Мастертон Грэхэм. Пария

   - Наверно, вы правы, - улыбнулся Эдвард. - Точно так же поступали в Англии, помните? Притворялись, будто ныряют за "Ройял Джорджем", в то время как в действительности искали "Мэри Роуз". Это был единственный способ надуть любителей сувениров. Торговцы ведь взорвали бы корабль динамитом, чтобы добыть корабельные орудия из бронзы.
   Дуглас Эвелит кивнул Энид и попросил ее охрипшим голосом:
   - Принеси, пожалуйста, нам карту из столика, хорошо?
   - Энид - ваша внучка? - спросил Форрест, когда девушка вышла за картой.
   Дуглас Эвелит вытаращил на него глаза.
   - Моя внучка? - повторил он таким тоном, как будто был застигнут врасплох вопросом.
   Форрест побагровел от смущения.
   - Извините, - пробурчал он. - Просто пришло в голову.
   Старый Эвелит кивнул, но так и не ответил, кем на самом деле была для него Энид. Служанкой? Любовницей? Подругой? Собственно, нас это не касалось, но, тем не менее, все мы умирали от любопытства.
   - Пожалуйста, - сказала Энид. Она принесла большую карту побережья Салемского залива и разложила ее на столе. Мне снова подмигнули темно-красные соски, просвечивающие сквозь туго натянутую черную ткань: удивительно возбуждающее, но одновременно и тревожащее зрелище. Энид перехватила мой взгляд и посмотрела мне прямо в глаза, без улыбки и без тени симпатии. В бледных лучах солнца ее волосы блестели черной диадемой.
   Дуглас Эвелит вытащил из ящика стола большой лист кальки, на который уже были нанесены ориентиры и координаты. Он наложил кальку на карту; правда, только он знал, как это следует делать, поэтому и карта, и калька были бесполезны для кого-то другого. Одна координата вела через вершину Джунипер-Пойнт, наиболее выдвинутый к югу край острова Хинтер, другая пересекала Холм Квакеров, деля мой дом ровно на две части. Примерно в четырехстах двадцати метрах от берега большое "Х" обозначало место, где, вероятно, затонул "Дэвид Дарк" почти триста лет тому назад.
   Эдвард бросил на меня взволнованный взгляд. "Х" был не далее, чем в двухстах пятидесяти метрах к юго-западу от места, где мы проводили поиски вчера утром. Но в этих мутных, илистых, беспокойных водах двести пятьдесят метров были равнозначны миле.
   Дуглас Эвелит наблюдал за нами со скрытым весельем. Потом он сложил карту, отодвинул ее и кинул кальку назад в ящик стола.
   - Вы получаете эту информацию при нескольких условиях, - заявил он. Во-первых, если вы никогда не упомянете моего имени в связи с этим делом. Во-вторых, если будете меня информировать о ходе работ и покажете мне все, что вытянете из воды, любую мелочь. В-третьих, и самое важное, если вы найдете этот медный ящик, в котором якобы заключен демон, то не откроете его, а немедленно запакуете в лед и доставите сюда в грузовике-холодильнике.
   - Вы хотите, чтобы мы привезли ящик вам?
   - А вы считаете, что вы сами справитесь? - бросил Дуглас Эвелит. Если это чудовище действительно проснулось и вернуло себе старую ужасающую мощь, то сможете ли вы дать ему то, чего демон желает?
   - Не нравится мне все это, - буркнул Форрест.
   Но Эдвард поспешно сказал:
   - В принципе я не имею ничего против, при условии, что мы будем иметь свободный доступ к этому созданию, когда перевезем его сюда. Мы собираемся провести все возможные тесты, обычные и паранормальные. Анализ костной структуры, установление возраста с помощью изотопов радиоактивного углерода, рентген, просвечивание ультрафиолетом. Потом мы, возможно, захотим провести тест на кинетическую энергию и исследовать восприимчивость к гипнозу.
   Дуглас Эвелит подумал об этом, потом пожал плечами.
   - Как вам будет угодно, если только не превратите мой дом в полигон.
