Страница:
- Как это вы не посылали! - шумел Мишель в кабинете завотделом. - Да ладно, чего темнить-то. Взяли интервью у неграмотного старика, который к тому же первый на селе шутник, и собираетесь лепить из этого материал... Нет уж, давайте разбираться!
Разбираться пришлось с некстати зашедшим в кабинет заместителем редактора Калугиным. Тот еще наизусть помнил все свои объяснительные по поводу содержимого домашней видеотеки, созданные после вторжения Дерибасова в его квартиру. И хотя за год, прошедший со дня их встречи в кабинете следователя, Дерибасов принципиально изменился, он не остался неузнанным.
Из редакции Мишель вышел заклейменным расхожими газетными штампами: на челе горело «отъявленный авантюрист», на щеках алело «вор-рецидивист» и «низкий шантажист».
Попав в дым, но не видя огня, Дерибасов всерьез задергался:
- А точно из газеты? - допытывался он у Елисеича. - Точно из областной? Может, из молодежной? Корреспонденты - молодые были?
Елисеич задумался:
- Не-а, никак не молодые... Солидные оба...
Страшная догадка пронзила Дерибасова:
- Солидные, говоришь? Деды, что ли?
- Да нет, - усыпил его бдительность разменявший восьмой десяток Елисеич. - Какие там старики... Еще в соку мужчины...
А в это самое время трое мужчин раннего пенсионного возраста томились в собственном соку и заваривали кашу.
- Ага, - угрюмо говорил шофер. - А он нас в суд за клевету.
- Да-а, - желчно протянул начальник. - Вечно у нас все некстати. Не могли с этим указом еще с полгода повременить. А то что получается - как на меня анонимки строчили, так все рассматривали, всю жизнь из меня кровушку пили. А теперь, они, понимаешь, не рассматривают!
- Этот указ обойдется каждому из нас в три с мелочью. - Юрист выдержал эффектную паузу. - Придётся сообразить бутылку на троих и обменять у Сашки Екимова на подпись.
- У этого алкаша? - изумился шофер. - Да кто ж ему поверит?!
Юрист поднял указательный палец, как жезл:
- Пристрастие к употреблению алкогольных напитков не влечет за собой сокращения объема гражданских прав. И все инстанции обязаны рассматривать заявления от граждан-алкоголиков наравне с таковыми от непьющих.
- Только ты смотри, - мрачно предупредил начальник. - Чтоб не слишком грамотно было. Без всяких там... Как простой, но честный алкоголик.
Все облегченно рассмеялись.
- И еще, - сказал шофер. - Ты не забудь - прицеп у него самодельный... Дюже уж большой...
Двенадцатого июля Дерибасова пригласила директор Ташлореченского рынка.
- Анжелика! - бодро крикнул Мишель. - Там еще несколько подарочных лукошек, выбери и оформи, как обычно. На вот, визитную карточку положи.
- Чего это вы ей каждый раз кладете? По лукошку же видно от кого.
- Ложи, ложи. Кашу маслом не испортишь!
Пританцовывая, Мишель вошел в кабинет и забалагурил.
- Прекратите валять дурака и немедленно уберите свой туесок! - зашипели на него.
- Пардон? - спросил Мишель.
Властная предклимактерическая женщина брезгливо пихнула ему бумагу:
- Пришло только утром, а мне уже трижды сверху звонили!
«ПРОКУРОРУ ГОРОДА ТАШЛОРЕЧЕНСКА
Копии:
Областной комитет КПСС;
Облисполком;
Обком ВЛКСМ;
Областное управление КГБ СССР;
Начальнику ОБХСС Ташлореченского УВД;
Гл. врачу областной санэпидстанции;
Начальнику городского паспортного стола;
Начальнику ГАИ;
Редактору газеты «Ташлореченские известия»;
Финотдел Благодатненского района;
Директору рынка
Разбираться пришлось с некстати зашедшим в кабинет заместителем редактора Калугиным. Тот еще наизусть помнил все свои объяснительные по поводу содержимого домашней видеотеки, созданные после вторжения Дерибасова в его квартиру. И хотя за год, прошедший со дня их встречи в кабинете следователя, Дерибасов принципиально изменился, он не остался неузнанным.
Из редакции Мишель вышел заклейменным расхожими газетными штампами: на челе горело «отъявленный авантюрист», на щеках алело «вор-рецидивист» и «низкий шантажист».
Попав в дым, но не видя огня, Дерибасов всерьез задергался:
- А точно из газеты? - допытывался он у Елисеича. - Точно из областной? Может, из молодежной? Корреспонденты - молодые были?
Елисеич задумался:
- Не-а, никак не молодые... Солидные оба...
Страшная догадка пронзила Дерибасова:
- Солидные, говоришь? Деды, что ли?
- Да нет, - усыпил его бдительность разменявший восьмой десяток Елисеич. - Какие там старики... Еще в соку мужчины...
А в это самое время трое мужчин раннего пенсионного возраста томились в собственном соку и заваривали кашу.
- Ага, - угрюмо говорил шофер. - А он нас в суд за клевету.
- Да-а, - желчно протянул начальник. - Вечно у нас все некстати. Не могли с этим указом еще с полгода повременить. А то что получается - как на меня анонимки строчили, так все рассматривали, всю жизнь из меня кровушку пили. А теперь, они, понимаешь, не рассматривают!
- Этот указ обойдется каждому из нас в три с мелочью. - Юрист выдержал эффектную паузу. - Придётся сообразить бутылку на троих и обменять у Сашки Екимова на подпись.
- У этого алкаша? - изумился шофер. - Да кто ж ему поверит?!
Юрист поднял указательный палец, как жезл:
- Пристрастие к употреблению алкогольных напитков не влечет за собой сокращения объема гражданских прав. И все инстанции обязаны рассматривать заявления от граждан-алкоголиков наравне с таковыми от непьющих.
- Только ты смотри, - мрачно предупредил начальник. - Чтоб не слишком грамотно было. Без всяких там... Как простой, но честный алкоголик.
Все облегченно рассмеялись.
- И еще, - сказал шофер. - Ты не забудь - прицеп у него самодельный... Дюже уж большой...
Двенадцатого июля Дерибасова пригласила директор Ташлореченского рынка.
- Анжелика! - бодро крикнул Мишель. - Там еще несколько подарочных лукошек, выбери и оформи, как обычно. На вот, визитную карточку положи.
- Чего это вы ей каждый раз кладете? По лукошку же видно от кого.
- Ложи, ложи. Кашу маслом не испортишь!
Пританцовывая, Мишель вошел в кабинет и забалагурил.
- Прекратите валять дурака и немедленно уберите свой туесок! - зашипели на него.
