Михановский Владимир Наумович. Шаги в бесконечности

   Устав до изнеможения, Ван сел за стол Ливена Брока и погрузился в раздумье.
   Учитель и Энквен исчезли, и не осталось в доме ни малейшей зацепки, которая помогла бы распутать клубок.
   Председатель координационного совета послал даже запрос в службу космического поиска. Оттуда ответили, что ни Ливена Брока, ни Энквена нет на спутниках и в кораблях ближнего космоса.
   Словно космические пришельцы похитили их! Нет, инопланетян лучше оставить для детских сказок.
   Разгадку нужно искать именно здесь, среди вороха записей и лабораторных журналов Ливена Брока.
   Ван перечитывал рабочий дневник Ливена Брока, изучал записи, сделанные в последние дни. В то время Ван находился на даче, в одиночестве решая задачу о большом мозге, сформулированную Ливеном Броком. Ван снова и снова сопоставлял факты, анализировал, размышлял. Ван морщил лоб, догадка ускользала. Не до конца понятны были последние записи Ливена Брока. Поговорить бы с ним, поспорить! Свои расчеты, уже ненужные, Ван положил в ящик письменного стола Ливена Брока.
   В последних записях Ливен Брок исповедовал взгляды, противником которых был всю жизнь. Даже почерк на последних страницах рабочего дневника изменился, стал неуверенным, ломким, словно чужая рука водила пером Ливена Брока. Но чья рука могла это быть?
   Полки – хранилища информации уходили под потолок. Ван забрался на стремянку, на которой любил сиживать Ливен Брок, и принялся за полку, расположенную под самым потолком.
   Ливен Брок собрал хорошую библиотеку. В течение долгой жизни он увлекался многими вещами, и битком набитые стеллажи хранили следы каждого из этих увлечений.
   На полках блоки памяти соседствовали со старинными фолиантами, некоторые из них были напечатаны еще на бумаге и тем самым представляли собой музейную редкость.
   Ван с трудом вытащил запыленный блок, спрыгнул со стремянки, сел за стол, надел наушники и погрузился в изучение блока, посвященного соображениям Ливена Брока о внеземных цивилизациях.
   Внезапно дверь толчком отворилась. На пороге, занеся руку с садовыми ножницами, стоял Алексей Волга.
   – Ван? – прошептал Алексей и медленно опустил руку с ножницами.
   – Можно подумать, что ты увидел привидение, – заметил Ван.
   Оторопелый Алексей, не выпуская ножниц, сделал несколько шагов к столу.
   – Нашли что-нибудь в пещерах? – спросил Ван.
   Алексей покачал головой.
   – В саду решил поработать? – продолжал Ван. – Хорошая идея, только время ты выбрал неподходящее.
   – Ножницы для того, чтобы…
   – А, понимаю, ты решил меня подстричь, – подхватил Ван. – Очень мило, но я предпочитаю робота-парикмахера.
   Волга махнул рукой и бросил ножницы на пол.
   – Где Энквен? – выдавил он.
   Ван отодвинул в сторону блок памяти.
   – Друг мой Леша, – сказал он, – этот вопрос я как раз собирался задать тебе. Да что с тобой в конце концов?
   Когда Алексей рассказал, в чем дело, Ван против воли расхохотался, хотя ситуация была достаточно серьезной.
   – Значит, Володя под окном? – произнес Ван, что-то решив.
   – Под окном.
   – Ждет, когда Энквен выпрыгнет?
   – Или когда я с ним договорюсь по-доброму. Занавеска на окне плотная, разобрать снаружи, кто находится в комнате, невозможно, – сказал Алексей.
   – Ладно, будет Володе Энквен, – произнес Ван.
   – Что ты придумал?
   Не отвечая, Ван подхватил стремянку и поднес ее к окну.
   – Стремянка в сложенном состоянии равна примерно росту человека, – подмигнул Ван. – Соображаешь?
   – Пока нет.
