Мастертон Грэхэм. Пария

   Констанс вошла в холл и огляделась.
   - Вижу, что ты в последнее время мало что делал дома, - заметила она. Она слегка сморщила нос, как будто до нее донесся какой-то неприятный запах.
   - Работа, - объяснил я. - Позвольте, я помогу вам снять жакет.
   - Спасибо, пока наверно снимать не буду. Отопление действует не наилучшим образом, так?
   - Джейн всегда любила огонь в камине, - ответил я.
   - Я тоже люблю огонь в камине, - вмешался Уолтер, стараясь поддерживать товарищеское настроение. - Огонь в камине и стаканчик пунша. Зимой нет ничего лучше. Да и как это романтично.
   - И когда это мы с тобой в последний раз сидели у камина с пуншем? жестко спросила Констанс. Она развернулась ко мне с миной, многозначительно показывающей, что Констанс Бедфорд скорее умрет, чем согласится сесть у камина со стаканчиком пунша, даже если бы Уолтер действительно ей это предложил. - Согласно Уолтеру, романтизм - это что-то среднее между второсортной туристской базой в Аспене и картинкой на развороте "Плейбоя", - заявила она и величаво вплыла в гостиную. - Да, и здесь ты мало что сделал, - каркнула она.
   - Дай ей немного времени, - простонал Уолтер. - Пусть она немного успокоится. Она крайне переживает из-за всего этого, она очень нервничает.
   - Виски? - спросил я так, будто вообще его не слышал.
   - Разве ты пьешь "Шивас Регал"? - заинтересовался Уолтер.
   - Конечно. Выпьем немного разбавленного. Констанс, - обратился я, не желаете ли рюмку вина?
   - Спасибо. Я не пью до шести и после одиннадцати.
   Когда я приготовил Уолтеру виски, мы сели перед камином и посмотрели друг на друга. В окна снова забарабанил дождь. Я слышал, как постукивает на втором этаже незакрепленный ставень.
   Констанс подтянула край платья и нетерпеливо спросила:
   - Нам надо что-либо сделать? Например, взяться за руки или закрыть глаза и думать о Джейн?
   - Это не спиритический сеанс, - ответил я. - Во время сеансов вызываешь духов, и при удачном стечении обстоятельств они отвечают. Если Джейн собирается появиться этой ночью, то она появится, невзирая на то, хотим мы этого или нет.
   - Но разве ты не думаешь, что она появится раньше, если узнает, что ее мать находится здесь? - серьезно спросила Констанс.
   Я посмотрел на Уолтера. Я мог сказать, что присутствие Констанс не играет совершенно никакой роли. Но не всегда нужно говорить правду, а кроме того, у меня не было никакого желания ссориться. Я был очень измучен после сегодняшних подводных испытаний и мечтал только об одном: лечь в постель и заснуть. Я был так измучен, что втайне радовался, что буду спать один, а не с Джилли.
   - Я думаю, ваше присутствие значительно повысит вероятность появления Джейн, - сказал я Констанс и одарил ее самой доброжелательной улыбкой, на какую только еще был способен.
   - Дочь всегда приходит к матери со своими хлопотами, - заявила Констанс. - Хоть Джейн была папиной любимицей, но с каждым серьезным делом она приходила ко мне.
   Я поддакнул, по-прежнему улыбаясь.
   Уолтер посмотрел на часы.
   - Почти полночь, - заявил он. - Ты думаешь, она появится?
   - Не знаю, Уолтер. У меня нет над ней никакой власти. Я даже не знаю, почему она является и чего хочет.
   - Выглядит ли она здоровой? - вмешалась, словно бы садясь в лужу, Констанс.
   Я вытаращил на нее глаза.
   - Констанс, Джейн мертва. Как может выглядеть здоровым мертвый?
   - Не надо мне напоминать, что я потеряла дочь, - окрысилась Констанс. - И не надо мне напоминать, как это случилось!
   - Очень хорошо. Потому что у меня нет ни малейшего желания говорить об этом.
   - Ах, так, - взбесилась Констанс. - Ты, наверно, считаешь, что ни сколь в этом не виноват?