   - Я хочу с вами быть совершенно искренним, - выдавил Эдвард. - Нам все еще не хватает денег. Прежде всего, нам нужно локализовать этот корабль. Затем потребуется полностью очистить его от ила, собрать и закаталогизировать все отломавшиеся куски и установить, какие фрагменты корабля удастся вытащить на поверхность без ущерба для них. Наконец, нам нужно будет нанять три большие баржи, несколько понтонов и плавучий подъемный кран. Так что потребуется не менее пяти-шести миллионов долларов, и все это только начало.
   - Это значит, что наверняка пройдет достаточно времени, прежде чем вы сможете вытянуть корабль на свет Божий?
   - Вот именно. Уж наверняка мы не сможем извлечь его на следующей неделе, даже если сумеем точно локализовать.
   Дуглас Эвелит снял очки.
   - Что ж, очень жаль, - со вздохом сказал он. - Чем дольше будет тянуться вся ваша подготовка, тем меньше у меня шансов дождаться окончания работ.
   - Разве вам на самом деле так хочется оказаться лицом к лицу с ацтекским демоном? - прямо спросил я его.
   Старый Эвелит презрительно фыркнул.
   - Владыка Митклампы совсем не обычный демон, - наставительно сказал он мне.
   - Митклампы?
   - Вы не знали? Это мексиканское название Страны Мертвых.
   - Так может, вам известно, и как зовут этого демона? - спросил Эдвард.
   - Конечно. Владыка Митклампы упомянут еще в "Кодекс Ватиканус А", который был написан гаитянскими монахами в шестнадцатом веке. В нем даже находится иллюстрация, изображающая, как он выныривает из ночной темноты головой вперед, точно паук, спускающийся по паутине, чтобы схватить и опутать души живых. Он обладает властью над всеми ацтекскими демонами подземного мира, включая даже Тецкатлипоку, или "дымящееся зеркало", и он один-единственный, кроме Тонакатекутли, владыки солнца, имеет право носить корону. Обычно его представляли с совой, трупом и сосудом, полным людских сердец, которые и служат ему основной пищей. А зовут его Микцанцикатли.
   Мороз пробежал у меня по спине. Я быстро посмотрел на Эдварда и повторил:
   - Микцанцикатли.
   - Да, - серьезно ответил Эдвард. - Мик зе катлер. По-английски "Мик-ножовщик".
   22
   Я высадил моих товарищей рядом с домом Эдварда на улице Стори, а потом поехал прямо в городской госпиталь Салема. Это был комплекс серых приземистых бетонных блоков рядом с аллеей Джефферсона, неподалеку от Милл-Понд, где когда-то жил Дэвид Дарк. Небо посветлело, и бледный рассеянный свет заходящего солнца отражался в лужах на стоянке. Я прошел по подъездной аллее к дверям госпиталя, засунув руки глубоко в карманы пиджака. Я надеялся, что Констанс Бедфорд чувствует себя лучше. Я не должен был позволять им обоим входить в мой дом. Одного остережения не хватило. Теперь Констанс потеряла зрение, и в этом была только моя вина.
   Я нашел Уолтера в зале ожидания на третьем этаже. Он сидел, опустив голову, всматриваясь в отполированный виниловый пол. За ним на стене висела фотография Бэйзила Эда - пеликана. Уолтер не поднял взгляда даже когда я сел рядом. Зазвенел мелодичный гонг, и соблазнительный голос телефонистки проворковал: "Доктора Моррея просят к белому телефону. Доктора Моррея просят к белому телефону".
   - Уолтер? - обратился я.
   Он поднял голову. Его глаза покраснели от усталости и от слез. Он выглядел значительно старше своих лет, и мне неожиданно припомнилось, что Дуглас Эвелит рассказывал об экипаже "Арабеллы". Он открыл рот, но из пересохшего горла не вырвалось ни звука.
   - Есть новости? - спросил я его. - Констанс лучше? Ты видел ее?
   - Да, - ответил он. - Видел.
   - Ну и что?
   - Теперь ей, конечно же, лучше.
   Я хотел сказать ему что-то утешительное, но в то же мгновение осознал, что его голос звучит как-то неестественно, невыразительно и глухо, как будто он через силу лгал.
