Страница:
В глубоко посаженных глазах фантома зажегся свет и так же медленно угас; увяла и ухмылка.
Элизабет: «Марк, у тебя нет плана, с помощью которого ты собираешься помешать мне сохранить Землю эпохи плиоцена, оставить ее в нынешнем состоянии? К сожалению, я сомневаюсь, что Бреда, составляя план спасения Многоцветной Земли, принимала в расчет тебя и твою сующую нос в чужие дела молодежь. Что ж, я внесу соответствующие коррективы. Я рассказала Эйкену о том, что ты собираешься отправиться в Европу; должна заметить, что Драм был потрясен. Он теперь так серьезно относится к своим королевским обязанностям. Мне кажется, что он вряд ли простит тебе подобную наглую выходку. У него сил куда как прибавилось! Ясно, на что я намекаю? Не сомневаюсь, ты внимательно следил за тем, как он нанес два метапсихических удара. И мне в те дни пришлось нелегко. Я тоже приняла участие в незамысловатой шутке».
Глаза у привидения слегка сузились, смягчился изгиб губ.
Элизабет: «Я хотела бы предотвратить любое силовое противостояние между тобой и Эйкеном. Могу предложить свое посредничество. Важно предупредить роковой просчет с любой стороны. Эйкен уже далеко не тот легкомысленный, играючи транжиривший метапсихические способности ребенок, с которым ты имел дело до того, как тебя поместили в автоклав. Он сильно изменился с июня и в перспективе, несомненно, пересмотрит свой подход к созданию наступательного потенциала. Думаю, теперь он более осторожно станет относиться к каналу метасвязи, в силу того давнего соглашения, возникшего между вами. Прежде всего он займется активной подготовкой своих подданных, обладающих золотыми торквесами. Для начала он поднатаскает их в умении использовать технические средства связи и борьбы. Раньше они действовали порознь, каждый сам по себе. Подумай, что произойдет, когда рыцари научатся действовать сообща, в строю. В таком случае, если Эйкену удастся собрать достаточно людей, их объединенные силы вряд ли уступят мощности твоих машин. Так что хорошенько подумай, прежде чем что-либо предпринимать. Советую предупредить и детей. Мы должны жить мирно, Марк. Может, ты все-таки ответишь?»
Фигура на балконе вдруг потемнела, по всему контуру, еще различимому в ночи, засверкали звезды. Элизабет попробовала еще раз вызвать Марка. Она мысленно пробежала по всему узкому диапазону психоволн, изменяя частоту и фазу. Все оказалось напрасным. Фантом вдруг задрожал и бесследно исчез.
Наконец разделились и разумы Элизабет и Крейна.
— Черт с ним, с этим гордецом, — с досадой произнесла Элизабет. — Ну его к дьяволу! — Она сложила руки на столе, положила на них голову и заплакала.
Крейн обошел стол, приблизился к ее креслу и встал на колени. Не глядя на Крейна, она положила руку на его плечи, и ей как будто стало легче. Женщина дала полную волю своим чувствам и зарыдала во весь голос. Слишком долго длилось тревожное ожидание, слишком муторно было на душе, она устала держать себя в руках, зная, что будущее грозит новыми испытаниями, а то и гибелью.
Забывшись, Элизабет обняла рыцаря тану. Только почувствовав ответное объятие его сильных рук, она открыла глаза, совсем близко увидела подбородок, слишком теплый и широкий для человека; странным, непривычно быстрым было биение сердца экзотического существа. Мысли Крейна едва ли не касались ее, но он не позволял себе переступить черту и вновь слиться разумами.
— Какая же я дура! — выплакавшись, неожиданно заявила Элизабет.
Он погладил ее по голове.
— Вот и хорошо. Совсем по-человечески. Кстати, и по-тански.
— Я делаю все, что могу. В тот день, когда начался потоп, я проснулась в Доме Целителей с мыслью, что теперь вся ответственность за судьбы Многоцветной Земли легла на мои плечи. Знаешь, как стало страшно? Я считала, что у меня нет выбора, мне надо срочно вернуться в свое время. Что меня ждало здесь? Должность генерального инспектора планеты или, скажем откровенно, надсмотрщика? Эти обязанности всегда достаются тому, кто совсем не хочет их выполнять. Бог знает, почему была выбрана именно я. Это не мое решение. Но я допустила столько ошибок, Крейн. Ты даже не можешь себе представить, сколько я напортачила. Вы все считаете, что Великий Магистр ясновидения, Великий Целитель должен быть кем-то вроде колдуна, всеведущего чародея, недоступного пониманию полубога. Но там, в своем времени, я была простой учительницей. Я никогда не занималась управлением, социально-экономическим анализом. Почему именно мне выпало разбираться со всеми творящимися здесь безумствами? Кто я — чиновник, принимающий жалобы, или третейский судья? Теперь этот свихнувшийся галактический Наполеон собирается двинуться сюда с берегов североамериканской Эльбы! Бреда называла меня самым ценным существом в мире. Какая чепуха! Ты не знаешь, какую страшную ошибку я допустило с Фелицией. Как следовало обращаться с такой опасной персоной? Успех Эйкена явился плодом его собственных усилий. Вскоре он прибудет сюда и потребует, чтобы я увеличила его психокинетические способности. В таком случае с ним может случиться нечто подобное несварению желудка, что приведет к полной ментальной дистрофии. Тогда мне придется постоянно подпитывать его энергией. Как же мне поступить? Где гарантия, что, если Эйкен окажется способным переварить полученную от меня силу, он не начнет выискивать новую Фелицию и не обрушится на нее? Тогда у этого обезумевшего Наполеона руки будут окончательно развязаны. У меня, Крейн, даже догадки нет, как выпутаться из такого сложного положения. Я не могу оценить ситуацию в целом, в подобных условиях работать невозможно. Руководство Галактического Содружества — это огромная организация, ему подчиняются власти на местах, Консилиум, магистраты. В их руках все ресурсы огромного пространства. Я же постоянноодна!
Крейн: «Только любовь может помочь тебе. Животворящая, дающая силы».
Элизабет оттолкнула его. Каждый раз, когда Крейн осмеливался коснуться запретной темы, между ними вырастала глухая стена.
Крейн: «Ты могла бы разделить любовь с тем, кто всей душой предан тебе».