- Пардон? - спросил Мишель.
Властная предклимактерическая женщина брезгливо пихнула ему бумагу:
- Пришло только утром, а мне уже трижды сверху звонили!
Михаил Венедиктович поставил лукошко на стул, автоматически отметил три хозяйственные сумки на протертом ковре, ржавого таракана, бегущего по сейфу, импортные босоножки на толстых носках, затосковал и начал читать:
«ПРОКУРОРУ ГОРОДА ТАШЛОРЕЧЕНСКА
Копии:
Областной комитет КПСС;
Облисполком;
Обком ВЛКСМ;
Областное управление КГБ СССР;
Начальнику ОБХСС Ташлореченского УВД;
Гл. врачу областной санэпидстанции;
Начальнику городского паспортного стола;
Начальнику ГАИ;
Редактору газеты «Ташлореченские известия»;
Финотдел Благодатненского района;
Директору рынка
Заявление
На Ташлореченском рынке свил себе гнездо из ворованных досок временно находящийся на свободе вор-рецидивист Дерибасов Михаил Венедиктович, по документам проживающий в селе Назарьино Благодатненского района, а фактически по адресу г. Ташлореченск пер. Казачий, 6. О его преступной деятельности считаю своим долгом сообщить следующее:
1. Дерибасов М. В. живет на нетрудовые доходы, ибо его трудовой вклад несоизмерим с ежевечерними затратами на кутежи в ресторане «Ночное», где он за свой счет кормит и поит нужных ему людей, разбрасывая чаевые, оставляя за пьяный вечер больше месячной зарплаты врача, учителя или инженера, не говоря уже о пенсии всю жизнь честно протрудившегося человека, что наносит большой социальный ущерб нашему обществу.
2. Наиболее очевидным источником нетрудовых доходов является утаивание от контрольно-финансовых органов истинных размеров производства кооператива «Деликатес». То, что он выдает за кустарный промысел, на самом деле является высокоавтоматизированным подпольным цехом, оснащенным контрабандным импортным оборудованием. То же, что изготовлено самостоятельно, выполнено из ворованных материалов, в том числе содержащих драгметаллы. Все это наносит большой материальный ущерб обществу.
3. В целях извлечения сверхприбылей, шампиньоны в кооперативе «Деликатес» производятся с грубыми нарушениями принятой технологии, что приводит к самым пагубным последствиям. В частности, содержание в грибах наркотических веществ становится выше предельно допустимого уровня, что обеспечивает Дерибасову М. В. постоянных клиентов. А городские наркоманы уже приспособились выделять эти вещества в очищенном виде для внутренних инъекций. Кроме того, из некондиционных шампиньонов производится самогон, которым ведется подпольная торговля как на вынос, так и на розлив. Для этого во дворе М. В. Дерибасова даже установлена стойка бара. Все это наносит большой ущерб психическому и физическому здоровью нашего общества.
4. Другим свидетельством нетрудовых доходов Дерибасова М. В. является сооружаемое им в селе Назарьино помпезное дворцеподобное здание с колоннами. И это при наличии четырехкомнатного дома под шифером на семью из двух человек, не считая многочисленных подсобных помещений. Излишне говорить, что все строительные материалы ворованные, что наносит большой ущерб нашему обществу по решению жилищного вопроса.
5. Регулярно обвешивает покупателей, чем наносит материальный ущерб гражданам нашего общества.
6. Сопровождает продажу грибов сомнительными в идеологическом отношении прибаутками, а порой и враждебными анекдотами, чем наносит большой идеологический ущерб нашему обществу.
7. Дерибасов М. В. навязывает покупателям нелитованную печатную продукцию («самиздат»), пропагандирующую западный образ питания. Также Дерибасов М. В. торгует из-под прилавка кассетами с записями ансамблей, музыка которых обладает наркотическим и порнографическим действием, для чего постоянно носит на шее микромагнитофон. Все это наносит нашему обществу большой политико-воспитательный ущерб.
8. Эксплуатирует труд несовершеннолетней А. Скуратовой и принуждает ее к сожительству, используя свое служебное положение в сугубо личных целях, что наносит нашему обществу большой нравственный урон...»
Впервые наткнувшись в море лжи на легко опровержимую каплю, Дерибасов разрядился идиотским смехом. Уж на несовершеннолетнюю пятипудовая Анжелика никак не тянула. Тем более, девка была одноклассницей Заиньки, а той уже исполнилось девятнадцать. И тут Дерибасов вспомнил самое страшное унижение детства - когда его, как паршивую овцу, отбили от сверстников и не приняли в первый класс средней Назарьинской школы. И все из-за кондового назарьинского неписаного, но строгого закона.
- Нет, еще нет, - торопливо ответил Дерибасов, набрал воздуха и уткнулся в бумагу:
«9. Незаконно пользуется предоставляемыми жителям сельской местности правами, т. к. фактически более полугода проживает не в селе, а в снимаемой у одинокой гражданки Донцовой М. И. комнате, с которой сожительствует, чем нарушает паспортный режим.
10. Дерибасов М. В. спекулирует автотранспортными средствами, как-то: мотоциклы, автомобили типа «Запорожец» и «Волга», левачит, не имея патента, что наносит нашему обществу экономический ущерб.
11. В погоне за наживой постоянно превышает скорость, а главное, использует самодельный мощный прицеп, не зарегистрированный и не прошедший техосмотра, что создает опасность для жизни и здоровья граждан нашего общества.
12. Номинально являясь членом ВЛКСМ, Дерибасов М. В. вот уже более десяти месяцев не платит со своих сверхдоходов комсомольские взносы, чем наносит большой материальный и моральный ущерб ВЛКСМ.
13. Государство затратило большие средства на обучение Дерибасова М. В. специальности зоотехника. Поэтому выдача ему разрешения на создание кооператива явилась ошибкой, что нанесло определенный ущерб животноводству.
14. Следует также обратить пристальное внимание на выбор Дерибасовым М. В. компаньона, который представляется далеко не случайным. Этот человек с темным прошлым ведет подпольный образ жизни под кличкой «Елисеич» в конспиративном подвале-мастерской, где, маскируясь разведением шампиньонов, изготавливает специальные технические средства, включая холодное и огнестрельное оружие, для преступных элементов, что наносит большой ущерб борьбе с преступностью в нашем, обществе.
Учитывая наносимый деятельностью Дерибасова М. В. большой социальный, материальный, идеологический, политико-воспитательный, нравственный, экономический и моральный ущерб, а также ту опасность, которую она представляет для жизни, физического, психического, нравственного здоровья и материального благополучия наших граждан, решения жилищного вопроса, развития животноводства, поддержания правопорядка, борьбы с преступностью и дела воспитания молодежи, требую пресечь эту преступную деятельность!
