Нивен Ларри. Проект «Барсум»

   В противоположном углу вовсю трудился духовой оркестр. В центре зала на паркете кружились несколько пар, вяло следуя тактам причудливого индонезийско-латиноамериканского вальса.
   Незаметно для себя Эвиана стала ногой отбивать такты мелодии. Вокруг такие милые лица. Все казалось очаровательным и упоительным…
   Внезапно дыхание Эвианы сбилось, и она вдруг захотела волшебства… грез, которые приходят с теми черными пилюлями в тонкую полоску. «Нет, в этом нет смысла… Пусть прошлое уйдет в небытие. Разве оно может чему-то научить?.. Я хочу знать свое будущее. Я должна знать… Я просто обязана знать…»

* * *

   В каждом углу комнаты была помещена потайная камера, не оставляющая без внимания ничего: ни привычек, ни слов, ни жестов потенциальных игроков. Вся информация аккуратно сортировалась и отправлялась для дальнейшего анализа. Специальная компьютерная программа изучала не только сказанные фразы и слова, но и тембр голоса. Каждым игроком занимался определенный аналитик, который, проведя анализ, давал предварительное заключение. Далее информация разбивалась на отдельные файлы и шла к психиатрам, терапевтам, диетологам и нейролингвистам. Собиралось целое досье, папка с завизированными листами, которое, в конце концов, попадало на один стол.
   Сейчас за этим столом сидел человек и, хмуро насупив брови, рассматривал фотографии с записями женщины, которая называла себя Эвианой. На ее прямых огненно-рыжих волосах еще сохранились следы былой ухоженности. Ее полное тело когда-то было гибким, а глаза, теперь полные разочарования, раньше смотрели на мир с любопытством и удивлением. На обложке досье красовалось настоящее имя женщины — Мишель Риверс.
   Сидящий за столом поднес к глазам фотографию из досье восьмилетней давности, на которой была изображена молоденькая, стройная и гораздо более симпатичная женщина. Ее имя — Мишель Старджен. У изображенных на двух фотографиях особ было мало общего, но, тем не менее, это был один и тот же человек.
   Под фотографией Мишель Старджен помещалось короткое резюме психоаналитиков Парка Грез, из которого можно было понять, как мисс Старджен превратилась в мисс Риверс. Человек, читающий сейчас резюме, вел по тонким строчкам дрожащим указательным пальцем.
   Восемь лет назад Мишель Старджен убила одного из актеров Парка Грез и нескольких ранила. Ее раздвоенное сознание, ее «альтер эго», называющее себя Эвианой, защищалось от нападения черных магов. В конце концов, вторая половина ее раздвоенного сознания —
   Эвиана — и стала доминировать в судьбе этой пухлой низенькой женщины.
   «Но как, черт возьми, — думал человек, — ей удалось ускользнуть из-под бдительного ока Службы Безопасности Парка? Неужели их ввело в заблуждение имя Риверс?»
   Сидящий за столом вновь уткнулся в чтение, но вскоре опять стал размышлять: «Пришла вместе с Шарлей Дьюла. Хорошо, им не нужна сама Шарлей, им необходим ее дядюшка и его набитый кошелек. Но куда смотрела охрана, агенты, доносчики? Где были Хармони, Гриффин, Боббек? Почему мне не доложил этот хитрец Фекеш?»
   Человек открыл пузырек с таблетками от желудочной боли, проглотил, не запивая водой, сразу две штуки и продолжил рассуждения: «Значит, она им нужна. Они ее используют. Но каким образом? И почему сейчас? Нет, я не засну. Что у них за игра?»
   Усилием воли человек взял себя в руки. Офис был пуст и освещался только голографическим экраном.
   — Успокойся, — бормотал человек сам себе. — Я это выясню. Значит, она вернулась. Это нелогично, но… Если это ловушка? Быть может, она сама ничего не знает? Просто набралась наглости?
