Страница:
В листовке "К товарищам большевикам", которая была написана Богдановым и издана группою "Вперед" в ответ на заявление Ленина о роспуске БЦ (январь 1910 г. ), Богданов писал:
"Большевики, учредившие на Лондонском съезде Большевистский центр, смотрели на него, как на организацию, которая, с одной стороны, выражает основные идеи революционного крыла партии, развивая их печатно, с другой -объединяет различные большевистские группы, разбросанные по России, и заведует, под их контролем, материальными средствами большевиков. В этих задачах исчерпывалось все назначение Большевистского центра; его права не подлежали спору, пока он выполнял их; его права кончались с того момента, как он переставал служить какой-либо из них. Так понимали смысл Большевистского центра все большевики".
Сводя всю политическую роль БЦ к работе по изданию печатных органов для развития "идей революционного крыла партии", Богданов считался с решениями IV общепартийной конференции , (ноябрь 1907 г. ), которая признала недопустимым "существование особых фракционных центров, конкурирующих в своих функциях с ЦК"13. На деле политические функции были значительно более обширными. Но наиболее важным в цитированных выше словах Богданова является подчеркнутое нами заявление Богданова о роли БЦ в качестве органа, который заведует "материальными средствами" всех большевистских организаций. Речь шла, конечно, не о тех средствах, которые поступали в кассы местных организаций в нормальном порядке, путем всевозможных сборов и добровольных пожертвований: этих средств всегда с трудом хватало на текущую работу местных организаций, которые, как правило, даже не имели возможности отправлять в ЦК требуемые уставом отчисления. Речь шла о материальных средствах совсем
другого происхождения, которые, по словам Богданова, исчислялись "сотнями тысяч рублей".
Вопрос о расходовании этих средств был главной причиной наиболее острой критики, которую Богданов направляет против руководителей БЦ.
"Поскольку ему [т. е. БЦ], -- пишет Богданов, -- надо было воздействовать на общественное мнение партии, он старался делать это путем денежной зависимости, в которую он ставил, как отдельных членов партии, так и целые организации, большевистские и не только большевистские. За последние два года не было дано организациям ни одного денежного отчета, а истрачены были сотни тысяч. Попытки некоторых организаций установить постоянный контроль над принадлежащими им суммами встречали со стороны БЦ энергичный отпор и потерпели полное крушение. Таким образом, и в идейном, и в материальном, и в организационном смысле БЦ стал бесконтрольным вершителем большевистских дел, поскольку они зависели от заграницы".
Формулировки, которые употребляет Богданов, свидетельствуют о его стремлении быть как можно более осторожным и как можно меньше приподнимать завесу над секретными сторонами жизни БЦ. Он, несомненно, прилагал усилия, чтобы не дать волю своим подлинным настроениям. Но существо его обвинений ясно: он и его единомышленники заявили, что Ленин, прикрываясь фирмой БЦ, который перестал считаться с мнениями создавших его организаций, захватил в распоряжение своей группы "огромные денежные средства" (формулировка той же листовки) всей большевистской фракции, -- и на эти средства вел работу по укреплению положения своего узкого кружка и по коррумпированию остальных частей большевистской фракции, по коррумпированию всей партии вообще.
Обращение это было написано Богдановым в Марте или даже в апреле 1910 г., когда уже выяснилась вся непримиримость конфликта с Лениным и вскрылось все значение тактики Ленина, стремившегося во что бы то ни стало не допустить самостоятельной политической деятельности Богданова и его единомышленников. Равным образом не менее остро должен был воспринимать эти обвинения Ленин 14, -- и именно эти обвинения определяли общую атмосферу их отношений.
Роль, сыгранная в этом расколе вопросом об "имуществе всей фракции", объясняет также и причины резкости тогдашних отзывов Ленина о Красине. Последний в философских спорах определенной позиции не занимал, хотя по-видимому, склонялся к взглядам Богданова15. В вопросах политических Красин, видимо, был ближе к бойкотистам, но активно не выступал16. Поэтому, если бы причины разрыва лежали исключительно в плоскости философских и политических споров, то не было бы причин для осо
бенного обострения личных отношений между Лениным и Красиным. Но эти отношения сильно обострились, и Ленин с раздражением писал о Красине как о "мастере посулы давать и очки втирать"17.
Этот отзыв совершенно необъясним, если б дело шло о Красине как политическом деятеле, но он больше, чем понятен, если считать, что он относится к Красину как министру финансов БЦ, у которого были сложные счеты с Лениным, принимавшим ответственное участие в решении всех запутанных дел, проводившихся: БЦ для пополнения своей кассы.
* * *
Правильное решение вопроса о подлинных причинах конфликта внутри БЦ невозможно без выяснения отношений, которые сложились внутри него, и в особенности внутри его основного ядра, так называемой "финансовой группы" Ленин--Богданов--Красин, в результате развития той стороны деятельности, которая официально называлась финансовыми операциями БЦ.
Об этих финансовых операциях и вообще о бюджете БЦ известно очень мало. Финансовый отчет БЦ никогда и нигде опубликован не был. Известно, что такой отчет был представлен тому расширенному совещанию БЦ, которое одно только и было созвано за границей в июне 1909 г. под названием "совещания расширенной редакции Пролетария". Но прежде всего это был отчет только за время от 1 декабря 1907 г. до 15 мая 1909 г., т. е. говорил лишь о том периоде, который нами выше определен как последний, третий период деятельности БЦ, когда главные деятели последнего находились уже за границей. Но и за этот период ни сам отчет, ни какие-либо отдельные цифровые его показатели в печати тоже не появлялись.