   - Уолтер, - повторил я.
   Неожиданно он схватил меня за руку и изо всех сил сжал ее.
   - Ты опоздал, - сказал он. - Она умерла каких-то двадцать минут назад. Обширные повреждения черепа вследствие интенсивного охлаждения. Не говоря уже о потрясении и физических повреждениях глаз и лица. Собственно, не было почти никакой надежды.
   - О Боже, Уолтер, как мне жаль.
   Он глубоко печально вздохнул.
   - У меня немного кружится голова. Мне дали какое-то успокоительное. Но все это так измучило меня, что у меня не осталось ни на что сил.
   - Хочешь, чтобы я отвез тебя домой?
   - Домой? - он вопросительно посмотрел на меня, как будто перестал понимать смысл этого слова. "Дом" для него был лишь зданием, полным вещей, которые уже никому не принадлежат. Висящие рядами платья, которые уже некому надевать. Шеренги туфель, хозяйка которых уже никогда не появится. Да и что делать одинокому мужчине с кучами косметики, рейтуз и бюстгальтеров? Наиболее же болезненное переживание после неожиданной смерти жены, как я сам убедился, это наведение порядка в ванной. Даже похороны - мелочь в сравнении с уборкой в ванной. Я стоял над корзиной для мусора, полной бутылочек от лака для ногтей, шампуня для волос, и заливался слезами.
   - Ты не должен себя винить, - заговорил Уолтер. - Ты достаточно внятно предупреждал меня. Мне просто казалось... казалось, что Джейн будет дружелюбно настроена. По крайней мере к матери.
   - Уолтер, я ее видел потом. Она и меня пыталась убить. Это не Джейн, именно от этого я предостерегал. Это не та Джейн, какую мы оба знали. Она теперь в определенной мере под властью каких-то сил, понимаешь? Пока она не найдет следующую жертву, чтобы накормить ту мощь, во власти которой она очутилась, ее душа не узнает покоя.
   - Мощь? Какая мощь? О чем это ты говоришь?
   - Уолтер, - заявил я. - Это не подходящее место и время для объяснений. Я отвезу тебя домой, хорошо? Поспишь, а завтра мы обо всем поговорим.
   Уолтер оглянулся через плечо на комнату, в которой, видимо, лежала Констанс.
   - Она там? - спросил я, а он кивнул.
   - Я не должен ее оставлять, - сказал он. - Это нехорошо с моей стороны.
   - Ты не оставляешь ее, Уолтер. Ее уже нет.
   Он довольно долго молчал. Каждая морщина на его лице выглядела так, будто была наполнена пеплом. Он был так вымотан и одурманен наркотиком, что еле держался на ногах.
   - Знаешь что, Джон? - заговорил он. - У меня нет теперь никого. Ни сына, ни дочери, ни жены. Вся моя семья, все, кого я любил и с кем хотел провести остаток жизни, все они ушли. Остался только я. Некому даже оставить в наследство мои золотые часы.
   Он подтянул манжету, снял часы и поднял их вверх.
   - Что случится с этими часами, когда я умру? Знаешь, Констанс сказала, чтобы я выгравировал на них мое имя. Она сказала: "Однажды твой праправнук наденет эти часы, посмотрит на имя, выгравированное сзади на крышке, и будет знать, откуда он родом и кто он есть". И знаешь что? Такого парня никогда не будет.
   - Успокойся, Уолтер, - сказал я ему. - Я поговорю с врачом, и тут же поедем, я отвезу тебя домой.
   - Ты... возвращаешься туда сегодня? На Аллею Квакеров?
   - Останусь с тобой, если хочешь.
   Он сжал губы, потом медленно кивнул.
   - Если тебе это не доставит хлопот.
   - Никаких, Уолтер. Честно говоря, только рад, что есть предлог не возвращаться туда сегодня.