   Человек открыл досье на Эвиану и стал медленно читать, стараясь не упустить ни слова, хоть и не любил все эти многостраничные донесения и заключения.
   «Он должен мне помочь, этот Фекеш. Иначе он много потеряет…»
   — Ладно. Все откроется в игре.
   Человек тяжело вздохнул, с шумом захлопнул папку и выключил экран.

ГЛАВА 4
ПСИХОЛОГИЯ ЗНАКОМСТВА

   По воздуху плыл тонкий аромат свежезаваренного кофе. Бросив мимолетный взгляд на большую красивую вазу у дверей, Алекс стремительно влетел в свой офис. Тотчас стены на мгновение изменили свой цвет, предупреждая, что кто-то вошел в помещение. Двери сомкнулись, и привычный уличный шум остался за порогом.
   Не успел Алекс плюхнуться в кресло, как включился большой настенный экран, с которого смотрело лицо Кэри Макгивон, новой ассистентки.
   — Шеф, у нас проблема…
   — У нас все время проблемы. Если это не тревога, то советую действовать в режиме «В»: «Решайте сами».
   — Это действительно тревога.
   — Вот так всегда. Хорошо. Наберите побольше воздуха и медленно, с расстановкой, сообщите, что у вас стряслось.
   Кэри совсем уж буквально поняла совет шефа: она замолчала, вздохнула, убрала со лба челку и медленно начала:
   — Представляете, шеф, делегаты от панафриканской и ливийской групп подрались. Не совсем, конечно, подрались, но скандал был ужасный. Говорят, что их кто-то спровоцировал.
   Макгивон была хорошим работником, но иногда ее захлестывали ненужные бурные эмоции. «Черт возьми! Что еще за история на мою голову?» — ругался про себя Алекс, понимая, что виноват сам: пустил все на самотек. Немудрено, что ситуация вышла из-под контроля.
   — Чем занимается наш психолог?
   — Мистер Вэйл старается вовсю. Кажется все пошло по его сценарию, — ответила Кэри.
   — Ужасно. Представляю. Его сценарии полны крови. Держу пари, что Вэйл не упустит случая прокрутить их в мясорубке, — Алекс вдохнул аромат кофе, исходивший из соседнего офиса. — А что там сейчас? Они уже помирились?
   — Более-менее. Чала и Расул пытаются утихомирить свои делегации, но все слишком вздернуты.
   Поняв, что от ассистентки больше ничего узнать не удастся, Алекс выключил экран и закрыл глаза. Воспоминания об унылых марсианских пейзажах и шумном обществе покорителей мешали переключиться на новую проблему.
   Незаметно в дверях появилась Кэри с огромной чашкой кофе в руках.
   — Похоже, шеф, вам это надо больше, чем мне.
   Алекс открыл глаза.
   — Кэри, вы просто ангел милосердия. Попали в самую точку. Послушайте, пристрелите сегодня своего мужа и переезжайте ко мне. А в судный день вам это зачтется.
   — Хорошо, — рассмеялась ассистентка. — Я подумаю.
   Алекс взял протянутую чашку и недовольно нахмурился.
   — Почему же только полчашки?
   — Не забывайте о своей язве.
   Алекс вздохнул и сделал несколько глотков. Этот аромат он любил с детства. Жаль, что в последнее время ему приходится пить кофе без кофеина.
   — Дайте минуточку подумать. Мне надо все это осмыслить. Не могу поверить, что дело дошло до рукоприкладства.
   — Вы можете просмотреть видеозапись. Алекс кивнул и распорядился:
   — Хорошо, раскодируйте. И дайте что-нибудь по делу Шарлей Дьюла.
   Огромное панорамное окно перед рабочим столом выходило на Малые Сан-Габриэльские горы, но буквально одним прикосновением к пульту окно можно было превратить в экран и вызвать изображение любой части Парка Грез.
   Алекс нажал на несколько кнопок, и окно разделилось на секторы. В одном из них появился зал кафетерия, снятый потолочной камерой. Все люди в кафетерии — африканцы, разделившиеся на две группы. Десять негров и шесть арабов. Алекс узнал Расула, посла Ливии.
   Африканцы гневно кричали друг на друга. Переводчики не столько переводили, сколько пытались успокоить разбушевавшихся делегатов. Наконец, хоть и с большим опозданием, прибыли агенты Службы Безопасности и охранники. Инцидент удалось погасить. Охрана и агенты сработали превосходно. Однако где все они были раньше?
   По команде Алекса изображение сектора увеличилось, и шеф Службы Безопасности заметил в кафетерии Митча Хагасаву, японца с очень вытянутым лицом. Увидел Алекс в кадре и Марти Боббека, своего старшего помощника. Надежный в любом деле, Марти был бы хорош и на административной работе. Алекс надеялся, что, в случае повышения Боббека в должности, часть его функций возьмет на себя Митч Хасагава.
   В другом секторе экрана ливийский посол Расул что-то горячо объяснял агентам Службы Безопасности. Алекс Гриффин был уверен, что Расул — человек Карима Фекеша. Несмотря на то, что финансовая империя Фекеша дала трещину, ходили слухи, что промышленник подпитывает деньгами радикальную исламскую группировку «Священный огонь». Доказательств никаких не было, но слухи не возникают на пустом месте. «Священный огонь» открыто угрожал жизни Шарлей Дыола. Фекеша не пустили бы и на порог Парка Грез, если бы не его связи, влияние и тугой кошелек. Все это вкупе превратило промышленника в желанного гостя.
   Алекс отключил экран и обратился к ассистентке:
   — Кэри, мне надо перевести дух. Постарайтесь не беспокоить меня хотя бы пять минут.
   — Хорошо, босс.
   Когда за ассистенткой закрылись двери, Гриффин перевел взгляд на долину. Солнце уже клонилось к горизонту, и на Парк Грез медленно наползали тени горных пиков.
   «Надо чертовски много сделать, — думал Алекс, стоя у окна. — А главное, все это чертовски важно. Важно не только для „Коулз Индастриз“, но и для всего рода человеческого».
   Африка могла бы стать для всех народов достойным примером. Национализм, радикализм, фундаментализм и тому подобное оставили несчастной и уставшей планете Земля слишком мало шансов на процветание. Ко всему этому добавилось еще и ядерное оружие. То, что за столетие оно использовалось по прямому назначению всего четыре раза, можно расценивать либо как вмешательство свыше, удачу, знак того, что человечество немного поумнело, либо как зловещее предзнаменование, затишье перед бурей, когда накопленный ядерный потенциал должен обязательно разрядиться.
   На протяжении всей истории военные технологии всегда шли на острие науки. Один только прорыв в космос дал человечеству неисчислимые интеллектуальные и природные ресурсы. Проект «Барсум» должен стать той программой, которая углубит такой прорыв, прорыв не столько военный, сколько мирный. Главное, что проект совершенно открыт для всех народов и правительств. Он даст миллионы новых рабочих мест и станет точкой приложения триллионов капиталов. «Барсум» может стать настоящим трамплином в будущее.
   От мыслей Алекса отвлек шум открывающихся дверей. Обернувшись, шеф Службы Безопасности увидел на пороге Марти Боббека, доедающего бутерброд с сыром.
   — Это был какой-то сумасшедший дом, шеф.«Нет, они не дадут отдохнуть и пяти минут», — с раздражением подумал Гриффин и спросил:
   — Ну, что там у вас еще?
   — По третьей линии нас вызывают МОФИ. Я думаю, шеф, их надо послушать.
   — Но при чем тут я?
   Вопрос шефа удивил Марти Боббека.
   — Все-таки вы по-настоящему прошли через одну из игр.
   Не дожидаясь согласия Гриффина, Марти подошел к пульту и нажал несколько кнопок. На экране появилось лицо Арлана Майерса.
