Нестеров Михаил. Посланники Великого Альмы (Книга 1)

   - Реплика, - подала голос Паола. - Мы занимаемся средневековым идиотизмом.
   Кортес отбросил ножны, и тяжелый широкий клинок со свистом рассек воздух. Промокнув рукавом кровь, залившую его короткую бородку, он приторочил к поясу кинжал и несколько раз перекинул шпагу с руки на руку, не спеша подвигаясь к Джулии.
   - Agui, mujr, agui! Ко мне, красавица, ко мне! Сначала, как старику, я отрублю тебе руку. Затем другую. Потом каждую из вас буду резать на куски. Вы умрете медленно.
   Джулия оглянулась на Аницу и улыбнулась ей:
   - Все в порядке, девочка. - И подняла с земли бамбуковый шест.
   - Остановитесь!
   Джулия удивленно, а Кортес насмешливо поглядели на Антоньо. Он подошел к Джулии и повернулся к ней спиной. Освободив себя от перевязи, он держал в руке шпагу.
   - Мне кажется это справедливым, Джу, - сказала Лори. - Во всяком случае, ты можешь продолжить, когда Тони убьют.
   Антоньо улыбнулся ей и, стараясь забыть о сломанной руке, слегка наклонил голову и поднял клинок. Джулия положила ему на плечо руку и тихо сказала:
   - Надеюсь, ты знаешь, что лучшая позиция - стоять спиной к солнцу.
   - Это окончательное решение? - с издевкой спросил Кортес. - Или, может, он сначала попробует? - кончик шпаги указал на Тепосо.
   Не медля ни мгновения, вождь решительно шагнул вперед, поднимая на головой топор.
   - Назад, тренер! Твой номер третий, как у Портоса. И, как у него, равен нулю. Начинайте, господа, - и Лори махнула рукой.
   Паола не сдержалась:
   - Мы занимаемся двойным идиотизмом!
   Оба испанца были опытными фехтовальщиками, и первые их выпады не принесли успеха. Кортес предпочел вести более выгодный для себя вариант боя - он ушел в защиту, умело контратакуя длиннорукого соперника. И дрался красиво; несмотря на кряжистоть, оказался ловким и был впечатляюще разнообразен в действиях. Если бы не его зловещий облик, то можно было бы залюбоваться, как красиво ведет он поединок.
   Не меньшее впечатление производил и Антоньо. Но он был слишком напряжен и сосредоточен от подсознательной тревоги за свои ещё не восстановленные силы. Правда, эта напряженность пряталась внутри - а внешне он был холоден и спокоен. Он атаковал Кортеса прямыми ударами, стараясь держать его на расстоянии, но стал быстро уставать. Создавалось впечатление, что шпага слишком тяжела для него. Антоньо, раздувая ноздри, крепился из последних сил и шел вперед. Но его выпады становились все менее остры.
   И Кортес, решивший прекратить игру, сам пошел в атаку, потеснив Руиса к ручью. В его стремительных движениях отсутствовало присущее ему неистовство, сейчас он был просто горяч. А Антоньо слабел все больше и больше. На лбу обильно выступил пот. Он приоткрыл бледно-розовые губы, сквозь зубы выталкивая свистящее дыхание. Отражая очередной жесткий и быстрый удар, он вновь почувствовал незажившую рану в правом боку.
   Видя, что приятель с трудом уходит от его плие, Кортес начал наращивать темп, предпочитая этот прием другим. Антоньо оказался стоящим в ручье, от этого его позиция стала угрожающей, и он пропустил-таки стремительный выпад Раула. Шпага проткнула левое предплечье, и Антоньо, чтобы не пропустить ещё один укол, уже ногой ударил по руке нападавшего.
   Лори азартно следила за поединком, под звон металла комментируя каждое действие.
   - Тони! Ну кто так держит шпагу! Кто был твоим наставником? Не ты, Тепосо?.. Ой, Боже мой!.. Вот теперь лучше... Хорошо, Тони... Отлично!.. О, нет!
