как героя-победителя. Он поговорил со своим кузеном мистером Ли и
двумя-тремя другими старыми друзьями и получил их согласие на новый состав
правления без особого труда. Все они были заинтересованы в будущем этой
дороги.
Ему даже не пришлось заниматься вопросом о разрешении. Давенант
составил законопроект и сообщил, что племянник сенатора Хармона сумеет
провести его, не привлекая чьего бы то ни было внимания. Монтегю узнал,
что законопроект прошел, был подписан губернатором - и все.
Но вот настал день собрания акционеров. Монтегю присутствовал на нем,
как уполномоченный Райдера и Прайса, и предъявил свой список правления, к
великому разочарованию мистера Картера, нынешнего президента дороги и
старого друга семьи Монтегю. За новое правление директоров проголосовали
почти три четверти держателей акций, и выпуск новых акций был принят тем
же большинством. Поскольку ни один из прежних пайщиков не пожелал
дополнительно приобрести акции, Монтегю подписался на весь выпуск от имени
Райдера и Прайса и представил чек в качестве гарантии.
Это, разумеется, получило широкую огласку во всей округе. Не прошло
незамеченным это событие также в Нью-Йорке. Впервые акции Северной
миссисипской дороги стали котироваться, резко пошли на повышение и начали
подниматься в цене на десять процентов в день.
Монтегю известил об этом Гарри Куртис.
"Готовьтесь к ответным действиям "стальной шайки", - писал он. - Скоро
вы их почувствуете".
Монтегю подумал, что не побоится "стальной шайки", но ему стало не по
себе от того свидания, которое состоялось на следующий день после
собрания. К нему явился старый мистер Картер, слабо пожал руку, сел и
посмотрел на него потерянно.
- Аллан, - сказал он, - пятнадцать лет я был президентом Северной
миссисипской дороги и служил ей верой и правдой. А теперь я хотел бы
услышать от вас, - что это значит? Неужели я...
Монтегю не помнил такого времени, чтобы мистер Картер не бывал бы у его
родителей, ему было очень тяжело видеть старика в таком состоянии. Но тут
нельзя было ничего поделать, и он сказал скрепя сердце:
- Мне очень жаль, мистер Картер, но я не имею права сообщать вам о
намерениях моих клиентов.
- Значит ли это, что меня просто выгоняют? Что никто не оценит
проделанной мной работы?
- Право, мне очень жаль, - снова твердо сказал Монтегю, - но по
сложившимся обстоятельствам я должен просить вас избавить меня от
необходимости даже обсуждать этот вопрос.
День или два спустя Монтегю получил телеграмму от Прайса с поручением
поехать в Ривертон, где находились заводы Миссисипской стальной компании,
и встретиться с мистером Эндрюсом, ее президентом. Монтегю в юности не раз
бывал в Ривертоне и помнил огромные заводы - одну из
достопримечательностей штата. Но его поразили большие перемены.
Миссисипская стальная компания разрослась и владела теперь двумя
бессемеровскими конвертерами, которые пылали днем и ночью, как вулкан. Она
скупила всю западную часть города и снесла около полусотни ветхих жилых
домов; здесь тянулись целые ряды коксовальных печей, два огромных
рельсопрокатных и один листопрокатный стан. Повсюду стоял шум, как в день
страшного суда. Из многочисленных труб к небу тянулись столбы густого
черного дыма. Рельсы узкоколейки пересекали дворы, и паровозы с пыхтением
и грохотом тащили вагонетки с раскаленными добела стальными болванками,
при взгляде на которые в глазах появлялась резь.
Напротив ворот, за окружавшим все заводы забором, компания выстроила
новое здание конторы; на верхнем этаже расположился кабинет президента.
- Мистер Эндрюс прибудет с двухчасовым поездом, - сказал его секретарь,
явно ожидавший посетителя, - не желаете ли подождать у него в кабинете?
- Я предпочел бы осмотреть заводы, если вы сможете устроить это для
меня, - сказал Монтегю.
Его снабдили пропуском и провожатым, и он обошел всю территорию.
Монтегю было интересно увидеть заводы Миссисипской стальной компании в
их нынешнем состоянии. Сидя в удобных конторах Уолл-стрита и обмениваясь
бумагами, люди обычно забывают, что каждое их распоряжение касается
деятельности предприятий и жизни тысяч людей. Но теперь Монтегю предстояло
строить и эксплуатировать железную дорогу, покупать реальные вагоны и
перевозить железо и сталь, и он подумал, что отныне должен соизмерять
любой свой шаг, не упуская практической стороны дела.
Был июльский безоблачный день, и почти тропическое солнце обжигало
лучами заводы. Мастерские и рельсовые пути обволакивал раскаленный воздух;
казалось, что шлак, по которому приходилось идти, только что выброшен из
печи. В помещение, где пылали топки, Монтегю просто не смог войти: он
только стоял в дверях, прикрыв глаза от слепящего света. В этом аду
работали сотни черных от копоти людей, до пояса обнаженных и обливающихся
потом.
Монтегю рассматривал длинный ряд топок доменных печей, огромных пещер,
сквозь щели в которых сверкала тысячами молний жидкая сталь. Людям,
работавшим здесь, приходилось время от времени обливать себя водой, они
выпивали ежедневно по нескольку галлонов пива. Аллан шел по
рельсопрокатному цеху, где огромные валки подхватывали раскаленные
стальные болванки и швыряли их, как блины на сковороды, мяли и
расплющивали, выбрасывая на другом конце в виде нескончаемых извивающихся
красных змей. Было видно, как в дальнем крыле цеха их складывали длинными
рядами для охлаждения. Пока Монтегю стоял и наблюдал, ему пришла в голову
мысль, что это могли быть именно те рельсы, которые заказал Уайман и
которые послужили поводом к такому замешательству в лагере Стального
треста.
Затем он пошел в листопрокатный цех, где стучали гигантские молоты и
стальные полосы в несколько дюймов толщиной разрезались на куски подобно
сыру. Он с изумлением рассматривал все это, стараясь не отстать от
провожатого, чтобы не рисковать жизнью. Стрелы гигантских кранов со
скрипом двигались над его головой, и со всех сторон слышался оглушительный
грохот адских машин. Просто невероятно, как люди могли работать среди
подобного хаоса, не страшась за жизнь, не ощущая опасности и не обращая ни
на что внимания.
Глаза Монтегю перебегали с одного объекта на другой, как вдруг
невиданное зрелище предстало его взору. В другом конце цеха вращался
стальной вал, который приводил в движение один из самых больших валков. Он
с огромной скоростью крутился где-то высоко, под самой крышей. Монтегю
увидел рабочего с масленкой в руке, который остановился на верхней
ступеньке лестницы у вала, а потом полез еще выше.
