Незнанский Фридрих Евсеевич. Мертвый сезон в агентстве 'Глория'

   И Нелли, вернувшись в общежитие колледжа, где для нее были созданы все необходимые условия для жизни и учебы, невольно тянулась душой к тому месту, с которым ее связывали радужные воспоминания.
   Агеев с Головановым, не выпускавшие девушку из поля зрения, скоро это поняли. Они не маячили у нее на глазах, но старались проследить за каждым ее шагом. Задача-то оставалась прежней. Посланникам шейха вряд ли было известно о ссоре девушки с ее дядей, и для них она по-прежнему могла представлять большую ценность в качестве приманки для Жоржа Аракеляна. Сыщиков также совсем не убеждало в ее полнейшей безопасности, как, вероятно, считал Жорж Вартанович, постоянное присутствие рядом комодообразного телохранителя Фрунзика — человека, на их профессиональный взгляд, с несколько замедленной реакцией. И вообще, им как-то сразу не понравился и лоб его — узкий, постоянно нахмуренный и явно не предполагавший бурной мыслительной деятельности за его непробиваемой стенкой. Однако критиковать действия последнего из Аракелянов не приходилось.
   Заметив, что Нелли охотно посещает заведение Иванова, общительный Филя постарался быстро найти с хозяином кафе общий язык. Кивая на «ягуар» сыщиков, тот мимоходом заметил:
   — Напрокат взяли? Дорогое удовольствие.
   Филя уклончиво пожал плечами.
   — Из новых, что ли? — не отставал Ваня, имея в виду «новых русских».
   — Колупаемся помаленьку, Ваня, — загадочно заметил Сева Голованов.
   — А остановились где? — У Иванова был тоже явный талант сыщика.
   — Нашли гостиницу, Ваня, — недовольно поморщился Голованов. — Одно название, а дерут по двести баксов в сутки.
   — Во дураки-то! — словно обрадовался Иванов. — У меня ж есть всегда лишние комнаты! Платите по стольнику и живите себе на здоровье.
   — Мы обязательно воспользуемся, Ваня, твоим гостеприимством. Может, чуть позже. А это чей особнячок-то? — кивнул Филя на виллу Аракеляна.
   — О, мужики! У вас, вижу, губа не дура. Один из братьев Аракелянов здесь жил. Может быть, слыхали в Москве? Убили одного из них. Еще бы! Гохран взяли! Неужто не в курсе? У нас тут много об этом говорили.
   — Ну Москву убийствами не удивишь, — скептически заметил Филя. — А это чего ж выходит, взяли Гохран и на эти деньги особняк себе отгрохали?
   — Нет, это только один из братьев — Левон, которого и шлепнули в Москве не так давно. А второй из братьев здесь не живет. У него в другом месте, говорят, ничуть не хуже. А этот скоро перейдет в ручки очаровательной Нелли, их племянницы. Она ко мне в кафе постоянно забегает. Вот сегодня что-то еще не видел.
   Конечно, и не мог, поскольку Нелли целый день безвылазно провела в своем общежитии. Видать, сильно переживала ссору с дядюшкой.
   — И что, она каждый день забегает сюда? — удивился Сева.
   — Она любит здесь завтракать. Кухня у меня подходящая, — со скромным достоинством заявил Ваня.
   — Сыщики прикинули: место довольно бойкое, толпа разношерстная. Местное население ко всякого рода происшествиям относится достаточно равнодушно, похоже, не любят вмешиваться в чужие разборки. В конце концов, Брайтон — частичка все той же России, где народ уже перестал удивляться даже убийству среди бела дня. И если кому-то понадобится, к примеру, похитить человека, то легче, чем здесь это сделать, трудно себе и представить.
   Поразмыслив и решив лишний раз не маячить перед лицом тупоголового Фрунзика, который все-таки должен же был знать свое дело, Агеев с Головановым обосновались на ночь в апартаментах Вани. И не прогадали. За «стольник» с каждого он предоставил сыщикам вполне приличные комнатки. А утром следующего дня и случилось именно то, чего они так долго ожидали. Причем произошло все стремительно и неожиданно.
   Обрадованный появлением будущей миллионерши снова в своем заведении, Ваня самолично приготовил и принес Нелли пышный омлет с сыром и зеленью. Сидящий напротив нее горообразный Фрунзик предпочитал начинать завтрак с мацони. Он родился и вырос в Тбилиси, в районе Сололаки, где и по сей день можно встретить продавцов этой, по-русски говоря, простокваши, а в «Дельфине» у Иванова ее готовили очень даже неплохо.
