Мерфи Уоррен. Объединяй и завоевывай

   — И что же? — поинтересовался Чиун.
   — То, что в ней не один только Мехико.
   — Да уж, Мехико — страшное место, — охотно согласился мастер Синанджу. — И дышать там нечем...
   — А уж если начнется извержение вулкана...
   — Хватит! Даже слышать о Мехико не хочу, — отрезал кореец. — Только раны бередить!
   — Точно. Когда мы в последний раз надышались там смогом, то едва не провалили все дело. А ведь нам тогда пришлось схлестнуться с Гордонсом.
   — Тоже, знаешь, не слишком приятно его вспоминать, — отозвался учитель, — но я печалюсь не о том.
   — Разве? Тогда о чем же?
   — В Мехико я узнал о существовании империи ацтеков.
   — Точно. Их короли пили человеческую кровь и приносили в жертву своих ближних.
   — Главное — выяснить, не лишился ли Дом Синанджу большого количества золота в связи с тем, что мы ничегошеньки не знали об ацтеках.
   — Да ведь прошло каких-то четыре года после того, как ваши ассасины отплыли от берегов Кореи.
   — Ну и что? Важно не то, сколько лет человек находится вдали от родины, а то, сколько золота он принес с собой по возвращении, — с раздражением произнес Чиун.
   — Хорошо тебе говорить! Ты ведь не Ванг и не Янг — известнейшие мастера Синанджу прошлого, которым пришлось протопать не одну тысячу миль в сандалиях на босу ногу, чтобы добраться до Индии.
   — Чудеснейшая страна эта Индия! Синанджу унесли оттуда много золота. Равно как из Египта и из Персии. Но вот ацтекского золота нам так и не удалось добыть.
   — Прошлого не воротишь, — хохотнул Римо.
   Чиун принюхался.
   — Как сказать. Может, лежит где-нибудь это проклятое ацтекское золото и дожидается своего часа.
   — Если сейчас и пахнет чем-нибудь желтым, то лишь паленой кукурузой.
   — Зажми свой нос, дабы не прельститься, — произнес учитель. — Стоит только вступить на тропу ее поедания, как перейдешь к другой стадии падения — станешь пить кукурузный сок. А путь к беде и разорению буквально вымощен кукурузными зернами и остриженными ногтями.
   — Я предпочел бы миску холодного риса, — сухо бросил Римо.
   Появился дорожный знак с надписью «Чи-Зоц». Ни направления, ни расстояния до него указано не было.
   Римо развернул карту.
   — Бока-Зоц должен быть где-то рядом, но на карте его нет.
   — В ближайшем же селении остановимся и наведем справки, — произнес Чиун.
   — Вот и прекрасно. Узнать бы хоть приблизительно местонахождение Верапаса. А то джунгли слишком велики.
   — И насыщены всякого рода опасностями, не говоря уже о презренной кукурузе, — добавил мастер Синанджу, поджав губы.

