Страница:
— Стреляйте, проклятые чиланос! — выкрикнул Лухан. — Стреляйте, если осмелитесь! Вам не удастся причинить зло нашей матери с каменным сердцем.
Ведущий вертолет отделился от ведомых, чтобы сделать первый заход.
Многоствольные установки автоматических пушек системы Гатлинга стали, поворачиваясь, извергать свинец.
Горячим свинцовым дождем посыпались пули.
Из глоток солдат священной армии Родриго Лухана вырвались крики освобождения. Освобождения от угнетения, бедности и бремени земного существования.
Со статуи посыпались тела. В своем падении они походили на перезрелые фрукты. Красная, словно гранаты, плоть источала алый сок, напоминавший сок спелых помидоров. Вот уже и лужицы натекли у ног Коатлик.
Все те, кто защищал богиню, пали, но на их место вскарабкались другие.
— Правильно! Сражайтесь, чтобы защитить Коатлик, нашу мать. Идите вперед, служите ей! Освобождение в ваших руках. Победа за нами!
Первая противотанковая ракета, отделившись от вертолета, полетела вниз. Она приближалась с ужасающей скоростью, и вой, который при этом раздавался, леденил, наполнял тоской сердца людей.
Люди, со всех сторон окружившие каменную богиню, взялись за руки, чтобы принять на себя чудовищный удар раскаленного металла. Казалось, вокруг идола шевелится клубок огромных земляных червей.
Взрыв ракеты мгновенно разметал сцепившихся друг с другом и разбросал во все стороны ошметки человеческой плоти.
Сверху посыпались оторванные руки, ноги и лишенные конечностей тела.
— Магнифико! Великолепно! — закричал Родриго Лухан. — Вы спасли богиню Коатлик!
Она же стояла, как прежде, змеи на ее плечах разделились, и голова одной из них наблюдала за атакующим вертолетом, вторая же гипнотизировала третью машину.
— Машины из мяса и в самом деле меня защищают, — произнесла богиня, тяжело двигая каменными челюстями.
— Да. Мы все умрем, если понадобится!
— Приказываю умереть всем до единого, лишь бы обеспечить мне выживание, — произнесла Коатлик без всяких эмоций, но в ее голосе слышалось что-то зловещее. Родриго Лухан любил мужеподобных женщин. И потому обратился к своим последователям:
— Вы слышали? Нам велено умереть. Славной смертью. Так пусть же все мы погибнем, но мать наша живет!
Ему пришлось отпрянуть в сторону, чтобы не мешать «индиос» взбираться на каменные плечи и голову Коатлик вместо убитых и раненых. И потом, со стороны удобнее наблюдать за кровопролитием.
А зрелище разворачивалось поинтереснее корриды. Арена для корриды огорожена, и в этом огороженном пространстве носятся бык и матадор. Бой заканчивается, когда матадор или бык — что происходит чаще — падают замертво. На песке остается пятно крови. Ну в крайнем случае два — не больше.
Здесь же стояли лужи, нет, текли реки крови и лежали груды мертвых тел и оторванных конечностей.
«Индиос» заняли свои места. Воссоздали своеобразный купол из костей и плоти. Подобно саранче, усеяли тело богини-матери так, что ее каменные члены стали совершенно невидимы. Со стороны Коатлик походила на крупного жука, плотно облепленного муравьями.
Вторая ракета тоже добилась прямого попадания в цель. В воздухе засвистели осколки горячего металла, ошметки плоти... Раздались крики — ужасные и величественные одновременно. В них звучало нечто истинное, мексиканское. Более того, это было, пожалуй, самое мексиканское зрелище, какое только доводилось видеть Родриго Лухану.
Сверху снова посыпались пули, потом наступила очередь ракет. Они терзали и секли импровизированный муравейник из человеческих тел. Чем больше защитников богини выбывало из рядов, тем больше находилось желающих их заменить.
— Смерть! — пели они. — Пусть она поразит нас, но вечно будет жить Коатлик! Мы живем ради нее и ее милостью, наша кровь освещает ей путь!
— Ваша кровь светит всей Вселенной! — провозгласил Родриго Лухан. Сам он скрылся в темноте за поворотом, и тело его окрасилось красным от кровавого дождя, пролившегося с небес.
Тем временем пулеметные очереди чередовались с ракетными залпами, то и дело освещая черное небо.
По неизвестной причине — скорее всего оттого, что пилоты устали от кровавой бойни, — вертолеты сломали строй, разделились и удалились — каждый в свою сторону.
— Ура! — заорал что было мочи Родриго Лухан. — Мы победили! Мы — настоящие сапотеки!
— И ацтеки, — добавил кто-то.
— Майя! — подхватил другой.
— А я — миштек.
— Все мы братья по крови! — заверил Родриго.
— И сестры, — сказала женщина, слизывая кровь с обнаженного кровоточащего предплечья.
Прочие же, видя такую картину и вспоминая старинные легенды и поверья, которыми их пичкали в детстве, решили, что гора мертвых тел перед ними не просто поверженные и униженные человеческие существа, но нечто большее.
Горящие глаза, которыми мужчины и женщины созерцали трупы, позволили Родриго Лухану высказать то потаенное, что приходило ему на ум только в самых заповедных «сапотекских» снах.
— Коатлик еще раз напомнила нам: мы больше не мужчины и женщины. Мы вообще не люди. Мы ее слуги — автоматы из мяса. А коли так, то в любую минуту можем воспользоваться частями других машин из мяса, которые невозможно отремонтировать.
И чтобы подтвердить искренность своих слов, он схватил валявшуюся поблизости оторванную руку молодой женщины майя и вырвал кусок теплой еще плоти крепкими белыми зубами истинного сапотека.
Глава 15
Глава 16
Глава 17
Ведущий вертолет отделился от ведомых, чтобы сделать первый заход.
Многоствольные установки автоматических пушек системы Гатлинга стали, поворачиваясь, извергать свинец.
Горячим свинцовым дождем посыпались пули.
Из глоток солдат священной армии Родриго Лухана вырвались крики освобождения. Освобождения от угнетения, бедности и бремени земного существования.
Со статуи посыпались тела. В своем падении они походили на перезрелые фрукты. Красная, словно гранаты, плоть источала алый сок, напоминавший сок спелых помидоров. Вот уже и лужицы натекли у ног Коатлик.
Все те, кто защищал богиню, пали, но на их место вскарабкались другие.
— Правильно! Сражайтесь, чтобы защитить Коатлик, нашу мать. Идите вперед, служите ей! Освобождение в ваших руках. Победа за нами!