   - А в чем я, по-вашему, виноват?
   - Ох, успокойтесь, - вмешался Уолтер. - Не будем раскапывать то, что уже давно зарыто. - И тут же пожалел об этих своих словах. Он выпрямился в кресле и покрылся румянцем.
   - Джейн была беременна, - упрямо скрипела Констанс. - Сама идея позволить беременной женщине сесть за руль, уехать так далеко, да во время метели... совсем одной, без какой-либо опеки, в то время как ты сидел себе дома и глазел на какой-то идиотский хоккей... По-моему, это была преступная неосторожность. Это было обычное преступление.
   - Констанс! - прикрикнул Уолтер. - Довольно упреков! Это уже в прошлом.
   - Он ее убил, убил их обоих, - скулила Констанс. - А я еще не должна волноваться? Моя единственная дочь, мое единственное дитя. Моя единственная надежда на внука. Все потеряно из-за хоккея. Все потеряно из-за мужа, который был слишком ленив и небрежен, чтобы проследить за своей женой и ребенком.
   - Констанс, - сказал я. - Выметайся из моего дома. Уолтер, забери ее отсюда.
   - Что? - переспросил Уолтер, словно не расслышал.
   - Я сказал, чтобы ты ее отсюда забрал. И не привозил больше. Никогда. Еще и пяти минут не прошло, как она здесь, а уже начинает свое. Может, до нее наконец дойдет, что никакой метели не было, когда Джейн поехала к вам. И что если кто-то виноват, то скорее ты, если разрешил ей возвращаться домой, когда погода ухудшилась. И может, до нее наконец дойдет, что я потерял намного больше, чем вы. Я потерял жену, девушку, которая была моей подругой жизни, и сына. Так спокойной ночи, хорошо? Мне жаль, что ты напрасно старался, но я не собираюсь больше выслушивать инсинуации и оскорбления от Констанс, это все.
   - Послушай, - запротестовал Уолтер, - мы все перенервничали...
   - Я не перенервничал, - ответил я. - Я просто хочу, чтобы ты забрал отсюда Констанс, прежде чем я сделаю что-нибудь невежливое, например, выбью ей все зубы.
   - Как ты смеешь так говорить со мной? - взвизгнула Констанс и встала. Уолтер тоже встал, потом сел и снова встал.
   - Констанс, - с мольбой обратился он к ней, но Констанс была слишком взбешена, чтобы ее что-то могло смягчить.
   - Даже ее дух не находится в безопасности под твоей опекой! провизжала она, угрожая мне когтеподобным пальцем. - Даже когда она умерла, ты не способен ее опекать!
   Она ринулась к двери. Уолтер повернулся ко мне и бросил на меня отчаянный взгляд, означающий, насколько я его знал, что он частично осуждает Констанс за ее мерзкое поведение, а частично - меня, за то, что я снова вывел ее из равновесия.
   Я даже не потрудился встать с кресла. Мне следовало догадаться, что этот вечер закончится очередной истерикой. Я потянулся за бутылкой "Шивас Регал" и снова наполнил свой бокал почти до краев.
   - Я пью, - сказал я булькающим голосом старого алкаша, - чтобы забыть.
   - О чем ты хочешь забыть? - тут же переспросил я сам себя и ответил сам себе: - Не помню.
   Но в ту же секунду я услышал яростный стук в парадную дверь. Уолтер снова появился в гостиной.
   - Извини, - сказал он. - Дверь не открывается. Я не могу ее открывать.
   - Не извиняйся, Уолтер, просто прикажи ему открыть дверь! провизжала Констанс.
   Я со скукой поднялся и подошел к холлу. Там стояла Констанс, гневно уперев руки в боки, но я не обратил на нее внимания, поскольку меня прежде всего поразило ощущение холода. Неожиданного и непонятного холода.
   - Уолтер, - сказал я. - Заметно похолодало.
   - Похолодало? - он нахмурил лоб.
   - Не чувствуешь? Температура упала.
   - Может, ты наконец милостиво соизволишь открыть дверь? - прошипела Констанс. Я поднял руку, чтобы утихомирить ее.