Аллан притронулся к руке своего провожатого и показал ему на рабочего.
- Разве это не опасно? - выкрикнул он.
- Конечно, это нарушение техники безопасности, - ответил тот. - Но
рабочие так делают.
Не успел Монтегю вымолвить и слова в ответ, как случилось нечто такое,
что заставило его содрогнуться от ужаса. Он все еще стоял, окаменев и
указывая пальцем вверх, когда человек на лестнице исчез из виду как по
мановению волшебной палочки. Над валом поднялось какое-то туманное облако,
а лестница упала на пол.
Похоже, больше никто этого не заметил. Провожатый ринулся вперед,
увертываясь от раскаленной добела стальной полосы, катившейся по валкам, и
вбежал в будку, откуда инженер наблюдал за работой машин. За какую-то
минуту, пока Монтегю продолжал с ужасом смотреть в том же направлении, он
увидел, что туманное облако стало принимать очертания человеческого тела,
вращающегося вокруг вала. Затем, когда механизмы замедлили ход и заводской
шум стих, он увидел, как несколько человек снова приставили лестницу и
полезли наверх. А когда вал перестал вращаться, сняли тело, но Монтегю был
уже не в состоянии смотреть на это. Бледный, испытывая дурноту, он
повернулся и вышел из этого ада.
Он пересек двор и сел в тени какого-то здания, размышляя о
превратностях судьбы. В этот момент машины заработали вновь, и шум от них
теперь уже не утихал. Четыре человека пронесли мимо него носилки, покрытые
простыней. С них капала кровь, но Монтегю заметил, что проходившие не
обращали на это особенного внимания. Когда он вновь проходил мимо
сталепрокатного цеха, там шла обычная работа. А выходя за ворота, Монтегю
видел, как человек, которого ему представили как мастера, уже отбирал в
группе ожидавших людей рабочего, на место погибшего.
Монтегю вернулся в контору президента. Оказалось, что мистер Эндрюс
только что приехал. В конторе был сквозняк, но Эндрюс, очень полный
человек, сидел в кресле, сняв пиджак и жилет, и усиленно обмахивался
веером из пальмового листа.
- Добрый день, мистер Монтегю. Как вам наша жара? Садитесь, у вас
утомленный вид.
- Я сейчас был свидетелем несчастного случая на заводе.
- О, как печально. Но есть мнение, что сталь без несчастных случаев не
выплавить. На днях от взрыва газов в доменной печи погибло восемь рабочих.
Большей частью иностранцы.
Эндрюс позвонил секретарю.
- Принесите, пожалуйста, планы, - сказал он ему и, к удивлению Монтегю,
разложил перед ним копии отчетов о геологических изысканиях, а также
чертежи, сделанные давным-давно самим руководителем экспедиции.
- Разве мистер Картер передал их вам? - спросил Монтегю.
Президент разразился сухим смешком.
- Так или иначе, у нас они есть, - сказал он. - Теперь нам остается
послать собственных геологов на места. Вероятно, когда вы получите отчет
комиссии. Наши предложения далеко не совпадут с прежними.
Инструкции от Прайса пришли на следующий день; с их помощью и при
содействии Эндрюса Монтегю отдал соответствующие распоряжения и вечером
следующего дня отбыл в Нью-Йорк.
Он приехал в пятницу. Оказалось, что Алиса уехала к Прентисам, а Оливер
тоже находился в Ньюпорте. Аллан, в свою очередь, получил приглашение от
миссис Прентис присоединиться к ним. Поскольку Прайс был в отъезде,
Монтегю позволил себе отдохнуть и в субботу утренним поездом отправился в
Ньюпорт.
Монтегю приобщился к высшему обществу зимой, а теперь ему предстояло
познакомиться с ним в летний период. Завершив сезон зимних развлечений,
званых обедов и танцевальных вечеров, светские дамы доходят в большей или
меньшей степени до нервного истощения, и Ньюпорт стал для них местом
отдыха и восстановления сил. Когда-то он был старомодным городом Новой
Англии неподалеку от входа в Лонг-Айлендский пролив. Но из поселка с
несколькими бакалейными лавками и трактиром он, благодаря высшему свету,
превратился в известнейший и самый дорогой курорт в мире. Здесь земля
стоит не менее доллара за квадратный фут и заплатить десять тысяч в месяц
за "коттедж" считается обычным делом.
О летнем отдыхе и поселке напоминают здесь еще только такие слова, как
"коттедж". Вас приглашают на вечеринку в саду при свете иллюминации.
Растения стоят в кадках в таком множестве, что составляют целые оранжереи,
а наряды дам и великолепие их драгоценностей создают такое впечатление,
будто вы находитесь в сказочной стране.
Если вас пригласят на пикник в Гузберри-пойн, вы обнаружите повсюду
изящные беседки и мягкие ковры под ногами; свиты лакеев в ливреях и
всякого рода роскошь, какую встречаешь в особняках на Пятой авеню. Вы
нанимаете кэб, чтобы ехать на этот пикник, что обойдется вам в пять
долларов, но вы непременно должны отправиться туда в кэбе! Даже если вам
надо всего лишь завернуть за угол, вы нарушите все правила приличия,
явившись к месту назначения пешком.
После миссисипских стальных заводов Ньюпорт произвел на Монтегю
предельно странное впечатление. Он видел столичную жизнь и слышал, какие
баснословные цены платили за роскошь, которой окружали себя сливки
общества. Но эти тысячи и миллионы были для него скорее абстракцией.
Теперь они вдруг обрели реальность - он увидел своими глазами, каковы их
источники, какой ценой достается вся эта роскошь! Вид Ньюпорта наводил его
на мысли о тех людях, которые трудились в поте лица при слепящем глаза
пламени и жаре от раскаленных доменных печей.
Здесь, в Ньюпорте, находился дворец Уайманов, на один фундамент
которого затрачено более полумиллиона долларов; опоясывающая его каменная
стена была знаменита тем, что обошлась в сто тысяч долларов. А ведь
рабочие на заводах занимались каторжным трудом, изготовляя рельсы для
Уайманов!
Здесь же красовался дворец Элдриджа Девона с оранжереей - одна она
обошлась в сто пятьдесят тысяч долларов и предназначалась лишь для
удовлетворения ежедневных потребностей ее немногочисленных владельцев. Тут
росло знаменитое тюльпановое дерево, выкопанное в пятидесяти милях отсюда,
одна перевозка которого стоила тысячу долларов. А Монтегю видел, как
доставалась рабочим сталь, которая использовалась на строительстве одного
из огромных отелей Элдриджа Девона!