Первая противотанковая ракета, отделившись от вертолета, полетела вниз. Она приближалась с ужасающей скоростью, и вой, который при этом раздавался, леденил, наполнял тоской сердца людей.
Люди, со всех сторон окружившие каменную богиню, взялись за руки, чтобы принять на себя чудовищный удар раскаленного металла. Казалось, вокруг идола шевелится клубок огромных земляных червей.
Взрыв ракеты мгновенно разметал сцепившихся друг с другом и разбросал во все стороны ошметки человеческой плоти.
Сверху посыпались оторванные руки, ноги и лишенные конечностей тела.
— Магнифико! Великолепно! — закричал Родриго Лухан. — Вы спасли богиню Коатлик!
Она же стояла, как прежде, змеи на ее плечах разделились, и голова одной из них наблюдала за атакующим вертолетом, вторая же гипнотизировала третью машину.
— Машины из мяса и в самом деле меня защищают, — произнесла богиня, тяжело двигая каменными челюстями.
— Да. Мы все умрем, если понадобится!
— Приказываю умереть всем до единого, лишь бы обеспечить мне выживание, — произнесла Коатлик без всяких эмоций, но в ее голосе слышалось что-то зловещее. Родриго Лухан любил мужеподобных женщин. И потому обратился к своим последователям:
— Вы слышали? Нам велено умереть. Славной смертью. Так пусть же все мы погибнем, но мать наша живет!
Ему пришлось отпрянуть в сторону, чтобы не мешать «индиос» взбираться на каменные плечи и голову Коатлик вместо убитых и раненых. И потом, со стороны удобнее наблюдать за кровопролитием.
А зрелище разворачивалось поинтереснее корриды. Арена для корриды огорожена, и в этом огороженном пространстве носятся бык и матадор. Бой заканчивается, когда матадор или бык — что происходит чаще — падают замертво. На песке остается пятно крови. Ну в крайнем случае два — не больше.
Здесь же стояли лужи, нет, текли реки крови и лежали груды мертвых тел и оторванных конечностей.
«Индиос» заняли свои места. Воссоздали своеобразный купол из костей и плоти. Подобно саранче, усеяли тело богини-матери так, что ее каменные члены стали совершенно невидимы. Со стороны Коатлик походила на крупного жука, плотно облепленного муравьями.
Вторая ракета тоже добилась прямого попадания в цель. В воздухе засвистели осколки горячего металла, ошметки плоти... Раздались крики — ужасные и величественные одновременно. В них звучало нечто истинное, мексиканское. Более того, это было, пожалуй, самое мексиканское зрелище, какое только доводилось видеть Родриго Лухану.
Сверху снова посыпались пули, потом наступила очередь ракет. Они терзали и секли импровизированный муравейник из человеческих тел. Чем больше защитников богини выбывало из рядов, тем больше находилось желающих их заменить.
— Смерть! — пели они. — Пусть она поразит нас, но вечно будет жить Коатлик! Мы живем ради нее и ее милостью, наша кровь освещает ей путь!
— Ваша кровь светит всей Вселенной! — провозгласил Родриго Лухан. Сам он скрылся в темноте за поворотом, и тело его окрасилось красным от кровавого дождя, пролившегося с небес.
Тем временем пулеметные очереди чередовались с ракетными залпами, то и дело освещая черное небо.
По неизвестной причине — скорее всего оттого, что пилоты устали от кровавой бойни, — вертолеты сломали строй, разделились и удалились — каждый в свою сторону.
— Ура! — заорал что было мочи Родриго Лухан. — Мы победили! Мы — настоящие сапотеки!
— И ацтеки, — добавил кто-то.
— Майя! — подхватил другой.
— А я — миштек.
— Все мы братья по крови! — заверил Родриго.
— И сестры, — сказала женщина, слизывая кровь с обнаженного кровоточащего предплечья.
Прочие же, видя такую картину и вспоминая старинные легенды и поверья, которыми их пичкали в детстве, решили, что гора мертвых тел перед ними не просто поверженные и униженные человеческие существа, но нечто большее.
Горящие глаза, которыми мужчины и женщины созерцали трупы, позволили Родриго Лухану высказать то потаенное, что приходило ему на ум только в самых заповедных «сапотекских» снах.
— Коатлик еще раз напомнила нам: мы больше не мужчины и женщины. Мы вообще не люди. Мы ее слуги — автоматы из мяса. А коли так, то в любую минуту можем воспользоваться частями других машин из мяса, которые невозможно отремонтировать.
И чтобы подтвердить искренность своих слов, он схватил валявшуюся поблизости оторванную руку молодой женщины майя и вырвал кусок теплой еще плоти крепкими белыми зубами истинного сапотека.
Глава 15
Римо все еще наслаждался ездой по прямой, как стрела, автостраде № 195, что пролегала по территории штата Чьяпас, когда его остановил армейский патруль.
— Охо-хо, — пробурчал Римо, заметив, что бронеколонна поворачивает к ним.
Сидевший рядом мастер Синанджу посоветовал:
— Давай сделаем вид, что ни в чем не виноваты. Тогда они не станут нас досматривать.
Взглянув на изумрудное с охрой кимоно Чиуна, Римо покачал головой:
— У меня есть план получше.
И нажал на акселератор. Джип рванул вперед.
Надвигавшаяся на них бронеколонна состояла из какого-то игрушечного броневичка и двух легких танков, которые поднимались к ним наперерез по каменистой горной дороге.
— Похоже, мы в состоянии обогнать ребятишек, — уверенно проговорил Римо.
И снова с силой нажал на акселератор, а мастер Синанджу резко схватился за борта машины. Чувство равновесия у него было развито великолепно. Когда они проходили обычный поворот, он сидел в кресле не шелохнувшись. Впрочем, Чиун прекрасно знал, на что способен его питомец, и решил не усложнять задачу ученика последующими поисками — если бы вдруг они расстались на каком-нибудь особенно закрученном вираже.
Римо взял поворот на двух Колесах. Затем, крутанув руль вправо, снова поставил широкий «хамви» на четыре точки.
По сути, его маневры смахивали на поведение психа. Автомобиль с низко расположенным центром тяжести может ехать на двух колесах только в самом крайнем случае — во время аварии, скажем, или сильнейшего толчка в бок.
В каком-то смысле Римо и в самом деле предоставил машине свободу действий. Она, без сомнения, тысячу раз разбилась бы уже в лепешку, но Римо в совершенстве владел своим телом. Именно поэтому управлять при такой гонке тяжелым «хамви» не было для него проблемой.