   – А еще кибернетик! Толкни створки окна, а я выброшу стремянку. Проверим, какова скорость реакции у товарища Карбенко, – пояснил Ван.
   – Давай, – согласился Алексей.
   Он распахнул окно, и стремянка полетела в сад. Глухой удар и выкрик Владимира потонули в дружном хохоте.
   Вскоре с обиженным видом в кабинет вошел Карбенко.
   Ван на правах завсегдатая в доме Ливена Брока отправился на кухню, где сварил крепчайший кофе.
   Дымящийся напиток распили в молчании.
   – Вы, собственно, с какими идеями прибыли сюда? – спросил Ван, отодвигая пустую чашку.
   – Искать здесь разгадку, – обвел Алексей широким жестом стеллажи.
   – Именно здесь ее нужно искать, – сказал Ван. Он встал из-за стола и подошел к стеллажам.
   – А ты надумал что-нибудь? – спросил Владимир.
   – Други, у меня есть кое-какие соображения, – сказал Ван. – Давайте их обсудим.
   Ван пошарил глазами по полке, отыскал нужную книгу и уверенным жестом выдернул ее.
   Книга была старинной. Кожаный потрескавшийся переплет, пожелтевшая грубая бумага, еле заметные следы букв на корешке – все хранило печать растаявших лет.
   – Какой век? – спросил Алексей.
   – Ты знаток окаменелостей. Ну-ка, определи по внешнему виду, когда возник этот раритет, – предложил Ван.
   Алексей внимательно осмотрел увесистый том, который Ван не выпускал из рук.
   – Двадцатый век, – сказал наконец Алексей.
   – А точнее? – попросил Ван.
   – Думаю, тридцатые годы.
   – Верно. Что еще ты можешь сказать об этой книге? – спросил Ван.
   Карбенко с интересом следил за разговором, зная, что Ван слов на ветер не бросает.
   – Чтобы сказать что-либо о книге, ее нужно прочесть, – пожал плечами Алексей.
   – Резонно. Но такого подвига от тебя пока не требуется, – ответил Ван. – Посмотри, в этом ряду стоят сплошь старинные книги. Ливен Брок в последнее время их не касался – вон как запылились. Когда Лин отсутствует, пыль вытирать некому: эту ответственную работу Ливен Брок не доверяет никому, кроме внучки. А вот эта книга читалась.
   Ван провел пальцем по переплету и сказал:
   – Видите? Пыли нет. Книгой усиленно пользовались.
   Владимир взял из рук Вана книгу, раскрыл ее на титульном листе и прочел вслух: «К. Э. Циолковский. «Биологическая радиосвязь»».
   – Разве Циолковский занимался биологической радиосвязью? – удивился Алексей.
   – Как видишь, – сказал Ван. – Правда, тогда это называли задачей мысленной передачи информации. Циолковский бросил несколько идей…
   – Их разработали? – спросил Владимир.
   – Столетие спустя, – махнул рукой Ван. – Интересно другое. Вот послушайте.
   Он взял книгу, быстро отыскал нужное место и прочел:
   «Убежден, что развитие биологической радиосвязи приведет к распознаванию сокровенных тайн живого микрокосмоса и к решению великой загадки существа мыслящей материи».
   – Милый Ван, все это интересно. Но нам-то что до этой книги? – произнес Алексей.
   – Прошу обратить далее внимание на поля этой книги, – сказал Ван и перевернул несколько листков.
   Поля книги были испещрены многочисленными пометками.
   – Ты-то когда познакомился с этой книгой? – спросил Владимир.
   – Целый день сегодня штудировал. Нет худа без добра, – ответил Ван.
   – Чьи пометки? – склонился над книгой Алексей.
   – Почерк Ливена Брока, – сказал Ван.
   Некоторые пометки были сделаны другим почерком – ровным, прямым, почти печатным.
   – Это, наверно, заметки человека, жившего в давно прошедшие времена,
   – высказал предположение Владимир. Ван покачал головой.