   - Послушайте! Слышите что-то?
   - Уолтер, о чем он говорит? Ради бога, прикажи ему открыть дверь. Я вне себя, и я хочу вернуться домой. Я не хочу оставаться ни секунды дольше в этом ужасном мрачном доме.
   Уолтер тихо произнес:
   - Я слышу какой-то шепот.
   - Я тоже, - поддакнул я. - Откуда он, по-твоему, доносится?
   - Наверно, сверху, - ответил Уолтер, поглядывая на меня посветлевшим взглядом. Сейчас он совершенно забыл о Констанс. - Так это то? Это так и начинается?
   - Да, - подтвердил я. - Холодно, шепот, а потом духи.
   - Если ты тут же не откроешь дверь, скотина, - проскрипела Констанс, - то, клянусь Богом, я...
   - Констанс, заткнись! - прорычал Уолтер.
   Констанс уставилась на него широко открытыми глазами. Я подумал, что, наверно, за тридцать пять лет их брака Уолтер ни разу не осмелился так заговорить с ней. Я посмотрел на нее с кислой усмешкой: держи рот на замке, если не хочешь схлопотать.
   - Ох, - выдавила Констанс в крайнем ошеломлении, а потом еще раз повторила: - Ох!
   Шепот не стал громче, но, казалось, окружал нас, так как иногда доносился со второго этажа, иногда из библиотеки, а потом раздался совсем близко, за нашими спинами. Мы все напрягали слух, но напрасно пытались различить слова: это была длинная, темпераментная, прерывистая дискуссия на неизвестном языке. Однако мы безошибочно ощущали в ней что-то похотливое, как будто кто-то шепотом рассказывал о каких-то сексуальных извращениях или ужасных пытках, радостно описывая их в мельчайших подробностях.
   Температура все падала и падала, пока из наших ртов не повалил пар. Констанс поплотнее закуталась в меха и смерила меня таким взглядом, будто все это было огромным надувательством. Очевидно, она приехала сюда в радостном убеждении, что сможет увидеть Джейн. Очевидно, Уолтер не сделал ничего из того, о чем я его просил: он не предупредил ее, что это может быть страшно, неприятно и даже опасно. Наверняка Констанс явилась сюда, ожидая, что Джейн будет сидеть у камина и вязать на спицах детские вещицы, румяная и цветущая, как будто смерть повредила ей не больше, чем месяц отпуска в Майами.
   - Кто это шепчет? - спросила Констанс с расширенными глазами. - Разве это не ты?
   - Каким чудом? Видите, я даже не шевелю губами?
   Шепот не прекращался. Констанс подошла ближе и внимательно присмотрелась ко мне.
   - Нет, шевелишь, - неуверенно заявила она.
   - Это потому, что вынужден дышать через рот. Я сегодня нырял, и мне трудно дышать носом.
   - Он ищет предлог даже в таком положении. Он всегда может найти предлог и вывернуться, - обратилась Констанс к Уолтеру, не спуская с меня глаз.
   За ее спиной, хоть она и не отдавала себе в этом отчета, бесшумно открылись входные двери. Я протянул руку и коснулся плеча Уолтера, но он уже заметил это.
   - Знаю, - сказал он тихо. - Видел, Джон. Ручка двери сама повернулась.
   Дверь широко открылась без обычного противного скрипа. Мы теперь смотрели на сад, погруженный в темноту под сильными ударами порывистого ветра. Там, на садовой тропинке, намного меньше, чем тогда, в моей спальне, ростом едва с одиннадцатилетнюю девочку, стояла Джейн.
   - Констанс, - мягко сказал Уолтер. - Она здесь.
   Констанс медленно повернулась, как загипнотизированная, и уставилась на сад. Она не сказала не слова, но по дрожи ее плеч я понял, что она плакала и пыталась сдержать плач.
   - Я не знала, - зарыдала она, жалобно кривя рот. - О, Боже, Уолтер, я ничего не понимаю.
   Джейн, казалось, плыла по воздуху в нескольких дюймах над землей; мигающее явление, которое искрилось и колыхалось на ветру. Руки ее были опущены вдоль тела, лицо бледно и неподвижно, но волосы вздымались вокруг головы, словно наэлектризованные.