На повороте машина развернулась перпендикулярно дороге, и мастер Синанджу инстинктивно втянул голову в узкие плечи, пытаясь защититься от удара.
— Все прошло! — бросил ему Римо, переключил передачу и оглянулся. Бронеколонна выехала на шоссе и только-только стала разворачиваться.
— Им никогда не догнать нас, — с удовлетворением отметил Чиун.
— И за миллион лет не догонят! — согласился ученик.
Неожиданно послышался резкий свист, что-то пронеслось у них над головами и с ревом зарылось в красную глинистую почву кювета.
Пушечный выстрел эхом отозвался в ушах преследуемых.
— По-моему, они в нас целятся, — заметил Чиун.
— С ума сошли, что ли? Ведь знать не знают, кто мы такие. А вдруг мы их союзники, мало ли как бывает...
— Вот именно! К тому же едем на армейском джипе.
— Называется «хамви», да будет тебе известно.
— Они пытаются свистом остановить наш «хамви», — усмехнулся кореец, когда над ними снова пронесся выпущенный из танкового орудия снаряд. На сей раз он разорвался прямо перед ними. В воздух поднялись клубы пыли и частицы раскрошенного асфальта.
Римо остановился. Поглядывая через плечо, он развернул автомобиль, нажал на акселератор и погнал машину навстречу вражескому танку.
— По-моему, мы едем не в ту сторону, — заметил Чиун, не выказав, впрочем, ни малейшего беспокойства.
— Ну и что? Я голоден, устал как черт, да и вообще мне плюнули в душу.
— Ага. Значит, из-за каких-то временных трудностей ты решил свести счеты с жизнью, да еще и меня за собой тащишь?!
— Ну что ты! Я знаю нечто такое, о чем эти парни и представления не имеют.
— Интересно, что?
— Я знаю, что такое эффективное расстояние для стрельбы из танковой пушки.
Римо остановил «хамви» ярдов за двести от стреляющего танка. Просвистел очередной снаряд. Мастера Синанджу проследили за его полетом, словно это был серебристый аэростат, раскачивавшийся в небе под воздействием воздушных потоков.
Еще один снаряд с визгом вспорол воздух и улетел вслед за первым.
Оба снаряда один за другим разорвались далеко на дороге.
— Чтобы попасть в нас такими вот штуковинами, им придется попятиться ярдов на шестьсот.
— А если они так и сделают?
— Мы тотчас поедем вслед за ними. Но только вряд ли.
— Почему же?
— Да потому что еще минута — и снаряды закончатся.
Пророчество Римо сбылось раньше, чем он предполагал.
Из пушек больше не стреляли. Зато из танка повалили мексиканские солдаты с курносыми автоматами «хеклер-и-кох».
— Видимо, решили всерьез заняться нами, — хмыкнул Римо и вылез из джипа.
Приближаясь, федералы смотрели на них сквозь прицелы автоматов и уже издалека кричали:
— Манос арриба!
— Ты понял, чего они хотят?
— Говорят, мол, поднимите их вверх.
— Наверное, руки, — сообразил Римо и послушно подчинился, поскольку вспомнил слова учителя о том, что подобное действие провоцирует врага приблизиться.
Увы, на сей раз уловка не помогла.
Из командирского танка послышался чей-то властный голос:
— Диспарен!
— Это значит... — начал было Чиун.
Солдаты вскинули автоматы, и Римо уловил тот краткий миг, когда палец, лежащий на спусковом крючке, превозмогая упрямство спусковой скобы, приводит механизм в действие.
Первым на землю упал учитель, за ним бросился ученик. Пули просвистели у них над головами, и мастера Синанджу стали приближаться к атакующим.
Тех оказалось всего трое. Поскольку они продолжали стрелять, магазины их автоматов опустошались с огромной скоростью.
Римо выпрямился и бросился вперед как раз в тот момент, когда солдаты отбросили пустые магазины. За какую-то долю секунды Римо преодолел расстояние до намеченной им жертвы. Едва мексиканец схватился за новый магазин, как Римо резко взмахнул рукой.
Удар пришелся как раз по стволу автомата: он подпрыгнул и мушкой врезался прямо в рот вояке.
Приоткрывшийся было от удивления рот рефлекторно захлопнулся.
Со стороны, конечно, смешно, но стальной ствол продолжил поступательное движение и сокрушил преградивший ему путь шейный позвонок.
Солдат рухнул как подкошенный, а Римо тотчас переключил внимание на его напарника. Тот оказался экономнее и с самого начала стрелял короткими очередями, а потому менять магазин не собирался.
Римо принял позу «ручка чайника», изогнувшись так, чтобы спокойно маневрировать в пространстве всякий раз, когда солдат нажимал на спуск. Мексиканец уже перешел на одиночные выстрелы, стараясь прицелиться получше, но у него ничего не получалось.
Лицо солдата потемнело от злости, поскольку он мазал по непонятной, как ему казалось, причине. Он никак не мог взять в толк, отчего направленные довольно верной рукой пули всякий раз попадали в белый свет, как в копеечку, пролетая под мышками у этого странного белого. Более того, у мексиканца складывалось впечатление, что «мертвое пространство» с каждым мгновением расширяется. На самом же деле, уклоняясь от пуль, Римо неумолимо приближался к своему противнику.
— Ты можешь быстро-быстро сказать: «смещение челюсти»? — осведомился Римо, оказавшись рядом с незадачливым стрелком.
В ответ солдат с силой сжал зубы и еще решительнее наставил ствол автомата на Римо.
Тогда белый мастер Синанджу хлестким ударом руки снес мексиканцу нижнюю челюсть и отбросил ее в пыль.
Солдат повалился на землю. Из его обезображенного рта вывалился язык, послышалось злое шипение. Казалось, будто на сковородку швырнули кусок мяса.
Римо ударом каблука прекратил мучения мексиканца, раскроив ему череп, а затем оглянулся.
И как раз вовремя, ибо мастер Синанджу уже «свежевал» своего противника. Старик отсекал от тела солдата длинные полоски кожи, орудуя отточенным ногтем, словно лезвием бритвы. Хозяин тела, впрочем, в горячке боя ничего не замечал.
Поначалу солдат решил, что разделается с противником одним ножом, без автомата, и извлек из ножен кинжал, чтобы как следует порезвиться со старикашкой. Мастер Синанджу мог уничтожить парня, шевельнув одним только мизинцем, но не устоял перед искушением повеселиться.