   — Мистер Гриффин, приветствую вас. Шефу Службы Безопасности показалось,
   что в голосе деятеля из МОФИ проскользнули нотки раздражения и даже негодования. «Интересно, где он сейчас? — подумал Алекс. — В Нью-Йорке? Который же там час?»
   — И я рад видеть вас, мистер Майерс.
   В голове Алекса бродили ненужные и отвлекающие от дела мысли: «Во что он сейчас одет? Может, Международная Ассоциация Игр подняла своего деятеля с постели?!
   Сосредоточившись, Алекс продолжил:
   — Через несколько часов мы запускаем новую, модифицированную игру. Вы уже ознакомились с ее содержанием?
   — Конечно, — хмыкнул Майерс, и по его лицу пробежала тень удовольствия. — Несколько лет назад я уже читал подобный сценарий, когда познакомился со сценаристами Лопеса. Что я могу сказать? Достаточно умные вещи. Я только не понимаю, как эти игры можно усовершенствовать.
   В нижнем левом углу экрана появилось лицо доктора Вэйла. Доктору было шестьдесят четыре года, но больше тридцати восьми ему никто не давал. Почерневший под жгучим калифорнийским солнцем, он источал из себя бодрость и молодость. Казалось, из его ярко-голубых глаз постоянно исходит неуемная энергия.
   Алекс представил доктора и Арлана Майерса друг другу и снова обратился к деятелю из МОФИ:
   — Ваша работа в области психологии знакомств сильно продвинула наши поведенческие программы.
   — Спасибо, мистер Гриффин, — Майерс едва заметно склонил голову. — Доктор, а как вы оцениваете мой скромный трактат?
   Вэйл улыбнулся.
   — Вы вывели теорию игр далеко за пределы чисто математического описания технологии знакомств. В этом труде я встретил очень замечательную фразу: «Поведение людей при знакомстве зависит от определенных ритмов».
   Алекс откинулся на спинку кресла и завороженно следил за диалогом. Майерс казался польщенным.
   — Да, конечно. Человеческая жизнь вообще циклична: суточный ритм, циклы Креба, даже глаза не могут долго смотреть на одну точку и двигаются по определенным, опять-таки цикличным траекториям. И человеческий разум тоже живет по законам ритмов. Независимо от уровня интеллекта, в его циклах есть точки спада, провалов восприятия, «подвижные дыры», когда информация не воспринимается даже подсознанием. Чем более уставшим и одиноким чувствует себя человек, тем больше в его циклах провалов и «дыр». Я очень рад, если мои спорные постулаты принесли пользу при практическом воплощении. Скажите мне вот что: вы провели несколько игр из серии «Жиросжигатель», у вас уже есть опыт, почему же у вас вызвала затруднения именно новая игра? Теперь в разговор вступил Алекс:
   — Из характера игры и состава играющих мне стало понятно, что в игру надо внедрить кого-нибудь из моих людей. Ожидается участие тринадцати игроков и до сорока актеров. Большинство игроков уже были внесены в списки задолго до того, как объявили, что будет играть и Дьюла, так что проблем не должно быть много. Все актеры входят в персонал Парка Грез, они давно уже тщательно проверены. Парк закрыт для обычных туристов, поэтому риск покушения минимален.
   — Так в чем же все-таки ваша проблема? — не унимался Майерс, будто он специально из-за этого вскочил среди ночи с постели и соединился с Западным побережьем.
   — Мне не хотелось бы, чтобы во время игры пострадал мистер Боббек. Его метут убить, но я не могу менять правила.
   Арлан Майерс понимающе кивнул, а Марти нервно заерзал в кресле.
   — Я видел много игр, — вступил он в разговор. — Наблюдал их, так сказать, со стороны, и мне показалось, что…
   — Ах, мистер Боббек, — от души рассмеялся Майерс. — Видно, не дождаться мне ваших записей. Ваши впечатления могут быть очень обманчивыми.
