Михайличенко Елизавета. Гармония по Дерибасову

   - Это я, дядя Дерибасов, - сообщил Дерибасов. - Позови-ка мне маму.
   - А мама в Финляндии, - вздохнул голосок.
   - Как это? - спросил Дерибасов.
   - А так. Ее дядя Толя послал руководить туристской группой.
   - А папа на работе? - догадался Дерибасов. - А ты почему дома?
   - А у меня грипп, - гордо сообщили из-за двери. - А что вам надо?
   - А у меня гриб, - ответил Дерибасов. - Я тебе грибы принес. От белочки. Ты уже в школу ходишь? Как тебя зовут? Миша? О, тезка! Во второй перешел? Наверное, троек много? Все пятерки? Да ну! Это тебе из-за папки ставят, - дразнить было для Дерибасова так же естественно, как блефовать, дышать и урывать, что плохо лежит, то есть все это он делал чисто рефлекторно.
   - Да? Из-за папки?! - голосок возмущенно зазвенел. - Я сам! Я в школу с пяти лет пошел!
   - Это тебя в школу с пяти лет отдали, - объяснил Дерибасов. - Это ты не сам пошел. Меня вот с восьми отдали.
   - А я английский знаю! - крикнул мальчик и осыпал Дерибасова тарабарщиной.
   - Ишь ты! - вздохнул Дерибасов. - Меня вот и в школе учили, и в техникуме, а я вот не выучился... А папка скоро придет?
   - Не знаю, - грустно сказал мальчик. - Он так поздно все время приходит! А я весь день один? Скучно, и есть хочется...
   - Что ж, он тебе даже еду не оставляет? - удивился Дерибасов.
   - Оставляет, - тоскливо сообщил мальчик. - Папа вчера суп сварил и налил мне его в термос, потому что газ зажигать не разрешает. Пусть сам свой суп ест, такой невкусный! А на бутерброды колбасу такую жесткую положил - я еще только половину съел, а уже во рту все болит...
   Дерибасов задумался. К этому папочке с твердыми колбасой и социальным положением у него был особый интерес. Не зная английского, Дерибасов, естественно, не мог знать пословицы «Publicity makes prosperity» ^[1], но смысл ее жил в нем. А в квартире жил как раз зам. редактора областной газеты.
   Дерибасов жаждал славы и рекламы. Но «Ташлореченская неделя» (рекламное приложение к областной газете) отказалась принять составленное Дерибасовым объявление: «Граждане и гости Ташлореченска! Посетившая недавно наш город группа прогрессивных французских деятелей уже высоко оценила новинку Ташлореченского рынка - деликатесно-диетические шампиньоны из Назарьино! Теперь слово за соотечественниками! Мы ждем вас каждое воскресенье на рынке с 6 до 6 (если хватит грибов). Примечание: следите за афишами! Скоро на научно-популярные экраны выйдет фильм Одесской киностудии об успехах назарьинских грибников-селекционеров».
   Из всех путей к успеху, мысленно проложенных Дерибасовым, кратчайший лежал через газетный очерк «Назарьинской инициативе - зеленую улицу» под новой рубрикой «За грибы - как за хлеб!» И чтобы фотография: впереди подвижник Дерибасов М. В., а сзади, чтобы не казались выше, Елисеич и Дуня. И все это на фоне огромной шампиньонницы. Или интервью, в котором Михаил Венедиктович с тонким, чуть снисходительным юмором поясняет свою диетологическую концепцию. А рядом жирным шрифтом редакционный комментарий, где со ссылкой на авторитетного экономиста доказывается, что в перерасчете на качество продукта, пугающий обывателя «червонец за лукошко» - цена вполне справедливая. Все это заставило Дерибасова ощутить сострадание к маленькому голодному умному ребенку.
   - Вот что, Мишка, - сказал определившийся Дерибасов. - Ты не журись. Я тебя сейчас накормлю. Поджарю грибочков со сметанкой. Пальчики оближешь! Давай открывай. Половину съешь сам, а половину папке оставишь. - Упоминать о белочке во второй раз, после английского монолога, Дерибасов постыдился.
