Михайлов Владимир Дмитриевич. Наследники Ассарта (Капитан Ульдемир - 4)

   Но при чем тут воины Ястры?
   Наступившая темнота и облачное небо позволили Миграту, просунувшись между зубцами парапета, при помощи "филина" более внимательно оглядеть расположившихся внизу солдат. Странно: позиция, занятая ими, указывала, что целью их была вовсе не защита Жилища от кого-то, кто мог бы напасть извне, но напротив - они должны были охранять от возможной угрозы со стороны людей Изара - что-то или кого-то, находящегося в уцелевших домах или, в крайнем случае, в ближних развалинах; иначе пост у башни оказался бы совершенно бессмысленным.
   Поняв это, Миграт повернулся и при помощи того же "филина" и бинокля стал вглядываться в развалины.
   Там все казалось безжизненным. Уцелевшие жители с наступлением темноты запирались в домах, бродяги и бандиты не рисковали даже ночью приближаться к Жилищу Власти: тут стреляли без предупреждения. Но, видимо, что-то все-таки должно было случиться...
   И случилось. Миграту удалось вовремя заметить, как, словно сгусток плотной темноты, на тот самый пятачок подле старой арки, что был обнаружен им еще раньше, сверху опустился без огней и аккуратно сел маленький аграплан.
   Миграт застыл, как восковая фигура, наблюдая. Из аграплана выбрались два тарменара. Вслед за ними, после краткой паузы, вылез еще один человек, а за ним - снова солдат. Дверца закрылась, и машина поднялась в воздух столь же бесшумно и незаметно, как и села. Несколько секунд Миграт провожал ее взглядом. А когда снова опустил бинокль и посмотрел на площадку, людей на ней больше не было. Они исчезли, и он не мог сказать: скрылись ли в развалинах, или вошли за угол недалекого от них уцелевшего дома. А может быть, просто укрылись под той самой аркой.
   Тем не менее, яркий свет и двенадцатикратное увеличение бинокля позволили наблюдателю и за тот краткий миг, каким он располагал, безошибочно опознать приехавшего под охраной - или под конвоем - Горных Тарменаров человека.
   То был его недавний противник, эмиссар Высших Сил по имени Ульдемир.
   Миграт полагал, что после окончания военных действий и капитан, и сопровождавшие его люди покинули планету. Оказалось, что нет. А если и уезжали, то не промедлили с возвращением. Это было интересно.
   И тут же в голове Магистра начал возникать план - хотя и рискованный, но в случае успеха обещавший хорошие результаты.
   Видимо, сохранение усиленного режима охраны было связано именно с доставкой этого человека: наверное, опасались, что кто-либо из противников Власти - кого-то из Власти - попробует помешать капитану достигнуть Жилища. Но если он здесь, то и его соратники все еще находятся на Ассарте. Таких людей было бы, пожалуй, приятно иметь в союзниках.
   Так рассуждал Миграт, когда - примерно через полчаса после этого события - располагавшийся внизу пост был снят; Миграт сверху наблюдал за тем, как уходили шестеро горцев, составлявших патруль.
   На всякий случай он выждал еще с четверть часа. Все было спокойно. Никто не помешал ему спуститься, хотя в темноте преодолевать обгоревшую часть лестницы было очень не просто.
   Выбравшись из отдушины и убедившись, что вокруг безлюдно, Миграт задумался.
   Возвращаться сейчас домой было рискованно. Магистр успел уже убедиться в том, что ночами в разрушенных частях города - да и не только в них хозяйничает беглая и вражеская солдатня или просто бандиты. Ему было бы трудно уклониться даже не от засады, а просто от кирпича, брошенного ему в затылок с расстояния в три-четыре метра. Идти сейчас не следовало.
   Но до рассвета оставалось еще не менее четырех часов. Можно было, конечно, вернуться в Тонг и подремать до света. Но ему не хотелось терять времени. И он чувствовал, что не уснет.
   Он, разумеется, беспокоился за Лезу и ребенка. Но до сих пор в тех местах, где располагался их домик, все было спокойно. Почему же именно сегодня, в его отсутствие, должно что-то случиться?
   И он решил использовать время и темноту, чтобы исследовать те два хода, что вели в лабиринт под Жилищем Власти, входы в которые не только были ему известны - таких было не менее десятка, - но и уцелели.
   Тем более что оба этих входа находились достаточно близко от Тонга.
