Нивен Ларри. Проект «Барсум»

   — Да, у нас так много могущества, что мы можем призвать к себе даже мертвых! — расхрабрился Орсон. — Представляю, как вам это не нравится!
   — Нет! Ничего подобного! — закричал «европеец». — Вы никуда отсюда не денетесь! Мы будем вас судить! Но тот из вас, кто поможет нам в схватке с «Каббалой», будет вознагражден!

* * *

   Дуайт Уэллс был доволен: в игре все складывалось очень удачно. Но эта Эвиана… «Вы всего лишь приглашены поучаствовать в нашем танце», — вспомнил Дуайт ее слова. Эта фраза уже когда-то сорвалась с губ Эвианы, правда, в другое время и при других обстоятельствах. Дуайт напряг память. Ах, да! Эта женщина много лет назад уже участвовала в «Ядерной зиме». Но так ли оправдано ее чудесное воскрешение в этот раз? Все-таки, нахмурился Дуайт, Гриффин играет в какую-то свою игру…
   На компьютерном экране была видна не только сцена в царстве Седны, на нем высвечивались постоянные сведения о давлении крови и температуре тел игроков. Цифры не вызывали особого беспокойства.
   Уэллс нажал на нужные кнопки, и над головой Седны появился блестящий том — сверкающая «Всемирная энциклопедия» в несколько футов высотой. Через одну-две секунды страницы книги ожили. Сначала появилась грандиозная батальная сцена битвы при Ватерлоо. На следующей странице проплыл золотистый Сатурн со своими удивительными кольцами. Его сменили ревущие динозавры, а затем появился ядерный «гриб».
   Перед игроками прошла вся история Вселенной, вся история человеческого разума. Уэллс решил показать страницы «Всемирной энциклопедии», чтобы игроки, увидев их, прониклись духом ответственности за все человечество.

* * *

   Словесная дуэль человечков и игроков продолжалась.
   — Вы говорите о смерти человечества, — доказывал Робин Боулз. — Но если человечество погибнет, то вместе с ним уйдут и все человеческие грехи.
   — Конечно, — согласился «эскимос». — Но мы надеемся на ваше благоразумие. Вы останетесь с нами и будете плодить грехи. Вы будете купаться в роскоши и наслаждениях. Представляете: безостановочная оргия, которая никогда не кончится!
   Вскоре четыре голоса соединились в единый хор:
   — Пусть свершится суд!
   Внезапно окружающая обстановка стала меняться: появились стены, пол и потолок. Через несколько минут игроки оказались на скамье подсудимых, а за длинным столом, покрытом зеленым сукном, восседали четыре человечка в судейских мантиях.
   — Слушайте все! — торжественно начал судья-«эскимос». — Настоящий суд объявляю открытым!
   Как ни тяжело игрокам было свыкнуться с новой обстановкой, сдаваться они не собирались.
   — Если это настоящий и честный суд, — заявил Робин Боулз, — то я настаиваю на приглашении адвоката.
   — Что ж… У вас есть такое право, — ухмыльнулся судья-«европеец», вальяжно раскинувшийся в кресле.
   — Пусть нас представляет Робин Боулз, — предложил Макс.

* * *

   Дуйта Уэллса. приятно удивило, что вести защиту доверили именно Боулзу. Понравился такой выбор и Гвен с Олли, по крайней мере, так сообщила Гвен.