Указанное совещание создало для рассмотрения этого отчета особую ревизионную комиссию в составе А. И. Рыкова, М. П. Томского, Н. А. Скрыпника и В. М. Шулятикова, которая представила совещанию свое заключение относительно рассмотренного отчета; это заключение опубликовано в протоколах совещания, и из него видно, что с отчетностью о расходах для периода до 15 сентября 1908 г., когда значительная часть расходов производилась в России, дело обстояло в высшей степени плохо, ибо тогда "не велось точных и подробных отчетов"; "многие оправдательные документы" по конспиративным соображениям вообще не были взяты, часть других погибла при арестах. В результате, решение ревизионной комиссии довольствуется сухой констатацией, что "указанные в отчетах суммы в кассу поступили и были израсходованы на нужды фракции". Только для периода после 15 сентября 1908 г., когда заведывание кассой перешло за границу, в руки Та
ратуты, ревизионная комиссия смогла установить, что "техническое ведение отчетности стало удовлетворительным и ясным"18.
Необходимо отметить, что в условиях подполья действовать тогда приходилось не только БЦ, но и всем другим революционным и социалистическим организациям; тем не менее они всегда старались по мере возможности публиковать свои финансовые отчеты, как в расходной, так и в приходной частях19. БЦ не только не публиковал никакого финансового отчета в тогдашних печатных сообщениях об указанном совещании, но и не включил абсолютно никаких цифровых данных в подробные протоколы этого совещания, составленные для архива, причем это относится к обеим частям отчета, как приходной, так и расходной. Никаких сведений по этому вопросу не дала и редакция "Протоколов совещания расширенной редакции Пролетария", изданных в 1934 г. Институтом Маркса--Энгельса--Ленина, хотя в распоряжении этой редакции находились все материалы архивов -- и личного архива Ленина, и архива ЦК большевистской партии.
Полезно добавить, что и в 1910 г., когда БЦ был распущен, никакого денежного отчета или вообще сообщения о его кассе тоже опубликовано не было. Группа "Вперед" указала на это обстоятельство в заметке, посвященной разбору денежного отчета Заграничного бюро ЦК РСДРП с 1 февраля по 30 апреля 1910 г. 20. На эту заметку Ленин ответил очень резкой репликой, но вопрос о денежном отчете БЦ и в ней был обойден полным молчанием21.
Причины столь упорного молчания, конечно, ни в коем случае не могут быть объяснены необходимостью охранять секреты подпольной организации от полиции. Так поступать лидеры БЦ должны были потому, что секреты своего финансового отчета они скрывали не только от полиции, но и от общественного мнения той партии, в состав которой они тогда формально входили, но от которой они прятали целый ряд важных сторон своей деятельности -- в том числе все те, которые так обогащали их кассу.
* * *
Таким образом, от самого БЦ до нас не дошло никаких указаний о его бюджете: ни о размерах средств, поступивших в его кассу, ни об их происхождении, ни о статьях его расходов. Если мы имеем возможность в известной мере заполнить этот пробел, то этим мы обязаны отдельным разрозненным указаниям, которые проскальзывают в специальной исторической литературе, в мемуарах и т. д. Подчеркиваем, что все основные сведения мы берем из литературы большевистского лагеря и только для проверки и дополнений привлекаем литературу иного происхождения.
Касса БЦ имела два основных источника своего пополнения. Это были, с одной стороны, пожертвования, поступавшие от от
дельных лиц или в результате широких сборов, и, с другой стороны, суммы, которые БЦ получал в качестве дохода от экспроприации, производимых большевистскими боевыми дружинами в различных частях страны. Каждый из этих источников приносил в кассу БЦ весьма существенные пополнения, но в то же время каждый из них был и причиной весьма серьезных осложнений и внутри самой большевистской фракции, и за ее пределами -- между большевистской фракцией и центральными общепартийными учреждениями.
Из поступлений первой группы наиболее значительными (и в то же время с наибольшими трениями связанные) были два: наследство Н. П. Шмита, принесшее в кассу БЦ около 280 тыс. рублей, и так называемые американские деньги, точные размеры которых неизвестны, но во всяком случае исчисляются в десятках тыс. рублей.
Конфликты, развертывавшиеся вокруг этих поступлений, вырастали в результате присвоения большевиками сумм, которые, по мнению их противников, подлежали передаче в центральную общепартийную кассу. В наиболее чистом виде это существо спора вырисовывается в деле с американскими деньгами. Эти деньги были получены от сборов, проведенных в США летом 1906 г. в связи с приездом туда М. Горького.
Эта поездка была организована большевиками. Главным ее инициатором был Л. Б. Красин, но уже в период организации этой поездки (март 1906 г. ) действовал Объединенный ЦК РСДРП, в который входили и большевики, и меньшевики; и Горький ехал в Америку, имея письма к Американской социалистической партии, официальное -- от этого ЦК, и личное -- от Ленина, который тогда был одним из двух представителей РСДРП в Интернационале22. Фактическим организатором поездки был большевик Н. Е. Буренин, один из активных работников большевистской центральной Боевой группы, выбранный для этой работы Красиным23- Как совершенно правильно указывает лидер американской социалистической партии М. Хилквит, поездка и с общественной, и с финансовой стороны была организована крайне неудачно -- людьми, которые совсем не понимали американских условий и думали только о том, чтобы сорвать как можно больше денег. Ошибки, сделанные в процессе организации этой поездки, сильно помогли успеху той кампании травли Горького, которая была умело раздута агентами тогдашнего царского посольства. Широкая кампания сборов, проводимых по каналам, не связанным с рабочим движением, была полностью сорвана, и только после того, как организаторы поездки Горького убедились в провале своих планов, они обратились к рабочим организациям. С помощью Американской социалистической рабочей партии, еврейских рабочих организаций и нью-йоркской группы со
действия РСДРП Горькому удалось прорвать ту блокаду, которая была начата против него.
Именно этими организациями были проведены и сборы денег. Точное выяснение истории всей этой кампании и финансовых ее результатов требовало бы специального обследования тогдашней американской рабочей печати. Но и поверхностное знакомства с последней убеждает, что кампания эта проводилась как общая кампания всех групп РСДРП, причем особенно важную роль играли, с одной стороны, ежедневная еврейская газета "Фор-вертс" и, с другой, нью-йоркская группа содействия РСДРП. "Фор-вертс" в то время фактически проводила политическую линию Бунда, а группа содействия, хотя и включала в свой состав также и большевиков, возглавлялась определенными меньшевиками (М. Роммом, Д. М. Рубиновым и др. ), которые проводимые в фонд Горького сборы поддерживали и организовывали как сборы в пользу всей партии. Никогда и нигде, ни в печати, ни в процессе внутриорганизационных переговоров, группам, поддерживавшим и проводившим кампанию этих сборов, ни сам Горький, ни кто-либо из его представителей не делал и намека, что сборы производятся на нужды фракции большевиков. Если бы такое заявление ими было сделано, ни одна из указанных организаций не приняла бы участия в таких сборах24.
Тем не менее все средства, собранные во время этой кампании, поскольку они попали в руки Н. Е. Буренина, были отправлены не общепартийному ЦК, в состав которого тогда входили · и большевики, а в БЦ, который под разными предлогами их передачу в общепартийную кассу задерживал. После долгих и безрезультатных переговоров вопрос был поставлен перед ревизионной комиссией Лондонского съезда. Уклончивые ответы представителя большевиков в Берлине, на чье имя была переведена часть денег из Нью-Йорка, помешали комиссии вынести решение; дело было передано в ЦК25, но этот последний, имевший большинство из большевиков и польских социал-демократов, несмотря на все настояния никакого дополнительного расследования не произвел26- Вопрос был похоронен. Деньги остались в кассе БЦ.
ратута ("Виктор") добился "путем недопустимых угроз"28. Большевики во главе с Лениным категорически отвергали эти обвинения, и за подписями Ленина, Зиновьева, Каменева и Дубро-винского опубликовали заявление о том, что Таратута это дело "вел вместе с нами, по нашему поручению, под нашим контролем" и что они все "целиком отвечают за это дело"29. Каменев утверждал, что правильность их версии подтверждается многочисленными документами30, которые они не могут публиковать по соображениям конспирации.
Вопрос этот был поставлен на пленуме ЦК в январе 1910 г. Подробностей мы не знаем, но известно, что обсуждение закончилось принятием следующей резолюции: "ЦК считает необходимым признать, что игнорирование ЦК его членами, входящими в состав БЦ, при совершении различных операций" по реализации пожертвования "было неправильно, и в особенности неправильно было согласие передать без ведома ЦК на рассмотрение представителей партии социалистов-революционеров спор БЦ с частными лицами"31.
При оценке этой резолюции необходимо иметь в виду, что она была принята после того, как БЦ заявил о своей готовности самораспуститься и передать все свои средства в кассу общепартийного ЦК. В этих условиях многим участникам пленума казалось не только ненужным, но и прямо вредным настаивать на проведении более решительного осуждения членов БЦ и на подчеркивании ставшего, как им казалось, академическим вопроса о том, кто именно обладал моральными правами на наследство Шми-та -- БЦ или общепартийный ЦК -- так как оно все равно переходит в кассу общепартийного ЦК- Если, тем не менее, пленум, на котором решающий голос все же принадлежал умеренным большевикам и людям, к ним близким, счел необходимым в особой резолюции закрепить свою оценку поведения членов БЦ как "неправильное" и квалифицировать их поведение как "игнорирование ЦК", то это нельзя не рассматривать как показатель сильного недовольства теми недопустимыми приемами, которые БЦ применял в борьбе за наследство Шмита.
Таково было положение вопроса в дореволюционные годы. Теперь соображения старой конспирации отпали, но ни один из тех многочисленных документов, которые по утверждению Каменева имелись в распоряжении БЦ и якобы доказывали -бесспорную правильность их толкования воли Шмита, не опубликован, хотя документы эти должны храниться в архивах ЦК КПСС. Это вызывает тем более основательные подозрения, что даже большевистская мемуарная литература с бесспорностью устанавливает, что второе обвинение, выдвинутое тогда против Таратуты, было вполне правильным: он действительно угрожал убийством тех, кто будет пытаться помешать передаче большевикам наследства
Шмита. Об этом рассказал С. П. Шестернин, старый социал-демократ из Иваново-Вознесенска, который не играл активной роли в большевистском движении, но был использован БЦ как человек, занимавший солидное общественное положение, для получения наследства Шмита и вывоза его за границу. В своих воспоминаниях "Реализация наследства после Н. П. Шмита и мои встречи с Лениным"32 он рассказывает, между прочим, о первой встрече представителей БЦ (Ленин, Красин, Таратута) с юным братом Шмита и его адвокатами. Встреча эта состоялась в Выборге весною 1907 г. Разговор шел вполне нормальным порядком, стороны выясняли положение вопроса. Внезапно Таратута вскочил и "резким металлическим голосом" заявил: "Кто будет задерживать деньги, того мы устраним". Ленин поспешно "дернул Тарату-ту за рукав", а среди питерских адвокатов, сопровождавших молодого Шмита "произошло какое-то замешательство". Это была, наивно прибавляет Шестернин, "единственная шероховатость" во всех переговорах, но именно она делает понятным, почему через несколько дней адвокаты сообщили, что Шмит-брат от своих прав на наследство отказывается, передавая эти права двум юным сестрам Шмита.
Если Таратута (а ответственность за его действия, как мы видели, приняло на себя все тогдашнее бюро БЦ во главе с Лениным) позволял себе делать столь откровенные угрозы на сравнительно широких совещаниях, то имеются все основания считать правильными старые рассказы Андриканиса, мужа старшей из сестер Шмита, который утверждал, что Таратута "путем недопустимых угроз"33 добивался от него передачи наследства в БЦ, а не в ЦККаменев, возражая Мартову, доказывал, что спор между БЦ и Андриканисом шел не о том, кому должен Андриканис передать наследство Шмита, а о том, какую долю этого наследства Андриканис может удержать в свою пользу 34. Но эта версия Каменева ни в коем случае не опровергает рассказа Андриканиса; наоборот, именно она делает последний законченно цельным.
Н. А. Андриканис, молодой московский адвокат, в 1905-- --1907 гг. был членом большевистской организаций Москвы и в качестве большевика поддерживал сношения с семьей Шмита. На старшей из сестер Шмита он женился в 1907 г. В то же время БЦ привлек его к хлопотам по реализации наследства35. В 1907-- --1908 гг. Андриканис входил в состав большевистской группы содействия РСДРП в Париже; но в конце 1908 г. из этой группы вышел, хотя и заявил, что остается социал-демократом36- Именно к этому времени относится начало суда между БЦ и Андриканисом, причем этот суд (его председателем был М. А. Натансон, один из лидеров партии эсеров) обязал Андриканиса внести в кассу большевиков не то треть, не то половину той суммы, которая была получена его женой из наследства Н. П. Шмита37. Несомненно, что
именно к этому времени относится и вторая полоса угроз со стороны Таратуты, который должен был быть недоволен этим решением суда, и обращение Андриканиса в ЦК с жалобой на эти угрозы, на поведение БЦ в этом деле вообще, и его специальное указание на недопустимое поведение БЦ, который пытается обратить на фракционные нужды состояние Шмита, завещанное партии. Текст этого обращения Андриканиса в печати неизвестен, но Каменев его определял как попытку "достаточно искусно маскировать тяготеющее на нем обвинение в покушении на партийное имущество"38.
Это обвинение в основе, по-видимому, правильно: бывший большевик Андриканис к делу реализации наследства Шмита подходил, конечно, с корыстными личными целями, стараясь урвать себе как можно большую долю. Но сама возможность такого подхода была создана той корыстной фракционной игрой, которую повел вокруг наследства БЦ. В только что приведенной цитате Каменев говорит о покушении Андриканиса на партийное имущество. Но в то время, когда Шмит делал свои распоряжения о передаче его имущества партии, зимой 1906--1907 г., существовала только одна объединенная РСДРП, с общим ЦК, с общею социал-демократической фракцией в Государственной думе и т. д. Только этой объединенной партии принадлежало все партийное имущество. БЦ имел имущество фракционное. Но лидеры большевистской фракции решили и партийное имущество захватить в пользу своей фракции: так они поступили с американскими деньгами, собранными в фонд Горького, так они поступили с наследством Шмита. Андриканис в начале 1907 г. пытался против этого бороться и дал общепартийному ЦК сведения об игре, которую вели большевики. Но ЦК, в котором тогда большинство составляли большевики вместе с их прочными союзниками, польскими социал-демократами, от этого сообщения отмахнулся: предоставил большевикам вести это дело, оставив за собой лишь право вернуться к вопросу, когда реализация наследства будет закончена, и лишь обязав большевиков держать ЦК в курсе этого дела.
После этого Андриканис замолчал больше, чем на два года- В это время он входил в парижскую группу большевиков-ленинцев, посещал их собрания. Его никто не беспокоил. БЦ им занялся только с конца 1908 г., после того, как реализация той половины наследства Шмита, права на которую перешли к младшей сестре, вышедшей замуж за Таратуту, уже подошла к концу. Весною и летом 1909 г. дело БЦ против Андриканиса разбиралось третейским судом. Судьями были лица безупречной, по партийным понятиям, честности -- Натансон, А. Ю. Фейт и др. Очень важно, что этот суд обязал Андриканиса передать БЦ не всю ту долю наследства, которую получила жена Андриканиса, старшая из сестер Шмита, а только часть -- или треть, или половину. Это решение
может иметь только одно объяснение: Андриканис очевидно доказал, что сам БЦ признал его права на остальную часть наследства. В эмиграции, действительно, тогда ходили слухи, что после первых разоблачений Андриканиса, в 1907 г., он замолчал об этом деле потому, что между ним и представителями БЦ было заключено соглашение, согласно которому Андриканис, за поддержку большевистской версии о том, что наследство было предназначено не для всей партии, а только для одной большевистской фракции, получил согласие БЦ оставить часть наследства в личную пользу. Чтобы иметь возможность присвоить общепартийное имущество, представители БЦ заплатили Андриканису большое отступное.
Решение третейского суда Андриканис, несомненно, выполнил39. Но осенью 1909 г. началась новая полоса угроз со стороны Таратуты, который стремился этим путем оторвать из "львиной доли", оставшейся у Андриканиса, еще какую-то часть для кассы БЦ. Именно эти новые угрозы Таратуты заставили Андриканиса незадолго до январского пленума ЦК обратиться к членам последнего с новой жалобой "на недопустимые действия" Таратуты. Но и теперь Андриканис не довел дела до конца: очень похоже, что дело было замято, так как представители БЦ заключили с Андриканисом какое-то соглашение. Конечно, в ущерб интересам партии.
* * *
Вторым важнейшим источником пополнения кассы БЦ были доходы от экспроприации казенных сумм, производимых большевистскими "боевыми дружинами" и родственными им группами. Волна экспроприации (их тогда называли сокращенно "эксами") в 1906--1908 гг. широко расплескалась по всей стране. Их производили как различные революционные группы, так и случайные отряды людей, которых революция и безработица выбила из нормальной колеи. В качестве орудия борьбы против правительства их особенно часто применяли организации партии эсеров и союза эсеров-максималистов, а также ряд революционных национальных партий (польская социалистическая партия, грузинские социалисты-федералисты, армянская партия Дашнакцутян и т. п. ). Особо следует поставить анархистов, которые вели пропаганду в пользу экспроприации не только казенных средств, но и у частных лиц и широко развили практику такого рода выступлений.
В рядах социал-демократии отношение к экспроприациям было резко отличным у большевиков и у меньшевиков. Впервые этот спор развернулся в апреле 1906 г. на съезде в Стокгольме. Большевики, рассматривая экспроприации как одну из форм "партизанских боевых выступлений" против правительства, признавали
экспроприации допустимыми, но только казенных сумм, обязательно под строгим контролем партии и с тем, чтобы добытые таким путем средства были обращены обязательно на работу по подготовке восстания. Меньшевики, наоборот, подчеркивая деморализующее влияние экспроприации, призывали "бороться против выступлений отдельных лиц или групп с целью захвата денег под именем или девизом социал-демократической партии".
"Большевики, учредившие на Лондонском съезде Большевистский центр, смотрели на него, как на организацию, которая, с одной стороны, выражает основные идеи революционного крыла партии, развивая их печатно, с другой -объединяет различные большевистские группы, разбросанные по России, и заведует, под их контролем, материальными средствами большевиков. В этих задачах исчерпывалось все назначение Большевистского центра; его права не подлежали спору, пока он выполнял их; его права кончались с того момента, как он переставал служить какой-либо из них. Так понимали смысл Большевистского центра все большевики".
Сводя всю политическую роль БЦ к работе по изданию печатных органов для развития "идей революционного крыла партии", Богданов считался с решениями IV общепартийной конференции , (ноябрь 1907 г. ), которая признала недопустимым "существование особых фракционных центров, конкурирующих в своих функциях с ЦК"13. На деле политические функции были значительно более обширными. Но наиболее важным в цитированных выше словах Богданова является подчеркнутое нами заявление Богданова о роли БЦ в качестве органа, который заведует "материальными средствами" всех большевистских организаций. Речь шла, конечно, не о тех средствах, которые поступали в кассы местных организаций в нормальном порядке, путем всевозможных сборов и добровольных пожертвований: этих средств всегда с трудом хватало на текущую работу местных организаций, которые, как правило, даже не имели возможности отправлять в ЦК требуемые уставом отчисления. Речь шла о материальных средствах совсем
другого происхождения, которые, по словам Богданова, исчислялись "сотнями тысяч рублей".
Вопрос о расходовании этих средств был главной причиной наиболее острой критики, которую Богданов направляет против руководителей БЦ.
"Поскольку ему [т. е. БЦ], -- пишет Богданов, -- надо было воздействовать на общественное мнение партии, он старался делать это путем денежной зависимости, в которую он ставил, как отдельных членов партии, так и целые организации, большевистские и не только большевистские. За последние два года не было дано организациям ни одного денежного отчета, а истрачены были сотни тысяч. Попытки некоторых организаций установить постоянный контроль над принадлежащими им суммами встречали со стороны БЦ энергичный отпор и потерпели полное крушение. Таким образом, и в идейном, и в материальном, и в организационном смысле БЦ стал бесконтрольным вершителем большевистских дел, поскольку они зависели от заграницы".
Формулировки, которые употребляет Богданов, свидетельствуют о его стремлении быть как можно более осторожным и как можно меньше приподнимать завесу над секретными сторонами жизни БЦ. Он, несомненно, прилагал усилия, чтобы не дать волю своим подлинным настроениям. Но существо его обвинений ясно: он и его единомышленники заявили, что Ленин, прикрываясь фирмой БЦ, который перестал считаться с мнениями создавших его организаций, захватил в распоряжение своей группы "огромные денежные средства" (формулировка той же листовки) всей большевистской фракции, -- и на эти средства вел работу по укреплению положения своего узкого кружка и по коррумпированию остальных частей большевистской фракции, по коррумпированию всей партии вообще.
Обращение это было написано Богдановым в Марте или даже в апреле 1910 г., когда уже выяснилась вся непримиримость конфликта с Лениным и вскрылось все значение тактики Ленина, стремившегося во что бы то ни стало не допустить самостоятельной политической деятельности Богданова и его единомышленников. Равным образом не менее остро должен был воспринимать эти обвинения Ленин 14, -- и именно эти обвинения определяли общую атмосферу их отношений.
Роль, сыгранная в этом расколе вопросом об "имуществе всей фракции", объясняет также и причины резкости тогдашних отзывов Ленина о Красине. Последний в философских спорах определенной позиции не занимал, хотя по-видимому, склонялся к взглядам Богданова15. В вопросах политических Красин, видимо, был ближе к бойкотистам, но активно не выступал16. Поэтому, если бы причины разрыва лежали исключительно в плоскости философских и политических споров, то не было бы причин для осо
бенного обострения личных отношений между Лениным и Красиным. Но эти отношения сильно обострились, и Ленин с раздражением писал о Красине как о "мастере посулы давать и очки втирать"17.
Этот отзыв совершенно необъясним, если б дело шло о Красине как политическом деятеле, но он больше, чем понятен, если считать, что он относится к Красину как министру финансов БЦ, у которого были сложные счеты с Лениным, принимавшим ответственное участие в решении всех запутанных дел, проводившихся: БЦ для пополнения своей кассы.
* * *
Правильное решение вопроса о подлинных причинах конфликта внутри БЦ невозможно без выяснения отношений, которые сложились внутри него, и в особенности внутри его основного ядра, так называемой "финансовой группы" Ленин--Богданов--Красин, в результате развития той стороны деятельности, которая официально называлась финансовыми операциями БЦ.
Об этих финансовых операциях и вообще о бюджете БЦ известно очень мало. Финансовый отчет БЦ никогда и нигде опубликован не был. Известно, что такой отчет был представлен тому расширенному совещанию БЦ, которое одно только и было созвано за границей в июне 1909 г. под названием "совещания расширенной редакции Пролетария". Но прежде всего это был отчет только за время от 1 декабря 1907 г. до 15 мая 1909 г., т. е. говорил лишь о том периоде, который нами выше определен как последний, третий период деятельности БЦ, когда главные деятели последнего находились уже за границей. Но и за этот период ни сам отчет, ни какие-либо отдельные цифровые его показатели в печати тоже не появлялись.
Указанное совещание создало для рассмотрения этого отчета особую ревизионную комиссию в составе А. И. Рыкова, М. П. Томского, Н. А. Скрыпника и В. М. Шулятикова, которая представила совещанию свое заключение относительно рассмотренного отчета; это заключение опубликовано в протоколах совещания, и из него видно, что с отчетностью о расходах для периода до 15 сентября 1908 г., когда значительная часть расходов производилась в России, дело обстояло в высшей степени плохо, ибо тогда "не велось точных и подробных отчетов"; "многие оправдательные документы" по конспиративным соображениям вообще не были взяты, часть других погибла при арестах. В результате, решение ревизионной комиссии довольствуется сухой констатацией, что "указанные в отчетах суммы в кассу поступили и были израсходованы на нужды фракции". Только для периода после 15 сентября 1908 г., когда заведывание кассой перешло за границу, в руки Та
ратуты, ревизионная комиссия смогла установить, что "техническое ведение отчетности стало удовлетворительным и ясным"18.
Необходимо отметить, что в условиях подполья действовать тогда приходилось не только БЦ, но и всем другим революционным и социалистическим организациям; тем не менее они всегда старались по мере возможности публиковать свои финансовые отчеты, как в расходной, так и в приходной частях19. БЦ не только не публиковал никакого финансового отчета в тогдашних печатных сообщениях об указанном совещании, но и не включил абсолютно никаких цифровых данных в подробные протоколы этого совещания, составленные для архива, причем это относится к обеим частям отчета, как приходной, так и расходной. Никаких сведений по этому вопросу не дала и редакция "Протоколов совещания расширенной редакции Пролетария", изданных в 1934 г. Институтом Маркса--Энгельса--Ленина, хотя в распоряжении этой редакции находились все материалы архивов -- и личного архива Ленина, и архива ЦК большевистской партии.
Полезно добавить, что и в 1910 г., когда БЦ был распущен, никакого денежного отчета или вообще сообщения о его кассе тоже опубликовано не было. Группа "Вперед" указала на это обстоятельство в заметке, посвященной разбору денежного отчета Заграничного бюро ЦК РСДРП с 1 февраля по 30 апреля 1910 г. 20. На эту заметку Ленин ответил очень резкой репликой, но вопрос о денежном отчете БЦ и в ней был обойден полным молчанием21.
Причины столь упорного молчания, конечно, ни в коем случае не могут быть объяснены необходимостью охранять секреты подпольной организации от полиции. Так поступать лидеры БЦ должны были потому, что секреты своего финансового отчета они скрывали не только от полиции, но и от общественного мнения той партии, в состав которой они тогда формально входили, но от которой они прятали целый ряд важных сторон своей деятельности -- в том числе все те, которые так обогащали их кассу.
* * *
Таким образом, от самого БЦ до нас не дошло никаких указаний о его бюджете: ни о размерах средств, поступивших в его кассу, ни об их происхождении, ни о статьях его расходов. Если мы имеем возможность в известной мере заполнить этот пробел, то этим мы обязаны отдельным разрозненным указаниям, которые проскальзывают в специальной исторической литературе, в мемуарах и т. д. Подчеркиваем, что все основные сведения мы берем из литературы большевистского лагеря и только для проверки и дополнений привлекаем литературу иного происхождения.
Касса БЦ имела два основных источника своего пополнения. Это были, с одной стороны, пожертвования, поступавшие от от
дельных лиц или в результате широких сборов, и, с другой стороны, суммы, которые БЦ получал в качестве дохода от экспроприации, производимых большевистскими боевыми дружинами в различных частях страны. Каждый из этих источников приносил в кассу БЦ весьма существенные пополнения, но в то же время каждый из них был и причиной весьма серьезных осложнений и внутри самой большевистской фракции, и за ее пределами -- между большевистской фракцией и центральными общепартийными учреждениями.
Из поступлений первой группы наиболее значительными (и в то же время с наибольшими трениями связанные) были два: наследство Н. П. Шмита, принесшее в кассу БЦ около 280 тыс. рублей, и так называемые американские деньги, точные размеры которых неизвестны, но во всяком случае исчисляются в десятках тыс. рублей.
Конфликты, развертывавшиеся вокруг этих поступлений, вырастали в результате присвоения большевиками сумм, которые, по мнению их противников, подлежали передаче в центральную общепартийную кассу. В наиболее чистом виде это существо спора вырисовывается в деле с американскими деньгами. Эти деньги были получены от сборов, проведенных в США летом 1906 г. в связи с приездом туда М. Горького.
Эта поездка была организована большевиками. Главным ее инициатором был Л. Б. Красин, но уже в период организации этой поездки (март 1906 г. ) действовал Объединенный ЦК РСДРП, в который входили и большевики, и меньшевики; и Горький ехал в Америку, имея письма к Американской социалистической партии, официальное -- от этого ЦК, и личное -- от Ленина, который тогда был одним из двух представителей РСДРП в Интернационале22. Фактическим организатором поездки был большевик Н. Е. Буренин, один из активных работников большевистской центральной Боевой группы, выбранный для этой работы Красиным23- Как совершенно правильно указывает лидер американской социалистической партии М. Хилквит, поездка и с общественной, и с финансовой стороны была организована крайне неудачно -- людьми, которые совсем не понимали американских условий и думали только о том, чтобы сорвать как можно больше денег. Ошибки, сделанные в процессе организации этой поездки, сильно помогли успеху той кампании травли Горького, которая была умело раздута агентами тогдашнего царского посольства. Широкая кампания сборов, проводимых по каналам, не связанным с рабочим движением, была полностью сорвана, и только после того, как организаторы поездки Горького убедились в провале своих планов, они обратились к рабочим организациям. С помощью Американской социалистической рабочей партии, еврейских рабочих организаций и нью-йоркской группы со
действия РСДРП Горькому удалось прорвать ту блокаду, которая была начата против него.
Именно этими организациями были проведены и сборы денег. Точное выяснение истории всей этой кампании и финансовых ее результатов требовало бы специального обследования тогдашней американской рабочей печати. Но и поверхностное знакомства с последней убеждает, что кампания эта проводилась как общая кампания всех групп РСДРП, причем особенно важную роль играли, с одной стороны, ежедневная еврейская газета "Фор-вертс" и, с другой, нью-йоркская группа содействия РСДРП. "Фор-вертс" в то время фактически проводила политическую линию Бунда, а группа содействия, хотя и включала в свой состав также и большевиков, возглавлялась определенными меньшевиками (М. Роммом, Д. М. Рубиновым и др. ), которые проводимые в фонд Горького сборы поддерживали и организовывали как сборы в пользу всей партии. Никогда и нигде, ни в печати, ни в процессе внутриорганизационных переговоров, группам, поддерживавшим и проводившим кампанию этих сборов, ни сам Горький, ни кто-либо из его представителей не делал и намека, что сборы производятся на нужды фракции большевиков. Если бы такое заявление ими было сделано, ни одна из указанных организаций не приняла бы участия в таких сборах24.
Тем не менее все средства, собранные во время этой кампании, поскольку они попали в руки Н. Е. Буренина, были отправлены не общепартийному ЦК, в состав которого тогда входили · и большевики, а в БЦ, который под разными предлогами их передачу в общепартийную кассу задерживал. После долгих и безрезультатных переговоров вопрос был поставлен перед ревизионной комиссией Лондонского съезда. Уклончивые ответы представителя большевиков в Берлине, на чье имя была переведена часть денег из Нью-Йорка, помешали комиссии вынести решение; дело было передано в ЦК25, но этот последний, имевший большинство из большевиков и польских социал-демократов, несмотря на все настояния никакого дополнительного расследования не произвел26- Вопрос был похоронен. Деньги остались в кассе БЦ.
ратута ("Виктор") добился "путем недопустимых угроз"28. Большевики во главе с Лениным категорически отвергали эти обвинения, и за подписями Ленина, Зиновьева, Каменева и Дубро-винского опубликовали заявление о том, что Таратута это дело "вел вместе с нами, по нашему поручению, под нашим контролем" и что они все "целиком отвечают за это дело"29. Каменев утверждал, что правильность их версии подтверждается многочисленными документами30, которые они не могут публиковать по соображениям конспирации.
Вопрос этот был поставлен на пленуме ЦК в январе 1910 г. Подробностей мы не знаем, но известно, что обсуждение закончилось принятием следующей резолюции: "ЦК считает необходимым признать, что игнорирование ЦК его членами, входящими в состав БЦ, при совершении различных операций" по реализации пожертвования "было неправильно, и в особенности неправильно было согласие передать без ведома ЦК на рассмотрение представителей партии социалистов-революционеров спор БЦ с частными лицами"31.
При оценке этой резолюции необходимо иметь в виду, что она была принята после того, как БЦ заявил о своей готовности самораспуститься и передать все свои средства в кассу общепартийного ЦК. В этих условиях многим участникам пленума казалось не только ненужным, но и прямо вредным настаивать на проведении более решительного осуждения членов БЦ и на подчеркивании ставшего, как им казалось, академическим вопроса о том, кто именно обладал моральными правами на наследство Шми-та -- БЦ или общепартийный ЦК -- так как оно все равно переходит в кассу общепартийного ЦК- Если, тем не менее, пленум, на котором решающий голос все же принадлежал умеренным большевикам и людям, к ним близким, счел необходимым в особой резолюции закрепить свою оценку поведения членов БЦ как "неправильное" и квалифицировать их поведение как "игнорирование ЦК", то это нельзя не рассматривать как показатель сильного недовольства теми недопустимыми приемами, которые БЦ применял в борьбе за наследство Шмита.
Таково было положение вопроса в дореволюционные годы. Теперь соображения старой конспирации отпали, но ни один из тех многочисленных документов, которые по утверждению Каменева имелись в распоряжении БЦ и якобы доказывали -бесспорную правильность их толкования воли Шмита, не опубликован, хотя документы эти должны храниться в архивах ЦК КПСС. Это вызывает тем более основательные подозрения, что даже большевистская мемуарная литература с бесспорностью устанавливает, что второе обвинение, выдвинутое тогда против Таратуты, было вполне правильным: он действительно угрожал убийством тех, кто будет пытаться помешать передаче большевикам наследства
Шмита. Об этом рассказал С. П. Шестернин, старый социал-демократ из Иваново-Вознесенска, который не играл активной роли в большевистском движении, но был использован БЦ как человек, занимавший солидное общественное положение, для получения наследства Шмита и вывоза его за границу. В своих воспоминаниях "Реализация наследства после Н. П. Шмита и мои встречи с Лениным"32 он рассказывает, между прочим, о первой встрече представителей БЦ (Ленин, Красин, Таратута) с юным братом Шмита и его адвокатами. Встреча эта состоялась в Выборге весною 1907 г. Разговор шел вполне нормальным порядком, стороны выясняли положение вопроса. Внезапно Таратута вскочил и "резким металлическим голосом" заявил: "Кто будет задерживать деньги, того мы устраним". Ленин поспешно "дернул Тарату-ту за рукав", а среди питерских адвокатов, сопровождавших молодого Шмита "произошло какое-то замешательство". Это была, наивно прибавляет Шестернин, "единственная шероховатость" во всех переговорах, но именно она делает понятным, почему через несколько дней адвокаты сообщили, что Шмит-брат от своих прав на наследство отказывается, передавая эти права двум юным сестрам Шмита.
Если Таратута (а ответственность за его действия, как мы видели, приняло на себя все тогдашнее бюро БЦ во главе с Лениным) позволял себе делать столь откровенные угрозы на сравнительно широких совещаниях, то имеются все основания считать правильными старые рассказы Андриканиса, мужа старшей из сестер Шмита, который утверждал, что Таратута "путем недопустимых угроз"33 добивался от него передачи наследства в БЦ, а не в ЦККаменев, возражая Мартову, доказывал, что спор между БЦ и Андриканисом шел не о том, кому должен Андриканис передать наследство Шмита, а о том, какую долю этого наследства Андриканис может удержать в свою пользу 34. Но эта версия Каменева ни в коем случае не опровергает рассказа Андриканиса; наоборот, именно она делает последний законченно цельным.
Н. А. Андриканис, молодой московский адвокат, в 1905-- --1907 гг. был членом большевистской организаций Москвы и в качестве большевика поддерживал сношения с семьей Шмита. На старшей из сестер Шмита он женился в 1907 г. В то же время БЦ привлек его к хлопотам по реализации наследства35. В 1907-- --1908 гг. Андриканис входил в состав большевистской группы содействия РСДРП в Париже; но в конце 1908 г. из этой группы вышел, хотя и заявил, что остается социал-демократом36- Именно к этому времени относится начало суда между БЦ и Андриканисом, причем этот суд (его председателем был М. А. Натансон, один из лидеров партии эсеров) обязал Андриканиса внести в кассу большевиков не то треть, не то половину той суммы, которая была получена его женой из наследства Н. П. Шмита37. Несомненно, что
именно к этому времени относится и вторая полоса угроз со стороны Таратуты, который должен был быть недоволен этим решением суда, и обращение Андриканиса в ЦК с жалобой на эти угрозы, на поведение БЦ в этом деле вообще, и его специальное указание на недопустимое поведение БЦ, который пытается обратить на фракционные нужды состояние Шмита, завещанное партии. Текст этого обращения Андриканиса в печати неизвестен, но Каменев его определял как попытку "достаточно искусно маскировать тяготеющее на нем обвинение в покушении на партийное имущество"38.
Это обвинение в основе, по-видимому, правильно: бывший большевик Андриканис к делу реализации наследства Шмита подходил, конечно, с корыстными личными целями, стараясь урвать себе как можно большую долю. Но сама возможность такого подхода была создана той корыстной фракционной игрой, которую повел вокруг наследства БЦ. В только что приведенной цитате Каменев говорит о покушении Андриканиса на партийное имущество. Но в то время, когда Шмит делал свои распоряжения о передаче его имущества партии, зимой 1906--1907 г., существовала только одна объединенная РСДРП, с общим ЦК, с общею социал-демократической фракцией в Государственной думе и т. д. Только этой объединенной партии принадлежало все партийное имущество. БЦ имел имущество фракционное. Но лидеры большевистской фракции решили и партийное имущество захватить в пользу своей фракции: так они поступили с американскими деньгами, собранными в фонд Горького, так они поступили с наследством Шмита. Андриканис в начале 1907 г. пытался против этого бороться и дал общепартийному ЦК сведения об игре, которую вели большевики. Но ЦК, в котором тогда большинство составляли большевики вместе с их прочными союзниками, польскими социал-демократами, от этого сообщения отмахнулся: предоставил большевикам вести это дело, оставив за собой лишь право вернуться к вопросу, когда реализация наследства будет закончена, и лишь обязав большевиков держать ЦК в курсе этого дела.
После этого Андриканис замолчал больше, чем на два года- В это время он входил в парижскую группу большевиков-ленинцев, посещал их собрания. Его никто не беспокоил. БЦ им занялся только с конца 1908 г., после того, как реализация той половины наследства Шмита, права на которую перешли к младшей сестре, вышедшей замуж за Таратуту, уже подошла к концу. Весною и летом 1909 г. дело БЦ против Андриканиса разбиралось третейским судом. Судьями были лица безупречной, по партийным понятиям, честности -- Натансон, А. Ю. Фейт и др. Очень важно, что этот суд обязал Андриканиса передать БЦ не всю ту долю наследства, которую получила жена Андриканиса, старшая из сестер Шмита, а только часть -- или треть, или половину. Это решение
может иметь только одно объяснение: Андриканис очевидно доказал, что сам БЦ признал его права на остальную часть наследства. В эмиграции, действительно, тогда ходили слухи, что после первых разоблачений Андриканиса, в 1907 г., он замолчал об этом деле потому, что между ним и представителями БЦ было заключено соглашение, согласно которому Андриканис, за поддержку большевистской версии о том, что наследство было предназначено не для всей партии, а только для одной большевистской фракции, получил согласие БЦ оставить часть наследства в личную пользу. Чтобы иметь возможность присвоить общепартийное имущество, представители БЦ заплатили Андриканису большое отступное.
Решение третейского суда Андриканис, несомненно, выполнил39. Но осенью 1909 г. началась новая полоса угроз со стороны Таратуты, который стремился этим путем оторвать из "львиной доли", оставшейся у Андриканиса, еще какую-то часть для кассы БЦ. Именно эти новые угрозы Таратуты заставили Андриканиса незадолго до январского пленума ЦК обратиться к членам последнего с новой жалобой "на недопустимые действия" Таратуты. Но и теперь Андриканис не довел дела до конца: очень похоже, что дело было замято, так как представители БЦ заключили с Андриканисом какое-то соглашение. Конечно, в ущерб интересам партии.
* * *
Вторым важнейшим источником пополнения кассы БЦ были доходы от экспроприации казенных сумм, производимых большевистскими "боевыми дружинами" и родственными им группами. Волна экспроприации (их тогда называли сокращенно "эксами") в 1906--1908 гг. широко расплескалась по всей стране. Их производили как различные революционные группы, так и случайные отряды людей, которых революция и безработица выбила из нормальной колеи. В качестве орудия борьбы против правительства их особенно часто применяли организации партии эсеров и союза эсеров-максималистов, а также ряд революционных национальных партий (польская социалистическая партия, грузинские социалисты-федералисты, армянская партия Дашнакцутян и т. п. ). Особо следует поставить анархистов, которые вели пропаганду в пользу экспроприации не только казенных средств, но и у частных лиц и широко развили практику такого рода выступлений.
В рядах социал-демократии отношение к экспроприациям было резко отличным у большевиков и у меньшевиков. Впервые этот спор развернулся в апреле 1906 г. на съезде в Стокгольме. Большевики, рассматривая экспроприации как одну из форм "партизанских боевых выступлений" против правительства, признавали
экспроприации допустимыми, но только казенных сумм, обязательно под строгим контролем партии и с тем, чтобы добытые таким путем средства были обращены обязательно на работу по подготовке восстания. Меньшевики, наоборот, подчеркивая деморализующее влияние экспроприации, призывали "бороться против выступлений отдельных лиц или групп с целью захвата денег под именем или девизом социал-демократической партии".