Элизабет: «Крейн, мой друг, нет, я не могу…»
— Другого выбора нет, если ты хочешь объединить наши расы, если тебе дороги их судьбы, — вслух произнес рыцарь тану. — Бессмысленно сражаться в одиночку. Ты же знаешь, что я полюбил тебя с первого взгляда — помнишь, у «врат времени»? Никто из нас обоих не выбирал одиночество. Смерть твоего мужа Лоуренса и связанная с ней потеря метаспособностей вынудили тебя бежать на Многоцветную Землю. Я тоже уже около года вдовствовал, когда ты появилась здесь. Разлука с тобой для меня — невыразимое мучение, и никакая беда мне не страшна, когда ты рядом. Вспомни бегство из Авена или конец лета, который мы провели здесь, у Черной Скалы. Я всегда с тобой, боль твоего сердца — моя боль.
Стена между ними была по-прежнему высока и неприступна, однако на этот раз женщина крепко обняла Крейна.
— Прислушайся к голосу своего тела, — тихо продолжал рыцарь. — Никто
— ни тану, ни человек — не может освободиться от телесной оболочки. Ты уже испытала страсть в своем времени, с твоим мужем, и это помогало тебе любить своих учеников и заботиться о них. Теперь ты живешь в другом мире… Здесь ты тоже можешь испытать нечто подобное.
— Ты — мой самый верный друг, — мягко ответила Элизабет. — Я знаю, что ради меня ты готов на все, что твои слова идут из самого сердца, но, Крейн, милый Крейн, ты же знаешь, что я не люблю тебя… в том смысле, какой ты имеешь в виду. Такая помощь бесполезна, от нее не будет толку.
— Это касается других. Мы, целители, обладаем опытом в таких делах и знаем, как вызвать прилив страсти.
— Мой дорогой… — Элизабет подняла голову, встала и отошла от Крейна. Опять полились слезы; невольно она откровенно рассказала ему кое-что из своего прошлого. — Если бы все было так просто. Ты же сам сказал — однажды я любила. В этом и заключается причина. Понимаешь, я знаю, что такое настоящая любовь.
— Неужели пропасть непреодолима? — воскликнул Крейн. — Неужели я так далек от тебя? Неужели недостоин? Встретившись с Бредой, ты многому научила ее, даже начала вводить в круг оперантов. Неужели то же самое нельзя сделать и со мной? Через некоторое время мы бы образовали такое несокрушимое единство, что нашу совместную мощь никто не смог бы одолеть.
— Теперь он стоял рядом, не касаясь женщины, — очень высокий, в красной мантии. На поясе у него сверкали крупные рубины и лунные камни, вокруг шеи
— тончайший золотой торквес.
— Бреда не была тану, — тихо прошептала она. Женщина приблизилась к камину, где догорали сосновые поленья. Огонь почти погас, головешки лежали слишком далеко друг от друга. Элизабет взяла бронзовую кочергу, переворошила угли, собрала их в кучу, продула камин кожаными мехами, и робкие сизовато-алые язычки пламени снова забегали по головешкам. — Бреда принадлежала к более жизнерадостной расе и была похожа скорее на людей, чем на вас. С другой стороны, в чем-то она была ближе к тану. Жизнь ее была невероятно долгой, что придало ей удивительную стойкость. К тому же она была Супругой Корабля. Муж оставил ей наследство особого рода, и она оказалась способной противостоять суровым испытаниям. К сожалению, теперь бороться с ними приходится нам. Мы все несем ответственность, Крейн, желаем мы того или нет.
Крейн кивнул.
— Теперь я понимаю, что мои страдания ничто по сравнению…
— Не в том дело, — перебила его Элизабет. — Поверь, я просто не знаю способа, как, не нанеся непоправимого ущерба, расширить твои возможности, поднять до вершин оперантского искусства. Как самой во время обучения остаться в живых? Ты хотя бы понимаешь, что я имею в виду? Проникни в мое сознание, только очень осторожно. Прикинь сам, какие существуют возможности для образования новых соединительных каналов.
— Я готов на что угодно, лишь бы ты полюбила меня.
— Теперь замолчи. Сконцентрируй всю свою волю. К сожалению, я не могу тебе помочь в подобных обстоятельствах. Я сама несведуща в сердечных делах. Самое большее, на что меня хватает, — это лечить ребенка Мэри-Дедры. Не думай, что я не хочу расширить твои возможности или помочь в том, о чем ты просишь. Если бы я только могла…
Она вновь обхватила его, и, словно единое целое, они долго стояли у окон, выходящих на восток.
Крейн: «Наберись храбрости, Элизабет, и рискни. Ты сильная, выдержишь. Если тебе не дано полюбить меня, я утешусь тем, что всегда буду рядом с тобой. Я готов отдать жизнь за тебя. Наберись решимости».
— При чем здесь решимость, когда речь идет о нежных чувствах, — громко рассмеялась Элизабет. — Бреда четырнадцать тысяч лет ждала прихода смерти. Выходит, мне предстоит шесть миллионов лет дожидаться любви?
Длинными тонкими пальцами он коснулся ее опущенных век. Слезы высохли, ее щеки теперь были так же холодны, как и душа. Крейн глубоко вздохнул.
— Давай сменим тему, — предложил он, — успокойся, взгляни на звездное небо. Кстати, наши уже собрались внизу, в гостиной. Они ждут нас… Пусть подождут, им есть о чем поговорить.
— Бедный Минанан. Стоит ли сообщать ему о посещениях этого странного фантома?
Крейн ничего не ответил, и в ту же секунду стены комнаты как бы растаяли, яркие неподвижные звезды загорелись в вышине.
— Здесь все для нас чужое, — послышался печальный голос Крейна. — Видишь, вон там, над горизонтом, скопление маленьких звезд, чем-то напоминающее кисть винограда. Вы их, кажется, называете Плеядами. Четыреста лет нужно световому лучу, чтобы добраться до Денали note 6, до этого звездного скопления. По ту сторону Плеяд, примерно на таком же расстоянии от Земли лежит Древний мир. Мы, тану, не можем без слез смотреть в ту сторону.
Мы и фирвулаги уже успели создать свою карту звездного неба. На ночном небосводе есть созвездие, которое мы называем Трампет note 7. Видишь его? Чуть повыше Плеяд… Да-да, вот оно. Теперь постарайся различить крайнюю звездочку, как бы завершающую мундштук. Наша галактика Дуат лежит как раз в направлении этого светила. Дуат так далека, что ее нельзя разглядеть в увеличительную трубу, называемую телескопом, которую ваши путешественники во времени привезли из будущего.