   - Джон, - прошептала она. - Джон, не покидай меня.
   Констанс, шатаясь, сделала в ее сторону два или три шага и подняла руку.
   - Джейн, я твоя мать, - просительно заговорила она. - Джейн, послушай меня, дорогая, где ты ни есть, послушай свою мать.
   - Не оставляй меня, Джон, - повторила Джейн. Констанс наверняка была перепугана, но подошла к призраку еще ближе и сложила руки, как пухлая мадонна.
   - Джейн, я хочу тебе помочь, - сказала она. - Я сделаю все, чтобы тебе помочь. Заговори со мной. Джейн, прошу. Скажи, что ты меня видишь. Скажи, что ты знаешь, что я здесь. Джейн, я люблю тебя. Прошу тебя, Джейн. Молю.
   - Констанс, - предупреждающе бросил Уолтер. - Констанс, возвращайся.
   Изображение Джейн задрожало и начало изменяться, увеличиваться и преображаться. Теперь она казалась выше, ее лицо выглядело иначе, исхудалым, со впалыми щеками, как лицо изголодавшегося ангела. Призрак поднял руку, которая оставила за собой ряд бледнеющих отражений, будто у Джейн выросло пять рук вместо одной.
   - Джон, - прошептала она, на этот раз более решительно, - ты не можешь меня оставить, Джон. Ты не можешь меня оставить. Не можешь оставить одну.
   Констанс грохнулась на колени на садовую тропинку перед ужасным призраком дочери. Уолтер выдавил:
   - Нет, Констанс! - и протиснулся мимо меня, чтобы забрать ее оттуда; но тут Джейн повернула голову и посмотрела на мать глазами черными и пустыми, как окна давно пустующего дома.
   - Джейн! Ты не узнаешь меня? - заскулила Констанс. - Джейн, я же твоя мать! Только ты у меня осталась, Джейн! Не покидай меня! Вернись ко мне, Джейн! Ты необходима мне!
   Уолтер схватил жену за плечи и закричал:
   - Констанс, перестань! Это безумие! Она мертва, Констанс, она не может вернуться!
   Констанс обернулась и с размаха ударила Уолтера.
   - Ты никогда не любил ее так, как я, - завизжала она. - Тебя никогда не волновали наши дети! Я тоже тебя не волную! Ты не хочешь, чтобы Джейн вернулась, потому что и ты виноват, так же, как и Джон! Ты не хочешь, чтобы она вернулась, потому что боишься!
   - Констанс, она же дух! - простонал Уолтер.
   - Он прав, Констанс, - закричал я. - Лучше держись от нее подальше.
   Бело-голубой призрак Джейн дрожал, мигал и, казалось, все рос, пока не стал выше Уолтера, ни на секунду не спуская глаз с Констанс, которая все еще ползала у ног призрака. Уолтер посмотрел на призрак в смертельном страхе и отступил на два шага. Он повернулся ко мне с посеревшим от ужаса лицом, молча умоляя, чтобы я что-нибудь сделал. Хоть что-то. Он также понимал, что происходит, и боялся, как никогда в жизни.
   - Джейн! - взвизгнула Констанс. - Джейн!
   Тогда трупно-бледные губы Джейн медленно зашевелились, открывая светящиеся зубы. Рот стал раскрываться все шире, пока, наконец, ее лицо не превратилось в страшную, отвратительную маску, оскаленную, как каменные химеры. Призрак поднял вторую руку и стоял с минуту, как распятый, с развевающимися волосами. Потом он медленно начал подниматься и завис над Констанс, горизонтально вытянувшись в воздухе с соединенными босыми ногами. Его белая погребальная одежда бесшумно трепетала на ветру.
   Констанс откинулась назад и начала истерически визжать.
   - Констанс! Ради Бога! - закричал Уолтер и снова попробовал ее поднять, но из раскрытого рта Джейн неожиданно раздался глухой звук. Уолтер отшатнулся назад, такой перепуганный, что не мог даже кричать. Я никогда еще не слышал такого звука: это был рев ледяного огня ада, рев рассвирепевших демонов, рев Северо-Атлантического океана во время страшного шторма.