   Вспомнив перипетии последней игры, Гриффин расчувствовался:
   — Я тут все время думал: не посвятить ли Марти в планы предстоящей игры?
   — Нет, нет и еще раз нет! — категорически запретил Майерс. — Если он будет знать ответы, то обязательно выдаст их игрокам.
   — Но как можно играть, не зная конечного результата?
   — Нет, — твердо произнес Майерс. — Вы только представьте, что начнется, если кто-то из игроков заподозрит персонал Парка во вмешательстве.
   — Конечно, это поломало бы всю структуру игры. Актерам Парка запрещено выдавать ответы, — вмешался доктор Вэйл. — Никто из игроков не должен знать заранее ключей к разгадке. Не должен знать этого и агент Службы Безопасности.
   Майерс кивнул и обратился к Марти:
   — Мистер Боббек, я согласен с доктором. Вы можете нарушить баланс всей игры. Сколько времени осталось до начала? Три часа?
   — Семь. Ведь вы сейчас находитесь за четыре часовых пояса от нас.
   — Ах да, — Майерс изобразил на своем лице подобие улыбки. — Ну и хорошо. Значит, у ваг еще есть время прочесть «Я сделал преисподнюю слишком просторной, или Признания исчезнувшего божества».
   — Биографию одного из Лопесов?
   — Совершенно верно. Не обижайтесь, мистер Боббек. Прочтите, и вы получите представление о смысле и технологии игр. А я хочу изложить вам основные правила проведения этой игры. Во-первых, — Майерс стал загибать пальцы, — игра должна длиться три дня, то есть семьдесят два часа. Во-вторых, число участников — тринадцать человек. В-третьих, аудиторская компания «Весслер-Грам» в целях рекламы профинансировала организацию обратной связи. В предыдущих играх этого не было.
   — Почему же? — возразил доктор Вэйл. — Обратная связь в косвенной форме была всегда.
   Майерс не обратил внимания на реплику доктора.
   — В-четвертых, — продолжал он, — предусматривается штраф в размере половины очков в случае смерти игрока. Если игрок все-таки возвратился к игре, то двадцать пять процентов возвращается. В-пятых, игра будет управляться извне шестнадцать часов в сутки.
   — Тем не менее, компьютерная программа будет работать сутки напролет, — вновь вставил доктор Вэйл.
   — Ну да, — кивнул Майерс и продолжил: — В-шестых, в программе заложено, что отдых и еда будут делом редким и случайным. В-седьмых, места отдыха будут обозначены традиционным символом — полумесяцем. Это все.
   Доктор Вэйл смотрел на Майерса, как кот на сметану.
   — Спасибо, мистер Майерс, — поблагодарил Алекс. — Думаю, что игра окажется необыкновенно интересной. Надеюсь, что все наши дополнения…
   — Изменения, — поправил Майерс.
   — Да. Мне кажется, что они никак не повлияют на работу Службы Безопасности. Мистер Боббек, вполне вероятно, что в конце каждого дня вы будете чувствовать себя более уставшим, чем другие участники игры. Постараемся исправить это качественной пищей.
   — Простите, не понял, — поднял брови Марти.
   — После девяти вечера вы будете употреблять только фрукты и сырые овощи. Тогда ваша пищеварительная система получит отдых во время сна. Кроме этого, все участники игры под своей одеждой будут носить датчики кровяного давления.
   — Без сомнения, — вступил в разговор Майерс, — все, что нужно, вы узнаете непосредственно во время игры.
   Два сектора на экране погасли. Гриффин допил уже остывший кофе и повернулся к Боббеку:
   — Ну, Марти, что вы думаете? Неожиданно Боббек широко улыбнулся:
   — Знаете, я всегда мечтал принять участие в какой-нибудь игре. Я видел, каким счастливым вы вернулись из «Драгоценностей южных морей». Теперь такая возможность появилась и у меня. Предлагаю пари: в конце игры у меня будет самое большое количество очков.
   — А я предлагаю вам другое пари, — Алекс улыбнулся и прищурил глаза. — Попробуйте похудеть на двадцать фунтов, и мы посмотрим, кто перед кем снимет шляпу.

* * *

   Расул сидел за пультом управления в маленькой уютной кабине. Грохочущие шаги Военного Робота ливийский посол ощущал каждым своим нервом. Кричаще-красный Робот врага, высотой в двести фугов, в очередной раз шел на машину Расула. Управлял этой тысячетонной громадой Эндрю Чала.
   Робот Расула повалился на землю, подмяв под себя несколько кварталов административных зданий. Где-то внизу закричали люди.
   Посол увидел, как какая-то женщина с детской коляской попала под лапу механического монстра. Машину необходимо было поднять. Расул понимал, что обязан подняться и удержать равновесие.
   Робот медленно начал вставать и задел высокий небоскреб. Здание закачалось и рухнуло, похоронив под обломками тысячи людей.
   «Разве ты никогда не хотел вести войну в одиночку, когда ты генерал и солдат в единственном лице? Нет союзников, которые могут предать тебя. Нет подчиненных, которые могут провалить твои планы из-за малодушия или глупости. Война вернулась к своей сути, к своим истокам, вернулась к самым низменным чувствам и инстинктам, какие только могут быть у человека»… Такими, по предположению лучшего психиатра Парка, должны были быть мысли Расула, ливийского посла. Однако доктор Вэйл ошибался. Расул, вопреки его рассуждениям, по-своему воспринял вызов милитаристского психоза.
   Посол посмотрел на врага сквозь дым пожарищ и предложил вести войну без применения ракет, однако каждый мог импровизировать на свой вкус. Схватив в охапку груду бетона, Расул швырнул ее в Робота врага. Красный монстр от неожиданности остановился, но вскоре продолжил наступление.
   «О Аллах, всемогущий и милосердный! У служащих Парка жестокие, кровавые грезы!» — мелькнуло в голове Расула. Робот врага, двигаясь на его машину, безжалостно растоптал целый квартал жилых построек. Если сейчас прислушаться к крикам и воплям погибающих людей, то невозможно будет сконцентрироваться на борьбе против заклятого врага — Эндрю Чалы. «Там, внизу, ползают всего лишь жалкие неприметные муравьи — бледнолицые англосаксы», — стал убеждать сам себя Расул. Его тешила мысль, что жертвы — чванливые представители белой расы.
   Посол не чувствовал ни стыда, ни вины — одну лишь усталость от непрерывного управления Роботом. Враг же был неутомим и вскоре загнал Расула в глубину Парка.
   С высокого лба ливийского посла катились крупные капли пота. Нужно было готовиться к решительной атаке врага. Машина Эндрю Чалы ускорила шаг, перейдя почти на бег. «Если Чала сохранит такую скорость, — с надеждой думал Расул, — то можно будет пойти на хитрость…»
   Внезапно Робот врага споткнулся и упал на одно колено. Издав клич радости, Расул бросил свою машину на монстра. Пытаясь подняться, кричаще-красная махина потеряла равновесие и тут же получила сильнейший удар. От скрежета и грохота, казалось, вздрогнула земля. Удар, еще удар, не давая врагу опомниться…
   Не успел Робот Чалы увязнуть в дерне, как из-под земли брызнул фонтан искр и пыли.
   Расул остановил свою машину и быстро отбросил ее назад. Через мгновение воздух потряс сильнейший взрыв. Расул опешил, не понимая, что же случилось. Наконец, его осенила догадка: Робот Чалы продавил землю в том месте, где пролегал вакуумный путепровод между Британией и Францией, вызвав крушение сверхскоростного поезда. Авария мгновенно унесла жизни тысяч пассажиров.
   Победа не принесла Расулу радости: слишком много пострадало невинных людей. Он стиснул зубы: «Победу я посвящаю вам, служители Парка, сукины дети!»
