Страница:
— Хаген, у нас, Манионов, тоже есть одно редчайшее качество. Хочешь, докажу?
Они вновь обнялись, и Дайана крепко поцеловала Хагена. Но на этот раз миг счастья был недолог. Небо затянуло облаками, померкли звезды, и первые капли дождя зашелестели в купах высоких деревьев. Они вскочили с земли и, смеясь, принялись одеваться. Хаген раскрыл маленький психокинетический зонтик, и влюбленные бросились в Стеклянный Замок. Хаген хотел тотчас поговорить с королем, однако Эйкена не оказалось во дворце. Не было его ни в подземных лабораториях, ни в общежитии для персонала. Укрытые брезентом «ропланы» тоже все стояли на своих местах…
Сначала он почувствовал резкую боль и в следующее «мгновение» погрузился в серую безмолвную муть — не на какую-то долю субъективно отсчитываемого времени, как было в его последних d-переходах, а на целых пятнадцать мучительных «минут». За это время ему надо было доставить три тонны экспериментального балласта в отдаленную точку Галактики. Это в добавление к его обычному многотонному скафандру. Он терпел, стиснув зубы, пока росное, измеримое материальное пространство не изогнулось, и Марк, прорвав суперграницу, не провалился в не имеющее ни измерений, ни времени серое крошево.
Заключенный в тесной, охлаждаемой бронированной коробке, которая сама по себе являлась церебральным генератором, он не был подвержен физическому или психологическому воздействию. Его разум находился в состоянии величайшего напряжения.
Гиперпространство не является пространством в обычном смысле слова, то есть протяженностью, дающей пищу ощущениям. Скорее эта область есть нечто бесформенное, не обладающее свойством воздействовать на рецепторы человека, и тот цвет его, который наблюдал Марк, — клочковатая серость без всякого стереоскопического эффекта, — являлся лишь его собственным ощущением или, точнее, реакцией на окружающее, на только что оставленное привычное трехмерное пространство. Например, закройте глаза — то, что вы увидите за опущенными веками, есть плод работы зрительных нервов, моторные реакции, но никак не образ внешнего мира. Теперь представьте, что вы не прикрыли веки, а мир померк, — эффект будет тот же, поэтому ощущения Марка описать можно, но это будут только его личные ощущения. Ремилард находился в полном сознании, мог совершать какие-то движения в пределах, допускаемых его скафандром, словно он находился на борту космического корабля, летящего со сверхсветовой скоростью. Но на этом сходство кончалось. Пассажиры суперлайнера во время d-перехода могли спать, читать, принимать пищу, развлекаться, полностью доверившись экипажу и машинам, влекущим его через небытие на расстояние в четырнадцать тысяч парсеков.
Что же касается Ремиларда, то он сам являлся таким лайнером. У него, правда, не было ни сложных навигационных систем, ни искусственно-разумного прокладывателя вектора через подпространство, или, как его еще называли, лимбо; ни могучих двигательных установок, извлекающих энергию из расщепления элементарных частиц. Оборудование, которое он нес на своих плечах, служило только одной цели — прорвать суперповерхностную пленку. В подпространстве поводырем и опорой ему служила исключительно специальная ментальная программа и запасы собственной психоэнергии. Алгоритм перемещения в лимбо — величайшее достижение человеческой мысли, но овладение и использование его было суровым и тяжким испытанием. Не каждому оно было по плечу, не каждый человек мог применить его на практике. Во время перелета ни на мгновение нельзя отвлекаться от точного следования параграфам программы, основным требованием которой оказывалось постоянное мысленное наблюдение цели. Ни одна посторонняя мысль или какая-нибудь другая помеха не должны помешать метапсихическому управлению и отслеживанию конечной точки, иначе путешественник мог оказаться совсем в другом месте.
На этот раз целью d-перехода служила периферийная звезда, классифицированная в личном каталоге Марка Ремиларда как G3-1668. Неприметное солнышко, никогда не носившее в мире Содружества собственного имени. Он высмотрел эту звездную систему еще семь лет назад и после недолгого изучения пришел к выводу, что особого интереса она не представляет. Обитатели ее четвертой планеты еще не освоили оперантское искусство. Стало очевидно, что для его замысла эта цивилизация не подходит. Однако спустя несколько лет он пересмотрел первоначальное решение и из трех потенциально пригодных миров окончательно остановился именно на этом. Здесь он собирался устроить колыбель для «ментального человека». Марк и звезду назвал Goal note 27. Туда он сейчас стремился.
В расчетный срок Марк достиг конечного пункта, где ему предстояло вновь прорвать разделительную энергетическую оболочку и выйти в трехмерное пространство. Подготовка заняла несколько мгновений — сначала он проткнул через поверхностную плевру экспериментальный балласт, потом нырнул сам. Нестерпимая боль заставила его вскрикнуть. От этого крика содрогнулся космос.
…Бело-голубой, с мраморным отливом полудиск, освещаемый резким шафрановым светом местной звезды, висел в свободном пространстве. Вот она, четвертая планета, родина гуманоидной цивилизации… Несколько часов Ремилард кружил на орбите вокруг небесного тела и, невзирая на тяжесть балласта, особенно неподъемного в мире, где существует тяжесть, преодолевая боль, проверил показания всех приборов, обежал внутренним взглядом каждую молекулу захваченного в полет экспериментального груза. Все в норме, можно опускаться на поверхность terra incognita note 28. Здесь, на берегу какой-то звонкой речушки, Ремилард ослабил тиски. Булыжники, собранные в устье Сены, раскатились по берегу, смешались со своими собратьями из далекого мира… Так и остались лежать — неотличимые, невзрачные камни, рожденные на планете, отстоящей от Goal на четырнадцать тысяч световых лет.
Марк сразу же забыл о них. Он вылез из скафандра, обратился в невидимку, позаботился об оборудовании и по воздуху отправился в расположенное поблизости поселение.
Два дня он провел среди аборигенов. Двуногие, двурукие, формой тела напоминающие землян, они происходили от ящеров. Были трудолюбивы, умны, но малочисленны, размножались медленно, так что набрать необходимое число особей, чтобы достичь так называемого «магического числа» в десять миллиардов, которое позволило бы им войти в круг Галактического Содружества, им явно не под силу. Планетная цивилизация обладала целым набором высоких технологий, которые позволяли коренным жителям существовать безбедно и в полном здравии. Их достижения в области биологии и особенно медицины достаточно весомы, чтобы освоить производство зародышей «ментального человека». Это была замечательная культура, гармонично вписывающаяся в местные природные условия. Индекс их психического развития позволял надеяться, что они без особых эксцессов примут диктатуру, если только все будет организовано на договорных, уважающих права личности началах.