Стены комнаты вновь заняли привычное место. Крейн положил руку на плечо Элизабет и чуть подтолкнул ее в сторону ниши, расположенной напротив камина, где прежде помещалось наследство, оставленное Бреде ее супругом Кораблем, — генератор силового поля, называемый комнатой без дверей. Теперь в алькове хранились подарки, оставленные Элизабет Бредой: картина, на которой была изображена спиральная галактика, распустившая далеко в космос два сияющих рукава, и стилизованная скульптура женщины.
— Мы верим, — продолжал Крейн, — Минанан, я и те, кто составляет Партию мира, что Тана постоянно, с материнской заботой, ведет нас к цели. В таком абсолютном слиянии — вектор и итог развития мира; эволюционные изменения физической Вселенной, генетическое совершенствование мыслящих существ вторичны. Тягой к единению с Созидательницей томится каждое существо, каждое поколение по-своему осмысляет путь, и в этом приближении
— цель. Те же, кто придерживается традиционных взглядов, бездумно исповедует сакральные цели нашей религии битв, до сих пор утверждают, что слиться со всем сущим можно только в момент смерти, саморазрушения. Отсюда призывы к гибели, решающему сражению. Так рождался миф о грядущей всеобщей войне с Абсолютным Мраком, которая сначала поглотит нашу маленькую, пытающуюся спастись бегством общность тану и фирвулагов, а потом окончательно разрушит остальные миры в галактике Дуат.
— Бреда рассказывала мне об этом, — ответила Элизабет, — о том, как подобное мировоззрение укоренялось с помощью ментальных торквесов. Она поведала, как раса тану попыталась навязать торквесы всем остальным народам Дуат. По ее словам, возможно, это и привело к метапсихической катастрофе, погубившей разум в той части Вселенной. Думаю, ее интуитивная догадка верна. Торквес, усиливающий телепатические способности, — впрочем, как и любое другое искусственное устройство, любая механическая подпорка,
— делает невозможным полное и равноправное слияние разумов. Марк Ремилард и его люди успешно доказали это в нашу эпоху.
— А может ли кто-то из вас, людей, узнав о подобном веровании, о таком своеобразном понимании конца света и печальном завершении эволюции разума в галактике Дуат, решить, что в столь трагическом парадоксе самоуничтожения есть что-то вдохновляющее, достойное подражания? Не внял ли он голосу Тьмы?
Элизабет ничего не ответила — подошла к камину и поворошила остывающие угли. Легким облачком взлетела зола, редкие искры осветили черную кирпичную полость.
— Не думаю, что Бреда разделяла подобную точку зрения. Перед смертью она пришла к выводу, что дальнейшее существование рода тану немыслимо без слияния на генетическом уровне с расой разумных существ, появившихся на Земле. Мне кажется, она вынашивала идею, что со временем, путем смешанных браков между реликтовым населением плиоцена и примитивными хомо сапиенс, удастся внедрить гены будущих метапсихических способностей в первобытные, пустые неандертальские головы. Как появился кроманьонский человек? Ведь это просто смешно — современный человек возник вроде бы ниоткуда, с подозрительной неожиданностью и сразу, за какие-то жалкие пятьдесят тысяч лет или около того, достиг вершин метаискусства.
Элизабет опять поворошила золу в камине.
— Крейн, если ты считаешь, что Божий промысел заключается в слиянии с Абсолютом — в любой форме, пусть даже через гибель, — то твоя судьба куда более печальна и горька, чем моя. Твой пессимизм уже нельзя опровергнуть. Мы, люди, используем ваш гибнущий разум, психическое наследство питомцев Дуат только как первую ступеньку на пути к союзу — СОЮЗУ, НЕ СЛИЯНИЮ! — всех мыслящих и чувствующих существ Вселенной. Хотя и слияние разумов мы не исключаем, но только не в ущерб личности. Ты когда-нибудь видел, как армия муравьев в лесу преодолевает стремительный поток? Тысячи соединившихся цепью муравьев образуют мост, по которому миллионы их собратьев переходят на другой берег, не замочив лапок.
— Элизабет, мы не думали об этом.
— Зато я часто размышляю на эту тему. — Она осторожно поставила кочергу. — На моих плечах лежит огромная ответственность. Как выдержать подобную ношу? Как не допустить ошибок? Что мне ждать от завтрашнего дня?
— Не надо усложнять положение, Элизабет. Все не так уж плохо. В отчаянии ты просто ищешь отдушину.
— Знаю. Сестра Амери часто говорила, что любая уступка хандре, любое нытье распахивают ворота несчастьям, однако ей так и не удалось полностью избавить меня от этой привычки. — Элизабет улыбнулась. — Теперь давай спустимся вниз и примем участие в совещании.
Дверь в гостиную на первом этаже, где собрались руководители Партии мира, неожиданно со звоном распахнулась, и в нее, неловко переступив через порог и подобрав рясу, вошел незнакомый монах.
Все замерли — стихли разговоры и смех, прервались мысленные реплики, взгляды присутствующих обратились на монаха. Никто слова не мог выговорить
— настолько невероятным показалось появление здесь этого высокого, седовласого, тоже опешившего чудака. Как он сюда попал? Как сумел не попасться на глаза бдительной Мэри-Дедре и управляющему Годалу, как прорвался через заслон у пропасти? И вообще, как он мог продвинуться дальше кухни, где сидели двое слуг-тану, у них что, ПК-мощности или принудительной силы не хватило, чтобы спеленать его, как малого ребенка? Надо же, ворвался прямо в гостиную! Вот они, голубчики! Теперь хватайте его за рясу, тащите назад на кухню, что-то мысленно бормочите в свое оправдание. Поздно!
— Назад! — вскочив с дивана, взорвался Минанан. В этот момент он напоминал рассерженного Юпитера.
Все собравшиеся у порога — двое слуг-тану, Мэри-Дедра, Годал и сам виновник происшествия — покорно замерли. В гостиной на мгновение установилась гулкая, непривычная тишина.
— Кто это, черт побери? — первой нарушила молчание Элизабет.
Минанан ослабил психокинетические тиски, и все, кроме оцепеневшего, стоявшего на одной ноге, с поднятыми и прижатыми ладонями друг к другу руками монаха, Мэри-Дедры и Годала, удалились. Непрошеный гость был так сжат, что не мог шевельнуться, только глаза живо и с добродушным любопытством посматривали на собравшихся.
— Мы впустили его в дом! — с нескрываемым возмущением поглядывая на старика, начала оправдываться Мэри-Дедра. — Помогли ему добраться до места, обсушили, предложили ужин.
— Он казался таким безвредным, — добавил управляющий делами Годал, — до тех пор, пока Мэри-Дедра не обмолвилась, что Элизабет спустилась в гостиную и теперь совещается со своими благородными друзьями.