В Ньюпорте находилось и здание, принадлежавшее Уолдингу.
"Трехмиллионный дворец в пустыне" - метко описала его миссис Билли Олден.
Монтегю читал о знаменитой каминной доске из мрамора Помпеи, стоившей
семьдесят пять тысяч долларов. А Уолдинги были железнодорожными королями,
транспортирующими миссисипскую сталь!
Мысли Аллана перенеслись к рабочим других заводов, которые трудились в
невыносимых условиях, к их женам и малым детям, работающим в мастерских и
рудниках, чтобы все эти люди могли выставить свою роскошь напоказ. Они
приехали сюда со всех концов страны со своими миллионами, заработанными
каторжным трудом рабочих.
Чего стоил один белый мраморный дворец Джонсонов! Потолки, полы, стены
его парадных покоев доставлены из Франции, ограда и ворота, даже замки и
дверные петли выполнены по эскизам знаменитых художников. Джонсоны были
железнодорожными и угольными королями и твердой рукой заправляли штатом
Западная Виргиния. Суды и законодательные органы штата, по сути дела,
являлись отделениями конторы Джонсона.
Монтегю знал, что существуют целые шахтерские поселки, принадлежащие
компании, построенные по типу укрепленных фортов. Несчастные труженики,
проживавшие там, не могли купить и бутылки молока нигде, кроме лавки
компании, и даже местный врач не мог без пропуска входить за их ограду.
А дальше стоял дом Уорфилдов, наживших состояние на доходах от
универсальных магазинов, которые им принадлежали, где молодые
девушки-продавщицы работали за два с половиной доллара в неделю. Они были
вынуждены подрабатывать проституцией, лишь бы не умереть с голоду.
В то лето младшая дочь Уорфилдов вступала в свет, и для ее первого бала
построили зал, который обошелся в тридцать тысяч долларов и был разрушен
на следующий день после праздника.
Еще дальше, на скале, находился замок угольного короля Мейера. Монтегю
вспомнил молодого человека, который изобрел контрольное приспособление для
автоматических весов. На них взвешивали уголь перед погрузкой на пароходы.
Майор Винейбл намекнул Монтегю, что Угольный трест не принял это
изобретение по той причине, что все их весы недовешивали. Впоследствии,
рассматривая это дело, Винейбл убедился, что так оно и есть и что сам
старый Мейер разработал систему, позволявшую обманывать судовладельцев. А
теперь здесь среди самых светских домов красуется и его дворец, где живут
сыновья и дочери угольного короля!
Проезжая по улицам Ньюпорта, можно было видеть роскошные виллы и
перечислять имена их владельцев - железнодорожных, угольных, нефтяных и
стальных королей.
Фешенебельные дома, подстриженные лужайки, сады, благоухающие редкими
цветами, среди которых устраиваются танцы, пиры и разные увеселения, - все
здесь говорило о роскоши и богатстве. Как далека, казалось, отсюда грязная
коммерческая борьба, как далеки бедность, тяжелый труд и смерть! Но
Монтегю не мог забыть картину, увиденную им в листопрокатном цеху: облачко
вокруг вращающегося вала, носилки с искалеченным телом, накрытым
простыней, и кровь, которая капала с них.
Ему посчастливилось встретить на улице Алису и ее друзей, и он поехал
вместе с ними на взморье, которым целиком и полностью завладело высшее
общество.
Первый, кого он увидел тут, был Реджи Манн, который подошел к ним и
занял внимание Алисы. Реджи не хотел купаться, чтобы не выставлять напоказ
худые ноги; он неодобрительно относился к шуткам, которые отпускал Гарри
Перси, самый серьезный его соперник. Перси - мужчина лет сорока - был
профессиональным дирижером; он забавлял зрителей на взморье тем, что
купался с моноклем в глазу.
Позавтракав в казино, они отправились на морскую прогулку на новой
спортивной яхте Прентисов. Было подсчитано, что в тот момент в гавани
Ньюпорта находились паровые и гребные суда, стоившие все вместе примерно
тридцать миллионов долларов. Они служили исключительно для того, чтобы
ублажать сильных мира сего. Бухта выглядела красиво в эти полуденные часы.
Они вернулись довольно рано, так как Алиса была приглашена на прогулку
к шести часам и ей нужно было еще переменить платье. А к обеду - к восьми
часам - ей опять надо было переодеваться. Монтегю знал, что, согласно
этикету, великосветские дамы меняли наряды пять или шесть раз в день. Они
были мастерицами по этой части и превозносили такую прекрасную систему,
которая давала им возможность демонстрировать свои туалеты.
Нью-йоркские знакомые Монтегю предстали здесь во всем своем
великолепии: мисс Иветта Симпкинс с сорока сундуками новых парижских
платьев; миссис Билли Олден, которая основала женский клуб исключительно
для аристократической игры в бридж; миссис Уинни Дювал, произведшая
сенсацию слухами о намерении ввести в Ньюпорте моду на "простой" образ
жизни, а также миссис Виви Пэттон, супруг которой пытался покончить с
собой, считая это единственным средством избавиться от одного графа -
поклонника своей жены.
Наступил как раз тот вечер, когда миссис Лендис давала свой давно
ожидаемый обед с танцами. Подъехав к дворцу Лендисов, вы сразу попадали на
его нижний этаж, где было достаточно просторно, чтобы карета, запряженная
четверкой, могла развернуться. Весь этот этаж был занят конюшнями, самыми
усовершенствованными в мире. Лошади исчезали тут как по волшебству через
неприметные ворота, расположенные по одну сторону, экипаж увозили в другую
сторону, а прямо перед вами находился вход в господские апартаменты и
выстроились лакеи в ливреях.
К ужину было накрыто пять столов, каждый на десять персон. В центре
благоухал огромный букет цветов в виде зонта в очень искусно подобранных
тонах. Во время танцев эту часть бальной залы закрывали ширмы, и когда
далеко за полночь их раздвинули, то столы для ужина оказались уже
сервированными, что произвело поистине сценический эффект.
Танцы продолжались до рассвета. Монтегю был приглашен на следующее утро
играть в теннис. Все гости этого вечера будут на ногах уже в девять-десять
часов утра следующего дня, и их можно увидеть в магазинах и на взморье до
полудня. Таково было представление высшего света об "отдыхе", завершающем
праведный труд в зимний сезон!
После ужина Монтегю завладела миссис Кэролин Смит, леди, которая
однажды показала ему своих кошек и собак. Миссис Смит очень интересовал
крестовый поход миссис Уинни против вивисекции, и она рассказывала Монтегю
про это, пока они гуляли по лоджии дворца Лендисов и любовались восходом
солнца над заливом.