Екимов А. Б., ветеран труда, участник В.О.в.».
-Какой дурак это написал?! - возопил Дерибасов.
Эта непосредственная реакция свидетельствует, что юрист достойно выполнил ЦУ своего шефа. И лишь тонкий литературовед смог бы оценить не только вирулентность, но и озорство автора, сумевшего выстроить кляузу по законам венка сонетов.
И вот теперь дачники, забросив дюжину этих венков в широкую канцелярскую реку и волнуясь не меньше украинских дивчин в подобной ситуации, ждали сколько и где прибьет к берегу венков, сколько унесет течением, а сколько потонет.
- Дурак не дурак, - констатировала директор, - а ларек тебе придется освободить.
- Это почему?! - обиделся Дерибасов.
- Потому что он принадлежит РАПО, - с сожалением покачала директор медной многоярусной прической. - И раз под тебя копают, то это всплывет. Деньги я тебе верну.
- Ну елки-палки! - вскочил Дерибасов. - Ну это же все чушь собачья! Какой я рецидивист к чертовой матери?! А контрабандное оборудование?! И Анжелку я не сожительствовал!!!
Директор сложила пухлые ручки под грудью и осмотрела Дерибасова с интересом:
- Да ладно, чего там... Слушай, а дом у тебя правда прямо с колоннами?
- Да, - признал Дерибасов, впрочем, не без некоторой гордости. - С маленькими, правда... Но с четырьмя! А что?!
- Дурак, - пожалела его директор рынка.
От директора Дерибасов вышел, пугаясь собственного спокойствия. В разгар праздника на его улице радужный шарик дерибасовского оптимизма подло шлепнули из рогатки. Было грустно за человечество, и не стало куража. Мир оказался настолько третьесортным, что его не стоило не только завоевывать, но даже и просто вскармливать деликатесами. Какой в этом смысл, если пожрав осетрины, например, человек может так же привычно написать кляузу, как и после бутерброда с ливерной колбасой?..
Мир для Дерибасова не то чтобы выцвел, но, воспринимаясь даже более остро, стал менее обобщен - распадался на отдельные фрагменты. И вместо цветного широкоформатного кино получался дурацкий слайд-фильм. Шесть куриных лап, торчащих из кошелки; расписные свистульки; стаканы молока с дубленой пенкой; собака с подбитой лапой; тушка поросенка; флегматик в грязном фартуке; топор; раздавленный помидор; щиколотки...
Дерибасов резко остановился, и «слайды» пошли обратно: щиколотки; раздавленный помидор; топор; флегматик в грязном фартуке; тушка поросенка; собака... Кора еще не овладела обстановкой, но подкорка уже буйствовала, и вниз пошла команда: «аврал - свистать адреналин!» В Дерибасове забили все колокола. Память отшелушила все лишнее и спроецировала: свинина, флегматик в грязном фартуке, тонкие щиколотки, собака, ТОПОР!!! А потом три слайда, «снятых с полки»: три наглые молодые твари женского пола за чаем; расколотый топором телефон; три потрепанные твари мужского пола смакуют его грибы и вынюхивают информацию...
- Ты чего?! - удивился флегматик, когда Дерибасов уже бежал куда-то с его топором и вопил:
- А! Так у них шайка! Всех порешу!!!
К прилавку кооператива «Дачник» Дерибасов прибыл с маленькой толпой в кильватере. Но людей постигло разочарование - порешение примера с тремя известными не произошло из-за отсутствия кооператоров на рабочем месте. Савельевский агрегат работал в периодическом режиме, и дачники появились только через день.
Впервые за последнее время Дерибасов не навестил свой угловой столик и вернулся в Назарьино засветло. На въезде его перехватила обескураженная Еремиха:
- Слышь, Мишка, чего там у тебя Анжелка учудила?! Чего это она там вытворила?! А ты?! Обещался же глядеть за девкой! Это ж слыханно ли - девке еще и восемнадцати не стукнуло, а зараз аж две повестки! На документы, да проследи, чтоб сходила... И сам с ней иди... Чего глазами лупаешь? А ну докладай живо!.. И не бреши, как всегда!
Через несколько минут повесток стало пять. Три мужниных повестки - три билета в опасную неизвестность - бросили Дуню в жар и растопили многодневное ледяное презрение в ее глазах. К приезду Дерибасова весна жалости уже переполнила Евдокию и окропила слезинками передник. Но Дерибасов не заметил этой смены времен года. Он разложил на чистой скатерти пасьянс из повесток и пришел к выводу, что при таком раскладе топор - не козырь.
- С утра Афоньку Арбатова во дворе поймала. - Дуня подкладывала лучшие куски и пыталась отвлечь мужа. - Гляжу, он на твоем строительстве уже карманы цементом набил. Я его, вора, последними словами, а он хоть бы что... Ну, так я ему пиджак твой старый отдала, ну тот, с пятном на спине...
- Кто, говоришь, с пятном на спине? - Дерибасов изучал печать на повестке.
- Кто! Пиджак твой. Не Арбатов же!
- Какой Арбатов?
- Да Афанасий... Пиджак-то почти новый был, вот он и расчувствовался, обещал кураги принести... На Степку Назарова так уж жаловался - вроде тот собаку ему отравил. Ну знаешь, за ним такая же, как он, шелудивая бегала... А я думаю - правильно отравил. Афонька же, мерзавец, ее кур таскать выучил. А у Степки курятник, сам знаешь...
- Евдокия! - ошеломленно сказал Дерибасов. - Ну разве ж ты дура?! Ты просто не понимаешь, какие умные вещи говоришь!.. Ты давай, Дуняша, собирайся. Засиделись дома, никакой личной жизни, молодость проходит... Э-э-х! - Мишель игриво пихнул Дуню в крутой бок. - Давай, быстро! В гости идем!
- Ты че? Какие гости?! - выполнять вслед за Дерибасовым эмоциональные маневры такой крутизны основательная Дуня не умела и всегда проскакивала поворот.
- Родню навестим. Моих материнских родичей совсем забыли. Когда последний раз у них были? А?.. Да ты же у них вообще ни разу не была! Стыдно, Евдокия.
- Мы что же это - к Арбатовым в гости? - никак не могла постичь Евдокия Дерибасова, урожденная Назарова...