   Джейн выдыхала прямо в лицо Констанс струю ледяного тумана. Даже с расстояния в десять футов я почувствовал ужасающий холод. Констанс закричала от боли и упала на тропинку, а когда Уолтер подбежал к ней, призрак Джейн медленно перевернулся вверх ногами, проплыл над ограждением, перекувырнулся над Аллеей Квакеров и улетел вверх, в сторону побережья. С распростертыми руками, как дрожащий крест бело-голубого цвета, кувыркаясь в воздухе, она уплывала все дальше и дальше, тихонько напевая:
   Мы выплыли в море из Грейнитхед
   Далеко к чужим берегам...
   Я упал на колени рядом с Уолтером и Констанс. Констанс руками закрывала лицо. Ее била крупная дрожь.
   - Мои глаза! - простонала она. - О, Боже, Уолтер, мои глаза!
   Я помог Уолтеру втащить ее в дом и положить на софу у камина. Все время она прижимала ладони к глазам, дрожала и стонала. Я боялся, что она пережила серьезное потрясение. Она была уже не молода, и издавна у нее болело сердце.
   - Вызови "скорую помощь", - попросил я Уолтера. - И прежде всего тепло укрой ее.
   - Куда ты идешь? - спросил Уолтер.
   - За Джейн. Я должен с этим покончить раз и навсегда, Уолтер.
   - Что ты хочешь сделать, черт побери? Это же совсем сверхъестественное явление, Джон. Это же дух, ради Бога. Каким способом ты хочешь победить духа?
   - Не знаю. Но если я сейчас не пойду, то уже никогда не узнаю.
   - Тогда будь осторожен. И возвращайся скорее.
   Я выбежал назад, в ночь. Повсюду громко шумели деревья и звенели телеграфные провода, как будто все вокруг таинственно ожило и предупреждало меня на разные голоса. Незакрепленный ставень на втором этаже непрерывно стучал, словно деревянная колотушка, пытающаяся пробиться внутрь дома.
   Я поднял воротник и побежал по Аллее Квакеров. Через минуту я свернул с дороги и почувствовал под ногами густую траву. Нигде не было ни следа Джейн, но когда я видел ее в последний раз, она летела, кувыркаясь, в сторону Кладбища Над Водой, где была похоронена. Мне казалось логичным, хотя и ужасающим, что именно оттуда приходил ее дух.
   Ворота кладбища находились в добрых трех четвертях мили от моего дома. После первых ста ярдов мне пришлось сбавить скорость, и дальше я шел обычным шагом, приводя в порядок дыхание. В темноте справа я видел нечеткие очертания белых волнорезов у побережья Салемского залива. Где-то там, под толстым слоем черной ледяной воды, погребенный в трехсотлетнем иле, лежал корпус "Дэвида Дарка". Шум моря звенел бескрайней грустью и одиночеством. Джейн всегда говорила, что этот звук ассоциируется у нее с блеском луны, холодным и безжалостным. Ведь море - любовница луны.
   В темноте я различил белую арку ворот кладбища. Я ускорил шаг. За воротами показались надгробия, стрельчатые купола, кресты и плиты; озябшие херувимы и грустные серафимы. Небольшое поселение грейнитхедских покойников, обособленное на этом кусочке побережья. Я добрался до железных, покрашенных в черное ворот кладбища, прижал лицо к холодным прутьям решетки и напряг зрение. Передо мной простирались ряды надгробий. Я посмотрел налево, туда, где была похоронена Джейн.
   Смертельно бледных королей
   И рыцарей увидел я...
   Я не видел никакого мигания, никакого следа присутствия Джейн. Я повернул ручку, открыл ворота и зашел на кладбище.
   Хоть и написано великое множество вздора о ночных визитах на кладбище, не подлежало сомнению, что в эту бурную мартовскую ночь Кладбище Над Водой производило ужасающее впечатление.