   За происходящим наблюдал Филя из-за тяжелой портьеры, перекрывающей проход из зала на кухню. Голованов, иногда встречаясь с ним глазами, занимал крайний столик у входа. Пил себе чай с лимоном, помешивая ложечкой в стакане с подстаканником, какие еще недавно, кажется, подавали пассажирам на всех железных дорогах Страны Советов. Он первым и увидел двоих явных арабов, хотя и одетых совершенно по-европейски, то есть в самых обычных синих ковбойках, джинсах и сандалиях на босу ногу, которые, войдя в «Дельфин», стали первым делом оглядываться, словно в поисках опасности. Для себя, естественно.
   Голованов мгновенно ощутил их нервозность и вытер белым платком якобы взмокший от горячего чая лоб, дав тем самым знак Агееву: «Внимание, опасность!»
   Внешне тщедушный Филя, на которого жилистые и, видно, хорошо накачанные восточные парни не обратили никакого внимания, ужом проскользнул к двери. Теперь они вдвоем с Севой перекрывали бы выход из кафе.
   Дальнейшее происходило как в хорошо отрепетированном спектакле. Мягкими кошачьими движениями арабы обогнули столики, за которыми сидели немногие в этот час посетители кафе, причем шли они к столику Нелли и ее телохранителя не прямо, а как бы по кругу, так чтобы одновременно оказаться за спинами сидящих.
   Чем-то обеспокоенный Фрунзик замедленным движением поднял глаза от кружки с мацони и с грозным выражением на лице повел взглядом по присутствующим, но, не углядев ничего опасного ни для Нелли, ни для себя, вернулся к мацони. И через миг голова его рухнула на стол, опрокинув кружку.
   Один из арабов, что был повыше, словно вынырнув из-за спины Фрунзика, через стол склонился к отпрянувшей Нелли. А второй араб страховал уже действия первого, схватив девушку сзади за плечи.
   Какой-то короткий разговор, никаких резких движений, как будто встретились приятели, перекинулись парой слов со знакомой девушкой, и вот уже она встает со стула, один из приятелей что-то делает с ее рукой, а второй, почти незаметно подталкивая девушку в спину, направляет ее к двери на улицу. И вся троица спокойно — во всяком случае, на их лицах никакого выражения тревоги — следует между столиков, стараясь не потревожить остальных посетителей кафе. Голова верзилы упавшая на стол не в счет. Всем известно, эти якобы здоровяки бывают весьма слабы на алкоголь, чуть перебрал лишку — и в отрубе.
   — Беру высокого, — спокойно, почти не разжимая губ, сказал Голованов Филе и пересел на соседний стул, чтобы оказаться спиной к идущим. Ему вовсе не светило встретиться нечаянно взглядом с явно онемевшей и послушно выполняющей все команды похитителей Нелли.
   — Понял, — слегка кивнул Филя и сжался так, что стал вообще похож на мальчика. Великовозрастного такого мальчика. И это его умение очень многих вводило в заблуждение.
   Арабы не чувствовали никакой опасности. Они ничем не отличались от тысяч таких же, снующих взад и вперед по оживленной улице, девушка не паниковала и не принуждала прибегать к крайним мерам. Ожидать неприятностей со стороны прикорнувшего на столе телохранителя тоже не приходилось: он и в самом деле был в глубочайшем отрубе, не убит, нет, в том нужды не было, ему просто воткнули в шею шприц со снотворным из новейших разработок, от которого он очнется не раньше чем через сутки.
   Дверь уже рядом, напротив припаркован «опель», в который сейчас безо всякого скандала сядет эта юная армянка, дяде которой вынесен приговор… Вдруг что-то заставило высокого араба обернуться, он увидел хозяина кафе, в оцепенении замершего у входа на кухню, поднос с чем-то в его вытянутых руках и с сожалением подумал, что теперь, скорее всего, придется пристрелить этого ненужного свидетеля. Пистолет, ствол которого был уперт в спину девушки, ослабил свое давление, рука араба плавно пошла влево, и в тот же миг жуткий, ослепляющий удар швырнул араба на пол. Он рухнул, опрокинув пустой стол, так и не успев выпустить из руки пистолета, не успев и нажать на спуск.