— У нас совсем нет времени! — бросил Римо Чиуну, намекая на то, что учитель слишком заигрался. К тому времени солдат очухался и, поняв, что с него заживо сдирают кожу, уже с отчаянием стал орудовать кинжалом. Чиун, вытянув правую руку вперед, отражал удары заостренным длинным ногтем. Вот опять заскрежетало. Ноготь подался — казалось, еще секунда, и он сломается, но почему-то переломилось лезвие.
Мексиканец, уловив характерный треск, решил, что победа уже близка, и сделал шаг вперед, чтобы пронзить кинжалом грудь Чиуна. И тут вдруг заметил, что в руке у него лишь обрубок оружия. Он с недоумением взглянул себе под ноги, видимо, пытаясь найти потерянный клинок.
Мастер Синанджу воспользовался замешательством кинжальщика и почти незаметно вонзил свой грозный ноготь ему в пупок. Вонзил — и повернул, словно ключ в замке.
Солдат завопил что было мочи и рухнул как подкошенный. Чиун поискал Римо глазами. Тот стоял рядом и от нетерпения притопывал ногой.
Кореец провернул ноготь еще раз. Солдат превратился в бесформенную груду цвета хаки и замер у ног победителя.
Чиун тотчас извлек ноготь из утробы мексиканца и заботливо обдул его, как обыкновенно обдувают дуло герои вестернов, совершив удачный выстрел из кольта.
— Сплошная показуха, — хмыкнул Римо.
— Просто один из приемов настоящего мастера Синанджу, каковым в один прекрасный день сделаешься и ты, если, разумеется, рассудок у тебя возьмет верх над упрямством.
Тем временем пришел в движение стоявший поодаль танк.
Римо с Чиуном терпеливо наблюдали за тем, как надвигалась на них стальная громада, давя гусеницами трупы поверженных.
В самый последний момент мастера Синанджу спокойно отступили в сторону.
Водителя это явно озадачило. Развернувшись на пятачке, он попытался было раздавить корейца, но тот снова сделал шаг в сторону, и танк прогрохотал мимо.
Римо, оказавшись вне поля зрения водителя, подскочил сзади и нанес удар по траку шевелящейся гусеницы.
И вот она уже тянется за танком, словно блестящая металлическая змея, сверкающая на солнце.
Машина беспомощно закружила на месте.
— Вы оба под арестом, сеньоры! — сердито крикнул водитель, прекратив наконец бесполезное движение.
— Что-что? — поинтересовался Римо.
— Я говорю, вы арестованы.
— Ничего не слышу. Придется вам вылезти наружу.
Водитель приподнял люк. Остальные машины бронепатруля проследовали дальше, полагая, что одного танка здесь вполне достаточно. Теперь ему никто не смог бы помочь, даже если бы захотел.
— Я не вылезу! — заявил водитель.
— А как, спрашивается, вы нас тогда арестуете? — осведомился Римо.
— Какая разница!
— Отлично! Засим позвольте откланяться. Пойдем, папочка. Кишка у него тонка нас арестовывать.
— Ничего не тонка! Приказываю вам вернуться. Немедленно.
Водитель танка распахнул наконец люк и выбрался на броню, сжимая в руках бельгийскую автоматическую винтовку ФАЛ.
— Ну, видите? Я не боюсь грингос.
— Похоже, он нарывается, папочка.
— Ой как я испугался! — Кореец замотал головой от притворного ужаса.
Солдат между тем приближался. Римо с Чиуном невозмутимо поджидали его у обочины.
— Стоять смирно! Вы арестованы, — продолжал свое мексиканец.
— Вы не знаете случаем, где обретается подкоманданте Верапас? — спросил Римо.
— Так вы хуаресистас?
— Нет. Просто Верапас нам кое-что задолжал.
— Что же, интересно?
— Свою жизнь.
— Ха! Откуда мне знать, где скрывается этот парень в маске? Вы, однако, не забывайте, что арестованы. Ишь, разговорились...
— Вы тоже под арестом, но арестом кардиологическим, — бросил в ответ Римо.
— Ке?
Солдат и не заметил, как взметнулась вверх рука Римо и ствол винтовки отлетел в сторону. Не заметил он и молниеносного удара Чиуна в грудь — туда, где бешено колотилось сердце водителя.
Мексиканец лишь ощутил, что ему на миг стало нечем дышать. Потом он упал на спину и сучил ногами до тех пор, пока сердце его не остановилось.
— Вот что значит грамотный удар «Гром дракона», — заключил Чиун.
— Я готов наносить его хоть каждый день. Обойдусь и без ногтей, в стиле Фу Манчи, — отозвался Римо.
— Настанет час, и ты пожалеешь, что у тебя на пальцах нет божественного украшения.
— Но ведь ты всегда рядом под рукой!
— Придет пора, и меня не станет, — печально откликнулся учитель.
Римо промолчал. Учитель, конечно, прав. Жить вечно не может никто. Даже мастер Синанджу.
— Охо-хо, — пробурчал Римо, заметив, что бронеколонна поворачивает к ним.
Сидевший рядом мастер Синанджу посоветовал:
— Давай сделаем вид, что ни в чем не виноваты. Тогда они не станут нас досматривать.
Взглянув на изумрудное с охрой кимоно Чиуна, Римо покачал головой:
— У меня есть план получше.
И нажал на акселератор. Джип рванул вперед.
Надвигавшаяся на них бронеколонна состояла из какого-то игрушечного броневичка и двух легких танков, которые поднимались к ним наперерез по каменистой горной дороге.
— Похоже, мы в состоянии обогнать ребятишек, — уверенно проговорил Римо.
И снова с силой нажал на акселератор, а мастер Синанджу резко схватился за борта машины. Чувство равновесия у него было развито великолепно. Когда они проходили обычный поворот, он сидел в кресле не шелохнувшись. Впрочем, Чиун прекрасно знал, на что способен его питомец, и решил не усложнять задачу ученика последующими поисками — если бы вдруг они расстались на каком-нибудь особенно закрученном вираже.
Римо взял поворот на двух Колесах. Затем, крутанув руль вправо, снова поставил широкий «хамви» на четыре точки.
По сути, его маневры смахивали на поведение психа. Автомобиль с низко расположенным центром тяжести может ехать на двух колесах только в самом крайнем случае — во время аварии, скажем, или сильнейшего толчка в бок.
В каком-то смысле Римо и в самом деле предоставил машине свободу действий. Она, без сомнения, тысячу раз разбилась бы уже в лепешку, но Римо в совершенстве владел своим телом. Именно поэтому управлять при такой гонке тяжелым «хамви» не было для него проблемой.
На повороте машина развернулась перпендикулярно дороге, и мастер Синанджу инстинктивно втянул голову в узкие плечи, пытаясь защититься от удара.