   - Мне папа не разрешает дверь открывать, - с сожалением сказал мальчик.
   - Папу надо слушаться, - согласился Дерибасов.
   Помолчали.
   - Ты уже ушел? - жалобно спросил мальчик.
   - Нет еще. Сейчас уйду. Думаю, кому из соседей твои грибки отдать... А что?
   - А я папин суп в унитаз вылил, - торопливо признался мальчик. - А моя мама, знаешь, какой вкусный суп с грибами варит?
   - А где она их берет? - насторожился Дерибасов.
   - Папа сказал: если откроешь кому-нибудь дверь, не буду тебе больше ни в чем никогда доверять! - с отчаяньем сказал мальчик.
   - Ерунда! - хохотнул Дерибасов. - Ты, Мишка, прикинь: приходит твой папка с работы - устал, жрать хочет, мамка черт-те где... А еще на лестнице он чувствует запах жареных грибков в сметане. Идет, ну и, понятно, думает, что это у соседей, завидки его берут. Представляет все в натуре, и так ему грибков хочется! А тут раз - и как в сказке! Дома, вместо супа, полная сковородка. Здорово?
   - Здорово, - неуверенно согласился мальчик. - А ты точно не бандит?
   - Чтоб я сдох! - поклялся Дерибасов.
   Тезка Дерибасову понравился. Коридор, несмотря на холостяцкий неприкаянный беспорядок, тоже.
   - Ну, Мишка, показывай, как живешь! - весело потребовал Дерибасов, обрадовавшись неожиданной возможности заглянуть за кулисы спецконтингента.
   За кулисами атмосферы праздника не чувствовалось.
   - А люстра-то у вас стеклянная, - весело заметил Дерибасов. - Что, папка все деньги в чулок прячет?
   - Ну и что?! - заступился мальчик за честь семьи. - Подумаешь, люстра. Зато у нас видик японский. Показать? У папы такие кассеты есть! Он их даже от мамы прячет! А я их вчера нашел и все посмотрел. Показать?!
   - Ну покажи, - стараясь не выдать острого интереса, небрежно сказал Дерибасов и обалдел.
   Умный мальчик Миша, будучи сам человеком увлекающимся, по лицу Дерибасова понял, что жарка грибов раньше конца кассеты не начнется, и предусмотрительно утащил вторую часть фильма.
   И не ведал натянувшийся, как струна, Михаил Дерибасов, что хозяин квартиры, строя свои отношения с сыном на взаимном доверии, не забыл, уходя, включить сигнализацию. И не слышал Михаил Дерибасов, оглушенный звуко- и видеорядом, как вошел в квартиру наряд милиции. И не видел Михаил Дерибасов, что давно уже стоят за его спиной, напряженно смотря на экран, трое молодых милиционеров.
   Глаза мальчика Миши светились радостью человека, демонстрирующего благодарным зрителям свои сокровища. Совсем иное светилось в глазах половозрелого квартета. И неизвестно, сколько бы продолжалась эта идиллия, не будь у некоторых шестилетних детей чрезмерной лабильности внимания и эмоций.
   - Дядя! Дай пострелять из пистолета! - вдруг попросил мальчик. - А то я видик выключу!
   Первым очнулся старший по званию и инстинктивно положил руку на кобуру.
   - Выключай, - не без сожаления сказал он.
