* В полдень спалось непробудно и жарко. Сон был, как сосны старинного парка. Сон продолжался еще и - еще бы! Алой малиной манил он в чащобу. В спутанный сад, в отступление от Строгости хвойной, в бесчисленный свод Мхов, репехов и колючек - не сладить! Где на кустах воспаленная сладость... Там, где ручей, как охота, проворный Сопровождали улитки-валторны, Сон, вдруг запнувшись о брызги и сырость, Так же нечаянно сгинул, как вырос.
* Я непрожитых возможностей тома Иногда листаю, и из книжек Выпадает, как листок письма, То, что память медленную движет. И нечаянно подумается, что Вся библиотека нашей жизни Только место для сухих цветов, Росчерков, записок в слезных брызгах.
* Не изменяя угол зренья, Хочу продлить еще немного Дождя сверканье и паренье Над летней солнечной дорогой. Он, притворяясь, будто слеп И что не видит, куда хлынуть, Без разрешения залез В отчизну зноя и полыни. И обсмеяв ее устав И горечь трав ее оплакав, Он задохнулся и устал И редко, всхлипывая, капал. И я, причисленная им К семье бурьянов придорожных, Сквозь водяной спектральный дым Не смела бресть неосторожно. И я стояла, как репей, Благословляемый им щедро, Пока он бормотал и пел, Пока в земных не сгинул недрах.
* - Там сквозь земли запекшуюся корку Пробился злак, уродливый и горький, И в корчах силятся другие прорасти... - Дай руку мне, как тяжело идти! - Там выпарена океана масса, И дождь дырявит черные баркасы, Лежащие вверх дном на берегу... - Ах, замолчи, я больше не могу! - Роса (покойнику - компресс)
мир охлаждает до рассвета, И купола обрушивает ветер В сгоревших и безлюдных городах... - Спаси меня, я не хочу туда!
* Я - разоренный город, Уголь пожарищ холодный, Гремит поломанный ворот: Ведро сорвалось в колодец. Грохот, и плеск, и - тихо. Порхает снежок и пепел. Ставня, сгоревшею книгой, Скрипит на узорчатых петлях.
* И скоро зима, и молчанье, и снег, И дыры ночей и знакомое чувство, Что по снегу бродит босой человек, И смотрит и ждет, будто кто его впустит. Сама я, наверное, тоже из тех, Кто кружит, как вор, у чужого жилища, Не зная невинных домашних утех, А если окликнут, уйдет и засвищет. Люблю в освещенные окна смотреть И в лица людей, не зашторивших душу, Как те, кто всю ночь шебуршат у дверей И в окна глядят, пока свет не потушен.
* Где скрыться бабочке-душе? С деревьев листья облетели, И в кронах, четких, как мишень, Душа все время под прицелом. Кто дуло отведет рукой И скажет: "Слушайте, не надо..."? Скорей бы тысячью ростков Пробилась снежная рассада. Скорей бы мир заполонил, Как летом листья, белый шорох: Стать невидимкой, сжиться с ним, Забыть шаги и разговоры. А что босая - пустяки: Душа ведь зябнет не от снега. И в два крыла и в две руки Она распахнута для бега.
ДВЕ ВАРИАЦИИ "Промчались дни мои быстрее лани..."
Ф. Петрарка
1 Махнув, как серна через ствол, Обрушенный и в плющ зарытый, Летели дни мои - на произвол Чащобы, солнцем перевитой. И коготь месяца укрыв В пушистой сумеречной шерстке, Шли вечера, как тихий взрыв Кошачьей ласки и уверток. И вглубь, туда, где родники, Скользили ночи-перевертни, И колыхал им плавники Невидимый подводный ветер. И утро прыгало чижом Сюрприз прыгучей светотени И зеленело так свежо, Как в самый первый день творенья. И так бы продолжалось вечно, Но вечность в сговоре с судьбой Ты утро, день, и ночь и вечер, Уйдя, сманила за собой.
2 Сверкнули дни мои скорее серны, И эфемерны Следы их на снегу и на песке, Ползли, в тоске По брюхо увязая, - не увязли! И только разве, На повороте не сдержав разгон, В отвесный склон Смертельно врежется лихая стая Иль в пропасть заскользит, Кустарники сметая...
* Весна - та с талою водой, И осень - с палою листвой И с кровью - смерть, И мы привыкли Таить в разорванной груди Спартанского лисенка - выкрик: "Любовь, любовь не уходи, Останься верною твердыней!" Манит виденье райских кущ, Но то был не шалаш, а плющ, Но это был не дом, а льдина. И слишком жарок был огонь, И слишком яростен порыв, И только сердце - ножны для клинка.
* О печаль, о печаль! Коромысло судьбы на плечах. Это плеск золотой, голубой. Кто прельстится моею судьбой? Отпивают, но убыли нет. Так бреду я две тысячи лет Или дольше - и вдаль, Бормоча: о печаль, о печаль...
* Не таскайте мне розы охапками, Ведь они умирают всерьез. Лепестками кроваво закапали Весь мой дом эти сонмища роз. Эти полчища пчел-гладиаторов (Хоть умрут, но поранят сперва) Со стеблей разроняли захватанных Капли крови и слез, и слова.
ДУША
Душа, актерка, лицедейка! И вся цена тебе - копейка! Тебя, как глупенькую девку, Всяк норовит купить, схватить. Красу твою все хвалят хором, А после в спальню лезут вором Ты их ласкаешь без разбору, Дурища, бог тебя прости! Но больно всем ты насолила, Как честным женам - Магдалина: И кудри - хмель, и жизнь - малина, А у других - солома, соль. Ужо, они тебе пропишут: Уже сейчас в затылок дышут И кирпичи кидают с крыши А ты шарахайся, изволь! Тебе к ногам Иисуса пасть бы, Смешаться со смиренной паствой, Стереть с лица густую пасту Румян, белил, сурьмы и лжи! Но каждому - свое поется, Иисус сладчайший не проснется, История не повернется, Скачи покудова, пляши... А захвораешь - есть больница И кипяченая водица: Не утопиться, так умыться... В окошко можно поглазеть, Завить на палец тусклый локон И посчитать - на небе сколько Налитых светом, словно соком, Осталось звездочек висеть...
* Прозрачный виноградный лист Просвечен уходящим летом, И дым костра струится ввысь, Ломая контуры предметов. Зачем мы разожгли костер? День без того горяч и светел, Залит слепящим солнцем двор, Костер на нем едва заметен Лишь дыма узкая стезя Пахнет на нас текучим жаром, И затуманятся глаза Слезой, потраченною даром.
ТРЕУГОЛЬНИКИ
Минувшим летом, путаным и пряным, Мы близостью бессмертья были пьяны, И три зведы висели над бурьяном, Как треугольник летнего романа. Менялась мироздания картина, Мели снега и рушили светила, И три звезды повисли над пустыней, Как треугольник зимней гильотины.
ВАЛЬС
В безудержный подвал Проваленные двери. Нам лгал печальный вальс И требовал доверья. Судьба швырнула нас Веретеном по кругу, Наматывая вальс На стиснутые руки. Нам рук не разомкнуть В витках мелодий тесных, И - сумасшедший путь По краю душной бездны. Нас держит вальса ложь Над гибельным колодцем. Невольной мысли дрожь: Когда же - оборвется? Пряди, судьба, пряди Мелодию печали: Нас не освободить, Наш танец нескончаем...
* Вы для меня сорвите розу эту И что-нибудь соврите покаянно, А я весь мост пройду по парапету И не свалюсь в текучее сиянье. Луна взошла, опухшая и злая, И блеск чешуйчатый роняет в реку. В последний раз я сердце поверяю Не Богу, не стихам, а человеку. Последний мост, последняя причуда, Игра такая - нечет или чет... К чему? - К чему мосты, река откуда, Зачем луна под аркою течет?
* У каждой сказки есть границы. В чужую сунешься - пропал. Не залетают даже птицы За запрещенный перевал. И не пропустит даже ветра Заговоренная межа, И рядом спят зима и лето, Касаясь лезвия ножа.
СИМФОНИЯ
1 Так дни текли - или сгорали А может, их срывало ветром? А пастушок из пасторали Искал пропавшую овечку, Венера в зеркало смотрелась, И землепашец шел за плугом А время шло и шелестело Звукоснимателем по кругу Заигранной пластинки жизни Чуть-чуть опережая звуки...
2 Но каждый раз все больше шума: Все больше трещин в диске черном... Фитиль симфонии безумной Трещит, но держится упорно. Не умирай, горячий шепот, Еще на час осталось воску, Чади, свеча, - плевать на копоть, Когда уже сбивают доски.
3 Уже осталось меньше часа Припомнить всех и попрощаться. Вот чистый лист, огрызок карандашный; Вот ваши лица засветились в глубине Ночной - и даже думать страшно, Что я скажу, что скажете вы мне... Нет! Я всю жизнь вам отдала, Я извелась на письма и открытки, На отраженья в ваших зеркалах, Теперь мне некогда, простите...
4 Ну, жизнь, симфония, свеча Что делать мне с твоим огарком? Сожрали волки скрипача, Как заблудившуюся ярку... И выбил град весь урожай... И музыки не удержать Она приблизилась к финалу, Несется, голову сломя, Еще быстрее, чем вначале, Не пряча искаженного лица...
5 А я устала ждать и думать С другого подожгу конца Свечу мелодий полоумных! Представим, будто - все сначала, Вот так, чем яростней, тем лучше, И время, кажется, отстало, Ища обход последней кручи; Его снесло волною скрипок Как ни ищите - не найдете. Не слыша собственного крика, Сгорает музыка в полете.
* На саночках юности, в лодочках славы Вы мчались, вы плыли - неистовый слалом! А ветер в ушах, когда ломишься с горки! А лодка в волнах - мандариновой коркой! Наотмашь! Взахлеб! Кувырком! Нараспашку! При чем тут гаданья на пресных ромашках, На этих глазуньях садовых лужаек, Когда вы в охапках созвездья держали! Но кончился круг карусельного лета, И листья летят, как цветные билеты... И санки и лодки и резвых лошадок Нещадно свинтили с тарелки дощатой И спрятали на зиму в душном чулане И вся тебе гонка, и весь тебе слалом... Гремят под ногами щелястые доски А это и жизни и славы подмостки...
СЛИШКОМ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ
1 Не докричаться и не дотянуться. Нет силы жить и силы нет проснуться. Как муравей в параболе стакана Скользит и выход ищет неустанно, Так мысль моя пригвождена скольженьем К исходной точке моего движенья. И вся парабола висит на этой точке И вытряхнуть меня (я не поддамся!) хочет. И вся парабола стоит на точке этой, Я лезу вверх, скользя на месте, - к свету. И, точно колокол, гудит моя кривая, Вперяясь в небо и земле кивая. Куда ж меня парабола отпустит Внизу смеются, а вверху так пусто... Неужто истина моя для них - химера? О, хоть бы кто-нибудь сказал, во что мне верить... Я сплю на солнце, мне все это снится... О, хоть бы кто-нибудь мне дал воды напиться! Не докричаться и не дотянуться... О, умереть бы мне или проснуться!
2 Я воскресну на родине, в тихом дворе, В захолустье, в заброшенной Богом дыре (Задремавшее стадо домов на горе, Речки улиц впадают в осот и пырей): За три дня доберусь в небольшой городок, Он - отечество мне, где никто не пророк... Я пройду незаметно на тихой заре Мимо тканью завешенных старых дверей. Что мне небо и почести древних царей... Он мне рай и престол - Назарет, Назарет...
МУЗЫКАЛЬНЫЙ АД
На бочке с порохом - скрипачка, Как девочка на стуле возле елки. Вокруг небритые теснятся кривотолки, Обрывки беззвучного смеха, Обрывки беззвучного плача. Огарочек, прилепленный на край Бочонка, мигает и слезится И оставляет в преисподнем мраке лица А эта пигалица им пророчит рай! Играй, безумная, играй! Уж лучше б ты играла в кабаке На бочке с пивом, на бульваре Под снегом и дождем, вздыхая о последнем медяке, Мелодии прохожим продавая; Уж лучше б босиком с комедиантами брела! О господи, куда ж ты взобралась! Играй, безумная, играй! Назло бессмертным, занявшим наш рай! Играй, пока жива, Играй, сколько успеешь... Играй: кто ж помешать тебе посмеет! Не все еще секунды отзвучали... - А после - что? - А после - все сначала...
ВСЯ ЖИЗНЬ
Скакали, рубили С плеча, во всю силу. Копытами клевер С землей размесили. Потом приходила Костлявая гостья, Местечко сулила На тихом погосте. Я в полдень очнулась И чую всей кожей: Везде опоздала, А время - итожить. Я всем задолжала, А завтра, быть может, Еще кредиторы Тот список прдолжат. Мой меч не зазубрен, Мой конь не стреножен. Все новые беды А счастье все то же. Так здравствуй, Мое неразменное счастье, Тебя не осилить Ни силой, ни властью. Ты мой капитал, Не пригодный к уплате Продам я коня И потертые латы, И книги, и ноты И старое платье Оставлю себе Непродажное счастье. Веселое - как Кукурузный початок, На бедах взросло Безымянное счастье.
* Клочок письма на подоконник Кладет холодная луна Я знаю: будет ночь бессонной, Но не любви посвящена. Все отошло - не жжет, не гложет, Но помню как осколок сна: С тобой мы были так похожи У нас и тень была одна. Нет-нет да по привычке глупой Летать к знакомому окну Луна - почтовая голубка Приносит бликов белизну. Из тех кругов, из тех ступеней, Где тени нет ни в ночь, ни в день, Луна - дарительница тени Спасла твою земную тень. То ли в укор, то ли в награду (А, впрочем, - безразлично мне) Луна чертить бывает рада Наш общий профиль на стене.
НИЧЬЯ ТЕТРАДЬ Nomina sunt odiosa*< Не называя имен (лат.)>
1 "Имена ненавистны" - прямой перевод. Заговорщицкий дух ироничных латинян Разрушает неписанных кодексов свод И привычного смысла смывает плотину. Имена ненавистны. И что за корысть Сохранять свое имя, как чучело птицы? Имя легкое, в небо лети - растворись, Затеряйся в толпе поговорок латинских! Имена ненавистны... Но помни меня. Безымянный мой голос услышь и ответствуй. Если профиль найдешь свой в прибрежных камнях То и мой в облаках отыщи по соседству.
2 Все тучи уползли в свои берлоги, И край земли луною осеребрен. Иссохший куст загородил дорогу Таким кустом ты будешь в адских дебрях. О скрюченную ветку уколоться, Закрыть глаза и зачерпнуть рукою Из лунного замшелого колодца, Из млечного, из вечного Покоя.
3 Я жизнь люблю - и здесь, и там, и до... По обе стороны несущихся годов, Но все отдам (и вас не укорю) За право говорить как говорю. И этим, драгоценным, заплачу За право замолчать, когда хочу.
4 Черно-белая ночь или бред черно-белый. Негативы бессонницы сохнут на стенах: Черно-белые снимки снастей корабельных Верфь разбитых надежд. Тишина. Запустенье.
5 Эта роза пунцовой горит укоризной От меня что ей надо, красотке капризной? Соловьиная кровь обжигает ланиты? Где певец твой, прелестница, всеми забытый? Что ж, прильни к моей ране и пей до захлеба, Мы с ним разных кровей, но поэты мы оба. Пусть хоть в жадном цветке, погубившем нас розно, Повстречается кровь наша - в глупенькой розе. Слушай, роза, и пей - станешь черной к рассвету. На распятьях из роз умирают поэты.
6 Не страшно ли сгинуть ни за что ни про что, Пропасть, как в тайге заплутавшая почта? Не страшно ли снегом дышать и светить Фонариком слабым - и все ж не дойти? И выбрать в мешке среди мерзлых конвертов Открыточку с горьким сентябрьским букетом, И думать, что дымом и домом запахло Средь пресного льда и бесцветного страха; И верить, сдирая намерзнувший лед С ресниц, - что она еще как-то спасет...
7 Я не хочу, чтоб за мою тоску Мне каждый сытый кинул по куску. Но как же быть - ведь схватят и присвоят: Им все равно - что "Лир", что "Бал в Савое". Я ухожу. Возьмите этот ворох Сырой от слез, заплесневелый порох. Друзья мои (по правде, не для виду), Я вас обидела смертельною обидой. Друзья мои (коль есть вы у меня), Я так устала голову склонять И под косу костлявого урода Подставлю горло, вздернув подбородок. Теперь к тебе иду, к тому, кто бросил Среди реки меня в челне без весел, Кто здесь меня без помощи оставил И там не ждет, в бессмертии витая.
8 О ангелы спектра и демоны гаммы! Я вас покидаю: мы стали врагами. Вы сбились со счета согласных оттенков, Вы с такта сорвались и бьетесь о стенки. Вы плещете крыльями в блеске и гаме Я глохну и слепну у вас под ногами, Я знать не хочу больше ваших соблазнов, Где все вперемешку - брильянты и стразы. Отныне я слышу лишь черное эхо С обрывистой тропки скользнувшего бега И вижу теперь лишь глухую бесцветность Той самой тропинки за час до рассвета. Но, прежде, чем стихнет последняя краска, Я вас на прощанье молю о подсказке Скажите, смеясь, что хоть вы-то бессмертны, О демоны гаммы и ангелы спектра...
9 Мой свет осенний, осени Земные дни И от сует мои надежды Оборони; Как дождь, уже не нужный, лей На сад, на лес... Я схороню в излом одежды Твой синий всплеск, Чтоб пронести нежгучий свет, Благую весть, Свет бесполезный, свет утешный Из века в век.
____________________ Расстрела ждущий так (хоть не уйдешь), Смиряя дрожь, Сует за пазуху поспешно Заветный нож...
10 Грехи отпущены. Долги уплачены. Прощай, рекрутчина, Прощай, солдатчина! Прощай, поэтчина, Лихая армия, Не покалечила, Зато состарила. Прощай, поэтчина, Юдоль небесная, Пора на
Михаил Трегер
Песенка Бит-Боя приносящего счастье
Ну что ж, корабль готов, поймали ветер снасти, Над башней маяка созвездия зажглись, И окнами домов распахнутыми настежь Глядит из далека притихший, сонный Лисс. 2х2 р.
На сотню мелочей удача не делима, На сотню мелких бед не делится беда, Когда в судьбе твоей гроза проходит мимо, То в чьей-нибудь судьбе она гремит тогда.
И если злой недуг в сердцах еще горячих, Ты щедростью своей им светишь до конца. Но жалко, что крадут огонь твоей удачи Огарками свечей холодные сердца.
Когда придет пора, устало веки смежим, Свой долг перед судьбой давно вернув сполна, А где-то до утра глядит с тоскою Реже, Как тает над волной ущербная луна.
Боже мой, как хочется вернуться В край, где все так сложно, и легко, Катится по золотому блюдцу Яблочко румяное с боков. И встают туманные картины И шумят роскошные пиры. Нам пока что не до сердцевины, Нам пока что хватит кожуры. И в запасе вечность, не иначе, И беда не тронула сердца. И удача, без конца, удача, И в придачу ....... без конца.
Я в детстве, как любой из Вас Летал во сне, летал не раз, И каждый раз надеясь, Что это не во сне я.
Я плыл, глотая высоту, Мне объясняли и раз сто, Потом все прекратилось, Наверное, я вырос.
Летели дни и облака, Летели листья и снега, В мои же сновиденья Вселилось тяготенье.
И вдруг, я вновь подняться смог, Но появился потолок, Захлопнувшись со стуком Над головою люком.
Он синеву закрасил мне, Как и положено во сне, Другим цветам примером, Надежным, черно- белым.
И я как будто в облаках, Но все не выше потолка, И с каждым шагом вижу, Становится он ниже.
Пусть от полета моего Не сохранилось ничего, Помимо детской веры Берущего барьеры.
Но мне наверное везет, Ведь у меня остался взлет, Тому, кто не летает, И этого хватает.
Голубой лев Ленинградскому ТЮЗу
С времен давнишних вслед за мной, При ясной и плохой погоде Походкой ели слышной ходит Лев, абсолютно голубой.
Мне с детства этот лев знаком, Всему ушедшему порука, И грустно мне, когда он руку Шершавым лижет языком.
Когда решаюсь я порой Свершить неправедное дело, Он сзади подойдет несмело, И в спину ткнется головой.
Но боль приученный терпеть Мой лев, стареющий недужен, Не так он в детстве был мне нужен, Как нужен взрослому, теперь.
Не забывайте львов своих, Когда-то выдуманных Вами, И будет охранятся львами Мир откровенья и любви.
Не то, они умрут в тоске, Не слыша ласкового слова, И станет меньше голубого В палитре всех земных страстей
И кончился Январь Е.К.
И кончился январь! Засыпано, затоптано, И рад, что пронесло, И жаль, что не вернуть. Но кончился январь, Февраль шумит под окнами И не дает забыть, И не дает уснуть.
Ты врешь, что ты права И что не все потеряно Не стоит, мол, спешить:
Ночной полет
посв. летчикам первых ночных трасс и в их числе Антуану Д'Сент Экзюпери.
Ночь над землей холодом дышит, Бездной глухой давит на крыши, Души пронзает взглядом совиным, И не поднять головы нам.
Звякнут ключи, бдительно, сонно, Вязнут лучи в шторах оконных, Только безумец может пытаться Ночью с землею расстаться.
Стихнут шаги по пустой мостовой, Город сомкнется у нас за спиной, Сердце стучит, и в моторе стучит Вызов покою, вызов ночи.
Вызов ночи, сонному гнету Мир промолчит вслед самолету, И оставляем в темной дали мы Беды, сомненья, любимых.
Взгляд опален сказочным блеском, Тонет полет в море вселенском, И распластавшись птицей над миром Легче назваться людьми нам.
Проще на ощупь ползти в темноте, Но человек, ты обязан лететь. Мир, вот площадка для взлета твоя, Звезды, твой самый надежный маяк.
Омар- Хайям
На свете мудрый старец жил, Омар- Хайям он звался, С напитком тем, что сердцу мил, С вином не расставался.
Его он пил среди снегов, Среди песков и скал, Он факт рожденья своего До смерти отмечал.
Прощальный мой единый крик, Младенца первый крик Переложил он на стихи, Догадливый старик.
Слова легки, как кислород, Как воздух сладкий, но Сухая глотка рот дерет, Запей стихи вином.
Пить, говорил он, можно все, Необходимо только, Запомнить крепко, где и с кем, За что, когда и сколько.
Но этой мудрой простоты Не признавал он сам, Кувшин не терпит пустоты, Считал Омар- Хайям.
Твердили близкие одно, Огонь ты свой умерь, Есть у кувшина жизни дно, Оно зовется "Смерть".
А он в ответ: Откуда нам Узнать, что суждено, В кувшине не увидишь дна, Покуда есть вино.
И пусть косятся на меня, Что я вина поклонник, Жив до сих пор Омар- Хайям, А трезвых, кто упомнит.
Ну что ж, друзья, Я выйду к Вам В душевном неглиже, Еще я не Омар- Хайям Но пьяница уже.
Всю ночь шел дождь, к утру он перестал, И тем опять признать победу света, Но было ясно, сказочного лета Свершился прозаический финал.
Случилась осень, вдруг, не приходя, Для лета вырыв скорую могилу, Был будний день, и не хватило силы Оплакать лето, даже у дождя.
Дождь все возьмет, свое и не свое, Когда замрут все в трауре рябины, Мы с ним оплачем в те сороковины И лето, и себя, и бытие.
Когда-то лето новое придет, Придет, но час рассвета не обманет, Не мы его, оно нас не застанет, И осень нас привычно отпоет.
Она свой срок отцарствует сполна, Любовь и боль всех пасынков природы, Не время года, время перехода В другой предел, в другие времена.
И словно, сохраняя уговор Мы в слове "Осень" понижаем голос, И наши души, как и наше соло Разноголосый покидают хор.
Откуда он взялся, тот старый трамвай, Смешной, одноглазый, без номера, Что в осень вошел, словно грешники в рай В венке золотистого колера.
Откуда он взялся, и кто его вел, Сквозь город смятеньем охваченный, Он шел по бульварам, по улицам шел, Маршрутом нигде не означенным.
И люди смолкали завидев его, Поняв головою ли, сердцем ли, Что можно держаться пути своего Чужими довольствуясь рельсами,
А были такие, что канули в нем, Без вести, без роду, без племени Приняв очищенье осенним огнем, Коснувшись подножки, как стремени.
В полуденный час, иль в полуночный час, На улицах, или под крышами, Трамвай этот, может окликнет и Вас, Звонком осторожным, не слышимым.
И Вам улыбнется водитель седой, Улыбкой знакомой, забытою, И осень затянет опавшей листвой Следов Ваших раны открытые.
Скрип шагов похож на крик, Скрип шагов ночных, нечаянных, Крик отчаявшихся чаек Покидавших материк.
Хрип из горла, напрямик, Все минуя разговоры, В этой жизни, все мы - воры, Свой похитившие лик.
Облик наш не удержать В уготованной темнице, Проступают наши лица, Сквозь офсетную печать.
Встать, и другу поклониться, Мимоходом мать обнять, Скрипы, крики, всхлипы, лица, Все в руках не удержать.
Вот так зима случилась, Как вырвалась из пут, Кому- нибудь на милость, Кому- нибудь на суд.
Гигантские полозья В душе оставят след, Кому нибудь на пользу, Кому нибудь во вред.
Всех, кто уже не молод, Всех, кто замедлил бег, Подкашивает холод, Но согревает снег.
Февраль, свиреп и чуден, Снег переплавил в лед, Но это только будет, Когда- нибудь придет.
В замен сырого кашля, Всей слякоти взамен Зима придет за каждым, Кто жаждет перемен
И чужда постепенность Ее большим шагам, Княгиня, Ваша Светлость, Я поклоняюсь Вам.
Вдоль дороги горы снега, Нам сегодня не до смеха, Вот, нежданная помеха, Вот негаданный затор.
Все от Альфы до Омеги Задохнулось в бурном снеге, Захлебнулось в буйном снеге, ........ всем наперекор.
Этот снег, кому он нужен, В перспективе только лужи, И заранее простужен Ты судьбы свою клянешь.
Ребятишкам, очевидно, Увязать в снегу не стыдно, Но а мы, народ солидный, Нам подходит больше дождь.
У прохожих злые лица, Безобразие твориться, Снег садиться на ресницы, Не давая в даль глядеть.
Все бегут, глядят под ноги, Где не нужный, одинокий Доживает свои сроки Белый раненный медведь.
Приглядитесь, по соседству, Втихомолку тает детство, Я бегу забыв одеться, Я тебя так долго ждал.
Я же был с тобою дружен, Не спеши, ты так мне нужен, Вот, я выскочил наружу, Сыро, слякоть, опоздал.
Песенка пожилого Карлсона
Малыш, мой малыш, здесь на крыше холодные ветры, И лето давно в жестяной водосток утекло И месяц октябрь, на сюрпризы коварный и щедрый, Метлой сквозняка с чердаков изгоняет тепло.
Малыш, мой малыш, я вдруг понял, что вовсе не вечен, Уходит мой век в даль по крышам на этом ветру, Я в общем то жив, жив лишь теми, кем некогда встречен, Да вот, все тесней для меня предназначенный круг.
Малыш, мой малыш, я наверное слишком придирчив, Ведь в этот сезон встать на крышу не всем по плечу, И гаснет закат, и опора все зыбче и зыбче, Я в верх н могу, ну а вниз, извини, не хочу.
Малыш, мой малыш, здесь живут твои гибкие тени, Седой полумрак беготней несолидной дробя. Ты вновь поднимись по старинным, скрипучим ступеням, Я болен всерьез, так спаси и меня и себя.
Я болен всерьез, так спаси...
Сегодня мне приснился ветер, Что рухнул ночью на дворы, Накинув тучи, словно сети На стаи звездной мошкары.
Была мучительно знакома Его неистовая речь, Как дальний гром аэродрома, Как голоса минувших встреч.
Наверно, виновата осень, Придя по сроку, в сентябре, Что мы тогда тревоги просим, Когда спокойно на дворе.
Но миновали наши битвы Без поражений, без побед, Кругом всего в таком избытке, Что вроде ничего и нет.
Дайте пожить, будто в волю напиться, Чтобы во лжи видеть лишь небылицы, Чтоб миражи обнаружили лица, И чтоб на лицах глаза, а в глазах, бирюза.
Дайте пожить, не по давней привычке, Чтоб рубежи путь не взяли в кавычки, Чтоб платежи нам из дружбы не вычли, И чтоб приметам на зло нам опять повезло.