— Он при этом так закричал — у него, мол, важное поручение, — сказала Мэри-Дедра, — и бросился прямо сюда. Никто и сообразить не успел, что у него на уме. Теперь, если вы настаиваете, мы можем мигом вышвырнуть его вон.
В разговор вступил Дионкет — Главный Целитель.
— Прежде всего надо узнать, чего же он хочет.
— Ослабь ему челюсти, Мини, — попросил Перадейр Приходящий Первым.
— Но все остальное держи крепко. Не выпускай, — прибавил Мейн Недремлющее Око.
Монах облизнул губы, прочистил горло, при этом брови его удивленно приподнялись.
— Мне нужно повидать Великого Магистра Элизабет Орм, — произнес он, остановив взгляд на леди Лейлани-Тегведе.
— Это я, — ответила куда более скромная и бедно одетая женщина. На ней было простенькое черное платье.
Во взгляде монаха можно было ясно прочитать некоторое облегчение. Несмотря на нелепую позу — левая нога по-прежнему так и висела в воздухе,
— он начал с большим достоинством:
— Зовут меня Анатолий Северинович Горчаков, я принадлежу к братству монахов-францисканцев. Ваша подруга Амери Роккаро послала меня сюда, обязав быть вашим духовным наставником.
Элизабет, ни слова не говоря, внимательно слушала его.
— Может, теперь вы меня освободите? — Брат Анатолий обратился к Минанану: — Я вернусь к своему ужину, а вы продолжите совещание. — Потом он снова взглянул на Элизабет. — Я подожду, пока вы сможете принять меня.
Минанан тоже посмотрел на хозяйку. Та кивнула.
Брат Анатолий с облегчением вздохнул и наконец поставил левую ногу на пол, расцепил руки и поправил на рясе пояс. Потом небрежно перекрестился и добавил:
— Когда будете готовы… — И с этими словами он вышел из гостиной.
5
Элизабет: «Марк, у тебя нет плана, с помощью которого ты собираешься помешать мне сохранить Землю эпохи плиоцена, оставить ее в нынешнем состоянии? К сожалению, я сомневаюсь, что Бреда, составляя план спасения Многоцветной Земли, принимала в расчет тебя и твою сующую нос в чужие дела молодежь. Что ж, я внесу соответствующие коррективы. Я рассказала Эйкену о том, что ты собираешься отправиться в Европу; должна заметить, что Драм был потрясен. Он теперь так серьезно относится к своим королевским обязанностям. Мне кажется, что он вряд ли простит тебе подобную наглую выходку. У него сил куда как прибавилось! Ясно, на что я намекаю? Не сомневаюсь, ты внимательно следил за тем, как он нанес два метапсихических удара. И мне в те дни пришлось нелегко. Я тоже приняла участие в незамысловатой шутке».
Глаза у привидения слегка сузились, смягчился изгиб губ.
Элизабет: «Я хотела бы предотвратить любое силовое противостояние между тобой и Эйкеном. Могу предложить свое посредничество. Важно предупредить роковой просчет с любой стороны. Эйкен уже далеко не тот легкомысленный, играючи транжиривший метапсихические способности ребенок, с которым ты имел дело до того, как тебя поместили в автоклав. Он сильно изменился с июня и в перспективе, несомненно, пересмотрит свой подход к созданию наступательного потенциала. Думаю, теперь он более осторожно станет относиться к каналу метасвязи, в силу того давнего соглашения, возникшего между вами. Прежде всего он займется активной подготовкой своих подданных, обладающих золотыми торквесами. Для начала он поднатаскает их в умении использовать технические средства связи и борьбы. Раньше они действовали порознь, каждый сам по себе. Подумай, что произойдет, когда рыцари научатся действовать сообща, в строю. В таком случае, если Эйкену удастся собрать достаточно людей, их объединенные силы вряд ли уступят мощности твоих машин. Так что хорошенько подумай, прежде чем что-либо предпринимать. Советую предупредить и детей. Мы должны жить мирно, Марк. Может, ты все-таки ответишь?»
Фигура на балконе вдруг потемнела, по всему контуру, еще различимому в ночи, засверкали звезды. Элизабет попробовала еще раз вызвать Марка. Она мысленно пробежала по всему узкому диапазону психоволн, изменяя частоту и фазу. Все оказалось напрасным. Фантом вдруг задрожал и бесследно исчез.
Наконец разделились и разумы Элизабет и Крейна.
— Черт с ним, с этим гордецом, — с досадой произнесла Элизабет. — Ну его к дьяволу! — Она сложила руки на столе, положила на них голову и заплакала.
Крейн обошел стол, приблизился к ее креслу и встал на колени. Не глядя на Крейна, она положила руку на его плечи, и ей как будто стало легче. Женщина дала полную волю своим чувствам и зарыдала во весь голос. Слишком долго длилось тревожное ожидание, слишком муторно было на душе, она устала держать себя в руках, зная, что будущее грозит новыми испытаниями, а то и гибелью.
Забывшись, Элизабет обняла рыцаря тану. Только почувствовав ответное объятие его сильных рук, она открыла глаза, совсем близко увидела подбородок, слишком теплый и широкий для человека; странным, непривычно быстрым было биение сердца экзотического существа. Мысли Крейна едва ли не касались ее, но он не позволял себе переступить черту и вновь слиться разумами.
— Какая же я дура! — выплакавшись, неожиданно заявила Элизабет.
Он погладил ее по голове.
— Вот и хорошо. Совсем по-человечески. Кстати, и по-тански.