   Мы вышли из госпиталя и пошли через стоянку к моей машине. Уолтер дрожал на вечернем ветру. Я помог ему сесть, а потом мы поехали через пригороды Салема и свернули на юг, в сторону Бостона и Дедхэма. Во время поездки Уолтер почти не говорил, только смотрел через окно на проезжающие автомобили, на дома и деревья. Уже наступала ночь, первая за тридцать восемь лет, которую он проведет не с Констанс. Когда мы приближались к Бостону, огни самолетов, идущих на посадку к аэропорту Логан, казались одинокими, как никогда раньше.
   Дом в Дедхэме принадлежал семье Бедфордов уже четыре поколения, переходя от отца к сыну. Хотя Уолтер и его отец оба работали в Салеме, они оставили себе эту старую резиденцию в Дедхэме только из-за традиции. В течение нескольких лет отец Уолтера снимал также небольшую квартирку недалеко от центра Салема, но Констанс настояла, чтобы Уолтер ежедневно ездил на работу за двадцать пять миль, особенно когда мать Уолтера тайно просветила ее на похоронах своего мужа, что отец Уолтера водил в квартирку в Салеме "бабенок" и что под кроватью была обнаружена огромная гора использованных презервативов.
   Это был большой колониальный дом, стоящий на семи акрах земли. Сорок один акр, вначале принадлежавшие семейству Бедфордов, был распроданы строительным подрядчикам. Белое здание с покатой пятискатной крышей стояло в конце крутой аллеи, обсаженной кленами, и выглядело осенью так живописно, что было трудно поверить, что в этом здании кто-то живет. Помню, какое оно произвело на меня впечатление, когда Джейн впервые привезла меня сюда. Я подумал, что для семьи Бедфордов было бы значительно лучше, если бы в то утро я развернулся и уехал назад, в Сент-Луис, не задерживаясь ни на минуту; тогда их миновали бы те трагедии, какие свалились на них в течение последних нескольких недель, и те ужасы, которые их еще ожидали.
   Я запарковал машину у входных дверей и помог Уолтеру выйти. Он подал мне ключи, а я открыл дверь. В доме было уже тепло: Бедфорды включили центральное отопление накануне вечером, поскольку, выходя из дома, рассчитывали вскоре вернуться. Первое, что я увидел, когда включил свет, были очки Констанс, лежащие на лакированном столике там, где она оставила их менее двадцати четырех часов назад. Я отвернулся и заметил свое собственное перекошенное лицо в круглом позолоченном зеркале. У меня за спиной стоял посеревший, не похожий на себя Уолтер.
   - Дело номер один - это тройное шотландское, - обратился я к Уолтеру. - Садись в гостиной и сними ботинки. Расслабься.
   Уолтер очень старательно повесил свой плащ в шкаф, затем вошел за мной в просторную гостиную с навощенным полом цвета меда, персидскими коврами и традиционной мебелью XIX века. Над большим камином висела картина маслом, изображающая округ Саффолк в давние времена, до появления домиков для уик-энда, строительного треста "XXI век" и массачусетских автострад. На полке над камином стояла коллекция фигурок из дрезденского фарфора, принадлежавшая, несомненно, Констанс.
   - Чувствую себя ужасающе отупевшим, - заявил Уолтер, с трудом усаживаясь в кресло.
   - Ты еще какое-то время будешь отупевшим, - предупредил я его. Затем налил две большие порции виски из тяжелого хрустального графина и вручил одну из них ему. - Это твой мозг защищает тебя от последствий потрясения.
   Уолтер повертел головой.
   - Знаешь, все еще не могу в это поверить. Постоянно думаю о прошедшей ночи, когда появилась Джейн, и мне кажется, что это был какой-то ужас, который я видел по телевизору. Что этого на самом деле не могло быть.
   - Все дело в том, что считать реальностью, - ответил я, садясь напротив него и придвигая кресло немного ближе.
   Уолтер посмотрел на меня.
   - Разве она всегда там будет? Я говорю о Джейн. Разве она всегда будет духом? Разве ей никогда не суждено обрести вечный покой?
   - Уолтер, - сказал я. - Это как раз один из тех вопросов, о которых я хотел бы с тобой поговорить. Но не сейчас. Подождем до завтра.