Глава 22

   Раздались автоматные очереди.
   На удивление, Огнетушитель, привязанный к сосне, никак не отреагировал на выстрелы. Он просто-напросто ничего не ощутил.
   В прошлом храбрец не раз оказывался в труднейших ситуациях: попадал в ловушки, засады, западни. Смерть не раз нависала над ним зловещей тенью. И все же ему всегда удавалось выбираться из таких переделок невредимым — выручал опыт, приобретенный в джунглях Юго-Восточной Азии, да верный автомат.
   И вот его час настал.
   В ожидании смертельных поцелуев Огнетушитель прочитал коротенькую молитву красному богу войны. Не так он думал закончить свой жизненный путь. Не здесь, не сейчас и уж точно не в такой спешке. Слишком многого он не доделал. И здравствовал еще его враг, до которого он так и не добрался.
   Но война непредсказуема, даже если это частная война прошедшего сквозь огонь и воду ветерана.
   Помолившись, несчастный замер. Хорошо бы смерть наступила мгновенно. Если нет, он еще обругает напоследок своих убийц. За то, что они лишают мир одного из самых доблестных его защитников. Лучше всего, конечно, было бы остаться в живых, но...
   Итак, он ничего не ощутил. Зато услышал стоны. А потом шорохи и звук падения человеческих тел в заросли. И снова стоны, сопровождаемые неумолкаемым стаккато автомата.
   С запада донесся тихий, осторожный шорох, и Огнетушитель ощутил рядом человека.
   Приоткрыв один глаз, он увидел, что солдаты из расстрельной команды лежат на земле. Они напоминали букашек, облитых бензином и погибших в пламени в муках и корчах.
   А вот и его спаситель.
   К нему приближался человек в военной форме цвета хаки и черной шерстяной маске на лице. Голова у человека казалась очень большой и имела странные очертания — будто бы череп был деформирован.
   — Тсс, — прошелестел незнакомец. Глаза его сверкали в темноте, как два огромных черных опала.
   В свете луны блеснул нож. Путы, стягивающие руки Огнетушителя, упали к его ногам.
   — Спасибо, — прошептал он, потирая занемевшие запястья.
   — Тсс! Бамос!
   Спасенный понял — надо идти.
   Прихватив снаряжение, они двинулись в путь.
   Огнетушитель снова избежал смерти и получил возможность продолжать свою бесконечную битву со злом.
   Помощь пришла со стороны? Ну и что! Дышалось-то ничуть не хуже. И потом, свидетелем его позора стал всего один человек, да к тому же хуаресиста.
   Разобраться с этим парнем не составит труда. Пусть только чуть посветлеет. Нехорошо, конечно. Но это война. А на войне перво-наперво следует избавиться от чувства благодарности.

Глава 23

   Коатлик и караван ее почитателей снова пришли в движение.
   С каждым сокрушительным шагом богини росла и сила ее сподвижников. Даже земля, сотрясаясь от остаточных колебаний, выражала, казалось, тем самым свое восхищение могучей поступью богини. Из близлежащих сел и деревень все еще подтягивались сочувствующие.
   Ацтеки, сапотеки, миштеки, чочо. И всех их объединяла одна заветная цель.
   — Мы идем освобождать Оахаку, сердце империи сапотеков, — провозгласил великий жрец Родриго Лухан во избежание недопонимания. — Надо сбросить иго белых пришельцев, чиланос. Присоединяйтесь к нам, вливайтесь в наше движение, захватывайте принадлежавшие вам когда-то земли! Ниспровергайте навязанных вам святых. Срывайте кресты, разрушайте церкви, где вам предлагают вино и хлеб, утверждая, что это кровь и плоть бога. Настало время отбросить лживые учения. Коатлик не предлагает ничего непостижимого. Только с ней вы едите настоящее мясо, пьете настоящую кровь и становитесь единым целым с вашими дальними предками.
   И люди присоединялись к процессии и шли за Коатлик. Кто-то по совету великого жреца ложился в пыль под ее колонноподобные ноги, чтобы она растоптала и поглотила их тела.
   Коатлик топтала и поглощала всех, не обращая внимания ни на пол жертвы, ни на ее возраст. Она обходилась без условностей, навязанных мексиканскому народу завоевателями.
   Когда они приблизились к городу Акатлан, в богине уже было десять футов роста.
   На выходе из города, в котором ее стараниями не осталось ни «индиос», ни миштеков, она подросла до двенадцати футов.
   Покидая округ Куакуапан де Леон, Коатлик прибавила в росте еще три фута, а змеиные головы на плечах богини достигли отметки в пятнадцать футов. Темно-серый цвет каменных покровов богини постепенно стал коричневым, что могло означать только одно: базальт начал обрастать жирком.
   Шествуя рядом с богиней, Родриго Лухан решился на некоторую вольность и коснулся ее юбочки, сплетенной из змей. И тут он ощутил приятное тепло. А ведь стояла ночь, солнце уже село! Не поддавалась объяснению и та плавность, которую со временем обрела походка каменной статуи.
   Пытаясь отдернуть руку, он с ужасом осознал, что это не так просто: кожа одного из пальцев намертво приклеилась к статуе! Так, словно он в мороз дотронулся до холодного металла.
   В Мексике, впрочем, говорить о холоде не приходилось. Тогда Родриго Лухан решил, что статуя поглощает всякую плоть, стоит только ее коснуться.
   Значит, дотрагиваться до богини, равно как и позволять ей подобное, нельзя. Лухан ускорил шаг. Не так-то просто было поспевать за ней, особенно принимая во внимание, что ее шаги увеличивались по мере того, как она прибавляла в росте.
   Интересно, Коатлик перестанет когда-нибудь набирать вес и расти?
   А главное — каковы же пределы ее чудовищного аппетита?