Глава 11. Экскурсия
...К автобусной кассе Дерибасов пришел за полчаса до открытия. Он глубоко вдыхал умело составленный Назарьино и окрестностями утренний воздух и чутко вслушивался в родные звуки набирающей силу сельской жизни. Делать все это он себя заставлял единственно, чтобы не вспоминать череду унижений вчерашнего дня. Вместо того, чтобы торговать скоропортящимся продуктом, Мишель и Анжелика вели в разных кабинетах задушевные беседы с никуда особенно не спешившими людьми и, мучаясь комплексом косноязычности, сочиняли оправдательные объяснительные.
Наконец подошла заспанная кассирша Зося Гурова и вяло удивилась:
- Ты че, машину сломал?
- С моей «Волгой» все красиво, - ответствовал Дерибасов и, дождавшись, когда подвигав чем-то положенное время, кассирша Зося впишется в окошко, преподнес ей пачечку червонцев: - До Ташлореченска. На все.
- Ну, ты, Мишка, даешь! - изумилась Зося. - Чище золотоискателя. Неужто каждое лукошко на отдельном сиденье повезешь?
Мишель довольно хохотнул:
- Ну! Сам на своей поеду, а сзади два такси - с фартуком и термосом.
- Так че, правда, что ли, на все? Может, тебе детские дать?
Дерибасов задумался, вздохнул и гордо сказал:
- Дерибасов не мелочится.
- Ну смотри, щас на все выбью, а после не верну! - шутливо припугнула Зося. - Хотя не, на все не выбью. Двадцатку лишнюю дал.
- Знаю, - дернул усом Дерибасов. - На двадцатку стоячие.
- Ой, не могу! - всколыхнулась сдобная Зося. - Лукошки у тебя чего, на ножках?! Чего они, стоять будут?!
- Будут! - оборвал Дерибасов. - В проходе. Давай, отоваривай!
Зося прощупала Дерибасова строгим назарьинским взглядом и встала:
- Не буду я тебя, Мишка, отоваривать. И деньги не отдам. Отоварь тебя билетами, а после какой с тебя спрос? С меня спросят. Скажут - видела кому продавала. А за деньгами пускай Дуня придет.
Дерибасов зло сплюнул:
- Дура! Ну че, ну че ты понимаешь? Деревня! Ни ума, ни фантазии!.. - тут Дерибасов тормознул набегавшие вместе с горькой слюной крепкие слова, ибо слишком хорошо знал, что назарьинскую денежную мораль не перешибить ничем, ее можно только обойти:
- Да ладно! Пошутил. А ты и поверила. - Дерибасов потянулся и старательно сплюнул. - Экскурсию я организовал! Не слыхала, что ли? По радио вчера объявляли - желающим записаться и сдать деньги. Вот и набежало на автобус с гаком. Гаку придется постоять.
Зося облегченно прыснула, и Дерибасов стал обладателем длинной бумажной змеи.
А через полчаса вся грунтовая нелюбовь назарьинцев к Дерибасову была выплеснута ему прямо в лицо:
- Ах ты, поганец! Первым он взял!
- Наспекулировал, а теперь автобусы скупает! А ежели мне ехать приперло!
- Выродок! Намять ему шею, а билеты поделить!
- Да позовите Евдокию кто-нибудь! Пущай его в чулане запрет, пока людей уважать не научится!
Лишь появление незнакомого человека в добротном костюме заставило назарьинцев остепениться - выносить сор из села было не принято.
Коренастый чужеземец уверенно подошел к кассе и интимно, но значительно процедил Зосе несколько слов. Зося замотала головой, прижала руки к груди, потом развела ими. Чужеземец полез во внутренний карман пиджака и по локоть сунул в кассу десницу с красной книжечкой. Мишель сделал стойку. А Зося что-то горячо шептала, тыча в Дерибасова пальчиком с облупленным маникюром.
- Щас его раскулачат, - пообещал кто-то.
Чужеземец пошел на Дерибасова:
- Доброе утро. Михаил Венедиктович, это вы?
- С утра был я, - радушно заулыбался Дерибасов. - А как же! С добрым утречком и вас, товарищ!
- Павел Константинович.
Мужчины пожали друг другу руки, и чужеземец за локоток отвел Дерибасова в сторонку, где и состоялась неслышимая миру беседа, во время которой Мишка простецки улыбался, махал руками, пожимал плечами, округлял глаза и громко смеялся, закинув голову. Потом Мишка проводил Павла Константиновича к своему пыльному черному лимузину и широко распахнул переднюю дверцу. Павел Константинович откинулся на спинку и закурил.
И тут, радостно блестя лысиной в первых лучах сочного назарьиного солнца, появился Осоавиахим Арбатов со свитой менее значительных сородичей. Громоздкие неуклюжие Арбатовы, поражая обилием ветхих одинаковых кастрюльно-зеленых шляп, переваливались по изумрудно-зеленому лугу. Осоавиахим, вздымая руки в приветствии, трубил:
- Племяш! Мишка! Родной мой! Господь тебя храни!
Дерибасовские усы передернулись.
Каждый ребенок учится не только любить, но и ненавидеть. Свою азбуку ненависти Миша Дерибасов проходил на Арбатовых, причем дядя Осоавиахим был «азом». Дело в том, что Михаил Дерибасов рос в многодетной и бедной семье. И хотя отец Венедикт Дерибасов был хозяином хоть куда и вкалывал от зари до зари, да и мать Зинаида была не по-арбатовски рачительна, чтобы не сказать прижимиста, достатка не было. Все детство младшенький Мишутка утопал в обносках своих ширококостных братьев и под просторными одеялами остро чувствовал, как не дает свободно вздохнуть стесненность материального положения.
Хотя мать до того не хотела знать свою родню, что даже не здоровалась с ней, Арбатовы не обижались. Наоборот, стали считать Венедикта Дерибасова за своего, днем лезли обниматься, а по ночам тащили со двора, пристроек и даже дома все наработанное за день. Если в другие дворы Арбатовы проникали стыдливо, по одному, от случая к случаю, то у «Зинькиного Веньки» тащили все, что попало, а главное - всем скопом и еженощно.
Венедикт выскакивал среди ночи, орал, опускал дрын на безответные монументальные плечи, метался из конца в конец большого двора, а Арбатовы молча занимались своим делом.
- Побойтесь бога! - кричала поначалу Зинаида. - Воры!!!
На что брат ее, юный и лохматый Осоавиахим, степенно отвечал:
- Воры - это когда у чужих. А мы у своих, значит - свое берем. Невелик грех.
Но люто возненавидел Миша Дерибасов дядю Осоавиахима даже не столько за создание обрекшей их на вечную нужду идеологии, сколько за кражу только осуществленной мальчишеской мечты, первой престижной вещи, которой можно было похвастаться перед пацанами, - собственноручно спаянного транзисторного приемника прямого усиления. Сколько сил положил Миша на добычу, выменивание и выцыганивание деталей! Сколько унижений стерпел! И вот в первую же ночь дядя Осоавиахим сунул под подушку корявую лапу и, не чувствуя мальчишеских зубов на толстой коже, унес приемник.
Осоавиахим с приемником не расставался, таскался с ним по всему селу и часто останавливался, вдумчиво вслушиваясь. «Радиоуниверситет» пошел целинному мозгу Осоавиахима впрок, что со временем выдвинуло его среди прочих Арбатовых. Теперь к речам Осоавиахима Арбатовы относились, как к казенной бумаге со штампом, ибо штампов из эфира Осоавиахим надергал в избытке.
И долго еще, слыша из окон дяди Осоавиахима музыку, представлял Мишель, что это работает его детский приемник, вспоминал, как умолял дядю вернуть транзисторную мечту, и нет-нет, да и скрипел зубами.
Сияющий Осоавиахим приближался. Дерибасов рефлекторно стянул с шеи плейер и запрятал во внутренний карман. Потом он пересчитал Арбатовых, оторвал пятнадцать билетов и отдал.
Подъехал автобус, и из него выпрыгнул шурин - родной брат жены Евдокии - Федор Назаров. Шоферский сын Славка тотчас уселся за руль, замер от восторга и робко бибикнул. Федор отвесил Славке подзатыльник, потом поздоровался с Дерибасовым. Арбатовы полезли в салон.
Народ удивился:
- Мишка, ты куда Арбатовых повез?
- На мясокомбинат, - огрызнулся Дерибасов.
- Этот может, - согласился народ.
Дерибасов уставился в небо, потом на часы и схватил за хлястик своего пиджака зазевавшегося Афоньку.
- Эй! Где остальные?!
Афонька недовольно отмахнулся:
- Не лапай! Пиджак почти новый. Где, где... Не знаю. Передумали.
- Как это передумали?! - взревел Дерибасов. - Почему это?
- Не знаю. Испугались.
- Чего испугались-то?! - неистовствовал Дерибасов, потрясая оставшимися билетами.
- Не знаю. Кто знает, чего у тебя на уме. Вот и испугались. Боятся тебя.
- А чего меня бояться?
- До встречи завтра на том же месте! - дрожа от возбуждения и ночной прохлады, проорал раздетый Мишель, уступая дорогу ломившейся ему навстречу толпе носорогов.
Весь следующий день Дерибасов демонстративно скупал керосин и спички, сооружал факелы и развлекал детишек пиротехникой. Однако назначенное Дерибасовым ночное свидание не состоялось - Осоавиахимовский дом сделал то, что не смогли сделать ни многочисленные капканы Венедикта, ни подбрасываемые Зинаидой отравленные продукты, ни другие ухищрения многострадального семейства. И долго еще смотрели Арбатовы на Михаила Дерибасова со скорбным укором...
Порыв ветра швырнул бумажную ленту в лицо Мишелю. И эту пощечину он принял, как вполне заслуженную, - знал же, что с Арбатовыми нельзя иметь дело! Потратиться на лишние билеты, снова оказаться перед всем селом посмешищем... Ветер щелкнул бумажным бичом, и Дерибасов сорвался с места:
На Ташлореченском рынке свил себе гнездо из ворованных досок временно находящийся на свободе вор-рецидивист Дерибасов Михаил Венедиктович, по документам проживающий в селе Назарьино Благодатненского района, а фактически по адресу г. Ташлореченск пер. Казачий, 6. О его преступной деятельности считаю своим долгом сообщить следующее:
1. Дерибасов М. В. живет на нетрудовые доходы, ибо его трудовой вклад несоизмерим с ежевечерними затратами на кутежи в ресторане «Ночное», где он за свой счет кормит и поит нужных ему людей, разбрасывая чаевые, оставляя за пьяный вечер больше месячной зарплаты врача, учителя или инженера, не говоря уже о пенсии всю жизнь честно протрудившегося человека, что наносит большой социальный ущерб нашему обществу.
2. Наиболее очевидным источником нетрудовых доходов является утаивание от контрольно-финансовых органов истинных размеров производства кооператива «Деликатес». То, что он выдает за кустарный промысел, на самом деле является высокоавтоматизированным подпольным цехом, оснащенным контрабандным импортным оборудованием. То же, что изготовлено самостоятельно, выполнено из ворованных материалов, в том числе содержащих драгметаллы. Все это наносит большой материальный ущерб обществу.
3. В целях извлечения сверхприбылей, шампиньоны в кооперативе «Деликатес» производятся с грубыми нарушениями принятой технологии, что приводит к самым пагубным последствиям. В частности, содержание в грибах наркотических веществ становится выше предельно допустимого уровня, что обеспечивает Дерибасову М. В. постоянных клиентов. А городские наркоманы уже приспособились выделять эти вещества в очищенном виде для внутренних инъекций. Кроме того, из некондиционных шампиньонов производится самогон, которым ведется подпольная торговля как на вынос, так и на розлив. Для этого во дворе М. В. Дерибасова даже установлена стойка бара. Все это наносит большой ущерб психическому и физическому здоровью нашего общества.
4. Другим свидетельством нетрудовых доходов Дерибасова М. В. является сооружаемое им в селе Назарьино помпезное дворцеподобное здание с колоннами. И это при наличии четырехкомнатного дома под шифером на семью из двух человек, не считая многочисленных подсобных помещений. Излишне говорить, что все строительные материалы ворованные, что наносит большой ущерб нашему обществу по решению жилищного вопроса.
5. Регулярно обвешивает покупателей, чем наносит материальный ущерб гражданам нашего общества.
6. Сопровождает продажу грибов сомнительными в идеологическом отношении прибаутками, а порой и враждебными анекдотами, чем наносит большой идеологический ущерб нашему обществу.
7. Дерибасов М. В. навязывает покупателям нелитованную печатную продукцию («самиздат»), пропагандирующую западный образ питания. Также Дерибасов М. В. торгует из-под прилавка кассетами с записями ансамблей, музыка которых обладает наркотическим и порнографическим действием, для чего постоянно носит на шее микромагнитофон. Все это наносит нашему обществу большой политико-воспитательный ущерб.
8. Эксплуатирует труд несовершеннолетней А. Скуратовой и принуждает ее к сожительству, используя свое служебное положение в сугубо личных целях, что наносит нашему обществу большой нравственный урон...»
