Монк Карин. Чужая вина

   Испуганно обернувшись, они увидели стоящего в дверях Хейдона, замотанного в плед.
   В конце концов он решился встать с постели. Когда жар отступил, а раны и ушибы перестали болеть, уютная спальня Женевьевы стала такой же тесной, как тюремная камера. С трудом, но все же он смог подняться с мягкой перины и, когда улеглось головокружение, понял, что силы возвращаются к нему.
   Ободренный, Хейдон направился к гардеробу в поисках своей одежды, но, не обнаружив там ничего, кроме нескольких скромных платьев и аккуратных стопок нижнего женского белья, решил обойтись пледом. Он обернул его вокруг пояса и, не зная, что делать с лишней тканью, небрежно перебросил ее через плечо.
   — Прошу прощения, леди, — извинился Хейдон, поняв по вытаращенным глазам женщин, что привел их своим видом в изумление. — К сожалению, я не смог отыскать свою одежду.
   — Потому что мы сожгли ее, приятель, — весело сообщил ему Оливер. — Сам посуди, хорошо ли хранить в доме тюремную робу. Не ровен час, кто-нибудь ее найдет.
   Хейдон смутно припомнил, что Женевьева уже говорила ему об этом. Ощутив внезапно пряные ароматы, плавающие в воздухе, он с жадностью посмотрел на кастрюли, кипящие на плите. Прошло уже два часа, с тех пор как Женевьева принесла ему бульон с хлебом, и он успел проголодаться.
   — У вас там мясо?
   — Бараньи потроха, — ответила Юнис, — но они еще не готовы. Как только они сварятся и остынут, я покрошу их как следует и сделаю к обеду ливер в телячьем рубце.
   — А что в другой кастрюле? — Хейдон не возражал против ливера, но ему хотелось чего-нибудь посытнее.
   — Отойдите от нее подальше, — с усмешкой предупредил Оливер, — а то как бы не стошнило при виде множества глаз, которые уставятся на вас из кастрюли.
   Хейдон почувствовал, что у него скрутило живот. Что, черт возьми, плавает в этом супе, которым его кормят с первого дня пребывания здесь?
   — Что еще за глаза?
   — Да рыбьи головы это, — объяснила Юнис, бросив сердитый взгляд на Оливера. — Будет очень вкусный рыбный суп. Мне казалось, разнообразие вам не помешает.
   — Очень любезно с вашей стороны. — Хейдон был уверен, что, если ему еше раз подадут бульон, его тут же вырвет. — У вас случайно нет ростбифа или цыпленка под соусом? — у него едва не потекли слюнки при мысли об этих яствах.
   — Боюсь, что нет, — покачала головой Юнис. — Ведь сегодня четверг.
   — Четверг? — озадаченно переспросил Хейдон.
   — К вечеру четверга мяса не остается, — объяснила Дорин. — Ну разве только потроха.
   — Понятно, — сказал Хейдон, хотя в действительности не понял ровным счетом ничего.
   — На обед у нас будут жареная треска и ливер с картошкой и горохом, — продолжала Юнис, видя его замешательство. — Завтра вечером подадут мой рыбный суп. В субботу я постараюсь раздобыть кусок говядины подешевле, чтобы сварить его с капустой, картошкой и пастернаком. В воскресенье будет тушеное мясо с клецками, а в понедельник — мясной суп. Во вторник мне снова придется покупать кусок мяса, а может быть, я найду бараньи отбивные и воловий хвост, если мясник уступит его подешевле. Всем этим нужно три дня кормить десять человек, нет, одиннадцать, включая вас. Вот почему в четверг вечером мяса не остается — мы уже съедаем все, что закуплено.
   Лорд Рэдмонд, разумеется, был абсолютно незнаком с работой своей кухонной прислуги. Он знал только одно: трижды в день ему подают свежеприготовленную рыбу и мясные блюда. Мысль о необходимости покупать дешевые мясные обрезки и растягивать запасы пищи на несколько дней никогда не приходила ему в голову.
   При виде разочарования на его красивом лице Юнис ощутила жалость.
   — Но это не значит, что вам придется голодать, милорд — через несколько минут будут готовы овсяные лепешки, а у меня есть масло и сыр. Этого должно хватить до обеда.
   — Почему бы вам пока не присесть на этот стул, приятель? — предложил Оливер, только что обезглавивший последнюю рыбу. — Похоже, вы еле держитесь на ногах. Как бы вам не упасть, милорд.
   Хейдон сел, поправив плед. Пожалуй, неплохо закусить лепешками с сыром, пока ливер и треска будут готовы.
   — А где мисс Макфейл?
   — Повела детей смотреть картины, — ответила Дорин. — Раз в неделю она водит их в художественную галерею.
   — Девочка считает, что это им на пользу. — Оливер недоуменно сдвинул седые брови. — Она говорит, будто картины помогают им правильнее видеть окружающий мир.
   — Не знаю, почему для этого нужно смотреть на картины, — сказала Юнис, смазывая сковороду куском сала и кладя на нее лепешки. — По-моему, достаточно просто открыть глаза. Лучше бы поучились делать клецки или помогли мне стирать белье.
   — Ты так говоришь, Юнис, потому что раньше жила в богатом доме, где было полным-полно картин, — возразила Дорин. — До того как мисс Женевьева повела меня в галерею, я и не знала, что существуют такие прекрасные вещи. Мисс Женевьева хочет показать детям то, чегс они здесь никогда не увидят, — большие корабли, сражения, ангелов…
   — Ангелов! — фыркнула Юнис, наблюдая, как поджариваются ее лепешки. — Летают полуголыми перед всем миром! По-моему, это чистый срам и уж никак не подходящее зрелище для детей.
   — А сколько детей у мисс Макфейл? — спросил Хейдон.
   — Теперь шестеро, включая Джека, — ответила Дорин. — Три мальчика и три девочки.
   — И кто-нибудь из них действительно ее ребенок?
   Хотя Женевьева была не замужем и источала ауру абсолютной невинности, Хейдону пришло в голову, что она может быть матерью по крайней мере одного из ее подопечных.
   В глазах Оливера мелькнули веселые искорки. — Ну, дружище, если вы зададите ей этот вопрос, она вам ответит, что все эти дети — ее собственные, и ошибки тут нет. Но если вы спросите, скольких из них она родила, то ответ будет «ни одного».
   — Джейми и вправду можно назвать ее родным сыном, — заметила Юнис, ставя перед Хейдоном тарелку с тремя золотистыми лепешками и куском сыра. — Мисс Женевьева заботится о нем с тех пор, как ему исполнилось несколько часов от роду.
   — И заботится как следует, — добавила Дорин. — Если бы не она, бедного малыша не было бы в живых, и никто бы этого и не заметил.
   Хейдон отрезал себе ломтик сыра и положил его на теплую лепешку.
   — Почему?
   — Джейми — незаконнорожденный ребенок покойного отца мисс Женевьевы, виконта Бринли, и одной из его горничных, — объяснил Оливер. — А незаконные дети служанок никого не интересуют.
   — Даже отца Женевьевы?
   — Виконт умер до того, как малыш появился на свет, — ответила Юнис. — Думаю, будь он жив, то обеспечил бы бедняжку Кору и маленького Джейми.
   — Или выставил бы ее за дверь с несколькими фунтами в кулаке, сказав, что это его не касается, — сердито возразила Дорин. — Мужчины всегда говорят разные красивые слова, когда хотят залезть девушке под юбку, но сразу поют другую песню, когда узнают, что там начало кое-что расти.
   — Кора была хорошенькой, — припомнила Юнис. — С огненно-рыжими волосами и веселыми глазами. Я тогда служила у лорда Данбара и встречала ее иногда на рынке. Неудивительно, что виконт затащил ее к себе в постель.
   — Представляю, как удивилась мачеха мисс Женевьевы, узнав, что ее горничная вынашивает ребенка ее покойного мужа, — промолвила Дорин. — Она вышвырнула Кору из дому без всего, кроме большого живота и того, что на ней было.
   — Скандал вышел жуткий, — продолжала Юнис, кладя на сковородку новую порцию лепешек. — Все в Инверэри только об этом и говорили. Ну и куда ей было деваться? Многие думали, что Кора поехала к родственникам, но если даже и так, то они ее не приняли, потому что она вскоре вернулась с животом, как дыня, без работы и без денег. А когда она украла несколько яблок и булку с изюмом, ее приговорили к двум месяцам тюрьмы.
   Хейдон чуть не подавился.
   — Беременную женщину посадили в тюрьму за кражу яблок?
   — Вот это называют правосудием. — Оливер с отвращением покачал головой.
   — И что случилось потом?
   — Ну, Кора знала, что у мисс Женевьевы доброе сердце, и передала ей весточку, — ответила Юнис. — Мисс Женевьева пришла к ней, и Кора попросила ее взять ребенка, когда он родится.
   — Каким же образом Женевьева могла взять ребенка, если она зависела от мачехи? — удивился Хейдон.
   — Никаким. Она объяснила это бедняжке Коре. Мисс Женевьеве тогда только исполнилось восемнадцать, и она была помолвлена с графом Линтоном. Отец устроил этот брак, счел, что будущее дочери обеспечено, и не оставил ей никаких денег — только этот дом и какие-то картины. Надеялся, должно быть, что они перейдут к его будущим внукам. Вот мачеха мисс Женевьевы и прикарманила все денежки.
   — Мисс Женевьева обещала Коре помочь ей найти работу, как только она выйдет из тюрьмы, — сказал Оливер, нарезая почищенную Дорин морковь. — Тогда бы Кора смогла сама заботиться о ребенке.
   — Не забывайте, что мисс Женевьева была почти ребенок. Что она могла знать о том, как живут люди ниже ее по положению? — Дорин явно пыталась защитить хозяйку. — К тому же она понятия не имела, скольких хлопот требует ребенок. Наверняка она думала, что он будет весь день спать, а Кора сможет спокойно работать.
   — Но когда мисс Женевьева в следующий раз пришла навестить Кору, то узнала, что бедняжка умерла от родов в своей камере. — Оливер даже перестал возиться с овощами, так взволновал его собственный рассказ. — Начальник тюрьмы сказал ей, что ребенок родился хилым и скорее всего не протянет до ночи. Это, мол, избавит их от необходимости отправлять его в приют, где он все равно бы умер. Мисс Женевьева потребовала показать ей младенца. Когда ей принесли маленького Джейми, она взяла его на руки и заявила: «Это мой брат, и я заберу его домой». — Морщинистое лицо Оливера сияло от удовольствия, словно он представлял себе эту сцену.
   — А что подумал об этом ее жених? — поинтересовался Хейдон.
   — Сначала он решил, что она слегка повредилась в уме из-за какой-то женской болезни, — фыркнула Дорин. — Хотя мисс Женевьева просто горевала после смерти отца. Граф вызвал врача из Эдинбурга, тот осмотрел ее, а через неделю представил его милости солидный счет и сказал, что его невеста абсолютно здорова. Просто она очень устает, как и большинство молодых матерей.
   Юнис усмехнулась.
   — Доктор даже настаивал, чтобы граф нанял женщину помогать мисс Женевьеве, так как она ничего не знает об уходе за младенцами. Он ей кое-что объяснил кое-что показал, но этого мало.
   Хейдон невольно улыбнулся. С того момента, как Женевьева появилась в его камере, подобно негодующему ангелу, он понял, что она обладает необычайной силой духа и целеустремленностью. Тем не менее неопытной и воспитанной в знатной семье девушке требовалось поистине из ряда вон выходящее мужество и сострадание, чтобы взять на себя заботу о незаконнорожденном ребенке. Тем более что ни ее мачеха, ни жених этот поступок не одобрили.
   — И граф нанял кого-нибудь?
   — Нет. — Лицо Оливера помрачнело. — Этот подлец разорвал помолвку, заявив, — что его невеста не в своем уме и он не собирается жениться на сумасшедшей.
   — А потом виконтесса собрала вещи и уехала, — добавила Дорин. — Это было бы к лучшему, если бы она не забрала с собой все деньги и не рассчитала слуг, оставив мисс Женевьеву ни с чем, кроме старого дома и кучи долгов.
   — В первый год ей пришлось тяжело, — сказала Юнис, ставя перед Хейдоном свежую порцию лепешек. — Она жила в этом доме одна — никто не помогал ей и не объяснял, как заботиться о малыше. Те, кто считался ее друзьями, перестали приходить. Никто не приглашал ее к себе, потому что не хотел быть замешанным в скандале. Покуда я не перебралась сюда, бедняжка еле справлялась.
   — А вы-то как сюда попали? — спросил Хейдон.
   — Ну, тут не обошлось без еще одного скандала. — Пухлые щеки Юнис, и без того розовые, еще больше покраснели от смущения. — Мисс Женевьева узнала, что меня собираются выпустить из тюрьмы. Я сидела там за кражу броши у моего бывшего хозяина, лорда Данбара.
   — Он ведь не платил ей достойное жалованье. Юнис ничего не могла откладывать на старость, — вмешалась Дорин, пытаясь объяснить, что у Юнис была веская причина для кражи. — Ее заставляли там трудиться, как рабыню, с утра до ночи, а потом вышвырнули на улицу, словно старую тряпку, даже спасибо не сказав.
   — Мисс Женевьева взяла с собой Джейми, пришла в тюрьму и попросила поговорить со мной, — продолжала Юнис, благодарно улыбнувшись Дорин. — Она была очень вежливой — совсем не похожей на тех богачей, которых я знала прежде. Мисс Женевьева спросила, есть ли у меня планы на будущее. Я ответила, что нет. Кто же наймет служанку, которая обокрала бывшего хозяина? Ну она и спросила, не соглашусь ли я жить с ней и Джейми, потому что они нуждаются в моей помощи. Мисс Женевьева сказала, что не сможет платить мне много, но у меня будут крыша над головой и хорошая еда. А если я попрошу о чем-нибудь еще, то она постарается меня этим обеспечить. С тех пор я здесь и каждый день благодарю бога за то, что он послал мне мисс Женевьеву. Не знаю, что бы со мной сталось без нее.
   — А потом пришли и остальные, — сказала Дорин. — Мисс Женевьева особенно заботилась о детях, которым некуда было идти после тюрьмы. Сначала появилась Грейс, затем Аннабелл и наконец Саймон и Шарлотта. Меня мисс Женевьева пригласила сюда, когда я отсидела за воровство. Таскала мелочь у посетителей таверны. Я там работала, но на это разве проживешь. — Она презрительно фыркнула, словно не понимая, как можно отправлять в тюрьму за такие пустяки. — Мисс Женевьева сказала, что ей нужна моя помощь. Я умею подавать на стол и убирать в доме.
   Хейдон посмотрел на Оливера. — А вы?
   — Ну, приятель, могу с гордостью сказать, что я здесь единственный профессионал с длинной и славной родословной, — заявил Оливер.
   — Ваш отец был дворецким? — удивленно спросил Хейдон.
   — Он был вором, — весело поправил Оливер. — И одним из лучших во всем графстве Аргайл. Он начал обучать меня семейному ремеслу, когда мне было всего семь лет. Я мог спросить у джентльмена: «Сколько сейчас времени, сэр?» — и стянуть у него бумажник, прежде чем он мне ответит. У меня были такие способности, что мой папаша еще мальчишкой брал меня грабить дома и экипажи. Во всем Инверэри не найдется лучшего взломщика, чем я. Но сейчас чести в этом занятии нет никакой, — добавил он, почесывая седую голову. — Теперь воры просто пугают людей ножами и пистолетами, заставляя их все отдавать. Какой в этом интерес, скажите на милость?
   — Значит, мисс Макфейл и вас забрала из тюрьмы? Лицо Оливера смягчилось.
   — Она явилась, словно ангел, — сказал он. — Холод пробирал меня до костей, я начал скверно кашлять и думал, что мой смертный час уже недалек. А она вошла ко мне в камеру и просто спросила, люблю ли я детей.
   Хейдон погрузился в молчание. Где эта хрупкая девушка брала столько сил, чтобы спасать чужие искореженные жизни? И как она умудрялась всех этих людей содержать? С деньгами у нее было туго, судя по экономному обращению Юнис с мясом. На жалованье этим троим, безусловно, уходило немного, но содержание дома, кормление и одевание десяти человек обходится недешево. А его присутствие только увеличивает расходы! Хейдон ощутил угрызения совести. Ведь только благодаря поразительной способности Женевьевы заботиться о других он смог провести последние три дня в спокойствии, тепле и сытости и не попасть в руки полиции.
   Нужно поскорее уйти из этого дома, пока на эту девушку и ее домочадцев не обрушился всей своей суровой тяжестью закон.
   — Ну, приятель, если вы съели достаточно, чтобы потерпеть до обеда, вам лучше вернуться в постель, — предложил Оливер. — Если мисс Женевьева вернется домой и застанет вас шатающимся по дому в одном пледе, я уверен, это ей не понравится.
   — Когда вы их ждете домой?
   — Обычно после похода в галерею мисс Женевьева ведет их в кафе, чтобы они учились прилично вести себя на людях, — отозвалась Дорин, ставя на плиту кастрюлю с морковью. — Их не будет еще часа два, если не больше.
   Хейдон почесал многодневную щетину на подбородке.
   — Мне нужна бритва и какая-нибудь одежда. — Он вопросительно посмотрел на Оливера. — У вас не найдется чего-нибудь, что бы пришлось мне впору?
   — Разве что вы согласитесь носить рубаху с рукавами до локтей и штаны до колен, — пошутил старик. — Думаю, нам лучше поискать что-нибудь еще, если мы не хотим, чтобы вас арестовали за непристойный вид.
   — А как насчет одежды виконта? — предложила Дорин. — На чердаке целых два сундука. Там хорошие вещи — мисс Женевьева хранит их для мальчиков, если мода не слишком изменится, когда они подрастут.
   — Пожалуй, это подойдет, — сказал Оливер, окинув Хейдона придирчивым взглядом. — Насколько мне известно, виконт был ниже и толще вас, но если мы кое-где подошьем, а кое-где распустим, то получится вполне сносно. Юнис и Дорин умеют обращаться с иголкой и ниткой, а я могу так начистить пару ботинок, что они засверкают, как стекло.
   — Думаю, хорошая ванна пойдет вам на пользу, — заметила Юнис. — Почему бы тебе, Олли, не отвести его наверх и не приготовить ванну, пока мы с Дорин подберем что-нибудь подходящее среди вещей виконта? Если мы все постараемся как следует, к возвращению мисс Женевьевы и детей его светлость будет выглядеть вполне презентабельно.
   — Ладно, дружище, — кивнул Оливер, довольный, что избавился от обязанностей на кухне. — Посмотрим, удастся ли нам сделать вас более похожим на того джентльмена, которым вы были до того, как началась эта история с убийством.
 
   Парадная дверь с шумом распахнулась, и дети с криками ворвались в дом.
   — Я выиграл! Я прибежал первым! — торжествующе заявил Джейми.
   — Только потому, что ты меня оттолкнул, — пожаловался Саймон, толкая его в свою очередь. — Так нечестно.
   Грейс потянула носом воздух.
   — Пахнет имбирным печеньем!
   — Это не имбирь, а перец, — сказала Аннабелл, недовольно наморщив нос. — Юнис опять делает ливер в телячьем рубце.
   — Может быть, она делает и печенье, и ливер, — с надеждой предположила Шарлотта.
   — Даже если итак, Юнис все равно не даст тебе печенья, — с уверенностью сказал Джейми. — Она скажет, что уже скоро обед.
   — А ты скажи ей, что видел сегодня на картинах голых леди, — посоветовала Аннабелл. — Тогда она даст тебе печенье, чтобы ты поскорее об этом забыл.
   — Если ты хочешь рассказать Юнис о картинах, это очень хорошо, — сказала Женевьёва, входя в дом. — Но вы только что пили чай с пшеничными лепешками, и до обеда вам этого хватит.
   — Я выпил только одну чашку, а Саймон — две, — пожаловалась Грейс. — Это несправедливо.
   — В следующий раз ты выпьешь две чашки, — пообещала Женевьёва. — Тогда справедливость восстановится.
   — А можно я в следующий раз сяду рядом с Джеком? — спросил Джейми, улыбаясь старшему мальчику, шагнувшему через порог.
   — По-моему, тебе лучше спросить об этом его самого.
   Джейми с обожанием посмотрел на Джека.
   — Можно?
   Джек пожал плечами и отвернулся.
   Женевьева внимательно наблюдала за ним. Весь день он держался поодаль от остальных детей, едва отвечая на их вопросы, словно его смущал их явный интерес к нему. Она понимала, что Джек все еще полон мыслей о бегстве, и это огорчало ее. Джек старше остальных детей и, конечно, более самостоятелен. Его будет трудно удержать.
   Женевьева могла лишь надеяться, что Джек поймет все преимущества пребывания здесь в сравнении с сомнительной свободой и независимостью, которых он, очевидно, жаждал.
   — Повесьте в шкаф пальто и шляпы, — велела она детям, — и пойдем в гостиную читать дальше «Путешествие Гулливера». Саймон, пожалуйста, повесь мою накидку.
   Похожий на эльфа мальчик взял у нее тяжелую накидку, которая почти полностью накрыла его своими складками. Его маленькие ручонки не могли удержать больше ничего, поэтому Женевьева надела свою шляпу ему на голову, к удовольствию всех детей.
   — Смотрите на меня — я Женевьева! — пискнул Саймон, поворачиваясь, чтобы все могли его видеть.
   — Не помни, — с притворной строгостью предупредила Женевьева. — Все готовы? Ну, пошли. — Она распахнула двери, ведущие в гостиную, и застыла как вкопанная при виде высокого, элегантно одетого мужчины, поднявшегося ей навстречу с кресла, в котором он удобно устроился.
   — Добрый вечер, мисс Макфейл, — поздоровался Хейдон, церемонно поклонившись. — Надеюсь, вы и дети приятно провели день.
   Свирепый преступник с всклокоченными темными волосами, обросший щетиной, с трудом державшийся на ногах, исчез бесследно. Подбородок Хейдона был тщательно выбрит, демонстрируя чеканные линии, которые могли бы вдохновить художника эпохи Ренессанса, а густые, черные как смоль волосы — вымыты и причесаны. Его мускулистое тело было облачено в черный сюртук, серый жилет, белую рубашку с аккуратно завязанным галстуком и свободного покроя брюки. Женевьева сразу узнала одежду своего отца, но каким-то образом она была идеально приспособлена к внушительной фигуре ее странного подопечного. Хейдон выглядел вполне здоровым. С головы до пят — безукоризненный джентльмен, готовый то ли принимать гостей на званом обеде, то ли просто отбыть в свой клуб.
   А скорее всего в свой особняк в Инвернессе…
   На Женевьеву нахлынуло острое чувство утраты, как будто у нее отбирали недавно найденное сокровище.
   — Женевьева показывала нам картины с голыми людьми, — сообщил Джейми, плюхаясь в кресло у камина, где весело потрескивал огонь. Преображение Хейдона ничуть его не удивило. Казалось, он не находил в этом ничего особенного.
   — В самом деле? — Хейдон насмешливо приподнял брови. — И тебе они понравились?
   Джейми пожал плечами.
   — Картины с кораблями куда интереснее.
   — Самое интересное было, когда мы пошли пить чай, — заявил Саймон. — Я выпил две чашки с молоком и медом и съел лишнюю лепешку со смородиновым вареньем. Шарлотта дала.
   Шарлотта робко улыбнулась Хейдону.
   — Мне достаточно одной.
   — В следующий раз я тоже выпью две чашки, — добавила Грейс, — чтобы все было по справедливости.
   — А я в следующий раз сяду рядом с Джеком, — сказал Джейми, явно возбужденный такой заманчивой перспективой. — Хорошо, Джек?
   — Как хочешь, — отозвался Джек.
   Он стоял, прислонившись к двери, и, казалось, был готов улизнуть при первой же возможности.
   — Нет, все было очень красиво, — сказала Аннабелл, с серьезным видом расправляя складки юбок на диване.
   — Не знаю, как эти женщины обходятся без одежды, — нахмурившись, заметил Саймон. — Неужели они не мерзнут?
   — Они позируют обнаженными только летом, — уверенно объяснила Грейс, которая была постарше и во многом разбиралась.
   — Их согревает любовь к художнику, — мечтательно промолвила Аннабелл, прижимая руки к сердцу. — Они вместе создают великое произведение искусства.
   Хейдон с трудом удержался от улыбки.
   — Любопытная точка зрения. Что вы об этом думаете, мисс Макфейл?
   Женевьева быстро заморгала, безуспешно пытаясь оторвать взгляд от необычайно привлекательной фигуры лорда Рэдмонда.
   — Что?
   — Во время вежливой беседы нужно говорить не «что», а «прошу прощения», — пискнул Джейми.
   Дети захихикали.
   — Конечно, я это и имела в виду, — сказала Женевьева, ощущая непонятное волнение. Она подняла руку, чтобы пригладить волосы, чувствуя, что ее щеки покраснели. — Так о чем вы говорили, лорд Рэдмонд?
   — Мисс Аннабелл предполагает, что женщину может согреть пламя любви, — объяснил Хейдон, которого забавляло впечатление, произведенное на Женевьеву переменой в его облике. — Вы согласны? — В его глазах мелькнули насмешливые искорки.
   — Право, не знаю, — отозвалась она, надеясь, что ее голос звучит беспечно. — Очевидно, да.
   — А ты когда-нибудь была влюблена, Женевьева? — спросила Шарлотта.
   Женевьева беспомощно смотрела на нее, абсолютно не готовая к подобному вопросу.
   — Конечно, была, — пришел ей на помощь Хейдон. — Ведь она любит всех вас.
   — Это не одно и то же. — Джейми задумчиво наморщил маленький лобик. — Это не та любовь, которая заставляет женщину лежать голой перед мужчиной, как тех дам на картинах.
   — Думаю, на сегодня мы достаточно обсудили обнаженных дам, — сказала Женевьева, отчаянно пытаясь переменить тему.
   — Если бы вы не показывали им все эти непристойности, они бы о них не болтали, — упрекнула ее Юнис, внося в комнату блюдо с печеньем. — Поешьте лучше сладкого, ребятишки, и забудьте об этой чепухе.
   Дети радостно окружили ее.
   — Смотрите, не сбейте бедную Юнис с ног, — предупредила Дорин, входя в комнату вместе с Оливером.
   — Святые угодники, вы ведете себя так, словно не ели с утра, — заворчал Оливер. — Разве мисс Женевьева не водила вас пить чай?
   — Это было уже давно, — возразил Джейми.
   — Я выпила всего одну чашку, — сказала Грейс.
   — А я отдала Саймону мою вторую лепешку, — добавила Шарлотта.
   — К тому же лепешки были очень маленькие, — заметил Саймон.
   — И смородины в них почти не было, — подытожила Аннабелл.
   — Ну, детки, вечером у нас будет жареная треска и вкусный ливер с картошкой и горохом, так что вы сможете набить животы, — сказала Юнис, опуская блюдо пониже, чтобы детям было удобно брать печенье. — Конечно, если его светлость не съест все это, прежде чем Дорин подаст обед на стол — у него такой аппетит, что, похоже, нам скоро придется прятать от него мебель.