* * *

   — Смотрите! — вдруг воскликнул Пегас. По каменному полу судебного зала ползли шесть слизней, олицетворяющих грехи. Они неспешно перетащили к судейскому столу серебристую коробочку с необходимыми бумагами.
   Бросив взгляд на мерзких тварей, игроки продолжали обсуждение кандидатуры Робина Боулза.
   — Вы не против, мистер Боулз? — спросил Кевин. — Я видел вас в фильме «История судьи Крэйтера».
   Боулз вздохнул и нехотя произнес:
   — Этого хотите вы, мистер Титус, и остальные игроки.
   — Но вы же справитесь!
   — Давайте голосовать, — предложила Снежная Лебедь.
   Большинство игроков поддержало кандидатуру Робина Боулза. Против не высказался никто.
   Ознакомившись с бумагами, слово взял судья-«африканец»:
   — Мы здесь собрались, чтобы судить человечество, которое представляют эти люди, за его грехи. В ходе процесса мы будем руководствоваться «Кодексом Наполеона». Вы изначально считаетесь виновными и будете таковыми считаться, пока не докажете свою… — «африканец» запнулся. — Как это слово?..
   — Невиновность, — шепотом подсказал невесть откуда взявшийся скелетообразный судебный исполнитель.
   — Да, именно это слово я искал, — ухмыльнулся судья и выплюнул отвратительное насекомое.
   Существо упало под ноги Шарлей, вызвав в молодой женщине нервную дрожь. Со своего места встал Робин Боулз.
   — Мы согласны принять участие в этом процессе, но при условии, что суд будет проходить честно. Если же это всего лишь фарс, то мы оставляем за собой право на молчание и защиту своего достоинства.
   Поднялся Орсон и, что-то прошептав Боулзу на ухо, сел на место.
   — Мы обойдемся с вами честно, — заверил «азиат». — Можете в этом не сомневаться. Ложь есть грех, но грехи не могут лгать.
   Робин Боулз выпрямился и неприязненно улыбнулся:
   — Вам не следовало бы нам лгать. Мой коллега сейчас мне кое о чем напомнил.
   Кряхтя, Орсон Сэндс поднялся со своего места и повторил то, что сказал Боулзу на ухо:
   — Все правильно. Ворон и Седна не участвуют в процессе, но у Седны есть друг. А Эвиана может быть посредником.
   Кевин тотчас достал свой микрокомпьютер и, нажав на какие-то кнопки, произнес:
   — Торнгарсоак. Повелитель земных существ.
   — Вот именно, — кивнул Орсон. — Торнгарсоака нет с нами, но он все видит и слышит глазами и ушами Эвианы. Если мы окажемся виноваты, то Торнгарсоак накажет все человечество. Но если мы невиновны… — Орсон хитро прищурился. — Тогда он разделается с вами.
   Повернувшись к товарищам, Орсон театрально поклонился. Раздались аплодисменты.
   — Спасибо, коллега Орсон, — поблагодарил Боулз и продолжил: — Как уже было сказано, мы отвергаем все предъявленные нам обвинения.
   — На каком основании? — возмутился «эскимос».
   — На том основании, что мы, представители западной культуры, никогда не следовали эскимосским законам и поэтому изначально не можем считаться виновными.
   Четверо человечков-судей посовещались и дружно закивали.
   — Все правильно, но ваше замечание отклоняется по двум причинам. Во-первых, если мы даже не возьмем во внимание прегрешения, характерные для эскимосского народа, то останутся грехи, универсальные для любой культуры, например, убийства. Этого вполне достаточно, чтобы вас осудить.
   — А вторая причина? — поинтересовался Боулз.