   Второй араб просто не смог ничего понять: он видел открытую дверь, его левая рука была скована с правой рукой девушки стальными браслетами тонкими, почти незаметными, но достаточно прочными. И вдруг грохот сзади, он повернул голову и в то же мгновение был отключен сам.
   Перепуганная до смерти, Нелли не сумела испугаться еще больше. Скованная наручниками, она повалилась на падающего араба.
   — Головач! — негромко воскликнул Филя, доставая из брючного кармана араба ключ и расстегивая браслет на руке Нелли. — Ваня!..
   Голованов, который был занят тем, что защелкивал самые обыкновенные полицейские наручники на сведенных за спиной запястьях высокого араба, поднял голову и увидел Ваню Иванова, все еще таращившего изумленные глаза.
   — Все о'кей, Ваня. — Сева показал ему большой палец — любой россиянин поймет этот жест без дополнительных объяснений. — Где у тебя телефон?
   Сева прошел за указанную портьеру к телефонному аппарату и, набрав номер, сказал:
   — Алексей?..
   Но тут снова увидел Ваню с его слишком выразительными глазами и махнул ему рукой, чтоб тот ушел. Выйдя через минуту, сказал Ване негромко:
   — Вызови полицию. Этих отпускать нельзя, пусть пока полежат. А об остальном мы сами позаботимся. До встречи, Ваня…
   Руки второго араба, которого тем временем Агеев подтащил к первому и положил рядом, тоже лицом вниз, были скованы за спиной его же браслетами.
   Нелли, похоже, так и не пришла в себя, разве что узнала Филю и попробовала ему робко улыбнуться.
   — Все в порядке, девочка, — быстро зашептал Филя, — скажи Ване, что все в порядке, пусть позвонит Жоржу. Ты сама это же сможешь сделать позже. За мной, быстро! — и потянул ее за руку на улицу.
   Филя прыгнул вслед за Нелли на заднее сиденье «ягуара», Голованов — за руль, и мощная ярко-красная машина, взвизгнув, рванула со стоянки…
   Сотня недоуменных вопросов прокрутилась мгновенно в голове бывшего кинооператора Вани Иванова. Вспомнилось то внимание, с которым гости из новой России рассматривали особняк Левона Аракеляна, всплыл в памяти их интерес к его рассказам о будущей наследнице армян-миллионеров, одновременно перед глазами — а он это ясно видел, взгляд все-таки, что ни говори, профессиональный, — возникла картинка мгновенной схватки этих странных русских с парочкой арабов, у одного из которых оказался даже пистолет, и он, этот пистолет, интуитивно чувствовал Ваня, должен был уже продырявить его, Ванину, голову… И еще это «о'кей» одного, видно старшего, из русских, а потом Нелли — «позвони дяде»! И мгновенный побег.
   Арабы валялись на полу физиономиями вниз и не подавали никаких признаков жизни. Но первыми напали-то они, это хорошо успел заметить Ваня. Они — и это он теперь отчетливо понимал — вели девушку на улицу, угрожая ей оружием. А русские, выходит, ее освободили?..
   Ваня вдруг вспомнил, что ведь Левона-то, по слухам, убили арабы! И тут опять эти!.. Нет, правильно крикнул ему этот русский, надо действительно вызвать полицию. Да вот еще и телохранитель Нелли совсем без движения, убит, что ли? Ну и ну…
   И Ваня, призывая посетителей, готовых уже покинуть его заведение от нежелания быть замешанными в чьи-то опасные разборки, успокоиться и без ненужной паники закончить свою трапезу, взялся за телефонную трубку.
   Первым прибыл сержант Уолтер Бриггс, местом работы которого и был этот район Брайтона. Ваня встретил его в дверях и кратко изложил свою версию развернувшихся в кафе событий. Полицейский, хорошо знакомый с Ваней, не спорил, слушал, но, опять-таки зная Ваню, не торопился зафиксировать происшествие, нарисованное темпераментным хозяином «Дельфина». Он собирался выслушать и других свидетелей, если бы таковые оказались рядом. Наконец, посреди зала лежали двое без видимых признаков жизни, со скованными руками, а один из них — с крепко зажатым в ладони пистолетом.
   Бриггс, здоровенный парень, как оно и положено нью-йоркским полицейским, перевернул на спину одного, другого араба, прислушался и удовлетворенно поднялся.
