Страница:
-- Нет, только не в Париже. Я не люблю Францию. -- Заметив его удивление, она поспешила объяснить свой отказ: -- Париж год от года становится похожим на площадь трех вокзалов в Москве -- одни приезжие и транзитники. Да и французов в Париже маловато, сплошь негры, арабы, африканцы, марокканцы, филиппинцы, вьетнамцы, а теперь и наши проститутки с бандитами тысячами сюда повалили. Вот где-нибудь в Испании, в Марбелье например, где мы побывали, там дом был бы в радость. Мягкий климат, море, субтропическая зелень, кругом состоятельные люди... Нет, квартира в Париже нам не нужна. Сюда можно приезжать погулять, походить по музеям, выставкам, магазинам или заглядывать, как сейчас, возвращаясь транзитом из дальних странствий...
Позже этот разговор Тоглар будет часто вспоминать... Но тогда он согласился с ее убедительными доводами и оставил мысль о квартире в сердце Европы. 6
Повенчались они в Елоховском соборе, одном из красивейших и самых посещаемых в Москве, туда часто заглядывают первые лица государства, а на Пасху и Рождество и сам президент.
Конечно, Эйнштейн, которому было поручено заняться предстоящим венчанием и свадьбой, один не смог бы организовать торжество в таком значимом для столицы соборе, если бы не помощь Аргентинца. Братва в последние годы нашла путь и к духовенству, не зря же в знаменитых церквях лучшие батюшки с хорами отпевают братков в последний путь, а город выделяет им самые престижные места на давно закрытых для захоронения кладбищах, предназначенных для особо выдающихся граждан России. А тут стоял вопрос о свадьбе самого легендарного Тоглара, и братва, конечно, подсуетилась.
Как ни настаивал Тоглар отпраздновать торжество в узком кругу друзей, переубедить ни Аргентинца, ни Дантеса, ни Сапера, да и других ему не удалось. Все в один голос твердили: "Ты ведь, братан, первый раз в жизни женишься, первая у тебя свадьба. Да и жена красавица, чего же таиться, скромничать? По любви же вступаешь в брак!" В общем, если и не убедили жениха, то дожали...
Свадьбу решили сыграть в "Пекине" -- и привычно, и зал большой, просторный, есть где развернуться, и стоянка для автомобилей у гостиницы своя, теперь это веский аргумент в запруженной машинами городской жизни. Попытался Тоглар на финансы сделать упор, чтобы хоть таким образом уклониться от помпезного бракосочетания, мол, дороговато станет свадьба на триста персон в "Пекине". Ему и тут сказали: не боись, это не твоя проблема -- скинемся на законный брак. Кто-то из новых братков оплатил аренду самого ресторана на два дня, Дантес принял счет за богато накрытые столы, Хавтан выделил в помощь своих вышколенных официантов, они хорошо ориентировались среди гостей и знали, кто есть кто. Виленкин, конечно же приглашенный на свадьбу как самый дорогой гость, предложил Константину Николаевичу услуги своего товарища-дизайнера, специалиста по проведению особо торжественных и пышных мероприятий, оказывается, теперь есть и такие узкие профессии. Тот, расстаравшись, нарядил и преобразил и без того роскошный зал "Пекина" так, что его не узнали завсегдатаи, а хозяева ресторана поспешили тут же заключить с дизайнером контракт на оформление "Пекина" к Новому году и Восьмому марта, когда от желающих заказать столик нет отбоя уже за месяц. Огромный зал утопал в цветах, столы оказались расставлены так, что гости могли легко передвигаться по залу, не мешая и не задевая друг друга. И чтобы потанцевать, не нужно было сбиваться в одну кучу -- танцевать можно было везде, музыка прекрасно слышалась даже в самых дальних углах. Не зря сняли ресторан на двое суток: к обеду следующего дня гости вновь вернулись за накрытые столы, чтобы по старому русскому обычаю "поправить голову" и еще раз выпить за здоровье молодых и пожелать им многие лета.
Эйнштейн нанял с "Мосфильма" трех известных, а ны-не безработных операторов. Прекрасное получилось кино! Тоглар, глядя, как разворачиваются события, уже и позабыл, что рассчитывал на скромную свадьбу, уж очень счастливой выглядела невеста. Наталья накануне свадьбы нервно твердила: "Говорят, как получится свадьба, такой и будет жизнь..." Выходило, что впереди их ждет сплошной праздник, улыбки, цветы и подарки...
Глава 14. Парижские тайны
1
Отношения Карлена Татляна с Оленькой Харитоновой завязывались все туже день ото дня, и теперь в доме известного профессора его принимали как жениха. Норману такое положение нравилось. Семья невесты вну-шала Карлену уважение -- чувствовались традиции, культура, основательность уклада дома, несмотря на материальные невзгоды, переживаемые научной элитой в России. Но тут Карлену удалось помочь будущему тестю, Олегу Даниловичу: он пристроил несколько его нашумевших ранее в узких кругах лекций-статей, которые в прежнее время нельзя было опубликовать в открытой печати из-за тотальной секретности всего и вся. А западные технические журналы платили куда более солидные гонорары, чем искусствоведческие издания за статьи и обзоры культурной жизни России. После первых публикаций на Западе забытый на родине и бедствующий профессор получил от нескольких видных журналов предложение выступить по той или иной проблеме, в которых был весьма компетентен доктор наук Харитонов. А один престижный университет даже пригласил прочитать курс лекций в удобное для него время. В общем, благополучие в семье Харитоновых начало возрождаться с появлением в их доме обаятельного американца, которого будущая теща ласково звала Каро и пекла к его приходу любимые им пироги с грибами и с капустой. В условиях контракта, подписанного Карленом-Норманом с американской разведкой, был пункт, где он обязывался поставить в известность руководство, если надумает вступить в законный брак. Особенно в том случае, если избранницей сердца окажется подданная другой державы. Американские спецслужбы знают несколько случаев, когда всесильный КГБ, да и другие известные в мире разведки: итальянская, немецкая, израильская -- сумели скрутить заокеанских агентов брачными узами. Американцы до сих пор спорят, была ли минчанка Марина, жена Ли Харви Освальда, убийцы президента Джона Кеннеди, агентом КГБ и как этот факт повлиял на судьбу самого обаятельного президента всемогущего государства. Составил такой рапорт руководству и Карлен-Норман, где подробно описал семью профессора Харитонова, на чьей дочери он собирался жениться в ближайшее время. Сообщил в центр и о публикациях будущего тестя в американских журналах, и о приглашении прочитать курс лекций перед студентами влиятельного университета, в котором учились несколько бывших президентов США. Передал он и с десяток фотографий семьи Харитоновых: дома, на даче, в театре -- это тоже являлось непременным пунктом подписанного контракта. Ответа долго ждать не пришлось, он получил его гораздо раньше, чем предполагал. Причем депеша была подписана высшим руководством разведки, а это означало, что брак агента представлял повышенный интерес для спецслужб. Оказалось, что к профессору Олегу Даниловичу Харитонову разведка имела давний интерес, еще с начала семидесятых годов, когда по научным каналам до ЦРУ дошли слухи об его открытиях в жизни химии, пригодных для использования в области высоких технологий. Но работы, ценность которых была очевидна, сразу строго засекретили, впрочем как и самого профессора, и ниточка интереса ЦРУ к нему оборвалась в самом начале его научной карьеры. И вдруг такая приятная неожиданность -- возможность внедрить агента в семью самого ученого, такое случается не часто! Начальство, заранее поздравляя своего молодого и талантли-вого агента, просило не упустить свой шанс и даже обещало увеличить суммы представительских расходов, дабы он выглядел достойным Америки женихом.
Карлен, читая высокопарное послание из центра, лишь туманно улыбался -интересы США, патриотизм и любовь к звездно-полосатому флагу теперь его мало волновали. Москва быстро остудила и юношеский и шпионский романтизм. Жениться на Ольге он, конечно, хотел всерьез и, как считал, по любви, хотя и проскальзывала тут скрытая от чужих глаз личная выгода, тонкий расчет. Отсылая в центр сообщение о том, что он намерен обзавестись семьей, Карлен, конечно, знал, что оно вызовет у его шефов подобный резонанс. Это он понял еще тогда, когда прочитал статьи Олега Даниловича для американских журналов, да и по разговорам, беседам дома на английском он ощутил незаурядную одаренность будущего тестя. Такие люди, как профессор Харитонов, и составляли сегодняшнее богатство и могущество его новой родины: Америка всегда жила за счет талантливых доноров со всего света. Карлен хорошо знал, что из тридцати живущих сегодня в США лауреатов Нобелевской премии -- три четверти составляют выходцы из Китая, Индии, Пакистана, Израиля, России, Латинской Америки. Даже в большой политике, в кого ни ткни, по нашим понятиям, иностранец: Генри Киссинджер -- немец, Збигнев Бжезинский -поляк, Спиро Агню -- грек. Конечно, такие люди, как профессор Харитонов, интересовали разведку, тем более если много лет к нему не было подхода. Но Карлен, несмотря на молодость, уже всерьез играл свою игру. Этим сообщением он надолго, если не навсегда, резервировал за собой место в Москве, из которой ему уезжать никуда не хотелось. Во-вторых, теперь даже отсутствие больших результатов в охоте за "граверами" не могло изменить его местопребывание -- профессор Харитонов стоил того, чтобы агент находился постоянно подле него. В невинном на первый взгляд сообщении репортера светской хроники, что он собирается жениться, таилась еще одна коварная хитрость. Положение жениха, естественно, требовало времени, и он получал на полгода, на год относительную свободу -- и это время он всерьез собирался потратить на поиски "гравера". Карлен чувствовал, что тот где-то рядом, в России, если не живет, то обязательно часто бывает в Москве, косвенно все подтверждало это. А разыщи он "гравера", можно навсегда остаться в белокаменной и потихоньку, год от года, сворачивать работу, чтобы уйти в отставку неоправдавшим надежд бесперспективным агентом.
... Как-то в конце лета, в августе, он подъехал на своем белом "мерседесе" вместе с Олей к ресторану "Пекин" поужинать, потанцевать. Карлену, да и Оле тоже, очень нравился китайский ресторан, где их уже знали и принимали как завсегдатаев.
Только свернув с Тверской направо, на автостоянку перед кинотеатром "Дом Ханжонкова", прежде называвшимся "Москва", Карлен увидел небывалое скопище роскошных иномарок и не сразу понял, что все они стараются припарковаться на площадке перед "Пекином". У въезда на стоянку стоял вальяжного вида распорядитель, ловко направлявший машины на соответствующие места; он пропустил Карлена с его "мерседесом", видимо приняв его за званого на сегодняшний банкет гостя. Как только они с Олей вышли из автомобиля, на стоянку под восторженный гул встречающих въехал кортеж свадебных машин, элегантно украшенных цветами, без всяких пошлых надувных шаров и пластмассовых кукол. И они поняли, что кто-то арендовал в "Пекине" зал на свадьбу. К головной машине, огромному черному "кадиллаку", где сидели жених с невестой, кинулись гости с цветами. И Ольга потянула Карлена туда же -- ей хотелось посмотреть платье невесты, в последнее время они тоже часто говорили о свадьбе, о церковном венчании. После первых объятий, приветствий, поздравлений у "кадиллака" толпа гостей расступилась и открыла дорогу молодоженам к ресторану, и под ноги им полетели розы -- новая традиция на богатых свадьбах в России.
-- Какое платье! -- с восторгом прошептала Ольга. -- Наверное, в Париже на заказ сшили. Красивое и без шлейфа, удобно танцевать, -- азартно комментировала она наряд невесты.
Но Карлен не видел ни наряда невесты, ни самой невесты, его внимание привлекли шаферы жениха -- в элегантных смокингах на располневших фигурах, с белыми атласными лентами через грудь, по давней русской традиции. Как-то давно, еще до знакомства с Олей, ужиная с Крисом и Абреком в "Пекине", Карлен видел этих вальяжных господ неподалеку за соседним столом и помнил, что одного кличут Дантес, а второго Шаман, знал он и то, что на ближайших выборах они наверняка выставят свои кандидатуры на президентский пост, а депутатские мандаты в Государственную думу в ту пору уже имели оба. Чуть поодаль за шаферами-дружками, на позиции телохранителя, шел Хавтан, владелец ресторана "Золотой петушок". Незнаком был Карлену только жених, его он никогда и нигде не встречал, хотя большинство окружавших молодоженов людей Норман видел часто: в казино, в хавтановском ресторане, на бегах, в автосервисе иномарок, ночных клубах, в "Пекине", наконец. Видимо, седеющий жених не первой молодости был влиятельный человек, раз такие высокие господа оказались у него доверенными людьми на свадьбе.
-- Вот заснять бы это платье! -- продолжала мечтательно восторгаться Ольга, завороженная нарядом невесты.
Но Карлен, в лацкане пиджака которого всегда наготове таился глазок скрытой микрокамеры, уже давно усиленно фотографировал и молодых, и окружение, и всех подходивших гостей -- чувствовал, что эти снимки когда-нибудь очень ему пригодятся. Судя по заставленной автостоянке, свадьба намечалась грандиозная, а машины все прибывали. Уже когда жених с невестой подошли к распахнутым настежь высоченным дверям "Пекина", появился чуть запоздавший Аргентинец в белом смокинге, рядом с ним -- жена и дочери, в руках у женщин были роскошные букеты. "Значит, вездесущий Аргентинец хорошо знает жениха", -- почему-то подумал Карлен. Телефон Городецкого давно уже стоял на прослушивании у Татляна, и он решил дня через два внимательно изучить записи разговоров каталы, который наверняка в беседе с кем-нибудь обмолвится о сегодняшней роскошной свадьбе в китайском ресторане.
Среди множества иномарок Карлен узрел и две машины фирмы "Кара-Дюшатель", только других расцветок: белую и жемчужно-дымчато-перламутровую, на фоне даже самых престижных моделей эти автомобили выглядели вызывающе роскошно. Карлен, занятый личными делами, уже три дня не видел своих друзей с четвертого этажа, и "кара-дюшатель" навела его на мысль поискать их тут, но сколько он ни оглядывал плотно заставленную стоянку, знакомой машины, на которой он часто выезжал сам, не было видно. Хотя, судя по составу гостей, особенно по их количеству, Крис с Абреком вполне могли быть приглашены на это претенциозное торжество. Отыскать соседей не удалось, и Карлен, потерявший интерес к чужой свадьбе, отъехал от "Пекина".
Тот вечер Карлен с Олей провели тоже шумно и весело -- в хавтановском ресторане у Петровича. В тот день там отмечали день рождения сразу три компании: шампанское лилось рекой, оркестр не умолкал ни на минуту, и специально приглашенные цыгане из театра "Ромэн" придали гулянью особый, по-русски залихватский шарм, так нравившийся Карлену.
История, когда они не попали в "Пекин" из-за чужой свадьбы, скоро забылась, и Карлен с Олей ни разу не вспоминали о ней, хотя Татлян, проявив снимки, сделанные на автостоянке рядом с кинотеатром "Дом Ханжонкова", обратился к своим друзьям с четвертого этажа, надеясь прояснить ситуацию: почему такие влиятельные люди, как Дантес и Шаман, были шаферами со стороны жениха, человека неизвестного для широкой публики? И почему с такой помпой отмечалась эта свадьба -- ведь не политик, не банкир, не предприниматель, не эстрадный кумир? Крис с Абреком, рассматривая фотографии, узнали почти всех присутствующих на торжестве людей. Это вдохновило Абрека на поучительные откровения:
-- Дорогой Каро, ничего случайного в жизни не бывает. Если состоялась такая роскошная свадьба, значит, человек заслужил подобные почести. Ты прав, не на всякую свадьбу пойдут и Дантес, и Шаман, представляющие наивысших авторитетов в государстве. А что касается скромного, на твой взгляд, жениха, то это легендарный человек из уходящего поколения. Например, его хорошо знал наш дядя Рафик Сво. Он как-то, упоминая о нем, изрек: это великий человек, чистодел! Но чем этот великий занимается, рассказать не успел, что-то увело в тот раз разговор в другую сторону, а допытываться у нас не принято, дурной тон, западло, когда надо, сам скажет. Но чистодел -- означает мастерство, что-то по высшему пилотажу. Может, он из тех редчайших людей, художников-ювелиров, которые отладили в начале семидесятых чеканку старых царских золотых монет достоинством в пять и десять рублей -- самого привлекательного товара для тех, кто любил прежде "солить" деньги, таких гобсеков пруд пруди. Никакая экспертиза, кроме Пробирной палаты при Гохране СССР, не могла установить подделку, все совпадало: абсолютные параметры, точнейший вес, чисто золотой звук, а золота там была только одна десятая часть. Таких мастеров и называют с уважением -- чистоделы. В любом случае он человек высочайшего авторитета, за это головой ручаюсь. Он, видимо, давно отошел от дел, еще до нашего появления в Москве, иначе бы мы точно знали, кто он, чем занимается. А теперь, вероятно, живет в свое удовольствие, как видишь, решил семьей обзавестись, значит, раньше жил по иным понятиям: братан в законе не имел права на семью, на собственность. Сегодня авторитет такого человека, его слово дороже золота, дороже бриллиантов. Случись какой-нибудь важный спор, разборка между большими людьми -- обратятся к нему. И как он скажет, так и будет, нравится это кому или нет. Как говорят юристы, приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Но ошибись он, прими чью-либо сторону -- больше к нему не обратятся. Независимый и неподкупный судья нужен не только в гражданском обществе, но и в уголовном мире, иначе конец: хаос, беспредел.
-- Да, жаль, не были мы званы на эту свадьбу, -- поддержал Крис, -погуляли бы рядом с такими корифеями. Жаль, не запомнил, какая у него кликуха, хотя Сво нам тогда ее называл, точно. Но ничего, дорогой Каро, мы свое тоже возьмем и пригласим самого чистодела на наши свадьбы, если сами, конечно, доживем до таких дней...
Вот такой неожиданный комментарий получил Карлен по поводу свадьбы в "Пекине". 2
Прошло всего лишь три месяца со дня пышной августовской свадьбы, и Карлен с Олей еще раз вспомнили о ней. Но на этот раз репортер светской хроники из "Лос-Анджелес таймс" проявил к ее главным участникам гораздо более пристальный интерес.
В конце ноября, в один из промозглых дней позд-ней московской осени, когда уже выпал первый снег и все напоминало о предстоящей зиме, Карлен заехал к Ольге домой, захотел повидаться с ней, да и новость приятная для Олега Даниловича имелась. Приехал он без предупреждения -- сразу после интервью с одним молодым скрипачом, которому специалисты с восторгом прочили лавры Давида Ойстраха или даже Иегуди Менухина, -- и попал за накрытый стол. Ольга, ока-зывается, только полчаса назад вернулась из института, а гость к столу у всех народов считается счастли-вой приметой, о чем ему не преминули поведать. После такой преамбулы новость для Олега Даниловича явилась как божий дар, а не как дальний, ловко рассчитанный ход американской разведки. Один из всемирно известных университетов в Вашингтоне, округ Колумбия, собирался издать его учебник по химии, который он написал для студентов высших учебных заведений СССР еще лет пятнадцать назад. Гонорары за издание для потерявшего ориентиры в жизни профессора показались просто гигантскими, снимавшими все финансовые проблемы.
Посидев за столом, Карлен с Олей оставили счастливых родителей на кухне и уединились, как обычно, у нее в комнате. Не успел он ее обнять, как Оля взяла с письменного стола броский журнал, название которого ни о чем не говорило Карлену, и протянула ему. Подобные издания возникали шумно, претенциозно, денег на их рекламу, особенно на презентацию, не жалели, но через полгода, успев выпустить пять-шесть номеров и не оставив заметного следа в культурной жизни страны, они исчезали навсегда. Скорее всего этот журнал был из этой серии однодневок, более серьезные издания, утвердившиеся на рынке, Карлен хорошо знал, так как сотрудничал с большинством из них.
Протягивая Карлену журнал, Оля сказала с лукавой улыбкой:
-- И у меня для тебя сюрприз. Помнишь ту свадьбу в "Пекине", где мне так понравилось подвенечное платье невесты? Мадам, выходит, очень богатая, посмотри, какие она траты себе позволяет.
Журнал, как и предполагал Карлен, оказался "пустым", так на профессиональном жаргоне оценивается качество издания. На Западе подобную прессу называют "бульварной", или "желтой", но в чистом виде таковой в России еще не сформировалось. Большинство страниц застолбили фотографии скандальных звезд, дам полусвета, шлюх, не скрывающих своей профессии, вчерашних кумиров, спившихся спортсменов. Разворот в середине журнала занимали тоже снимки, но уже лучшего качества. Они принадлежали западным фоторепортерам, даже очень известным. Те быстро сориентировались на русский рынок и сбывали в Москву работы, которым не нашлось места в "Плейбое", "Вог", "Эль", "Базар", "Космополитен" -- дорогих и престижных в Европе изданиях. Снимки шли под вызывающе претенциозным названием: "Русские завоевывают мир". Только глянув на несколько фотографий, сделанных в дорогих ювелирных магазинах Лондона, Вены, Тель-Авива, Цюриха или в антикварных салонах Парижа, Мадрида, Афин или Рима, Карлен подумал, что эти снимки могли бы заинтересовать налоговую инспекцию России, жаль, не было сопроводительного текста к ним.
Но два снимка внизу разворота заставили насторожиться и Карлена-Нормана, ему с трудом удалось скрыть свое волнение от невесты.
На первом, сделанном в известном парижском автосалоне "Себастьян", где продаются дорогие, чаще всего сделанные по предварительному заказу эксклюзивные экземпляры редких машин, была изображена знакомая им невеста, чье свадебное платье сразило Ольгу. Одета она была и на этот раз богато и со вкусом, но не нарядом привлекла она внимание Татляна. Покупательница явно позировала оказавшемуся случайно рядом или специально дежурившему в таком магазине фоторепортеру -- она эффектно, с улыбкой опустила левую руку, унизанную кольцами и браслетами с дорогими камнями, особенно ярко выделявшимися на цветном снимке, на стопку долларов в банковских упаковках, а находящийся по другую сторону от впе-чатляющей долларовой пирамиды не то владелец, не то менеджер магазина держал перед собой двумя паль-цами пачку нераспечатанных ассигнаций из этой же стопки. Снимок явно символизировал поведение "новых русских" за рубежом и их девиз: "За все -- наличными!"
На другой фотографии, пониже, та же дама уже сидела за рулем роскошного кабриолета "мазерати": ослепительная женщина, умопомрачительная машина! Подобная модель "мазерати" с откидывающимся верхом стоила, на взгляд Карлена, не меньше трехсот тысяч долларов. Если репортер хотел эпатировать публику, он своего вполне добился! На втором снимке рядом с женщиной на переднем сиденье примостился какой-то мужчина, но для фотографа не он был главный в кадре, и фигура смазалась. Однако Карлен ясно видел, что этот мужчина совсем не тот жених, седеющий господин, что вел невесту под руку у ресторана "Пекин", -- тот был заметно выше, вальяжнее.
Карлен уже хотел вернуть журнал Ольге, как вдруг его взгляд от роскошного золотистого "мазерати" с кожаным откидным верхом перекинулся на невзрачного менеджера магазина "Себастьян", а точнее -- на пачку долларов, которую держал тот почти на уровне лица. И только тут Карлен понял замысел фотомастера: главным в кадре были все-таки деньги -- Его Величество Доллар. В пачке долларов, в пирамиде, составленной из них, и крылась задуманная художником идея, очень понятная западному обывателю. Выходило, что деньги затмили, заслонили служащего автосалона, доллар на снимке выглядел броско, рекламно, можно даже сказать -- художественно. И тут Карлен, уже минуты три державший в руках журнал и в упор разглядывавший снимки, увидел четко номер и серию купюры -- это были те самые супербанкноты, о которых предупредило его ЦРУ и Федеральный резервный банк Америки...
От неожиданности он чуть не вскрикнул, но вовремя сдержался. Ольга уловила перемену в настроении своего жениха, заметила его необычную бледность, мгновенно возникший лихорадочный блеск глаз, как при температуре, и потому, нежно обняв, участливо спросила:
-- Что-нибудь случилось, Каро? Этими снимками я огорчила тебя?
Карлен, чтобы скрыть свое состояние, встал и, нежно приобняв ее, потерся щекой о щеку:
-- Конечно, жаль, что я не могу подарить тебе такую великолепную машину или драгоценности, но я очень люблю тебя и думаю, что смогу баловать дорогими подарками...
-- Спасибо, милый. Но я не завидую ни ее машине, ни нарядам и украшениям. Странно другое, что она уже дважды встретилась на нашем пути...
-- Да, пожалуй, ты права, в этом есть что-то мистическое. В десятимиллионном городе это похоже на чудо, но, как говорится у вас в России: что ни делается, все к добру. Будем и мы считать так...
Уходя из дома профессора Харитонова, Карлен попросил у Оли журнал, сказав, что хочет показать эту модель "мазерати" своим друзьям, ярым поклонникам автомобилей Крису и Абреку.
Вернулся к себе в "армянский дом" Карлен расстроенным, честно говоря, он не оказался готов к такой быстрой удаче. Он полагал, что поиски "гравера" затянутся на годы, хотя чувствовал, что все крутится где-то рядом, возле него, и многих людей, имеющих к этому отношение, он уже наверняка знает в лицо. В этот промозглый предзимний день Карлен уже больше никуда не собирался выходить из квартиры и потому налил себе солидную, по-русски, порцию виски "Баллантайн", к которому пристрастился уже в Москве. Потом, хотя и отобедал у невесты дома, принялся готовить ужин. В холодильнике у него была пицца-полуфабрикат из хорошего итальянского ресторана по соседству -- он поставил ее в микроволновую печь. И от души пожалел, что в такую минуту в доме не было ничего от Петровича, день ото дня Карлен-Норман все больше ценил русскую кухню, русскую еду, особенно ту, что готовили в хавтановском ресторане. В какой-то момент он хотел даже позвонить в "Золотой петушок", чтобы прислали корзину с традиционным набо-ром, но в последний момент передумал: ему нужно было побыть одному, принять стратегически правильное решение, -- он стоял у долгожданной цели и ошибаться не имел права. В конце концов, в холодильнике было достаточно еды, это соответствовало его армянскому менталитету, которого он, из-за дружбы с Крисом и Абреком, пытался придерживаться. Друзья с четвертого этажа могли позвонить среди ночи и спросить: нет ли у тебя семги или соленой капусты и хрустящих огурчиков с Центрального рынка под водочку? И не окажись того или другого, могли воспринять это как обиду -- по понятиям Криса и Абрека, в доме должно быть все.
Позже этот разговор Тоглар будет часто вспоминать... Но тогда он согласился с ее убедительными доводами и оставил мысль о квартире в сердце Европы. 6
Повенчались они в Елоховском соборе, одном из красивейших и самых посещаемых в Москве, туда часто заглядывают первые лица государства, а на Пасху и Рождество и сам президент.
Конечно, Эйнштейн, которому было поручено заняться предстоящим венчанием и свадьбой, один не смог бы организовать торжество в таком значимом для столицы соборе, если бы не помощь Аргентинца. Братва в последние годы нашла путь и к духовенству, не зря же в знаменитых церквях лучшие батюшки с хорами отпевают братков в последний путь, а город выделяет им самые престижные места на давно закрытых для захоронения кладбищах, предназначенных для особо выдающихся граждан России. А тут стоял вопрос о свадьбе самого легендарного Тоглара, и братва, конечно, подсуетилась.
Как ни настаивал Тоглар отпраздновать торжество в узком кругу друзей, переубедить ни Аргентинца, ни Дантеса, ни Сапера, да и других ему не удалось. Все в один голос твердили: "Ты ведь, братан, первый раз в жизни женишься, первая у тебя свадьба. Да и жена красавица, чего же таиться, скромничать? По любви же вступаешь в брак!" В общем, если и не убедили жениха, то дожали...
Свадьбу решили сыграть в "Пекине" -- и привычно, и зал большой, просторный, есть где развернуться, и стоянка для автомобилей у гостиницы своя, теперь это веский аргумент в запруженной машинами городской жизни. Попытался Тоглар на финансы сделать упор, чтобы хоть таким образом уклониться от помпезного бракосочетания, мол, дороговато станет свадьба на триста персон в "Пекине". Ему и тут сказали: не боись, это не твоя проблема -- скинемся на законный брак. Кто-то из новых братков оплатил аренду самого ресторана на два дня, Дантес принял счет за богато накрытые столы, Хавтан выделил в помощь своих вышколенных официантов, они хорошо ориентировались среди гостей и знали, кто есть кто. Виленкин, конечно же приглашенный на свадьбу как самый дорогой гость, предложил Константину Николаевичу услуги своего товарища-дизайнера, специалиста по проведению особо торжественных и пышных мероприятий, оказывается, теперь есть и такие узкие профессии. Тот, расстаравшись, нарядил и преобразил и без того роскошный зал "Пекина" так, что его не узнали завсегдатаи, а хозяева ресторана поспешили тут же заключить с дизайнером контракт на оформление "Пекина" к Новому году и Восьмому марта, когда от желающих заказать столик нет отбоя уже за месяц. Огромный зал утопал в цветах, столы оказались расставлены так, что гости могли легко передвигаться по залу, не мешая и не задевая друг друга. И чтобы потанцевать, не нужно было сбиваться в одну кучу -- танцевать можно было везде, музыка прекрасно слышалась даже в самых дальних углах. Не зря сняли ресторан на двое суток: к обеду следующего дня гости вновь вернулись за накрытые столы, чтобы по старому русскому обычаю "поправить голову" и еще раз выпить за здоровье молодых и пожелать им многие лета.
Эйнштейн нанял с "Мосфильма" трех известных, а ны-не безработных операторов. Прекрасное получилось кино! Тоглар, глядя, как разворачиваются события, уже и позабыл, что рассчитывал на скромную свадьбу, уж очень счастливой выглядела невеста. Наталья накануне свадьбы нервно твердила: "Говорят, как получится свадьба, такой и будет жизнь..." Выходило, что впереди их ждет сплошной праздник, улыбки, цветы и подарки...
Глава 14. Парижские тайны
1
Отношения Карлена Татляна с Оленькой Харитоновой завязывались все туже день ото дня, и теперь в доме известного профессора его принимали как жениха. Норману такое положение нравилось. Семья невесты вну-шала Карлену уважение -- чувствовались традиции, культура, основательность уклада дома, несмотря на материальные невзгоды, переживаемые научной элитой в России. Но тут Карлену удалось помочь будущему тестю, Олегу Даниловичу: он пристроил несколько его нашумевших ранее в узких кругах лекций-статей, которые в прежнее время нельзя было опубликовать в открытой печати из-за тотальной секретности всего и вся. А западные технические журналы платили куда более солидные гонорары, чем искусствоведческие издания за статьи и обзоры культурной жизни России. После первых публикаций на Западе забытый на родине и бедствующий профессор получил от нескольких видных журналов предложение выступить по той или иной проблеме, в которых был весьма компетентен доктор наук Харитонов. А один престижный университет даже пригласил прочитать курс лекций в удобное для него время. В общем, благополучие в семье Харитоновых начало возрождаться с появлением в их доме обаятельного американца, которого будущая теща ласково звала Каро и пекла к его приходу любимые им пироги с грибами и с капустой. В условиях контракта, подписанного Карленом-Норманом с американской разведкой, был пункт, где он обязывался поставить в известность руководство, если надумает вступить в законный брак. Особенно в том случае, если избранницей сердца окажется подданная другой державы. Американские спецслужбы знают несколько случаев, когда всесильный КГБ, да и другие известные в мире разведки: итальянская, немецкая, израильская -- сумели скрутить заокеанских агентов брачными узами. Американцы до сих пор спорят, была ли минчанка Марина, жена Ли Харви Освальда, убийцы президента Джона Кеннеди, агентом КГБ и как этот факт повлиял на судьбу самого обаятельного президента всемогущего государства. Составил такой рапорт руководству и Карлен-Норман, где подробно описал семью профессора Харитонова, на чьей дочери он собирался жениться в ближайшее время. Сообщил в центр и о публикациях будущего тестя в американских журналах, и о приглашении прочитать курс лекций перед студентами влиятельного университета, в котором учились несколько бывших президентов США. Передал он и с десяток фотографий семьи Харитоновых: дома, на даче, в театре -- это тоже являлось непременным пунктом подписанного контракта. Ответа долго ждать не пришлось, он получил его гораздо раньше, чем предполагал. Причем депеша была подписана высшим руководством разведки, а это означало, что брак агента представлял повышенный интерес для спецслужб. Оказалось, что к профессору Олегу Даниловичу Харитонову разведка имела давний интерес, еще с начала семидесятых годов, когда по научным каналам до ЦРУ дошли слухи об его открытиях в жизни химии, пригодных для использования в области высоких технологий. Но работы, ценность которых была очевидна, сразу строго засекретили, впрочем как и самого профессора, и ниточка интереса ЦРУ к нему оборвалась в самом начале его научной карьеры. И вдруг такая приятная неожиданность -- возможность внедрить агента в семью самого ученого, такое случается не часто! Начальство, заранее поздравляя своего молодого и талантли-вого агента, просило не упустить свой шанс и даже обещало увеличить суммы представительских расходов, дабы он выглядел достойным Америки женихом.
Карлен, читая высокопарное послание из центра, лишь туманно улыбался -интересы США, патриотизм и любовь к звездно-полосатому флагу теперь его мало волновали. Москва быстро остудила и юношеский и шпионский романтизм. Жениться на Ольге он, конечно, хотел всерьез и, как считал, по любви, хотя и проскальзывала тут скрытая от чужих глаз личная выгода, тонкий расчет. Отсылая в центр сообщение о том, что он намерен обзавестись семьей, Карлен, конечно, знал, что оно вызовет у его шефов подобный резонанс. Это он понял еще тогда, когда прочитал статьи Олега Даниловича для американских журналов, да и по разговорам, беседам дома на английском он ощутил незаурядную одаренность будущего тестя. Такие люди, как профессор Харитонов, и составляли сегодняшнее богатство и могущество его новой родины: Америка всегда жила за счет талантливых доноров со всего света. Карлен хорошо знал, что из тридцати живущих сегодня в США лауреатов Нобелевской премии -- три четверти составляют выходцы из Китая, Индии, Пакистана, Израиля, России, Латинской Америки. Даже в большой политике, в кого ни ткни, по нашим понятиям, иностранец: Генри Киссинджер -- немец, Збигнев Бжезинский -поляк, Спиро Агню -- грек. Конечно, такие люди, как профессор Харитонов, интересовали разведку, тем более если много лет к нему не было подхода. Но Карлен, несмотря на молодость, уже всерьез играл свою игру. Этим сообщением он надолго, если не навсегда, резервировал за собой место в Москве, из которой ему уезжать никуда не хотелось. Во-вторых, теперь даже отсутствие больших результатов в охоте за "граверами" не могло изменить его местопребывание -- профессор Харитонов стоил того, чтобы агент находился постоянно подле него. В невинном на первый взгляд сообщении репортера светской хроники, что он собирается жениться, таилась еще одна коварная хитрость. Положение жениха, естественно, требовало времени, и он получал на полгода, на год относительную свободу -- и это время он всерьез собирался потратить на поиски "гравера". Карлен чувствовал, что тот где-то рядом, в России, если не живет, то обязательно часто бывает в Москве, косвенно все подтверждало это. А разыщи он "гравера", можно навсегда остаться в белокаменной и потихоньку, год от года, сворачивать работу, чтобы уйти в отставку неоправдавшим надежд бесперспективным агентом.
... Как-то в конце лета, в августе, он подъехал на своем белом "мерседесе" вместе с Олей к ресторану "Пекин" поужинать, потанцевать. Карлену, да и Оле тоже, очень нравился китайский ресторан, где их уже знали и принимали как завсегдатаев.
Только свернув с Тверской направо, на автостоянку перед кинотеатром "Дом Ханжонкова", прежде называвшимся "Москва", Карлен увидел небывалое скопище роскошных иномарок и не сразу понял, что все они стараются припарковаться на площадке перед "Пекином". У въезда на стоянку стоял вальяжного вида распорядитель, ловко направлявший машины на соответствующие места; он пропустил Карлена с его "мерседесом", видимо приняв его за званого на сегодняшний банкет гостя. Как только они с Олей вышли из автомобиля, на стоянку под восторженный гул встречающих въехал кортеж свадебных машин, элегантно украшенных цветами, без всяких пошлых надувных шаров и пластмассовых кукол. И они поняли, что кто-то арендовал в "Пекине" зал на свадьбу. К головной машине, огромному черному "кадиллаку", где сидели жених с невестой, кинулись гости с цветами. И Ольга потянула Карлена туда же -- ей хотелось посмотреть платье невесты, в последнее время они тоже часто говорили о свадьбе, о церковном венчании. После первых объятий, приветствий, поздравлений у "кадиллака" толпа гостей расступилась и открыла дорогу молодоженам к ресторану, и под ноги им полетели розы -- новая традиция на богатых свадьбах в России.
-- Какое платье! -- с восторгом прошептала Ольга. -- Наверное, в Париже на заказ сшили. Красивое и без шлейфа, удобно танцевать, -- азартно комментировала она наряд невесты.
Но Карлен не видел ни наряда невесты, ни самой невесты, его внимание привлекли шаферы жениха -- в элегантных смокингах на располневших фигурах, с белыми атласными лентами через грудь, по давней русской традиции. Как-то давно, еще до знакомства с Олей, ужиная с Крисом и Абреком в "Пекине", Карлен видел этих вальяжных господ неподалеку за соседним столом и помнил, что одного кличут Дантес, а второго Шаман, знал он и то, что на ближайших выборах они наверняка выставят свои кандидатуры на президентский пост, а депутатские мандаты в Государственную думу в ту пору уже имели оба. Чуть поодаль за шаферами-дружками, на позиции телохранителя, шел Хавтан, владелец ресторана "Золотой петушок". Незнаком был Карлену только жених, его он никогда и нигде не встречал, хотя большинство окружавших молодоженов людей Норман видел часто: в казино, в хавтановском ресторане, на бегах, в автосервисе иномарок, ночных клубах, в "Пекине", наконец. Видимо, седеющий жених не первой молодости был влиятельный человек, раз такие высокие господа оказались у него доверенными людьми на свадьбе.
-- Вот заснять бы это платье! -- продолжала мечтательно восторгаться Ольга, завороженная нарядом невесты.
Но Карлен, в лацкане пиджака которого всегда наготове таился глазок скрытой микрокамеры, уже давно усиленно фотографировал и молодых, и окружение, и всех подходивших гостей -- чувствовал, что эти снимки когда-нибудь очень ему пригодятся. Судя по заставленной автостоянке, свадьба намечалась грандиозная, а машины все прибывали. Уже когда жених с невестой подошли к распахнутым настежь высоченным дверям "Пекина", появился чуть запоздавший Аргентинец в белом смокинге, рядом с ним -- жена и дочери, в руках у женщин были роскошные букеты. "Значит, вездесущий Аргентинец хорошо знает жениха", -- почему-то подумал Карлен. Телефон Городецкого давно уже стоял на прослушивании у Татляна, и он решил дня через два внимательно изучить записи разговоров каталы, который наверняка в беседе с кем-нибудь обмолвится о сегодняшней роскошной свадьбе в китайском ресторане.
Среди множества иномарок Карлен узрел и две машины фирмы "Кара-Дюшатель", только других расцветок: белую и жемчужно-дымчато-перламутровую, на фоне даже самых престижных моделей эти автомобили выглядели вызывающе роскошно. Карлен, занятый личными делами, уже три дня не видел своих друзей с четвертого этажа, и "кара-дюшатель" навела его на мысль поискать их тут, но сколько он ни оглядывал плотно заставленную стоянку, знакомой машины, на которой он часто выезжал сам, не было видно. Хотя, судя по составу гостей, особенно по их количеству, Крис с Абреком вполне могли быть приглашены на это претенциозное торжество. Отыскать соседей не удалось, и Карлен, потерявший интерес к чужой свадьбе, отъехал от "Пекина".
Тот вечер Карлен с Олей провели тоже шумно и весело -- в хавтановском ресторане у Петровича. В тот день там отмечали день рождения сразу три компании: шампанское лилось рекой, оркестр не умолкал ни на минуту, и специально приглашенные цыгане из театра "Ромэн" придали гулянью особый, по-русски залихватский шарм, так нравившийся Карлену.
История, когда они не попали в "Пекин" из-за чужой свадьбы, скоро забылась, и Карлен с Олей ни разу не вспоминали о ней, хотя Татлян, проявив снимки, сделанные на автостоянке рядом с кинотеатром "Дом Ханжонкова", обратился к своим друзьям с четвертого этажа, надеясь прояснить ситуацию: почему такие влиятельные люди, как Дантес и Шаман, были шаферами со стороны жениха, человека неизвестного для широкой публики? И почему с такой помпой отмечалась эта свадьба -- ведь не политик, не банкир, не предприниматель, не эстрадный кумир? Крис с Абреком, рассматривая фотографии, узнали почти всех присутствующих на торжестве людей. Это вдохновило Абрека на поучительные откровения:
-- Дорогой Каро, ничего случайного в жизни не бывает. Если состоялась такая роскошная свадьба, значит, человек заслужил подобные почести. Ты прав, не на всякую свадьбу пойдут и Дантес, и Шаман, представляющие наивысших авторитетов в государстве. А что касается скромного, на твой взгляд, жениха, то это легендарный человек из уходящего поколения. Например, его хорошо знал наш дядя Рафик Сво. Он как-то, упоминая о нем, изрек: это великий человек, чистодел! Но чем этот великий занимается, рассказать не успел, что-то увело в тот раз разговор в другую сторону, а допытываться у нас не принято, дурной тон, западло, когда надо, сам скажет. Но чистодел -- означает мастерство, что-то по высшему пилотажу. Может, он из тех редчайших людей, художников-ювелиров, которые отладили в начале семидесятых чеканку старых царских золотых монет достоинством в пять и десять рублей -- самого привлекательного товара для тех, кто любил прежде "солить" деньги, таких гобсеков пруд пруди. Никакая экспертиза, кроме Пробирной палаты при Гохране СССР, не могла установить подделку, все совпадало: абсолютные параметры, точнейший вес, чисто золотой звук, а золота там была только одна десятая часть. Таких мастеров и называют с уважением -- чистоделы. В любом случае он человек высочайшего авторитета, за это головой ручаюсь. Он, видимо, давно отошел от дел, еще до нашего появления в Москве, иначе бы мы точно знали, кто он, чем занимается. А теперь, вероятно, живет в свое удовольствие, как видишь, решил семьей обзавестись, значит, раньше жил по иным понятиям: братан в законе не имел права на семью, на собственность. Сегодня авторитет такого человека, его слово дороже золота, дороже бриллиантов. Случись какой-нибудь важный спор, разборка между большими людьми -- обратятся к нему. И как он скажет, так и будет, нравится это кому или нет. Как говорят юристы, приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Но ошибись он, прими чью-либо сторону -- больше к нему не обратятся. Независимый и неподкупный судья нужен не только в гражданском обществе, но и в уголовном мире, иначе конец: хаос, беспредел.
-- Да, жаль, не были мы званы на эту свадьбу, -- поддержал Крис, -погуляли бы рядом с такими корифеями. Жаль, не запомнил, какая у него кликуха, хотя Сво нам тогда ее называл, точно. Но ничего, дорогой Каро, мы свое тоже возьмем и пригласим самого чистодела на наши свадьбы, если сами, конечно, доживем до таких дней...
Вот такой неожиданный комментарий получил Карлен по поводу свадьбы в "Пекине". 2
Прошло всего лишь три месяца со дня пышной августовской свадьбы, и Карлен с Олей еще раз вспомнили о ней. Но на этот раз репортер светской хроники из "Лос-Анджелес таймс" проявил к ее главным участникам гораздо более пристальный интерес.
В конце ноября, в один из промозглых дней позд-ней московской осени, когда уже выпал первый снег и все напоминало о предстоящей зиме, Карлен заехал к Ольге домой, захотел повидаться с ней, да и новость приятная для Олега Даниловича имелась. Приехал он без предупреждения -- сразу после интервью с одним молодым скрипачом, которому специалисты с восторгом прочили лавры Давида Ойстраха или даже Иегуди Менухина, -- и попал за накрытый стол. Ольга, ока-зывается, только полчаса назад вернулась из института, а гость к столу у всех народов считается счастли-вой приметой, о чем ему не преминули поведать. После такой преамбулы новость для Олега Даниловича явилась как божий дар, а не как дальний, ловко рассчитанный ход американской разведки. Один из всемирно известных университетов в Вашингтоне, округ Колумбия, собирался издать его учебник по химии, который он написал для студентов высших учебных заведений СССР еще лет пятнадцать назад. Гонорары за издание для потерявшего ориентиры в жизни профессора показались просто гигантскими, снимавшими все финансовые проблемы.
Посидев за столом, Карлен с Олей оставили счастливых родителей на кухне и уединились, как обычно, у нее в комнате. Не успел он ее обнять, как Оля взяла с письменного стола броский журнал, название которого ни о чем не говорило Карлену, и протянула ему. Подобные издания возникали шумно, претенциозно, денег на их рекламу, особенно на презентацию, не жалели, но через полгода, успев выпустить пять-шесть номеров и не оставив заметного следа в культурной жизни страны, они исчезали навсегда. Скорее всего этот журнал был из этой серии однодневок, более серьезные издания, утвердившиеся на рынке, Карлен хорошо знал, так как сотрудничал с большинством из них.
Протягивая Карлену журнал, Оля сказала с лукавой улыбкой:
-- И у меня для тебя сюрприз. Помнишь ту свадьбу в "Пекине", где мне так понравилось подвенечное платье невесты? Мадам, выходит, очень богатая, посмотри, какие она траты себе позволяет.