Глава 24

   — Стой! — приказал Огнетушитель.
   Партизан фронта имени Хуареса замер.
   — Ке? — Голос хуаресиста прозвучал нежно, словно дуновение ветра.
   — Что-то не так, — выдавил Огнетушитель, схватившись за живот.
   — Что случилось? — неслышно приблизился к нему спаситель.
   — Кажется, я ранен, — с шумом выдохнув, произнес спасенный.
   Задрав рубашку, он продемонстрировал партизану свой плоский мускулистый живот. Какая-то царапина, но ни малейшего следа пулевого ранения. Впрочем, входное отверстие от пули малого калибра обнаружить зачастую очень трудно.
   Повернувшись к хуаресиста спиной, он спросил:
   — Выходное отверстие видишь?
   — Нет, сеньор.
   — Черт! Такое ощущение, будто в кишках полыхает пожар.
   — Вы американец?
   — Меня зовут Фьюри. Блейз Фьюри.
   — Никогда о таком не слышал.
   — Неужели? Ну и ладно. — От боли Огнетушитель сложился пополам. — Послушай, что со мной, как ты думаешь? — простонал он.
   Партизан на секунду задумался:
   — Ясно одно: вы не ранены.
   — Но я ужасно себя чувствую. Все мои внутренности как будто облили бензином и подожгли.
   — Скажите, вы пили воду?
   — Что? Воду? Ах да, пил. Несколько часов назад.
   — А-а-а... Ла туристас...
   — Брось, какой я турист? Я — воин.
   — Воин так воин. А болезнь туристов. Наша вода, видимо, не усвоилась у вас в желудке.
   — Но меня не тошнит!
   — Рот совсем не то отверстие, через которое болезнь пытается выйти наружу, сеньор.
   — О чем ты?
   И тут он понял. Желудок вновь обожгло, и он ощутил настоятельную потребность облегчиться.
   — Жди здесь, — произнес Огнетушитель сдавленным голосом.
   Он сошел с тропы и углубился в заросли. Дважды он пытался подняться и натянуть брюки и дважды усаживался вновь, в ожидании, когда болезнь полностью покинет его тело.
   — Ну и дела! Надеюсь, это не слишком отсрочит выполнение задания.
   Когда в животе у него уже ничего не осталось. Огнетушитель сунул остатки имевшейся у него печатной продукции в рюкзак и, к своему величайшему удивлению, обнаружил там черный башлык. Натянув его на голову, он вдруг почувствовал, что эта черная тряпка придала ему сил.
   Он снова был Огнетушителем — гордым, сильным и способным противостоять каверзам джунглей Лакандона. У хуаресиста глаза на лоб полезли при виде его стройной мускулистой фигуры.
   — Вы?!
   — Да, — сказал он. — Наконец-то ты понял. Я — Огнетушитель.
   — Ке?
   — Огнетушитель. Эль Экстингуирадор.
   — Никогда не слышал.
   — Не слышал об Огнетушителе, надежде всех угнетенных? Ты где живешь? В пещере?
   — Нет, конечно. Но вы носите маску хуаресиста, и я горд тем, что познакомился с вами. Разумеется, если вы и в самом деле один из нас.
   Огнетушитель кивнул и приблизился к инсургенту. С этим проблем не будет: роста в партизане не больше пяти футов и трех дюймов, и весил он фунтов сто тридцать. Кроме того, был несколько полноват в бедрах. Значит, не слишком усердствовал на полосе препятствий. Короче, не чета Огнетушителю. Американец сжал кулак, намереваясь оглушить ходячий источник информации. Тот наверняка и опомниться не успеет...
   Должно быть, инстинкт подсказал хуаресиста путь к спасению, поскольку он неожиданно вскинул руки вверх. Явно хотел отразить удар. Что ж, парню не повезло. Ведь в свое время Огнетушитель считался лучшим боксером в подразделении «зеленых беретов».
   Прежде чем кулак американца обрушился на хуаресиста, тот сорвал маску с лица и...
   В серебряном свечении луны вырисовались безупречный овал, пухлые чувственные губы и самые пышные черные локоны, какие только доводилось ему видеть.
   Между тем Огнетушитель сделал свое дело. Белые зубы инсургента клацнули, темные глаза подернулись пеленой, и голова на стройной шее откинулась назад. Хуаресиста рухнул как подкошенный и раскинулся на земле, словно морская звезда, обтянутая сукном цвета хаки.
   Однако же партизан все еще дышал.
   И лишь тут Огнетушитель заметил, что хуаресиста является обладателем парочки отличных сисек.
   Ко всему прочему.