   Миграт пробирался почти вслепую: привезенный с Инары фонарь у него был, но приходилось беречь батареи, их было мало, а в развалинах пока не удалось найти новых. Кое-где в подземелье попадались лужи, одну из них пришлось преодолевать по колено в воде. Он решил было зажечь заранее заготовленный факел, но, подумав, отказался от этой мысли: узкий, извилистый ход был известен, разумеется, не ему одному, дальше, где было несколько расширений, могли находиться люди. Всякие: от бандитов и дезертиров до Стражей Жилища. Он осторожно миновал, одно за другим, два ответвления. У каждого, притаившись, прислушивался. Здесь никогда не могло быть совершенно тихо: по туннелю, как по волноводу, доносились звуки, неизбежные для города, пусть и полуразрушенного: смешанные до уровня белого шума голоса людей, разбиравших развалины или отправившихся на поиски съестного, скрип шагов по щебенке, в какую превратилось множество стен, крики - кого-то грабили или насиловали... Но угрожающих звуков он не услышал и двинулся дальше.
   Миграт уже поверил было, что проход чист, когда уже привыкшим ко мгле глазам почудился впереди, на повороте, слабый отблеск света.
   Он остановился; потом двинулся дальше - настолько бесшумно, насколько позволяли его вес и умение. Подойдя к повороту, опустился на каменный пол и выглянул. Впереди, близко, был еще один изгиб хода, и свет за ним усиливался. Не поднимаясь с колен, Миграт миновал и это колено коридора. И услышал негромкие, спокойные голоса. Прислушался. Язык был родным, ассартским. Бандиты? Или охрана? Поколебавшись, он решился и, растянувшись на полу, выглянул.
   В округлом расширении, в какое переходил коридор, сидело на полу трое. Тарменары, сразу же опознал он. Черные. Три десантных "циклона". И готовый к бою, направленный, показалось, прямо на него крупнокалиберный "ураган". Пулемет с автоматическим искателем цели. Миграт смотрел не более полуминуты, но ствол пулемета уже шевельнулся, клонясь в сторону Магистра. Одновременно прогудел негромкий зуммер тревоги. Голоса смолкли. Миграт уже торопливо отползал, спеша к первому повороту. Снова послышался голос - на этот раз, судя по тону, то была команда, слов Миграт не разобрал - не до того было. Он миновал поворот, поднялся на ноги и заторопился, стараясь шуметь как можно меньше, то и дело оглядываясь. Но света за спиной не возникло: видимо, его решили не преследовать; целью ведь могла оказаться и просто бродячая собака.
   Нет, здесь было не пройти. Во всяком случае, бесшумно. А ему только так и нужно было: без звучка, без сучка, без задоринки.
   Он двигался назад, к выходу, погасив фонарик: однажды пройденный путь Миграт, как правило, запоминал надолго, если не навсегда. И когда он вновь поравнялся с ответвлениями, ему почудилось в полной темноте, что в правом из пересекающихся ходов на миг чуть посветлело. Только на миг. Но и это значило очень многое. В подземелье не может быть случайной игры света: его там просто нет. А если уж он промелькнул, то причина могла быть лишь одной: там прошли люди. Прошли тихо, иначе он услышал бы. Да и свет был слабым. Те, кто охраняет ходы от проникновения извне, ведут себя иначе. Они - если только не выслеживают кого-то - шагают уверенно и переговариваются громко, быть может, для того, чтобы подавить собственную неуверенность. Нет, кто-то явно искал здесь того же, что требовалось и ему: возможности скрытно проникнуть в самое сердце Власти.
   Не долго думая, он свернул в этот ход и пошел, по-прежнему не зажигая света, лишь вытянув руки перед собой и слегка в стороны - чтобы не налететь на стену. При этом пальцами правой руки он легко касался стены. Это позволило ему определить место, где этот ход пересекся с тем, в котором и мелькнул блик.
   К сожалению, он теперь уже не мог установить, в каком направлении двигались прошедшие здесь люди: направо, то есть в Жилье, - или в противоположном направлении, к выходу. Миграт постоял, прислушиваясь. Ничего не было слышно. Следовательно, препятствий к движению не существовало, ход никем не контролировался.
   Похоже, это была удача. Если люди шли к выходу - значит, и он мог использовать его. Если шли в Жилище, то и он может беспрепятственно проникнуть туда. А ему сегодня только и нужно было - убедиться в возможности такого проникновения. Ничего другого. Он даже не был вооружен как следует.
   Он свернул направо и пошел - все так же обходясь без света и ведя пальцами по стене.
