Незнанский Фридрих Евсеевич. Мертвый сезон в агентстве 'Глория'

   Братьев Аракелянов Грязнов сажал дважды. Впервые брал их в Армянском переулке, в квартире известного коллекционера картин и древних икон, а ко всему прочему картежника-любителя, которого братишки обыграли вчистую. Когда оказалось, что коллекционер не может расплатиться, партнеры по карточной игре, угрожая ножом, заставили хозяина отдать им все свои раритеты, в десятки раз превышающие проигранное им.
   Сели тогда братишки, но ненадолго. А выйдя на волю, вскоре снова попались. На этот раз на подделке ордена Андрея Первозванного. Но что удивительно, даже хозяин ордена не смог сразу определить фальшивку. Около года продолжал любоваться талантливой копией. Раскусили подделку эксперты, когда хозяин, чуя приближение кончины, собрался подарить свою коллекцию государству, Историческому музею завещать. Дело это по всем признакам было глухое, но тут сыграл свою роль Алексей Петрович Кротов. Он и вывел следствие на Жоржа Аракеляна. И снова братья отправились на нары.
   К Левону Грязнов относился безо всякого уважения. Мошенник — он и есть мошенник, пусть даже и высокого класса. А вот к Жоржу испытывал невольное уважение. После первой ходки Грязнов даже познакомил его с кремлевскими ювелирами, пытаясь наставить на путь истинный. Но потом узнал, что Жорж, увидев их работы, лишь усмехнулся и молча двинулся к двери.
   Вторично братья вышли на свободу по амнистии, и следы их быстро затерялись в смутных годах приватизации и стремительного рывка к капитализму. Грязнов знал только, что братья быстро разбогатели, рванули за рубеж и растворились в кварталах Брайтон-Бич в Нью-Йорке. И вот спустя почти десяток лет один из братьев всплыл таким странным образом. Да еще под чужой фамилией. Но, к сожалению, с ним уже не поговоришь, как когда-то, за честную жизнь…
   Дверь номера открыл Николай Самохин.
   Тело Левона лежало на столе в луже загустевшей крови. Голова была просто приставлена к туловищу. Шкатулка тонкой и изящной работы по-прежнему находилась на груди покойного.
   Грязнов взглянул в мертвое лицо, которое было совершенно чистым, без кровинки.
   — Ты чего, мыл, что ли, его? — нахмурился Грязнов.
   — Никак нет! — отозвался Самохин. — Так было. Аккуратно работали. Профессионально. И, похоже, не спешили.
   — Почему в пижаме?
   — Так еще ночью порешили.
   — Понятно. Полагаю, и ты, Николай, тут времени не терял, — сказал начальник МУРа, садясь у окна и закуривая. — Рассказывай.
   — В десять тридцать утра дежурной по этажу позвонил водитель «ауди», которую арендовал в Москве Левон Аракелян…
   — Ну для дежурной-то он все-таки был мистером Макклином, — поправил оперативника Грязнов.
   — Виноват. Позвонил и сказал, что ожидает мистера Макклина, заказавшего машину на десять тридцать. Шурочка попросила его не беспокоиться и обождать…
   — Шурочка, надо понимать, дежурная? — прищурился Грязнов.
   — А что, плохое имя?
   — Я так не думаю. Слушай, а это не та симпатяга, что была с тобой на концерте в нашем клубе?
   — Та самая, — слегка смутился Самохин.
   — Я ж говорю, симпатичная девушка. Ну дальше?
   — Минут через пятнадцать водитель перезвонил и сказал, что вообще-то мистер Макклин — мужик пунктуальный и такого, чтоб он опоздал хоть на минуту, еще не было. Шурочка, естественно, пошла в номер… Дверь была не заперта. Не закрыта на защелку… Вот и все. Чего еще рассказывать? Поглядела, схватилась за голову — и ко мне.
   — К кому ж еще-то! — буркнул Грязнов. — Конечно, к тебе. А от тебя куда?
   — К администратору. Инструкция обязывает. А я — на телефон и в МУР. Дежурному. Чтоб вам, значит…
   — Понятно… — Грязнов и сам теперь увидел свою ошибку. Просто дежурный доложил не очень внятно, вот и не сообразил. — Шурочка показания свои уже подписала?
   — А то как же!
   — Где она сейчас? Я проходил — никого не заметил.
   — Так в медпункте. Зрелище все-таки не для слабонервных.
   — С непривычки и у мужика башка кругом пойдет, — поморщился Грязнов, искоса поглядывая на труп на столе. — Подай-ка шкатулочку… Ты поглядел, я тоже хочу… Н-да… Поди, не на один миллиончик тянет. В «зеленых». Грязнов тяжко вздохнул. — Ладно, вызывай дежурную оперативно-следственную группу.
   — Вы «пальчики» Аракеляна прихватили?
   — Сейчас подвезут.
   Грязнов вышел в соседнюю комнату и снял телефонную трубку.
   — Привет, Константин Дмитриевич, узнал?.. Ну так вот, он самый. Клюнуло. Клюнуло, говорю! Я твой списочек при себе всегда ношу. Считай, одна из вещиц у меня. Первая в списке… Не бойся, у меня как в сберкассе! Хо-хо-хо! Не все же банки коммерческие! Приеду.
   Вернувшись в гостиную, где лежало тело Аракеляна, Грязнов некоторое время смотрел на него, потом обернулся к Самохину:
   — А ты что скажешь, майор?
   — Разборка, Вячеслав Иванович.
   — Кого — понятно. С кем?
   — А с чеченцами.
   — Ну вот тебе! Чуть что — сразу чеченцы!
   — Так ведь строгая работа. По ритуалу.
   — А за что?
   — Могли быть долги по старым авизо. Народец-то упрямый.
   — Барахлишко проверил?
   — Все, похоже, на месте. Деньги, документы, ключи, сигареты, зажигалка… Золотая, между прочим.
   — Золотая зажигалка? Плюс золотая диадема с камушками. Опять же деньги в бумажнике из крокодиловой кожи, документы…
   — А ведь точно! — улыбнулся опер. — Бумажник из крокодила. Как догадались?
   — Миллионеров без крокодилового бумажника, Коля, не бывает. Или почти не бывает, — ухмыльнулся Грязнов. — Значит, уверен — чеченцы?
   — А больше некому!
   — И много их в «Метрополе» проживает?
   — Семнадцать человек.
   — Да… Чтобы справиться с Левоном, более чем достаточно. А ты, Николай, когда-нибудь видел, чтоб чеченец не взял денег, золотую зажигалку, не говоря уж о крокодиловом бумажнике?
   — Не приходилось, — помолчав, смущенно ответил Самохин.
   — Мне тоже не приходилось. Добавь, что они не только ничего не взяли, но еще оставили для нас с тобой подарочек, о котором ты сам уже прекрасно выразился: ни словами сказать, ни пером описать. А?
   Самохин в ответ лишь гулко кашлянул.
   — Значит, поступим так. Приготовь мне списочек всех зарубежных граждан-мусульман, проживающих или уже проживавших в гостинице. Это первое. А второе… Вот эту шкатулочку ни ты, ни твои ребята даже в глаза не видели. Почудилось вам. Примстилось, понял, Коля? А я ее с собой заберу. Что-то подсказывает мне, будто эта шкатулочка может увести нас совсем в другую сторону. Я тут посоветуюсь с одним умным человеком, и мы решим, что делать с ней дальше. А пока вы ее не видели, понял?
   — Так точно. Нам всем троим примстилось, — серьезно ответил Самохин.
   — Водителя «ауди», надеюсь, не отпустили?
   — В дежурке. Чаи гоняет с моим Мишей Сироткиным.
   — Буду в дежурке. Если что, там и найдешь…
   Водитель имел непосредственное отношение к органам — это Грязнов определил с первого взгляда. Молодой, крепкий парень с простоватым лицом и чрезмерно внимательными глазами.
   Вячеслав Иванович представился первым, протянул парню руку. Тот пожал и сказал:
   — Платонов. Можно просто Вадим.
   — Я прекрасно понимаю, Вадим, что вы мне будете рассказывать лишь то, что посчитаете нужным, но хотелось бы сразу, чтоб не терять времени, найти общий язык.
   — Не понял, — улыбаясь, ответил парень.
   — А чего ж тут не понять? На вашу работу просто так, со стороны, не берут. Требуется проверочка.
   — Вы имеете в виду медицинское освидетельствование?
   — Прекрасно знаете, о чем я говорю, — вздохнул Грязнов. — Ну ладно, давайте пока отвечать на вопросы.
   — Спрашивайте.
   — Когда вас прикрепили к этому Макклину?
   — Как только поступила заявка. Возил его четыре дня. Сегодня — пятый. Но он так пока и не вышел. Вот и жду сижу. Попросили не уезжать.
   — Далеко возили?
   — В разные места.
   — Рестораны? Казино?
   — Лично я не подвозил. Мое рабочее время — восемь часов. С девяти до семи.
   — Ошибочка выходит, Вадим. Десять часов получается. Вы плохо считаете?
   — А разве у вас нет обеденного перерыва?
   — Есть. Один час. А у вас два?
   — Работа тяжелая, — криво усмехнулся парень.
   — Разве что… А что это за разные места? Не уточните?
   — Армянский переулок, дом четыре… Кутузовский, шесть… Армянское кладбище… что напротив Ваганьковского, в курсе?
   — Знаю. Еще?
   — А еще за город ездили.
   — Куда?
   — В Жостово.
   — Любопытно, — улыбнулся и Грязнов. — Армянский переулок, Армянское кладбище… А обедали тоже в армянском ресторане?
   — Угадали.
   — А с чего это американца явно ирландского происхождения Уолтера Макклина вдруг потянуло на армянскую кухню, не думали?
   — У каждого свой вкус, — пожал плечами водитель.
   Грязнов вздохнул и стал говорить ему «ты», что Вадим сразу заметил, но не отреагировал.
   — Я бы, дорогой ты мой, с удовольствием и дальше поиграл с тобой в кошки-мышки, да времени мало. Мне, может, стоит позвонить… ну, скажем, генералу Федоскину Сергею Ивановичу, чтоб сократить момент притирки? Как считаешь?
   Парень пожал плечами, помолчал и спросил:
   — С мистером Макклином что-то случилось?
   — Убит в номере.
   — Бывает, — резонно заметил Вадим. — У меня было ощущение, что с ним может что-то произойти.
   — Были причины?
   — Разрешите позвонить моему непосредственному начальнику?
   — Валяй, — Грязнов кивнул на аппарат.
   Вадим набрал номер:
   — Анатолий Федорович? Платонов говорит. Я нахожусь в дежурной комнате «Метрополя». Со мной беседует начальник МУРа генерал Грязнов… Да, произошло. То самое, о чем мы говорили. Нет, не знаю. Передаю. — Вадим протянул трубку Грязнову: — Вот, пожалуйста.
   — Твой начальник полковник Бабенко? — спросил Вячеслав Иванович, зажимая мембрану ладонью.
   — Так точно.
   — Ну вот, наконец-то передо мной не мальчик, но муж! — хмыкнул Грязнов. — Привет, Толя… Да что ты, отличный парень. Ну конечно, раскусил! Делов-то… Не по телефону, Толя… Это хорошо, что понимаешь. Поэтому просьба: наставь, пожалуйста, своего подчиненного на путь истинный. Давай, до встречи!
   Грязнов передал трубку парню, тот выслушал свое начальство и коротко ответил:
   — Слушаюсь!.. Полковник наставил меня на путь истинный, — добавил не без ехидства.
   — Прекрасно. Начнем с того, чем кончили. Так откуда у тебя возникло нехорошее ощущение?
   — Во-первых, мистер Уолтер Макклин не тянет на истинного американца. Скорее всего, он чистокровный армянин, причем из наших.
   — Армянский переулок, Армянское кладбище, армянская кухня — поэтому?
   — Не только… Внешность, повадки, сильный акцент — не иностранный, западный, а именно армянский. Ну и другие мелочи… Во-вторых, он заметно нервничал. Например, останавливаемся мы в Армянском, у дома четыре, а он идет к черному ходу. Через двор.
   — Какую квартиру он посещал, не удалось узнать?
   — Такие задачи перед водителями не ставятся, — снисходительно заметил Платонов. — Но я случайно узнал. В доме скончалась пожилая армянка. Фамилии не знаю, но звали Софья Ираклиевна.
   — Этого достаточно, — удовлетворенно произнес Грязнов. — А случайность — та же закономерность. Точнее, ее диалектическая противоположность, и друг без друга они существовать просто не могут. Мысль понятна?
   — Да какая закономерность! — засмеялся Платонов. — Случайно подслушал разговор двух армян у табачного киоска, когда сигареты покупал.
   — А я что говорю! — обрадовался Грязнов. — Не получи ты задания от полковника Бабенко — не волновался бы и сам, когда нервничал твой армянин, а не волновался бы — не курил много. Когда много куришь, быстро сигареты кончаются, вот и пришлось идти к киоску, а не стой ты у киоска в Армянском переулке, не услышал бы разговора местных жителей. Логично?
   Парень только головой крутил, выслушивая построения Грязнова.
   — Вообще-то нехорошее предчувствие у меня появилось после его поездки в Жостово. Утром он был мрачен, как никогда.
   — Тебе надо объяснять, какие люди проживают в жостовских особняках? И к кому же там вы приехали?
   — А я в самом поселке не был. Машину остановил в лесу, не доезжая с полкилометра примерно. Там его джип ожидал. Он пересел и уехал, а мне велел возвращаться в Москву.
   — Что ты и сделал?
   — Ага.
   — А утром он, значит…
   — Да, в девять утра, как обычно. Мрачный! Злой!
   — Может, с похмелья?
   — Так это само собой. Но похмелье он быстро гасил. Мы заскакивали в район Белорусского вокзала. Там, на Лесной, есть такой подвальчик «Цахкадзор» называется. Его там знают. Рюмочка, хаш — и он готов к боевым действиям!
   — И куда вы в тот день отправились? Где сражались-то?
   — А на Ленинградский, в аэровокзал.
   — Где мистер Макклин заказал билеты в Нью-Йорк?
   — Точно! — восхитился наконец парень провидческими способностями генерала милиции.
   Хоть и пустяки, в сущности, а все-таки приятно было Грязнову.
   — А еще что можешь добавить? Не про тот день, а вообще…
   — Когда начал с ним работать, в первый же день, он сел в машину вот с такой бабой! — Платонов показал большой палец. — Но мне такие не нравятся.
   — Дорогая телка? — догадался Грязнов.
   — Вот именно что телка. Шалава из тех, что… интердевочки. Видели кино?
   — Ну да, валютные проститутки. Красивая, говоришь? Поди срисовал?
   — А то! Высокая, стройная, ноги от подбородка! Густющие каштановые волосы, а глаза голубые такие, будто в тумане. На шее монисто из старинных монет, а на пальцах перстни — чернь по серебру.
   — Монеты тоже серебряные?
   — Ага. Шикарная баба. Дорогая — это точно!
   — Макклин называл ее по имени?
   — Не, ни разу. Как-то по-армянски — ахчик, что ли?
   — Ну да, девушка, значит… А вы с ним по-русски говорили? Ты, часом, не поинтересовался, почему этот американец хорошо и чисто говорит по-русски?
   — Не то чтоб интересовался, но сказал, что мне удивительно от американца слышать правильную русскую речь.
   — А он?
   — Если бы, говорит, ты поработал с мое с русскими дипломатами, глупых вопросов не задавал бы… Вот теперь все.
   — Отлично, — потер ладони Грязнов и пожал парню руку. — Передавай привет своему полковнику.
   — Я свободен?
   — Конечно! Если понадобишься, уж не обессудь, пригласим как свидетеля. Отдыхай!
   В номере, куда вернулся Грязнов, заканчивала работу оперативно-следственная группа.
   — Сошлись «пальчики»-то! И фотография его в дактилокарте один к одному, — встретил его Самохин. — Точно! Левончик Золотые Ручки! Так мне эксперт-криминалист сказал, хотя точно экспертиза покажет.
   — Но на бокалах, кофейных чашечках и еще кое-где обнаружены отпечатки пальцев еще одного лица.
   — Женского, Коля.
   — Эксперт-криминалист тоже так считает. Хотя по «пальчикам» не определишь, мужчина это или женщина. А вы откуда знаете?
   — Ты мне вот что скажи. За полгода хорошо изучил контингент местных валютных проституток?
   — А чего их изучать? Они всегда на виду!
   — Тогда ищи высокую шатенку с голубыми глазами, у которой на шее монисто из старинных серебряных монет.
   — Так это ж Лыткина! Элина, кличка Золушка.
   — Почему Золушка? — удивился Грязнов.
   — Детдомовская…
   — Вот найди Золушку и сними у нее «пальчики». Наверняка сойдутся. А списочек ты мне подготовил?
   Самохин молча кивнул на стол, где лежал исписанный лист бумаги.
   — Резвятся в столице-матушке братья мусульмане! — заметил Грязнов, просматривая список. — Ты гляди! Сирия, Марокко, Эмираты…
   — Двадцать восемь человек! В семнадцать ноль-ноль, Коля, данные обо всех мне на стол.
   — Будет сделано, Вячеслав Иванович.
   — Не прощаюсь!..
   Забот у начальника МУРа, как известно, более чем достаточно. Однако убийством Левона Аракеляна Грязнов решил заняться сам. Обостренное чутье сыщика говорило ему, что золотая диадема может вывести в такие высокие кабинеты, куда простому сыскарю и не мечтать попасть…
   Кое-что проясняло и установление личности убитого. Тут, правда, Самохин не совсем прав: золотые ручки все-таки не у Левона, а у его братца — Жоржика. Вот так будет справедливо.
   И наконец о диадеме. Подлинник это или подделка, покажет экспертиза. Но поскольку она оказалась в руках убийц и демонстративно положена на обезглавленный труп, значит, в этом акте имеется определенный смысл. Который и предстоит разгадать…
   Садясь в машину, Грязнов сказал водителю:
   — Давай-ка подскочим в Армянский переулок, дом четыре… — Потом подумал и добавил: — Но через Генпрокуратуру.
   И решил: это будет правильно, сперва надо поставить в известность Костю Меркулова. Что-то он, помнится, говорил про Гохран. Даже списочек каких-то ценностей давал. А где этот списочек? На работе, естественно, карманы и без того всякими бумажками забиты… Взглянуть, не из того ли списка?
   — Давай-ка сперва к нам, — снова переориентировал Грязнов водителя. Тот послушно кивнул…
   Константин Дмитриевич, лишь взглянув на диадему, лежащую на черном бархате в затейливой шкатулочке, многозначительно хмыкнул и уставился на Вячеслава Ивановича.
   — Н-да-а… — протянул он. — Ну докладывай…
   — Убийство произошло ночью. Судмедэксперт уточнит при вскрытии время убийства. Личность убитого установлена — Левончик Аракелян. На столе лежал в исподнем. Голова отдельно. Фотографии тебе подвезут. Еще шкатулочка. Ничего не искали, ничего не взяли — сделали свое дело и отвалили. Труп был обнаружен дежурной около десяти утра. Меня вызвонил один из моих гостиничных кадров. А потом мы вызвали дежурную группу. Вот, собственно, и все, Костя. Детали уточняю.
   — Эту штучку, — сказал Костя, укладывая диадему в шкатулку, передайте экспертам. Постановление о производстве экспертизы Турецкий составит. Дело ему поручим. А ты перезвони попозже. Или заезжай часика через два-три.
   — Я тебе и без эксперта скажу, что это фальшивка, но сделана профессионально. Даже талантливо. А по дороге к тебе заскочил на Петровку, взглянул в тот твой списочек. Интересно! Штучка-то, получается, из Гохрана. Я имею в виду оригинал.
   — Узнал, значит? — улыбнулся Меркулов. — Что же, выходит, эту подделку для нас специально оставили?
   — А то для кого же! Чтоб, значит, не дремали! Шила-то в мешке не утаишь! Вот и намекнули: вы, мол, ребята, поди, и сами не знаете, что у вас национальное достояние разворовывается. Да ладно бы еще на дело шло! А то оригиналы-то уводят, а подделками пробуют торговать. Кидалы вы, получается, ребята!
   — Ну уж прямо и так… — нахмурился Меркулов. — Ты мне фотики побыстрей подошли.
   — Потороплю, — сказал Грязнов, поднимаясь. — Поеду дальше.
   — Куда, если не секрет?
   — Вещицы искать, Костя, — улыбнулся Грязнов. — Разреши твоим телефоном воспользоваться? От тебя у меня секретов нет.
   Грязнов набрал номер, подождал.
   — Сазонов? Привет, Грязнов говорит. Скажи-ка мне, Володя, в какой квартире по адресу Армянский, четыре, проживала умершая несколько дней назад Софья Ираклиевна? Я подожду… Молодец, капитан! Ладно, не скромничай, достоин… Я подъеду и все тебе объясню…
   Он положил трубку и сказал Меркулову:
   — Если все участковые станут работать как раньше, гарантирую полный порядок!
   — Жду тебя к двадцати ноль-ноль.
   — Буду…
   Участковый встретил Грязнова возле четвертого дома по Армянскому переулку. Генерал пригласил его в машину.
   — Рассказывай, Володя.
   — Умерла Софья Ираклиевна ровно неделю назад. Проживала одна, но квартира оформлена на внучку, Нелли Гаспарян. А сыновья Софьи Ираклиевны проживают в Соединенных Штатах.
   — И что, даже не приехали на похороны матери?
   — Сведений таких не имею, Вячеслав Иванович. Зато прилетела внучка Нелли.
   — И где она сейчас?
   — Вероятно, дома. В смысле в квартире.
   — Она-то откуда прилетела?
   — Так тоже из Америки. Об этом и речь.
   — Давай-ка теперь, Володя, поподробнее, — оживился Грязнов. — А где папа и мама девушки? И кто они такие? По какой причине девушка оказалась в Штатах? Ну, словом, все, что тебе известно об их семействе.
   — Отец Нелли — Гаспарян Гурген Аршакович, всю жизнь проработал на дипломатической службе. Мать — Грета Вартановна, занималась переводами книг с английского и французского. Говорили, что была очень известной переводчицей.
   — Была?
   — Ну да. Ведь ни отца, ни матери у Нелли уже нет.
   — Умерли они хоть своей смертью?
   — Гурген Аршакович скончался от сердечной недостаточности, а его супруга — от тоски, видать. Сильно переживала.
   — И значит, племянницу, надо понимать, увезли в Штаты ее дяди?
   — Выходит, так.
   — На похороны родственника и своей сестры братья, надеюсь, приезжали?
   — Гургена Аршаковича не хоронили, это точно, а у сестры присутствовали.
   — Хорошо работаешь, Володя, — улыбнулся Грязнов.
   — Ну что касается Гаспарянов, тут особый случай, — признался участковый. — Мой старший сын брал уроки английского у Греты Вартановны, поэтому, можно сказать, на глазах… Других-то я знаю хуже.
   — Давай зайдем к внучке. Надо познакомиться, — закончил разговор Грязнов, выбираясь из машины.
   Нелли оказалась очень симпатичной стройной девушкой с большими темными глазами. Она взглянула явно обеспокоенно, увидев знакомого участкового, а с ним крупного грузного мужчину с редеющей рыже-седой шевелюрой. Оставив дверь открытой, она, ни слова не говоря, ушла в комнату, где села в кресло.
   — С характером девушка-то! — заметил Грязнов. — Ну пойдем, раз не гонят.
   — Здравствуй, Нелли, — заходя в гостиную, сказал участковый.
   — Здравствуйте, дядя Володя.
   — Извини, но я к тебе гостя привел…
   — Вы тоже из милиции? — Она подняла глаза на Грязнова.
   Тот кивнул. Обернулся к участковому:
   — Спасибо, Володя, свободен. — И когда капитан вышел, аккуратно притворив за собой дверь, продолжил: — Из милиции, Нелли.
   — И занимаете важный пост?
   — Ну… скажем так, немалый. Разве заметно?
   — Заметно. Дядя Левон жив?
   А вот такого поворота Вячеслав Иванович никак не ожидал. Он потянулся в карман за сигаретами, остановился, огляделся.
   — Простите, Нелли, у вас здесь как? Курят?
   — Можете. Пепельница на серванте. Ну я жду ответа!
   Грязнов закурил, глубоко затянулся и наконец сказал:
   — Вы спрашиваете, жив он или нет. Отвечаю: нет. К сожалению…
   Ни одна жилка не дрогнула на лице Нелли, лишь еще больше потемнели глаза.
   Она раскрыла московскую адресную книгу, лежащую на серванте, достала из нее авиационный билет и протянула Грязнову.
   — Сегодня мы должны были улететь в Штаты…
   Грязнов посмотрел билет.
   — Но самолет давно уже в воздухе. Вы-то почему не улетели?
   — Ждала звонка от дяди Левона. И потом, как бы это я могла улететь без него?.. Но я чувствовала… я даже знала, что с ним что-то должно было случиться.
   — Давайте наконец познакомимся. Меня зовут Вячеслав Иванович.
   — Нелли Гаспарян. Впрочем, вы и сами знаете. Какое у вас звание?
   — Генерал-майор милиции.
   — А пост какой занимаете?
   — Начальник Московского уголовного розыска… Может, кофейком угостите?
   — К сожалению, в доме только растворимый.
   — Я бы не возражал…
   За кофе, который оказался совсем неплохим — крепким во всяком случае, — понемногу разговорились, хотя Нелли отвечала неохотно. Видно, известие о смерти дяди, хотя она и ожидала нечто подобное, девушку все-таки подкосило.
   Отец ее, как уже немного знал Грязнов, долгие годы работал во Франции и Англии, руководил торговыми представительствами. После крушения Советского Союза его отозвали из Лондона. На короткое время в отношении него велось следствие — обвинялся в злоупотреблениях. Хотя все закончилось в общем благополучно для него, нервы потрепали основательно. Что быстро сказалось на здоровье. Сломался человек, не вписавшись в новую, «демократическую» жизнь, и умер от инфаркта.
   Мать не перенесла ухода мужа, и, чувствуя приближение собственной смерти, Грета Вартановна посвятила наконец дочь в семейную тайну. Оказывается, в Америке проживают ее родные братья — Левон и Жорж, которые соответственно являются дядями Нелли. Оба они закоренелые холостяки, люди достаточно богатые, имеют собственную фирму. В случае беды Нелли может немедленно к ним обратиться за помощью.
   Для Нелли это была новость. Она никогда ничего не слышала о своих американских родственниках — ни от родителей, ни от бабушки Софьи Ираклиевны. А причина оказалась проста: до отъезда за границу оба дяди вели жизнь весьма предосудительную, и семья Гаспарянов не поддерживала с ними решительно никаких отношений. Но теперь братья Аракеляны вроде бы остепенились, стали солидными бизнесменами.
   Когда Грета Вартановна умерла, Нелли не решилась сообщать об этом в Америку. Но нашлись добрые люди и позвонили. Братья немедленно нагрянули в Москву. Взяли на себя все издержки по похоронам, приватизировали на имя единственной своей племянницы квартиру в Армянском переулке, положили на ее имя солидную сумму в коммерческом банке и высказали серьезное предложение. Они позвали Нелли и Софью Ираклиевну переехать на жительство в Штаты. При этом сохранялись и российское гражданство, и московская прописка. Впрочем, Нелли при ее желании они могли устроить и американское гражданство с возможностью учиться в престижном колледже. Матери же достаточно было и вида на жительство. Но Софья Ираклиевна категорически отказалась, а вот Нелли согласилась.