— Я делаю все, что могу. В тот день, когда начался потоп, я проснулась в Доме Целителей с мыслью, что теперь вся ответственность за судьбы Многоцветной Земли легла на мои плечи. Знаешь, как стало страшно? Я считала, что у меня нет выбора, мне надо срочно вернуться в свое время. Что меня ждало здесь? Должность генерального инспектора планеты или, скажем откровенно, надсмотрщика? Эти обязанности всегда достаются тому, кто совсем не хочет их выполнять. Бог знает, почему была выбрана именно я. Это не мое решение. Но я допустила столько ошибок, Крейн. Ты даже не можешь себе представить, сколько я напортачила. Вы все считаете, что Великий Магистр ясновидения, Великий Целитель должен быть кем-то вроде колдуна, всеведущего чародея, недоступного пониманию полубога. Но там, в своем времени, я была простой учительницей. Я никогда не занималась управлением, социально-экономическим анализом. Почему именно мне выпало разбираться со всеми творящимися здесь безумствами? Кто я — чиновник, принимающий жалобы, или третейский судья? Теперь этот свихнувшийся галактический Наполеон собирается двинуться сюда с берегов североамериканской Эльбы! Бреда называла меня самым ценным существом в мире. Какая чепуха! Ты не знаешь, какую страшную ошибку я допустило с Фелицией. Как следовало обращаться с такой опасной персоной? Успех Эйкена явился плодом его собственных усилий. Вскоре он прибудет сюда и потребует, чтобы я увеличила его психокинетические способности. В таком случае с ним может случиться нечто подобное несварению желудка, что приведет к полной ментальной дистрофии. Тогда мне придется постоянно подпитывать его энергией. Как же мне поступить? Где гарантия, что, если Эйкен окажется способным переварить полученную от меня силу, он не начнет выискивать новую Фелицию и не обрушится на нее? Тогда у этого обезумевшего Наполеона руки будут окончательно развязаны. У меня, Крейн, даже догадки нет, как выпутаться из такого сложного положения. Я не могу оценить ситуацию в целом, в подобных условиях работать невозможно. Руководство Галактического Содружества — это огромная организация, ему подчиняются власти на местах, Консилиум, магистраты. В их руках все ресурсы огромного пространства. Я же постоянноодна!
Крейн: «Только любовь может помочь тебе. Животворящая, дающая силы».
Элизабет оттолкнула его. Каждый раз, когда Крейн осмеливался коснуться запретной темы, между ними вырастала глухая стена.
Крейн: «Ты могла бы разделить любовь с тем, кто всей душой предан тебе».
Элизабет: «Крейн, мой друг, нет, я не могу…»
— Другого выбора нет, если ты хочешь объединить наши расы, если тебе дороги их судьбы, — вслух произнес рыцарь тану. — Бессмысленно сражаться в одиночку. Ты же знаешь, что я полюбил тебя с первого взгляда — помнишь, у «врат времени»? Никто из нас обоих не выбирал одиночество. Смерть твоего мужа Лоуренса и связанная с ней потеря метаспособностей вынудили тебя бежать на Многоцветную Землю. Я тоже уже около года вдовствовал, когда ты появилась здесь. Разлука с тобой для меня — невыразимое мучение, и никакая беда мне не страшна, когда ты рядом. Вспомни бегство из Авена или конец лета, который мы провели здесь, у Черной Скалы. Я всегда с тобой, боль твоего сердца — моя боль.
Стена между ними была по-прежнему высока и неприступна, однако на этот раз женщина крепко обняла Крейна.
— Прислушайся к голосу своего тела, — тихо продолжал рыцарь. — Никто
— ни тану, ни человек — не может освободиться от телесной оболочки. Ты уже испытала страсть в своем времени, с твоим мужем, и это помогало тебе любить своих учеников и заботиться о них. Теперь ты живешь в другом мире… Здесь ты тоже можешь испытать нечто подобное.
— Ты — мой самый верный друг, — мягко ответила Элизабет. — Я знаю, что ради меня ты готов на все, что твои слова идут из самого сердца, но, Крейн, милый Крейн, ты же знаешь, что я не люблю тебя… в том смысле, какой ты имеешь в виду. Такая помощь бесполезна, от нее не будет толку.
— Это касается других. Мы, целители, обладаем опытом в таких делах и знаем, как вызвать прилив страсти.
— Мой дорогой… — Элизабет подняла голову, встала и отошла от Крейна. Опять полились слезы; невольно она откровенно рассказала ему кое-что из своего прошлого. — Если бы все было так просто. Ты же сам сказал — однажды я любила. В этом и заключается причина. Понимаешь, я знаю, что такое настоящая любовь.
— Неужели пропасть непреодолима? — воскликнул Крейн. — Неужели я так далек от тебя? Неужели недостоин? Встретившись с Бредой, ты многому научила ее, даже начала вводить в круг оперантов. Неужели то же самое нельзя сделать и со мной? Через некоторое время мы бы образовали такое несокрушимое единство, что нашу совместную мощь никто не смог бы одолеть.
— Теперь он стоял рядом, не касаясь женщины, — очень высокий, в красной мантии. На поясе у него сверкали крупные рубины и лунные камни, вокруг шеи
— тончайший золотой торквес.
— Бреда не была тану, — тихо прошептала она. Женщина приблизилась к камину, где догорали сосновые поленья. Огонь почти погас, головешки лежали слишком далеко друг от друга. Элизабет взяла бронзовую кочергу, переворошила угли, собрала их в кучу, продула камин кожаными мехами, и робкие сизовато-алые язычки пламени снова забегали по головешкам. — Бреда принадлежала к более жизнерадостной расе и была похожа скорее на людей, чем на вас. С другой стороны, в чем-то она была ближе к тану. Жизнь ее была невероятно долгой, что придало ей удивительную стойкость. К тому же она была Супругой Корабля. Муж оставил ей наследство особого рода, и она оказалась способной противостоять суровым испытаниям. К сожалению, теперь бороться с ними приходится нам. Мы все несем ответственность, Крейн, желаем мы того или нет.
Крейн кивнул.
— Теперь я понимаю, что мои страдания ничто по сравнению…
— Не в том дело, — перебила его Элизабет. — Поверь, я просто не знаю способа, как, не нанеся непоправимого ущерба, расширить твои возможности, поднять до вершин оперантского искусства. Как самой во время обучения остаться в живых? Ты хотя бы понимаешь, что я имею в виду? Проникни в мое сознание, только очень осторожно. Прикинь сам, какие существуют возможности для образования новых соединительных каналов.
— Я готов на что угодно, лишь бы ты полюбила меня.
— Теперь замолчи. Сконцентрируй всю свою волю. К сожалению, я не могу тебе помочь в подобных обстоятельствах. Я сама несведуща в сердечных делах. Самое большее, на что меня хватает, — это лечить ребенка Мэри-Дедры. Не думай, что я не хочу расширить твои возможности или помочь в том, о чем ты просишь. Если бы я только могла…
Она вновь обхватила его, и, словно единое целое, они долго стояли у окон, выходящих на восток.
Крейн: «Наберись храбрости, Элизабет, и рискни. Ты сильная, выдержишь. Если тебе не дано полюбить меня, я утешусь тем, что всегда буду рядом с тобой. Я готов отдать жизнь за тебя. Наберись решимости».
— При чем здесь решимость, когда речь идет о нежных чувствах, — громко рассмеялась Элизабет. — Бреда четырнадцать тысяч лет ждала прихода смерти. Выходит, мне предстоит шесть миллионов лет дожидаться любви?