   - Нет, - запротестовал Уолтер. - Поговорим сейчас. Хочу все это продумать. Хочу об этом думать и думать, пока не измучусь и уже не смогу об этом думать.
   - Ты уверен, что это разумно?
   - Не знаю, но хочу именно этого. Кроме того, к чему мне теперь рассудок? У меня никого нет. Ты понимаешь это? У меня дом с десятью спальнями, но со мной теперь никто не будет жить в этом доме.
   - Допивай, - попросил я его. - Выпьем еще по одной. Мне нужно напиться, чтобы рассказывать об этом.
   Уолтер проглотил виски, вздрогнул и подал мне пустой бокал. Я налил еще, после чего снова сел и начал рассказывать:
   - Судя по тому, что мне известно, есть только один способ обеспечить покой душе Джейн. Но и этот способ не совсем надежен. Я вынужден был в это поверить, хотя чем больше я узнаю, тем более удивительным мне все это кажется. Наверно я лишь потому все еще верю в это, что в то же поверили еще четыре человека: трое моих знакомых из музея Пибоди и их приятельница.
   Сегодня утром мы поехали в Тьюсбери и разговаривали с мистером Дугласом Эвелитом. Знаешь мистера Эвелита? Ну, наверно, по крайней мере слышал. Мистер Эвелит исследует метафизические явления, происходящие в Салеме и Грейнитхед. Он согласен с нами, что самой вероятной причиной их всех - например, появления духов Джейн и мистера Эдгара Саймонса является... что-то, что лежит на дне моря, в корпусе старого корабля, затонувшего неподалеку от побережья Грейнитхед. В остове корабля под названием "Дэвид Дарк".
   - Не понимаю, - заявил Уолтер.
   - Я тоже не понимаю всего этого до конца. Но вроде бы в трюме этого корабля находится какой-то гигантский скелет, который был привезен в Салем из Мексики в тысяча шестьсот восемьдесят каком-то году. Этот скелет какой-то демон, которого зовут... сейчас, у меня записано... Микцанцикатли, владыка Митклампы, Страны Мертвых. Якобы именно мощь Микцанцикатли - причина всех тех беспорядков, которые привели к процессам ведьм в Салеме. И хотя демон лежит сейчас на дне моря, под толстым слоем ила, он все еще влияет на умерших из Грейнитхед и не позволяет им уйти на вечный покой.
   Уолтер вытаращился на меня так, будто совсем спятил. Однако я знал, что смогу убедить его и себя в действительной угрозе со стороны Микцанцикатли только если и дальше буду говорить спокойно, логично объясняя, что нам следует сделать.
   - Нужно найти "Дэвида Дарка", - продолжал я. - Потом, когда мы его найдем, мы должны поднять его на поверхность, извлечь медный ящик, содержащий скелет, и отвезти его в Тьюсбери, где им займется старый Эвелит.
   - Что же такое он может, чего не могут другие? - заинтересовался Уолтер.
   - Он не пожелал нам этого сказать. Но настойчиво отговаривал нас пытаться самим добраться до демона.
   - Демон, - повторил Уолтер скептически, а потом посмотрел на меня сузившимися глазами. - Ты на самом деле веришь, что это демон?
   - "Демон" звучит действительно немного несовременно, - признался я. В наши времена мы назвали бы его "парапсихическим артефактом". Но чем бы это ни было и как бы мы его ни назвали, остается фактом, что "Дэвид Дарк", вероятнее всего, является источником какой-то исключительно сильной сверхъестественной активности, и что мы должны поднять этот корабль, чтобы выяснить, что это такое и как его можно обуздать или прекратить.
   Уолтер ничего не ответил, только допил второй бокал виски и откинулся на спинку кресла, вымотанный, ошеломленный и полупьяный. Наверно, не следовало давать ему спиртное, когда он находился под действием наркотиков, но, по-моему, Уолтеру сейчас было просто необходимо забвение. Я сказал самым убедительным тоном, на какой только был способен:
   - Даже если корабль вообще не является тем, чем мы его считаем, достать его из моря будет очень выгодным предприятием. Я имею в виду разного рода археологические трофеи, а также сувениры, показ по телевидению и так далее. К тому же можно после реставрации выставить корабль на обозрение и получать постоянный доход с входных билетов.