   Вскоре из кабины своей машины выбрался Эндрю Чала. Горю его не было предела.
   «Мы убережем Марс от войны, — пообещал себе Расул. — Мы обязаны это сделать. Я поговорю с Чалой… попозже».

ГЛАВА 5
ЛОВИ И ХРАНИ!

 
   — Начали!
   Макс Сэндс сорвался с места и побежал со скоростью, на которую только был способен. Он как следует подготовился к игре: всю предыдущую неделю занимался бегом и поднятием тяжестей. Сейчас Макс чувствовал себя в отличной форме.
   Всего лишь несколько минут назад Макс Стэндс вместе с другими игроками неспешно приближался к месту старта. Затем тишину коридора разрезали условный сигнал и команда распорядителя, и вся группа помчалась навстречу неизвестности.
   Максу казалось, что его сердце вот-вот выпрыгнет из груди, но не из-за непомерной нагрузки. Его, как и других, насторожили слухи, что арабы включились в игру после того, как в нее попала Лунная Девушка. Неужели они намереваются?..
   Следом за Максом, тяжело пыхтя, как старый паровоз, бежала Эвиана. Забавно подскакивая, а иногда и переваливаясь, словно утка, она, тем не менее, не отставала. С лица Эвиа-ны не сходила счастливая улыбка. Рядом бежала Лунная Девушка-Дьюла. В отличие от Эвианы она летела, как на ходулях, делая двухметровые кенгуриные прыжки.
   Неожиданно стены коридора задрожали; где-то вдалеке, в боковом отделении, послышались выстрелы.
   Наконец коридор уперся в серебристую металлическую дверь овальной формы. Над ней слабым флюоресцирующим светом мерцали расположенные в один ряд огни. По краям дверь была обрамлена резиновой прокладкой.
   Первым двери достиг игрок по имени Пегас. Истекая потом, он стал толкать ее всем своим телом. Максу показалось, что молодой человек, готовясь к игре, хорошо поработал над дыханием. Пегас делал вдох через нос, а затем медленно, с шумом выдыхал воздух через рот, как заправский йог или последователь древней китайской гимнастики. Макс не мог отделаться от мысли, что молодой человек — агент Службы Безопасности Парка Грез, специально приставленный к Шарли Дьюла.
   Орсон Сэндс, как ни старался, так и не смог догнать своего брата, хоть во время бега его поддерживала очень крупная, но весьма приятная блондинка но имени Трианна Ститвуд. Несмотря на детское выражение лица этой женщины, в ней чувствовалась какая-то далеко не женская сила, а ее улыбка, казалось, могла растопить арктические льды. Говорили, что эта леди занимала высокий административный пост.
   Следом за Орсоном и Трианной двери достигли еще двое: Френсис Херберт и Оливер Франк. Хеберт — невысокий смуглый брюнет — бежал легко, даже несколько изящно, несмотря на свой огромный живот. Оливер Франк бежал с отсутствующим видом. Заядлый игрок, он многое уже видел в жизни, и его решительно ничем нельзя было удивить.
   Наконец дверь с шумом открылась, и в лицо Максу ударил холодный воздух, словно в тоннеле разом заработали сотни кондиционеров. За дверью стояла худая и очень испуганная женщина в облегающей красной униформе.
   — Скорее! — закричала женщина; ее пронзительный голос не оставлял сомнений, что нужно было действительно поторапливаться. — Гвардейцы не смогут долго сдерживать каннибалов!
   Людоеды?! Макс с любопытством оглянулся. Там, далеко по коридору, два человека в формах национальной гвардии, один чернокожий и худой, а другой — дородный европеец, беспрерывно палили из своих автоматических винтовок. «Наверное, их вытеснили в главный коридор», — пронеслось в голове у Макса. Вдруг полный гвардеец упал на бок, держась за окровавленную ногу. Его лицо исказилось гримасой боли, но он, собрав последние силы, пополз к спасительной серебристой двери.