- Видите вон ту дорогу, - спросила миссис Смит. - Это та самая дорога,
которую Лендисам удалось закрыть. Я полагаю, вы слышали эту историю?
- Нет, - сказал Монтегю.
- Это притча во языцех всего Ньюпорта. Им пришлось подкупить городской
совет. По этой дороге ежедневно проезжал фургон с туристами. Возница
останавливал лошадей и, указывая кнутом, говорил: "Леди и джентльмены! Это
дом Лендисов, а там - дом Джонсов. Когда-то у мистера Лендиса была жена,
но она надоела мистеру Лендису, а мистеру Джонсу надоела его жена, и вот
оба они-развелись и обменялись женами, и теперь миссис Лендис живет в доме
мистера Джонса, а миссис Джонс - в доме мистера Лендиса. Ну! Трогай!"
Алиса была уже рано утром на ногах, чтобы идти в церковь вместе с Гарри
Куртисом, но Монтегю, и в самом деле приехавший сюда отдохнуть, встал
несколько позже и пошел побродить по улицам, посмотреть на людей. Он
повстречался с миссис де Граффенрайд, которая, в своей обычной манере,
пригласила его к себе на завтрак. Аллан принял приглашение и застал у нее
около сорока человек, тоже приглашенных случайно, включая своего брата
Оливера и, к великому ужасу Монтегю, мистера Гембла.
Гембл был одет в безукоризненный костюм яхтсмена, который на его полной
фигуре производил комичное впечатление. Он приветствовал Монтегю со своей
обычной восторженностью.
- Как поживаете, мистер Монтегю, как поживаете? Я много слышал о вас
после нашей встречи.
- Что именно? - спросил Монтегю.
- Я слышал, что вы сотрудничаете с Миссисипской стальной компанией.
- Некоторым образом.
- Будьте осторожны: вы имеете дело с очень хитрыми людьми! Они еще
хитрее, чем люди из Стального треста, мне сдается. - И маленький человечек
прибавил, подмигнув. - Я всегда говорил, что в нефтяном деле есть два
сорта плутов: на одних можно положиться (как, например, в тресте), а
вторым сам черт не станет доверять (так называемые независимые). Я знаю, о
чем говорю, потому что сам был независимым.
Мистер Гембл весело захихикал, сочтя свою шутку остроумной и явно
приберегая ее для поддержания разговора.
- Как поживаете, капитан? - окликнул он мужчину, который проходил мимо.
- Мистер Монтегю, разрешите представить вам моего друга, капитана Гилла.
Монтегю повернулся и оказался лицом к лицу с высоким морским офицером
приятной наружности.
- Капитан Генри Гилл с "Аллегени", - представил его Гембл.
- Здравствуйте, мистер Монтегю, - сказал капитан.
- Это брат Оливера, - пояснил Гембл. Затем, высматривая знакомых,
вразвалку вышел из комнаты, оставив Монтегю беседовать с офицером.
Капитан Гилл оказался командиром одного из шести судов, которые
правительство услужливо посылает на время сезона для увеселения светского
общества. Любимец женщин, он был превосходным танцором и старым другом
миссис де Граффенрайд.
- Давно ли вы знакомы с мистером Гемблом? - спросил он, чтобы как-то
завязать беседу.
- Я с ним встречался всего однажды. Он знакомый моего брата.
- Похоже, он очень любит Олли, - сказал капитан. - Оригинальный
субъект.
Монтегю охотно согласился.
- Я познакомился с ним в Бруклине, - продолжал капитан, чувствуя, что
знакомство с Гемблом требует пояснения. - Он был на короткой ноге с
офицерами военной верфи. Отставные миллионеры не так часто попадаются на
их пути.
- Конечно, нет, - улыбаясь, сказал Монтегю. - Но я был удивлен,
встретив его здесь.
- Вы встретите его и на небесах, - рассмеялся капитан, - если он решит
туда отправиться. Он добродушный человек, но могу вас заверить, что тот,
кто думает, будто Гембл не знает, чего хочет, сильно ошибается.
Монтегю вспомнил эти слова во время завтрака, сидя напротив Гембла.
Рядом с ним оказалась Виви Паттон, сделавшая маленького человека предметом
своих насмешек. Шутки эти особой деликатностью не отличались, но Гембл не
обижался и воспринимал их с веселой улыбкой.
Монтегю не мог его понять. Без сомнения, Гембл был богат и сорил
деньгами, но в этом обществе деньги мало что определяли. Монтегю
подозревал, что его принимают здесь потому, что миссис де Граффенрайд и ее
друзья нуждались в таком человеке, которого могли бы унижать и вытирать об
него ноги. Он оглядел сидевших за столом. Контраст между ними и Гемблом
был разительным. Миссис де Граффенрайд любила общество молодых людей, и
большинство ее гостей принадлежали ко второму и даже третьему поколению
сильных мира сего. Человек из Питсбурга, по-видимому, был здесь
единственный, кто сам приобрел свое состояние, и на нем буквально стояла
печать постоянной борьбы за деньги. Монтегю улыбнулся этой мысли. Гембл
казался воплощением самого духа нефти: толстый и неприятный, тогда как
представители следующего поколения нефти казались уже владельцами
производства тончайших духов. И тем не менее он был тут самым человечным
из всех. Несомненно, это был жестокий эгоист, и все же его интересовал не
только он сам, но и другие, тогда как среди близких друзей миссис де
Граффенрайд интересоваться чем бы то ни было считалось признаком
вульгарности.
Гембл, видимо, испытывал расположение к Монтегю по причине, известной
ему одному. После завтрака он снова подошел к нему.
- Оливер сказал мне, что вы здесь впервые.
Монтегю утвердительно кивнул головой.
- Пойдемте, я покажу вам город, - сказал Гембл. - Моя машина здесь.
Монтегю был свободен и не нашел удобного предлога отказаться.
- Вы очень любезны... - начал он.
- Хорошо, - сказал Гембл. - Пойдемте.
Он усадил его в свой большой красный спортивный автомобиль, в котором
одно из сидений было оборудовано специально для хозяина - не слишком
высокое, чтобы толстые, короткие ножки Гембла доставали до пола.
Гембл со вздохом откинулся на спинку.
- Забавное место, не правда ли? - спросил он.
- Здесь интересно пробыть недолго.
- Лично я не любитель таких мест. Мне нравится проводить лето там, где
я могу снять пиджак, и в жаркую погоду я предпочитаю пиво шампанскому.
Монтегю промолчал.