   - Хочешь, чтобы я это финансировал, - догадался Уолтер.
   - "Дэвида Дарка" нельзя поднять без денег.
   - Сколько?
   - Эдвард Уордвелл... один из сотрудников Музея Пибоди... оценивает сумму в пять-шесть миллионов...
   - Пять-шесть миллионов? Откуда, к дьяволу, я должен взять их?
   - Не преувеличивай, Уолтер, большая часть твоих клиентов - люди деловые. Если ты уговоришь двадцать-тридцать человек вложиться на паях в "Дэвида Дарка", каждый выложит всего по сто пятьдесят тысяч. К тому же они примут участие в престижном предприятии спасения исторического памятника, ну, и вся эта сумма будет свободна от налога.
   - Я не могу никого уговаривать выбрасывал деньги на спасение трехсотлетнего корабля, которого там может вообще не быть.
   - Уолтер, ты должен это сделать. Если откажешь, душа Джейн и души сотен других людей будут приговорены к вечным скитаниям и никогда не узнают покоя. Последние случаи безошибочно указывают на то, что мощь Микцанцикатли растет. Дуглас Эвелит считает, что медный ящик, в котором демон находится уже века, начал корродировать. Говоря прямо, мы должны добраться до Микцанцикатли до того, как Микцанцикатли доберется до нас.
   - Извини, Джон, - сказал Уолтер. - Ничего подобного не будет. Если бы кто-то из моих клиентов узнал, почему я предлагаю ему вложить сто пятьдесят тысяч в спасательную операцию, если кто-то начнет подозревать, что я делаю это из-за духов... ну, это был бы конец моей репутации, в этом нет сомнения. Извини.
   - Уолтер, прошу ради блага твоей же дочери. Разве ты не понимаешь, через что она должна пройти? Разве ты не понимаешь, что она при этом чувствует?
   - Не могу, - ответил Уолтер. Потом он добавил: - Я подумаю об этом до завтра, хорошо? Сейчас я еле могу собраться с мыслями.
   - Лады, - сказал я более мягким тоном. - Я провожу тебя до постели, хорошо?
   - Я посижу здесь еще немного. Но ты, если хочешь лечь, не жди меня. Наверняка и ты тоже измучен.
   - Измучен? - повторил я. Я сам не знал, измучен ли я. - Пожалуй, скорее перепуган.
   - Ну что ж, - буркнул Уолтер. Он протянул руку и пожал мою. Впервые я почувствовал, что мы близки друг другу, как тесть и зять, хотя оба потеряли все, что должно было нас связывать. - Я должен тебе кое в чем признаться, - сказал Уолтер. - Я тоже перепуган.
   23
   Понедельник я провел в лавке, хотя дела шли не блестяще. Я продал корабль в бутылке и комплект гравюр, представляющих розу ветров, выполненный в 1830 году Теодором Лоуренсом, но чтобы считать день нормальным, мне надо было бы продать еще хотя бы несколько носовых фигур и пару корабельных орудий. Во время перерыва на ленч я направился в "Бисквит" и поболтал с Лаурой.
   - Ты сегодня не особенно хорошо выглядишь, - сказала она. - Что-то случилось?
   - Моя теща умерла во время уик-энда.
   - Но ты ведь ее страшно не любил.
   - Я всегда восхищаюсь твоим тактом, - хрипло парировал я, может, немного слишком язвительно.
   - В этом заведении не подают такта, - ответила Лаура. - Только кофе, пирожные и сухие факты. Она что, болела?
   - Кто?
   - Твоя теща.
   - О, гм... с ней случилось несчастье.
   Лаура посмотрела на меня, слегка склонив голову к плечу.
   - Ты нервничаешь, верно? - спросила она. - Вижу, что ты нервничаешь. Извини. Ты всегда говорил о своей теще так... что я не поняла. Слушай, я на самом деле извиняюсь.
   Я смог выдавить улыбку.
   - Тебе не надо извиняться. Я измучен, это все. В последнее время у меня одни неприятности, и к тому же я постоянно не высыпаюсь...