   Миграт старался идти по возможности тихо, хотя при его весе это было не так-то просто. Но, видимо, он все-таки нашумел. Потому что за очередным поворотом кто-то схватил его за щиколотку еще не успевшей опуститься на пол ноги и рванул.
   Не успев сгруппироваться, он во весь рост рухнул на пол, при падении задел головой о стену и потерял сознание.
   Миграт не знал, сколько прошло времени до того, как он пришел в себя. К счастью, левая рука его продолжала сжимать фонарик. Магистр нажал на кнопку, боясь, что маленький светильник от удара вышел из строя. Свет зажегся, и можно стало осмотреться. Миграт сел на полу. Голова болела и кружилась.
   То, что он увидел, его никак не обрадовало.
   Рядом с ним, ближе к стене, лежали двое в солдатской форме. Миграт быстро убедился в том, что оба мертвы. Но рука одного из них все еще сжимала лодыжку Магистра. Видимо, человек этот умер не сразу, и последним в своей жизни усилием, уже вряд ли что-нибудь соображая, схватил Миграта за ногу, когда она оказалась рядом. Вряд ли это было осознанным движением.
   Была неясна причина их смерти: они не были убиты ножом или кинжалом. Рты обоих были широко разинуты, в мертвых глазах застыл ужас. Умерли от страха? Но солдаты мало чего пугаются до такой степени, чтобы умереть на месте, даже не пытаясь защититься.
   Впрочем, сейчас это вряд ли было самым важным.
   Миграт осветил свои часы. Прикинул. Он пролежал здесь никак не менее сорока минут. Убитые были солдатами, оружие осталось при них. Вряд ли это были те, кто пробирался по ходу: тогда на полу в полуметре от них не стоял бы термос. Значит - пост. И в любую минуту здесь могут появиться те, кто должен прийти им на смену. Если они наткнутся на Миграта, то без разговоров убьют на месте.
   Нет, этот ход следовало считать закрытым.
   Он повернулся и - сначала неуверенными шагами, но чем дальше, тем спокойнее, - пошел в направлении выхода. На этот раз он шел со светом: в темноте головокружение сейчас сразу охватывало его, и он боялся упасть.
   Дойдя до перекрестка, Миграт на мгновение задержался: идти по тому ходу, по какому, вероятно, пришли люди, уничтожившие пост, - или возвращаться той дорогой, какой пришел?
   Будь он в нормальном состоянии - наверное, не упустил бы возможности исследовать еще один проход. Но сейчас ему было не до этого, и он пустился уже знакомым путем. Даже не подозревая, что этим спасает свою жизнь.
   Добравшись до выхода, на воздухе он на какое-то время почувствовал себя лучше и решил, несмотря ни на что, проверить и второй из заранее намеченных ходов.
   Во втором из уцелевших ходов ему повезло еще меньше: там пост охраны был расположен намного ближе к устью. Пришлось возвращаться сразу же.
   Уже оказавшись на поверхности, Миграт подумал, что вторая из развилок, которую он миновал в первом ходе, - левая, - судя по углу, под которым она отходила от главного хода, могла - или даже должна была пересечься со вторым ходом подобно тому, как правая пересекла тот, в котором были убиты солдаты. Но пересечься достаточно далеко от улицы, иными словами - за спинами поста.
   Следовательно, есть возможность напасть на пост с тыла - оттуда, откуда они не ждут. Если, конечно, поперечный ход не обвален и не охраняется дополнительно.
   Но это уже не в одиночку. Надо будет взять с собой людей. А перед тем отдохнуть и окончательно привести себя в норму.
   Придя к такому решению, Миграт облегченно вздохнул и зашагал туда, где должен был ждать его обед, который теперь станет скорее завтраком, - и женщина, вину перед которой, хотя и невольную, ему предстояло как-то загладить.
   Пробираясь среди развалин, он, сам того не сознавая, улыбался при мысли о предстоящей встрече. Если подумать, все в последнее время складывалось не самым плохим образом.
   5
   Я следовал за посланцем Ястры покорно, как овечка.