Эта планета, решил Марк, как будто специально предназначена для меня. Здесь под его покровительством будет создан «ментальный человек», здесь он наберется сил, отсюда распространит свое влияние на окружающее пространство. Начнет шагать от звезды к звезде!.. Его путь будет бесконечен…
Блажен, кто верует, усмехнулся Ремилард. Но вопрос — почему через шесть миллионов лет никто слыхом не слыхивал о «ментальном человеке»? Где он, желанный итог? Неужели все его усилия тщетны? Если в будущем не отыскалось никаких следов его детища, значит, он никогда не существовал? Значит, он в принципе не может быть создан? Тогда почему расчеты не подтверждают этого?.. Впору обратиться с мольбой к Богу — дозволь, Всевышний! Пикантная ситуация, усмехнулся Марк, но на сердце легче не стало.
Через два дня Ремилард вернулся на «Кулликки». Отсюда он связался с Элизабет.
Марк: Рассказывай.
Элизабет: Дети дали ответ, просили сообщить тебе.
Марк: Хорошо.
(Изображение: дочь и сын стоят на вершине холма, на котором возвышается древний замок, идет дождь, обильно заросшая травой тропинка огибает огромную плиту из белого камня, на плите вырублен квадрат.) Хаген: Папа, мы находимся в окрестностях Надвратного Замка. Видишь эту плиту? Посмотри на нее внимательней — перед тобой фундамент, на котором располагался выходной шлюз «врат времени», ведущих из эпохи Галактического Содружества в плиоцен. Мы все когда-то прошли через них. Мы хорошенько обдумали твое предложение. Мы оба… Конечно, обсудили все с нашими товарищами, посоветовались с королем, но решение принимали самостоятельно.
Мы возвращаемся в будущее. Возвращаемся в мир, который когда-то — не по своей воле — покинули. Возвращаемся в единую семью оперантов, которые помогут нам обрести душевный покой. «Ментальный человек», как ты его себе представляешь, каким намереваешься создать, — личность трагическая. Я не шучу! Более того, это существо по определению и происхождению вряд ли будет тем нравственным образцом, каким был дядя Джек. Святость — это не совсем обычное состояние, папа. Никому из нас не дано единолично решать подобные вопросы, никто не вправе назвать свое детище существом идеальным. Ни ты, ни я, ни Клу — никто! Потому что святость — или созидание добра — и есть жизнь. И устройство ее на добрых началах, на основаниях счастья, красоты и разума — причем не только для нас, современников, но и для наших детей, внуков — возможно только общими усилиями всех людей. Можно отколоться от общества и объявить войну всем и вся, но нельзя спасать человечество в одиночку. Знаешь, кто воистину станет «ментальным человеком»? Наши дети. Теперь мы разобрались, что такое внематериальное мыслящее сознание. Это духовное сознание. «Ментальный человек» — духовный человек, источник добра, а не средство отмщения, каким ты его замыслил. Наши дети будут обладать совершенным разумом, способным обрести любую форму, но никогда не расстанутся со своими телами. Они не будут ангелами. Им тоже придется вступить в вечное ритуальное сражение — да-да, как тану и фирвулагам — со своими страстями. Как всем нам… Как и тебе… Но они смогут найти поддержку среди миллиардов других сознаний, которые всегда будут готовы выслушать, почувствовать их боль, дать полезный совет; которые будут добры к ним. А это, папа, уже немало.
Клу: Мы не можем стать твоими помощниками, папочка. В твоей душе нет мира, и нам кажется, что ты сам догадываешься об этом. Сколько раз ты уже мог остановить нас, принудить вернуться, даже погубить и овладеть нашими хромосомами. Но ты этого не сделал. Поищи объяснение подобной деликатности в самом себе, загляни в душу, и, может быть, ты позволишь нам поступить так, как мы желаем. Спроси себя, зачем ты приготовил для «ментального человека» такую необычную, бесчеловечную форму, зачем пытаешься убедить себя и нас, что другого пути нет. Кажется, мы наконец нашли ответ. Со временем мы отыщем в себе силы забыть тебя, и ты тоже постарайся больше не тревожить нас. Мы решили пойти за мечтой и посмотреть, что это такое — великое единение разумных существ. Это самое верное решение…
(Изображение: сын и дочь медленно поднимаются по тропинке к замку, каменные бастионы в сеточке дождя, ворота замка распахнуты, во внутреннем дворе скопление машин, повсюду люди, много людей, здесь и тану, везде оружие, вспыхнула гигантская прозрачная защитная сфера, за ней человек в золотистом кожаном костюме со множеством накладных карманов.) Эйкен: Я перевел работы над проектом сюда, в Надвратный Замок. Один из моих специалистов сумел подсоединить к генератору сигма-поля SR-35 парочку SR-15-fx, которые мне удалось припрятать от твоего бдительного ока, так что теперь, надеюсь, Клу и Хаген, а также все специалисты, защищены надежно. Психокинетический эквивалент напряженности поля составляет теперь около девятисот единиц. Тебе не удастся пробить его ни с помощью церебрального генератора, ни объединенной мощью метаконцерта. Вообще в плиоцене нет оружия, способного преодолеть подобный оборонительный пояс, Марк. Даже мое фотонное копье… Даже Фелиция с ее ударной мощью… Ты проиграл, Марк. Твои дети заявили, что скорее погибнут, чем вернутся к тебе. Но погибать они не собираются… Теперь они официально под моей защитой, и если ты начнешь враждебные действия, то тебе придется воевать со всей Многоцветной Землей. Закончив постройку деформатора, дети уйдут в будущее. Машина времени обязательно заработает… Если не веришь, спроси Алекса Маниона. Я не хочу сражаться с тобой, Марк. У меня и так хлопот хватает. Я бы предпочел уладить дело полюбовно. Но если ты рискнешь применить силу, я и все те, кто рядом со мной, будем сражаться. Поднимется вся Многоцветная Земля, все королевство… наше метаобъединение будет состоять из тысяч человек, из самых могучих оперантов тану и представителей человеческого рода. Напомню, что у меня есть твоя программа организации совместного психокинетического удара, которую ты передал мне на Рио-Дженил. Мне известно, что на борту «Кулликки» установлен мощный церебральный генератор. Шхуна сейчас находится в заливе Арморики или вблизи устья Сены. Твои ребята поставили защитный экран, не пропускающий дальний телепатический луч, но я потоплю шхуну в любом случае… У меня для этого есть средства. Разумен ли подобный путь? Разве мир не выгоден нам обоим? Предлагаю — пусть «Кулликки» под белым флагом, с опущенным экраном, следует вверх по течению Сены к Золотому полю. Я приглашаю тебя и твоих людей на Великий Турнир. Вы
— мои почетные гости. Посмотрите состязания, поцелуйте на прощание детей и вернитесь во Флориду. Подумай над этим, Марк…
(Изображение погасло.) Элизабет: Это все. Эйкен сказал правду насчет Надвратного Замка. Он уже перевел туда все оборудование и весь персонал — за один вечер. Он восстановил свою прежнюю силу и органично впитал мощь Ноданна и Мерси. Тебе не одолеть его, Марк. Ты только бессмысленно погубишь Многоцветную Землю. Пожалуйста!