Длинными тонкими пальцами он коснулся ее опущенных век. Слезы высохли, ее щеки теперь были так же холодны, как и душа. Крейн глубоко вздохнул.
— Давай сменим тему, — предложил он, — успокойся, взгляни на звездное небо. Кстати, наши уже собрались внизу, в гостиной. Они ждут нас… Пусть подождут, им есть о чем поговорить.
— Бедный Минанан. Стоит ли сообщать ему о посещениях этого странного фантома?
Крейн ничего не ответил, и в ту же секунду стены комнаты как бы растаяли, яркие неподвижные звезды загорелись в вышине.
— Здесь все для нас чужое, — послышался печальный голос Крейна. — Видишь, вон там, над горизонтом, скопление маленьких звезд, чем-то напоминающее кисть винограда. Вы их, кажется, называете Плеядами. Четыреста лет нужно световому лучу, чтобы добраться до Денали note 6, до этого звездного скопления. По ту сторону Плеяд, примерно на таком же расстоянии от Земли лежит Древний мир. Мы, тану, не можем без слез смотреть в ту сторону.
Мы и фирвулаги уже успели создать свою карту звездного неба. На ночном небосводе есть созвездие, которое мы называем Трампет note 7. Видишь его? Чуть повыше Плеяд… Да-да, вот оно. Теперь постарайся различить крайнюю звездочку, как бы завершающую мундштук. Наша галактика Дуат лежит как раз в направлении этого светила. Дуат так далека, что ее нельзя разглядеть в увеличительную трубу, называемую телескопом, которую ваши путешественники во времени привезли из будущего.
Стены комнаты вновь заняли привычное место. Крейн положил руку на плечо Элизабет и чуть подтолкнул ее в сторону ниши, расположенной напротив камина, где прежде помещалось наследство, оставленное Бреде ее супругом Кораблем, — генератор силового поля, называемый комнатой без дверей. Теперь в алькове хранились подарки, оставленные Элизабет Бредой: картина, на которой была изображена спиральная галактика, распустившая далеко в космос два сияющих рукава, и стилизованная скульптура женщины.
— Мы верим, — продолжал Крейн, — Минанан, я и те, кто составляет Партию мира, что Тана постоянно, с материнской заботой, ведет нас к цели. В таком абсолютном слиянии — вектор и итог развития мира; эволюционные изменения физической Вселенной, генетическое совершенствование мыслящих существ вторичны. Тягой к единению с Созидательницей томится каждое существо, каждое поколение по-своему осмысляет путь, и в этом приближении
— цель. Те же, кто придерживается традиционных взглядов, бездумно исповедует сакральные цели нашей религии битв, до сих пор утверждают, что слиться со всем сущим можно только в момент смерти, саморазрушения. Отсюда призывы к гибели, решающему сражению. Так рождался миф о грядущей всеобщей войне с Абсолютным Мраком, которая сначала поглотит нашу маленькую, пытающуюся спастись бегством общность тану и фирвулагов, а потом окончательно разрушит остальные миры в галактике Дуат.
— Бреда рассказывала мне об этом, — ответила Элизабет, — о том, как подобное мировоззрение укоренялось с помощью ментальных торквесов. Она поведала, как раса тану попыталась навязать торквесы всем остальным народам Дуат. По ее словам, возможно, это и привело к метапсихической катастрофе, погубившей разум в той части Вселенной. Думаю, ее интуитивная догадка верна. Торквес, усиливающий телепатические способности, — впрочем, как и любое другое искусственное устройство, любая механическая подпорка,
— делает невозможным полное и равноправное слияние разумов. Марк Ремилард и его люди успешно доказали это в нашу эпоху.
— А может ли кто-то из вас, людей, узнав о подобном веровании, о таком своеобразном понимании конца света и печальном завершении эволюции разума в галактике Дуат, решить, что в столь трагическом парадоксе самоуничтожения есть что-то вдохновляющее, достойное подражания? Не внял ли он голосу Тьмы?
Элизабет ничего не ответила — подошла к камину и поворошила остывающие угли. Легким облачком взлетела зола, редкие искры осветили черную кирпичную полость.
— Не думаю, что Бреда разделяла подобную точку зрения. Перед смертью она пришла к выводу, что дальнейшее существование рода тану немыслимо без слияния на генетическом уровне с расой разумных существ, появившихся на Земле. Мне кажется, она вынашивала идею, что со временем, путем смешанных браков между реликтовым населением плиоцена и примитивными хомо сапиенс, удастся внедрить гены будущих метапсихических способностей в первобытные, пустые неандертальские головы. Как появился кроманьонский человек? Ведь это просто смешно — современный человек возник вроде бы ниоткуда, с подозрительной неожиданностью и сразу, за какие-то жалкие пятьдесят тысяч лет или около того, достиг вершин метаискусства.
Элизабет опять поворошила золу в камине.
— Крейн, если ты считаешь, что Божий промысел заключается в слиянии с Абсолютом — в любой форме, пусть даже через гибель, — то твоя судьба куда более печальна и горька, чем моя. Твой пессимизм уже нельзя опровергнуть. Мы, люди, используем ваш гибнущий разум, психическое наследство питомцев Дуат только как первую ступеньку на пути к союзу — СОЮЗУ, НЕ СЛИЯНИЮ! — всех мыслящих и чувствующих существ Вселенной. Хотя и слияние разумов мы не исключаем, но только не в ущерб личности. Ты когда-нибудь видел, как армия муравьев в лесу преодолевает стремительный поток? Тысячи соединившихся цепью муравьев образуют мост, по которому миллионы их собратьев переходят на другой берег, не замочив лапок.
— Элизабет, мы не думали об этом.
— Зато я часто размышляю на эту тему. — Она осторожно поставила кочергу. — На моих плечах лежит огромная ответственность. Как выдержать подобную ношу? Как не допустить ошибок? Что мне ждать от завтрашнего дня?
— Не надо усложнять положение, Элизабет. Все не так уж плохо. В отчаянии ты просто ищешь отдушину.
— Знаю. Сестра Амери часто говорила, что любая уступка хандре, любое нытье распахивают ворота несчастьям, однако ей так и не удалось полностью избавить меня от этой привычки. — Элизабет улыбнулась. — Теперь давай спустимся вниз и примем участие в совещании.
Дверь в гостиную на первом этаже, где собрались руководители Партии мира, неожиданно со звоном распахнулась, и в нее, неловко переступив через порог и подобрав рясу, вошел незнакомый монах.
Все замерли — стихли разговоры и смех, прервались мысленные реплики, взгляды присутствующих обратились на монаха. Никто слова не мог выговорить
— настолько невероятным показалось появление здесь этого высокого, седовласого, тоже опешившего чудака. Как он сюда попал? Как сумел не попасться на глаза бдительной Мэри-Дедре и управляющему Годалу, как прорвался через заслон у пропасти? И вообще, как он мог продвинуться дальше кухни, где сидели двое слуг-тану, у них что, ПК-мощности или принудительной силы не хватило, чтобы спеленать его, как малого ребенка? Надо же, ворвался прямо в гостиную! Вот они, голубчики! Теперь хватайте его за рясу, тащите назад на кухню, что-то мысленно бормочите в свое оправдание. Поздно!
— Назад! — вскочив с дивана, взорвался Минанан. В этот момент он напоминал рассерженного Юпитера.
Все собравшиеся у порога — двое слуг-тану, Мэри-Дедра, Годал и сам виновник происшествия — покорно замерли. В гостиной на мгновение установилась гулкая, непривычная тишина.
— Кто это, черт побери? — первой нарушила молчание Элизабет.
Минанан ослабил психокинетические тиски, и все, кроме оцепеневшего, стоявшего на одной ноге, с поднятыми и прижатыми ладонями друг к другу руками монаха, Мэри-Дедры и Годала, удалились. Непрошеный гость был так сжат, что не мог шевельнуться, только глаза живо и с добродушным любопытством посматривали на собравшихся.
— Мы впустили его в дом! — с нескрываемым возмущением поглядывая на старика, начала оправдываться Мэри-Дедра. — Помогли ему добраться до места, обсушили, предложили ужин.
— Он казался таким безвредным, — добавил управляющий делами Годал, — до тех пор, пока Мэри-Дедра не обмолвилась, что Элизабет спустилась в гостиную и теперь совещается со своими благородными друзьями.
— Он при этом так закричал — у него, мол, важное поручение, — сказала Мэри-Дедра, — и бросился прямо сюда. Никто и сообразить не успел, что у него на уме. Теперь, если вы настаиваете, мы можем мигом вышвырнуть его вон.
В разговор вступил Дионкет — Главный Целитель.
— Прежде всего надо узнать, чего же он хочет.
— Ослабь ему челюсти, Мини, — попросил Перадейр Приходящий Первым.
— Но все остальное держи крепко. Не выпускай, — прибавил Мейн Недремлющее Око.
Монах облизнул губы, прочистил горло, при этом брови его удивленно приподнялись.
— Мне нужно повидать Великого Магистра Элизабет Орм, — произнес он, остановив взгляд на леди Лейлани-Тегведе.
— Это я, — ответила куда более скромная и бедно одетая женщина. На ней было простенькое черное платье.
Во взгляде монаха можно было ясно прочитать некоторое облегчение. Несмотря на нелепую позу — левая нога по-прежнему так и висела в воздухе,
— он начал с большим достоинством:
— Зовут меня Анатолий Северинович Горчаков, я принадлежу к братству монахов-францисканцев. Ваша подруга Амери Роккаро послала меня сюда, обязав быть вашим духовным наставником.
Элизабет, ни слова не говоря, внимательно слушала его.
— Может, теперь вы меня освободите? — Брат Анатолий обратился к Минанану: — Я вернусь к своему ужину, а вы продолжите совещание. — Потом он снова взглянул на Элизабет. — Я подожду, пока вы сможете принять меня.
Минанан тоже посмотрел на хозяйку. Та кивнула.
Брат Анатолий с облегчением вздохнул и наконец поставил левую ногу на пол, расцепил руки и поправил на рясе пояс. Потом небрежно перекрестился и добавил:
— Когда будете готовы… — И с этими словами он вышел из гостиной.
5
Самое первое посещение мертвенно-бледного фантома Топи Вейланд воспринял как свидетельство своего близкого конца.
Обезумевший от страха, окончательно добитый допросом, который устроили ему король Шарн и его августейшая супруга Айфа, Тони был совершенно уверен, что впереди его ждут пытки и мучительная смерть. Когда обольстительная гурия появилась в его тюремной камере в Высокой Цитадели, он совсем потерял голову, но сумел взять себя в руки и не задал внушающей ужас посетительнице ни одного вопроса. Возможно, это сказочное существо было послано, чтобы вынудить его совершить какую-нибудь подлость, изменить
— но кому, в чем? — или ожидающие его ласки считались у фирвулагов чем-то вроде последней сигареты для приговоренного к смерти? В любом случае существо оказалось весьма проворным, гладким, сложено подобно человеку — более-менее! Однако черная как смоль кожа и алые волосы выдавали ее экзотическое происхождение. Тони никак не мог понять, в чем тут дело. Уже решив — хоть несколько минут, да мои, — он страстно обнял ее и был готов идти до конца, как вдруг мысли о неизбежной казни были развеяны самым необычным образом.
Кто-то громко протопал по коридору подземной тюрьмы, и почти одновременно в дощатую дверь забарабанили кулаками. Наконец донесся чей-то ревущий довольный бас:
— Скейта, гром тебя разрази! Я знаю, что ты здесь! Вот проворная сучка! Незавидная участь досталась тебе, приятель! Ладно, Скейта, собирайся, мы немедленно отправляемся в Горию.
Подобное вторжение вмиг отбило у Тони всякое желание, тем более что по голосу Тони узнал Карбри Червя, захватившего его в плен. Гурия тоже издала яростный вопль, проклиная хохочущего великана, и быстро отскочила от человека.
— Что ты так застеснялась, милашка? — заворковал Карбри с той стороны двери. Его зеленый глаз блеснул в дверном смотровом отверстии. — Заканчивай мероприятие! Приказ Шарна и Айфы. Нам надо быстрее отправляться в Горию, пока этот висельник Ноданн не успел изжарить мозги безродного узурпатора. Мы так надавим на него, что он тут же вернет наш священный меч и даже задуматься не успеет, как отказаться от сделки, которую мы заключим. Мы покидаем Высокий Замок не позже чем через час — слышишь, Скейта? Так что оставь свое гнусное занятие. Этот осел может подождать, пока ты вернешься.
Обольстительное создание склонилось над узником, ее прекрасные, поблескивающие в полумраке камеры с каменным потолком волосы коснулись лица Тони. Руки скользнули по груди. «Попозже, любимый», — шепнула она и повела маленькой ручкой с алеющими на пальцах ноготками по его груди, тронула пупок. Тони даже передернуло, и в то же мгновение стены камеры закружились перед глазами. Гурия поцеловала его в губы, и он ощутил вкус спелой клубники. Спустя секунду Тони догадался, кем была столь привлекательная распутная особа. Она наверняка из породы гоблинов, решил он. Но как сладок был ее поцелуй!