Глава 25

   Полковник Примитиво очнулся от гуканья совы, примостившейся на ветке прямо у него над головой. Птица смерила полковника презрительным взглядом и противно ухнула:
   — Угу! Угу!
   Майя называют сову стонущей птицей, но полковнику Примитиво она показалась воплощением смерти. Особенно его поразили ее огромные, желтые глаза-блюдца.
   Полковник попытался шевельнуться. Удалось. Значит, он остался в живых.
   И на него тотчас нахлынули воспоминания.
   Он довольно отчетливо помнил, что дал команду открыть огонь. Сразу же после его слов застрочил автомат, но почему-то совсем с другой стороны.
   Просвистев у него над головой, пули скосили солдат расстрельной команды — они остались лежать на земле прямо перед ним. Потом полковник почувствовал боль в спине и провалился в темноту.
   Оказывается, боль никуда не делась. Примитиво охнул и попытался подняться на ноги. Бесполезно. Перекатившись на живот, он оперся о землю локтем. Хотя бы так и то хорошо! Вряд ли он ранен смертельно — или даже тяжело, — в противном случае он давно бы истек кровью.
   Расстегнув рубашку, он обнаружил на животе сбоку след пулевого ранения. Входное отверстие имело зловещий красный цвет. Полковник слегка надавил и из раны брызнула кровь, словно лава из пробудившегося крошечного вулкана.
   Боли при этом он не почувствовал. Тогда он просунул руку под рубашку и принялся ощупывать спину в поисках выходного отверстия. Когда он потрогал рану пальцем, выяснилось, что она довольно болезненная. Рука же оказалась вся в крови. И никакого уплотнения на спине.
   Опять удача! Значит, пуля прошла навылет. Кость тоже, судя по всему, не задело. Оставалось только надеяться, что не задело и жизненно важные органы.
   Полковник Примитиво предпринял еще одну попытку и, несмотря на жгучую боль, встал-таки на ноги. «Пусть, — утешал он сам себя. — Раз чувствуешь боль, значит, живешь».
   Полковник Примитиво распрямился и некоторое время стоял, слегка покачиваясь.
   Вокруг лежали его солдаты — все мертвые. Полковник не выдержал и пнул одного из них — зачем он дезертировал из войск Мексиканской республики? Погиб, видите ли, в то время, как страна находится на грани краха и весьма нуждается в защитниках. Орошая кровью растительность, Примитиво, пошатываясь, побрел в сторону казарм Чьяпаса.
   По дороге полковник дал себе зарок не бранить больше женщин, которые, порой расшалившись, тыкали его пальцем в сытое пузцо и шутили на предмет жировых складок на ногах, именуя их «рукоятками любви».
   Дело в том, что пуля угодила как раз в жировую складку, и жир надежно склеил рану, избавив, таким образом, Примитиво от большой потери крови.