Марк: Они сделали свой выбор. Теперь моя очередь. Но мой ответ займет некоторое время.
Он замолчал, его голос угас, теперь в эфире было слышно, как потрескивали разряды далеких молний и легкий фоновый шум.
Элизабет бросила дальний взор туда, где широкая река многочисленными протоками вливалась в море, но там было пусто. Хлестал дождь, и тяжелые валы накатывались на каменистый берег.
Расположившись на корме, Джордан Крамер и Ван-Вик подняли тяжелый шлем — открылась всклокоченная голова Марка; потом помощники помогли ему освободиться от брони. Все оставшиеся операнты были здесь, толпились у поручней — Корделия Варшава, Ранчар Гатен, Джеф Стейнбреннер. Патриция Кастелайн. В уголке, странно поблескивая глазами — очевидно, и усмиритель уже не был для него помехой, — пристроился Алекс Манион.
Все ждали…
— Дети, — сказал Марк, — отказались менять решение. Как вы знаете, «ментального человека» без их участия создать невозможно. Клу, Хаген, остальные дети сейчас находятся где-то в среднем течении Роны — в том месте, где располагались «врата времени». Эйкен Драм перенес туда все оборудование и персонал, защитил их экраном мощностью в девятьсот единиц. Мои сын и дочь заявили, что лучше умрут, чем примут участие в наших разработках. Они считают, что существо, подобное «ментальному человеку», должно обязательно находиться под контролем Галактического Содружества.
Алекс Манион улыбнулся.
Патриция исступленно закричала:
— Ты должен был взять у них наследственную плазму!!
— Я пока сам не знаю, что я должен, а что нет, — ответил Марк. Он стоял одетый в черный облегающий комбинезон-трико, кровь от ранок, сделанных электродами, тонкими струйками стекала по лбу и щекам. — В настоящий момент я не вижу способа пробить их защитный экран. Не буду уверять, что я вообще когда-нибудь смогу его преодолеть. — Он усмехнулся.
— Более того, я уже не верю, что в нашем деле силой можно добиться успеха.
— Если они уйдут — это же конец всему! — воскликнула Патриция.
Алекс Манион раздельно произнес:
Mon fron est rouge encore du baiser de la reine J'ai reve dans la grotte ou nage la sirene…
[Запекся королевы поцелуй на лбу моем; В том гроте, где обитель сирены сладкогласной…
Жерар де Нервам. El Desdichado]
Марк согласно кивнул и добавил:
— Сирена распевает и манит обещаниями, и я не могу устоять против поцелуев королевы вампиров.
— Ты очень устал, тебе надо поспать, — сказала Патриция. — Позже мы обсудим, что можно предпринять.
Другие операнты, до той поры без конца перешептывавшиеся друг с другом, сразу притихли, укрылись за метаэкранами.
Марк обратился к Ранчару Гатену:
— Поставьте паруса, мы двинемся вверх по реке. Сена судоходна на несколько сот километров вверх по течению. Как работают двигатели? Энергии хватает?
— Как часы, — ответил бывший командующий космическим флотом.
— Пусть Уолтер держит среднюю скорость, мы не будем спешить. Экран поставьте так, чтобы он защищал судно не только от чужих взглядов, но и от бомбардировки сверху.
— Заслон-то мы выставим, — сказал Гатен, — только кто-то из соглядатаев короля уже приметил нас с берега.
— Нам следует принять надлежащие меры, — потребовала Патриция, глядя на Маниона, — и против предателей в наших собственных рядах.
— В этом вопросе я всецело полагаюсь на тебя, — ответил Марк.
— Будут еще какие-нибудь приказания? — с воодушевлением спросила Корделия Варшава.
— Всем отдыхать! — в том же повышенном тоне ответил Ремилард. — А я отправляюсь на рыбалку.
5
Они вновь обнялись, и Дайана крепко поцеловала Хагена. Но на этот раз миг счастья был недолог. Небо затянуло облаками, померкли звезды, и первые капли дождя зашелестели в купах высоких деревьев. Они вскочили с земли и, смеясь, принялись одеваться. Хаген раскрыл маленький психокинетический зонтик, и влюбленные бросились в Стеклянный Замок. Хаген хотел тотчас поговорить с королем, однако Эйкена не оказалось во дворце. Не было его ни в подземных лабораториях, ни в общежитии для персонала. Укрытые брезентом «ропланы» тоже все стояли на своих местах…
Сначала он почувствовал резкую боль и в следующее «мгновение» погрузился в серую безмолвную муть — не на какую-то долю субъективно отсчитываемого времени, как было в его последних d-переходах, а на целых пятнадцать мучительных «минут». За это время ему надо было доставить три тонны экспериментального балласта в отдаленную точку Галактики. Это в добавление к его обычному многотонному скафандру. Он терпел, стиснув зубы, пока росное, измеримое материальное пространство не изогнулось, и Марк, прорвав суперграницу, не провалился в не имеющее ни измерений, ни времени серое крошево.
Заключенный в тесной, охлаждаемой бронированной коробке, которая сама по себе являлась церебральным генератором, он не был подвержен физическому или психологическому воздействию. Его разум находился в состоянии величайшего напряжения.
Гиперпространство не является пространством в обычном смысле слова, то есть протяженностью, дающей пищу ощущениям. Скорее эта область есть нечто бесформенное, не обладающее свойством воздействовать на рецепторы человека, и тот цвет его, который наблюдал Марк, — клочковатая серость без всякого стереоскопического эффекта, — являлся лишь его собственным ощущением или, точнее, реакцией на окружающее, на только что оставленное привычное трехмерное пространство. Например, закройте глаза — то, что вы увидите за опущенными веками, есть плод работы зрительных нервов, моторные реакции, но никак не образ внешнего мира. Теперь представьте, что вы не прикрыли веки, а мир померк, — эффект будет тот же, поэтому ощущения Марка описать можно, но это будут только его личные ощущения. Ремилард находился в полном сознании, мог совершать какие-то движения в пределах, допускаемых его скафандром, словно он находился на борту космического корабля, летящего со сверхсветовой скоростью. Но на этом сходство кончалось. Пассажиры суперлайнера во время d-перехода могли спать, читать, принимать пищу, развлекаться, полностью доверившись экипажу и машинам, влекущим его через небытие на расстояние в четырнадцать тысяч парсеков.
Что же касается Ремиларда, то он сам являлся таким лайнером. У него, правда, не было ни сложных навигационных систем, ни искусственно-разумного прокладывателя вектора через подпространство, или, как его еще называли, лимбо; ни могучих двигательных установок, извлекающих энергию из расщепления элементарных частиц. Оборудование, которое он нес на своих плечах, служило только одной цели — прорвать суперповерхностную пленку. В подпространстве поводырем и опорой ему служила исключительно специальная ментальная программа и запасы собственной психоэнергии. Алгоритм перемещения в лимбо — величайшее достижение человеческой мысли, но овладение и использование его было суровым и тяжким испытанием. Не каждому оно было по плечу, не каждый человек мог применить его на практике. Во время перелета ни на мгновение нельзя отвлекаться от точного следования параграфам программы, основным требованием которой оказывалось постоянное мысленное наблюдение цели. Ни одна посторонняя мысль или какая-нибудь другая помеха не должны помешать метапсихическому управлению и отслеживанию конечной точки, иначе путешественник мог оказаться совсем в другом месте.
На этот раз целью d-перехода служила периферийная звезда, классифицированная в личном каталоге Марка Ремиларда как G3-1668. Неприметное солнышко, никогда не носившее в мире Содружества собственного имени. Он высмотрел эту звездную систему еще семь лет назад и после недолгого изучения пришел к выводу, что особого интереса она не представляет. Обитатели ее четвертой планеты еще не освоили оперантское искусство. Стало очевидно, что для его замысла эта цивилизация не подходит. Однако спустя несколько лет он пересмотрел первоначальное решение и из трех потенциально пригодных миров окончательно остановился именно на этом. Здесь он собирался устроить колыбель для «ментального человека». Марк и звезду назвал Goal note 27. Туда он сейчас стремился.
В расчетный срок Марк достиг конечного пункта, где ему предстояло вновь прорвать разделительную энергетическую оболочку и выйти в трехмерное пространство. Подготовка заняла несколько мгновений — сначала он проткнул через поверхностную плевру экспериментальный балласт, потом нырнул сам. Нестерпимая боль заставила его вскрикнуть. От этого крика содрогнулся космос.
…Бело-голубой, с мраморным отливом полудиск, освещаемый резким шафрановым светом местной звезды, висел в свободном пространстве. Вот она, четвертая планета, родина гуманоидной цивилизации… Несколько часов Ремилард кружил на орбите вокруг небесного тела и, невзирая на тяжесть балласта, особенно неподъемного в мире, где существует тяжесть, преодолевая боль, проверил показания всех приборов, обежал внутренним взглядом каждую молекулу захваченного в полет экспериментального груза. Все в норме, можно опускаться на поверхность terra incognita note 28. Здесь, на берегу какой-то звонкой речушки, Ремилард ослабил тиски. Булыжники, собранные в устье Сены, раскатились по берегу, смешались со своими собратьями из далекого мира… Так и остались лежать — неотличимые, невзрачные камни, рожденные на планете, отстоящей от Goal на четырнадцать тысяч световых лет.
Марк сразу же забыл о них. Он вылез из скафандра, обратился в невидимку, позаботился об оборудовании и по воздуху отправился в расположенное поблизости поселение.
Два дня он провел среди аборигенов. Двуногие, двурукие, формой тела напоминающие землян, они происходили от ящеров. Были трудолюбивы, умны, но малочисленны, размножались медленно, так что набрать необходимое число особей, чтобы достичь так называемого «магического числа» в десять миллиардов, которое позволило бы им войти в круг Галактического Содружества, им явно не под силу. Планетная цивилизация обладала целым набором высоких технологий, которые позволяли коренным жителям существовать безбедно и в полном здравии. Их достижения в области биологии и особенно медицины достаточно весомы, чтобы освоить производство зародышей «ментального человека». Это была замечательная культура, гармонично вписывающаяся в местные природные условия. Индекс их психического развития позволял надеяться, что они без особых эксцессов примут диктатуру, если только все будет организовано на договорных, уважающих права личности началах.
Эта планета, решил Марк, как будто специально предназначена для меня. Здесь под его покровительством будет создан «ментальный человек», здесь он наберется сил, отсюда распространит свое влияние на окружающее пространство. Начнет шагать от звезды к звезде!.. Его путь будет бесконечен…
Блажен, кто верует, усмехнулся Ремилард. Но вопрос — почему через шесть миллионов лет никто слыхом не слыхивал о «ментальном человеке»? Где он, желанный итог? Неужели все его усилия тщетны? Если в будущем не отыскалось никаких следов его детища, значит, он никогда не существовал? Значит, он в принципе не может быть создан? Тогда почему расчеты не подтверждают этого?.. Впору обратиться с мольбой к Богу — дозволь, Всевышний! Пикантная ситуация, усмехнулся Марк, но на сердце легче не стало.
Через два дня Ремилард вернулся на «Кулликки». Отсюда он связался с Элизабет.
Марк: Рассказывай.
Элизабет: Дети дали ответ, просили сообщить тебе.
Марк: Хорошо.
(Изображение: дочь и сын стоят на вершине холма, на котором возвышается древний замок, идет дождь, обильно заросшая травой тропинка огибает огромную плиту из белого камня, на плите вырублен квадрат.) Хаген: Папа, мы находимся в окрестностях Надвратного Замка. Видишь эту плиту? Посмотри на нее внимательней — перед тобой фундамент, на котором располагался выходной шлюз «врат времени», ведущих из эпохи Галактического Содружества в плиоцен. Мы все когда-то прошли через них. Мы хорошенько обдумали твое предложение. Мы оба… Конечно, обсудили все с нашими товарищами, посоветовались с королем, но решение принимали самостоятельно.
Мы возвращаемся в будущее. Возвращаемся в мир, который когда-то — не по своей воле — покинули. Возвращаемся в единую семью оперантов, которые помогут нам обрести душевный покой. «Ментальный человек», как ты его себе представляешь, каким намереваешься создать, — личность трагическая. Я не шучу! Более того, это существо по определению и происхождению вряд ли будет тем нравственным образцом, каким был дядя Джек. Святость — это не совсем обычное состояние, папа. Никому из нас не дано единолично решать подобные вопросы, никто не вправе назвать свое детище существом идеальным. Ни ты, ни я, ни Клу — никто! Потому что святость — или созидание добра — и есть жизнь. И устройство ее на добрых началах, на основаниях счастья, красоты и разума — причем не только для нас, современников, но и для наших детей, внуков — возможно только общими усилиями всех людей. Можно отколоться от общества и объявить войну всем и вся, но нельзя спасать человечество в одиночку. Знаешь, кто воистину станет «ментальным человеком»? Наши дети. Теперь мы разобрались, что такое внематериальное мыслящее сознание. Это духовное сознание. «Ментальный человек» — духовный человек, источник добра, а не средство отмщения, каким ты его замыслил. Наши дети будут обладать совершенным разумом, способным обрести любую форму, но никогда не расстанутся со своими телами. Они не будут ангелами. Им тоже придется вступить в вечное ритуальное сражение — да-да, как тану и фирвулагам — со своими страстями. Как всем нам… Как и тебе… Но они смогут найти поддержку среди миллиардов других сознаний, которые всегда будут готовы выслушать, почувствовать их боль, дать полезный совет; которые будут добры к ним. А это, папа, уже немало.
Клу: Мы не можем стать твоими помощниками, папочка. В твоей душе нет мира, и нам кажется, что ты сам догадываешься об этом. Сколько раз ты уже мог остановить нас, принудить вернуться, даже погубить и овладеть нашими хромосомами. Но ты этого не сделал. Поищи объяснение подобной деликатности в самом себе, загляни в душу, и, может быть, ты позволишь нам поступить так, как мы желаем. Спроси себя, зачем ты приготовил для «ментального человека» такую необычную, бесчеловечную форму, зачем пытаешься убедить себя и нас, что другого пути нет. Кажется, мы наконец нашли ответ. Со временем мы отыщем в себе силы забыть тебя, и ты тоже постарайся больше не тревожить нас. Мы решили пойти за мечтой и посмотреть, что это такое — великое единение разумных существ. Это самое верное решение…
(Изображение: сын и дочь медленно поднимаются по тропинке к замку, каменные бастионы в сеточке дождя, ворота замка распахнуты, во внутреннем дворе скопление машин, повсюду люди, много людей, здесь и тану, везде оружие, вспыхнула гигантская прозрачная защитная сфера, за ней человек в золотистом кожаном костюме со множеством накладных карманов.) Эйкен: Я перевел работы над проектом сюда, в Надвратный Замок. Один из моих специалистов сумел подсоединить к генератору сигма-поля SR-35 парочку SR-15-fx, которые мне удалось припрятать от твоего бдительного ока, так что теперь, надеюсь, Клу и Хаген, а также все специалисты, защищены надежно. Психокинетический эквивалент напряженности поля составляет теперь около девятисот единиц. Тебе не удастся пробить его ни с помощью церебрального генератора, ни объединенной мощью метаконцерта. Вообще в плиоцене нет оружия, способного преодолеть подобный оборонительный пояс, Марк. Даже мое фотонное копье… Даже Фелиция с ее ударной мощью… Ты проиграл, Марк. Твои дети заявили, что скорее погибнут, чем вернутся к тебе. Но погибать они не собираются… Теперь они официально под моей защитой, и если ты начнешь враждебные действия, то тебе придется воевать со всей Многоцветной Землей. Закончив постройку деформатора, дети уйдут в будущее. Машина времени обязательно заработает… Если не веришь, спроси Алекса Маниона. Я не хочу сражаться с тобой, Марк. У меня и так хлопот хватает. Я бы предпочел уладить дело полюбовно. Но если ты рискнешь применить силу, я и все те, кто рядом со мной, будем сражаться. Поднимется вся Многоцветная Земля, все королевство… наше метаобъединение будет состоять из тысяч человек, из самых могучих оперантов тану и представителей человеческого рода. Напомню, что у меня есть твоя программа организации совместного психокинетического удара, которую ты передал мне на Рио-Дженил. Мне известно, что на борту «Кулликки» установлен мощный церебральный генератор. Шхуна сейчас находится в заливе Арморики или вблизи устья Сены. Твои ребята поставили защитный экран, не пропускающий дальний телепатический луч, но я потоплю шхуну в любом случае… У меня для этого есть средства. Разумен ли подобный путь? Разве мир не выгоден нам обоим? Предлагаю — пусть «Кулликки» под белым флагом, с опущенным экраном, следует вверх по течению Сены к Золотому полю. Я приглашаю тебя и твоих людей на Великий Турнир. Вы
— мои почетные гости. Посмотрите состязания, поцелуйте на прощание детей и вернитесь во Флориду. Подумай над этим, Марк…
(Изображение погасло.) Элизабет: Это все. Эйкен сказал правду насчет Надвратного Замка. Он уже перевел туда все оборудование и весь персонал — за один вечер. Он восстановил свою прежнюю силу и органично впитал мощь Ноданна и Мерси. Тебе не одолеть его, Марк. Ты только бессмысленно погубишь Многоцветную Землю. Пожалуйста!
Марк: Они сделали свой выбор. Теперь моя очередь. Но мой ответ займет некоторое время.
Он замолчал, его голос угас, теперь в эфире было слышно, как потрескивали разряды далеких молний и легкий фоновый шум.
Элизабет бросила дальний взор туда, где широкая река многочисленными протоками вливалась в море, но там было пусто. Хлестал дождь, и тяжелые валы накатывались на каменистый берег.
Расположившись на корме, Джордан Крамер и Ван-Вик подняли тяжелый шлем — открылась всклокоченная голова Марка; потом помощники помогли ему освободиться от брони. Все оставшиеся операнты были здесь, толпились у поручней — Корделия Варшава, Ранчар Гатен, Джеф Стейнбреннер. Патриция Кастелайн. В уголке, странно поблескивая глазами — очевидно, и усмиритель уже не был для него помехой, — пристроился Алекс Манион.
Все ждали…
— Дети, — сказал Марк, — отказались менять решение. Как вы знаете, «ментального человека» без их участия создать невозможно. Клу, Хаген, остальные дети сейчас находятся где-то в среднем течении Роны — в том месте, где располагались «врата времени». Эйкен Драм перенес туда все оборудование и персонал, защитил их экраном мощностью в девятьсот единиц. Мои сын и дочь заявили, что лучше умрут, чем примут участие в наших разработках. Они считают, что существо, подобное «ментальному человеку», должно обязательно находиться под контролем Галактического Содружества.
Алекс Манион улыбнулся.
Патриция исступленно закричала:
— Ты должен был взять у них наследственную плазму!!
— Я пока сам не знаю, что я должен, а что нет, — ответил Марк. Он стоял одетый в черный облегающий комбинезон-трико, кровь от ранок, сделанных электродами, тонкими струйками стекала по лбу и щекам. — В настоящий момент я не вижу способа пробить их защитный экран. Не буду уверять, что я вообще когда-нибудь смогу его преодолеть. — Он усмехнулся.
— Более того, я уже не верю, что в нашем деле силой можно добиться успеха.
— Если они уйдут — это же конец всему! — воскликнула Патриция.
Алекс Манион раздельно произнес:
Mon fron est rouge encore du baiser de la reine J'ai reve dans la grotte ou nage la sirene…
[Запекся королевы поцелуй на лбу моем; В том гроте, где обитель сирены сладкогласной…
Жерар де Нервам. El Desdichado]
Марк согласно кивнул и добавил:
— Сирена распевает и манит обещаниями, и я не могу устоять против поцелуев королевы вампиров.
— Ты очень устал, тебе надо поспать, — сказала Патриция. — Позже мы обсудим, что можно предпринять.
Другие операнты, до той поры без конца перешептывавшиеся друг с другом, сразу притихли, укрылись за метаэкранами.
Марк обратился к Ранчару Гатену:
— Поставьте паруса, мы двинемся вверх по реке. Сена судоходна на несколько сот километров вверх по течению. Как работают двигатели? Энергии хватает?
— Как часы, — ответил бывший командующий космическим флотом.
— Пусть Уолтер держит среднюю скорость, мы не будем спешить. Экран поставьте так, чтобы он защищал судно не только от чужих взглядов, но и от бомбардировки сверху.
— Заслон-то мы выставим, — сказал Гатен, — только кто-то из соглядатаев короля уже приметил нас с берега.
— Нам следует принять надлежащие меры, — потребовала Патриция, глядя на Маниона, — и против предателей в наших собственных рядах.
— В этом вопросе я всецело полагаюсь на тебя, — ответил Марк.
— Будут еще какие-нибудь приказания? — с воодушевлением спросила Корделия Варшава.
— Всем отдыхать! — в том же повышенном тоне ответил Ремилард. — А я отправляюсь на рыбалку.
5
В первую неделю перемирия вся Многоцветная Земля, казалось, пришла в движение.
В былые годы только тану с семьями, всегда в полном составе, являлись к началу ритуальных битв. На этот раз по всем городам и весям были развешаны официальные манифесты, в которых объявлялось, что по распоряжению короля Эйкена-Луганна все жители Многоцветной Земли — даже те, кто обычно оставался дома для охраны жилищ и сельскохозяйственных угодий, — обязаны были явиться в Нионель на Великий Турнир. Дома и собственность, государственные учреждения, постройки, дороги надлежало оставлять под опекой честных и исполнительных рамапитеков.
Нежданные каникулы пришлись по душе и обладателям ментальных ожерелий, и людям, лишенным этих отличий. Более того, приглашение распространялось даже на тех, кто был не в ладах с законом. И вот из диких пустошей Испании, со склонов древних Альп, с Юрского нагорья на великую северную равнину потекли ручейки человеческих потоков. Поднимались жители из болот Бордо и Парижской впадины, с полуострова Авен и из сумрачных лесов туманного Альбиона, куда тоже долетел призыв короля. Все спешили в Нионель, привлеченные ожиданием невиданных доселе зрелищ, бесплатных угощений и питья… На Золотом поле только людей зарегистрировалось более сорока пяти тысяч — фактически все, кто когда-то перебрался в Европу времен плиоцена. Полторы тысячи из них были полноправными оперантами и отмечены золотыми ожерельями. Примерно раза в два больше прибыло тех, кто получил эту высокую награду не за метаспособности, а за исполнение королевских поручений или за высокое профессиональное мастерство. Носителей серебряных ожерелий было четыре тысячи двести человек, около восьми с половиной тысяч серых ошейников и почти двадцать тысяч лишенных ожерелий. Эти люди добровольно пошли в услужение тану. Свободных людей, или, как они еще себя называли, первобытных, явилось около восьми тысяч, причем половина из них уже месяц назад перебралась поближе к Нионели.
Старый Танданори Каваи тоже услышал о приглашении короля и, немного поразмыслив, остался в родной деревне Скрытые Ручьи. Силы убывали с каждым днем, расходовать их следовало экономно. Сколько ему еще надо сделать, чтобы подготовиться к сезону дождей! Какие тут праздники!..
Стейн Ольсон, прослышав о предстоящем турнире, тоже отказался покинуть родной дом. Скверные предчувствия одолевали его, он интуитивно чувствовал опасность и в конце концов решил, что Золотое поле во время великого сражения — не самое лучшее место для него и его семьи.
Голда на далеком острове Керсик так ничего и не узнала о королевском приказе. Никто не сообщил ей о Великом Турнире. Она уже была на восьмом месяце, и ее ребенок, плод слияния трех рас, уже бурно шевелился в животе.
Кроме объявленного повсеместного призыва собраться на Золотом поле, король как верховный оперант Многоцветной Земли отправил но эфиру шифрованный приказ: всем обладающим метаспособностями собраться в Нионели и быть готовыми вступить в небывало мощное объединение, иначе Враг, говорилось дальше в приказе, сможет завоевать всю нашу землю.
Это было повеление короля, и все рыцари тану и метисы, кроме тех, кто принадлежал к сторонникам Минанана или находился в оздоровительной оболочке, отправились в Нионель. Чистокровных тану было две тысячи четыреста рыцарей и почти пять тысяч полукровок… Вместе с оперантами-людьми будущее метаобъединение насчитывало более тринадцати тысяч бойцов.
Хозяев-ревунов никто сосчитать не удосужился, а вот фирвулагов явилось на турнир свыше восьми десятков тысяч.
Где-то в середине октября, когда ярмарка в Ронии была в самом разгаре, когда неожиданно вновь наступила жара и воздух прогрелся до тридцати пяти градусов по Цельсию, когда грозовые тучи отогнало далеко на юг и они скрылись за сахарной головой курящегося вулкана Монт-Доре, в небесах над Многоцветной Землей появилось нечто невиданное, наводящее ужас.
Толпы путников, следовавших по Большой Южной дороге, соединявшей Ронию с Афалией и Горией, сначала оторопело замирали, потом, вывернув шеи, продолжали идти, вглядываясь в ясную полуденную голубую высь. При первом взгляде на чудо, появившееся в небесах, никто не мог удержаться от возгласа — изумленного, радостного, словно довелось узреть что-то долгожданное, — либо вскрика ужаса, панического вопля. Халикотерии, пестрые первобытные гиппарионы, наполовину прирученные антилопы, завидев в поднебесье этот предмет, срывались с места и с диким ревом разбегались по степи. Повсюду — на базарной площади Ронии, в лагерях, разбитых странниками, на главном тракте — слышались крики перепуганных животных, приветственные возгласы людей и ошарашенных тану, ужасный визг и вопли пораженных фирвулагов.
На первый взгляд Божье — или дьявольское? — наваждение было похоже на темную гигантскую рыбу: коротко обрубленные плавники, игольчатый нос… Существо, продвигаясь вперед, словно принюхивалось, и чем ближе оно прижималось к земле, тем все больше и больше становились его размеры. Пурпурное пламя внезапно объяло невиданную рыбу, в которой бывшие граждане эпохи Галактического Содружества быстро опознали аэроплан, только какой-то необычной, экзотической конструкции. Когда машина зависла над дорогой, ведущей из Ронии в Нионель, карлики-жители подземных пещер — принялись обстреливать невиданное чудище психокинетическими зарядами, а их наземные собратья в степях, опасаясь ответных ударов, истошно завыли…
Обо всем, что случилось, люди потом рассказывали легенды. Весть о происшедшем передавалась от отца к сыну, от сына к внуку. Невысоко над землей в брюхе чудесной птицы вдруг открылся люк, и оттуда порция за порцией посыпались тысячи золотых яиц — впечатление было такое, что чудище вдруг принялось метать икру. Аэроплан неожиданно заскользил боком в одну, потом в другую сторону, при этом щедро осыпая собравшихся внизу людей удивительными подарками. Яйца, не долетая до земли, вдруг начинали лопаться — вниз посыпались сладости, сочные фрукты, бутылочки холодного пива, даже печеные раковины с ликерной начинкой. Некоторые тану благоговейно шептали: «Мерси-Розмар!» — невольно вспоминая представление, которое королева устроила на Серебристо-Белой равнине во время последней Великой Битвы. Другие — если не все — как мальчишки гонялись за падающими с небес подарками. Даже фирвулаги выказали неожиданную прыть, словно забыв, что еще минуту назад обмирали от страха.
Аэроплан вдруг начал набирать высоту, все взоры устремились ему вслед. Наконец, взмыв над землей на полтораста метров, машина замерла, зависла в зените. Теперь ее можно было хорошо рассмотреть. Сам аппарат был черного цвета, низ — фиолетовый… Из грузового люка начали выплывать гроздья огромных блестящих шаров, одни из них, сталкиваясь между собой, опускались вниз, другие, наоборот, всплывали в поднебесье…
Аэроплан нырнул к земле и принялся расстреливать шары снизу. Тонкий белый луч ударил из носа аппарата, потом зеленые, красные и желтые световые потоки под различными углами заструились из тупых оконечностей горизонтальных плавников, которые, в свою очередь, тоже начали менять форму. Люди завопили от восторга… Лопающиеся под ударами разноцветных лучей гроздья обрушили на прохожих дождь конфетти. Плавники тем временем удлинились — теперь аппарат стал почти во всем похож на современные самолеты. На плоскостях неожиданно засветилась королевская эмблема — ладонь Эйкена-Луганна, сжатая в кулак, указательный палец вытянут. Затем и эмблема начала видоизменяться. Пальцы разогнулись, прижались друг к другу, и зрителям — большинству! — эта картинка напомнила приветственный жест, который был принят среди оперантов, входивших в Галактическое Содружество.
В былые годы только тану с семьями, всегда в полном составе, являлись к началу ритуальных битв. На этот раз по всем городам и весям были развешаны официальные манифесты, в которых объявлялось, что по распоряжению короля Эйкена-Луганна все жители Многоцветной Земли — даже те, кто обычно оставался дома для охраны жилищ и сельскохозяйственных угодий, — обязаны были явиться в Нионель на Великий Турнир. Дома и собственность, государственные учреждения, постройки, дороги надлежало оставлять под опекой честных и исполнительных рамапитеков.
Нежданные каникулы пришлись по душе и обладателям ментальных ожерелий, и людям, лишенным этих отличий. Более того, приглашение распространялось даже на тех, кто был не в ладах с законом. И вот из диких пустошей Испании, со склонов древних Альп, с Юрского нагорья на великую северную равнину потекли ручейки человеческих потоков. Поднимались жители из болот Бордо и Парижской впадины, с полуострова Авен и из сумрачных лесов туманного Альбиона, куда тоже долетел призыв короля. Все спешили в Нионель, привлеченные ожиданием невиданных доселе зрелищ, бесплатных угощений и питья… На Золотом поле только людей зарегистрировалось более сорока пяти тысяч — фактически все, кто когда-то перебрался в Европу времен плиоцена. Полторы тысячи из них были полноправными оперантами и отмечены золотыми ожерельями. Примерно раза в два больше прибыло тех, кто получил эту высокую награду не за метаспособности, а за исполнение королевских поручений или за высокое профессиональное мастерство. Носителей серебряных ожерелий было четыре тысячи двести человек, около восьми с половиной тысяч серых ошейников и почти двадцать тысяч лишенных ожерелий. Эти люди добровольно пошли в услужение тану. Свободных людей, или, как они еще себя называли, первобытных, явилось около восьми тысяч, причем половина из них уже месяц назад перебралась поближе к Нионели.
Старый Танданори Каваи тоже услышал о приглашении короля и, немного поразмыслив, остался в родной деревне Скрытые Ручьи. Силы убывали с каждым днем, расходовать их следовало экономно. Сколько ему еще надо сделать, чтобы подготовиться к сезону дождей! Какие тут праздники!..
Стейн Ольсон, прослышав о предстоящем турнире, тоже отказался покинуть родной дом. Скверные предчувствия одолевали его, он интуитивно чувствовал опасность и в конце концов решил, что Золотое поле во время великого сражения — не самое лучшее место для него и его семьи.
Голда на далеком острове Керсик так ничего и не узнала о королевском приказе. Никто не сообщил ей о Великом Турнире. Она уже была на восьмом месяце, и ее ребенок, плод слияния трех рас, уже бурно шевелился в животе.
Кроме объявленного повсеместного призыва собраться на Золотом поле, король как верховный оперант Многоцветной Земли отправил но эфиру шифрованный приказ: всем обладающим метаспособностями собраться в Нионели и быть готовыми вступить в небывало мощное объединение, иначе Враг, говорилось дальше в приказе, сможет завоевать всю нашу землю.
Это было повеление короля, и все рыцари тану и метисы, кроме тех, кто принадлежал к сторонникам Минанана или находился в оздоровительной оболочке, отправились в Нионель. Чистокровных тану было две тысячи четыреста рыцарей и почти пять тысяч полукровок… Вместе с оперантами-людьми будущее метаобъединение насчитывало более тринадцати тысяч бойцов.
Хозяев-ревунов никто сосчитать не удосужился, а вот фирвулагов явилось на турнир свыше восьми десятков тысяч.
Где-то в середине октября, когда ярмарка в Ронии была в самом разгаре, когда неожиданно вновь наступила жара и воздух прогрелся до тридцати пяти градусов по Цельсию, когда грозовые тучи отогнало далеко на юг и они скрылись за сахарной головой курящегося вулкана Монт-Доре, в небесах над Многоцветной Землей появилось нечто невиданное, наводящее ужас.
Толпы путников, следовавших по Большой Южной дороге, соединявшей Ронию с Афалией и Горией, сначала оторопело замирали, потом, вывернув шеи, продолжали идти, вглядываясь в ясную полуденную голубую высь. При первом взгляде на чудо, появившееся в небесах, никто не мог удержаться от возгласа — изумленного, радостного, словно довелось узреть что-то долгожданное, — либо вскрика ужаса, панического вопля. Халикотерии, пестрые первобытные гиппарионы, наполовину прирученные антилопы, завидев в поднебесье этот предмет, срывались с места и с диким ревом разбегались по степи. Повсюду — на базарной площади Ронии, в лагерях, разбитых странниками, на главном тракте — слышались крики перепуганных животных, приветственные возгласы людей и ошарашенных тану, ужасный визг и вопли пораженных фирвулагов.
На первый взгляд Божье — или дьявольское? — наваждение было похоже на темную гигантскую рыбу: коротко обрубленные плавники, игольчатый нос… Существо, продвигаясь вперед, словно принюхивалось, и чем ближе оно прижималось к земле, тем все больше и больше становились его размеры. Пурпурное пламя внезапно объяло невиданную рыбу, в которой бывшие граждане эпохи Галактического Содружества быстро опознали аэроплан, только какой-то необычной, экзотической конструкции. Когда машина зависла над дорогой, ведущей из Ронии в Нионель, карлики-жители подземных пещер — принялись обстреливать невиданное чудище психокинетическими зарядами, а их наземные собратья в степях, опасаясь ответных ударов, истошно завыли…
Обо всем, что случилось, люди потом рассказывали легенды. Весть о происшедшем передавалась от отца к сыну, от сына к внуку. Невысоко над землей в брюхе чудесной птицы вдруг открылся люк, и оттуда порция за порцией посыпались тысячи золотых яиц — впечатление было такое, что чудище вдруг принялось метать икру. Аэроплан неожиданно заскользил боком в одну, потом в другую сторону, при этом щедро осыпая собравшихся внизу людей удивительными подарками. Яйца, не долетая до земли, вдруг начинали лопаться — вниз посыпались сладости, сочные фрукты, бутылочки холодного пива, даже печеные раковины с ликерной начинкой. Некоторые тану благоговейно шептали: «Мерси-Розмар!» — невольно вспоминая представление, которое королева устроила на Серебристо-Белой равнине во время последней Великой Битвы. Другие — если не все — как мальчишки гонялись за падающими с небес подарками. Даже фирвулаги выказали неожиданную прыть, словно забыв, что еще минуту назад обмирали от страха.
Аэроплан вдруг начал набирать высоту, все взоры устремились ему вслед. Наконец, взмыв над землей на полтораста метров, машина замерла, зависла в зените. Теперь ее можно было хорошо рассмотреть. Сам аппарат был черного цвета, низ — фиолетовый… Из грузового люка начали выплывать гроздья огромных блестящих шаров, одни из них, сталкиваясь между собой, опускались вниз, другие, наоборот, всплывали в поднебесье…
Аэроплан нырнул к земле и принялся расстреливать шары снизу. Тонкий белый луч ударил из носа аппарата, потом зеленые, красные и желтые световые потоки под различными углами заструились из тупых оконечностей горизонтальных плавников, которые, в свою очередь, тоже начали менять форму. Люди завопили от восторга… Лопающиеся под ударами разноцветных лучей гроздья обрушили на прохожих дождь конфетти. Плавники тем временем удлинились — теперь аппарат стал почти во всем похож на современные самолеты. На плоскостях неожиданно засветилась королевская эмблема — ладонь Эйкена-Луганна, сжатая в кулак, указательный палец вытянут. Затем и эмблема начала видоизменяться. Пальцы разогнулись, прижались друг к другу, и зрителям — большинству! — эта картинка напомнила приветственный жест, который был принят среди оперантов, входивших в Галактическое Содружество.