   — Оба в шоке, — заявил он авторитетно, — но дышат. Ничего, скоро отойдут… Так что здесь случилось? — обратился он к заканчивающим свои завтраки посетителям.
   Ответом ему было дружное молчание. Все здесь были жителями Брайтона, а в этом районе не имеют привычки обращаться к полицейским по всяким пустякам. Подумаешь, набили морды каким-то арабам! А вы к девушкам не приставайте! Хорошо еще, нашлись добрые люди, защитили бедняжку…
   — Быть может, все-таки кто-то из вас, господа, что-нибудь видел?
   Вежливая настойчивость полицейского, в сущности, такого же простого человека, как они все, возымела действие.
   — Я видел, — гордо заявил одетый с некоторым шиком молодой человек.
   — Слушаю вас! — повернулся к нему полицейский. — И что вы видели?
   — Не что, а кого!
   — Кого вы видели? — терпеливо повторил полицейский.
   — Девушку! — отвечающий демонстративно поднял указательный палец. Она сидела вон там! — указал он на стол, на котором в настоящий момент «отдыхал» телохранитель. — Она сидела вот с ним! А эти мерзавцы… — Палец на этот раз уперся в лежащих на полу арабов.
   — Спокойнее, приятель, — снисходительно перебил свидетеля полицейский. — Смотрите, как бы вам не пришлось отвечать за оскорбление!
   — Хорошенькое дело! Так это, значит, я, по-вашему, собирался похитить красивую девушку, да? И это я убил вон того парня?
   Бриггс внимательнее посмотрел на лежащего на столе телохранителя и, сделав рукой знак помолчать, приблизился к Фрунзику. Пощупал его шею, присмотрелся, нашел след от укола, прислушался к дыханию спящего крепким сном и, наконец, отрицательно покачал головой.
   — Ваши фантазии, приятель, все-таки должны иметь границы. — Он достал из кармана лежащего водительские права, прочитал, сунул обратно в тот же карман и, положив ладонь ему на плечо, сказал: — Вероятно, ему сделали сильный укол, он спит. И тут нужен врач, которого я и вызову. Так что же это была за девушка? И кто ее спасал? Как хоть она выглядела?
   Свидетель уже открыл рот, чтобы начать свой очередной монолог, но Ваня, сделав Бриггсу таинственный знак пальцем, поманил его к себе. Полицейский, приказав всем ничего здесь не трогать, ушел за портьеру.
   Когда он через несколько минут вышел в общий зал, невольные свидетели с интересом наблюдали, как немного пришедшие в себя арабы пытаются сориентироваться, понять, что с ними произошло, приподняться, но им определенно мешали скованные за спиной руки, а помочь никто из посетителей кафе не собирался.
   Уолтер Бриггс помог пострадавшим подняться на ноги, жестом приказал сесть на стулья, но наручники не расстегнул, а пистолет за кончик ствола поднял и положил на стол.
   — Мы ни к кому не имеем претензий, — сразу заявил более крупный из арабов. Речь, правда, давалась ему с трудом: язык еле ворочался во рту. И он никак решительно не мог понять, что именно свалило его на пол и вырубило сознание.
   — Кто вы, — сурово спросил полицейский, — каким образом оказались в наручниках и чей это пистолет? Но прежде чем вы станете отвечать на мои вопросы, я предупреждаю вас, что вы имеете право…
   Бриггс не закончил обязательную фразу о том, что допрашиваемый имеет полное право не давать показаний против самого себя и так далее, потому что у тротуара напротив кафе «Дельфин» резко затормозил большой белый «форд».
   В кафе быстрой деловой походкой вошел мужчина в сером костюме, за ним шли двое парней с заметной выправкой военнослужащих.
   — Простите, сержант, — сказал «серый», одному Бриггсу предъявляя свое удостоверение. — Эти люди поедут со мной.
   Сержант посмотрел удостоверение и, хотя никакого приступа радости не испытал — подобно всем полицейским, Уолтер Бриггс без всякого почтения относился к службе ФБР, — согласно кивнул и сказал:
   — Забирайте, сэр.
   Парни «серого» человека вмиг подхватили арабов под скованные руки и почти бегом вынесли наружу, прямо к машине.
   — Вы сделали все правильно, сержант, — сказал фэбээровец. — Передайте привет вашему начальнику мистеру Джекобсу. А вас лично я поздравляю, получите награду. Я сообщу о вашем достойном поведении вашему начальству.
   Он ушел, а сержант Бриггс, еще ничего не понимая толком, продолжал смотреть ему вслед, пока все тот же Ваня Иванов не отвлек внимание полицейского своими знаками.
   — О чем говорил этот тип, если, конечно, не секрет? — Глаза у Вани искрились любопытством. Но, заметив некоторую отчужденность полицейского, добавил, чтобы снять неловкость своего вопроса: — Нет, это я к тому, что, скорее всего, скоро сюда подъедут люди от Жоржа Аракеляна. Все-таки малый, — он кивнул на Фрунзика, мирно почивавшего возле перевернутой кружки с мацони, — был телохранителем у Нелли. У очень, скажу я вам, сержант, богатой наследницы. Во-он из того дома, — теперь Ваня показал на виллу покойного Левона. — Вы меня понимаете?
   Полицейский, уже начинавший, кажется, что-то соображать в происходящем, важно кивнул:
   — Ну-ка, мистер Ваня, налей мне бокал вашего русского пива!
   — Куда вы меня везете? — устало спросила пришедшая наконец в себя Нелли.
   — Туда, где по крайней мере в ближайшие несколько дней вас не смогут украсть, чтобы затем диктовать вашему дядюшке любые условия, — не оборачиваясь, сказал сидевший за рулем Сева Голованов.
   — А что, — после некоторой паузы спросила Нелли, — за эти ваши несколько дней должно случиться нечто экстраординарное?
   — Все может быть, Нелли, — философски заметил Филя Агеев.
   — А для чего вы велели Ване дозвониться до дяди?
   — Видите ли, Нелли, — сказал Голованов, — произошло именно то, чего мы ожидали. И почему все время старались, даже вопреки вашей воле, и вашего дядюшки в особенности, быть рядом с вами. В том же, что ваша и дядина охрана, по сути, ничего не умеет, вы только что сами смогли убедиться. Теперь необходимо, чтобы то же самое понял и господин Аракелян. Если поймет и постарается помочь нам, будет жить. Ну а нет, значит… сами понимаете, какая здесь, вокруг вас, идет игра.
   — Вот как раз никакой игры я и не вижу, — возразила девушка.
   — Хотя, должна сказать, это очень неприятное ощущение, когда тебе в поясницу давят стволом пистолета и шепчут на ухо: «Молчи! Один звук — и ты покойница!» Бр-р! — Она зябко передернула плечами. — А откуда же вы появились все-таки? Я же вас не видела.
   — Именно так и должны работать охранники, — заявил Филя, — а не обжираться простоквашей…
   Нелли весело рассмеялась.
   Голованов между тем взял телефонную трубку и стал нажимать кнопки набора. Поднес к уху.
   — У нас все в порядке, — сказал наконец. — Да, один к одному. Говори адрес, запоминаю… Бульвар Дуглас, двадцать три… Какой этаж? Шестнадцать, понял. Нет, разберемся. — Положив трубку на место, обернулся к Нелли: — Вы не откажете нам в помощи, надеюсь?
   — А что такое?
   — Как будем ехать на бульвар этого Дугласа?
   — Ах вон что! — улыбалась она. — По Бродвею прямо, потом свернем на Лютера Кинга, я покажу где… — Она посмотрела на Филю и снова рассмеялась. — Честное слово, прямо как в кино!
   — Это хорошо, что вам нравится. — Филя был тоже доволен. Кажется, нарушенные было уже почти совсем доверительные отношения с этой девушкой понемногу восстанавливались. И это означало, что и судьба всей операции не подвергалась очередной опасности срыва…
   — Скажите, а вы все работаете у генерала Грязнова? — неожиданно спросила девушка.
   Филя иронически хмыкнул, а ответил Голованов:
   — В принципе это не совсем так, хотя и близко… Мы работаем в агентстве, занимаемся охраной, розыском и так далее. А директор этого агентства Денис Андреевич, самый молодой из нас, он в настоящее время в Вашингтоне, на приеме у министра юстиции.
   — Ишь, как высоко забрались! — удивилась Нелли. — А в общем-то зачем вам все это надо? Кого вы здесь теперь ловите? Если убийц дяди Левона, то, наверное, они и были в том кафе, у Вани. А вы их даже и не задержали…
   — Я думаю, — с усмешкой ответил Голованов, — что тех арабов уже с пристрастием допрашивают в ФБР. Так что за них можно больше не волноваться. Нет, Нелли, нас интересуют теперь уже не они. Вот сейчас мы приедем к Алексею Петровичу и расскажем вам все более подробно.