Глава 26

   Осознав, что нокаутировал женщину, Огнетушитель впал в дикую ярость.
   — Черт! Черт! Черт! — без конца повторял он. — Ну и идиот же я!
   Бить женщин — противоречило его кодексу чести. И вот теперь он не мог найти себе оправданий.
   Став на колени у поверженного тела, Огнетушитель нащупал пульс девушки. Она дышала. Ну разумеется! Убить человека можно всего лишь одним хорошо выверенным ударом, а спасенный смерти ей не желал.
   Уложив голову девушки на колено, Огнетушитель заглянул ей в рот. По счастью, она не проглотила и даже не прикусила язык. Все зубы тоже целы. Уже хорошо. Женщины всегда поднимают из-за зубов столько шума!
   Примерно в течение часа он сидел на корточках в ожидании, когда девушка-партизан придет в себя. Что делать с ней дальше, он не знал.
   Где-то неподалеку поднялся ужасный шум.
   — Только бы не ягуар! — пробормотал Огнетушитель себе под нос, проверяя свой верный «хелфайр».
   Лежавшая у него на коленях девушка зашевелилась.
   На мгновение его прошибло холодным потом: он вдруг осознал всю двусмысленность своего положения.
   Осторожно уложив девушку на землю, он встал, не зная хорошенько, как поступит через минуту.
   Неожиданно ему в голову пришла отличная идея.
   Вынув из ножен боевой «рендалл», он провел по левому бицепсу так, чтобы выступила кровь.
   Затем воткнул лезвие ножа в ближайшее дерево. Древесина красного дерева не впустила в себя сталь клинка, тогда Огнетушитель вонзил клинок в какое-то растение с розоватой сердцевиной и склонился над девушкой в ожидании, когда та очнется.
   Она наконец приоткрыла затуманенные обмороком глаза, уперлась взглядом в высокие военные ботинки Огнетушителя и сразу же посмотрела на их обладателя.
   — Ке?
   Огнетушитель понизил голос до шепота:
   — Тебя чуть было не достали.
   Девушка помотала головой, пытаясь полностью прийти в себя. Но тут же обхватила голову руками — тряска, как видно, не пошла на пользу ее уже основательно потрясенной голове.
   — Что со мной? — простонала она.
   — Кто-то метнул нож. Чтобы спасти тебя от смерти, пришлось применить такой вот не слишком приятный способ. Кстати, и мне перепало: лезвие задело руку, прежде чем воткнулось в дерево.
   Девушка перевела взгляд на струйку крови, видневшуюся на руке Огнетушителя, а затем взглянула на торчавшую из ствола рукоятку ножа.
   — Вы... Вы спасли мне жизнь!
   — И что с того? — небрежно заметил Огнетушитель. — Не так давно вы тоже спасли меня от смерти.
   С его помощью девушка поднялась на ноги. Некоторое время она осматривалась.
   — Тот, что был с ножом... Куда он делся?
   — Далеко не ушел, — хвастливо сообщил Огнетушитель, хлопнув по стволу «хелфайра».
   — Вы — храбрый воин. Видимо, пришли сюда, чтобы присоединиться к войскам Фронта национального освобождения имени Бенито Хуареса?
   — Я всегда сражаюсь на стороне хороших парней, — сказал Огнетушитель истинную правду.
   Глаза девушки блеснули. В них отразились и благодарность, и подлинное восхищение Блейзом Фьюри. Тот не отвел глаза — в его открытом взгляде не было, впрочем, места ложной скромности.
   — Неплохо сказано! Меня зовут Ассумпта. Я родом из соседней деревеньки. Хочу вступить в ряды хуаресистас, хотя я всего-навсего женщина.
   — Отважная, надо признать, женщина.
   Девушка гордо вскинула голову, забросив за плечи копну черных блестящих волос. Именно эти непокорные кудри придавали ее голове такое причудливое очертание под черной шапочкой с маской.
   — Мужчины в нашей деревне не верят, что женщина способна сражаться. И не хотят этого, — объяснила она. — Но я все равно пойду на войну, хотя бы для того, чтобы отомстить за смерть моего брата Ика, которого убили федералистас.
   — Куда бы ты ни пошла, я последую за тобой.
   Теперь у Огнетушителя появился союзник. Обстоятельства, при которых ему придется предать девушку, пока неизвестны даже ему самому.
   — Говорят, подкоманданте Верапас двинулся на Мехико, — сообщила Ассумпта. — Вот я туда и направляюсь.
   — Веди меня. Здешние джунгли мне в новинку.
   Прежде чем они двинулись в путь, Огнетушитель извлек из ствола дерева нож.
   — Сувенир. Может оказаться кстати, — пояснил он.
   Потом оба надели на головы шапочки-маски, и джунгли приняли их в свои загадочные сумрачные объятия. Разумеется, обычно впереди шел Огнетушитель, но на этот раз он решил предоставить эту привилегию девушке: в конце концов она лучше знала джунгли.
   К тому же замыкающий обязан защищать группу от нападения с тыла.
   Ну и самое главное — он мог без помех наблюдать за тем, как изящно и равномерно колышутся стройные бедра девушки, обтянутые тканью цвета хаки.