- Тут встречаешь столько снобов! - с живостью заметил хозяин
двумя-тремя другими старыми друзьями и получил их согласие на новый состав
правления без особого труда. Все они были заинтересованы в будущем этой
дороги.
Ему даже не пришлось заниматься вопросом о разрешении. Давенант
составил законопроект и сообщил, что племянник сенатора Хармона сумеет
провести его, не привлекая чьего бы то ни было внимания. Монтегю узнал,
что законопроект прошел, был подписан губернатором - и все.
Но вот настал день собрания акционеров. Монтегю присутствовал на нем,
как уполномоченный Райдера и Прайса, и предъявил свой список правления, к
великому разочарованию мистера Картера, нынешнего президента дороги и
старого друга семьи Монтегю. За новое правление директоров проголосовали
почти три четверти держателей акций, и выпуск новых акций был принят тем
же большинством. Поскольку ни один из прежних пайщиков не пожелал
дополнительно приобрести акции, Монтегю подписался на весь выпуск от имени
Райдера и Прайса и представил чек в качестве гарантии.
Это, разумеется, получило широкую огласку во всей округе. Не прошло
незамеченным это событие также в Нью-Йорке. Впервые акции Северной
миссисипской дороги стали котироваться, резко пошли на повышение и начали
подниматься в цене на десять процентов в день.
Монтегю известил об этом Гарри Куртис.
"Готовьтесь к ответным действиям "стальной шайки", - писал он. - Скоро
вы их почувствуете".
Монтегю подумал, что не побоится "стальной шайки", но ему стало не по
себе от того свидания, которое состоялось на следующий день после
собрания. К нему явился старый мистер Картер, слабо пожал руку, сел и
посмотрел на него потерянно.
- Аллан, - сказал он, - пятнадцать лет я был президентом Северной
миссисипской дороги и служил ей верой и правдой. А теперь я хотел бы
услышать от вас, - что это значит? Неужели я...
Монтегю не помнил такого времени, чтобы мистер Картер не бывал бы у его
родителей, ему было очень тяжело видеть старика в таком состоянии. Но тут
нельзя было ничего поделать, и он сказал скрепя сердце:
- Мне очень жаль, мистер Картер, но я не имею права сообщать вам о
намерениях моих клиентов.
- Значит ли это, что меня просто выгоняют? Что никто не оценит
проделанной мной работы?
- Право, мне очень жаль, - снова твердо сказал Монтегю, - но по
сложившимся обстоятельствам я должен просить вас избавить меня от
необходимости даже обсуждать этот вопрос.
День или два спустя Монтегю получил телеграмму от Прайса с поручением
поехать в Ривертон, где находились заводы Миссисипской стальной компании,
и встретиться с мистером Эндрюсом, ее президентом. Монтегю в юности не раз
бывал в Ривертоне и помнил огромные заводы - одну из
достопримечательностей штата. Но его поразили большие перемены.
Миссисипская стальная компания разрослась и владела теперь двумя
бессемеровскими конвертерами, которые пылали днем и ночью, как вулкан. Она
скупила всю западную часть города и снесла около полусотни ветхих жилых
домов; здесь тянулись целые ряды коксовальных печей, два огромных
рельсопрокатных и один листопрокатный стан. Повсюду стоял шум, как в день
страшного суда. Из многочисленных труб к небу тянулись столбы густого
черного дыма. Рельсы узкоколейки пересекали дворы, и паровозы с пыхтением
и грохотом тащили вагонетки с раскаленными добела стальными болванками,
при взгляде на которые в глазах появлялась резь.
Напротив ворот, за окружавшим все заводы забором, компания выстроила
новое здание конторы; на верхнем этаже расположился кабинет президента.
- Мистер Эндрюс прибудет с двухчасовым поездом, - сказал его секретарь,
явно ожидавший посетителя, - не желаете ли подождать у него в кабинете?
- Я предпочел бы осмотреть заводы, если вы сможете устроить это для
меня, - сказал Монтегю.
Его снабдили пропуском и провожатым, и он обошел всю территорию.
Монтегю было интересно увидеть заводы Миссисипской стальной компании в
их нынешнем состоянии. Сидя в удобных конторах Уолл-стрита и обмениваясь
бумагами, люди обычно забывают, что каждое их распоряжение касается
деятельности предприятий и жизни тысяч людей. Но теперь Монтегю предстояло
строить и эксплуатировать железную дорогу, покупать реальные вагоны и
перевозить железо и сталь, и он подумал, что отныне должен соизмерять
любой свой шаг, не упуская практической стороны дела.
Был июльский безоблачный день, и почти тропическое солнце обжигало
лучами заводы. Мастерские и рельсовые пути обволакивал раскаленный воздух;
казалось, что шлак, по которому приходилось идти, только что выброшен из
печи. В помещение, где пылали топки, Монтегю просто не смог войти: он
только стоял в дверях, прикрыв глаза от слепящего света. В этом аду
работали сотни черных от копоти людей, до пояса обнаженных и обливающихся
потом.
Монтегю рассматривал длинный ряд топок доменных печей, огромных пещер,
сквозь щели в которых сверкала тысячами молний жидкая сталь. Людям,
работавшим здесь, приходилось время от времени обливать себя водой, они
выпивали ежедневно по нескольку галлонов пива. Аллан шел по
рельсопрокатному цеху, где огромные валки подхватывали раскаленные
стальные болванки и швыряли их, как блины на сковороды, мяли и
расплющивали, выбрасывая на другом конце в виде нескончаемых извивающихся
красных змей. Было видно, как в дальнем крыле цеха их складывали длинными
рядами для охлаждения. Пока Монтегю стоял и наблюдал, ему пришла в голову
мысль, что это могли быть именно те рельсы, которые заказал Уайман и
которые послужили поводом к такому замешательству в лагере Стального
треста.
Затем он пошел в листопрокатный цех, где стучали гигантские молоты и
стальные полосы в несколько дюймов толщиной разрезались на куски подобно
сыру. Он с изумлением рассматривал все это, стараясь не отстать от
провожатого, чтобы не рисковать жизнью. Стрелы гигантских кранов со
скрипом двигались над его головой, и со всех сторон слышался оглушительный
грохот адских машин. Просто невероятно, как люди могли работать среди
подобного хаоса, не страшась за жизнь, не ощущая опасности и не обращая ни
на что внимания.
Глаза Монтегю перебегали с одного объекта на другой, как вдруг
невиданное зрелище предстало его взору. В другом конце цеха вращался
стальной вал, который приводил в движение один из самых больших валков. Он
с огромной скоростью крутился где-то высоко, под самой крышей. Монтегю
увидел рабочего с масленкой в руке, который остановился на верхней
ступеньке лестницы у вала, а потом полез еще выше.