   Несколько минут мужчины приходили в себя, а когда окончательно порвалась соединявшая их паутина, все двинулось по отработанной схеме:
   - Гражданин! Ваши документы! Сидеть!!! Сомов, обыщи!.. Ага... Назарьинская прописка... Гастролер? Права... Значит, есть на чем добычу увозить? Расческа, перочинный ножик, ключи... Список ответственных работников! Ишь, шакал, одних больных выбрал - здоровых боится! Откуда список, Дерибасов? С кем работаешь?! Кто наводчик?!.. Ладно, расколем... Гражданин Дерибасов, с какой целью проникли в чужую квартиру?.. Что?! Пожарить грибы?!.. Под тимуровца косишь? Судимости есть? Проверим... Так ты точно этого дядю раньше не видел? Что ж ты чужим двери открываешь? Поверил, что он специально пришел вкусно тебя накормить? А если бы он тебя по башке, чтобы без свидетелей? Ну ладно, давай, толком рассказывай, как он тебя дверь открыть уговорил... Ага, значит, и про маму спросил, и про папу? И где, и когда придут? Значит, грибки от белочки? Со сметанкой? А папку завидки возьмут? Хорошо. И квартиру просил показать? А ты стал показывать? Дразнил? Конечно, люстру хотелось бы ему хрустальную. Спрашивал, где папка деньги хранит - в чулке или где еще? Да ты для него прямо находкой оказался... А ты сиди! Молчать! Мы тебе не дети, нам голову не заморочишь!.. Значит, самая ценная вещь у вас - видеомагнитофон? То-то он с него и начал... Сидеть, я сказал! Еще пикнешь, оформим по совокупности - грабеж и растление несовершеннолетнего. Чего ты прыгаешь?! По браслетам соскучился?! Ну и что, что там лукошко с грибами. Странно, если бы его не было. Должен же ты был ему что-то в глазок показать... Не только в эту квартиру? А в какие, говоришь, еще заходил? Правильно, что рассказываешь. Чистосердечное признание... А в тех квартирах взрослые были, да? Сам выращиваешь? Знаю я, как ваш брат выращивает... Продавал вразнос? И много продал? Значит, в 68-й пять?.. Ладно, проверим. Разберемся.
   Мокрого, как мышь, Дерибасова поставили перед глазком 68-й квартиры и позвонили.
   Что такое настоящая жена настоящего начальника? Жены начальников - не менее четко очерченная категория, чем, скажем, офицерские.
   Ведь делать карьеру - это значит подчинить свою жизнь уставу, хоть и неписаному, но почти столь же детально разработанному, как воинский. Жизнь - игра. Это известно, это банально. Но сколько было проиграно партий из-за непонимания того, что пока жива моногамия, жизнь будет игрой в парном разряде! Чего только не должна уметь жена начальника! Ориентироваться на очень пересеченной местности межначальственных отношений; задать корм гостям, точно соотнеся их ранг с собственными финансовыми возможностями; знать не только что, где, когда, но и кто, кому, зачем; владеть лицом и обстановкой; в критические периоды не хуже индейских скво прокладывать лыжню мужу и его собакам. А в самых критических предштормовых ситуациях мгновенно задраивать люки.
   Углядев в перископ глазка милицейский хоровод вокруг диетолога, Людмила Руслановна с задраенными люками внушительно выплыла из глубин квартиры, улучшенной планировки.
   - Еще раз здравствуйте, - заискивающе пролепетал Дерибасов.
   - А разве мы раньше виделись? - твердо сказала Людмила Руслановна, пристально глядя в глаза Старшему по званию.
   - Так и часа, пожалуй, не прошло, - напомнил Дерибасов, надломленный до того, что наружу вылезло глубинное сельское простодушие.
   Людмила Руслановна выразительно пожала плечами, и до Дерибасова дошла вся безжалостность ситуации.
   - Есть у вас совесть? - тихо спросил он. - Хоть микроскопическая?
   Такая совесть у Людмила Руслановны была. Но на беду Дерибасова, опасность переводила микроорганизмы ее совести в спорообразное состояние, что делало совесть неуязвимой для любых воздействий.
   - Что все это значит? - спросила Людмила Руслановна у Старшего по званию. К нему же апеллировал заикающийся Дерибасов:
   - Обыщите квартиру! Там же целых пять лукошек! Мне эта змея даже ни копейки не заплатила! Одно лукошко с надломленной ручкой! Только спросила - Лавр Федорович в курсе? Раз, мол, он знает, то давайте... Так и цапнула все пять разом! И ни копейки!..
   - Так вы что же, - осторожно поинтересовался Старший по званию. - Лавра Федоровича знаете?
   - Знаю! - судорожно схватился за соломинку Михаил Венедиктович. - Да! И давно! И вы еще пожалеете! Когда будете отвечать по закону!
   Старший по званию вопросительно посмотрел на Людмилу Руслановну.
   - Товарищи! - сказала она. - Это провокация. Надеюсь, вам понятно, что Лавр Федорович не может иметь ничего общего с этим аферистом. Что он тут вам наговорил?
   - Разберемся, - пообещал Старший по званию. - Гражданин Дерибасов, опишите внешность Лавра Федоровича.
   - Ну... это, - скис Дерибасов. - Видный такой мужчина... Это, средних лет. В соку, значит. В костюме. При галстуке. Ну, там... портфель, шляпа, сами понимаете. Да! Этим болеет, как его... И Бэ Сэ!
   - Цвет волос? Особые приметы?
   Дерибасовская интуиция в ужасе зажмурилась.
   - Лысый! - брякнул Дерибасов. - И золотые зубы!
   Людмила Руслановна облегченно вздохнула.
   - Пройдемте, - сказал Старший по званию, знавший Лавра Федоровича в лицо.
   - Товарищ милиционер! - заканючил Дерибасов. - Ребята, почему вы мне не верите? На мне даже вещественное доказательство есть! Вот! - он погладил синяк. - Видите, какой свежий? Это мне этажом ниже поставили!.. За что меня в милицию?! Я только хотел честно продать свои грибы самым достойным!.. Если в Назарьино узнают... Вот!!! Вот эта квартира!!! Давайте позвоним?!!!
   - Ладно, - кивнул Старший по званию. - Звони.
   Дерибасов звонил, потом стучал. Но когда он начал пинать дверь, ему снова предложили пройти.
   Дерибасов понуро плелся. Это было падение! Каждый шаг вниз по лестнице был наполнен для него конкретным социальным смыслом. На первом этаже Дерибасов уже обращался к Старшему по званию - «гражданин начальник».
   Да, Дерибасов спускался в бездну, разверзшуюся у самого крыльца откинутой железной дверцей милицейского фургона. У подъезда стояла телефонная будка. Лучи неожиданно яркого света подзарядили Дерибасова. Алкая свободы, Мишель ловко ухватил через полуразбитое стекло телефонную трубку:
   - Хочу позвонить Гоменюку! - заорал он. - На работу! Он подтвердит, зачем я приходил!.. Не толкайте меня! Люди!!! Видите?!! Уже кровь!!!
   - Ты хоть его рабочий телефон знаешь? - благодушно спросил Старший по званию.
   - Справочная 09, - Дерибасов просачивался в будку. - Неужто не слышали?
   Задержавшие Дерибасова кинолюбители были не чужды и театрального искусства. Они обменялись взглядами скучающих на службе людей, и Дерибасов получил творческую свободу. Но что такое творческая свобода под перекрестными взглядами представителей власти!
   Конечно, иная выдающая личность наполнила бы эту минуту перед распахнутой дверью милицейского фургона истинным трагизмом, который бы не оставил равнодушными не только современников, но и потомков. Но Дерибасов не взял этой высокой ноты. Он зажался и скучно попросил у секретарши соединить Гоменюка с сотрудником органов внутренних дел. Потом, правда, пару секунд он довольно уморительно махал руками, подманивая Старшего по званию и долго от самого сердца нес ему трубку. Но на этом, собственно, все и закончилось.
   - Товарищ Гоменюк, знаком ли вам Михаил Дерибасов? Ну что-то вроде торговца шампиньонами вразнос... Не знаком? А где вы находились час-полтора назад? На работе? Вообще никуда не отлучались? Да нет, зачем же. Подтверждения секретарши не надо. Да. Нет, ничего не случилось. Да. Извините за беспокойство. Нет, ничего особенного. Пытались обворовать вашего соседа. Задержали, да. Спасибо. До свидания...
 
    Глава 8. Чем ближе к культуре
 
   Уже начал клониться к вечеру душный июньский день, когда Михаил Дерибасов выплыл из последнего шлюза тюремных ворот. На нем был все тот же костюм, да и сам он, хоть и потускнел, заметно не постарел. Это, впрочем, не так уж и удивительно - провел он в КПЗ всего три дня. Свободное от допросов и расспросов время Дерибасов проторчал у запыленного окна, выходившего на тихую улочку, с желтой, как солнце, бочкой кваса.
   И теперь, взяв две большие кружки, Дерибасов пил квас, как свободу, смотрел то вверх на солнце, то вниз, на городскую пыль и радовался, что они наконец-то существуют отдельно друг от друга и не в черную клетку.
   Выпив последние глотки кваса уже как осознанную необходимость, Дерибасов показал тюремным окнам большой палец, но жесту недостало куража.
   Пока люди пребывали в заключении, в мире произошли жуткие вещи. «Запорожец» исчез. Так Дерибасов оказался без средств. Не только передвижения, но и к существованию - бумажник остался в машине.
   Заявлять о пропаже в милицию было свыше дерибасовских сил. Там Дерибасову дали понять, что, вообще-то, его могли бы и не отпускать. Дерибасову было плохо. Литром кваса можно восстановить водно-солевой баланс, но как восстановить внутреннюю гармонию, если предприимчивость испарилась, словно залив Кара-Богаз-Гол, оставив разъедающую соль отчаянья?
   Жить стало неинтересно, но приходилось. А люди вокруг об этом не догадывались. Они демонстративно улыбались в черные усы, блестя зубами, и несли своим женщинам гладиолусы, как шашлык.
   На завалявшийся в кармане мятый рубль Дерибасов скучно выторговал три розы - все равно билет до Дуни стоил дороже - и, простившись с дорогим образом мецената, негоцианта и хозяина жизни, поплелся к Наташе Сапеге одалживать деньги.
   Но мало того, что Наташа уехала готовиться к экзаменам на малую родину, случилось, наконец, то, чего Дерибасов опасался каждое посещение университетского общежития. Судьба била лежачего.
   - Михаил Венедиктович?! Вы?!.. - Заинька прижалась спиной к стене и глубоко задышала.
   За год Заинька раздалась до женского назарьинского стандарта.
   - Зоя Андреевна?! - строго сказал Дерибасов, не чувствуя, как впиваются в ладонь цветочные шипы. - Какая приятная неожиданность! - заслоняясь, он возложил букетик на Заинькин барельеф.
   - Розы... - прошептала Заинька и крепко прижала их.
   Пока Дерибасов дошлифовывал формулировку просьбы о кредите, по выпуклому лобику Заиньки пробежала легкая рябь, и светлое лицо ее омрачилось. Рука с букетиком безвольно скользнула вниз.
   - Михаил Венедиктович! - горько сказала Заинька. - Если это всего лишь неожиданность, то какие тут могут быть розы?!.. - цветы выпали из ее рук, и, тяжело ступая, Заинька, так похожая сзади на Дуню, ушла в даль коридора...
   Дерибасов сидел напротив театра, грустно созерцал нарядных людей и тупо нюхал три поднятые с грязного пола розы. Но как спящая собака всегда успевает вскочить от прикосновения колеса едущей телеги, так и Дерибасов вскочил, хватаясь за три колючие соломинки, едва услышал раздраженный женский голос:
   - Почему ты не купил цветы?!
   - Глупо же сидеть оба действия с цветами, - оправдывался мужчина, - а в антракт с ними, что ли, в буфет идти?
   Дерибасов пошел следом, впитывая каждое слово:
   - А вдруг тебе никто из актеров не понравится? - убеждал мужчина. - А если пойдешь с цветами, дарить все равно придется.
   - В крайнем случае я бы взяла их домой, - холодно заметила женщина.
   - Ну где я теперь возьму?!
   Дерибасов забежал вперед и раскинул руки:
   - Здесь!!! - он сглотнул слюну. - Здесь возьмете! Позвольте вашей даме... охотно преподнести... охотно, но безвозмездно в другой ситуации, но не могу. Чрезвычайные обстоятельства… - осколки дерибасовской куртуазности становились все мельче...