— Все прошло! — бросил ему Римо, переключил передачу и оглянулся. Бронеколонна выехала на шоссе и только-только стала разворачиваться.
— Им никогда не догнать нас, — с удовлетворением отметил Чиун.
— И за миллион лет не догонят! — согласился ученик.
Неожиданно послышался резкий свист, что-то пронеслось у них над головами и с ревом зарылось в красную глинистую почву кювета.
Пушечный выстрел эхом отозвался в ушах преследуемых.
— По-моему, они в нас целятся, — заметил Чиун.
— С ума сошли, что ли? Ведь знать не знают, кто мы такие. А вдруг мы их союзники, мало ли как бывает...
— Вот именно! К тому же едем на армейском джипе.
— Называется «хамви», да будет тебе известно.
— Они пытаются свистом остановить наш «хамви», — усмехнулся кореец, когда над ними снова пронесся выпущенный из танкового орудия снаряд. На сей раз он разорвался прямо перед ними. В воздух поднялись клубы пыли и частицы раскрошенного асфальта.
Римо остановился. Поглядывая через плечо, он развернул автомобиль, нажал на акселератор и погнал машину навстречу вражескому танку.
— По-моему, мы едем не в ту сторону, — заметил Чиун, не выказав, впрочем, ни малейшего беспокойства.
— Ну и что? Я голоден, устал как черт, да и вообще мне плюнули в душу.
— Ага. Значит, из-за каких-то временных трудностей ты решил свести счеты с жизнью, да еще и меня за собой тащишь?!
— Ну что ты! Я знаю нечто такое, о чем эти парни и представления не имеют.
— Интересно, что?
— Я знаю, что такое эффективное расстояние для стрельбы из танковой пушки.
Римо остановил «хамви» ярдов за двести от стреляющего танка. Просвистел очередной снаряд. Мастера Синанджу проследили за его полетом, словно это был серебристый аэростат, раскачивавшийся в небе под воздействием воздушных потоков.
Еще один снаряд с визгом вспорол воздух и улетел вслед за первым.
Оба снаряда один за другим разорвались далеко на дороге.
— Чтобы попасть в нас такими вот штуковинами, им придется попятиться ярдов на шестьсот.
— А если они так и сделают?
— Мы тотчас поедем вслед за ними. Но только вряд ли.
— Почему же?
— Да потому что еще минута — и снаряды закончатся.
Пророчество Римо сбылось раньше, чем он предполагал.
Из пушек больше не стреляли. Зато из танка повалили мексиканские солдаты с курносыми автоматами «хеклер-и-кох».
— Видимо, решили всерьез заняться нами, — хмыкнул Римо и вылез из джипа.
Приближаясь, федералы смотрели на них сквозь прицелы автоматов и уже издалека кричали:
— Манос арриба!
— Ты понял, чего они хотят?
— Говорят, мол, поднимите их вверх.
— Наверное, руки, — сообразил Римо и послушно подчинился, поскольку вспомнил слова учителя о том, что подобное действие провоцирует врага приблизиться.
Увы, на сей раз уловка не помогла.
Из командирского танка послышался чей-то властный голос:
— Диспарен!
— Это значит... — начал было Чиун.
Солдаты вскинули автоматы, и Римо уловил тот краткий миг, когда палец, лежащий на спусковом крючке, превозмогая упрямство спусковой скобы, приводит механизм в действие.
Первым на землю упал учитель, за ним бросился ученик. Пули просвистели у них над головами, и мастера Синанджу стали приближаться к атакующим.
Тех оказалось всего трое. Поскольку они продолжали стрелять, магазины их автоматов опустошались с огромной скоростью.
Римо выпрямился и бросился вперед как раз в тот момент, когда солдаты отбросили пустые магазины. За какую-то долю секунды Римо преодолел расстояние до намеченной им жертвы. Едва мексиканец схватился за новый магазин, как Римо резко взмахнул рукой.
Удар пришелся как раз по стволу автомата: он подпрыгнул и мушкой врезался прямо в рот вояке.
Приоткрывшийся было от удивления рот рефлекторно захлопнулся.
Со стороны, конечно, смешно, но стальной ствол продолжил поступательное движение и сокрушил преградивший ему путь шейный позвонок.
Солдат рухнул как подкошенный, а Римо тотчас переключил внимание на его напарника. Тот оказался экономнее и с самого начала стрелял короткими очередями, а потому менять магазин не собирался.
Римо принял позу «ручка чайника», изогнувшись так, чтобы спокойно маневрировать в пространстве всякий раз, когда солдат нажимал на спуск. Мексиканец уже перешел на одиночные выстрелы, стараясь прицелиться получше, но у него ничего не получалось.
Лицо солдата потемнело от злости, поскольку он мазал по непонятной, как ему казалось, причине. Он никак не мог взять в толк, отчего направленные довольно верной рукой пули всякий раз попадали в белый свет, как в копеечку, пролетая под мышками у этого странного белого. Более того, у мексиканца складывалось впечатление, что «мертвое пространство» с каждым мгновением расширяется. На самом же деле, уклоняясь от пуль, Римо неумолимо приближался к своему противнику.
— Ты можешь быстро-быстро сказать: «смещение челюсти»? — осведомился Римо, оказавшись рядом с незадачливым стрелком.
В ответ солдат с силой сжал зубы и еще решительнее наставил ствол автомата на Римо.
Тогда белый мастер Синанджу хлестким ударом руки снес мексиканцу нижнюю челюсть и отбросил ее в пыль.
Солдат повалился на землю. Из его обезображенного рта вывалился язык, послышалось злое шипение. Казалось, будто на сковородку швырнули кусок мяса.
Римо ударом каблука прекратил мучения мексиканца, раскроив ему череп, а затем оглянулся.
И как раз вовремя, ибо мастер Синанджу уже «свежевал» своего противника. Старик отсекал от тела солдата длинные полоски кожи, орудуя отточенным ногтем, словно лезвием бритвы. Хозяин тела, впрочем, в горячке боя ничего не замечал.
Поначалу солдат решил, что разделается с противником одним ножом, без автомата, и извлек из ножен кинжал, чтобы как следует порезвиться со старикашкой. Мастер Синанджу мог уничтожить парня, шевельнув одним только мизинцем, но не устоял перед искушением повеселиться.
— У нас совсем нет времени! — бросил Римо Чиуну, намекая на то, что учитель слишком заигрался. К тому времени солдат очухался и, поняв, что с него заживо сдирают кожу, уже с отчаянием стал орудовать кинжалом. Чиун, вытянув правую руку вперед, отражал удары заостренным длинным ногтем. Вот опять заскрежетало. Ноготь подался — казалось, еще секунда, и он сломается, но почему-то переломилось лезвие.
Мексиканец, уловив характерный треск, решил, что победа уже близка, и сделал шаг вперед, чтобы пронзить кинжалом грудь Чиуна. И тут вдруг заметил, что в руке у него лишь обрубок оружия. Он с недоумением взглянул себе под ноги, видимо, пытаясь найти потерянный клинок.
Мастер Синанджу воспользовался замешательством кинжальщика и почти незаметно вонзил свой грозный ноготь ему в пупок. Вонзил — и повернул, словно ключ в замке.
Солдат завопил что было мочи и рухнул как подкошенный. Чиун поискал Римо глазами. Тот стоял рядом и от нетерпения притопывал ногой.
Кореец провернул ноготь еще раз. Солдат превратился в бесформенную груду цвета хаки и замер у ног победителя.
Чиун тотчас извлек ноготь из утробы мексиканца и заботливо обдул его, как обыкновенно обдувают дуло герои вестернов, совершив удачный выстрел из кольта.
— Сплошная показуха, — хмыкнул Римо.
— Просто один из приемов настоящего мастера Синанджу, каковым в один прекрасный день сделаешься и ты, если, разумеется, рассудок у тебя возьмет верх над упрямством.
Тем временем пришел в движение стоявший поодаль танк.
Римо с Чиуном терпеливо наблюдали за тем, как надвигалась на них стальная громада, давя гусеницами трупы поверженных.
В самый последний момент мастера Синанджу спокойно отступили в сторону.
Водителя это явно озадачило. Развернувшись на пятачке, он попытался было раздавить корейца, но тот снова сделал шаг в сторону, и танк прогрохотал мимо.
Римо, оказавшись вне поля зрения водителя, подскочил сзади и нанес удар по траку шевелящейся гусеницы.
И вот она уже тянется за танком, словно блестящая металлическая змея, сверкающая на солнце.
Машина беспомощно закружила на месте.
— Вы оба под арестом, сеньоры! — сердито крикнул водитель, прекратив наконец бесполезное движение.
— Что-что? — поинтересовался Римо.
— Я говорю, вы арестованы.
— Ничего не слышу. Придется вам вылезти наружу.
Водитель приподнял люк. Остальные машины бронепатруля проследовали дальше, полагая, что одного танка здесь вполне достаточно. Теперь ему никто не смог бы помочь, даже если бы захотел.
— Я не вылезу! — заявил водитель.
— А как, спрашивается, вы нас тогда арестуете? — осведомился Римо.
— Какая разница!
— Отлично! Засим позвольте откланяться. Пойдем, папочка. Кишка у него тонка нас арестовывать.
— Ничего не тонка! Приказываю вам вернуться. Немедленно.
Водитель танка распахнул наконец люк и выбрался на броню, сжимая в руках бельгийскую автоматическую винтовку ФАЛ.
— Ну, видите? Я не боюсь грингос.
— Похоже, он нарывается, папочка.
— Ой как я испугался! — Кореец замотал головой от притворного ужаса.
Солдат между тем приближался. Римо с Чиуном невозмутимо поджидали его у обочины.
— Стоять смирно! Вы арестованы, — продолжал свое мексиканец.
— Вы не знаете случаем, где обретается подкоманданте Верапас? — спросил Римо.
— Так вы хуаресистас?
— Нет. Просто Верапас нам кое-что задолжал.
— Что же, интересно?
— Свою жизнь.
— Ха! Откуда мне знать, где скрывается этот парень в маске? Вы, однако, не забывайте, что арестованы. Ишь, разговорились...
— Вы тоже под арестом, но арестом кардиологическим, — бросил в ответ Римо.
— Ке?
Солдат и не заметил, как взметнулась вверх рука Римо и ствол винтовки отлетел в сторону. Не заметил он и молниеносного удара Чиуна в грудь — туда, где бешено колотилось сердце водителя.
Мексиканец лишь ощутил, что ему на миг стало нечем дышать. Потом он упал на спину и сучил ногами до тех пор, пока сердце его не остановилось.
— Вот что значит грамотный удар «Гром дракона», — заключил Чиун.
— Я готов наносить его хоть каждый день. Обойдусь и без ногтей, в стиле Фу Манчи, — отозвался Римо.
— Настанет час, и ты пожалеешь, что у тебя на пальцах нет божественного украшения.
— Но ведь ты всегда рядом под рукой!
— Придет пора, и меня не станет, — печально откликнулся учитель.
Римо промолчал. Учитель, конечно, прав. Жить вечно не может никто. Даже мастер Синанджу.
Глава 16
Президенту Соединенных Штатов Мексики еще не приходилось переживать столь тяжкую годину. Более того, о таких трудных временах он и не слыхивал. Его любимая Мексика в прошлом уже достаточно настрадалась. Страну постоянно лихорадило еще со времени завоевания.
Всякий раз, когда над Мексикой занималось солнце перемен, неожиданно сгущались тучи, и страна снова проваливалась в тартарары. Но и на самом дне бездны сквозь мрак пробивался лучик надежды, и люди в какой уже раз поднимали головы и тянулись к свету.
Таким образом, народ вновь устремлялся к счастью и вновь обретал силу, но лишь для того, чтобы через какое-то время пасть духом и погрузиться в пучину отчаяния и неверия в завтрашний день.
Что поделаешь — муй, то есть очень по-мексикански. Таков уж дух нации.
Короче говоря, страна жила хуже не придумаешь. Но только теперь президент уяснил, что такое настоящее бедствие. Он ощущал его приближение всеми фибрами души, поглядывая сквозь покосившиеся окна своего кабинета в Национальном дворце на город, который теперь лежал в руинах и постепенно покрывался толстым слоем жирного вулканического пепла.
Хмурый серый город... Куда подевалась его сахарная белизна? Должно быть, нынешний Мехико здорово смахивал на погибшие Помпеи. Но жители Помпеи никогда не страдали так, как мексиканцы.
Нынешнее землетрясение оказалось худшим из всех. Остаточные толчки достигали силы в 6,9 балла по шкале Рихтера. Никто, впрочем, не знал, много это или мало. И если много, то каковы же тогда последствия землетрясения в 12 баллов?! Многие дома, пережившие землетрясение 1985 года, теперь разрушены до основания. Мертвых оказалось столько, что их не успевали считать.
Потом, когда земля успокоилась, проснулся Попокатепетль. Началось извержение, толчки возобновились.
Еще не до конца утихшие пожары забушевали вновь.
А потом посыпался пепел.
Он обжигал кожу и опалял волосы, правда, никто не сгорел заживо. Тем не менее возникли новые очаги огня.
Те, кто пытался укрыться в домах, снова выбегали на улицы под хлопья обжигающего пепла, потому что предпочитали ожоги смерти от рушившегося на них камня и бетона.
И все в страхе задавали себе один и тот же вопрос: неужели вулкан извергнется и в библейском, так сказать, смысле слова? Неужели, кроме дыма и пепла, на город обрушатся потоки раскаленной лавы и огня? Неужели, помимо пепла, в воздухе засвистят раскаленные сгустки магмы — метеоры смерти?
Прямой телефон, соединявший президента с Национальным центром по борьбе со стихийными бедствиями, звонил не переставая.
— Ваше превосходительство, в Сан-Анхеле нет электричества!
— Ваше превосходительство, в «Розовой зоне» появились мародеры!
— Что делать, ваше превосходительство?
На каждый из звонков президент отвечал словами ободрения — ничем другим он помочь не мог. Зато на чем свет стоит ругал свою хромую судьбу, которая привела его на вершину политического Олимпа, но только для того, чтобы ввергнуть вместе со страной в конфликт с Союзом американских государств, в девальвацию, инфляцию, безработицу, анархию, постоянные бунты «индиос» и прочее, прочее... Ну а венцом всего стало невероятной силы землетрясение. «Эх, если бы все это выпало на долю Лысого!» — думал президент о своем предшественнике, который сейчас наслаждался вполне комфортабельной ссылкой на территории Соединенных Штатов.
Неожиданно зазвонил телефон. Голос в трубке буквально потряс президента звучавшим в нем отчаянием.
— Ваше превосходительство, говорит генерал Алакран.
— Слушаю вас, генерал.
— Коатлик снова пошла!
— Черт возьми, ничего не понимаю!
— Пошла каменная статуя. Из музея. Может, помните, какие ходили слухи о ее предыдущем исчезновении?
Президент вспомнил. Тогда по углам шептались, что великий идол исчез из Музея антропологии, а спустя некоторое время объявился в Теотиуакане, разбитый и покалеченный.
— Послушайте, город в руинах, а вы рассказываете мне о какой-то статуе! Мы найдем ее позже — если, конечно, выживем.
— Ваше превосходительство, вы, наверное, недослышали. Статуя не пропала. Я ее обнаружил.
— Тогда в чем же дело?
— Она оказалась на шоссе Пан-Америкэн. Шла вперед. И вела за собой целую армию «индиос», весьма фанатично настроенных. Почти голых. Они пели, вопили и бросали свои нательные крестики под ноги идола.
— Вы хотите сказать, что каменная статуя ходит как человек?
— Нет, ваше превосходительство. Как божество! Если бы моя мать, которая происходит из ацтеков, увидела такое, она наверняка решила бы, что ожили старые боги Теотиуакана.
— Да вы пьяны! — воскликнул президент. — Нет, серьезно, скажите, вы пили?
— Клянусь Богом, ни капли. Я располагаю видеозаписью. Камеры, само собой, галлюцинациям не подвержены.
— Землетрясение пробудило старых богов... Ну, знаете ли, это уже вне сферы моей компетенции. Я возглавляю нацию, то есть определенную совокупность людей, и моя обязанность — следить за тем, чтобы они по мере возможностей удовлетворяли свои земные потребности. Ваш интереснейший фильм я посмотрю в следующий раз. Спасибо тем не менее, что доложили.
— Еще не все, ваше превосходительство...
— Да-да, слушаю.
— Я организовал ракетную атаку на эту шагающую Коатлик.
— Интересно, почему?
— Да потому, что я не верю в старых мексиканских богов. А оголтелых ее сторонников в любом случае следовало утихомирить.
— Продолжайте, прошу вас.
— Так вот, обстрел противотанковыми ракетами ничего не дал. Бесполезными оказались и пулеметы.
— Странно...
— "Индиос" самозабвенно бросились на защиту ожившей Коатлик. Их уничтожали пачками ракетным и пулеметным огнем. Если бы вы видели, сколько пролилось крови? Madpe![5] Реки, самые настоящие реки. А сколько валялось оторванных рук и ног! Сколько человеческих костей! Шоссе теперь скорее напоминает дорогу на бойню...
— Довольно, — остановил его президент, которому его мексиканское живое воображение мигом нарисовало чудовищные картины.
— "Индиос" поклоняются Коатлик. Ради нее они готовы на все. И их, между прочим, тысячи. Это прямая угроза безопасности государства. Поговаривают даже, будто туда направляется сам Верапас.
— Понятно, понятно. Скажите, генерал, чем в настоящий момент заняты «индиос»?
— Обедают или ужинают — уж и не знаю, как точнее.
— Как? Откуда же у них пища? Ведь они движутся по шоссе?
— Трупы, — ответил генерал упавшим голосом. — Они пожирают тела павших!
— Если они возобновят шествие, известите меня.
— А если нет?
— Тогда мы разберемся с ними каким-нибудь иным, не насильственным способом. В стране и так слишком много погибло за одну ночь.
— Боюсь, смерть еще только начала свою жуткую пляску, ваше превосходительство.
Всякий раз, когда над Мексикой занималось солнце перемен, неожиданно сгущались тучи, и страна снова проваливалась в тартарары. Но и на самом дне бездны сквозь мрак пробивался лучик надежды, и люди в какой уже раз поднимали головы и тянулись к свету.
Таким образом, народ вновь устремлялся к счастью и вновь обретал силу, но лишь для того, чтобы через какое-то время пасть духом и погрузиться в пучину отчаяния и неверия в завтрашний день.
Что поделаешь — муй, то есть очень по-мексикански. Таков уж дух нации.
Короче говоря, страна жила хуже не придумаешь. Но только теперь президент уяснил, что такое настоящее бедствие. Он ощущал его приближение всеми фибрами души, поглядывая сквозь покосившиеся окна своего кабинета в Национальном дворце на город, который теперь лежал в руинах и постепенно покрывался толстым слоем жирного вулканического пепла.
Хмурый серый город... Куда подевалась его сахарная белизна? Должно быть, нынешний Мехико здорово смахивал на погибшие Помпеи. Но жители Помпеи никогда не страдали так, как мексиканцы.
Нынешнее землетрясение оказалось худшим из всех. Остаточные толчки достигали силы в 6,9 балла по шкале Рихтера. Никто, впрочем, не знал, много это или мало. И если много, то каковы же тогда последствия землетрясения в 12 баллов?! Многие дома, пережившие землетрясение 1985 года, теперь разрушены до основания. Мертвых оказалось столько, что их не успевали считать.
Потом, когда земля успокоилась, проснулся Попокатепетль. Началось извержение, толчки возобновились.
Еще не до конца утихшие пожары забушевали вновь.
А потом посыпался пепел.
Он обжигал кожу и опалял волосы, правда, никто не сгорел заживо. Тем не менее возникли новые очаги огня.
Те, кто пытался укрыться в домах, снова выбегали на улицы под хлопья обжигающего пепла, потому что предпочитали ожоги смерти от рушившегося на них камня и бетона.
И все в страхе задавали себе один и тот же вопрос: неужели вулкан извергнется и в библейском, так сказать, смысле слова? Неужели, кроме дыма и пепла, на город обрушатся потоки раскаленной лавы и огня? Неужели, помимо пепла, в воздухе засвистят раскаленные сгустки магмы — метеоры смерти?
Прямой телефон, соединявший президента с Национальным центром по борьбе со стихийными бедствиями, звонил не переставая.
— Ваше превосходительство, в Сан-Анхеле нет электричества!
— Ваше превосходительство, в «Розовой зоне» появились мародеры!
— Что делать, ваше превосходительство?
На каждый из звонков президент отвечал словами ободрения — ничем другим он помочь не мог. Зато на чем свет стоит ругал свою хромую судьбу, которая привела его на вершину политического Олимпа, но только для того, чтобы ввергнуть вместе со страной в конфликт с Союзом американских государств, в девальвацию, инфляцию, безработицу, анархию, постоянные бунты «индиос» и прочее, прочее... Ну а венцом всего стало невероятной силы землетрясение. «Эх, если бы все это выпало на долю Лысого!» — думал президент о своем предшественнике, который сейчас наслаждался вполне комфортабельной ссылкой на территории Соединенных Штатов.
Неожиданно зазвонил телефон. Голос в трубке буквально потряс президента звучавшим в нем отчаянием.
— Ваше превосходительство, говорит генерал Алакран.
— Слушаю вас, генерал.
— Коатлик снова пошла!
— Черт возьми, ничего не понимаю!
— Пошла каменная статуя. Из музея. Может, помните, какие ходили слухи о ее предыдущем исчезновении?
Президент вспомнил. Тогда по углам шептались, что великий идол исчез из Музея антропологии, а спустя некоторое время объявился в Теотиуакане, разбитый и покалеченный.
— Послушайте, город в руинах, а вы рассказываете мне о какой-то статуе! Мы найдем ее позже — если, конечно, выживем.
— Ваше превосходительство, вы, наверное, недослышали. Статуя не пропала. Я ее обнаружил.
— Тогда в чем же дело?
— Она оказалась на шоссе Пан-Америкэн. Шла вперед. И вела за собой целую армию «индиос», весьма фанатично настроенных. Почти голых. Они пели, вопили и бросали свои нательные крестики под ноги идола.
— Вы хотите сказать, что каменная статуя ходит как человек?
— Нет, ваше превосходительство. Как божество! Если бы моя мать, которая происходит из ацтеков, увидела такое, она наверняка решила бы, что ожили старые боги Теотиуакана.
— Да вы пьяны! — воскликнул президент. — Нет, серьезно, скажите, вы пили?
— Клянусь Богом, ни капли. Я располагаю видеозаписью. Камеры, само собой, галлюцинациям не подвержены.
— Землетрясение пробудило старых богов... Ну, знаете ли, это уже вне сферы моей компетенции. Я возглавляю нацию, то есть определенную совокупность людей, и моя обязанность — следить за тем, чтобы они по мере возможностей удовлетворяли свои земные потребности. Ваш интереснейший фильм я посмотрю в следующий раз. Спасибо тем не менее, что доложили.
— Еще не все, ваше превосходительство...
— Да-да, слушаю.
— Я организовал ракетную атаку на эту шагающую Коатлик.
— Интересно, почему?
— Да потому, что я не верю в старых мексиканских богов. А оголтелых ее сторонников в любом случае следовало утихомирить.
— Продолжайте, прошу вас.
— Так вот, обстрел противотанковыми ракетами ничего не дал. Бесполезными оказались и пулеметы.
— Странно...
— "Индиос" самозабвенно бросились на защиту ожившей Коатлик. Их уничтожали пачками ракетным и пулеметным огнем. Если бы вы видели, сколько пролилось крови? Madpe![5] Реки, самые настоящие реки. А сколько валялось оторванных рук и ног! Сколько человеческих костей! Шоссе теперь скорее напоминает дорогу на бойню...
— Довольно, — остановил его президент, которому его мексиканское живое воображение мигом нарисовало чудовищные картины.
— "Индиос" поклоняются Коатлик. Ради нее они готовы на все. И их, между прочим, тысячи. Это прямая угроза безопасности государства. Поговаривают даже, будто туда направляется сам Верапас.
— Понятно, понятно. Скажите, генерал, чем в настоящий момент заняты «индиос»?
— Обедают или ужинают — уж и не знаю, как точнее.
— Как? Откуда же у них пища? Ведь они движутся по шоссе?
— Трупы, — ответил генерал упавшим голосом. — Они пожирают тела павших!
— Если они возобновят шествие, известите меня.
— А если нет?
— Тогда мы разберемся с ними каким-нибудь иным, не насильственным способом. В стране и так слишком много погибло за одну ночь.
— Боюсь, смерть еще только начала свою жуткую пляску, ваше превосходительство.
Глава 17
Едва только ночь вступила в свои права и пьяная мексиканская луна украсила небосвод. Огнетушитель бросил украденный автомобиль и углубился в джунгли.
Вот он и в своей стихии. Ведь джунгли для него, что дом родной! Много лет назад он получил крещение в огненной купели Юго-Восточной Азии. У заводи парень натер лицо черной маскировочной краской и отрегулировал ремень своего верного «хелфайра». Рукоятка запасного пистолета тускло отсвечивала на ремне сзади, а боевой нож фирмы «Рендалл», как всегда, торчал из-за голенища высокого военного ботинка.
Вот он и в своей стихии. Ведь джунгли для него, что дом родной! Много лет назад он получил крещение в огненной купели Юго-Восточной Азии. У заводи парень натер лицо черной маскировочной краской и отрегулировал ремень своего верного «хелфайра». Рукоятка запасного пистолета тускло отсвечивала на ремне сзади, а боевой нож фирмы «Рендалл», как всегда, торчал из-за голенища высокого военного ботинка.