Аллан притронулся к руке своего провожатого и показал ему на рабочего.
- Разве это не опасно? - выкрикнул он.
- Конечно, это нарушение техники безопасности, - ответил тот. - Но
рабочие так делают.
Не успел Монтегю вымолвить и слова в ответ, как случилось нечто такое,
что заставило его содрогнуться от ужаса. Он все еще стоял, окаменев и
указывая пальцем вверх, когда человек на лестнице исчез из виду как по
мановению волшебной палочки. Над валом поднялось какое-то туманное облако,
а лестница упала на пол.
Похоже, больше никто этого не заметил. Провожатый ринулся вперед,
увертываясь от раскаленной добела стальной полосы, катившейся по валкам, и
вбежал в будку, откуда инженер наблюдал за работой машин. За какую-то
минуту, пока Монтегю продолжал с ужасом смотреть в том же направлении, он
увидел, что туманное облако стало принимать очертания человеческого тела,
вращающегося вокруг вала. Затем, когда механизмы замедлили ход и заводской
шум стих, он увидел, как несколько человек снова приставили лестницу и
полезли наверх. А когда вал перестал вращаться, сняли тело, но Монтегю был
уже не в состоянии смотреть на это. Бледный, испытывая дурноту, он
повернулся и вышел из этого ада.
Он пересек двор и сел в тени какого-то здания, размышляя о
превратностях судьбы. В этот момент машины заработали вновь, и шум от них
теперь уже не утихал. Четыре человека пронесли мимо него носилки, покрытые
простыней. С них капала кровь, но Монтегю заметил, что проходившие не
обращали на это особенного внимания. Когда он вновь проходил мимо
сталепрокатного цеха, там шла обычная работа. А выходя за ворота, Монтегю
видел, как человек, которого ему представили как мастера, уже отбирал в
группе ожидавших людей рабочего, на место погибшего.
Монтегю вернулся в контору президента. Оказалось, что мистер Эндрюс
только что приехал. В конторе был сквозняк, но Эндрюс, очень полный
человек, сидел в кресле, сняв пиджак и жилет, и усиленно обмахивался
веером из пальмового листа.
- Добрый день, мистер Монтегю. Как вам наша жара? Садитесь, у вас
утомленный вид.
- Я сейчас был свидетелем несчастного случая на заводе.
- О, как печально. Но есть мнение, что сталь без несчастных случаев не
выплавить. На днях от взрыва газов в доменной печи погибло восемь рабочих.
Большей частью иностранцы.
Эндрюс позвонил секретарю.
- Принесите, пожалуйста, планы, - сказал он ему и, к удивлению Монтегю,
разложил перед ним копии отчетов о геологических изысканиях, а также
чертежи, сделанные давным-давно самим руководителем экспедиции.
- Разве мистер Картер передал их вам? - спросил Монтегю.
Президент разразился сухим смешком.
- Так или иначе, у нас они есть, - сказал он. - Теперь нам остается
послать собственных геологов на места. Вероятно, когда вы получите отчет
комиссии. Наши предложения далеко не совпадут с прежними.
Инструкции от Прайса пришли на следующий день; с их помощью и при
содействии Эндрюса Монтегю отдал соответствующие распоряжения и вечером
следующего дня отбыл в Нью-Йорк.
Он приехал в пятницу. Оказалось, что Алиса уехала к Прентисам, а Оливер
тоже находился в Ньюпорте. Аллан, в свою очередь, получил приглашение от
миссис Прентис присоединиться к ним. Поскольку Прайс был в отъезде,
Монтегю позволил себе отдохнуть и в субботу утренним поездом отправился в
Ньюпорт.
Монтегю приобщился к высшему обществу зимой, а теперь ему предстояло
познакомиться с ним в летний период. Завершив сезон зимних развлечений,
званых обедов и танцевальных вечеров, светские дамы доходят в большей или
меньшей степени до нервного истощения, и Ньюпорт стал для них местом
отдыха и восстановления сил. Когда-то он был старомодным городом Новой
Англии неподалеку от входа в Лонг-Айлендский пролив. Но из поселка с
несколькими бакалейными лавками и трактиром он, благодаря высшему свету,
превратился в известнейший и самый дорогой курорт в мире. Здесь земля
стоит не менее доллара за квадратный фут и заплатить десять тысяч в месяц
за "коттедж" считается обычным делом.
О летнем отдыхе и поселке напоминают здесь еще только такие слова, как
"коттедж". Вас приглашают на вечеринку в саду при свете иллюминации.
Растения стоят в кадках в таком множестве, что составляют целые оранжереи,
а наряды дам и великолепие их драгоценностей создают такое впечатление,
будто вы находитесь в сказочной стране.
Если вас пригласят на пикник в Гузберри-пойн, вы обнаружите повсюду
изящные беседки и мягкие ковры под ногами; свиты лакеев в ливреях и
всякого рода роскошь, какую встречаешь в особняках на Пятой авеню. Вы
нанимаете кэб, чтобы ехать на этот пикник, что обойдется вам в пять
долларов, но вы непременно должны отправиться туда в кэбе! Даже если вам
надо всего лишь завернуть за угол, вы нарушите все правила приличия,
явившись к месту назначения пешком.
После миссисипских стальных заводов Ньюпорт произвел на Монтегю
предельно странное впечатление. Он видел столичную жизнь и слышал, какие
баснословные цены платили за роскошь, которой окружали себя сливки
общества. Но эти тысячи и миллионы были для него скорее абстракцией.
Теперь они вдруг обрели реальность - он увидел своими глазами, каковы их
источники, какой ценой достается вся эта роскошь! Вид Ньюпорта наводил его
на мысли о тех людях, которые трудились в поте лица при слепящем глаза
пламени и жаре от раскаленных доменных печей.
Здесь, в Ньюпорте, находился дворец Уайманов, на один фундамент
которого затрачено более полумиллиона долларов; опоясывающая его каменная
стена была знаменита тем, что обошлась в сто тысяч долларов. А ведь
рабочие на заводах занимались каторжным трудом, изготовляя рельсы для
Уайманов!
Здесь же красовался дворец Элдриджа Девона с оранжереей - одна она
обошлась в сто пятьдесят тысяч долларов и предназначалась лишь для
удовлетворения ежедневных потребностей ее немногочисленных владельцев. Тут
росло знаменитое тюльпановое дерево, выкопанное в пятидесяти милях отсюда,
одна перевозка которого стоила тысячу долларов. А Монтегю видел, как
доставалась рабочим сталь, которая использовалась на строительстве одного
из огромных отелей Элдриджа Девона!