   ...«Зелененькая», как светофор, открыла дорогу в Назарьино. Дерибасов повеселел и начал осмысливать происходящее. Получалось, что чем ближе к культуре, тем дороже цветы. В Назарьино цветы не стоили практически ничего. У рынка - букетик стоил рубль. У театра уже три. Сколько же он мог стоить в самом театре?!
   О, великий соблазн изучения границ применимости собственных гипотез! Не ты ли подкручиваешь колесо прогресса, наступая на горло инстинкту самосохранения и побуждая идти ва-банк?! Короче, Мишель потратил деньги не на билет, а на четыре букетика по оптовой цене 0 руб. 75 коп.
   - Мадам, - улыбнулся Мишель пожилой интеллигентной билетерше, - разрешите представиться. Михаил Венедиктович Дерибасов. Кооператор. Мы предлагаем новый вид услуг - внутритеатральная антрактная торговля цветами. Так сказать, не отходя от сцены. То есть в первом действии зритель оценивает игру исполнителей и, при наличии высокой оценки, приобретает в антракте букет для вручения по окончании спектакля. Где тут основной маршрут антрактного прогуливания?
   - Вход в театр только по билетам, - безразлично сказала билетерша.
   - Мадам, - зажурчал Мишель, - вы не вникли в ситуацию. Когда я приду посмотреть спектакль, я куплю билет через кассу и сяду на указанные в нем места... А сейчас я хочу сесть перед выходом из зрительного зала и выполнить свой служебный долг!
   Билетерша безмятежно улыбалась, гордясь своей педантичностью:
   - Я не имею права пропустить вас без билета.
   - А я имею право пройти без билета, - угрюмо заявил Дерибасов. - Во-первых, потому, что касса уже закрыта, а во-вторых, потому, что я иду к директору - доложить, что мне мешают доставить радость нашим артистам!
   - Хотите, чтобы я позвала милицию?
   Дерибасов сник и испугался.
   - Поймите, - сказал он тихо, - артисту всегда хочется цветов. Артисту плохо, когда его не понимают, но еще хуже, когда не принимают! А зритель хочет платить только за то, что нравится. В том числе и платить цветами... Понимаете?! - Дуня, бывшая уже так близко, стала удаляться снова. - Ну как вы не поймете! - зло проговорил Дерибасов. - Надо нести товар потребителю, чем ближе, тем лучше! Вот эти ваши программки покупают не ах. Да? Вот видите! А если сделать театральный комплект букет-программка? А?! Не слабо?!
   Билетерша молчала.
   - А в нагрузку, - вздохнул Дерибасов, - еще что-нибудь. Ну, например, вот эту вот брошюру «театральный сезон» за рубль, Это называется композиция...
   Лицо билетерши просветлело.
   Как ни странно, все это Дерибасову продать удалось, хотя и не без труда. Но примитивно было бы считать, что Дерибасов всего лишь сделал из мятого рубля - два червонца. Параллельно шел куда более важный процесс реанимирования дерибасовской жизнеспособности, что было немаловажно в свете предстоящих испытаний:
 
   1. Объяснение Дуне, где провел три ночи и три дня.
   2. Объяснение Дуне, где автомобиль.
   3. Объяснение ей же, где взятые в город на покупку кондиционера деньги.
   4. Объяснение ей же, где выручка за шампиньоны.
   5. Объяснение того же компаньону.
   6. Охлаждение Дуниного гнева иронией и подавление его же гусеницами железной логики.
   7. Поиск ночлега после того, как Дуня выгонит из дома.
   8. Насмешки над насмехающимися односельчанами.
   9. Восстановление статус кво.
   10. Перевод Ташлореченска на грибную, черт побери, диету!
 

И через все эти испытания Дерибасов прошел с честью, то есть не всегда с честью, но, главное, успешно. Если первые девять подвигов Дерибасов совершил на одном природном артистизме, то десятый ковал за кулисами рабочий сцены Елисеич.