Глава 27

   Городишко с сельским рынком под названием Чи-Зоц гнездился у подножия плоского, похожего на стол горного плато. Воздух здесь был чистый, напоенный ароматом горных цветов и трав.
   Вывеска на английском языке гласила:
   ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ЧИ-ЗОЦ! ЗОНА АРХЕОЛОГИЧЕСКИХ РАСКОПОК.
   ЕДА, ПИТЬЕ И СТОЯНКА ДЛЯ МАШИН.
   ЗДЕСЬ РОДИЛСЯ ПОДКОМАНДАНТЕ ВЕРАПАС.
   Неподалеку от въезда в город закутанная в шаль женщина готовила на веранде дома обед. Ухватив за шею перепуганного цыпленка, она свободной рукой откручивала ему голову. Примерно на втором витке шейные позвонки хрустнули.
   Хозяйка нашла результат вполне удовлетворительным и собиралась уже войти в дом, как вдруг ее окликнули.
   — Извините, Бока-Зоц далеко? — спросил Римо.
   — Бока-Зоц больше нет, сеньор.
   — Черт! Куда же он в таком случае подевался?
   — Его переименовали. Сейчас он называется Чи-Зоц, что в переводе означает «рот летучей мыши».
   — Значит, мы находимся в Бока-Зоц?
   — Нет, сеньор. Здесь Чи-Зоц. Бока-Зоц больше нет.
   С этими словами женщина скрылась за дверью.
   Римо поехал дальше.
   Город опустел, на крохотной центральной площади — ни души. Почти на каждом доме красовался размалеванный красками плакат или лозунг. И не зная испанского все понятно: Солидаридад! Либертад! Вива Верапас!
   — Видел я, как ты смотрел на птицу, — сообщил Чиун результаты своих наблюдений.
   — Да, хорошо бы сейчас съесть какую-нибудь утку.
   — Уж и не знаю, какие утки здесь водятся. Я бы на твоем месте их есть не стал. И рыбу тоже. Поедим лучше риса, который является единственно безопасным продуктом питания. Куры, к примеру, птицы неаккуратные и часто болеют.
   — Люди постоянно едят цыплят и кур!
   — Да. Потому что кое-чего не знают.
   — Интересно, чего же?
   — Куры не способны к мочеиспусканию. Что отражается на качестве их мяса. Есть куриное мясо с гигиенической точки зрения куда хуже, чем поедать мясо свиньи.
   Римо припарковался у домика в испанском колониальном стиле с вывеской в виде этикетки от пивной бутылки, что позволяло думать о наличии в доме ресторана. На вывеске значилось «КАРТА БЛАНКА», а откуда-то из глубины доносились негромкие звуки музыки в стиле ранчеро.
   Они вошли, но ни одна голова не повернулась в их сторону. Все взгляды были устремлены на экран черно-белого телевизора, стоявшего в углу.
   Народ стоял и сидел плотным полукругом. Только что не лежал.
   — Как думаешь, чего они как приклеенные? — спросил Римо у Чиуна.
   — Знать не знаю, но ощущаю исходящий от них запах страха.
   — По мне, так от них пахнет острым перцем чили и табаком, — отозвался Римо.
   Тут один из зрителей истово перекрестился.