Впервые наткнувшись в море лжи на легко опровержимую каплю, Дерибасов разрядился идиотским смехом. Уж на несовершеннолетнюю пятипудовая Анжелика никак не тянула. Тем более, девка была одноклассницей Заиньки, а той уже исполнилось девятнадцать. И тут Дерибасов вспомнил самое страшное унижение детства - когда его, как паршивую овцу, отбили от сверстников и не приняли в первый класс средней Назарьинской школы. И все из-за кондового назарьинского неписаного, но строгого закона.
Дело в том, что незадолго до смерти Назарий начал основывать школу, но успел срубить только одну дубовую парту. А так как после смерти все его деяния тут же приобрели глубоко символическое значение, то решено было начинать обучение как только ребенок врастет в эту парту, независимо от возраста. Дерибасов врос на девятом году. Судя по конечному результату, Анжелика могла сподобиться на это и в пять лет. А уж в шесть - подавно.
- Все? - директор перестала красить губы. - Дочитал? Давай сюда.- Нет, еще нет, - торопливо ответил Дерибасов, набрал воздуха и уткнулся в бумагу:
«9. Незаконно пользуется предоставляемыми жителям сельской местности правами, т. к. фактически более полугода проживает не в селе, а в снимаемой у одинокой гражданки Донцовой М. И. комнате, с которой сожительствует, чем нарушает паспортный режим.
10. Дерибасов М. В. спекулирует автотранспортными средствами, как-то: мотоциклы, автомобили типа «Запорожец» и «Волга», левачит, не имея патента, что наносит нашему обществу экономический ущерб.
11. В погоне за наживой постоянно превышает скорость, а главное, использует самодельный мощный прицеп, не зарегистрированный и не прошедший техосмотра, что создает опасность для жизни и здоровья граждан нашего общества.
12. Номинально являясь членом ВЛКСМ, Дерибасов М. В. вот уже более десяти месяцев не платит со своих сверхдоходов комсомольские взносы, чем наносит большой материальный и моральный ущерб ВЛКСМ.
13. Государство затратило большие средства на обучение Дерибасова М. В. специальности зоотехника. Поэтому выдача ему разрешения на создание кооператива явилась ошибкой, что нанесло определенный ущерб животноводству.
14. Следует также обратить пристальное внимание на выбор Дерибасовым М. В. компаньона, который представляется далеко не случайным. Этот человек с темным прошлым ведет подпольный образ жизни под кличкой «Елисеич» в конспиративном подвале-мастерской, где, маскируясь разведением шампиньонов, изготавливает специальные технические средства, включая холодное и огнестрельное оружие, для преступных элементов, что наносит большой ущерб борьбе с преступностью в нашем, обществе.
Учитывая наносимый деятельностью Дерибасова М. В. большой социальный, материальный, идеологический, политико-воспитательный, нравственный, экономический и моральный ущерб, а также ту опасность, которую она представляет для жизни, физического, психического, нравственного здоровья и материального благополучия наших граждан, решения жилищного вопроса, развития животноводства, поддержания правопорядка, борьбы с преступностью и дела воспитания молодежи, требую пресечь эту преступную деятельность!
Екимов А. Б., ветеран труда, участник В.О.в.».
-Какой дурак это написал?! - возопил Дерибасов.
Эта непосредственная реакция свидетельствует, что юрист достойно выполнил ЦУ своего шефа. И лишь тонкий литературовед смог бы оценить не только вирулентность, но и озорство автора, сумевшего выстроить кляузу по законам венка сонетов.
И вот теперь дачники, забросив дюжину этих венков в широкую канцелярскую реку и волнуясь не меньше украинских дивчин в подобной ситуации, ждали сколько и где прибьет к берегу венков, сколько унесет течением, а сколько потонет.
- Дурак не дурак, - констатировала директор, - а ларек тебе придется освободить.
- Это почему?! - обиделся Дерибасов.
- Потому что он принадлежит РАПО, - с сожалением покачала директор медной многоярусной прической. - И раз под тебя копают, то это всплывет. Деньги я тебе верну.
- Ну елки-палки! - вскочил Дерибасов. - Ну это же все чушь собачья! Какой я рецидивист к чертовой матери?! А контрабандное оборудование?! И Анжелку я не сожительствовал!!!
Директор сложила пухлые ручки под грудью и осмотрела Дерибасова с интересом:
- Да ладно, чего там... Слушай, а дом у тебя правда прямо с колоннами?
- Да, - признал Дерибасов, впрочем, не без некоторой гордости. - С маленькими, правда... Но с четырьмя! А что?!
- Дурак, - пожалела его директор рынка.
От директора Дерибасов вышел, пугаясь собственного спокойствия. В разгар праздника на его улице радужный шарик дерибасовского оптимизма подло шлепнули из рогатки. Было грустно за человечество, и не стало куража. Мир оказался настолько третьесортным, что его не стоило не только завоевывать, но даже и просто вскармливать деликатесами. Какой в этом смысл, если пожрав осетрины, например, человек может так же привычно написать кляузу, как и после бутерброда с ливерной колбасой?..
Мир для Дерибасова не то чтобы выцвел, но, воспринимаясь даже более остро, стал менее обобщен - распадался на отдельные фрагменты. И вместо цветного широкоформатного кино получался дурацкий слайд-фильм. Шесть куриных лап, торчащих из кошелки; расписные свистульки; стаканы молока с дубленой пенкой; собака с подбитой лапой; тушка поросенка; флегматик в грязном фартуке; топор; раздавленный помидор; щиколотки...
Дерибасов резко остановился, и «слайды» пошли обратно: щиколотки; раздавленный помидор; топор; флегматик в грязном фартуке; тушка поросенка; собака... Кора еще не овладела обстановкой, но подкорка уже буйствовала, и вниз пошла команда: «аврал - свистать адреналин!» В Дерибасове забили все колокола. Память отшелушила все лишнее и спроецировала: свинина, флегматик в грязном фартуке, тонкие щиколотки, собака, ТОПОР!!! А потом три слайда, «снятых с полки»: три наглые молодые твари женского пола за чаем; расколотый топором телефон; три потрепанные твари мужского пола смакуют его грибы и вынюхивают информацию...
- Ты чего?! - удивился флегматик, когда Дерибасов уже бежал куда-то с его топором и вопил:
- А! Так у них шайка! Всех порешу!!!
К прилавку кооператива «Дачник» Дерибасов прибыл с маленькой толпой в кильватере. Но людей постигло разочарование - порешение примера с тремя известными не произошло из-за отсутствия кооператоров на рабочем месте. Савельевский агрегат работал в периодическом режиме, и дачники появились только через день.