В Ньюпорте находилось и здание, принадлежавшее Уолдингу.
"Трехмиллионный дворец в пустыне" - метко описала его миссис Билли Олден.
Монтегю читал о знаменитой каминной доске из мрамора Помпеи, стоившей
семьдесят пять тысяч долларов. А Уолдинги были железнодорожными королями,
транспортирующими миссисипскую сталь!
Мысли Аллана перенеслись к рабочим других заводов, которые трудились в
невыносимых условиях, к их женам и малым детям, работающим в мастерских и
рудниках, чтобы все эти люди могли выставить свою роскошь напоказ. Они
приехали сюда со всех концов страны со своими миллионами, заработанными
каторжным трудом рабочих.
Чего стоил один белый мраморный дворец Джонсонов! Потолки, полы, стены
его парадных покоев доставлены из Франции, ограда и ворота, даже замки и
дверные петли выполнены по эскизам знаменитых художников. Джонсоны были
железнодорожными и угольными королями и твердой рукой заправляли штатом
Западная Виргиния. Суды и законодательные органы штата, по сути дела,
являлись отделениями конторы Джонсона.
Монтегю знал, что существуют целые шахтерские поселки, принадлежащие
компании, построенные по типу укрепленных фортов. Несчастные труженики,
проживавшие там, не могли купить и бутылки молока нигде, кроме лавки
компании, и даже местный врач не мог без пропуска входить за их ограду.
А дальше стоял дом Уорфилдов, наживших состояние на доходах от
универсальных магазинов, которые им принадлежали, где молодые
девушки-продавщицы работали за два с половиной доллара в неделю. Они были
вынуждены подрабатывать проституцией, лишь бы не умереть с голоду.
В то лето младшая дочь Уорфилдов вступала в свет, и для ее первого бала
построили зал, который обошелся в тридцать тысяч долларов и был разрушен
на следующий день после праздника.
Еще дальше, на скале, находился замок угольного короля Мейера. Монтегю
вспомнил молодого человека, который изобрел контрольное приспособление для
автоматических весов. На них взвешивали уголь перед погрузкой на пароходы.
Майор Винейбл намекнул Монтегю, что Угольный трест не принял это
изобретение по той причине, что все их весы недовешивали. Впоследствии,
рассматривая это дело, Винейбл убедился, что так оно и есть и что сам
старый Мейер разработал систему, позволявшую обманывать судовладельцев. А
теперь здесь среди самых светских домов красуется и его дворец, где живут
сыновья и дочери угольного короля!
Проезжая по улицам Ньюпорта, можно было видеть роскошные виллы и
перечислять имена их владельцев - железнодорожных, угольных, нефтяных и
стальных королей.
Фешенебельные дома, подстриженные лужайки, сады, благоухающие редкими
цветами, среди которых устраиваются танцы, пиры и разные увеселения, - все
здесь говорило о роскоши и богатстве. Как далека, казалось, отсюда грязная
коммерческая борьба, как далеки бедность, тяжелый труд и смерть! Но
Монтегю не мог забыть картину, увиденную им в листопрокатном цеху: облачко
вокруг вращающегося вала, носилки с искалеченным телом, накрытым
простыней, и кровь, которая капала с них.
Ему посчастливилось встретить на улице Алису и ее друзей, и он поехал
вместе с ними на взморье, которым целиком и полностью завладело высшее
общество.
Первый, кого он увидел тут, был Реджи Манн, который подошел к ним и
занял внимание Алисы. Реджи не хотел купаться, чтобы не выставлять напоказ
худые ноги; он неодобрительно относился к шуткам, которые отпускал Гарри
Перси, самый серьезный его соперник. Перси - мужчина лет сорока - был
профессиональным дирижером; он забавлял зрителей на взморье тем, что
купался с моноклем в глазу.
Позавтракав в казино, они отправились на морскую прогулку на новой
спортивной яхте Прентисов. Было подсчитано, что в тот момент в гавани
Ньюпорта находились паровые и гребные суда, стоившие все вместе примерно
тридцать миллионов долларов. Они служили исключительно для того, чтобы
ублажать сильных мира сего. Бухта выглядела красиво в эти полуденные часы.
Они вернулись довольно рано, так как Алиса была приглашена на прогулку
к шести часам и ей нужно было еще переменить платье. А к обеду - к восьми
часам - ей опять надо было переодеваться. Монтегю знал, что, согласно
этикету, великосветские дамы меняли наряды пять или шесть раз в день. Они
были мастерицами по этой части и превозносили такую прекрасную систему,
которая давала им возможность демонстрировать свои туалеты.
Нью-йоркские знакомые Монтегю предстали здесь во всем своем
великолепии: мисс Иветта Симпкинс с сорока сундуками новых парижских
платьев; миссис Билли Олден, которая основала женский клуб исключительно
для аристократической игры в бридж; миссис Уинни Дювал, произведшая
сенсацию слухами о намерении ввести в Ньюпорте моду на "простой" образ
жизни, а также миссис Виви Пэттон, супруг которой пытался покончить с
собой, считая это единственным средством избавиться от одного графа -
поклонника своей жены.
Наступил как раз тот вечер, когда миссис Лендис давала свой давно
ожидаемый обед с танцами. Подъехав к дворцу Лендисов, вы сразу попадали на
его нижний этаж, где было достаточно просторно, чтобы карета, запряженная
четверкой, могла развернуться. Весь этот этаж был занят конюшнями, самыми
усовершенствованными в мире. Лошади исчезали тут как по волшебству через
неприметные ворота, расположенные по одну сторону, экипаж увозили в другую
сторону, а прямо перед вами находился вход в господские апартаменты и
выстроились лакеи в ливреях.
К ужину было накрыто пять столов, каждый на десять персон. В центре
благоухал огромный букет цветов в виде зонта в очень искусно подобранных
тонах. Во время танцев эту часть бальной залы закрывали ширмы, и когда
далеко за полночь их раздвинули, то столы для ужина оказались уже
сервированными, что произвело поистине сценический эффект.
Танцы продолжались до рассвета. Монтегю был приглашен на следующее утро
играть в теннис. Все гости этого вечера будут на ногах уже в девять-десять
часов утра следующего дня, и их можно увидеть в магазинах и на взморье до
полудня. Таково было представление высшего света об "отдыхе", завершающем
праведный труд в зимний сезон!
После ужина Монтегю завладела миссис Кэролин Смит, леди, которая
однажды показала ему своих кошек и собак. Миссис Смит очень интересовал
крестовый поход миссис Уинни против вивисекции, и она рассказывала Монтегю
про это, пока они гуляли по лоджии дворца Лендисов и любовались восходом
солнца над заливом.