   Шпага Кортеса, описав возле лица противника широкий круг, метнулась назад, и Антоньо, обманутый этим финтом, почувствовал, как сталь раздирает мышцы под правой ключицей. Рука со шпагой резко рухнула вниз, и Кортес нанес в то же место ещё один разящий удар. Антоньо как подкошенный упал на колени и тут же был повержен на землю ударом ноги.
   Кортес отбросил его шпагу, а свою взял обратным хватом - лезвием к себе - и опустился на колени, приставляя к горлу Антоньо острие клинка. Обведя глазами неподвижных жриц, он насмешливо произнес, обращаясь к Руису:
   - Ты ловко провел меня, дружище, очень ловко! - Он взялся за эфес другой рукой. - Но это была твоя последняя проделка. Ты ничего не хочешь сказать мне на прощанье?
   Антоньо, скользя пальцами по траве за спиной Кортеса, бесполезными усилиями пытался дотянуться до шпаги. Но она была слишком далеко - где-то в полутора метрах от вытянутой руки. Он поймал напряженные взгляды неподвижных амазонок позади крепкой спины победителя, но ни одного слова о помощи не вырвалось из его груди. Это был честный поединок, и он проиграл его. Он хотел приподнять левую, сломанную руку, чтобы дотянуться до кинжала, висевшего у пояса Кортеса, но не сумел пошевелить даже пальцами. Ах, если бы с ним был его кинжал! Но он подарил его Лори.
   Впритирку с кистью что-то мягко ткнулось. Антоньо скосил глаза и проглотил ком, подкативший к горлу.
   Посмотри Кортес немного в сторону, он бы увидел, как рука Антоньо сжала удобную рукоять смертоносной стали. Но тот ждал ответа, не сводя глаз с лица бывшего друга.
   - Хочу, - сказал Антоньо, принимая предложение Кортеса. - Я хочу сказать спасибо Лори.
   - Что?
   - Жаль, но у тебя нет времени покаяться.
   Антоньо, собирая остатки сил, наискось всадил сверкающее лезвие в сердце Раула.
   Глаза у Кортеса округлились, и он с удивлением уставился на витую ручку, торчащую у него в ребрах. Рот приоткрылся, выпуская наружу две темно-красные, почти черные струйки крови. Дернувшись назад, он головой упал в ручей; дух, выходя из него, булькнул розовой водой, а тело, содрогнувшись ещё раз, затихло.
   Литуан, все ещё сжимающий хрупкие плечи Аницу, закрыл глаза, прося у Бога прощения для грешной души этого человека. Аницу никак не отреагировала на смерть Кортеса. Отстранившись от Литуана, она первой подошла к Антоньо и опустилась возле него.
   4
   Испанский идальго Антоньо Руис чувствовал себя самым счастливым человеком на Земле. Его израненное тело страдало, остро заточенные нервы отдавали в голове болью, и она кружилась от потери крови. Но нежные руки Оллы, смачивающие горящие огнем раны, доводили эту гонку по замкнутому кругу до состояния блаженного исступления.
   Вот оно, счастье, думал Антоньо, ища прячущиеся глаза Оллы. Вынести муки отчаяния и боли, принять их с благодарностью - и тут же забыть, услышав рядом нежное биение сердца и почувствовать на лице легкое дыхание. Счастья не бывает много - иначе оно захлестнет упругой волной и не даст дышать. Счастье - тонкая и хрупкая материя, но оно прочнее стального каната удерживает на самом пике волны. Счастье недолговечно, это лишь миг, пульсирующий удар возбужденного, радостного сердца; но он, хоть и скоротечен, рождает следующий, может быть, ещё более волнующий.
   О Кортесе Антоньо не думал. Дух Кортеса, сорвавшийся в черную бездну, замкнул тяжелый ларь в душе Антоньо, где хранились воспоминания о нем, а ключ предательски забросил в неспокойные воды сновидений, чтобы тот нет-нет, да и находил его и открывал скрипучую крышку, впуская кошмарный призрак в свой сон.
   Олла, ухаживая за раненым, хмурила брови, чувствуя на себе жаркий взгляд. И от этого где-то у корней волос пылал настоящий пожар; ещё немного - и загорится лоб, потом охватит щеки.