Впервые за последнее время Дерибасов не навестил свой угловой столик и вернулся в Назарьино засветло. На въезде его перехватила обескураженная Еремиха:
- Слышь, Мишка, чего там у тебя Анжелка учудила?! Чего это она там вытворила?! А ты?! Обещался же глядеть за девкой! Это ж слыханно ли - девке еще и восемнадцати не стукнуло, а зараз аж две повестки! На документы, да проследи, чтоб сходила... И сам с ней иди... Чего глазами лупаешь? А ну докладай живо!.. И не бреши, как всегда!
Через несколько минут повесток стало пять. Три мужниных повестки - три билета в опасную неизвестность - бросили Дуню в жар и растопили многодневное ледяное презрение в ее глазах. К приезду Дерибасова весна жалости уже переполнила Евдокию и окропила слезинками передник. Но Дерибасов не заметил этой смены времен года. Он разложил на чистой скатерти пасьянс из повесток и пришел к выводу, что при таком раскладе топор - не козырь.
- С утра Афоньку Арбатова во дворе поймала. - Дуня подкладывала лучшие куски и пыталась отвлечь мужа. - Гляжу, он на твоем строительстве уже карманы цементом набил. Я его, вора, последними словами, а он хоть бы что... Ну, так я ему пиджак твой старый отдала, ну тот, с пятном на спине...
- Кто, говоришь, с пятном на спине? - Дерибасов изучал печать на повестке.
- Кто! Пиджак твой. Не Арбатов же!
- Какой Арбатов?
- Да Афанасий... Пиджак-то почти новый был, вот он и расчувствовался, обещал кураги принести... На Степку Назарова так уж жаловался - вроде тот собаку ему отравил. Ну знаешь, за ним такая же, как он, шелудивая бегала... А я думаю - правильно отравил. Афонька же, мерзавец, ее кур таскать выучил. А у Степки курятник, сам знаешь...
- Евдокия! - ошеломленно сказал Дерибасов. - Ну разве ж ты дура?! Ты просто не понимаешь, какие умные вещи говоришь!.. Ты давай, Дуняша, собирайся. Засиделись дома, никакой личной жизни, молодость проходит... Э-э-х! - Мишель игриво пихнул Дуню в крутой бок. - Давай, быстро! В гости идем!
- Ты че? Какие гости?! - выполнять вслед за Дерибасовым эмоциональные маневры такой крутизны основательная Дуня не умела и всегда проскакивала поворот.
- Родню навестим. Моих материнских родичей совсем забыли. Когда последний раз у них были? А?.. Да ты же у них вообще ни разу не была! Стыдно, Евдокия.
- Мы что же это - к Арбатовым в гости? - никак не могла постичь Евдокия Дерибасова, урожденная Назарова...
Глава 11. Экскурсия
...К автобусной кассе Дерибасов пришел за полчаса до открытия. Он глубоко вдыхал умело составленный Назарьино и окрестностями утренний воздух и чутко вслушивался в родные звуки набирающей силу сельской жизни. Делать все это он себя заставлял единственно, чтобы не вспоминать череду унижений вчерашнего дня. Вместо того, чтобы торговать скоропортящимся продуктом, Мишель и Анжелика вели в разных кабинетах задушевные беседы с никуда особенно не спешившими людьми и, мучаясь комплексом косноязычности, сочиняли оправдательные объяснительные.
Наконец подошла заспанная кассирша Зося Гурова и вяло удивилась:
- Ты че, машину сломал?
- С моей «Волгой» все красиво, - ответствовал Дерибасов и, дождавшись, когда подвигав чем-то положенное время, кассирша Зося впишется в окошко, преподнес ей пачечку червонцев: - До Ташлореченска. На все.
- Ну, ты, Мишка, даешь! - изумилась Зося. - Чище золотоискателя. Неужто каждое лукошко на отдельном сиденье повезешь?
Мишель довольно хохотнул:
- Ну! Сам на своей поеду, а сзади два такси - с фартуком и термосом.
- Так че, правда, что ли, на все? Может, тебе детские дать?
Дерибасов задумался, вздохнул и гордо сказал:
- Дерибасов не мелочится.
- Ну смотри, щас на все выбью, а после не верну! - шутливо припугнула Зося. - Хотя не, на все не выбью. Двадцатку лишнюю дал.
- Знаю, - дернул усом Дерибасов. - На двадцатку стоячие.
- Ой, не могу! - всколыхнулась сдобная Зося. - Лукошки у тебя чего, на ножках?! Чего они, стоять будут?!
- Будут! - оборвал Дерибасов. - В проходе. Давай, отоваривай!
Зося прощупала Дерибасова строгим назарьинским взглядом и встала:
- Не буду я тебя, Мишка, отоваривать. И деньги не отдам. Отоварь тебя билетами, а после какой с тебя спрос? С меня спросят. Скажут - видела кому продавала. А за деньгами пускай Дуня придет.
Дерибасов зло сплюнул:
- Дура! Ну че, ну че ты понимаешь? Деревня! Ни ума, ни фантазии!.. - тут Дерибасов тормознул набегавшие вместе с горькой слюной крепкие слова, ибо слишком хорошо знал, что назарьинскую денежную мораль не перешибить ничем, ее можно только обойти:
- Да ладно! Пошутил. А ты и поверила. - Дерибасов потянулся и старательно сплюнул. - Экскурсию я организовал! Не слыхала, что ли? По радио вчера объявляли - желающим записаться и сдать деньги. Вот и набежало на автобус с гаком. Гаку придется постоять.
Зося облегченно прыснула, и Дерибасов стал обладателем длинной бумажной змеи.
А через полчаса вся грунтовая нелюбовь назарьинцев к Дерибасову была выплеснута ему прямо в лицо:
- Ах ты, поганец! Первым он взял!
- Наспекулировал, а теперь автобусы скупает! А ежели мне ехать приперло!
- Выродок! Намять ему шею, а билеты поделить!
- Да позовите Евдокию кто-нибудь! Пущай его в чулане запрет, пока людей уважать не научится!
Лишь появление незнакомого человека в добротном костюме заставило назарьинцев остепениться - выносить сор из села было не принято.
Коренастый чужеземец уверенно подошел к кассе и интимно, но значительно процедил Зосе несколько слов. Зося замотала головой, прижала руки к груди, потом развела ими. Чужеземец полез во внутренний карман пиджака и по локоть сунул в кассу десницу с красной книжечкой. Мишель сделал стойку. А Зося что-то горячо шептала, тыча в Дерибасова пальчиком с облупленным маникюром.
- Щас его раскулачат, - пообещал кто-то.
Чужеземец пошел на Дерибасова:
- Доброе утро. Михаил Венедиктович, это вы?
- С утра был я, - радушно заулыбался Дерибасов. - А как же! С добрым утречком и вас, товарищ!
- Павел Константинович.
Мужчины пожали друг другу руки, и чужеземец за локоток отвел Дерибасова в сторонку, где и состоялась неслышимая миру беседа, во время которой Мишка простецки улыбался, махал руками, пожимал плечами, округлял глаза и громко смеялся, закинув голову. Потом Мишка проводил Павла Константиновича к своему пыльному черному лимузину и широко распахнул переднюю дверцу. Павел Константинович откинулся на спинку и закурил.
И тут, радостно блестя лысиной в первых лучах сочного назарьиного солнца, появился Осоавиахим Арбатов со свитой менее значительных сородичей. Громоздкие неуклюжие Арбатовы, поражая обилием ветхих одинаковых кастрюльно-зеленых шляп, переваливались по изумрудно-зеленому лугу. Осоавиахим, вздымая руки в приветствии, трубил:
- Племяш! Мишка! Родной мой! Господь тебя храни!
Дерибасовские усы передернулись.
Каждый ребенок учится не только любить, но и ненавидеть. Свою азбуку ненависти Миша Дерибасов проходил на Арбатовых, причем дядя Осоавиахим был «азом». Дело в том, что Михаил Дерибасов рос в многодетной и бедной семье. И хотя отец Венедикт Дерибасов был хозяином хоть куда и вкалывал от зари до зари, да и мать Зинаида была не по-арбатовски рачительна, чтобы не сказать прижимиста, достатка не было. Все детство младшенький Мишутка утопал в обносках своих ширококостных братьев и под просторными одеялами остро чувствовал, как не дает свободно вздохнуть стесненность материального положения.
Хотя мать до того не хотела знать свою родню, что даже не здоровалась с ней, Арбатовы не обижались. Наоборот, стали считать Венедикта Дерибасова за своего, днем лезли обниматься, а по ночам тащили со двора, пристроек и даже дома все наработанное за день. Если в другие дворы Арбатовы проникали стыдливо, по одному, от случая к случаю, то у «Зинькиного Веньки» тащили все, что попало, а главное - всем скопом и еженощно.
Венедикт выскакивал среди ночи, орал, опускал дрын на безответные монументальные плечи, метался из конца в конец большого двора, а Арбатовы молча занимались своим делом.
- Побойтесь бога! - кричала поначалу Зинаида. - Воры!!!
На что брат ее, юный и лохматый Осоавиахим, степенно отвечал:
- Воры - это когда у чужих. А мы у своих, значит - свое берем. Невелик грех.
Но люто возненавидел Миша Дерибасов дядю Осоавиахима даже не столько за создание обрекшей их на вечную нужду идеологии, сколько за кражу только осуществленной мальчишеской мечты, первой престижной вещи, которой можно было похвастаться перед пацанами, - собственноручно спаянного транзисторного приемника прямого усиления. Сколько сил положил Миша на добычу, выменивание и выцыганивание деталей! Сколько унижений стерпел! И вот в первую же ночь дядя Осоавиахим сунул под подушку корявую лапу и, не чувствуя мальчишеских зубов на толстой коже, унес приемник.
Осоавиахим с приемником не расставался, таскался с ним по всему селу и часто останавливался, вдумчиво вслушиваясь. «Радиоуниверситет» пошел целинному мозгу Осоавиахима впрок, что со временем выдвинуло его среди прочих Арбатовых. Теперь к речам Осоавиахима Арбатовы относились, как к казенной бумаге со штампом, ибо штампов из эфира Осоавиахим надергал в избытке.
И долго еще, слыша из окон дяди Осоавиахима музыку, представлял Мишель, что это работает его детский приемник, вспоминал, как умолял дядю вернуть транзисторную мечту, и нет-нет, да и скрипел зубами.
Сияющий Осоавиахим приближался. Дерибасов рефлекторно стянул с шеи плейер и запрятал во внутренний карман. Потом он пересчитал Арбатовых, оторвал пятнадцать билетов и отдал.
Подъехал автобус, и из него выпрыгнул шурин - родной брат жены Евдокии - Федор Назаров. Шоферский сын Славка тотчас уселся за руль, замер от восторга и робко бибикнул. Федор отвесил Славке подзатыльник, потом поздоровался с Дерибасовым. Арбатовы полезли в салон.
Народ удивился:
- Мишка, ты куда Арбатовых повез?
- На мясокомбинат, - огрызнулся Дерибасов.
- Этот может, - согласился народ.
Дерибасов уставился в небо, потом на часы и схватил за хлястик своего пиджака зазевавшегося Афоньку.
- Эй! Где остальные?!
Афонька недовольно отмахнулся:
- Не лапай! Пиджак почти новый. Где, где... Не знаю. Передумали.
- Как это передумали?! - взревел Дерибасов. - Почему это?
- Не знаю. Испугались.
- Чего испугались-то?! - неистовствовал Дерибасов, потрясая оставшимися билетами.
- Не знаю. Кто знает, чего у тебя на уме. Вот и испугались. Боятся тебя.
- А чего меня бояться?
Вопрос этот был чисто риторическим. Было чего. В первую брачную ночь, уже после того, как Дуня стала женщиной, а Дерибасов - хозяином, вышел он в одних трусах покурить на крыльцо большого дома, посмотреть на звезды над своим двором. Однако звезд он не увидел - двор осваивали Арбатовы. Но донашивать обноски довлеющего над их семейством рока Дерибасов не собирался.
- Ну что, - зловеще сказал он, - хорошо у Зинкиного Мишки? Нравится у Мишкиной Дуньки?! - и, смяв пачку сигарет, босиком, по стылой осенней земле, прошел он мимо невозмутимых Арбатовых, а вскоре уже пылал на краю села дом дяди Осоавиахима.- До встречи завтра на том же месте! - дрожа от возбуждения и ночной прохлады, проорал раздетый Мишель, уступая дорогу ломившейся ему навстречу толпе носорогов.
Весь следующий день Дерибасов демонстративно скупал керосин и спички, сооружал факелы и развлекал детишек пиротехникой. Однако назначенное Дерибасовым ночное свидание не состоялось - Осоавиахимовский дом сделал то, что не смогли сделать ни многочисленные капканы Венедикта, ни подбрасываемые Зинаидой отравленные продукты, ни другие ухищрения многострадального семейства. И долго еще смотрели Арбатовы на Михаила Дерибасова со скорбным укором...
Порыв ветра швырнул бумажную ленту в лицо Мишелю. И эту пощечину он принял, как вполне заслуженную, - знал же, что с Арбатовыми нельзя иметь дело! Потратиться на лишние билеты, снова оказаться перед всем селом посмешищем... Ветер щелкнул бумажным бичом, и Дерибасов сорвался с места: