола, и Ройс уставился на нее, чтобы не встретиться глазами с Рози.
   – Ройс, я сейчас же тебе перезвоню. Повесь трубку. Ройс внимательно смотрел на повисший провод, но трубку не повесил.
   – Это была она, да? – спросила Рози. – Ты разговаривал с ней?
   – Угу, Ширли, – признался Ройс. – Позвонила насчет моей ноги.
   Потом он заметил орган, из-за которого, собственно говоря, она звонила. Тот, не сознавая, в какую переделку попал Ройс, продолжал вести себя так, как во время беседы с Ширли. Это было не к месту, по Рози выскочила из спальни, кажется, ничего не заметив. Потом, прежде чем Ройс повесил трубку, Рози вернулась с садовыми ножницами. Ройс даже не успел подвинуться, а Рози уже наклонилась и аккуратно перерезала шнур, на котором висела трубка. Она сначала гудела, но когда Рози перекусила провод, упала на пол спальни и замолчала.
   Рози пожалела лишь о том, что разрезать провод оказалось так быстро и легко. Она с удовольствием перерезала бы телефонные провода час или два, но больше их не было, а покончив с ним, она растерялась еще больше. Она опустилась на пол спальни.
   – Черт побери, ты обрезала телефон, – заметил Ройс, до которого стали доходить последствия этого поступка. – Почему ты обрезала телефон?
   – Чтобы ты не мог здесь разлеживаться и болтать со своей шлюхой. Ты что думаешь? Я ухожу работать до упада, а ты здесь будешь лежать и разговаривать? Почему бы тебе не идти к ней и жить у нее, раз это тебе так нравится?
   – А можно? – спросил Ройс.
   Рози начала ковырять пол садовыми ножницами. Она поняла, что все сегодняшнее утро усложняла себе жизнь. При сломанном телефоне Аврора даже не сможет ей позвонить, чтобы нанять ее обратно. А теперь Ройс снова заговорил об уходе. И опять же она сама подтолкнула его к этому.
   – Я бы мог поехать на автобусе. А грузовик оставил бы тебе, вдруг захочешь куда-нибудь повезти детей. Своди их в зоопарк. Ты же знаешь, как маленькому Бустеру там нравится.
   – Ройс, грузовик не ездит. У нас не было денег, чтобы заплатить за ремонт, когда ты его разбил.
   Она продолжала тыкать ножницами в пол, что немного беспокоило Ройса. Рози вела себя непредсказуемо, и он был бы рад, если бы, перерезав провод, она отнесла их на место. Трудно было сказать, куда она их воткнет в следующую секунду.
   – Ну хорошо. Отправляйся к ней, – сказала Рози. – Я отступаю. Мне казалось, что надо бы вспомнить о нескольких благословениях, которые Бог нам послал за двадцать семь лет супружеской жизни, но ты так, видно, не думаешь, а, Ройс?
   Ройс не мог припомнить ни одного благословения.
   – Нам надо получить развод, или как? – спросила Рози.
   Ширли тоже несколько раз говорила о разводе, но до Ройса эта концепция как-то не доходила. Жить с Ширли было делом нелегким, а разводиться с Рози было выше его сил.
   – Нет, ты можешь оставаться моей женой, – серьезно произнес Ройс. – Мне не хочется, чтобы тебе достались такие хлопоты.
   – Не знаю, – задумчиво сказала Рози. – Если ты собираешься жить с этой тварью, то, может быть, я разведусь и выйду замуж за какого-нибудь порядочного парня. Я нашла работу – буду подносить еду к мужчинам, и если не буду зевать, может кого приличного и найду.
   – Подносить? А как же миз Гринуэй?
   – Мы подрались. Меня уволили. Я побила ее подушкой.
   – Побила миз Гринуэй?
   – Ага, миз Гринуэй, из-за которой ты заставлял меня ревновать двадцать лет. Пока ты не связался с этой тварью, ты считал ее своим идеалом.
   В последние месяцы Ройс почти забыл об Авроре Гринуэй. Вдруг воспоминания о том, как она сидит в своем халате, всплыло в его памяти.
   – Она что, все не вышла замуж? – спросил он, припоминая, что Аврора всегда была женщиной его мечты.
   – А тебе-то что? Авроры тебе больше не видать, я уволилась, а ты будешь жить со своей девкой.
   У Ройса голова пошла кругом. Слишком много всего случилось сразу. Теперь, когда он узнал о «фантазии», он предпочитал лежать на кровати, фантазируя про миссис Гринуэй, от которой, как он помнил, всегда так хорошо пахло. От Рози практически ничем не пахло, а от Ширли запах был такой, словно под каждой подмышкой она держала по огурцу. Ройс не считал себя особенно разборчивым, но от воспоминания об Авроре, такой щебечущей и благоухающей, трудно было отделаться. Пока Рози ковыряла ножницами пол, его эрекция угасла, но от воспоминаний от миссис Гринуэй она возникла вновь.
   Заметив это, Рози поднялась.
   – Если ты будешь так лежать, целясь в меня своим старым пистолетом, то я ухожу. Пока ты упаковываешь свои вещи, я могу сходить к сестре.
   Потом, в полнейшем смятении, она подошла к своему столику и закрыла голову руками. Она не плакала, а просто ей ничего не хотелось видеть. То, на что можно было посмотреть, особенно не радовало. Каким бы Ройс ни был неблагодарным, ей не хотелось, чтобы он уходил, потому что в доме без него чего-то не хватало. Она оставалась с двумя непослушными детьми и вещами, которые не доломали, пока росли, остальные пятеро. Она только что потеряла хорошую работу и в дальнейшем будет долгие вечера бегать с гамбургерами и жареными креветками к машинам, переполненным подростками. Так она застыла, обхватив голову руками, на несколько минут, стараясь ни о чем не думать.