   "Что со мной? - думала она, обмывая от крови крепкую грудь Антоньо. Прикасаясь к нему, я испытываю волнение, а взгляд на его раны рождает сострадание. Но такого не должно быть! Он - вражеский воин. Правда, он помогает нам. Вот и я сейчас помогаю ему, потому что ему больно и он нуждается в помощи. Но если бы Лори не попросила меня, я бы ни за что этого не сделала! Как равнодушно прошла бы мимо, увидев его, лежащего и окровавленного, где-нибудь в лесу. Я бы, наверное, даже плюнула на него. А если бы не его участие в судьбе детей... Нет, не так. Если бы я его видела впервые, то подошла бы и прекратила его страдания. Нет, наверное, я бы и этого не сделала. Да, я бы просто плюнула на него и ушла. Пусть бы себе умирал в одиночестве. Интересно, а того бы я прикончила?" Олла, сощурившись, вспомнила Кортеса.
   В ней ничто не шевельнулось, когда Антоньо сразил своего противника ударом кинжала; никаких эмоций не отразилось на её лице. Казалось, она должна была торжествовать, видя, что истязателя и убийцу настигло возмездие, глаза её должны были полыхнуть от справедливости божьей кары, когда сам Бог вложил в руку Антоньо оружие и завершил путь очередного негодяя. Нет, ничего подобного в её сердце не было. Только где-то на окраине души пронеслись отголоском слова, обращенные к Богу: "Прости его, Господи:" И тоскующая жалость, которая робко перечила Всевышнему: "Что-то не так, Господи, что-то неуютно в груди сердцу".
   Олла приложила к груди Антоньо холодные, размягченные волокна листьев пальмы асаи и решила положить конец своему непонятному состоянию. Вот она сейчас строго, даже сердито посмотрит в его глаза - и все! Сейчас, вот только надо повыше положить компресс... Сейчас, вот только на плече осталась запекшаяся кровь, и, как только... Нет, повязка слишком туга, нужно сделать посвободнее... Вот так.
   Олла решилась и сорвалась-таки в синие глубины его озер. А скорее всего по-другому: она взлетела в синий простор глаз Антоньо, и от ужасающей высоты голова вдруг закружилась, а земля качнулась в сторону. Пожар, как и предвиделось, перекинул языки пламени на лоб и щеки, и Олла, загоняя в себя почти незнакомые слова "стыд" и "позор", ланью выскочила из шатра.
   Аницу удивленно посмотрела ей вслед и сделала последнее, чем ещё можно было помочь раненому: поправила прядь волос, упавших ему на лоб.
   Антоньо возблагодарил небеса, прочитав молитву, и стремительно окунулся в сон.
   Проснулся он только к вечеру и чувствовал себя довольно сносно. Вскоре к нему в шатер заглянула Джулия.
   - Тони, посмотри, как я выгляжу?
   Она предстала перед ним в белой широкой рубашке, панталонах и высоких, выше колен, сапогах. Волосы были убраны назад и перевязаны парчовой лентой. Она решила не перекраивать костюмы дона Иларио, воспользовавшись только его сапогами, которые ей пришлись впору. Рубашку и панталоны она "одолжила" в гардеробе высокого Гарсии де Сорьи.
   - Здорово! - похвалил он. - Вам очень к лицу мужской костюм.
   - Похожа на трансвестита, - заметила Лори.
   Джулия пропустила мимо ушей её замечание.
   - Я смогу хотя бы первые две-три минуты пройти под европейку?
   - Я думаю, гораздо дольше. Когда вы отправляетесь?
   - Как стемнеет.
   - Я пойду с вами.
   - Ты очень серьезно ранен, Тони.
   - О мои раны, мои раны! - Он засмеялся. - Я настолько привык к ним, привык к боли, что уже перестал обращать внимание. А взять вам меня все-таки придется. Нужно довольно тихо пройти пост у ворот города, а я найду, что сказать караульным. Вас же они, хотя и будут удивлены до крайности, могут долго держать расспросами. Набегут ещё солдаты. Понимаете?
   - Придется соглашаться. Но мне жаль тревожить тебя, Тони.
   - Не беспокойтесь, я найду себе место, чтобы быть поблизости от вас и одновременно отдыхать.
   - Что ж, моя задача упрощается. Но у меня непременное условие, которое, я знаю, придется тебе не по душе. Путь до окраины города ты проделаешь на носилках. Иначе я откажусь от твоей помощи.
   Лори сморщилась и громко зашептала:
   - Не верь ей, Тони. Она пришла сюда специально за этим. А ты думал, костюм показать?
   - Как бы то ни было, мы договорились, - сказала Джулия. - Пойдем отсюда.
   - Пойдем. Я сейчас найду Оллу, Тони нужно потуже сделать перевязку. Идти-то долго. - Лори сложила ладони рупором и закричала: - Олла!
   Антоньо все понимал, и девушки чудились ему сердобольными тетушками, опекавшими больного душой и телом племянника. Было до крайности неловко.
   5
   Вечер в джунглях короток. Не успело солнце погасить последние лучи, как тысячи светлячков включили фонарики, заботливо исполняя свои обязанности.
   Джулия взяла Антоньо под руку, и они не торопясь пошли к воротам города. Как Руис ни храбрился, через несколько десятков шагов в голове у него зашумело, и руки предательски задрожали.
   - Ничего, Тони, ещё немного. Потерпи, - говорила Джулия, крепко сжимая его слабеющую руку. - Держись, нас уже заметили.
   Часовой Блас Тормильо тряхнул головой и толкнул в бок квелого, боровшегося со сном товарища.
   - Смотри, Серафино!
   - Кто это? - тот сощурил глаза под мохнатыми бровями на два белесых пятна.
   Два дога отчаянно залаяли, натянув до предела поводки.
   - А ну, заткнитесь! - прикрикнул на них Тормильо, на всякий случай взявшись рукой за меч. - Кто идет?
   - Антоньо Руис, - услышал он слабый голос.
   - А-а, - Тормильо облегченно вздохнул, поминая Бога. - Вас, сеньор, обыскался доктор. Он только что...
   Постовой захлопнул рот и тут же открыл его, разглядев, наконец, спутника Руиса. Серафино потрогал голову и перекрестился.
   - Кто это с вами, сеньор Руис?
   Антоньо и Джулия остановились в двух шагах от стражников.
   - Я имею честь находиться в компании донны Антуанетты Трансмиеры, кузины герцога Аркосского, - представил он свою спутницу.
   Громкие имена окончательно потушили разум часовых. Но инстинкт делал свое дело: они оба поклонились.
   - Лошадь сеньоры понесла, - продолжал Антоньо, - но я имел честь остановить взбесившееся животное. Гардероб донны сейчас далеко, но все же она решила уделить несколько минут дону Иларио, поблагодарить его за ту услугу, которую я невольно оказал и кою считаю не такой уж значительной, как представляется сеньоре Антуанетте.
   Стражники с глупыми улыбками слушали этот бред, не сводя глаз со смуглого лица донны. Вопросы - какая Антуанетта, какая лошадь, гардероб, как, черт возьми, она вообще здесь оказалась - вольно гуляли по извилинам перевернутых мозгов, не желая останавливаться.
   - Вот вы, - Джулия слегка приподняла руку на Бласа Тормильо, - тоже можете оказать услугу, проводив меня к дону Иларио.
   Тормильо вновь склонил голову.
   - Почту за великую честь, сеньора. Прошу вас, следуйте за мной.
   Горящий у дверей дворца факел освещал сиротливую фигуру Хиронимо Бальбоа, стоящего на посту. Взгляд его стал пуст, когда рыжие отблески огня коснулись приблизившихся к нему лиц.
   - Спасибо, любезный, - поблагодарила Джулия Тормильо. - Вы можете возвратиться на свое место. Кстати, вы довольны службой? Нет ли у вас жалоб или просьб?
   - Нет, сеньора, благодарю вас. Вы очень добры.
   Тормильо поклонился и шаткой походкой побрел к воротам.
   - Здравствуй, Хиронимо, - приветствовал стражника Руис. - Доложи дону Иларио, что его желает видеть сеньора...
   - Просто сеньора, - веско сказала Джулия. - Его хочет видеть сеньора. Вы слышите меня, друг мой?
   Хиронимо громко сказал "да" и потянул дверь на себя.
   - Удачи вам, - прошептал Антоньо. - Я буду рядом.
   Джулия кивнула, глядя в открытую дверь.
   Глава X
   1
   Первое, что хотел сделать командор, это проверить целостность своего запаса малаги. Он подошел к стражнику ближе и слегка склонил голову, принюхиваясь.
   - Так вы говорите, ко мне...
   - Сеньора. - Вид у Бальбоа был неважный.
   - Так что же вы заставляете ждать гостью! - начал измываться над ним командор. - Просите немедля!
   Страж шагнул за порог, а дон Иларио ждал, чем закончится эта комедия: то, понимаешь, львы, то вот теперь - сеньора. "Ужесточить дисциплину! сверкнул он глазами в проем. - С сегодняшнего дня ужесточить, сию же минуту!" И содрогнулся, как от удара молнии, узрев в проеме дверей два внимательных глаза на приятном лице, обрамленном волнистыми волосами.
   Обладательница выразительных глаз сделала два шага навстречу и остановилась, пристально разглядывая невзрачную фигуру командора.
   - Так вот вы какой, уважаемый сеньор Иларио, - тихо сказала она. - А мне вы представлялись другим. Не предложите ли сесть даме?
   Командор слишком поспешно махнул рукой в направлении широкой лавки, позади которой стоял трон. Гостья выбрала трон и деловито устроилась.
   - Прошу прощения за мой слегка экстравагантный вид, но меня вызвали столь внезапно, что я даже не успела собраться в дорогу.
   - С кем... - пискнул дон Иларио и, откашлявшись, повторил: - С кем имею честь?..
   - Называйте меня Дила. Сеньора Дила.
   Это имя было знакомо командору, где-то он уже слышал его, но где? Он потер кончиками пальцев виски, напряженно вспоминая, зная, что не успокоится, пока не вспомнит.
   Дила... Дила... Пророчица Дила. "Ах, да это богиня альмаеков!" обрадовался он и тут же погас. Чертовщина какая-то... Она что, действительно существует? Нет, бред, конечно. Это - просто жрица.
   Джулия молча наблюдала за выражением лица командора, которое за несколько секунд три или четыре раза менялось в цвете. Ей нравились красные тона, и она прервала затянувшуюся паузу, когда щеки командора порозовели.
   - Вы что-то пытаетесь вспомнить, дон Иларио?
   Он промокнул лоб белоснежным платком и нарочито неторопливо поместил его за пышную манжету рубашки.
   - Да-да, и я сделал это. Вы - жена Альмы, Великая Пророчица, богиня, жрица и прочее, прочее.
   Она несколько раз хлопнула в ладоши.
   - Отличная память!
   - Знаете, я как-то растерялся. Сидеть при вас можно?
   Джулия указала ему на лавку.
   - Скажите, - спросил он, присаживаясь, - как вы это делаете? Я имею в виду, разговариваете на испанском языке?
   - Вам затруднителен этот язык? Тогда пообщаемся на итальянском, вы ведь долго воевали в Италии?
   Дон Иларио закрыл глаза, услышав итальянскую речь.
   - Тоже не по нраву? Какой из европейских языков вы предпочитаете? Английский, французский?.. Поняла. Вы - участник сражения в Альхамбре. Что ж, поговорим на арабском.
   Командор, сдаваясь, поднял руки над головой.
   - Нет-нет, погодите, давайте остановимся на моем родном. Вы ведь просто хотите убедить меня в том, что вы и вправду богиня. Скажу откровенно, что вам это почти удалось.
   - А что же вам ещё нужно, чтобы вы уверились в этом до конца? Хотите знать, когда умрет королева Изабелла или кто будет преемником Фердинанда?
   - Помилуйте! Я желаю долгие лета своим правителям.
   - Но я же не предложила вам ничего дурного, что вы так встрепенулись?
   - Хотите вина? Хорошее - настоящее, испанское.
   Командор никак не мог прийти в себя - оттого нервничал и не знал, что делать. Ясно, что инициатива была в руках странной гостьи. "Ведьма!" Эта мысль, однако, не принесла облегчения, а, наоборот, запутала все ещё больше.
   - Послушайте, дон Иларио, время сейчас для нас обоих очень ценно, так что давайте отбросим те вопросы, на которые я хоть и отвечу, но вы все равно не поймете. Согласны?
   - Согласен. - Он протянул Джулии золотой кубок с вином.
   - Превосходный вкус, - похвалила она, пригубив напиток. - Вы, я вижу, не расстаетесь со своим ларчиком даже в походе.
   Лицо дона Иларио приобрело самодовольное выражение.
   - Это одно из моих правил. Оно незначительно, конечно, но у меня под рукой должно быть все необходимое. Даже такая мелочь, как вино.
   - Вы так привязаны к этой мелочи?
   - Я люблю вино, хотя могу обходиться и без оного. Но тогда это будет единственный комар в комнате. Его не видно - но он есть, и он противно пищит, не давая спокойно заснуть.
   - Вы очень своеобразно и просто умеете объясняться, дон Иларио. Теперь настала моя очередь. Начну с главного. У вас находится то, что вам не принадлежит по праву; вы держите в плену тех, кто рожден быть вольными людьми.
   - Ах вон оно что! - Командор отставил кубок в сторону. - Так вы только за этим пожаловали? Но я-то тут при чем? Вы всесильная, вы и освобождайте их. Если получится.
   Дон Иларио начал приходить в себя, и раздражение стало наполнять его грудь.
   - Я практически сделала это, но мне хотелось, чтобы вы лично поучаствовали в этом.
   - Не имею ни малейшего желания.
   Джулия слегка подалась вперед.
   - Тогда разрешите официально объявить вам свои требования. Первое: по истечении этой ночи все пленные должны быть освобождены. Второе: все золото - включая и божественные фигуры, и другие драгоценные изделия, которые я вижу здесь, вы здесь и оставите. После чего уберетесь с этой земли.
   - Все?
   - Все.
   - Вы забыли добавить "если". Если, мол, вы не выполните мои требования, то... Так что там, уважаемая сеньора?
   Джулия приняла прежнюю позу, положив руки на подлокотники трона и касаясь лопатками жесткой спинки.
   - Вы останетесь здесь навсегда, - пояснила она.
   Дон Иларио разыграл небольшую сцену, закатив глаза.
   - О, Господи! Какой ужас! Навсегда, сказали вы? Это как вас понять убьете, что ли? Сколько вас осталось - пятнадцать? Или шестнадцать, если священник остался жив?
   - Вы хорошо оперируете цифрами, дон Иларио. Вероятно, в детстве вы дружили с арифметикой, иначе бы вы не смогли осуществить тот коварный план захвата города альмаеков, где погибли все, исключая нас и девяноста шести детей. Чтобы наш с вами разговор все-таки состоялся, давайте забудем на время о божественном.
   - Богу богово? Что ж, разумно. Чисто по-человечески я вас понимаю это я о жертвах. И с той же человеческой логикой никак не пойму, что вы можете мне противопоставить? На чем основываются ваши требования? На том, что я, услыхав вашу испано-итальянскую речь, грохнусь оземь? Буду ползать у вас в ногах, целовать божественные руки и ловить каждый взгляд посланницы Божьей? Вы что, и в самом деле хотели взять меня этим?
   Он хрипло рассмеялся и опустошил свой бокал.
   - Нет, уважаемая сеньора, я человек здравомыслящий, меня на подобные штуки не возьмешь. Кстати, вы ведь должны знать, сколько вам подобных было сожжено на кострах Великой Инквизиции.
   - Да уж, наслышана.
   - Вот-вот. Но дон Иларио не такой человек, он не зажжет здесь ещё один костер. Я отпускаю вас, идите. Никто не посмеет преследовать вас.
   Джулия усмехнулась.
   - Вы первый заговорили о кострах, и теперь самое время и мне опуститься на землю и конкретизировать это "если", которое вас так волнует. Вернее, вы относитесь к нему слишком уж легкомысленно.
   - У вас действительно есть что мне предложить?
   - Да. Это три прекрасных галиона. Они называются - "Санта Мария", "Тринидад" и "Мария Глориоса". Они действительно прекрасны, я лично побывала на каждом.
   - Что? - внутри дона Иларио внезапно стало холодно.
   - Ничего. Там почти все в норме. И порох вроде бы не отсырел, и пушки в отличном состоянии. Только вот беда, паруса куда-то исчезли - и запасные, и те, которые стояли. Но я нашла их. Они лежат тремя большими кучами, обложенные сухим хворостом. Не дай Бог, кто подожжет.
   - Вы блефуете.
   Джулия махнула рукой на его замечание.
   - А вообще, на кораблях был полный бардак. Но я привела все в порядок. Пушки теперь на месте, смотрят в борта на уровне ватерлинии изнутри трюмов, фитили хорошо просушены. И все пушки соединены таким мудреным образом, что стреляют одновременно, посредством пущенной с берега зажженной стрелы. После бортового залпа - взрываются крюйт-камеры. Если вы дадите мне лист бумаги и ручку... прошу прощения, перо, я берусь набросать эту хитрую комбинацию. Фейерверк будет потрясающий. Хотите посмотреть?
   Дон Иларио потребовал доказательств; его лицо побледнело, мозг напряженно работал.
   Джулия развязала ленту на манжете рубашки и извлекла из широкого рукава свиток.
   - Вот записка от шкипера "Санта Марии" Диего Санчеса. Это ведь ваш корабль? Кстати, шкипер тоже куда-то пропал, равно как и остальные девяносто пять человек. Так что я предлагаю равный обмен.
   Командор взял протянутый ему листок бумаги, посмотрев на другие листки в руках Джулии.
   - А это что у вас?
   - Это послания от других капитанов и несколько страниц - последних судовых журналов всех трех кораблей. Я читала, получился увлекательный роман. Узнаете знакомые почерки?
   Дон Иларио узнал руку Диего Санчеса и тяжело опустился на стул. Тренированный мозг отказывался служить хозяину, не выдавая ни единой полезной мысли. И он дерзко пошел напролом.
   - Неужели вы думаете, что я соглашусь на ваши условия? Конечно, вы можете сжечь корабли, потопить их. Но рано или поздно сюда доберутся другие испанские экспедиции и заберут нас. Вместе с золотом, которого вы не получите, вместе с детьми, которые станут рабами в моем поместье.
   - Хотите немного истории?.. Нет-нет, этот разговор должен состояться, тем более что он изобилует цифрами, которые вы так любите. Пропустим год 1492, когда Колумб открыл новый материк, забудем и год 1502, когда Винсент Пинсон впервые побывал в устье Амазонки, - это не интересно. Но вот год 1542 наверняка заинтересует вас. Потому что именно в этот год и ни годом раньше здесь появится ваш соотечественник Франциско де Орельяно, который пройдет от истоков до самого устья Амазонки. И больше никто. Сколько лет будет вам, уважаемый? Девяносто три? К тому же я не слышала, чтобы Орельяно подобрал на берегах этой реки своих земляков.
   - Вы не можете этого знать.
   Джулия оставила замечание командора без комментариев.
   Дон Иларио нервно прошелся по залу. Прошло больше часа, а он по-прежнему как в тумане.
   - Ну хорошо, допустим все же, что вы были в Бель-Прадо, захватили корабли. Но где гарантия того, что вы не сожгли их?
   - Вы забываете о ста измученных детях, томящихся в подвале храма.
   "Какого черта я психую? - подумал командор. - Она совершенно права дети-то у меня!"
   - Значит, я вам пленных, вы мне - корабли, так?
   - Не совсем. Вы забыли о золоте.
   - Ну ладно, пусть будет и золото. Я нахожу корабли в порядке и передаю вам пленников и золото.
   - Нет, только пленников.
   - Но вы же только что сказали о золоте!
   - Золото останется здесь, вы его не тронете с места. Иначе сделка не состоится.