   Больше никаких препятствий в подземном лабиринте не оказалось. Тревога если и возникла, то где-то далеко за нашими спинами. Мы же в конце концов, попетляв еще минут пятнадцать по темным ходам, поднялись по узкой и крутой лестнице, прошли подвальным этажом и оказались в одном из дальних закоулков Жилища Власти, именно того его крыла, которое принадлежало Ястре и в котором обитал и я, когда занимал пост при Жемчужине. Вскоре я уже начал узнавать коридоры и повороты. Здесь тоже были посты, но службу несли уже горцы, которые лишь салютовали нам - вернее, своему капитану, - когда мы проходили мимо. Наконец, остановившись перед давно знакомой мне дверью, капитан постучал, потому что то не был официальный визит, когда о прибывших торжественно докладывают, - изнутри послышалось нетерпеливое "Да!", капитан распахнул дверь и пропустил меня вперед.
   Может быть, в тот миг мне следовало вести себя достойнее, показать свою независимость. Но вечеринка, похоже, все-таки расслабила меня, и я смотрел на Ястру, боясь оторвать взгляд. И не потому, что хотелось освежить в памяти ее облик после моего продолжительного отсутствия; настолько сентиментальным я не был. Наверное, не потому. Нет, просто смотрел, как смотрят на картину. Любовался, наверное. Без всяких посторонних мыслей.
   Она же глядела на меня спокойно, как если бы мы с нею виделись в последний раз - ну с полчаса тому назад, не более того. Глядела - и молчала, ожидая, наверное, что говорить начну я, как и полагается подчиненному. Для меня это было уже всего лишь игрой, но почему бы и не поиграть, если ей так хочется?
   Мне пришлось обождать немного - пока доставивший меня (без малейшей попытки к сопротивлению с моей стороны) тарменарский капитан что-то докладывал ей, а она внимательно слушала, едва заметно хмуря брови. Когда он умолк - тоном приказания сказала ему несколько слов. Я не понял ни единого: общались они на том же горном диалекте, на каком капитан объяснялся с солдатами и с расшифровкой которого, я уверен, не справился бы и компьютер, не то что простой смертный: не язык, а смесь свиста с подвыванием. Получив распоряжение, капитан коротко поклонился и скрылся за портьерой, прикрывавшей дверь. Только после этого я получил возможность сказать:
   - Жемчужина повелела явиться. И вот я здесь и преклоняю колено.
   Я в самом деле так и сделал. Ее губы слегка изогнулись в улыбке.
   - Встань, Советник.
   Я распрямился.
   - Разве я не лишен еще этого звания?
   - Не помню, чтобы я принимала такое решение. И потому спрашиваю: что это была за выходка - сбежать неизвестно куда на столь долгий срок? И почему даже теперь, когда ты вернулся, мне приходится посылать за тобой солдат, разыскивать по всей округе, хотя в эти дни, самые сложные дни моей жизни, ты обязан находиться при мне неотлучно!
   - Жемчужина гневается?
   - Ты полагаешь, меня должно радовать, когда тебя находят пьяного, в компании каких-то дешевых баб - тебя, не просто Советника Жемчужины, но и удостоенного высочайшей близости...
   Похоже было, что в ее голосе прозвучала неподдельная ревность. Этого я, откровенно говоря, не ожидал. Думал, что чувство Власти успело вытеснить все остальные эмоции. А еще более - чувство материнства: она, как-никак, успела родить вполне благополучно - и, судя по внешности, это пошло ей на пользу: никогда еще не приходилось видеть ее такой цветущей. Я недооценил ее? Наверное, каждая женщина и в самом деле - неповторимый мир. Хотя, может быть, в ней говорит сейчас лишь чувство оскорбленной собственницы? Или мне предстоит услышать лекцию на тему "Ребенку необходим отец"?
   Что же, в какой-то мере это может пойти мне на пользу. Мне - да и тому мальчишке, которого я ни разу еще не видал, тоже. Поэтому не стоит чрезмерно злить ее.
   - Я бесконечно огорчен тем, что невинные забавы смогли так сильно взволновать Повелительницу. Что же касается моего поведения, то...
   - Я совершенно не взволнована. Просто требую хотя бы соблюдения приличий - если уж ничто иное нас не соединяет.
   Честное слово, на глазах Ястры появились слезы. Неужели в самом деле она испытывает что-то подобное? Или умело играет? Впрочем, вряд ли она и сама может уловить разницу.
   - Приношу все извинения. Но полагаю, что Жемчужина Власти понимает, какие чувства двигали мною: я ощутил себя лишенным той близости, о которой только что было упомянуто, отстраненным - не от государственной деятельности, о ней я нимало не тоскую, - но от сознания своей нужности Правительнице... Я был в отчаянии, мне хотелось забыться...