   — Вполне вероятно, они смотрят репортаж с места землетрясения, — высказал предположение Римо.
   — Сейчас спрошу.
   Повысив голос, мастер Синанджу быстро затараторил по-испански.
   — Эль монапруозо, — отозвался некий мужчина, не отрывая глаз от экрана и тоже осеняя себя крестным знамением.
   — По-моему, он говорит о каком-то монстре, — удивился Римо.
   — Именно.
   — Неужели в то время, когда их столица лежит в руинах, они смотрят старый американский фильм о чудищах?!
   — Ай! Эль монструозо эста эструджандо эль танке! — выкрикнул один из зрителей.
   — Монстр якобы раздавил танк, — перевел Чиун.
   — Эль монструозо девора эль танке!
   — А теперь чудовище этот самый танк пожирает, — пояснил учитель.
   Первым у телевизора зарыдал какой-то мужчина. Затем слезы покатились по лицам и всех прочих.
   — Должно быть, в этой ленте потрясающие кинематографические эффекты, — восхитился Римо.
   — Они вот утверждают, что монстр движется сюда.
   — Да, здесь, в Мексике, кино воспринимают слишком уж серьезно, — заявил Римо и уселся за свободный столик. Учитель присоединился.
   Официант явно нервничал, буквально потом исходил. Тем не менее он протянул меню и спросил по-испански, что господам угодно.
   Римо ткнул пальцем в словосочетание «Кабро аль каброн».
   — Что это? — спросил он мастера Синанджу.
   — Козлятина на гриле.
   — А «пастас де тортуга»?
   — Лапки черепахи.
   — Специально придумываешь, чтобы отбить у меня желание поесть мяса? Так что ли?
   — Нет, — коротко возразил кореец и обратился к официанту: — Аррос.
   — Если ты заказал рис, то попроси еще одну порцию, — тотчас воскликнул Римо.
   Учитель перевел просьбу ученика на испанский, и через несколько минут на столе перед ними уже дымились две миски риса.
   Они принялись за еду и очень быстро все съели.
   Поскольку собравшиеся до сих пор не отходили от жалкого ящика, Римо решил выяснить, что к чему, и попытался рассмотреть происходящее на экране сквозь плотные ряды зрителей.
   Но не встретив сочувствия и понимания со стороны мексиканцев, стал действовать решительнее. Он дернул стоявшего впереди за мочку уха, и пока тот осыпал бранью соотечественника справа, Уильямсу удалось-таки кое-что разглядеть.
   — Ого! — пробормотал он.
   Вернувшись за свой столик, он бросил мастеру Синанджу:
   — Вот и говори потом, что дьявола нет.
   — Верапас?
   — Нет, Гордонс. Только что видел его на экране.
   Миндалевидные глаза Чиуна расширились.
   — Что?
   — Ага, — небрежно бросил Римо. — Его самого. Он, знаешь ли, теперь монстр.
   Кореец не мигая смотрел на ученика. Тот выдержал взгляд, после чего неожиданно расплылся в улыбке от уха до уха.