   — Значит, вы хотите, чтобы я стала помогать вам разыскивать увезенные из Гохрана сокровища, так?
   Сыщики переглянулись и расхохотались.
   — Вы, оказывается, все знаете, а мы тут темним… — развел руками Филя. — Если не секрет — откуда?
   — А мне об этом говорил еще в Москве Вячеслав Иванович.
   — Ну, Нелли, — восхитился Голованов, — нам с Филей остается лишь развести руками!
   Эти же самые слова полчаса спустя сказал Голованов Кротову, открывшему им дверь.
   Алексей Петрович сперва не понял, о чем идет речь, а когда Сева в двух словах объяснил, гостеприимно поклонился Нелли и с улыбкой предложил ей занять место в мягком кресле.
   — Не желаете глоток чего-нибудь, Нелли? Вина? Виски и джин не предлагаю, чтобы не ставить вас в неловкое положение.
   — А я скажу вам, что после такой передряги, пожалуй, выпила бы рюмку коньяка. Вас это не смутит?
   — Никак, напротив, — сказал Кротов, доставая из бара бутылку ереванского коньяка. — Я и сам с удовольствием выпью с вами рюмочку…
   Голованов и Филя жестами показали, что они участия не примут.
   — Как вам уже известно, Нелли, — начал Кротов, — нам поручено начальником МУРа оказать максимальное содействие следствию в раскрытии убийства вашего дяди Левона. Не хочу вас травмировать, но просто вынужден заметить, что убийство это было совершено варварским способом.
   — Обычное мусульманское убийство, — спокойно заметила девушка. — Не забывайте, что я хоронила дядю. И естественно, догадываюсь, кто мог его совершить. А также — по какой причине.
   — Благодарю, это избавляет меня от неприятных подробностей. Но давайте попробуем порассуждать с самого начала. Как вы оказались в кафе?
   — Я там бываю довольно часто. А сегодня пришла с охранником, которого приставил ко мне дядя Жорж после отставки ваших коллег, — она обернулась к Голованову и Агееву, — по причине, вероятно, вам достаточно известной.
   — Более чем, — ухмыльнулся Филя. И слегка смутился под строгим взглядом Кротова. — Я к тому, что причина нам действительно известна. Только он не все правильно рассчитал… ваш дядя.
   — К этому мы еще вернемся, — кивнул Кротов, снова беря инициативу в собственные руки. — Скажите, в последнее время вы не замечали, что за вами кто-то следит? Бывает в местах, которые вы часто посещаете, к примеру, кафе «Дельфин»? Не было ли телефонных угроз вашему дяде?
   — Если у него что-то и было, то мне он, во всяком случае, не говорил. Он не любит, когда лезут в его дела. Кстати, был чрезвычайно сердит, когда узнал о том, что я прочитала. Между прочим, он сказал, что те приговоры, которые вы мне якобы всучили специально, чтобы внести раскол в нашу семью, ничего общего с истиной не имеют. Они, заявил он, отражают лишь одну сторону — то есть сторону государства, которое вечно угнетало, да и сейчас, как видите, не отпускает тех, кто желал жить в соответствии со своими талантами, убеждениями и потребностями. Что истинную предприимчивость бывшие советские законы всегда толковали как мошенничество. Со всеми вытекающими отсюда выводами. И что все приличные и достойные люди в конце концов испытывали на себе постоянный гнет государственной машины как в прошлом, так и в настоящее время. Свидетельством чему и является ваша попытка очернить человека, давно расставшегося со своим, возможно, и не самым добропорядочным прошлым. Вот я передала вам практически буквально его слова.
   — Спасибо, — кивнул Кротов. — В речах Жоржа Вартановича и в самом деле есть изрядная доля правды. Но, к сожалению, далеко не вся. Его пафос я бы лично с удовольствием разделил, если бы он касался людей, страдавших безвинно или погоревших на каких-то экономических делах. В конце концов, даже тех, кто осознал свои прежние ошибки и начал жизнь с чистого листа. Действительно, непорядочно тыкать однажды уже прощенного человека носом в его прошлое. И совсем другое дело, когда кое-кому приходится поневоле напоминать, что он уже не раз обещал исправиться. Но только обещал, чем и ограничился. Понимаете меня? Между прочим, вам, как будущему юристу, такой поворот темы не может быть безразличен, не правда ли?