   Черт знает, зачем мне понадобилось это притворство. Но может быть, это на самом деле и не было притворством? Иногда нелегко бывает разобраться и в самом себе, не то что в другом человеке. Меня так и тянуло приблизиться к ней, подойти вплотную, нарушая правила этикета, обнять, прижать к себе, просто как женщину, с которой не раз захлебывался в потном блаженстве. Может быть, выпитое этой ночью все-таки сказывалось?
   Я сделал шаг и другой. Наверное, это выглядело убедительно. Ястра предупреждающе подняла руку:
   - Нет. Здесь все открыто. И я обещала...
   Она произнесла это одними губами. Видимо, ее приемная была хорошо оснащена скрытой аппаратурой. Властелин явно не верил ей. Я на его месте поступал бы точно так же.
   - Прости. Я забылся. Конечно, в любой миг сюда по праву может ворваться разгневанный супруг, и...
   - Ты не сделал ничего, за что следовало бы извиняться. Супруг и Властелин недавно покинул свое жилище - судя по сборам, самое малое на неделю, а то и больше. И, к твоему сведению, Советник: во время его отсутствия государство возглавляю я - его волей и желанием. Теперь здесь мое слово - закон. И вот я пожелала, чтобы ты оказался рядом со мной - как можно скорее! Мне нужна надежная охрана... и опора. Мне требуются твои услуги.
   - Деловые только? - не утерпел я, хотя этого, пожалуй, говорить не следовало. Она же пропустила сказанное мимо ушей; предпочла не услышать.
   - Твоя настоящая работа сейчас только начнется.
   - Был бы рад понять - но моих способностей недостает на это.
   - Я объясню. Не сию минуту. Но будь готов к серьезным делам. В Сомонт съезжаются донки со всей планеты - и не с самыми добрыми намерениями, насколько можно судить. Они настроены, похоже, весьма решительно.
   Она сделала паузу. И закончила:
   - А моя благосклонность по-прежнему остается с тобой.
   Пока это были только слова. Но лучше, чем ничего. Я кивнул.
   - С нетерпением ожидаю твоих приказаний. Но прежде хотел бы услышать: что станется теперь с моими друзьями?
   Ястра очаровательно, как она умела, улыбнулась:
   - Вскоре все они будут здесь... поблизости. Я так и предполагала, что тебе понадобится их помощь. Не беспокойся, их доставят в целости и сохранности.
   Теперь я понял, в чем заключалось отданное ею офицеру приказание. И внутренне улыбнулся. На самом деле это ее воины вернутся в целости и сохранности, если я попрошу экипаж мирно последовать за ними. Так я и сделаю: нам лучше побыть вместе прежде, чем окончательно распределить роли и заняться тем, что поручил и доверил нам Мастер, каждому на своем месте. Вслух же я сказал иное:
   - Итак, я жду приказаний, ослепительная Жемчужина!
   Она помолчала. Похоже, хотела - и не могла решиться на что-то.
   - Знаешь, Уль... я ведь не сплю с ним. Один только раз, когда я только что вернулась. И все.
   Может быть, Ястра ожидала, что я как-то отзовусь на эти слова. Я предпочел промолчать: не хотел лишних обязательств - да и пустых надежд тоже. Выждав, она продолжила уже другим тоном, почти совершенно деловым:
   - Итак, у меня сейчас - все права Властелина. Но только в официальных делах. Мне предстоит, например, достойно встречать и приветствовать прибывающих донков; собственно, я этим уже и занимаюсь. А их как-никак будет сорок пять - пока только донк Яшира не предупредил о своем желании участвовать в сборище. Да еще у каждого - свита, охрана... И каждого надо разместить так, чтобы никому не было обидно. Конечно, Жилище Власти весьма обширно, но все же... Я чувствую себя сейчас кем-то вроде главной горничной. Представляешь?
   - Искренне сочувствую, - сказал я от души.
   - И в то же время - здесь, в Жилище Власти, мне все это время очень неуютно - даже в моих покоях. По сути дела, я тут под арестом - да ты сам это наверное понял, пока пробирался сюда. И кроме того, невозможно в двух словах объяснить тебе, чего я хочу и что придется сделать...
   Она явно тянула время, желая - и в то же время не решаясь сказать мне что-то важное.
   - Это все, Повелительница? В таком случае мне полезно было бы отдохнуть с дороги, принять ванну и прочее...
   И я изобразил движение в сторону выхода.