   — Игнорирование или незнание какого-либо закона не освобождает от ответственности. Этот постулат хорошо известен и для западного правосудия.
   Боулз согласно кивнул и задумался.
   — Но за какие именно грехи вы нас судите? — наконец спросил он.
   — За убийства, — ответил судья «африканец». — За многочисленные детоубийства, которые вы именуете абортами. За то, что ваши мужчины потеряли охотничьи навыки. За то, что ваши женщины одеваются, потеряв элементарный стыд. В конце концов, даже за издевательство над супружеским и родительским долгом.
   — Хочу заявить, — возразил Боулз, — что эти грехи тянутся за человечеством с незапамятных времен, однако, несмотря на это, мир всегда находился в устойчивом равновесии. Более того, он развивался и прогрессировал. Просто свободная пресса и компьютерные коммуникации позволяют людям узнать все больше и больше о зле, войнах и проявлениях бесчеловечности.
   Человечки рассмеялись:
   — Этот аргумент мы уже слышали. Как у вас говорят, не пойман — не вор. Мы отвергаем этот аргумент.
   — Но вы должны признать, — продолжил Боулз, — что мы судим здесь не только человеческую расу. Мы должны выяснить, не превышаете ли вы своих полномочий, не переходите ли границы всей власти. Если неправы вы и никакого увеличения греховности человечества нет, значит, все живое и окружающий мир потеряли равновесие по вашей вине. Тогда месть Торнгарсоака будет ужасной. Вопрос лишь в том, насколько грешны вы сами.
   Последние слова Боулз произнес обвинительным тоном.
   Судья съежился и ответил:
   — Мы не можем грешить, потому что мы и есть грехи!
   Боулз вытер со лба пот и продолжил:
   — Я полагаю, что мы лезем в какие-то дебри и в то же время непозволительно примитивно обобщаем. Выберите какое-нибудь определенное прегрешение и дайте нам возможность опровергнуть это обвинение. Если современный человек так порочен, то мы рискуем провести здесь годы, прежде чем сможем разобрать все его пороки.
   — Смертоубийство, — предложил от лица всех судей «европеец».
   — Думаю, что не стоит, — ответил Боулз. — Мы сурово наказываем убийц, и если они остаются живы, то чаще всего чистосердечно раскаиваются в содеянном. Наши боги принимают раскаивание в убийстве, хотя и считают убийство самым тяжким грехом.
   — Тогда аборты, — сказал «эскимос».
   Боулз задумался.
   — Но ваше понятие об абортах…
   — …Ничем не отличается от вашего, — закончил «эскимос».
   Неожиданно Трианна Ститвуд вскочила со своего места и с жаром, не обращая внимания на протест Боулза, заговорила:
   — Во времена лишений эскимосских новорожденных попросту выкидывают в сугробы. До сих пор еще есть такие места, где малыша не нарекают именем до тех пор, пока он сам не сможет его себе выбрать. У нас же такого никогда не было. Конечно, очень плохо, что некоторые люди убивают своих детей только за то, что сами слишком ленивы, чтобы поставить их на ноги. Но аборты нельзя запретить. Да, я признаю, что аборт — тоже убийство, но лучшие дети — желанные. Нас нельзя осуждать за аборты, потому что Бог дал нам возможность размножаться, но ограничил пространственные и продуктовые ресурсы.
   Закончив свою горячую тираду, Трианна села на место и заплакала. Ее тут же обняла за плечи Шарлей. Из всех игроков лишь один Пегас почему-то выглядел смущенным.

* * *

   Несколько смутился от увиденной сцены и Дуайт Уэллс. Кривая пульса и давления Трианны резко поползла вверх.
   Дуайт вызвал на экран личное досье Трианны. Но сколько он ни вчитывался, он так и не нашел ни одного упоминания о том, что Трианна когда-либо делала аборты. Впрочем, часто в досье игроков Парка включались только сведения, поданные со слов самих игроков. Поэтому скрыть можно было очень многое.

* * *

   Судьи стали совещаться. Их голоса вскоре слились в единое бормотание, и игроки не могли разобрать ни слова.
   Наконец, человечки пришли к общему мнению.
   — Мы знаем, — начал «эскимос», — что у вашей цивилизации есть один грех, который невозможно ни понять, ни оправдать. Этот грех мы вам никогда не простим. Мы имеем в виду вашу мясную промышленность.
   — Простите, не понял, — изумился Боулз.
   — Объясняю, — продолжил судья-«эскимос». — Миллионы несчастных животных ежегодно подвергаются варварскому убийству.
   Пространство над судьями помутнело, и вскоре над их головами повисло объемное изображение скотобойни. До игроков донесся запах крови. По направлению к конвейеру покорно следовали десятки молодых бычков.
   — Вы слишком много убиваете животных и птиц, — обвинял «эскимос».
   Появился длинный контейнер, который на специальных захватах нес тысячи птиц к головоотсекающей машине. Это была настоящая Треблинка, Освенцим, контейнер смерти.
   Перед игроками предстал и разделочный цех плавучего завода, куда опадали тысячи тонн добытого тунца. Картину довершали горы отрезанных рыбьих голов, потрохов и плавников, сверкающих на солнце.
   — Для нас это крайний грех, — вновь заговорил «эскимос». — Для нас и для Седны это вне представления и разума. Сравните все с практикой давно прошедшего времени.
   Неожиданно появилась широкая заснеженная просека в дремучей тайге. По просеке двое мужчин тащили огромную тушу убитого карибу.
   Макс, слушая завывания полярного ветра, чувствовал, как билось его сердце. Так охотились его предки. Что-то Максу подсказывало, что именно так, в единении с природой, человек должен добывать себе пропитание.
   Завершилась вся эпопея изображением кричаще-разноцветных полок в огромном супермаркете, где видное место занимали сотни сортов колбас, копченостей и сырых тушек, как упакованных, так и подвешенных на крючья или просто разложенных на витринах.
   — Итак, — с пафосом произнес «эскимос», — вы потеряли всякое единство с природой, всякое чувство разумности! Ваш грех даже страшнее! Вы полностью подмяли природу под себя!
   Супермаркет исчез и над всеми появился мультипликационный образ некоего Фердинанда по прозвищу Бычок.
   Макс был наслышан об этом Фердинанде. Его хорошо знали не только в Америке, но и еще в шестнадцати странах мира, Фердинанду принадлежала большая часть ресторанов «Ленивый Такс», специализирующихся на мексиканской кухне. Бывший когда-то хозяином скромной забегаловки, а теперь доросший до владельца огромной ресторанной империи, Фердинанд не только скупал скот, но и выращивал его на своих бесчисленных ранчо.
   Фердинанд тупо посмотрел на игроков и заученно произнес:
   — Добро пожаловать в «Ленивый Тако»! Мы готовим лучшие бифштексы в мире! Бифштекс… Это такое наслаждение!
   Макс вспомнил, что бифштексы в заведениях Фердинанда готовить действительно умеют.
   На рекламе с физиономией владельца ресторанов дело не закончилось. За ней последовал целый парад рекламных роликов с портретами различных куриных, рыбных, консервных королей. Здесь были и Фогги-Леггорн, и Чарли-Тунец, и Даффи-Утенок, и даже некая Элизабет Уильяме по прозвищу Свинка.
   Орсон от отчаяния закрыл руками лицо. «И откуда только они взяли эти рекламные ролики? Мы пропали!» — думал он. Чувство стыда жгло и Макса.
   — О какой защите теперь может идти речь? Вы опозорили дух животных. Грех!
   — Грех! — хором повторили остальные человечки.
   Выдержав небольшую паузу, «эскимос» произнес:
   — Теперь остается только огласить…
   — Постойте! Минуточку! — вдруг раздался голос Джонни Уэлша.
   Все с удивлением посмотрели на комедианта, который неожиданно заговорил голосом Фогги-Леггорна:
   — Думаю, что лучше всего в этом вопросе разберусь я сам. Не возражаете, Робин?
   — Конечно, нет, — с удивлением и облегчением ответил Боулз.
   — Вы знаете, — собравшись с мыслями, начал Уэлш, — чем больше людей живет в стране, тем больше требуется пищи. Кажется, у вас, эскимосов, большой честью является иметь много детей. Бездетные пары осыпают проклятиями и даже выгоняют из общины. Мы тоже любим своих детей.
   — Допустим, — неохотно согласился «эскимос».
   — Так вот, — продолжил Уэлш. — Хорошо развитая пищевая индустрия позволяет нам накормить наших детей. Вот если бы мы их не кормили, то это было бы настоящим грехом. Мы хотим, чтобы как можно больше наших родившихся детей выжило. Поэтому-то в нашем обществе так много учителей, врачей, инженеров… Они тоже нужны нам, чтобы воспитывать детей, учить их, выхаживать… Поэтому у нас так много рыбаков и фермеров. И мы стараемся убивать животных гуманно. Неужели пронзить копьем живот какого-нибудь оленя гуманнее нашего способа умерщвления? Неожиданно опять вмешалась Трианна:
   — Я еврейка, и в нашей «Торе» сказано, что кошерное мясо должно браться от того животного, которое убито гуманно, насколько это возможно. Думаю, такое наставление есть у каждого народа.
   — Нет, не у каждого, — возразил .«японец». — У нас ничего подобного нет. И вообще, вы понимаете, куда нас заведут такие рассуждения?
   — Они заведут нас к тому, — усмехнувшись, ответил Уэлш, — что мы докажем вам нашу невиновность. Докажем, что мы ни в коем случае не оскорбляем души животных, как не делают этого ни Том-Индюк, ни Чарли-Тунец, ни даже Фердинанд-Бычок, — неожиданно Джонни заговорил, как казалось, на другую тему. — Там, откуда мы пришли, лучшим комплиментом является шутка. Я тоже всю жизнь шучу. После того как какой-нибудь актер или политик становится широко известным, над ним тотчас же начинают подтрунивать. Как только у нас в сердце появляется червоточина, мы сразу находим светлый лучик в жизни. И это тоже помогает нам выжить. Да, мы питаемся курятиной и говядиной. Но в то же самое время мы лечим коров, свиней, кур и других животных. Мы готовим для них лекарства. Животные живут в наших домах, едят нашу пищу и пользуются нашей безграничной любовью. Они и есть наш лучик света. Да вы даже не представляете, как они согревают нашу жизнь.
   Уэлша перебил Орсон:
   — Отец Снежной Лебеди показывал нам некоторые предметы домашней утвари, на которых были изображены животные в гротескном, я бы сказал, в карикатурном виде. В наших же журналах публикуются миллионы комиксов, где вы найдете любых зверюшек, и все они очень симпатичные. Таких изображений у нас выпускается в день больше, чем у всех инуитских народов за многие столетия. Не это ли доказательство того, как мы уважаем духов животных? Каждый день мы благодарим братьев наших меньших, каждый из нас хотя бы раз даровал деньги какому-нибудь обществу по защите животных. Поэтому все, о чем вы тут говорили, не может являться для нас доказательством нашей вины.
   Человечки, казалось, окаменели. Наконец, «европеец» еле слышно вымолвил:
   — Нет… Вы все лжете…
   Но было уже поздно: стараниями Эвианы дух животных услышал все аргументы судей и игроков. Раздвинулись стены, ушли в небытие пол и потолок, куда-то исчезли маленькие человечки.
   Неожиданно океан закипел. Распугивая рыбок, со дна поднялись огромные пузыри. Они подхватили игроков и понесли наверх, к свету.

* * *

   Уэллс откинулся в кресле и окончательно успокоился. Все закончилось так, как было задумано по сценарию. Техника не подвела.
   Уэллс широко зевнул. На него навалилась свинцовая усталость.
   Внезапно сзади раздались негромкие аплодисменты. Обернувшись, Уэллс увидел худощавую фигуру доктора Вэйла. Доктор держал в руке две баночки холодного пива.
   — Не освежитесь?
   — Не откажусь.
   Уэллс откупорил банку и залпом осушил ее наполовину.
   — Если бы существовал дух пива, — довольно причмокнув, сказал он, — я расцеловал бы его в обе щеки.
   Вэйл засмеялся:
   — Прекрасно сработано. Мы почти закончили всю программу.
   Уэллс хитро прищурился.
   — Не начать ли мне «убивать» кое-кого из игроков? Для их же собственной пользы.
   Он отхлебнул еще пива и вызвал на экран изображения отдельных рабочих участков, расположенных на Игровых Полях. Рабочие в униформах колдовали над гидравлическими лифтами, канатами, механизмами и прочим мудреным хозяйством, с помощью которого игроки сейчас поднимались к поверхности океана.
   — Даже не могу поверить, что игрокам до сих пор не любопытно, как все это делается.
   Вэйл усмехнулся:
   — Мне кажется, вы в детстве начитались сказок и до сих пор находитесь под их впечатлениями.
   — Сказки я, конечно, читал… В нашем городе однажды гастролировал один старый маг. Он давал представления в бродячем цирке и как-то раз, перед очередным представлением, страшно напился. На следующий день во время выступления мага из-под его балахона выпрыгнул кролик и помчался в зрительный зал. Этого кролика маг должен был достать за уши из рукава в самом конце представления, но, как говорится, фокус не удался.
   — И что же?
   Уэллс сделал еще глоток и продолжил:
   — Все решили, что так и было запланировано. Но я ходил на все представления и знал, что маг ошибся. Тогда я подумал, что он навсегда останется великим фокусником, потому что даже свою ошибку обратил в свою же пользу. Вы бы видели, как ему аплодировали зрители! — Уэллс допил пиво и с грохотом припечатал банку к столу. — Черт возьми! Любой может стать искусным и известным, нужна лишь практика. Глядя на старого мага, я подумал, что. тоже когда-нибудь стану известным и даже великим, — Дуайт Уэллс потер глаза и с неожиданным подозрением посмотрел на доктора: — Вы работаете и над моей психикой?
   — Ну-ну, — успокоил его Вэйл. — С чего это вы взяли?

* * *

   Макс смотрел вниз, сквозь толщу воды, не отрывая взгляда от Седны. Обрамление из слизистых существ отслаивалось от ее головы, быстро падая и исчезая. Седна еще пригибалась под тяжестью ноши, но выглядела уже куда здоровее, чем прежде. У нее появился шанс на выздоровление, а у Вселенной — на возвращение к состоянию равновесия.
   Где-то высоко, на поверхности океана, уже заиграли солнечные блики.

ГЛАВА 22
МЕТЕОЗОНДЫ

   Ракета лениво приподнялась над стартовым столом и устремилась ввысь. Это был обычный старт на Игровом Поле «А». Через минуту ветер размыл инверсионный след ракеты, превратив его в бесформенную седую бороду. Вскоре ракета стала казаться яркой желтоватой точкой, но до ее орбиты было еще далеко. Наступали самые важные, самые критические секунды полета.
   Понимая ответственность момента, Алекс Гриффин надел на голову наушники и вслушался в слова диктора.
   — Ракеты неэффективны, — вещал голос. — Даже термоядерные, даже те, в реакторах которых бушует энергия, рожденная слиянием материи и антиматерии. Будущее за ракетами, использующими только аккумулированный электрический заряд. В первом приближении такая ракета и поверхность Земли — суть две отталкивающиеся друг от друга пластины конденсатора. Можно запускать аппараты в глубины Солнечной системы без сжигания на борту каких-либо веществ. Такие ракеты еще не созданы, но название для них уже придумали. Ученые решили назвать их метеозондами в память о древних серебристых шарах, которые раньше запускали метеорологи и геофизики для сбора информации…
   А высоко над куполом по-прежнему поднималась в небо ракета. Многие посетители Парка с удовольствием принимали участие в подобном полете, дающем возможность ощутить невесомость.
   Неожиданно Алекс увидел какой-то аппарат, устремившийся вслед за ракетой. Длинный, с горящими отметинами, он напоминал большого угря, извивающегося в толще воды. Аппарат был полупрозрачным, и сквозь него Алекс видел яркие звезды. Казалось, аппарат — это сплетение сверхпроводников, упорядоченных и превращенных сильным магнитным полем в длинного угря с квадратными плавниками.
   — «Звездный кит» — продолжал диктор, — не более чем разгонная пушка, способная вывести на орбиту любую массу. Доставлять груз на орбиту, используя двухсотмильный ускоритель, намного дешевле, чем сжигать топливо или возиться с материей и антиматерией. По своей сути «звездный кит» и есть тот самый метеозонд…
   «Звездный кит» оказался гораздо больших размеров, чем предполагал Алекс, и двигался с огромной скоростью. Вскоре он поглотил ракету, и маленький корабль оказался внутри. Через некоторое время ракета остановилась.
   — Мы можем захватить судно, бросить его на орбиту и при необходимости оставить его там. Мы также можем придать ракете новое ускорение, чтобы заслать ее к другим планетам…
   Ракета действительно увеличила скорость и оказалась у «пасти» «звездного кита».
   — Мы также можем захватить приближающуюся к Земле ракету, которая несет полезный груз с Марса или астероида, и даже вернуть ее энергию «звездному киту»…
   Теперь ракета метеором прошла через чрево «кита», замедлила скорость у самого хвоста и, выпав через какую-то клоаку, камнем понеслась к земле.
   Некоторые внимательно вслушивались в голос диктора, раздававшийся из-за кулис и звучащий в наушниках, но Алекса вопросы вывода на орбиту кораблей интересовали меньше всего. Он расстался с Тадеушем Хармони всего на полчаса, однако за это время уже успел ответить на три сообщения и связаться со своим офисом.
   Среди многочисленных гостей «Парка» Алекс без труда заметил элегантную фигуру Карима Фекеша. Богатый шейх, фактический хозяин «Парка Грез», стоял в центре живописной группы дельцов самого разного пошиба и что-то горячо им объяснял. Одним из его собеседников был Расул, только что оправившийся от игровой дуэли с Фекешем. Вскоре вся группа вновь стала увлеченно разглядывать захватывающую сцену на небе.
   Неожиданно Алекс на своем плече почувствовал чью-то тяжелую руку и, оглянувшись, увидел Хармони.
   — Мне необходимо с вами поговорить, — озабоченно произнес помощник директора.
   — Подождите, эта феерия закончится через несколько минут.
   Хармони покачал головой.
   — Нет, Алекс. Сейчас же. Я боюсь, что вас срочно вызовут по какому-нибудь делу.
   Гриффин кивнул, и вскоре сотрудники оказались в тени большой модели буровой скважины. В нескольких метрах от них из материалов, еще неизвестных рядовым инженерам-строителям, строилась огромная башня. Методы строительства тоже были невиданными: башня являла собой как бы ускоритель для постройки верхних этажей.
   — Что вы задумали? — строго спросил
   Хармони.
   — Не беспокойтесь, — голос Гриффина был абсолютно спокойным. — Я все держу под контролем. Все, что касается вопросов безопасности.
   — И поэтому вы решили поговорить с Идзуми, Хреслой и даже воскресить из небытия Тони Макуиртера?
   — Подумать только! Сколько кругом внимательных ушей!
   Как Хармони ни старался, но так и не смог удержаться от вспышки гнева.
   — Поймите, Алекс, тогда я был пьян! Мне вообще не надо было затевать того разговора! — неожиданно Хармони нахмурился. — Почему вы улыбаетесь?!
   — Что же мне, по-вашему, делать? — Гриффин старался говорить спокойно. — Опубликовать статью в «Тайме»? Или махнуть на все рукой? Я должен довести дело до конца!
   Хармони попытался взять себя в руки.
   — Послушайте, Алекс, вы даже не представляете, сколько грязи и мерзости можете поднять со дна болота!