Мерфи Уоррен. Объединяй и завоевывай

   — По-моему, армейские хотят, чтобы мы сразились с Коатлик, — обратился Верапас к Киксу, когда они остановились на отдых.
   Землю поливал надоедливый дождь. Он нес с собой мельчайшие черные частицы, отчего униформы хуаресистас стали темными и липкими на ощупь.
   — И сразимся. Разве мы не майя?
   Из влагоотталкивающего чехла подкоманданте извлек телевизор.
   На экране, словно ящер эпохи динозавров, медленно переставляя тумбообразные ноги, по-прежнему передвигалось чудовище. Они проверили его расположение по карте, запаянной в прозрачный пластик.
   — Мы примерно в тридцати минутах ходьбы от демона, а он, между прочим, движется нам наперерез, — заметил Антонио.
   — Ничего, прихлопнем, — уверенно заявил Кикс. Верапас тут же решил, что именно Кикс возглавит первую атаку на монстра, а вслух произнес:
   — Куда же он все-таки идет?
   — Тут сомнений быть не может, — пробормотал Кикс, постучав пальцем по карте. — Он движется к кипарису Туле.
   Антонио нахмурил брови.
   — С чего ты взял? Ведь кипарис всего-навсего дерево.
   — Может, хочет укрыться от дождя?
   Поскольку лучшего объяснения не нашлось, Верапас решил, что настала пора выступать. Приближался момент истины. Если ему, Антонио Верапасу, удастся разделаться с монстром, его престиж скакнет до заоблачных высот. Наверняка после этого и сам Эль Президенте будет вынужден назвать его своим лучшим другом.

Глава 50

   Верховный жрец Родриго Лухан пробирался сквозь черный дождь вдоль шоссе номер 190 в направлении Санта Мария дель Туле.
   Они с Коатлик миновали поросшие буйной зеленью холмы, которые из-за дождя приобрели зловещий траурный оттенок. Родриго, впрочем, не обратил никакого внимания на их оскверненную красу.
   Ну прежде всего он и видел-то еле-еле. Во-вторых, Лухан полностью сосредоточился на дороге, поскольку Коатлик не имела представления, куда идти. И в-третьих, он двигался по шоссе без ставшего уже привычным плаща с капюшоном. Пришлось бросить его у дороги, поскольку черный дождь насквозь промочил его и Родриго измучился под непомерной тяжестью.
   В каком-то смысле даже хорошо, что он скинул одеяние жреца. Ибо приближение очередных молнии и громового удара Лухан распознавал по мгновенной концентрации в воздухе небесного электричества, отчего волосы у него на руках топорщились.
   То, что между небом и землей через равные промежутки времени возникала материальная связь в виде яркой вольтовой дуги, парализовало волю жреца. Луханом овладела паника. И он изо всех сил стремился оставаться под прикрытием своей чудовищной каменной матери, шагая у нее между ног.
   В небе снова громыхнуло. Лухану показалось, что взорвался склад с боеприпасами.
   Коатлик остановилась как вкопанная, и все ее тело мгновенно полыхнуло искрами от многочисленных электрических разрядов.
   Когда к Родриго снова вернулся слух, он услышал скрежет металлических деталей, составлявших единое целое с каменным остовом богини: она возобновила движение.
   — Ты жива, Коатлик! — обрадовался Лухан.
   — Я выживаю. Я просто обязана выжить.
   — Мы выживем вместе — ты и я! — с энтузиазмом воскликнул Родриго и последовал за богиней.
   И снова волосы у него на руках встопорщились. В воздухе подозрительно запахло озоном, и Лухан нырнул под спасительные каменные юбки своей могучей покровительницы.
   На сей раз, памятуя предыдущий опыт, он благоразумно заткнул уши.
   Оглушительный грохот и последовавший за ним толчок сбил его с ног. А Коатлик засветилась, как поджариваемый на открытом огне гамбургер: ее стальная броня сразу же отреагировала на сильнейшее грозовое поле.
   Сполохи наконец прекратились, но богиня осталась недвижимой.
   Родриго выполз из своего укрытия и воздел руки к небу.
   — О, Коатлик! Великая мать! Ты еще жива? — Ответом ему стал звук дождя, барабанившего по стальной шкуре богини. Казалось, само Провидение посмеялось над мечтами Верховного жреца о создании новейшей империи: один удар молнии — и все его замыслы обратились в прах. Вот она — отповедь разгневанных небес.
   А потом появились солдаты.