   - Постой. Дело очень серьезное. - Она все еще говорила едва слышно. Не могу объяснить тебе сию минуту. Все, что говорится здесь, завтра же будет знать Изар - у него сохранилась неплохая служба гонцов, а еще сегодня - все его подхалимы в Жилище. А я вовсе не считаю, что им следует знать о твоем возвращении ко мне.
   - Я располагаю временем, и все оно принадлежит тебе.
   - Но у меня его сейчас как раз нет. Изар уехал, и мне предстоят все эти хлопоты: вот-вот уже начнутся официальные процедуры, и я чувствую себя, словно начинающая... - она проглотила слово. - Сейчас это важно, как никогда: они же едут сюда, чтобы свергнуть нас. Династию. Ненавижу дурака Изара за то, что он довел страну до такого унижения! Тем не менее, я должна не только участвовать, но и направлять все это цирковое представление.
   - У вас еще продолжается эта тягомотина? А я думал, что донки уже не играют никакой роли.
   - Традиции, Ульдемир, - едва ли не единственное, что помогает не рассыпаться зданию Власти, да и всему государству. Поэтому приходится терпеть - и не только это...
   - Хочешь, чтобы я помог тебе? Мажордом или камергер из меня никудышный, но я могу, скажем, разносить простыни по номерам...
   - Нет. Наоборот: мне не нужно, чтобы кто-нибудь знал о том, что ты здесь, - и о твоих людях тоже, когда приедут. - Она невольно поморщилась. - А вообще - здесь не бывает уединения, даже когда кажется, что никого нет и дом вымер. Все слышно и почти все видно.
   - Разве?
   Я ожидал, что она хоть чуточку смутится. Но она и глазом не моргнула, тем самым доказывая, что стала неплохим политиком.
   - Прикажи - и как только приедут мои ребята, мы вычистим все, до последнего жучка.
   - Нет, ни в коем случае. Все должно остаться так, как есть. Ну а что касается уединения... (она ведь отлично знала, что многие секреты Жилища Власти мне давно уже известны), то место, где мы сможем спокойно поговорить, существует. И мы там встретимся... попозже. А сейчас... Великая Рыба, да неужели у тебя так и не возникнет желания посмотреть на своего сына? Хоть раз увидеть его - будущего Властелина? Это ведь твоя кровь! Там, у вас, все так же тупы и бесчувственны? Я устала ждать, когда ты наконец попросишь об этом...
   Я улыбнулся.
   - Я униженно прошу о разрешении лицезреть...
   - Я уж и не верила, что ты скажешь это. У него чудесное, выразительное личико. Особенно когда ревет. А уж попка!.. Идем.
   Мы вышли в коридор, миновали две двери. Третья показалась мне знакомой; она была пошире тех двух, с вычурной ручкой - почти такая же, как та дверь, что вела в рабочую комнату Соправительницы. В эту дверь Ястра и постучала. Словно бы наносила визит кому-то, кто выше нее. Я только пожал плечами. Из-за двери отозвались:
   - Кто стучит?
   - Мать Властелина! Время кормления.
   Створки приотворились - сначала чуть-чуть, потом достаточно, чтобы можно было пройти по одному. Я пропустил Ястру вперед. За дверью оказалась узкая прихожая, и в ней, загораживая путь, стоял тарменар; ствол его оружия был направлен прямо в мою грудь. Он наверняка узнал меня, но и бровью не повел.
   - Советник со мной, - сказала Ястра. - Ветра нет.
   Последние слова означали, видимо, что она свободна и действует без принуждения. Когда они были произнесены, часовой отступил, прижавшись спиной к стене и подняв ствол, словно шлагбаум:
   - Можно войти.
   Только после этого мы вошли в детскую - наверное, другого названия этой комнате было не придумать.
   На пороге я остановился, пытаясь вспомнить, что же здесь находилось раньше, когда я еще жил в этом доме. И тут же усмехнулся: я входил сейчас в собственный кабинет - рабочее место Советника Жемчужины. Правда, тамбура тогда не было - его выгородили уже после. Ну что же: разумное использование освободившейся площади. Можно было только надеяться, что хоть жилые апартаменты мне сохранили.
   Здесь находился еще один солдат, вернее - Острие стрелы. Ястра кивнула ему:
   - Разрешаю выйти. Позову, когда понадобится.
   Унтер отсалютовал и вышел. Слышно было, как в коридоре щелкнула зажигалка, и я подумал, что передышка лишь обрадовала охранника. Ястра затворила дверь, что вела в прихожую. И только после этого кивнула мне, как-то непривычно для меня улыбаясь: