Страница:
Македонский, что-то обдумывая, прошелся по комнате.
-- У тебя есть залог? -- Македонский знал, что такой авторитетный катала, как Городецкий, еще имеет право на отсрочку долга, хотя он сам уже давно не признавал ни воровских, ни государственных законов и не чтил никаких авторитетов, он жил по библейской заповеди: не сотвори себе кумира.
-- Есть у меня и залог и гарантии, -- небрежно бросил Аргентинец, закинув ногу на ногу и постукивая пальцами по ручке кресла.
-- Меня лучше бы устроил залог, -- сказал Македонский, не переставая вышагивать по номеру.
-- Залог -- точно такая же квартира на Кутузовском, только гораздо интереснее, перепланированная и отремонтированная.
-- Кто хозяин и почему он отдает под твой залог свою хату? -- быстро, как на допросе, среагировал Македонский.
-- Тебе, наверное, этого не понять... Это мой старый друг, кликуха Тоглар, может, слыхал? -- еще небрежнее сказал по-глупому заважничавший Аргентинец.
-- Тоглар? -- Македонский резко остановился, будто напоролся на преграду, видно было, что он и не пытается скрыть изумления. -- Разве он не погиб четыре года назад в автомобильной катастрофе?
-- Нет, слава Богу, он жив, -- счастливо выдохнул Городецкий. -- Хотя похороны ему кое-кто тогда организовал, это точно. Могила и по сей день на Востряковском кладбище есть...
-- Ну и дела! -- Хозяин кабинета обрел прежний невозмутимый вид. -- Я тоже рад, что такой человек остался жив. Значит, суждена ему долгая судьба, -- и тут же, не давая гостю опомниться, попытался выудить, кто же стоит за Городецким: -- Ну а гарантии чьи будут?
-- Хотя бы того же Тоглара, а если этого мало, -- Дантеса, Васи Головачева, кликуха Сапер, Шамана, -- сблефовал под конец потерявший голову от успеха Аргентинец.
-- Серьезные люди, серьезные... -- Македонский отошел к окну и опять задумался. -- Ты ведь знаешь, я живу по своим законам и воровских не чту. Но тут особый случай, не хочу из-за тебя всех "синих" против себя восстанавливать. Но от тебя я гарантии не приму, ты свой ресурс доверия исчерпал. -- Аргентинец возмущенно дернулся в кресле, но хозяин остановил его жестом руки. -- Пусть в течение завтрашнего дня позвонит мне кто-нибудь из тех, кого ты назвал, сам и поручится за твои гарантии.
-- Нет базара, будет завтра звонок, -- сказал Аргентинец, вставая и считая, что важный для него разговор успешно закончен.
И тут Македонский, как бы сомневаясь, задал еще один, вполне невинный вопрос:
-- Почему Тоглар так легко ручается своей квартирой? Ведь найти миллион за две недели не просто, ты вот не мог сыскать даже четыреста тысяч за целый месяц?
Тут Аргентинцу, будь он внимательнее и собраннее, следовало бы уклониться от ответа, ибо все было решено, но он вдруг, не подумав, радостно брякнул:
-- Не боись, найдем... Через несколько дней он сгоняет в Чечню, тряхнет там кое-кого по старой памяти, и с деньгами не будет проблем...
Македонский, словно компьютер, молниеносно просчитавший ситуацию, понял, что легендарный Тоглар по мелочам в опасную Чечню не сунется и есть смысл узнать, что это за деньги, если ему так щедро сулят из них миллион вместо четырехсот тысяч. Внезапно он перекрыл Городецкому путь к дверям и спокойно сказал:
-- Не спеши, Аркадий Ильич. Ну-ка, садись и расскажи подробнее, какие деньги ждут Тоглара в Чечне?
Городецкий в запале уже хотел послать Македонского куда-нибудь подальше, но вдруг осекся под взглядом резко преобразившихся серо-стальных глаз, а тот, почему-то перейдя на шепот, от которого у Аргентинца вмиг заледенела спина, напомнил:
-- Ты забыл одну существенную деталь: ты проиграл мне не только хату, но и жизнь, но если хочешь выйти отсюда живым, расскажи подробнее о планах Тоглара. Они, кажется, и для меня представляют интерес...
Городецкий, поняв, что попал в ловушку, оттолкнул Македонского и кинулся к незапертой двери, но ловкая подсечка хозяина номера тут же сбила его с ног. Когда он поднял голову, над ним, рядом с Македонским, стоял еще один молодчик, и было ясно, что живым отсюда действительно не выберешься.
Продержался Аргентинец всего четыре часа, и к вечеру он сломался. Уходил он от Македонского как побитая собака, дав слово держать его в курсе всех событий, касающихся вылазки Тоглара в Чечню.
Глава 16. Тройной обгон
1
Карлен Татлян после возвращения из Парижа резко преобразился, главной причиной тому стали деньги, что удалось ему неожиданно заполучить у жены Тоглара. Конечно, он не собирался тратить их так безрассудно, как его друзья гангстеры с четвертого этажа, хотя деньги эти ему дались даже легче, чем Абреку с Крисом в Лондоне. В Карлене проснулся типичный американец, который считает каждую копейку, даже если он и не беден. Он сам обратил внимание на то, что, когда пользовался деньгами из бездонного саквояжа братьев Цуцаевых, тратил их щедро, с размахом, даже порой с кавказским шиком. Но со своими деньгами, которых было гораздо больше, расставаться так легко не хотелось, он корил себя за это, но поделать с собой ничего не мог. Даже Оля заметила в нем неожиданную перемену, но она по-женски объяснила себе появившуюся у жениха скупость тем, что он собирается жениться, знает, что семья требует денег.
Еще в салоне самолета "Эр-Франс", возвращаясь с победой из Парижа, Карлен подумал, а не сыграть ли свадьбу с Оленькой на Новый год, но в последний момент передумал, понимал, что дело Тоглара важнее и не терпит отлагательств, и позже похвалил себя за сдержанность, иначе, если сначала объявил бы, а затем отложил дату венчания, у невесты испортилось бы настроение. Откладывать назначенную свадьбу -- все-таки дурная примета. Но в том, что у Карлена серьезные намерения, не сомневалась ни сама Ольга, ни ее родители: какие наряды он привез ей из Парижа, какие украшения, а свадебное платье -- просто закачаешься! Оля часто запиралась по вечерам у себя в комнате, надевала его и часами сидела у зеркала, оно ей нравилось все больше и больше. Куда более весомый подарок, подтверждающий серьезность его намерений, он сделал через неделю после Парижа. В этом районе, на улице Ямского поля, рядом с родителями невесты, заканчивались отделочные работы в девятиэтажном кирпичном доме, тоже с пентхаусом, подземными гаражами, спортзалом и бассейном, с охраной не только дома, но и территории -- в общем, дом был рассчитан на очень состоятельных граждан и квадратный метр в нем стоил около пяти тысяч долларов. Квартиры свободно продавались, и Карлен смекнул, что ему опять выпала удача. Иметь квартиру рядом с родителями невесты -- большое удобство: пойдут дети, будет к кому отводить, да и район ему нравился, он уже привык к нему. И он решил, не мешкая, купить четырехкомнатную квартиру на имя жены, поставив об этом в известность Ольгу и ее родителей. То-то было переполоху в доме Харитоновых -- судьба дочери решалась так быстро и счастливо! Карлен попросил лишь об одном, чтобы его не беспокоили по этому поводу недели три, уж слишком он занят до Нового года, чтобы сами все отбирали, осматривали, оформляли, а деньги он готов уплатить в любой день и час. Не возражал он и против персональной отделки квартиры по каталогам, как гласило заманчивое объявление.
А времени у Татляна действительно было в обрез -- события в Москве развивались странным образом. Наталья не обманула: человек по фамилии Фешин, Константин Николаевич, в самом деле проживал по указанному адресу на Кутузовском, и это был тот самый жених, чью свадьбу Карлен некогда в прекрасный августовский день заснял у "Пекина". Телефоном Тоглар пользовался крайне редко, и ему звонили не часто, да и то одни и те же люди: картежник Аргентинец и некий щеголь по имени Георгий. Вот его-то Карлен частенько встречал на всяких тусовках и кто-то даже обронил, что Георгий большой специалист по балету. Однажды Карлен просидел в машине у подъезда Тоглара четыре с половиной часа -- он поставил себе в тот день задачу непременно увидеть хозяина, усвоить распорядок его дня, а если удастся, и на гостей его глянуть. По всем статьям выходило, что Тоглар жил затворником, даже отшельником.
В тот день "гравер" вышел из дому в обеденное время, и Карлен подумал, что он поедет куда-нибудь обедать, но тот заглянул по соседству в гастроном "Украина" и купил две бутылки армянского коньяка в фигурных бутылках из хрусталя, подтверждающих подлинность напитка. Карлен зашел вслед за ним в магазин и увидел легендарного Тоглара вблизи. Чувствовалось, что "гравер" не первый день в запое, видимо, сильно переживал историю с побегом жены или не мог перенести ее подлой кражи, которая привела его к финансовому краху. Однако, судя по тому, что Карлен знал о чистоделе, тот вовсе не был похож на сентиментального слюнтяя, убивающегося из-за воровки-жены, значит, догадка насчет финансового краха более верная. Эта мимолетная встреча с "гравером" в гастрономе натолкнула Карлена на мысль, что станок для печатания фальшивых долларов, возможно, не принадлежит Фешину и скорее всего находится не в Москве, ведь напечатать пять или даже десять миллионов долларов на отлаженной технике, чтобы развеять грусть и печаль, -- работа двух дней.
Однажды Карлен дожидался "гравера" с утра... Судя по тому, как разительно отличался этот Тоглар от того, что покупал армянский коньяк в гостинице "Украина" несколько дней назад, запой у него прошел. От Тоглара в то утро даже на расстоянии исходила энергия: и держался он иначе, и выглядел гораздо моложе, и одет был изысканно -- прикид из "Ягуар-стиля" спутать ни с чем невозможно. Карлен сам там впервые по-настоящему прибарахлился на деньги Криса и Абрека. В таком виде, в такой форме Тоглар вполне походил на фальшивомонетчика высокого класса -- была в нем стать, манеры человека из этого сословия. И даже эти мелкие, несущественные на первый взгляд детали говорили, что Карлен наконец-то вышел на прямой след.
Когда Тоглар вывел из гаража свой "порше" и направился за город, сердце у Карлена от радости екнуло, он подумал, что "гравер" поехал на подпольный монетный двор, и рванул следом. Когда они въехали друг за другом в Переделкино, Карлен подумал, что если печатный станок находится здесь, то лучшего и безопаснейшего места придумать было просто нельзя, и вновь восхитился Тогларом.
Подкатив к двухэтажному особняку за высоким деревянным забором, Тоглар въехал во двор и надолго исчез в доме. У Карлена машина была напичкана всевозможными приборами шпионского свойства, и перво-наперво он попытался определить, есть ли в доме кто еще -- разговор можно было легко прослушать. Но Тоглар в особняке был один: он ясно слышал его шаги, какой-то стук и даже уловил мелодию, которую "гравер" пытался насвистывать, судя по всему, медведь с его ушами дела не имел. Карлен ожидал, что через час-полтора где-нибудь в подвальном отсеке загородного дома заработает печатный станок, -- и это он мог с уверенностью зафиксировать, потому что такой агрегат потребляет огромное количество электроэнергии, и он эту разительную перемену в сети засек бы сразу. Но прошел час, два, а умный прибор не подавал никаких признаков жизни. Тогда Карлен отъехал подальше и, приметив безлюдную стройку -- окна второго этажа особняка Тоглара выходили как раз на недостроенную виллу, -- поднялся на второй этаж и стал осматривать в мощный бинокль дом, в котором исчез "гравер". Карлен сразу наткнулся на Тоглара: тот стоял в большой, прекрасно освещенной комнате у мольберта и увлеченно рисовал. Татлян даже видел, как он что-то с увлечением напевал или насвистывал.
В тот же день поздно вечером Карлен снова вернулся в Переделкино: его не оставляла мысль, что подпольный монетный двор все же находится в подвале особняка. Прежде чем ехать, Карлен-Норман позвонил Тоглару домой и, убедившись, что тот у себя, быстро рванул в писательский городок. Погода, холодный осенний ливень и кромешная тьма самых коротких суток в году -- все благоприятствовало тайному визиту в пустой загородный дом. В разведшколе их научили многому, и любой домушник, квартирный вор позавидовал бы способностям Карлена. В особняк он проник без труда, пробыл там почти два часа, время от времени названивая Тоглару на Кутузовский по сотовому телефону и убеждаясь, что хозяин дачи находится в тепле и уюте своего сталинского дома. В то, что печатного станка здесь нет и не было, он поверил скоро, все оставшееся время он упорно искал тайники, где могли быть спрятаны деньги или какие-нибудь бесценные клише для печатания долларов, но и в этом ему не повезло. Зато с полчаса он с удовольствием пробыл в мастерской, осмотрел работы, обозначенные раз-машистой подписью "К. Фешин", -чувствовалась твердая рука, зоркий глаз и обостренное чувство цвета, он бы сам с удовольствием приобрел работы знаменитого "гравера". В разведке, как и в науке, существует понятие "отрицательный результат", ему порою рады не меньше, чем положительному исходу. Уходя, Карлен на всякий случай навтыкал кругом "жучки" для прослушивания, словно чувствовал, что тут грядут важные события.
Более ясная картина вырисовывалась после прослушивания телефона Аргентинца, близкого друга и соратника Тоглара. Тот, оказывается, крупно проигрался и метался по Москве в поисках денег -- Городецкому нужно было добыть аж четыреста тысяч. Если бы станок у Тоглара был бы под рукой, то какие проблемы: поработай два-три часа и выручи кореша. Отчаянное положение Аргентинца косвенно подтверждало, что ни денег, ни станка у Тоглара под рукой нет.
Иногда Карлена так и подмывало посвятить в свои планы друзей-гангстеров с четвертого этажа, разработать с ними план и выкрасть Тоглара, чтобы выжать из него все тайны, связанные с фальшивыми долларами. Но благоразумие брало верх, внутренний голос шептал ему: "Не спеши, ты вышел на самого "гравера", жди терпеливо своего часа. Рано или поздно Тоглар пойдет к своему станку или к своим хозяевам, а может, компаньонам, если таковые есть, и будет просить или попытается отнять то, на что имеет право". "Граверы" никогда не меняют профессии и, как правило, люди жесткие. Таким в последний раз и показался ему Тоглар.
Конечно, в подобной ситуации Карлену было не до свадьбы, тем более не до квартиры, которую уже облюбовали тесть с тещей и Оленька и теперь занимались ее оформлением. Деньги, ровно шестьсот тысяч долларов, он занес в освободившемся дорожном саквояже братьев Цуцаевых. Сейчас, после внезапно приваливших шальных денег из Парижа, которых ему должно было хватить на первое время, Карлен иногда подумывал: а не сдать ли Тоглара властям? В таком случае резко подскочил бы его авторитет на службе, а это значит уважение, более высокое звание, да и в историю приятно было попасть: "граверов" в мире единицы, и удачливых ловцов столько же, так, в связке, они и входят в историю, а тут речь шла о "гравере", изготовившем супербанкнот! Одни мемуары, выпусти он их после замены стодолларовых купюр, могли бы принести славу и миллионы, тут было над чем подумать. Но всегда в таких случаях ему вспоминался ранее нелюбимый Париж -- какая, оказывается, жизнь открывалась там человеку с деньгами! И эту жизнь он хотел показать своей суженой Оле, он мечтал положить к ее ногам сказочный Париж, а для этого нужны миллионы и миллионы, теперь-то он это знал.
Нетерпение Карлена было так велико, что он уже не удовлетворялся тем, что мог на дому прослушивать телефоны Тоглара и его друга Аргентинца, он перенес прослушивающее устройство к себе в машину и часто подолгу караулил у дома Тоглара, словно мог не поспеть за ним после какого-нибудь экстренного сообщения или вызова. И однажды его упорство было вознаграждено. Поутру, когда он стоял невдалеке от шикарного подъезда Тоглара, удалось перехватить телефонный звонок Аргентинца.
Видимо, разговор носил тайный характер и Аргентинец по привычке что-то не договаривал, но суть беседы, несмотря на недомолвки, была ясна не только Тоглару, но и Карлену-Норману. Карлену, слушавшему этот разговор, невольно хотелось дать совет таким бывалым людям, как Тоглар и Городецкий: да поставьте вы на свои телефоны скрэмблеры, это избавит вас от многих несчастий.
Аргентинец после приветствия сказал:
-- Я нашел ребят, которые готовы пойти с тобой к "чехам". Оба соответствуют твоим требованиям: спецназ, прекрасная подготовка, молоды, с высшим образованием. Один работал несколько лет в особых подразделениях МВД, знает нынешние ментовские порядки.
-- Почему двое?.. -- перебил вдруг Тоглар.
-- Пока двое, они вместе служили. Третьего подберут завтра, выбор есть. Я назвал условия, -- продолжал Аргентинец,-- по двадцать тысяч аванса, а по возвращении, в случае успеха, по "лимону" каждому. В чем состоит их задача, я не распространялся, да и они пока не особо интересовались. Здесь тебе карты в руки. Когда мне назначить стрелку от твоего имени и где?
Тоглар обдумывал недолго:
-- Послезавтра. Думаю, у меня дома не стоит, лучше на даче в Переделкино. Ты привези их ближе к вечеру, часам к пяти, сейчас рано темнеет. -- И разговор оборвался.
Карлен-Норман сидел как оглушенный, он вызнал то, что хотел. Тоглар собирал команду, чтобы отправиться к каким-то чехам. Но сколько бы Карлен ни выуживал из памяти хоть какое-то сообщение о фальшивомонетчиках в Чехии, ничего такого припомнить не мог. И вдруг его осенило; он тут же набрал номер телефона Абрека и, услышав его голос, спросил:
-- Абрек, выручай... что может означать на жаргоне выражение: "нанесем визит чехам"? Это в Чехию или Словакию?
Абрек вначале рассмеялся, а потом с тревогой спросил:
-- Ты влип в какую-нибудь историю с чеченцами?
-- При чем тут чеченцы? Я о чехах спрашиваю, -- уточнил Карлен. -- И никуда я не влип.
-- Ну, слава Богу, -- облегченно вздохнул Абрек,-- они сейчас в Москве в силе. А "чехи" на жаргоне означает чеченцы.
-- Ах вот оно что! Спасибо! -- удивился Карлен и оборвал разговор.
Выходит, его давнее предположение, что подпольный монетный двор России находится на территории Чечни, было верным, и туда-то Тоглар, кажется, намерен нагрянуть с бандой. 2
Герман Кольцов, по кличке Самурай, переживал не лучшие в своей жизни дни, -- казалось, все шло под откос. Гнома, бухгалтера банды Шкабары, он уже не искал, хотя знал, что Хавтан до сих пор не потерял надежду найти этого таинственного Звонарева-Гнома и даже объявил о крупной сумме вознаграждения тому, кто наведет на его след. Конечно, если бы Хавтану удалось заполучить Гнома, Самурай открылся бы хозяину "Золотого петушка", что главные бумаги, касающиеся тайных валютных счетов за границей, находятся у не-го -разошлись бы как-нибудь. Сегодня Самурай не стал бы категорично уточнять, какой процент причитается ему в случае удачи, теперь он согласен на все, что дадут. Жизнь быстро усмиряет амбиции задиристых, да и Хавтан стал более покладистым, у него и любимая присказка в последнее время появилась: лучше половину, чем ничего.
Из команды, что приехала с Самураем в Москву для работы в спецподразделениях МВД, погибло восемь человек, четверо ребят отделались ранениями, не раз получал пулю и он сам. Один за другим поувольнялись все его ребята. Особенно резкий отток пошел после того, как пронесся слух, что скоро элитные спецподразделения бросят в Чечню, на штурм дворца Джохара Дудаева, а воевать непонятно за что никому не хотелось. Последним из владивостокских ушел он сам -- не получалось у него с новой командой, не чувствовал он их ни рядом, ни за спиной, а это значит жить только до первой серьезной засады или штурма. Отпускало его начальство нехотя: майор Кольцов был известен в милицейских кругах, да к тому же отчаянных и бесшабашных в России поди поищи, все больше становится расчетливых, а они под пули за гроши не полезут.
Крах произошел и в личной жизни Самурая: его бросила ненаглядная жена Леночка, уехала к родителям во Владивосток. Открывшаяся в Москве тайна давней его подлости точила ее постоянно, не давала покоя, и в конце концов она решилась на развод. Может быть, не последнюю роль сыграло и то, что в Москве она не прижилась, не завела подруг, не заладилось у нее и с работой. Нестабильность, бесперспективность жизни, давний подлый обман мужа, нелюбимая Москва -- все это толкнуло ее на решительный шаг. Леночка вообще была с характером, принципиальная, такие на поводу у судьбы не идут, собрала вещички и сказала: "Прощай!", и Герман понял, что это навсегда: изменить жизнь к лучшему ни ее, ни свою он не мог -- судьба не зависела от его усилий, большая удача так и не улыбнулась ему. Конечно, деньги кое-какие у него имелись, и, живя без особых претензий, он мог протянуть на них и год, и два. Поэтому устраиваться куда-нибудь на службу Кольцов не спешил, надо было найти место с умом, без особого риска, -- теперь-то он был кое-чему научен жизнью. Жаль, конечно, что пришлось уйти из милиции, он понимал, какую силу давало ему пребывание в системе власти. Тот же Хавтан, когда он сообщил, что ушел из органов, не замедлил отобрать у него волшебную пайцзу, дававшую право бесплатно есть и пить в "Золотом петушке". "Ныне место красит человека", -- укоризненно подчеркнул при последней встрече Хавтан, правда, тут же он и приободрил, сказав, что без работы и без куска хлеба не оставит. Но какую работу мог предложить Хавтан, Герман догадывался.
Потому Самурай не удивился, когда однажды поутру раздался телефонный звонок и незнакомый человек, сославшись на Хавтана, предложил встретиться, пообедать вместе, а заодно и обговорить одно стоящее дело. Договорились встретиться в тот же день в "Пекине", и Самурай понял, что дело, как обычно, неотложное и непростое -- нынче обед в китайском ресторане стоил серьезных денег, среднемесячной зарплатой двух россиян тут не отделаться.
Человек, назначивший встречу, сидел в дальнем углу зала, у эстрады, за тем самым столом, за которым Слава Япончик некогда в семидесятых годах принимал дань с фарцовщиков, отиравшихся у комиссионного магазина рядом с Академией ЦК КПСС. Еще не дойдя до указанного столика, Самурай узнал поджидавшего его незнакомца: это был тот самый вальяжный мужчина, приходивший в "Золотой петушок" в тот день, когда Хавтан отобрал у него пайцзу на скатерть-самобранку. Это из-за него халдеи выдернули Хавтана из-за стола и тот быстро свернул разговор. Хотя, на взгляд Хавтана, Кольцов в тот вечер был изрядно пьян, он все равно разгадал их мелкие ухищрения и жалкую конспирацию, но, видимо, встреча у этого человека с хозяином "Золотого петушка" была тогда необычайно важной.
-- Аркадий Ильич Городецкий. Друзья-приятели еще кличут меня Аргентинцем, -- многозначительно представился мужчина лет пятидесяти, небрежно, но дорого одетый, и без вступлений стал разливать водку "Абсолют", видимо он уже знал о вкусах Самурая.
Стол Аргентинец заказал богатый, интересно, с чего бы это? Самурай был в "Пекине" впервые, хотя Хавтан не раз пытался затащить его сюда. За обедом о деле не говорили, больше о жизни, о ресторанах, о женщинах, о все улучшающемся качестве водки. Иногда, совсем неожиданно, переходили на работу милиции и власти вообще. Городецкий, видимо, был мужик тертый, потому что легко перескакивал с одной темы на другую, и неясно было, чего же он хочет. Догадывался Самурай, что такой зондаж называется проверкой на интеллектуальную способность.
В ресторане задержались недолго, пробыли ровно столько, сколько времени потребовал изысканный обед с десертом, фруктами, зеленым чаем. Деловой разговор начали в машине -- белый "Сааб-900" стоял тут же на стоянке у входа в ресторан.
-- За вас поручился наш общий друг Хавтан, -- полуобернувшись к Герману, Городецкий говорил кратко, жестко, как гвозди вколачивал. -- Но теперь я и сам вижу -- на вас можно положиться. А предложение такое: нужно с одним моим хорошим товарищем, Хавтан его тоже знает, человек он очень авторитетный, наведаться в Чечню. Ходка, не считая дороги, займет на месте сутки, ну, от силы двое. Надо оттуда забрать кое-что и вернуться в Москву. Операция тщательно продумана, хотя кое-какие хлопоты по ее подготовке еще предстоят. Нужна команда -- три человека, такого уровня, как вы: молодые, сильные, с определенным опытом жизни. Я сам намеревался отправиться, да вот годами староват оказался, -- сбился с жесткого тона Аргентинец, и это прозвучало у него по-мальчишески обиженно, будто его не взяли в увлекательную игру.
-- Что мы будем иметь за риск? В Чечне не сегодня-завтра начнется заваруха. Да и чеченцы ничего без боя не отдают, они Москву за горло держат, а уж дома... -- посомневался для вида Кольцов.
-- Знаем все это, -- перебил его Городецкий. -- Понимаем, что не в Сочи путешествие, поэтому каждому щедрый куш: по двадцать тысяч баксов аванса сразу, если сойдемся, и по миллиону в случае успеха. Годится?
-- Вполне. И люди есть... -- Кольцов внешне оставался спокойным, но внутри у него все клокотало от радости: миллион, вожделенный миллион был рядом! Названная сумма ошеломила, затмила мысли о возможной опасности, и Самурай, давно уже готовый на все, что предложат, поторопился заполучить этот заказ. -- Считайте, два человека имеются, а третьего я подберу за сутки. Ведь нужна надежная команда, чувствую, дело серьезное, раз такие деньги готовы платить, -- повеселев, сказал Самурай. -- Как готовиться? Какая амуниция, какие документы потребуются?
-- Не спеши, не лезь вперед батьки в пекло, -- осадил его Аргентинец. -- Договоренность пока предварительная. Я и сам не знаю всех деталей вылазки до поры до времени. Опасность, конечно, не исключается, но с вами идет хозяин груза, он рискует так же, как и вы. До встречи с ним я должен иметь на руках подробные досье на всех троих и ближайшую вашу родню. Это на всякий случай, чтобы удержать вас от соблазна посягнуть на то, что вам не принадлежит, -- груз очень ценный, но еще дороже жизнь человека, с которым вы туда пойдете. Вы должны вернуться не только с грузом, но и с ним. Надеюсь, ты понимаешь, о чем идет речь?
-- У тебя есть залог? -- Македонский знал, что такой авторитетный катала, как Городецкий, еще имеет право на отсрочку долга, хотя он сам уже давно не признавал ни воровских, ни государственных законов и не чтил никаких авторитетов, он жил по библейской заповеди: не сотвори себе кумира.
-- Есть у меня и залог и гарантии, -- небрежно бросил Аргентинец, закинув ногу на ногу и постукивая пальцами по ручке кресла.
-- Меня лучше бы устроил залог, -- сказал Македонский, не переставая вышагивать по номеру.
-- Залог -- точно такая же квартира на Кутузовском, только гораздо интереснее, перепланированная и отремонтированная.
-- Кто хозяин и почему он отдает под твой залог свою хату? -- быстро, как на допросе, среагировал Македонский.
-- Тебе, наверное, этого не понять... Это мой старый друг, кликуха Тоглар, может, слыхал? -- еще небрежнее сказал по-глупому заважничавший Аргентинец.
-- Тоглар? -- Македонский резко остановился, будто напоролся на преграду, видно было, что он и не пытается скрыть изумления. -- Разве он не погиб четыре года назад в автомобильной катастрофе?
-- Нет, слава Богу, он жив, -- счастливо выдохнул Городецкий. -- Хотя похороны ему кое-кто тогда организовал, это точно. Могила и по сей день на Востряковском кладбище есть...
-- Ну и дела! -- Хозяин кабинета обрел прежний невозмутимый вид. -- Я тоже рад, что такой человек остался жив. Значит, суждена ему долгая судьба, -- и тут же, не давая гостю опомниться, попытался выудить, кто же стоит за Городецким: -- Ну а гарантии чьи будут?
-- Хотя бы того же Тоглара, а если этого мало, -- Дантеса, Васи Головачева, кликуха Сапер, Шамана, -- сблефовал под конец потерявший голову от успеха Аргентинец.
-- Серьезные люди, серьезные... -- Македонский отошел к окну и опять задумался. -- Ты ведь знаешь, я живу по своим законам и воровских не чту. Но тут особый случай, не хочу из-за тебя всех "синих" против себя восстанавливать. Но от тебя я гарантии не приму, ты свой ресурс доверия исчерпал. -- Аргентинец возмущенно дернулся в кресле, но хозяин остановил его жестом руки. -- Пусть в течение завтрашнего дня позвонит мне кто-нибудь из тех, кого ты назвал, сам и поручится за твои гарантии.
-- Нет базара, будет завтра звонок, -- сказал Аргентинец, вставая и считая, что важный для него разговор успешно закончен.
И тут Македонский, как бы сомневаясь, задал еще один, вполне невинный вопрос:
-- Почему Тоглар так легко ручается своей квартирой? Ведь найти миллион за две недели не просто, ты вот не мог сыскать даже четыреста тысяч за целый месяц?
Тут Аргентинцу, будь он внимательнее и собраннее, следовало бы уклониться от ответа, ибо все было решено, но он вдруг, не подумав, радостно брякнул:
-- Не боись, найдем... Через несколько дней он сгоняет в Чечню, тряхнет там кое-кого по старой памяти, и с деньгами не будет проблем...
Македонский, словно компьютер, молниеносно просчитавший ситуацию, понял, что легендарный Тоглар по мелочам в опасную Чечню не сунется и есть смысл узнать, что это за деньги, если ему так щедро сулят из них миллион вместо четырехсот тысяч. Внезапно он перекрыл Городецкому путь к дверям и спокойно сказал:
-- Не спеши, Аркадий Ильич. Ну-ка, садись и расскажи подробнее, какие деньги ждут Тоглара в Чечне?
Городецкий в запале уже хотел послать Македонского куда-нибудь подальше, но вдруг осекся под взглядом резко преобразившихся серо-стальных глаз, а тот, почему-то перейдя на шепот, от которого у Аргентинца вмиг заледенела спина, напомнил:
-- Ты забыл одну существенную деталь: ты проиграл мне не только хату, но и жизнь, но если хочешь выйти отсюда живым, расскажи подробнее о планах Тоглара. Они, кажется, и для меня представляют интерес...
Городецкий, поняв, что попал в ловушку, оттолкнул Македонского и кинулся к незапертой двери, но ловкая подсечка хозяина номера тут же сбила его с ног. Когда он поднял голову, над ним, рядом с Македонским, стоял еще один молодчик, и было ясно, что живым отсюда действительно не выберешься.
Продержался Аргентинец всего четыре часа, и к вечеру он сломался. Уходил он от Македонского как побитая собака, дав слово держать его в курсе всех событий, касающихся вылазки Тоглара в Чечню.
Глава 16. Тройной обгон
1
Карлен Татлян после возвращения из Парижа резко преобразился, главной причиной тому стали деньги, что удалось ему неожиданно заполучить у жены Тоглара. Конечно, он не собирался тратить их так безрассудно, как его друзья гангстеры с четвертого этажа, хотя деньги эти ему дались даже легче, чем Абреку с Крисом в Лондоне. В Карлене проснулся типичный американец, который считает каждую копейку, даже если он и не беден. Он сам обратил внимание на то, что, когда пользовался деньгами из бездонного саквояжа братьев Цуцаевых, тратил их щедро, с размахом, даже порой с кавказским шиком. Но со своими деньгами, которых было гораздо больше, расставаться так легко не хотелось, он корил себя за это, но поделать с собой ничего не мог. Даже Оля заметила в нем неожиданную перемену, но она по-женски объяснила себе появившуюся у жениха скупость тем, что он собирается жениться, знает, что семья требует денег.
Еще в салоне самолета "Эр-Франс", возвращаясь с победой из Парижа, Карлен подумал, а не сыграть ли свадьбу с Оленькой на Новый год, но в последний момент передумал, понимал, что дело Тоглара важнее и не терпит отлагательств, и позже похвалил себя за сдержанность, иначе, если сначала объявил бы, а затем отложил дату венчания, у невесты испортилось бы настроение. Откладывать назначенную свадьбу -- все-таки дурная примета. Но в том, что у Карлена серьезные намерения, не сомневалась ни сама Ольга, ни ее родители: какие наряды он привез ей из Парижа, какие украшения, а свадебное платье -- просто закачаешься! Оля часто запиралась по вечерам у себя в комнате, надевала его и часами сидела у зеркала, оно ей нравилось все больше и больше. Куда более весомый подарок, подтверждающий серьезность его намерений, он сделал через неделю после Парижа. В этом районе, на улице Ямского поля, рядом с родителями невесты, заканчивались отделочные работы в девятиэтажном кирпичном доме, тоже с пентхаусом, подземными гаражами, спортзалом и бассейном, с охраной не только дома, но и территории -- в общем, дом был рассчитан на очень состоятельных граждан и квадратный метр в нем стоил около пяти тысяч долларов. Квартиры свободно продавались, и Карлен смекнул, что ему опять выпала удача. Иметь квартиру рядом с родителями невесты -- большое удобство: пойдут дети, будет к кому отводить, да и район ему нравился, он уже привык к нему. И он решил, не мешкая, купить четырехкомнатную квартиру на имя жены, поставив об этом в известность Ольгу и ее родителей. То-то было переполоху в доме Харитоновых -- судьба дочери решалась так быстро и счастливо! Карлен попросил лишь об одном, чтобы его не беспокоили по этому поводу недели три, уж слишком он занят до Нового года, чтобы сами все отбирали, осматривали, оформляли, а деньги он готов уплатить в любой день и час. Не возражал он и против персональной отделки квартиры по каталогам, как гласило заманчивое объявление.
А времени у Татляна действительно было в обрез -- события в Москве развивались странным образом. Наталья не обманула: человек по фамилии Фешин, Константин Николаевич, в самом деле проживал по указанному адресу на Кутузовском, и это был тот самый жених, чью свадьбу Карлен некогда в прекрасный августовский день заснял у "Пекина". Телефоном Тоглар пользовался крайне редко, и ему звонили не часто, да и то одни и те же люди: картежник Аргентинец и некий щеголь по имени Георгий. Вот его-то Карлен частенько встречал на всяких тусовках и кто-то даже обронил, что Георгий большой специалист по балету. Однажды Карлен просидел в машине у подъезда Тоглара четыре с половиной часа -- он поставил себе в тот день задачу непременно увидеть хозяина, усвоить распорядок его дня, а если удастся, и на гостей его глянуть. По всем статьям выходило, что Тоглар жил затворником, даже отшельником.
В тот день "гравер" вышел из дому в обеденное время, и Карлен подумал, что он поедет куда-нибудь обедать, но тот заглянул по соседству в гастроном "Украина" и купил две бутылки армянского коньяка в фигурных бутылках из хрусталя, подтверждающих подлинность напитка. Карлен зашел вслед за ним в магазин и увидел легендарного Тоглара вблизи. Чувствовалось, что "гравер" не первый день в запое, видимо, сильно переживал историю с побегом жены или не мог перенести ее подлой кражи, которая привела его к финансовому краху. Однако, судя по тому, что Карлен знал о чистоделе, тот вовсе не был похож на сентиментального слюнтяя, убивающегося из-за воровки-жены, значит, догадка насчет финансового краха более верная. Эта мимолетная встреча с "гравером" в гастрономе натолкнула Карлена на мысль, что станок для печатания фальшивых долларов, возможно, не принадлежит Фешину и скорее всего находится не в Москве, ведь напечатать пять или даже десять миллионов долларов на отлаженной технике, чтобы развеять грусть и печаль, -- работа двух дней.
Однажды Карлен дожидался "гравера" с утра... Судя по тому, как разительно отличался этот Тоглар от того, что покупал армянский коньяк в гостинице "Украина" несколько дней назад, запой у него прошел. От Тоглара в то утро даже на расстоянии исходила энергия: и держался он иначе, и выглядел гораздо моложе, и одет был изысканно -- прикид из "Ягуар-стиля" спутать ни с чем невозможно. Карлен сам там впервые по-настоящему прибарахлился на деньги Криса и Абрека. В таком виде, в такой форме Тоглар вполне походил на фальшивомонетчика высокого класса -- была в нем стать, манеры человека из этого сословия. И даже эти мелкие, несущественные на первый взгляд детали говорили, что Карлен наконец-то вышел на прямой след.
Когда Тоглар вывел из гаража свой "порше" и направился за город, сердце у Карлена от радости екнуло, он подумал, что "гравер" поехал на подпольный монетный двор, и рванул следом. Когда они въехали друг за другом в Переделкино, Карлен подумал, что если печатный станок находится здесь, то лучшего и безопаснейшего места придумать было просто нельзя, и вновь восхитился Тогларом.
Подкатив к двухэтажному особняку за высоким деревянным забором, Тоглар въехал во двор и надолго исчез в доме. У Карлена машина была напичкана всевозможными приборами шпионского свойства, и перво-наперво он попытался определить, есть ли в доме кто еще -- разговор можно было легко прослушать. Но Тоглар в особняке был один: он ясно слышал его шаги, какой-то стук и даже уловил мелодию, которую "гравер" пытался насвистывать, судя по всему, медведь с его ушами дела не имел. Карлен ожидал, что через час-полтора где-нибудь в подвальном отсеке загородного дома заработает печатный станок, -- и это он мог с уверенностью зафиксировать, потому что такой агрегат потребляет огромное количество электроэнергии, и он эту разительную перемену в сети засек бы сразу. Но прошел час, два, а умный прибор не подавал никаких признаков жизни. Тогда Карлен отъехал подальше и, приметив безлюдную стройку -- окна второго этажа особняка Тоглара выходили как раз на недостроенную виллу, -- поднялся на второй этаж и стал осматривать в мощный бинокль дом, в котором исчез "гравер". Карлен сразу наткнулся на Тоглара: тот стоял в большой, прекрасно освещенной комнате у мольберта и увлеченно рисовал. Татлян даже видел, как он что-то с увлечением напевал или насвистывал.
В тот же день поздно вечером Карлен снова вернулся в Переделкино: его не оставляла мысль, что подпольный монетный двор все же находится в подвале особняка. Прежде чем ехать, Карлен-Норман позвонил Тоглару домой и, убедившись, что тот у себя, быстро рванул в писательский городок. Погода, холодный осенний ливень и кромешная тьма самых коротких суток в году -- все благоприятствовало тайному визиту в пустой загородный дом. В разведшколе их научили многому, и любой домушник, квартирный вор позавидовал бы способностям Карлена. В особняк он проник без труда, пробыл там почти два часа, время от времени названивая Тоглару на Кутузовский по сотовому телефону и убеждаясь, что хозяин дачи находится в тепле и уюте своего сталинского дома. В то, что печатного станка здесь нет и не было, он поверил скоро, все оставшееся время он упорно искал тайники, где могли быть спрятаны деньги или какие-нибудь бесценные клише для печатания долларов, но и в этом ему не повезло. Зато с полчаса он с удовольствием пробыл в мастерской, осмотрел работы, обозначенные раз-машистой подписью "К. Фешин", -чувствовалась твердая рука, зоркий глаз и обостренное чувство цвета, он бы сам с удовольствием приобрел работы знаменитого "гравера". В разведке, как и в науке, существует понятие "отрицательный результат", ему порою рады не меньше, чем положительному исходу. Уходя, Карлен на всякий случай навтыкал кругом "жучки" для прослушивания, словно чувствовал, что тут грядут важные события.
Более ясная картина вырисовывалась после прослушивания телефона Аргентинца, близкого друга и соратника Тоглара. Тот, оказывается, крупно проигрался и метался по Москве в поисках денег -- Городецкому нужно было добыть аж четыреста тысяч. Если бы станок у Тоглара был бы под рукой, то какие проблемы: поработай два-три часа и выручи кореша. Отчаянное положение Аргентинца косвенно подтверждало, что ни денег, ни станка у Тоглара под рукой нет.
Иногда Карлена так и подмывало посвятить в свои планы друзей-гангстеров с четвертого этажа, разработать с ними план и выкрасть Тоглара, чтобы выжать из него все тайны, связанные с фальшивыми долларами. Но благоразумие брало верх, внутренний голос шептал ему: "Не спеши, ты вышел на самого "гравера", жди терпеливо своего часа. Рано или поздно Тоглар пойдет к своему станку или к своим хозяевам, а может, компаньонам, если таковые есть, и будет просить или попытается отнять то, на что имеет право". "Граверы" никогда не меняют профессии и, как правило, люди жесткие. Таким в последний раз и показался ему Тоглар.
Конечно, в подобной ситуации Карлену было не до свадьбы, тем более не до квартиры, которую уже облюбовали тесть с тещей и Оленька и теперь занимались ее оформлением. Деньги, ровно шестьсот тысяч долларов, он занес в освободившемся дорожном саквояже братьев Цуцаевых. Сейчас, после внезапно приваливших шальных денег из Парижа, которых ему должно было хватить на первое время, Карлен иногда подумывал: а не сдать ли Тоглара властям? В таком случае резко подскочил бы его авторитет на службе, а это значит уважение, более высокое звание, да и в историю приятно было попасть: "граверов" в мире единицы, и удачливых ловцов столько же, так, в связке, они и входят в историю, а тут речь шла о "гравере", изготовившем супербанкнот! Одни мемуары, выпусти он их после замены стодолларовых купюр, могли бы принести славу и миллионы, тут было над чем подумать. Но всегда в таких случаях ему вспоминался ранее нелюбимый Париж -- какая, оказывается, жизнь открывалась там человеку с деньгами! И эту жизнь он хотел показать своей суженой Оле, он мечтал положить к ее ногам сказочный Париж, а для этого нужны миллионы и миллионы, теперь-то он это знал.
Нетерпение Карлена было так велико, что он уже не удовлетворялся тем, что мог на дому прослушивать телефоны Тоглара и его друга Аргентинца, он перенес прослушивающее устройство к себе в машину и часто подолгу караулил у дома Тоглара, словно мог не поспеть за ним после какого-нибудь экстренного сообщения или вызова. И однажды его упорство было вознаграждено. Поутру, когда он стоял невдалеке от шикарного подъезда Тоглара, удалось перехватить телефонный звонок Аргентинца.
Видимо, разговор носил тайный характер и Аргентинец по привычке что-то не договаривал, но суть беседы, несмотря на недомолвки, была ясна не только Тоглару, но и Карлену-Норману. Карлену, слушавшему этот разговор, невольно хотелось дать совет таким бывалым людям, как Тоглар и Городецкий: да поставьте вы на свои телефоны скрэмблеры, это избавит вас от многих несчастий.
Аргентинец после приветствия сказал:
-- Я нашел ребят, которые готовы пойти с тобой к "чехам". Оба соответствуют твоим требованиям: спецназ, прекрасная подготовка, молоды, с высшим образованием. Один работал несколько лет в особых подразделениях МВД, знает нынешние ментовские порядки.
-- Почему двое?.. -- перебил вдруг Тоглар.
-- Пока двое, они вместе служили. Третьего подберут завтра, выбор есть. Я назвал условия, -- продолжал Аргентинец,-- по двадцать тысяч аванса, а по возвращении, в случае успеха, по "лимону" каждому. В чем состоит их задача, я не распространялся, да и они пока не особо интересовались. Здесь тебе карты в руки. Когда мне назначить стрелку от твоего имени и где?
Тоглар обдумывал недолго:
-- Послезавтра. Думаю, у меня дома не стоит, лучше на даче в Переделкино. Ты привези их ближе к вечеру, часам к пяти, сейчас рано темнеет. -- И разговор оборвался.
Карлен-Норман сидел как оглушенный, он вызнал то, что хотел. Тоглар собирал команду, чтобы отправиться к каким-то чехам. Но сколько бы Карлен ни выуживал из памяти хоть какое-то сообщение о фальшивомонетчиках в Чехии, ничего такого припомнить не мог. И вдруг его осенило; он тут же набрал номер телефона Абрека и, услышав его голос, спросил:
-- Абрек, выручай... что может означать на жаргоне выражение: "нанесем визит чехам"? Это в Чехию или Словакию?
Абрек вначале рассмеялся, а потом с тревогой спросил:
-- Ты влип в какую-нибудь историю с чеченцами?
-- При чем тут чеченцы? Я о чехах спрашиваю, -- уточнил Карлен. -- И никуда я не влип.
-- Ну, слава Богу, -- облегченно вздохнул Абрек,-- они сейчас в Москве в силе. А "чехи" на жаргоне означает чеченцы.
-- Ах вот оно что! Спасибо! -- удивился Карлен и оборвал разговор.
Выходит, его давнее предположение, что подпольный монетный двор России находится на территории Чечни, было верным, и туда-то Тоглар, кажется, намерен нагрянуть с бандой. 2
Герман Кольцов, по кличке Самурай, переживал не лучшие в своей жизни дни, -- казалось, все шло под откос. Гнома, бухгалтера банды Шкабары, он уже не искал, хотя знал, что Хавтан до сих пор не потерял надежду найти этого таинственного Звонарева-Гнома и даже объявил о крупной сумме вознаграждения тому, кто наведет на его след. Конечно, если бы Хавтану удалось заполучить Гнома, Самурай открылся бы хозяину "Золотого петушка", что главные бумаги, касающиеся тайных валютных счетов за границей, находятся у не-го -разошлись бы как-нибудь. Сегодня Самурай не стал бы категорично уточнять, какой процент причитается ему в случае удачи, теперь он согласен на все, что дадут. Жизнь быстро усмиряет амбиции задиристых, да и Хавтан стал более покладистым, у него и любимая присказка в последнее время появилась: лучше половину, чем ничего.
Из команды, что приехала с Самураем в Москву для работы в спецподразделениях МВД, погибло восемь человек, четверо ребят отделались ранениями, не раз получал пулю и он сам. Один за другим поувольнялись все его ребята. Особенно резкий отток пошел после того, как пронесся слух, что скоро элитные спецподразделения бросят в Чечню, на штурм дворца Джохара Дудаева, а воевать непонятно за что никому не хотелось. Последним из владивостокских ушел он сам -- не получалось у него с новой командой, не чувствовал он их ни рядом, ни за спиной, а это значит жить только до первой серьезной засады или штурма. Отпускало его начальство нехотя: майор Кольцов был известен в милицейских кругах, да к тому же отчаянных и бесшабашных в России поди поищи, все больше становится расчетливых, а они под пули за гроши не полезут.
Крах произошел и в личной жизни Самурая: его бросила ненаглядная жена Леночка, уехала к родителям во Владивосток. Открывшаяся в Москве тайна давней его подлости точила ее постоянно, не давала покоя, и в конце концов она решилась на развод. Может быть, не последнюю роль сыграло и то, что в Москве она не прижилась, не завела подруг, не заладилось у нее и с работой. Нестабильность, бесперспективность жизни, давний подлый обман мужа, нелюбимая Москва -- все это толкнуло ее на решительный шаг. Леночка вообще была с характером, принципиальная, такие на поводу у судьбы не идут, собрала вещички и сказала: "Прощай!", и Герман понял, что это навсегда: изменить жизнь к лучшему ни ее, ни свою он не мог -- судьба не зависела от его усилий, большая удача так и не улыбнулась ему. Конечно, деньги кое-какие у него имелись, и, живя без особых претензий, он мог протянуть на них и год, и два. Поэтому устраиваться куда-нибудь на службу Кольцов не спешил, надо было найти место с умом, без особого риска, -- теперь-то он был кое-чему научен жизнью. Жаль, конечно, что пришлось уйти из милиции, он понимал, какую силу давало ему пребывание в системе власти. Тот же Хавтан, когда он сообщил, что ушел из органов, не замедлил отобрать у него волшебную пайцзу, дававшую право бесплатно есть и пить в "Золотом петушке". "Ныне место красит человека", -- укоризненно подчеркнул при последней встрече Хавтан, правда, тут же он и приободрил, сказав, что без работы и без куска хлеба не оставит. Но какую работу мог предложить Хавтан, Герман догадывался.
Потому Самурай не удивился, когда однажды поутру раздался телефонный звонок и незнакомый человек, сославшись на Хавтана, предложил встретиться, пообедать вместе, а заодно и обговорить одно стоящее дело. Договорились встретиться в тот же день в "Пекине", и Самурай понял, что дело, как обычно, неотложное и непростое -- нынче обед в китайском ресторане стоил серьезных денег, среднемесячной зарплатой двух россиян тут не отделаться.
Человек, назначивший встречу, сидел в дальнем углу зала, у эстрады, за тем самым столом, за которым Слава Япончик некогда в семидесятых годах принимал дань с фарцовщиков, отиравшихся у комиссионного магазина рядом с Академией ЦК КПСС. Еще не дойдя до указанного столика, Самурай узнал поджидавшего его незнакомца: это был тот самый вальяжный мужчина, приходивший в "Золотой петушок" в тот день, когда Хавтан отобрал у него пайцзу на скатерть-самобранку. Это из-за него халдеи выдернули Хавтана из-за стола и тот быстро свернул разговор. Хотя, на взгляд Хавтана, Кольцов в тот вечер был изрядно пьян, он все равно разгадал их мелкие ухищрения и жалкую конспирацию, но, видимо, встреча у этого человека с хозяином "Золотого петушка" была тогда необычайно важной.
-- Аркадий Ильич Городецкий. Друзья-приятели еще кличут меня Аргентинцем, -- многозначительно представился мужчина лет пятидесяти, небрежно, но дорого одетый, и без вступлений стал разливать водку "Абсолют", видимо он уже знал о вкусах Самурая.
Стол Аргентинец заказал богатый, интересно, с чего бы это? Самурай был в "Пекине" впервые, хотя Хавтан не раз пытался затащить его сюда. За обедом о деле не говорили, больше о жизни, о ресторанах, о женщинах, о все улучшающемся качестве водки. Иногда, совсем неожиданно, переходили на работу милиции и власти вообще. Городецкий, видимо, был мужик тертый, потому что легко перескакивал с одной темы на другую, и неясно было, чего же он хочет. Догадывался Самурай, что такой зондаж называется проверкой на интеллектуальную способность.
В ресторане задержались недолго, пробыли ровно столько, сколько времени потребовал изысканный обед с десертом, фруктами, зеленым чаем. Деловой разговор начали в машине -- белый "Сааб-900" стоял тут же на стоянке у входа в ресторан.
-- За вас поручился наш общий друг Хавтан, -- полуобернувшись к Герману, Городецкий говорил кратко, жестко, как гвозди вколачивал. -- Но теперь я и сам вижу -- на вас можно положиться. А предложение такое: нужно с одним моим хорошим товарищем, Хавтан его тоже знает, человек он очень авторитетный, наведаться в Чечню. Ходка, не считая дороги, займет на месте сутки, ну, от силы двое. Надо оттуда забрать кое-что и вернуться в Москву. Операция тщательно продумана, хотя кое-какие хлопоты по ее подготовке еще предстоят. Нужна команда -- три человека, такого уровня, как вы: молодые, сильные, с определенным опытом жизни. Я сам намеревался отправиться, да вот годами староват оказался, -- сбился с жесткого тона Аргентинец, и это прозвучало у него по-мальчишески обиженно, будто его не взяли в увлекательную игру.
-- Что мы будем иметь за риск? В Чечне не сегодня-завтра начнется заваруха. Да и чеченцы ничего без боя не отдают, они Москву за горло держат, а уж дома... -- посомневался для вида Кольцов.
-- Знаем все это, -- перебил его Городецкий. -- Понимаем, что не в Сочи путешествие, поэтому каждому щедрый куш: по двадцать тысяч баксов аванса сразу, если сойдемся, и по миллиону в случае успеха. Годится?
-- Вполне. И люди есть... -- Кольцов внешне оставался спокойным, но внутри у него все клокотало от радости: миллион, вожделенный миллион был рядом! Названная сумма ошеломила, затмила мысли о возможной опасности, и Самурай, давно уже готовый на все, что предложат, поторопился заполучить этот заказ. -- Считайте, два человека имеются, а третьего я подберу за сутки. Ведь нужна надежная команда, чувствую, дело серьезное, раз такие деньги готовы платить, -- повеселев, сказал Самурай. -- Как готовиться? Какая амуниция, какие документы потребуются?
-- Не спеши, не лезь вперед батьки в пекло, -- осадил его Аргентинец. -- Договоренность пока предварительная. Я и сам не знаю всех деталей вылазки до поры до времени. Опасность, конечно, не исключается, но с вами идет хозяин груза, он рискует так же, как и вы. До встречи с ним я должен иметь на руках подробные досье на всех троих и ближайшую вашу родню. Это на всякий случай, чтобы удержать вас от соблазна посягнуть на то, что вам не принадлежит, -- груз очень ценный, но еще дороже жизнь человека, с которым вы туда пойдете. Вы должны вернуться не только с грузом, но и с ним. Надеюсь, ты понимаешь, о чем идет речь?