   Пока Дерибасов сидел, Елисеич думал. Идеи росли, как грибы, и к возвращению блудного компаньона грибы росли, как бамбук. Все шло прямо по литературно-кинематографической схеме стахановского движения. Каждый урожай потрясал Дерибасова буйностью рекордных сборов. Дерибасов почувствовал уверенность в будущем и снизил цены до более-менее приемлемых. Елисеич был доволен притуплением социальной несправедливости.
   Дерибасов на капитанском мостике уверенно смотрел в будущее и для полного кайфа то и дело приближал его биноклем своего расторможенного воображения. Дуня снова начала улыбаться, и однажды вновь появились на ее щеках те самые ямочки, о которых тосковал в тюрьме Дерибасов.
   Эпопея со спецконтингентом, побултыхавшись в пенном следе гребного винта, ушла за горизонт, в царство назарьинского фольклора, где успешно легендаризовалась, деформировалась и разукрасилась так, что потомкам будет уже не отличить Михаила Дерибасова от пострадавших в период культа и коллективизации односельчан. Правда, пострадавших в период коллективизации было на удивление мало. И все благодаря Макару Назарову, который в это время был уже большим начальником в Ташлореченске, но еще ходил в красных бархатных шароварах (по назарьинской легенде - пошитых из того самого куска занавеса МХАТа со знаменитой чайкой и подаренных Макару лично самим командармом Буденным за неимоверный по своему нахрапу героизм).
   Вот этот-то Макар Назаров, приехав на свадьбу младшей сестры Лукерьи, был не по-назарьински хмур и не по-назарьински много пил. Уже и молодые уснули, измучив друг друга неумелыми, но яростными ласками, а Макар все сидел, изредка чокаясь с пустеющей четвертью самогона и роняя чуб в граненый стакан.
   Тут и разговорила сына обеспокоенная Акулина Назарова, выведала-таки о сгустившихся над родным селом тучах. И пасмурным утром, когда уже двинулся из райцентра большой обоз телег и тачанок - раскулачивать и выселять все Назарьино - встретил его хлебом-солью председатель новорожденного колхоза Кир Дерибасов, радостно сообщивший, что с утра в селе кулаков нема, а все со стопроцентной поголовностью в колхозном движении.
   Правда, местный краевед-любитель Осип Осинов придерживается на этот счет другой версии - будто бы Макар Назаров, опасаясь, что назарьинское происхождение начинает его компрометировать, подговорил мать припугнуть односельчан утренним обозом и для пущей убедительности выпил на свадьбе четверть колодезной воды. В это, в общем-то, тоже можно поверить, ведь в Назарьино поначалу дело с коллективизацией шло не то чтобы туго, а вообще не лезло ни в какие ворота, тем более в те, которые распахнула перед назарьинцами тогдашняя аграрная политика.
   Даже Арбатовы, хоть и смотрели бараньими глазами на распахнутые новые ворота, но шагу в нужном направлении не делали. Рябой Мефодий Арбатов объяснял это тем, что без «Назаровых» им в колхозе делать нечего: «Пущай сначала они, а потом мы. И чтоб их было побольше! Я так думаю, чтобы с голоду не помереть, на одного нашего уж никак не менее двух ихних надо...»
   Впрочем, раскулачивания Назарьино все-таки не минуло. Но было это уже потом, по разнарядке. Нескольких хозяев исключили из колхоза «Красная новь» со всеми вытекающими последствиями, но через положенное историей время не вернулся только один - Клим Скуратов - сгинул-таки в бескрайней сибирской земле, не помогла спасительная назарьинская хватка, хотя сначала был он и бригадиром, а после и вообще на пищеблок пристроился. Но сымпровизировал неудачно на смотре лагерной художественной самодеятельности, спел не ту частушку, да и канул.
   Вот и его внучатая племянница Анжелика тоже, видать, из невезучих была. Вылетела девка из приспецконтингентного контингента из-за чистосердечного признания дяди Миши Дерибасова, усомнился главврач в ее моральном облике. Но предатель Дерибасов обернулся благодетелем и быстренько ангажировал Анжелику на рынок под вывеску «кооператив «Деликатес» - жарить шампиньоны и расточать вокруг торговой точки соответствующий аромат.