   - Знаю, что я сделаю, - заявила Лаура. - Зайди ко мне сегодня вечером. Приготовлю тебе особое итальянские блюдо. Ты любишь итальянскую кухню?
   - Лаура, это ни к чему. Со мной же ничего не случилось.
   - Так ты хочешь заглянуть ко мне или нет? И надеюсь, что ты принесешь какое-нибудь вино.
   Я поднял обе руки вверх.
   - Лады. Сдаюсь. Приду с удовольствием. Во сколько?
   - Ровно в восемь. Может, я не буду очень голодна в восемь-ноль-ноль, но в восемь-ноль-пять я точно буду умирать с голоду.
   - Даже работая здесь?
   - Брат, когда съешь одно пирожное, это все равно что съел все.
   Послеобеденное время в лавке тянулось неимоверно долго. Солнечный свет продвигался по стене, освещая корабельные хронометры, бронзовые якоря и картины парусников. Я пытался дозвониться до Эдварда в музей, но мне сказали, что он ушел на лекцию. Потом я позвонил Джилли, но она была занята в салоне и сказала, что подаст признак жизни позже. Я даже позвонил матери в Сент-Луис, но никто не поднял трубку. Я уселся за столик и стал читать журнал о строительстве, который мне этим утром подсунули под двери лавки. У меня было такое впечатление, что я совершенно один на какой-то далекой и чужой планете.
   В пять часов, заперев лавку, я направился в бар "Харбор Лайт", сел там один в угловой кабине и выпил две порции шотландского. Сам не знаю, зачем я пил, наверно, по привычке. У меня был такой клубок мыслей в голове, что я никак не мог напиться, только тупел и злился. Я как раз думал, а не глотнуть ли еще на посошок, прежде чем я сяду в машину, когда рядом с моей кабиной прошла какая-то девушка в коричневом широком платье. Прежде чем она исчезла, она обернулась и посмотрела на меня. Невольно я нервно вздрогнул, как человек, неожиданно разбуженный от сладкого сна. Я мог бы поклясться, что это была та самая девушка, которую я видел на шоссе в Грейнитхед в ту ночь, когда миссис Саймонс отвозила меня домой. Та же самая, которая наблюдала за мной в баре Реда в Салеме. Я вылетел из кабины, ударившись бедром о прикрепленный к полу столик, но прежде чем я добрался до двери, девушка уже исчезла.
   - Вы видели девушку, которая только что прошла? - спросил я Реда Санборна, стоявшего за стойкой. - Одета в коричневый широкий плащ, очень бледное лицо, но приятное.
   Ред, вытряхивая шейкер, состроил соболезнующую мину. Но Грейс, одна из кельнерш, сказала:
   - Высокая девушка, да? Вернее, довольно высокая. Темные волосы и глаза и бледное лицо?
   - Вы тоже ее видели?
   - Конечно, видела. Она вышла из одной из комнат, и я не могла понять, как она туда попала. Я не видела, как она входила, и она ничего не заказывала.
   - Наверно, хиппи, - заметил Ред. Для Реда любая девушка, которая не носила уродливые блузки и подметающие пол юбки, ходившая в туфлях на высоком каблуке и не читавшая "Редбук", была хиппи. - Видимо, дело идет к лету. Первая хиппи в этом году.
   При обычных обстоятельствах я намылил бы шею Реду за неверное и чрезмерно частое употребление слова "хиппи", но этим вечером я был слишком взволнован и обеспокоен. Если влияние демона, погруженного в воды пролива Грейнитхед, растет с каждой минутой, то как знать, кто из окружающих меня людей служит ему? Может, эта девушка была призраком, более материальным, чем другие? Может, и другие люди, которых я не подозревал, тоже были призраками: может, Ред был призраком, и Лаура, и Джордж Маркхем. Откуда же мне знать, кто упырь, а кто обычный человек? Предположим, Микцанцикатли уже захватил их всех? Я чувствовал себя как врач из кинофильма "Вторжение похитителей тел", который не знал, кто из его родственников и друзей пришелец космоса.