   Каждое надгробие, казалось, излучало неземной свет. Следуя к могиле Джейн между безмолвными рядами надгробий, я с беспокойством сознавал, что меня со всех сторон окружают люди. Мертвые люди, которые умолкли навсегда и лежали рядом друг с другом с закрытыми глазами или без глаз, закутанные в саван или обрывки материи, закопанные в черную землю. Это было не обычное место; это был уголок погребенных воспоминаний, молчаливое общество умерших, анклав земных существ, вышедших за пределы жизни.
   Неуверенно, с дрожью, я подошел к надгробию Джейн и остановился рядом.
   Джейн Элизабет Трентон.
   Любимая жена Джона Пола Трентона.
   Дочь Уолтера К. Бедфорда и Констанс Бедфорд.
   "Укажи мне путь к прекрасной звезде".
   Теперь, когда я пришел сюда, я не знал, что мне делать. Позвать ее? Обратиться к ней? Или ждать, когда она появится? Я огляделся и увидел бледных мраморных стражей, неподвижно стоявших на надгробиях поблизости. Неожиданно я почувствовал себя волком, окруженным красными флажками, и, несмотря на ветер, мне стало душно. Мраморный ангел, стоящий двумя рядами дальше, сверлил меня ненавидящими глазами.
   Я проглотил слюну и сказал дрожащим голосом:
   - Джейн? Слышишь меня, Джейн?
   Конечно же, я вел себя смешно и подсознательно опасался, что меня кто-нибудь заметит. Я знал, что люди иногда разговаривают со своими мертвыми родственниками, но редко делают это посреди ночи и, в противоположность мне, скорее всего не ожидают ответа.
   - Джейн? - повторил я громче и немного увереннее. - Джейн, ты слышишь меня?
   Тишина. Только ветер шелестел в высокой траве за оградой кладбища. Я постоял так с минуту, трясясь от холода. Я ждал появления Джейн и одновременно надеялся, что она не появится. Наконец я развернулся, собираясь уходить.
   - О, Иисусе... - громко сказал я.
   Она стояла за мной, всего лишь в двух или трех футах, поднимаясь на несколько дюймов над землей. Она опять была нормального роста, но казалась отчаянно худой и изголодавшейся, как будто под ее развевающимися одеждами не было ничего, кроме кожи и костей. Она не улыбалась, но и не была грустной. На ее лице вырисовывались пустота и равнодушие, глаза были темными, лишенными выражения. Она не была прозрачной, я не мог видеть сквозь нее, но ее фигура как будто расплывалась и колыхалась. Она была нематериальной. Я чувствовал, что если бы попытался ее схватить, то у меня в руках осталась бы только паутина.
   - Ты пришел, - сказал призрак, и это прозвучало так, будто говорили одновременно четыре Джейн. - Я знала, что ты наконец придешь.
   - Чего ты хочешь? - спросил я ее. Я не мог совладать с заиканием.
   - Я хочу любить тебя, - прошептала она. - Хочу любить тебя целую вечность.
   - Джейн, ты же умерла.
   - Нет, Джон, я не умерла.
   - Тогда где же ты есть, если ты не умерла? И чего хочешь?
   - Я причислена к иным. Присоединяйся к нам, Джон. Идем со мной. Не оставляй меня здесь одну.
   Я очень осторожно протянул к ней руки.
   - Джейн, это невозможно. Ты мертва, ты должна уйти на вечный покой. Я уже не могу этого выдержать, Джейн. Я боюсь.
   - А хотел ли ты, чтобы я умерла? - прошептала она.
   - Конечно же, нет. Я тоскую по тебе. Я тоскую по тебе, и ужасно.
   - Но ведь я же здесь, Джон. Ты можешь со мной трахаться. Мы снова можем быть любовниками.
   - Джейн, ты же умерла, ты не настоящая! Не понимаешь?
   - Ненастоящая? - повторила она. - А что такое настоящее?
   Говоря эти слова, она повернулась и подняла правую руку.
   - Я покажу тебе, что настоящее, - сказала она.
   - Что? О чем это ты говоришь?