Журнал, как и предполагал Карлен, оказался "пустым", так на профессиональном жаргоне оценивается качество издания. На Западе подобную прессу называют "бульварной", или "желтой", но в чистом виде таковой в России еще не сформировалось. Большинство страниц застолбили фотографии скандальных звезд, дам полусвета, шлюх, не скрывающих своей профессии, вчерашних кумиров, спившихся спортсменов. Разворот в середине журнала занимали тоже снимки, но уже лучшего качества. Они принадлежали западным фоторепортерам, даже очень известным. Те быстро сориентировались на русский рынок и сбывали в Москву работы, которым не нашлось места в "Плейбое", "Вог", "Эль", "Базар", "Космополитен" -- дорогих и престижных в Европе изданиях. Снимки шли под вызывающе претенциозным названием: "Русские завоевывают мир". Только глянув на несколько фотографий, сделанных в дорогих ювелирных магазинах Лондона, Вены, Тель-Авива, Цюриха или в антикварных салонах Парижа, Мадрида, Афин или Рима, Карлен подумал, что эти снимки могли бы заинтересовать налоговую инспекцию России, жаль, не было сопроводительного текста к ним.
Но два снимка внизу разворота заставили насторожиться и Карлена-Нормана, ему с трудом удалось скрыть свое волнение от невесты.
На первом, сделанном в известном парижском автосалоне "Себастьян", где продаются дорогие, чаще всего сделанные по предварительному заказу эксклюзивные экземпляры редких машин, была изображена знакомая им невеста, чье свадебное платье сразило Ольгу. Одета она была и на этот раз богато и со вкусом, но не нарядом привлекла она внимание Татляна. Покупательница явно позировала оказавшемуся случайно рядом или специально дежурившему в таком магазине фоторепортеру -- она эффектно, с улыбкой опустила левую руку, унизанную кольцами и браслетами с дорогими камнями, особенно ярко выделявшимися на цветном снимке, на стопку долларов в банковских упаковках, а находящийся по другую сторону от впе-чатляющей долларовой пирамиды не то владелец, не то менеджер магазина держал перед собой двумя паль-цами пачку нераспечатанных ассигнаций из этой же стопки. Снимок явно символизировал поведение "новых русских" за рубежом и их девиз: "За все -- наличными!"
На другой фотографии, пониже, та же дама уже сидела за рулем роскошного кабриолета "мазерати": ослепительная женщина, умопомрачительная машина! Подобная модель "мазерати" с откидывающимся верхом стоила, на взгляд Карлена, не меньше трехсот тысяч долларов. Если репортер хотел эпатировать публику, он своего вполне добился! На втором снимке рядом с женщиной на переднем сиденье примостился какой-то мужчина, но для фотографа не он был главный в кадре, и фигура смазалась. Однако Карлен ясно видел, что этот мужчина совсем не тот жених, седеющий господин, что вел невесту под руку у ресторана "Пекин", -- тот был заметно выше, вальяжнее.
Карлен уже хотел вернуть журнал Ольге, как вдруг его взгляд от роскошного золотистого "мазерати" с кожаным откидным верхом перекинулся на невзрачного менеджера магазина "Себастьян", а точнее -- на пачку долларов, которую держал тот почти на уровне лица. И только тут Карлен понял замысел фотомастера: главным в кадре были все-таки деньги -- Его Величество Доллар. В пачке долларов, в пирамиде, составленной из них, и крылась задуманная художником идея, очень понятная западному обывателю. Выходило, что деньги затмили, заслонили служащего автосалона, доллар на снимке выглядел броско, рекламно, можно даже сказать -- художественно. И тут Карлен, уже минуты три державший в руках журнал и в упор разглядывавший снимки, увидел четко номер и серию купюры -- это были те самые супербанкноты, о которых предупредило его ЦРУ и Федеральный резервный банк Америки...
От неожиданности он чуть не вскрикнул, но вовремя сдержался. Ольга уловила перемену в настроении своего жениха, заметила его необычную бледность, мгновенно возникший лихорадочный блеск глаз, как при температуре, и потому, нежно обняв, участливо спросила:
-- Что-нибудь случилось, Каро? Этими снимками я огорчила тебя?
Карлен, чтобы скрыть свое состояние, встал и, нежно приобняв ее, потерся щекой о щеку:
-- Конечно, жаль, что я не могу подарить тебе такую великолепную машину или драгоценности, но я очень люблю тебя и думаю, что смогу баловать дорогими подарками...
-- Спасибо, милый. Но я не завидую ни ее машине, ни нарядам и украшениям. Странно другое, что она уже дважды встретилась на нашем пути...
-- Да, пожалуй, ты права, в этом есть что-то мистическое. В десятимиллионном городе это похоже на чудо, но, как говорится у вас в России: что ни делается, все к добру. Будем и мы считать так...
Уходя из дома профессора Харитонова, Карлен попросил у Оли журнал, сказав, что хочет показать эту модель "мазерати" своим друзьям, ярым поклонникам автомобилей Крису и Абреку.
Вернулся к себе в "армянский дом" Карлен расстроенным, честно говоря, он не оказался готов к такой быстрой удаче. Он полагал, что поиски "гравера" затянутся на годы, хотя чувствовал, что все крутится где-то рядом, возле него, и многих людей, имеющих к этому отношение, он уже наверняка знает в лицо. В этот промозглый предзимний день Карлен уже больше никуда не собирался выходить из квартиры и потому налил себе солидную, по-русски, порцию виски "Баллантайн", к которому пристрастился уже в Москве. Потом, хотя и отобедал у невесты дома, принялся готовить ужин. В холодильнике у него была пицца-полуфабрикат из хорошего итальянского ресторана по соседству -- он поставил ее в микроволновую печь. И от души пожалел, что в такую минуту в доме не было ничего от Петровича, день ото дня Карлен-Норман все больше ценил русскую кухню, русскую еду, особенно ту, что готовили в хавтановском ресторане. В какой-то момент он хотел даже позвонить в "Золотой петушок", чтобы прислали корзину с традиционным набо-ром, но в последний момент передумал: ему нужно было побыть одному, принять стратегически правильное решение, -- он стоял у долгожданной цели и ошибаться не имел права. В конце концов, в холодильнике было достаточно еды, это соответствовало его армянскому менталитету, которого он, из-за дружбы с Крисом и Абреком, пытался придерживаться. Друзья с четвертого этажа могли позвонить среди ночи и спросить: нет ли у тебя семги или соленой капусты и хрустящих огурчиков с Центрального рынка под водочку? И не окажись того или другого, могли воспринять это как обиду -- по понятиям Криса и Абрека, в доме должно быть все.