— Не уходи, Ровена! — забывшись, прошептал Тони.
Прекрасная чернокожая дева тут же приняла свой настоящий облик. Тони вскрикнул от ужаса.
Отвратительная великанша-людоедка нависла над ним, голова ее уперлась в каменный потолок. Тони что-то слышал о ней; кажется, ее звали Скейта Устрашительница. Великанша усмехнулась, словно прочитав его мысли, во рту показались клыки, кривые, как турецкие ятаганы.
— Что, хороша? — игриво поинтересовалась великанша. Она потрепала Тони по подбородку. Ручища ее по размеру и цвету была похожа на окорок. Пощекотала его. — Еще увидимся, — пообещала дьяволица, потом задумалась. — Слушай, а почему бы мне не взять тебя с собой? Поедешь сзади, седло я тебе приторочу, а по дороге у нас будет уйма подходящих моментиков.
Два долгих дня — без сна и отдыха, в окружении сопровождающей их свиты — мчались на запад посланцы короля и королевы фирвулагов. Привалы были редки и только для того, чтобы заменить загнанных халиков на свежих скакунов. В Бураске их застала грянувшая как гром новость — в схватке с узурпатором погиб Ноданн Однорукий. Всем сразу стало ясно — их миссия потеряла всякий смысл. Тем не менее, желая продолжить соблазнительные игры, Скейта сняла дорогой номер в самом лучшем отеле Бураска. В то время, когда городом владели тану, в этом величественном здании помещалось увеселительное заведение. Казалось, здесь все располагало к любви. Однако, как только довольная Скейта игриво заметила: «Черт побери, разве это не подходящий моментик?», Тони Вейланд свернулся калачиком и захрапел.
Обезумевший от страха, окончательно добитый допросом, который устроили ему король Шарн и его августейшая супруга Айфа, Тони был совершенно уверен, что впереди его ждут пытки и мучительная смерть. Когда обольстительная гурия появилась в его тюремной камере в Высокой Цитадели, он совсем потерял голову, но сумел взять себя в руки и не задал внушающей ужас посетительнице ни одного вопроса. Возможно, это сказочное существо было послано, чтобы вынудить его совершить какую-нибудь подлость, изменить
— но кому, в чем? — или ожидающие его ласки считались у фирвулагов чем-то вроде последней сигареты для приговоренного к смерти? В любом случае существо оказалось весьма проворным, гладким, сложено подобно человеку — более-менее! Однако черная как смоль кожа и алые волосы выдавали ее экзотическое происхождение. Тони никак не мог понять, в чем тут дело. Уже решив — хоть несколько минут, да мои, — он страстно обнял ее и был готов идти до конца, как вдруг мысли о неизбежной казни были развеяны самым необычным образом.
Кто-то громко протопал по коридору подземной тюрьмы, и почти одновременно в дощатую дверь забарабанили кулаками. Наконец донесся чей-то ревущий довольный бас:
— Скейта, гром тебя разрази! Я знаю, что ты здесь! Вот проворная сучка! Незавидная участь досталась тебе, приятель! Ладно, Скейта, собирайся, мы немедленно отправляемся в Горию.
Подобное вторжение вмиг отбило у Тони всякое желание, тем более что по голосу Тони узнал Карбри Червя, захватившего его в плен. Гурия тоже издала яростный вопль, проклиная хохочущего великана, и быстро отскочила от человека.
— Что ты так застеснялась, милашка? — заворковал Карбри с той стороны двери. Его зеленый глаз блеснул в дверном смотровом отверстии. — Заканчивай мероприятие! Приказ Шарна и Айфы. Нам надо быстрее отправляться в Горию, пока этот висельник Ноданн не успел изжарить мозги безродного узурпатора. Мы так надавим на него, что он тут же вернет наш священный меч и даже задуматься не успеет, как отказаться от сделки, которую мы заключим. Мы покидаем Высокий Замок не позже чем через час — слышишь, Скейта? Так что оставь свое гнусное занятие. Этот осел может подождать, пока ты вернешься.
Обольстительное создание склонилось над узником, ее прекрасные, поблескивающие в полумраке камеры с каменным потолком волосы коснулись лица Тони. Руки скользнули по груди. «Попозже, любимый», — шепнула она и повела маленькой ручкой с алеющими на пальцах ноготками по его груди, тронула пупок. Тони даже передернуло, и в то же мгновение стены камеры закружились перед глазами. Гурия поцеловала его в губы, и он ощутил вкус спелой клубники. Спустя секунду Тони догадался, кем была столь привлекательная распутная особа. Она наверняка из породы гоблинов, решил он. Но как сладок был ее поцелуй!
— Не уходи, Ровена! — забывшись, прошептал Тони.
Прекрасная чернокожая дева тут же приняла свой настоящий облик. Тони вскрикнул от ужаса.
Отвратительная великанша-людоедка нависла над ним, голова ее уперлась в каменный потолок. Тони что-то слышал о ней; кажется, ее звали Скейта Устрашительница. Великанша усмехнулась, словно прочитав его мысли, во рту показались клыки, кривые, как турецкие ятаганы.
— Что, хороша? — игриво поинтересовалась великанша. Она потрепала Тони по подбородку. Ручища ее по размеру и цвету была похожа на окорок. Пощекотала его. — Еще увидимся, — пообещала дьяволица, потом задумалась. — Слушай, а почему бы мне не взять тебя с собой? Поедешь сзади, седло я тебе приторочу, а по дороге у нас будет уйма подходящих моментиков.
Два долгих дня — без сна и отдыха, в окружении сопровождающей их свиты — мчались на запад посланцы короля и королевы фирвулагов. Привалы были редки и только для того, чтобы заменить загнанных халиков на свежих скакунов. В Бураске их застала грянувшая как гром новость — в схватке с узурпатором погиб Ноданн Однорукий. Всем сразу стало ясно — их миссия потеряла всякий смысл. Тем не менее, желая продолжить соблазнительные игры, Скейта сняла дорогой номер в самом лучшем отеле Бураска. В то время, когда городом владели тану, в этом величественном здании помещалось увеселительное заведение. Казалось, здесь все располагало к любви. Однако, как только довольная Скейта игриво заметила: «Черт побери, разве это не подходящий моментик?», Тони Вейланд свернулся калачиком и захрапел.