   Я услышал как бы пение, только это было не пение. Оно напоминало скорее завывание плакальщиц на похоронах или пискливые нечеловеческие голоса суданских женщин. Вибрирующий, доводящий до безумия звук на самой грани слышимости, от которого зудела кожа. Он доносился отовсюду, с неба и с земли, а его напряжение минутами казалось невыносимым.
   Я оглядел кладбище и, к своему ужасу, увидел других призраков, поднимающихся из гробов. Сначала появлялись головы, слепые, вырастающие из земли, как гротескные дыни. Потом плечи и остальная часть тела вырастали все выше, пока, наконец, призраки не зависали в воздухе, так же как и Джейн, не касаясь колеблемой ветром травы.
   Их были сотни, по одному из каждой могилы. Мужчины, женщины и дети все они слабо мерцали в ночной темноте, излучая остатки того заряда, которым были наделены при жизни. Чем больше их появлялось, тем громче они выли, пока все кладбище не стало сплошным воем.
   - Это настоящее, - прошептала Джейн где-то внутри моей головы. - Это настоящее, Джон. Пойди и посмотри.
   Я осторожно, неверными шагами двинулся между рядами могил. Призраки неподвижно зависли в воздухе и всматривались в меня глазами, похожими на дыры в протершейся от времени занавеске. Все находились в разной степени разложения. Я видел женщину с голым блестящим черепом, от которого отвалилась плоть, оставив только кость и несколько жиденьких кустиков волос. Я видел мужчину с обнаженными ребрами, в грудной клетке которого копошилась поблескивающая, дергающаяся масса червей, пожирающих внутренности. Я видел подростка без нижней челюсти, его распухший гниющий язык свешивался из разодранного горла как галстук. Сотни призраков умерших в Грейнитхед - некоторые почти не тронутые разложением, как будто и не умирали, другие в плачевном состоянии, гниющие и искалеченные, едва напоминающие человеческие существа.
   Я обошел все кладбище, пока снова не очутился у ворот. Меня охватило непреодолимое желание убежать как можно дальше отсюда, но одновременно меня охватил ужасный страх, что если я побегу, то все эти призраки ринутся в погоню и догонят меня.
   Я остановился у ворот, поглядывая на город умерших, мерцающий, отмеченный пятном разложения. Джейн стояла немного дальше, поглядывая на меня.
   - Я не могу к тебе вернуться, - сказала она тихим, далеким голосом. Но ты можешь прийти ко мне.
   Я отвернулся от нее. Я помнил, как она выглядела в день нашего бракосочетания. Я помнил, как она сидела на краю постели, еще не сняв фату, и отстегивала белые чулки от белого пояса, а подтянутая на бедрах юбка, открывала великолепные пышные ляжки. Везде были цветы, вся комната была заполнена запахом гвоздик и душистого горошка. А лицо Джейн словно излучало какой-то колдовской блеск. Лицо девушки, которую я любил.
   Этот призрак не был Джейн. По крайней мере, той Джейн, которую я любил. Она ничем не отличалась от других призраков с Кладбища Над Водой, бледных электрических импульсов минувшей жизни. Мне нечего было здесь искать. Все эти призраки, выглядящие так ужасающе, не могли сказать мне, что следует сделать, чтобы отослать их на вечный покой. Они были такие же, как и Джейн, и Эдгар Саймонс, и хотели они лишь одного: чтобы их живые родственники поселились вместе с ними в их мире. Но при этом я не знал точно, желали они этого или нет; они были слишком равнодушны, слишком поглощены своими собственными непонятными страданиями. Скорее, тут действовала какая-то сила, которая использовала их, чтобы привлечь живых в королевство смерти, возможно даже, что это была та самая сила, которая лежала на дне Салемского залива, внутри корпуса "Дэвида Дарка".
   Я направился в сторону Аллеи Квакеров, прочь с кладбища. Я слышал, как Джейн зовет меня, но не слушал ее. Она будет просить, чтобы я не покидал ее, чтобы я остался с ней и был ее любовником. Хоть я и очень тосковал по ней и дал бы не знаю сколько, чтобы снова ее увидеть, снова быть с ней, снова ласкать ее, я не был готов совершить самоубийство. С тех пор, как я начал встречать мертвых, я стал намного лучше понимать ценность жизни.