   – Двойная ошибка, Володя, – сказал он. – И не давно прошедшие времена, и… не человек.
   – Ты хочешь сказать… – начал Алексей.
   – Вот именно, – перебил возбужденно Ван. – Книгу усиленно штудировал и Энквен. Только у белкового может быть такой почерк.
   Они внимательно просмотрели несколько пометок Энквена.
   – Итак, Энквен был знаком с биологической радиосвязью, – сказал Алексей и захлопнул книгу.
   – Вот та печка, от которой я пытался танцевать, – произнес Ван.
   – Давайте танцевать вместе, – предложил Владимир.
   – Вот тут в одном месте Ливен Брок пишет на полях, что с помощью биологической радиосвязи возможно внушение на расстоянии, – сказал Ван. – Будем исходить из предположения, что Энквен мог прочесть эту запись.
   – Допустим, – согласился Владимир. – Но для мыслеграммы нужен передатчик. У Ливена Брока, а следовательно и у Энквена, передатчика не было.
   – Передатчиков всего-то на Земле раз, два – и обчелся, – сказал Алексей.
   – Братцы, а не мог ли Энквен сам соорудить передатчик? – спросил Ван. – Принципиальная схема аппарата известна, нужные материалы в лаборатории Ливена Брока имеются…
   Алексей вскочил с места в сильном волнении.
   – Мог! Мог Энквен это сделать! – закричал он. – Мне Ливен Брок с неделю назад говорил, что его Энквен что-то мастерит, целыми днями не выходит из лаборатории. «А что мастерит, я и сам не знаю», – сказал тогда Ливен Брок. Я ему: «Смотрите, чтобы Энквен весь Зеленый на воздух не поднял!» А Ливен Брок рассмеялся и говорит, что он Энквену вполне доверяет.
   – Что ж ты не сказал об этом раньше? – спросил Ван.
   – Не придал разговору никакого значения, – виновато произнес Алексей.
   – Допустим, Энквену удалось собрать передатчик, – вмешался Владимир. – Что же дальше?
   – А дальше то, что Энквен мог попытаться внушить Ливену Броку, что люди обязаны вырастить в башне безмолвия большой мозг! – закричал Ван.
   – Откуда ты взял, что Энквен хочет этого? – удивился Владимир.
   – Да все оттуда же! – хлопнул Ван по книге.
   – Стоп, братцы, – сказал Алексей. – Какая-то ниточка прощупывается. Давайте строить версию. У нас уже есть кое-какие улики.
   – Улики, версия… – язык криминалистов, – бросил Ван. – Энквен не преступник.
   – У него нет ограничителей, – напомнил Владимир.
   – Но у него есть такой воспитатель, как Ливен Брок, – отрезал Ван.
   – Ладно, будем строить рабочую гипотезу, – примирительно произнес Алексей. – Итак, Энквен соорудил передатчик и, спрятавшись в безопасном месте, загипнотизировалЛивена Брока. Но где же он мог укрыться? И где сам Ливен Брок?
   – Каков радиус действия биопередатчика? – спросил Владимир.
   – Едва ли больше двадцати километров, – ответил Алексей. Ван хлопнул в ладоши.
   – Предположим, Энквен удалился от Зеленого на максимальное расстояние
   – двадцать километров, – сказал он. – На какую высоту ему нужно забраться, чтобы осуществить биопередачу?
   Владимир схватил листок и карандаш.
   – Сейчас прикину, – произнес он.
   Алексей, подойдя сзади, наблюдал за выкладками.
   – 150 метров, – сказал Владимир через несколько минут и швырнул карандаш на стол.
   – 150 метров… – повторил Алексей, что-то соображая. – Есть у нас сооружения такой высоты?
   – Башня безмолвия, – подсказал Владимир.
   – Если б Энквен залез на башню, его бы сразу там обнаружили, – покачал головой Ван. – А забраться внутрь, как вы знаете, он не мог.
   – Я чувствую себя, как два часа назад, в подземной пещере, – признался Владимир. – Полная тьма, бредешь на ощупь и всюду натыкаешься на стены.
   – Там хоть фонарик был, – сказал Алексей.
   – У Ливена Брока в гостиной висит карта, – сказал Ван.
   – Какая карта? – спросил Владимир.
   – Топографический план окрестностей Зеленого городка, – пояснил Ван. – Туристские маршруты.
   Они вошли в гостиную, включили свет и долго проверяли карту.
   Ни одно из сооружений в окрестностях Зеленого не имело нужной высоты.
   – Может быть, какой-нибудь холм или скала… – сказал Владимир.
   – В окрестностях Зеленого нет таких скал и холмов, – перебил Алексей.
   – Посмотрите сюда, – указал Ван на группку коричневых кубиков в углу карты.
   – Что это? – спросил Владимир.
   – Учебная база Звездной академии, – сказал Ван. – Только там может быть сооружение нужной высоты.
   – Летим на учебную базу, – сказал Алексей. – Нельзя терять ни минуты.
   – Может быть, радируем в совет? – предложил Владимир.
   Ван покачал головой.
   – А вдруг ложная тревога?
   – Сами справимся, – решительно произнес Алексей. Когда они вышли из дома Ливена Брока, восток еле-еле зарозовел, обозначая рассвет.
   Федору Икарову снился странный сон. Будто бы он подружился с профессором Ливеном Броком – чудаковатым стариком. Они идут по берегу Оби. Солнце, ясное небо, жара. Только почему Ливен Брок в плаще? И рук из карманов не вынимает.
   Берег крут и высок, и река сверкает так, что глазам больно.
   – Давай прыгнем вниз, – предлагает Ливен Брок.
   – Здесь глубоко, – предупреждает Федор.
   – Тем лучше. Ты меня научишь плавать.
   – Хорошо, – соглашается Федор, – только плащ нужно снять.
   Старик упрямо мотает головой.
   – Хоть руки выньте из карманов, – говорит Федор.
   – Не могу.
   – Как же вы плавать будете?
   – Научи.
   Резкий стук в дверь разбудил Федора. Он сел в постели, машинально пробормотал: «Войдите!» Дверь распахнулась, в комнату вошли три человека.
   Ночной гость Федора, сидевший у стола, вскочил с места, схватил передатчик и неуловимым движением вскочил на подоконник.
   – Энквен! – выкрикнул странное слово тот, кто вошел первым.
   Профессор прижал к груди передатчик и толкнул оконные створки. Кто-то из вошедших успел схватить его за руку, но Ливен Брок резко вырвался и наклонился над бездной.
   – Профессор! – закричал Федор.
   Его крик словно послужил толчком. Подняв над головой руки с передатчиком, будто неумелый пловец, гость выпрыгнул из окна.
   – Упустили, – с досадой произнес крепыш, потирая ушибленную руку. – Вырвался.
   – Кто вы такие? Кто дал вам право… – грозно начал Федор. Он стоял во весь рост, обернувшись простыней, словно тогой.
   – Теперь далеко не уйдет, – перебил Федора самый высокий, обращаясь к своим товарищам.
   – Он убился, – сказал Федор.
   – Что ты, курсант, – произнес крепыш. – Для белкового сорок этажей – сущие пустяки.
   Все четверо сгрудились у окна, глядя вниз и стараясь чтонибудь разобрать.

Глава 4
БАШНЯ БЕЗМОЛВИЯ

 
Жизнь рождают звездные реторты,
Бьются беспокойные аорты –
Кровь бежит по жилам голубым,
И кружась несется по вселенным,
По раздутым, опьяненным венам
Шар земной наш тельцем кровяным.
 

   Когда Федор и три его неожиданных гостя, спустившись на лифте, выбежали во двор, там уже успела собраться небольшая толпа.
   – Неужели это профессор Ливен Брок?
   – Что случилось? – слышались взволнованные голоса.
   – Я сам видел, как он выпал из окна. По-моему, с самого последнего этажа, – повторял молодой человек, придерживавший велосипед.
   – Разбился! Разбился! – повторяли голоса.
   Федор, запахивая на голой груди куртку, с трудом протиснулся сквозь гудящее людское кольцо вслед за коренастым незнакомцем.
   Гость Федора полулежал на асфальте. Рядом валялись обломки разбитого вдребезги биопередатчика. Опустившись на колени. Май пыталась нащупать пульс пострадавшего. Тот силился что-то сказать, но изо рта вылетали лишь невразумительные звуки:
   – Ба… ба… ба…
   – Я должен внести ясность, – громко сказал коренастый и коротко пояснил толпе, что перед ними не профессор Ливен Брок, которого, к сожалению, до сих пор не разыскали, а его воспитанник, белковый робот Энквен.
   К удивлению, Федор обнаружил, что о чрезвычайном происшествии в Зеленом городке знали все, кроме него. Очевидно, он из-за пинг-понга прослушал всеобщее оповещение.
   Увещеваемые комендантом, люди медленно разошлись. Курсанты обсуждали необычное происшествие. Последней ушла Май. Оглянувшись, она улыбнулась Федору.
   Трое стояли подле лежащего Энквена, о чем-то тихо переговариваясь.
   – Я помогу вам, – сказал Федор, и тот, что стоял поближе, кивнул, выражая согласие. Федор уловил уже, что его зовут Ван, а двух остальных – Володя и Алексей.
   – Центр равновесия сместился, – сказал Ван.
   – И речь нарушена, – добавил Алексей.
   Владимир вызвал машину. Помахивая крыльями, она опустилась рядом.
   Вчетвером они еле-еле погрузили Энквена.
   – Какой тяжелый! – удивился Федор.
   Они остановились, чтобы отдышаться.
   – Будем считать, что познакомились, – сказал Владимир и хлопнул Федора по плечу. – Приходи в Зеленый, в шахматы сразимся…
   – У меня к тебе вопрос, Федор, – сказал Алексей. – Когда ты обнаружил в комнате постороннего, он назвал себя Ливеном Броком?
   Федор пожал плечами.
   – Энквен не сделал в сущности ничего плохого, – произнес он, почувствовав вдруг необъяснимую симпатию к могучему, лишенному страха Энквену.
   – Дело не в этом, – сказал Алексей.
   – А в чем же? – спросил Федор.
   – А в том, что белковый робот Энквен не имеет права лгать, – пояснил Ван.
   – Понимаю: у него такой ограничитель? – решил блеснуть Федор своими познаниями в биокибернетике.
   – Нет, у него такое воспитание, – сказал Владимир.
   – У Энквена нет никаких ограничителей, – сказал Ван.
   – Разве так бывает? – растерянно спросил Федор.
   – Бывает, – подмигнул неожиданно Владимир.
   – Нам очень важно, Федор, чтобы ты рассказал, как было, – сказал Ван.
   Федор задумался.
   – Когда я после пинг-понга вернулся к себе, – начал он, – то с порога заметил в комнате постороннего. Я сразу узнал его…
   – Узнал? – поднял брови Алексей.
   – У меня есть фотография Ливена Брока, – пояснил Федор.
   – Ясно, – кивнул Ван. – Дальше.
   Федор переступил с ноги на ногу.
   – Ну, я и обратился к гостю, назвав его Ливеном Броком, – произнес он.
   – Значит, именно ты назвал Энквена Ливеном Броком, а не он сам себя?
   – переспросил Ван.
   – Вспомни, это очень важно, – добавил Алексей.
   – Я назвал Энквена Ливеном Броком, – твердо сказал Федор.
   – Уф, гора с плеч! – произнес Ван.
   – Спасибо, друг, – сказал Алексей.
   Владимир молча обнял на прощанье Федора. Федор подождал, пока машина поднимется в воздух. Когда орнитоптер превратился в слабо светящуюся звездочку, Федор пробормотал: «Вверху одна горит звезда, мой взор она манит всегда». Федор любил стихи, сам пробовал их писать и в минуты волнения часто вспоминал строки Лермонтова.
   Когда орнитоптер лег на курс, Алексей вызвал координационный совет и кратко рассказал председателю обо всем происшедшем.
   – Ваши выводы? – спросил председатель, когда Алексей умолк.
   Алексей посмотрел на Вана и Владимира.
   – Мы считаем, что нити сходятся к башне безмолвия, – сказал он, переведя взгляд на распростертое тело Энквена.
   – Похоже, – согласился председатель. – Однако же, если бы в башню безмолвия кто-то проник, немедленно сработал бы сигнал защиты. Но такого сигнала не поступало. Как же сумел Ливен Брок проникнуть в башню?
   К мембране пригнулся Ван.
   – Энквен тоже проник в курсантский корпус, – сказал он.
   – Хорошо, займитесь башней, – решил председатель после паузы. – Помощь нужна?
   – Нет, – почти одновременно ответили все трое.
   – Добро. Жду радиограмм, – сказал председатель, и мембрана щелкнула, отключаясь.
   Орнитоптер чуть вибрировал, мчась к Зеленому городку на предельной скорости.
   Мысли всех троих были поглощены теперь башней безмолвия. Башня не поражала размерами. Земля знала сооружения и побольше. Однако по сложности с башней вряд ли могло бы сравниться любое другое творение землян.
   Ван нарушил молчание.
   – Этой ночью я познакомился с мыслями Ливена Брока о внеземных цивилизациях, – сказал он.
   – Прочел на полях книжки Циолковского? – спросил Владимир.
   – Нет, эти соображения содержатся в одном блоке памяти Брока, – ответил Ван. – Я прослушивал этот блок как раз перед тем, как в кабинет профессора ворвался какой-то черт с садовыми ножницами…
   Алексей улыбнулся.
   – Я еще постригу тебя, Ван, – пообещал он.
   – Вернемся к блоку памяти, – напомнил Владимир.
   – Ливен Брок говорит там в одном месте, – произнес Ван: – «Если бы я повстречался с представителем инопланетной цивилизации и он спросил меня: «Чем ты, землянин, можешь гордиться?» – я ответил бы: «Башней безмолвия».
   – Брок несколько пристрастен: он отдал башне полжизни, – заметил Алексей.
   – А я согласен с Ливеном Броком, – задумчиво произнес Ван. Он подумал о гроздьях биологических реакторов, в сокровенных глубинах которых выращивались самые совершенные счетно-логические устройства: там синтезировались клетки серого вещества – головной мозг белковых роботов. С легкой руки Ливена Брока их называли еще белковыми братьями.
   – Я часто думаю о белковых братьях, – будто угадав его мысли, сказал Алексей. – Чтобы создать человека, эволюции понадобились миллионы лет. Возникали и рушились горы, мелели моря, а хрупкий белковый комок, возникший некогда в древнем море, жил, размножался и набирал силы. Через какие только испытания не прошла земная жизнь, прежде чем стала она разумной! Белковый комок прошел через все мытарства, перешагнул через все ступеньки эволюции, прежде чем превратился в человека разумного. А белковые братья? Они выходят готовенькими из камеры синтеза. Эволюция, оказывается, ни при чем.
   – Ты забываешь, что каждый белковый получает длительное воспитание, – заметил Владимир.
   Алексей махнул рукой.
   – Воспитание – это не то, – сказал он. – Разве можно подменить эволюцию?
   – Мы не подменяем эволюцию, Леша, – произнес Ван. – Мы только используем ее законы. Разве физики подменяют законы природы? Они открывают их, чтобы заставить служить человеку. Возьми, например, гравитацию, о которой столько теперь говорят. Когда человек познает ее законы, он сможет их использовать, и могущество его удесятерится. Что же касается белковых братьев, то в настоящее время…
   Энквен едва ли слышал разговор людей. Из окна Федора Икарова он выпрыгнул, повинуясь внезапному импульсу. Воспитатель называл это качество самостоятельностью, Лин – строптивостью. Высота в сорок этажей была для Энквена не страшна, но, рассчитывая силу толчка, Энквен упустил из виду вес передатчика. В результате робот приземлился неудачно. Поломки вызвали жгучую боль, но сказать об этом подбежавшим людям Энквен не мог: он даже пошевелиться был не в состоянии. К счастью, протиснувшийся сквозь толпу Ван Каро сразу же сообразил, в чем дело, и, не мешкая, отключил регулятор ощущений Энквена. Ван поспел вовремя: не сделай он этого – и робот мог погибнуть. Сильная боль могла привести к шоку и необратимой смерти. Как только Ван отключил регулятор, боль начала утихать, и по сильному телу Энквена волнами растеклось онемение. «Ощущение сродни невесомости» – такова была последняя мысль, которую зафиксировал засыпающий мозг белкового робота. Не получая никакой информации извне, клетки мозга Энквена одна за другой погружались в спячку.
   – Прилетели! – воскликнул Владимир, выглянув в иллюминатор.
   Аппарат повис над землей, и все трое выпрыгнули.
   Ранняя заря окрасила башню безмолвия в розовый цвет, но людям было не до красот.
   После краткого совещания решили, что Ван направится внутрь башни на поиски Ливена Брока. Что касается Владимира и Алексея, то они повезут Энквена в киберцентр – это дело тоже не терпело отлагательств: ткани Энквена могли атрофироваться.
   В башню безмолвия, святая святых, имели доступ лишь несколько человек в Зеленом городке – альфа-ритмы их головного мозга были записаны и усвоены чуткими анализаторами башни. Только эти люди и руководили (на расстоянии, из зала, пользуясь дистанционным управлением) процессом синтеза головного мозга для белковых братьев.
   Остальных людей башня «не признавала».
   Для экстренных случаев имелся манипулятор – самоходная рабочая кабина, в которой можно было перемещаться по лабиринтам башни безмолвия.
   Впрочем, залом с дистанционным управлением, тем более кабиной-манипулятором биокибернетики пользовались крайне редко: автоматика башни безмолвия работала безукоризненно.
   Многотонная глыба автоматической двери беззвучно закрылась за Ваном. Зал управления встретил его первой неожиданностью: внешняя сигнализация башни оказалась отключенной. Это значит, что контроль над реакциями синтеза, протекающими в камерах, был снят. Кто мог решиться на это? Ливен Брок? Но ему лучше, чем кому-либо другому, известно, что неуправляемые реакции синтеза легко могут отклониться от равновесного состояния, сместиться насколько угодно в сторону, вплоть до взрыва.
   Ван торопливо сел в манипулятор, способный перемещаться в специально созданном силовом поле башни, надел шлем, опустил на виски клеммы, служащие для передачи манипулятору мысленных приказов.
   Говорят, такими манипуляторами будет оснащен новый фотонный звездолет, заложенный на Лунных стапелях…
   Сейчас не время думать о постороннем, нужно сосредоточиться для мысленного приказа.
   Ван отдал команду, и кабина медленно тронулась с места, словно пузырек воздуха в толще воды.
   За прозрачными стенками кабины поплыли бесчисленные установки, в разнокалиберных трубках пульсировали разноцветные жидкости, один блок сменялся другим.
   В привычной обстановке, известной по экрану дистанционного зала до мельчайших подробностей, Ван немного успокоился. Башня продолжала работать, и каждый блок ее был для Вана открытой книгой. Он уже не думал о том, что каждую секунду может взлететь на воздух – мало ли что задумал тот, кто отключил защиту и проник в башню.
   То ускоряя, то замедляя движения манипулятора, Ван продолжал продвигаться вперед, пристально всматриваясь в белые нити, пронизывающие все установки башни и связывающие их между собой в единый гигантский организм.