* * *

   Команданте Сарагоса видел, как на каменную громаду Коатлик обрушился второй сильнейший удар, после чего глыба замерла и наступила мертвая тишина.
   Секундная стрелка часов сделала полный круг, отсчитав шестьдесят секунд. Он подождал еще минутку, потом еще одну.
   — Наши молитвы не пропали даром, — заявил он во всеуслышание.
   Внутри боевой машины пехоты кто-то разразился сдавленными ругательствами, и Сарагоса понял, что солдат возносил молитвы за противную сторону. Ну и черт с ним! Католические святые спасли Мексику — вот что главное.
   Оставалось только вовремя прибыть на место происшествия, а затем уже всю жизнь купаться в лучах славы.
   — Быстрее, — закричал он, высунувшись из люка, — быстрее! Победа за нами!

* * *

   Они окружили боевыми машинами застывшего на месте голема, перекрыв таким образом все пути к отступлению. По телевизору, должно быть, смотрелось здорово — уж в этом-то Сарагоса нисколько не сомневался. Вертолеты, которые по-прежнему висели в небе, вели круглосуточную трансляцию по телевидению на всю убитую горем страну, призывавшую своего очередного спасителя, то есть его, Сарагосу!
   Из БМП он выпрыгнул первым. Выпрыгнул и направился к монстру с одним только автоматом «хек-лер-и-кох» под мышкой.
   У ног демона ростом с хороший дом копошился какой-то маленький полуголый человечек.
   — Ты кто? — удивился Сарагоса.
   — Я тот, кого покинули, — прорыдал в ответ несчастный.
   — Понятно. Ты — «индио».
   — Моя великая мать покинула меня, — проблеял тот.
   Бедняга имел такой жалкий вид, что Сарагоса решил не обращать на него внимания. Взглянув через плечо, он проследил за движением снаряженных телекамерами вертолетов и принял наиболее эффектную позу. Затем, вскинув автомат, открыл стрельбу по закованной в железные пластины чудовищной глыбе.
   Отскакивая от брони, защелкали пули. С таким же успехом он мог бы расстреливать Коатлик леденцами. Ничего не произошло. Монстр, разумеется, не упал. А Сарагоса так надеялся! Подобное зрелище потрясло бы всю многомиллионную аудиторию телекомпании «Ацтека».
   — Солдадос! Подходите сюда. Надо стрелять всем вместе, чтобы повергнуть этого бегемота на землю! — крикнул команданте, с сожалением расставаясь с мыслью о том, чтобы войти в историю в качестве «Сарагосы — победителя великанов».
   Солдаты, похоже, не очень торопились отдавать на волю случая свои мягкие — из плоти и крови — тела. Однако хочешь не хочешь — приказ надо выполнять. Они окружили чудовище и застыли в мрачном молчании.
   — Откроем сосредоточенный огонь прямо ей в сердце, так что она опрокинется на спину и уже никогда больше не поднимется, — объяснил Сарагоса солдатам свой замысел.
   Федералы выстроились в шеренгу, начали стрелять. Пули ложились очень кучно и кое-какой эффект все-таки произвели. Кусок брони на груди статуи отделился от монолита и, высекая при падении искры, грохнулся на асфальт.
   — Вива Сарагоса! Да здравствует Сарагоса! — завопил команданте в надежде, что солдаты подхватят победный клич и он долетит до микрофонов на вертолетах.
   Долетел его вопль до микрофона или нет — так и осталось тайной, поскольку, найдя уязвимое место на груди каменной богини, пули вызвали своего рода цепную реакцию, которая выглядела столь величественно, что о кличах и криках тут же пришлось забыть.
   Богиня стала разваливаться на куски, вернее, тяжелые броневые плиты.
   Обломки сыпались дождем, поэтому солдатам пришлось отойти на безопасное расстояние. Вот тут-то им и открылась суть происходящего: броня отслаивалась отнюдь не под воздействием пуль!
   Тело разрушалось, поскольку Коатлик сама разламывала свое убежище — словно змея во время линьки.
   Она отбрасывала все тяжелое и ненужное, чтобы теперь уже налегке возобновить путешествие.
   — Диспарен! — приказал Сарагоса.
   И его солдаты снова открыли огонь по коричневой, уже без металлических вкраплений каменной громаде. Но, увы, пули только высекали искры из камня.
   Федералы, суеверно крестясь, торопливо попятились к своим бронетранспортерам.
   — Да, это Коатлик, — прошептал Сарагоса.
   И тут среди всего личного состава возобладал здравый смысл. Солдаты попрыгали в броневики, мгновенно завели двигатели и с лязгом покатили к спасительному Юкатану.
   Вполне вероятно, что затяжной дождь, зависший в воздухе черной пеленой, помешал камерам заснять что-либо путное. Впрочем, не важно. Эфраин Сарагоса получил весьма наглядный урок. Слава — ничто, пустой звук. Главное — это жизнь! Кроме того, в круг его обязанностей схватки с ходячими каменными болванами отнюдь не входили.
   Так-то вот.

Глава 51

   — Я вот тут подумал... — начал было Уинстон Смит, перекрывая шум мотора и обращаясь к Ассумпте.
   — Си?
   — Так вот. Я подумал и решил, что мы с тобой ведем полную опасных приключений жизнь, и опасность подстерегает нас на каждом шагу. Она столь же привычна для нас, как бобы и рис. В любой момент нас могут ухлопать, как мух.
   — Что ж, ты недалек от истины, — согласилась Ассумпта.
   — Как только мы присоединимся к Верапасу, ничего уже нельзя будет гарантировать. Уже завтра — да что там завтра, — сегодня вечером над нами нависнет смертельная угроза. Даже сейчас наши шансы выжить примерно пятьдесят на пятьдесят.
   — Это верно, чилито мио.
   Уинстон моргнул.
   — Что-что?
   — Мой маленький зелененький перчик чили, — потупилась Ассумпта.
   — Да, так что я хотел сказать? Ага. Почему бы нам по причине всего вышеизложенного не посадить на землю эту сбивалку для яиц и не заняться любовью прямо сейчас? И тогда — что бы ни случилось с нами потом — мы могли бы по крайней мере сказать, что узнали настоящую любовь, прежде чем проститься с жизнью.
   — У нас мало горючего...
   — Да-да, конечно, но не хотелось бы, чтобы нехватка горючего как-то повлияла на твое решение.
   — Сначала заправимся, а уж потом предадимся любви, как настоящие герильерос.
   — Здорово, — сказал Уинстон. — По-моему, в-о-о-н та полянка выглядит на редкость привлекательно.
   Вертолет стал снижаться над избранным Уинстоном прибежищем любви. За секунду до посадки, однако, машина едва не взмыла — казалось, вмиг вылились все остатки топлива и корпус стал легче. «Да, надо будет основательно покопаться в моторе», — подумал Смит.
   Заглушив двигатель, парень повернулся к Ассумпте.
   — Вот мы и приземлились.
   На фоне прозрачного козырька кабины точеное лицо девушки смотрелось как античная камея. И Уинстон нагнулся к ней, чтобы поцеловать. Их руки одновременно ударились о рукоятки управления. Ассумпта расхохоталась, а потом прижала губы ко рту Смита. Он тотчас задался вопросом: просовывать девушке в рот язык или подождать? Первые поцелуи всегда какие-то хаотичные и не поддаются логическому объяснению...
   Где-то снаружи послышался громкий стук, и звук этот властно вмешался в их молчаливую прелюдию любви. Уинстон, впрочем, не обращал внимания.
   Звук повторился. На сей раз уже куда громче.
   Ассумпта в страхе отпрянула от любимого.
   — Что это?
   Тот оглянулся и увидел чью-то физиономию, расплющившуюся о прозрачный плексиглас кабины.
   — Ложись! — крикнул парень и потянулся к своему верному «хелфайру».
   Прежде чем он успел вскинуть оружие, дверца кабины распахнулась и впустила внутрь поток холодного черного дождя. Вместе с ливневыми струями в кабину проникла могучая безжалостная рука.
   Смита выбросило из кабины. Он упал на спину, вслед за тем кто-то втоптал в грязь его автомат. Вспыхнув от ярости, он поднял глаза на нападавшего.
   И встретил взгляд своего предполагаемого отца. Не сказать, что взгляд этот излучал нежность.
   — Вы что, с неба упали? — прорычал Уинстон.
   — Волшебники обычно тайн не раскрывают, — хмыкнул Римо.
   — Отличный марш-бросок! И время рассчитали по минутам!
   — Оставь, чилито. Теперь для тебя настал вечный комендантский час. И знай — мы слышали каждое твое слово.
   — Как же вам удалось?
   Римо ухватил парня за воротник и рывком поставил на ноги. Смит заметил рядом и старого корейца, взгляд которого тоже не сулил ничего хорошего.
   — Отпустите его, вы, янки из ЦРУ! — закричала Ассумпта. — Он мне все про вас рассказал. Но помните, вам никогда не победить господина Верапаса!
   — В настоящий момент у нас проблема посерьезнее.
   — И какая же? — прорычал Уинстон.
   — Монстр. Срочно требуется твоя помощь, поскольку нам надо до него добраться.
   — Монстр? Да вы что, в игрушки со мной играете?! Огнетушитель не сражается с чудовищами. Попросите об этом лучше Раймонда Бера.
   — Поскольку он умер, выбор пал на тебя.
   После этой фразы Уинстон почему-то оказался в кресле пилота. Прямо как малое дитя, которого строгий воспитатель усадил на высокий детский стульчик.
   Кореец тоже залез в кабину и, скрестив ноги, уселся на крышку своего живописного сундука.
   Уинстон взглянул на Римо, все еще мокнущего под дождем.
   — А вы как же?
   — Давай взлетай! Я уж как-нибудь пристроюсь на шасси.
   — Так вот, значит, как вы меня достали!
   — Прошел слух, что ты несколько медлителен.
   — Я не согласен.
   И все же Смит снова взлетел. Сидящий у него за спиной старик указывал ему, куда лететь, тыкая в нужном направлении пальцем с длиннющим остро заточенным ногтем. Временами Уинстон ощущал прикосновение жуткого ногтя к пояснице и испытывал не слишком приятное чувство, будто его кололи кончиком раскаленной добела иглы.

* * *

   Увидев чудовище, Уинстон Смит сразу же изменил свое мнение о монстрах.
   — Вот это да! Вы только взгляните на ее размеры! Знаете что? Давайте-ка ее взорвем!
   — Ни в коем случае, — запротестовал Чиун. — Я тебе запрещаю.
   — У нас на борту есть противотанковые ракеты и автоматическая пушка Гатлинга. Да мы ее с землей сровняем!
   — Нет, — повторил кореец.
   — Скажите хотя бы почему?
   — Перво-наперво, запомни — это чудовище нельзя победить, пока функционирует его мозг. Необходимо уничтожить мозг, в противном случае мерзавец сможет вновь собрать себя по частям и принять новую, возможно, более совершенную форму.
   — И все?
   — А еще вот что — вместо нас чудесно справится молния.
   Подлетев ближе, они увидели, что монстр, словно пробитый трансформатор, ослепительно искрит во всех направлениях. Чудище качнулось, сделало еще несколько шагов, но второй удар небесного электричества окончательно его доконал, и оно остановилось. От него, потрескивая, отлетали зеленые и золотые искры.
   — И что теперь? — поинтересовался Уинстон.
   — Посади-ка этот миксер где-нибудь поблизости, — сказал Чиун. — Да поторапливайся! У нас очень мало времени.
   — А может, сначала все-таки пострелять?
   Словно в ответ на его предложение к висевшей на внешней подвеске пушке потянулась здоровенная рука, без видимых усилий оторвала контейнер от основы и отшвырнула его прочь.

Глава 52

   Казалось, они атакуют под перекрестным огнем артиллерии. Вспышки и громыхание следовали снова и снова, превращая тусклое утро в жаркий день. От них содрогалось и полыхало само небо. На лицах хуаресистас, маршировавших следом за Антонио Аркила, ясно читался страх. Руки партизан, сжимавшие АК-47 и АР-15, тряслись то ли от холода, то ли от испуга.
   Всякий раз, когда они замедляли шаг, Аркила подбадривал и воодушевлял их.
   — Смотрите! — воскликнул он, поднимая телевизор так, чтобы всем было видно. — Монстр навлекает на себя молнии. Они бьют только в Коатлик.
   — Боги справедливы, — заключил кто-то, правда, без всякого энтузиазма.
   С каждым шагом лица хуаресистас темнели все сильнее.
   Антонио хотел было обругать маловеров, но поостерегся. Он-то в богов не верил. Впрочем, неизвестно, согласился бы он отказаться от собственного обожествления со стороны своих простодушных сторонников, будучи всего лишь сыном кофейного плантатора.
   Прошло совсем немного времени, и телевизор не понадобился.
   На горизонте возник кипарис Туле.
   Антонио слышал о нем, но никогда раньше не видел. Поговаривали, что дереву около двух тысяч лет. Со стороны кипарис здорово смахивал на гигантскую плакучую иву. Его толстые ветви согнулись под тяжестью лет, образуя огромный непроницаемый шатер-купол. Листья нервно трепетали под непрекращающимся ливнем. Дерево это было старше креста Спасителя, и, хотя Антонио в крест не верил, он невольно затаил дух при виде самого древнего на свете растения.
   Снова полыхнула молния. Дерево в голубоватом отсвете напомнило Антонио негатив, с которого можно было отпечатать фотографию самого угрожающего свойства.
   Оказывается, негатив запечатлел и монстра: когда глаза Антонио малость пообвыкли, он впервые увидел Коатлик.
   Она двигалась прямо к кипарису. Огромное дерево несколько скрадывало ее размеры, и потому ее внешность не казалась уже столь фантастической и устрашающей. С того места, где находились хуаресистас, богиня выглядела обыкновенной глиняной статуей, возведенной неподалеку от средних размеров дуба.
   И тем не менее в плечах Коатлик не уступила бы трем широкоплечим мужчинам, а ростом превзошла бы пятерых.
   Оглянувшись, Антонио заметил, как оставшиеся в строю бойцы майя осеняли себя крестным знамением. Количество их заметно уменьшилось, но Антонио отнюдь не осуждал их за дезертирство. Уж слишком сверхъестественным представлялось зрелище бредущей к кипарису Коатлик! Но куда более странным был тот факт, что зигзаги всех молний устремлялись именно к каменной богине и никак не затрагивали громадное дерево, хотя оно и занимало здесь господствующее положение. Значит, проблемой каменного идола всерьез занялись высшие, небесные силы.
   — Как знать? Очень может быть, что нам не придется ничего делать, — покачал головой Антонио.
   В эти минуты он менее всего думал о славе и своем имидже спасителя отечества. Просто происходящее казалось невероятным, непостижимым, сюрреалистичным.
   Между тем, несмотря на молнии и разноцветные искры электрических разрядов, монстр упрямо двигался вперед, теряя по пути последние, еще оставшиеся на его каменной шкуре броневые плиты.
   Затем последовал еще один удар, спаливший и взорвавший, казалось, всю Вселенную. Грохот был страшный, а последствия — и того страшнее. Антонио и его герильерос попадали на землю. Когда к ним снова вернулось зрение, выяснилось, что Коатлик застыла без движения. Она вновь превратилась в каменное изваяние и не шевелила ни рукой, ни ногой.
   — Пошли, — бросил Антонио, поднимаясь на ноги. — Настало время встретиться с ацтекским узурпатором лицом к лицу.
   Партизаны осторожно приблизились к статуе. Теперь за плечами у Антонио стояла всего лишь горстка храбрецов. Остальные разбежались кто куда. Какая разница? Когда он победит, хуаресистас вернутся. С желанием или без, но вернутся.

* * *

   Родриго Лухан вглядывался в недобрые небеса, вновь и вновь метавшие молнии в его великую мать. Впрочем, неба-то он как раз и не видел — так, какое-то зеленоватое пятно среди черных траурных туч. Когда он закрывал глаза, перед ним снова полыхали молнии: нигде не было от них спасения.
   Он ничего не слышал. Уши по-прежнему отказывались воспринимать звуки, зато громовые раскаты так и гремели у него в голове, добивая истерзанный фантомами мозг.
   — О, великая мать! Ты слышишь меня?
   Но Коатлик отказывалась отвечать.
   Упав к ее ногам, Лухан разразился жалобными рыданиями, и слезы его смешивались с дождевой водой, которая не ведала ни жалости, ни снисхождения.

* * *

   Антонио шел впереди. Сердце его, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Он испытывал страх, хотя и всячески гнал его от себя. Не то чтобы Аркила был храбрецом, просто все будущее зависело теперь от его поведения в этом Богом забытом месте вдали от любезных его сердцу джунглей Лакандона.
   Антонио собственными глазами видел, что Коатлик почти добралась до спасительной кроны кипариса. Более всего дерево походило на окаменевшее, вернее, одеревеневшее извержение вулкана. Ствол его под грубой корой покрылся тысячью морщин от сотен и сотен прожитых лет.
   — Коатлик, — позвал Антонио. — Приветствую тебя, существо, воздвигнутое воображением. Ты почти добежала до укрытия, но под конец тебе не повезло. И теперь твоя песенка спета.
   Коатлик ничего не ответила и не двинулась с места. Ее остекленевшие глаза смотрели прямо на дерево.
   Аркила обошел вокруг статуи. Одна ее нога чуть приподнялась в последней тщетной попытке сделать шаг вперед. Находясь рядом, Антонио поразился ее величине, хотя, конечно, дерево всегда и всех подавляло своей грандиозностью.
   Между ног богини, скрючившись, прятался какой-то полуголый человек.
   Аркила присел на корточки.
   — Кто такой?
   Человек взглянул на него пустыми оловянными глазами.
   — Я ослеп. Вспышка молнии лишила меня зрения.
   — Тебе еще повезло — ведь ты лежал прямо на пути у монстра. Еще немного, и чудище раздавило бы тебя, как улитку.
   — Я бы с радостью принял такую смерть, если бы это хоть чуть-чуть помогло моей великой матери, — печально произнес слепой.
   — В таком случае тебе предстоит печалиться весь остаток жизни, поскольку опустить ногу ей уже не суждено. С Коатлик покончено.
   Продолжая стенать, человек залез под гигантскую стопу и попытался поцеловать пятку богине. Он, однако, был настолько измучен, что не сумел дотянуться до камня губами, и, таким образом, его абсурдная акция провалилась.
   Антонио оставил его в покое — он опасности не представлял. А вот кружившие над головой вертолеты... На удивление, удары грома и вспышки молний прекратились как по волшебству. Казалось, небесная артиллерия посчитала свою миссию выполненной. Геликоптеры между тем подлетали все ближе и ближе.
   Они по-прежнему вели трансляцию, и Антонио решил продемонстрировать зрителям незабываемое действо. Он обратился к верной когорте своих последователей:
   — Подойдите ко мне, хуаресистас. Я торжественно заявляю, что ацтекская революция завершилась. Идол больше не ходит. Теперь хозяева положения — мы. Давайте докажем это перепуганным гражданам Мексики.
   Майя, ступая осторожно, будто по битому стеклу, приблизились к своему лидеру. Антонио продолжил:
   — Надо повалить узурпатора на землю, чтобы он развалился на тысячу кусочков. Таким образом мы продемонстрируем всей стране свою мощь и справедливость нашего дела. Считайте это политическим актом.
   — Но как мы ее повалим? — спросил Кикс. — Статуя такая большая!
   — Разве вы не видите, что монстр балансирует на одной ноге? Мы дружно толкнем его, он и потеряет равновесие.
   Майя попятились. Больно уж странная и опасная работа!
   — Покажи нам как, господин Верапас. Руководи нашими руками, — заблеяли они.
   Отложив автомат, Антонио уперся ладонями в приподнятую ногу монстра. «Почему бы не показать? — подумал он. — Чудовище-то сдохло».
   Нога монстра оказалась отнюдь не холодной, как он ожидал. Не было в ней и абсолютной твердости камня. В сущности, она показалась довольно мясистой на ощупь. От неожиданности Антонио отпрянул. Майя, как по команде, тоже отступили.
   — Что случилось? — осведомился Кикс. Антонио потер ладони друг о друга. Надо же, какие влажные и липкие. Словно коснулся холодной глины или огромного мертвого тела.
   — По-моему, это твоя задача, — сказал он, обращаясь к Киксу. — Поскольку ты настоящий «индио», тебе первому предоставляется честь повергнуть в прах фальшивое божество.
   — Но ведь Кукулькан — вы.
   — Твой господин Кукулькан предоставляет такую честь тебе.
   Судя по всему. Кикса одолевали сомнения, но он, подстегиваемый криками соплеменников, вынужден был подчиниться. Он положил руки на чуть приподнятую ногу чудовища. Судя по брезгливому его лицу, прикосновение мертвой влажной плоти пришлось ему не по вкусу. Впрочем, с ним ничего не произошло.
   Приободрившись, Кикс обратился к партизанам: — Помогите, о, братья!
   Майя бросились на помощь и сгрудились вокруг Кикса. Ухватили статую за жирные лодыжки и принялись раскачивать во всех направлениях в надежде опрокинуть. Но тщетно — статуя была слишком массивной, и усилий жалкой кучки людей не хватало. Коатлик молча пучила глаза, разглядывая копошившихся у ее ног, словно муравьи, майя.
   Пока они судили и рядили, как быть дальше, от роя висевших над головой вертолетов отделился один и пошел на посадку, намереваясь приземлиться в непосредственной близости от каменной туши Коатлик. Прежде чем посадочные лыжи машины коснулись земли, с одной из них ловко соскочил и откатился вбок человек. В противном случае вертолет обрушился бы на него всей своей тяжестью.

* * *

   Римо точно рассчитал время прыжка. Откатившись в сторону, он тут же вскочил на ноги, подбежал к садившемуся геликоптеру и, когда лопасти последнего замерли, распахнул дверцу.
   Уинстон Смит, Ассумпта и Чиун выбрались наружу. Впрочем, Уинстону пришлось сразу же вернуться в кабину.
   — Знаешь, мне будет легче разобраться со всем этим без твоего участия. Договорились? — сказал Римо.
   Уинстон смерил монстра глазами.
   — А с чем тут разбираться? Похоже, вечеринка кончилась, и мы явились к шапочному разбору.