- Видите вон ту дорогу, - спросила миссис Смит. - Это та самая дорога,
которую Лендисам удалось закрыть. Я полагаю, вы слышали эту историю?
- Нет, - сказал Монтегю.
- Это притча во языцех всего Ньюпорта. Им пришлось подкупить городской
совет. По этой дороге ежедневно проезжал фургон с туристами. Возница
останавливал лошадей и, указывая кнутом, говорил: "Леди и джентльмены! Это
дом Лендисов, а там - дом Джонсов. Когда-то у мистера Лендиса была жена,
но она надоела мистеру Лендису, а мистеру Джонсу надоела его жена, и вот
оба они-развелись и обменялись женами, и теперь миссис Лендис живет в доме
мистера Джонса, а миссис Джонс - в доме мистера Лендиса. Ну! Трогай!"
Алиса была уже рано утром на ногах, чтобы идти в церковь вместе с Гарри
Куртисом, но Монтегю, и в самом деле приехавший сюда отдохнуть, встал
несколько позже и пошел побродить по улицам, посмотреть на людей. Он
повстречался с миссис де Граффенрайд, которая, в своей обычной манере,
пригласила его к себе на завтрак. Аллан принял приглашение и застал у нее
около сорока человек, тоже приглашенных случайно, включая своего брата
Оливера и, к великому ужасу Монтегю, мистера Гембла.
Гембл был одет в безукоризненный костюм яхтсмена, который на его полной
фигуре производил комичное впечатление. Он приветствовал Монтегю со своей
обычной восторженностью.
- Как поживаете, мистер Монтегю, как поживаете? Я много слышал о вас
после нашей встречи.
- Что именно? - спросил Монтегю.
- Я слышал, что вы сотрудничаете с Миссисипской стальной компанией.
- Некоторым образом.
- Будьте осторожны: вы имеете дело с очень хитрыми людьми! Они еще
хитрее, чем люди из Стального треста, мне сдается. - И маленький человечек
прибавил, подмигнув. - Я всегда говорил, что в нефтяном деле есть два
сорта плутов: на одних можно положиться (как, например, в тресте), а
вторым сам черт не станет доверять (так называемые независимые). Я знаю, о
чем говорю, потому что сам был независимым.
Мистер Гембл весело захихикал, сочтя свою шутку остроумной и явно
приберегая ее для поддержания разговора.
- Как поживаете, капитан? - окликнул он мужчину, который проходил мимо.
- Мистер Монтегю, разрешите представить вам моего друга, капитана Гилла.
Монтегю повернулся и оказался лицом к лицу с высоким морским офицером
приятной наружности.
- Капитан Генри Гилл с "Аллегени", - представил его Гембл.
- Здравствуйте, мистер Монтегю, - сказал капитан.
- Это брат Оливера, - пояснил Гембл. Затем, высматривая знакомых,
вразвалку вышел из комнаты, оставив Монтегю беседовать с офицером.
Капитан Гилл оказался командиром одного из шести судов, которые
правительство услужливо посылает на время сезона для увеселения светского
общества. Любимец женщин, он был превосходным танцором и старым другом
миссис де Граффенрайд.
- Давно ли вы знакомы с мистером Гемблом? - спросил он, чтобы как-то
завязать беседу.
- Я с ним встречался всего однажды. Он знакомый моего брата.
- Похоже, он очень любит Олли, - сказал капитан. - Оригинальный
субъект.
Монтегю охотно согласился.
- Я познакомился с ним в Бруклине, - продолжал капитан, чувствуя, что
знакомство с Гемблом требует пояснения. - Он был на короткой ноге с
офицерами военной верфи. Отставные миллионеры не так часто попадаются на
их пути.
- Конечно, нет, - улыбаясь, сказал Монтегю. - Но я был удивлен,
встретив его здесь.
- Вы встретите его и на небесах, - рассмеялся капитан, - если он решит
туда отправиться. Он добродушный человек, но могу вас заверить, что тот,
кто думает, будто Гембл не знает, чего хочет, сильно ошибается.
Монтегю вспомнил эти слова во время завтрака, сидя напротив Гембла.
Рядом с ним оказалась Виви Паттон, сделавшая маленького человека предметом
своих насмешек. Шутки эти особой деликатностью не отличались, но Гембл не
обижался и воспринимал их с веселой улыбкой.
Монтегю не мог его понять. Без сомнения, Гембл был богат и сорил
деньгами, но в этом обществе деньги мало что определяли. Монтегю
подозревал, что его принимают здесь потому, что миссис де Граффенрайд и ее
друзья нуждались в таком человеке, которого могли бы унижать и вытирать об
него ноги. Он оглядел сидевших за столом. Контраст между ними и Гемблом
был разительным. Миссис де Граффенрайд любила общество молодых людей, и
большинство ее гостей принадлежали ко второму и даже третьему поколению
сильных мира сего. Человек из Питсбурга, по-видимому, был здесь
единственный, кто сам приобрел свое состояние, и на нем буквально стояла
печать постоянной борьбы за деньги. Монтегю улыбнулся этой мысли. Гембл
казался воплощением самого духа нефти: толстый и неприятный, тогда как
представители следующего поколения нефти казались уже владельцами
производства тончайших духов. И тем не менее он был тут самым человечным
из всех. Несомненно, это был жестокий эгоист, и все же его интересовал не
только он сам, но и другие, тогда как среди близких друзей миссис де
Граффенрайд интересоваться чем бы то ни было считалось признаком
вульгарности.
Гембл, видимо, испытывал расположение к Монтегю по причине, известной
ему одному. После завтрака он снова подошел к нему.
- Оливер сказал мне, что вы здесь впервые.
Монтегю утвердительно кивнул головой.
- Пойдемте, я покажу вам город, - сказал Гембл. - Моя машина здесь.
Монтегю был свободен и не нашел удобного предлога отказаться.
- Вы очень любезны... - начал он.
- Хорошо, - сказал Гембл. - Пойдемте.
Он усадил его в свой большой красный спортивный автомобиль, в котором
одно из сидений было оборудовано специально для хозяина - не слишком
высокое, чтобы толстые, короткие ножки Гембла доставали до пола.
Гембл со вздохом откинулся на спинку.
- Забавное место, не правда ли? - спросил он.
- Здесь интересно пробыть недолго.
- Лично я не любитель таких мест. Мне нравится проводить лето там, где
я могу снять пиджак, и в жаркую погоду я предпочитаю пиво шампанскому.
Монтегю промолчал.
- Тут встречаешь столько снобов! - с живостью заметил хозяин