Ночкин Виктор. Красотки и оборотни

   – Шуганешь? – Староста снова почесал затылок. – А что… И шугани, пожалуй. Как я крикну – давай, а потом и мы в сарай завалимся.
   – Ладно, я скажу, когда буду готов. Погодите чуток.
   Томен принялся вполголоса напевать своему посоху одно за другим нужные заклинания. Менее мощный удар требовал точности и оборачивался для колдуна даже большим трудом, чем сокрушительное огненное заклинание… Наконец амулет был настроен и ожидал лишь ключевого слова, чтобы цепочка «подвешенных» заклинаний сработала разом. Непрерывный визг овцы сбивал с толку и не давал сосредоточиться толком. Подумалось: «Загрыз бы ее волк, что ли…»
   – Готов! – крикнул наконец чародей.
   – Давай!

* * *

   С посоха, наведенного на зверя, сорвался словно короткий луч голубоватого света. Промчался, осветив на миг сарай – черные стены, хлам, кучами лежащий в углах, прелую солому, бьющуюся от ужаса непрерывно визжащую овцу, – и ударил волка. Хищника тряхнуло, лапы оторвались от земли, он стукнулся спиной о доски стены… Свалился набок… Встряхнулся, вскочил снова – но к зверю уже бежал Рутка, занося для удара дубину. Следом за богатырем в сарай вломился Кидин – староста воинственно размахивал топором, но держаться старался так, чтобы между ним и волком находилась громадная фигура пастуха. Последним в сарай проник Клим с факелом. Как было велено, Клим тут же захлопнул дверь и поднял свет повыше.
   Колдун мог бы попробовать повторить свой выстрел, но теперь хищника закрывала от него огромная спина Рутки. Волк, оглушенный магическим ударом, тем не менее скалил клыки и пытался имитировать атаку, делал вид, что вот-вот прыгнет. На самом деле серый был напуган и непрерывно дрожал. Подбежав к нему, пастух принялся размахивать здоровенным колом, но так и не решался сделать последний шаг и приблизиться к хищнику вплотную. Из-за спины Рутки высунулся Кидин – староста поборол боязнь и в самом деле нанес хороший удар, но недостаточно проворно – волк вывернулся и боком выскочил из угла, ускользая и от неуверенного выпада Руткиной дубины… Клим широко взмахнул факелом, зверь, направившийся было к выходу, отпрянул – тут его наконец настигла дубина пастуха. Удар пришелся по спине, под колом что-то хрустнуло, волк взвыл, заходясь хриплым рычанием и оседая на задние лапы… Дело довершил староста, вонзив топор хищнику в лоб. Струйка крови, черной в свете факела, выстрелила Кидину в лицо, толстяк от неожиданности отступил на шаг, оставив топор в разрубленном черепе… Волк осел… рухнул набок… Все как будто было кончено.
   Пастух потыкал зверя дубиной – под серой шкурой пробежала последняя судорога, из оскаленной пасти выкатилась черная струйка и растеклась маленькой лужицей среди прелого мусора…
   – Ну что, готов? – осведомился с крыши маг. – Тогда я спускаюсь!
   Кидин протянул руку… отдернул. Снова протянул. Осторожно дотронулся до рукоятки всаженного в волчий череп топора. Ничего не произошло. Староста ухватился за топорище крепче, уперся ногой, стараясь не попасть подошвой в кровь, и рванул, поворачивая топор как рычаг. Оружие вышло из черепа. Стало тихо, даже овца примолкла в углу…
   Чародей, спустившись по лестнице, вошел в двери сарая. Трое крестьян уже столпились над поверженным зверем, разглядывая его, осторожно тыкая палками и носками обуви. Самым громким звуком теперь было одышливое сопение Кидина да потрескивание пакли на факеле Клима. Колдун тоже, нагнувшись, посмотрел – ничего интересного. Ему уже приходилось видеть мертвых волков, этот ничем не отличался. Даже размеры его, пожалуй, были не так уж велики. Волк как волк…
   – Ну что ж, – подвел итог староста, – дело сделано. Ты, чародей, можешь отдыхать… Дорогу-то найдешь, а? Ну, мы тут с мужиками постережем. А то мало ли…
   – Дорогу-то найду… А пустят меня твои? И стучаться среди ночи… Как-то… Да зачем? Я же могу и здесь утра дождаться.
   – Здесь негоже, – слишком назойливо повторил староста, – ступай-ка лучше. Или вот как сделаем. Клим, бери овечку, да и веди к себе обратно. Пустишь мастера чародея-то переночевать?
   Произнесена эта фраза была с некими особыми интонациями, с нажимом. Клим, должно быть, уловил в словах старосты намек и быстро согласился:
   – И то верно, сведу-ка овечку от греха подальше. Не ровен час, опять кричать начнет… Идем, мастер колдун, устрою тебя на ночлег, да и сам тож дома останусь. Троим делать здесь нечего. А?
   Колдун отступил на шаг и внимательно оглядел троицу. Кидин механически очищал подобранным клоком соломы лезвие топора, Рутка, словно невзначай, переложил кол из одной руки в другую, Клим улыбался до того заискивающе, что искренности в его улыбке невозможно было отыскать ни на грош…
   Подумав, Томен кивнул:
   – Ладно. Правильно. Верно, нечего здесь целой толпой торчать. Идем!

* * *

   Чародей шагал вслед за Климом по тропинке среди густых зарослей бурьяна, стараясь не отстать от проводника. Тот тащил на веревке несчастную овцу, которой, должно быть, выпало в эту ночь больше переживаний, чем кому-либо другому. Оранжевый свет факела, вырывая из мрака причудливо переплетенные стебли и листья, раскачиваясь в такт шагам крестьянина, образовывал причудливые картины – гротескные и неестественные. В переплетении светлых и темных пятен можно было углядеть совершенно удивительные силуэты…
   Колдун размышлял и все никак не мог подыскать объяснения, в чем же ему сегодня довелось участвовать. Засада? Охота? За маленьким приключением что-то крылось… но что? Клим шагал размашисто, вроде бы и не спеша, но, чтобы поспеть за ним, чародею приходилось то и дело ускорять шаг, спотыкаясь о торчащие из земли толстые корни…
   Через несколько минут тропинка вывела охотников к улице. Они обогнули перекошенный плетень, наполовину завалившийся и, кажется, уже давно ничего не ограждающий, и вышли на ровное пространство.
   – Ну вот и дошли, мастер чародей, – объявил крестьянин, слегка махнув факелом, – вон и хата моя.
   – Один живешь?
   – Один… Вдовец я. Ну что, подождете маленько, пока я овечку-то сведу? Натерпелась нынче бедная…
   – Давай, веди, – согласился Томен.
   Клим открыл калитку, придержал ее, пропуская мага, затем вручил ему факел и попросил немного посветить. Чародей послушно пошел с факелом за хозяином. Тот отворил дверь овчарни, снял с шеи овечки веревку и втолкнул ее внутрь – в вонючее тепло…
   – Ступай, милая, – напутствовал он животное, – тебя уж теперь резать не стану, нет… Заслужила. Раз сегодняшнюю ночь пережила-перетерпела, так уж… Теперь живи долго…
   Маг подождал, пока крестьянин запрет овчарню и обернется, а потом поднял факел повыше, чтобы он осветил лица обоих, – и спросил:
   – Клим, а что Кидин с Руткой делают?
   – Ну… это… как что?.. – Клим смутился, хотя и старался не показать этого. – Сторожат волка… Дохлого. Сторожат, что же еще? Спят уже, должно быть. Вот и мы сейчас на боковую…
   Клим сделал попытку обойти неподвижно стоящего колдуна, но тот поднял руку с посохом, преграждая путь.
   – Нет, погоди. Вы все время от меня что-то скрываете. Клим, послушай. Ты лучше расскажи мне все сам. По-хорошему, а? У нас, колдунов, есть свои способы узнавать правду, знаешь ли… Так что лучше говори – что Рутка приволок, почему он так поздно явился? Чем они со старостой там занимаются?
   Задавая вопросы, колдун внимательно следил за руками Клима, но тем не менее едва не прозевал момент, когда кулак крестьянина метнулся к его лицу. Едва успел выставить древко посоха и развернуться, чтобы не угодить под удар. Ненадежная палка хрустнула, разлетаясь пополам, Клим, охнув, согнулся и прижал ушибленную кисть к животу. Чародей отступил на шаг, делая вид, что разглядывает оставшуюся в руках половину посоха, но искоса поглядывая на противника. Тот метнулся было на мага, целясь вытянутыми руками в горло, но колдун с размаху треснул Клима по лбу обломком посоха. Крестьянин отлетел и свалился наземь.
   – Клим, перестань дурить, – стараясь говорить спокойно, произнес маг, – у тебя все равно ничего не выйдет. Я же специально заранее произнес заклинания, ускоряющие мои движения и усиливающие руку. Я быстрее и сильнее тебя. Лучше расскажи мне, в чем дело. Я тебе обещаю – если там какая-то ерунда, я не стану вмешиваться. Ты пойми, я же чужой здесь человек, мне все равно… Просто не люблю, когда меня держат за дурня. Ну что, расскажешь?
   – Эх, колдун, колдун… – протянул Клим, поднимаясь, – и зачем ты только влез? Так бы все славно было…
   – Ну, теперь поздно об этом. Я влез. Так что, будешь говорить? Или мне тебя еще разок по лбу хватить?
   – Ладно, – покорно признал крестьянин, – твоя взяла.
   И снова прыгнул на колдуна, метя теперь в ноги. Тот не ожидал подобного маневра, факел отлетел в сторону, противники покатились по земле…

ГЛАВА 6

   Пока мужчины охотились на оборотня, девушки в доме Кидина тоже не спали. Маленькая русоволосая Юта забрасывала кузину вопросами о жизни в далеком Эгиларе, откуда та приехала. Энна охотно отвечала. Эгилар, судя по ее рассказам, был огромным процветающим городом, полным чудес и красот. Юта восхищенно слушала, то и дело разглядывая пышное платье кузины и яркие аляповатые серьги в ее ушах. Зиата, лишь за полночь вернувшаяся домой, совсем, казалось, не прислушивалась к их разговору. Она то и дело выглядывала в окно, явно кого-то поджидая.
   – Да что ты там высматриваешь? – уязвленная ее невниманием, воскликнула Энна.
   Кузина не отвечала. Тогда Энна обернулась к младшей, Юте, в которой обрела благодарную слушательницу:
   – Ну вот скажи, как можно в этой деревне полюбить? Здесь же только крестьяне чумазые живут. Ну разве что из замка солдат какой-нибудь приедет, такой же неотесанный мужлан. Не понимаю, о чем с ним можно разговаривать.
   Она вызывающе посмотрела на Зиату. Но, не дождавшись никакого ответа, снова обратилась к Юте.Крупные дешевые камни в закачавшихся серьгах блеснули в пламени свечи, по темным стенам пробежали отсветы.
   – В город нужно за женихами приезжать. Какие господа заходят к папеньке в аптеку! Эх, познакомила бы тебя с приказчиком или оруженосцем, да только без толку. Сама посуди, о чем им с дурой деревенской говорить!
   – Ну а с тобой они, конечно, говорят… о том, как геморрой их замучил или понос третьи сутки от толчка отойти не дает, – язвительно вставила Зиата.
   – Много ты понимаешь! – сквозь зубы процедила Энна. – За такой ерундой благородный господин никогда в аптеку не пойдет, на то прислуга есть. Сами-то они ко мне с деликатными просьбами приходят. Например, за «слезой Эванны»…
   – Ой, а что это? – с любопытством воскликнула Юта.
   Энна снисходительно посмотрела на маленькую кузину.
   – Зелье любовное, – терпеливо пояснила она. – За ним ко мне сэр Руватег ок-Марнот из замка Крейн приезжает. Щедрый рыцарь, никаких ему денег не жалко, для того чтобы даму сердца обольстить. Такие редко сейчас встречаются. А то чаще всего это зелье женщины покупают, и совсем понемногу. Для особенно важных случаев. Потому как уж больно оно дорогое. Его смешивают особым образом… Берется Гангмарова желчь, потом еще толченые листья заморского дерева бубус, еще берется… в общем, много редкостных ин… ин… ингредиентов!
   – Ох, мне бы его хоть чуть-чуть, – мечтательно прошептала Юта.
   – Еще чего, – презрительно скривилась Энна. – Кого это ты тут собралась обольщать? Вот то ли дело в городе! Там женщины есть, – взволнованно зашептала она, – которые любят за деньги!
   – Тоже мне невидаль, – опять бесцеремонно перебила сестру Зиата. – У нас в деревне Натка рыжая живет. К ней мужики со всей округи ходят…
   – Да знала бы ты, с кем сравниваешь вашу Натку! – не на шутку возмутилась Энна. – Вот представь себе, – мечтательно закатив глаза, опять обратилась она к Юте, – …в высоком доме у реки живут шикарные дамы, к которым каждый вечер приходят благородные рыцари знатного происхождения. Все очень красиво, не то что у вас в деревне. Улица там камнем мощенная, по вечерам освещена масляными фонарями. И вот, представляешь, дама в роскошном платье медленно проходит мимо знатного господина, но никогда не пялится на него, как Зиатка на Астона. Нет! Та дама смотрит куда-то вдаль гордо и равнодушно, и только когда благородный рыцарь сам обращается к ней и спрашивает цену, она поворачивает голову и удостаивает его первым взглядом.
   – Что же твои шикарные дамы не могут без зелья никого прельстить? – насмешливо вставила Зиата.
   – Да что ты в этом понимаешь? – воскликнула Энна. – Бывает ведь иногда, благородный рыцарь так напьется, что не способен выразить даме свои чувства. Ну и тогда, конечно, без зелья не обойтись. Только пользоваться им нужно очень осторожно, а то не приведи Гилфинг, что может случиться. Взять вот хотя бы ту же Гангмарову желчь. Если смешать ее с одной травкой, совсем казалось бы безвредной, то вместо любовного зелья выйдет яд. Но слава Гилфингу, такого еще ни разу не случалось. Зато нередко применяют Гангмарову желчь с настоем листьев дикой белены. Ее покупают гордые неприступные женщины, которые никогда не продают любовь за деньги!
   – А зачем им тогда это зелье? – удивленно спросила Юта.
   Энна тяжело вздохнула и принялась терпеливо объяснять.
   – У нас же, пойми, настоящий город, а не какая-то задрипанная деревня. В Эгиларе живут порядочные женщины, любви которых безуспешно добиваются богатые господа. Вот подумай сама, что отвечает рыцарю такая благородная дама, если он хочет подарить ей дорогое кольцо?
   – Отказывается! – убежденно ответила Юта.
   – Ну ты и дура! – сокрушенно вздохнула Энна. – Кольцо-то, бывает, из чистого золота! Нет, бесполезно с тобой говорить, пойду-ка я лучше спать, – притворно зевнула она и вышла из комнаты. Юта бросилась следом за ней.
   Зиата же, казалось, ничего не слышала и не замечала. Она все тревожней вглядывалась в ночную тьму за окном. Потом решительно встала, накинула на плечи теплый платок и незаметно выскользнула из дома.

* * *

   Заклинание, позволяющее видеть в темноте, называется «глаз Дурда». Существуют разные модификации формулы, а также разные легенды о происхождении названия. Большинство их сводится к всевозможным вариантам старой байки, что, дескать, во время Последней Великой войны, когда коалиция сил Света осаждала орков Сына Гангмара в Черной Скале, нашелся некий чародей, научившийся делать первые подобные амулеты из глаз пленных орков. Ну а того орка, из чьего глаза был сделан амулет для самого Фаларика Великого, звали Дурд. Враки, конечно… Стал бы великий король интересоваться именем орка, которого разрезали на куски придворные чародеи…
   Колдун шел по тропинке, внимательно приглядываясь к буйным зарослям лопухов и колючек справа и слева. Его вариант «глаза Дурда», заключенный в камешке на цепочке, позволял неплохо видеть на расстоянии четырех-пяти шагов, дальше все расплывалось и искривлялось, превращая окрестности в черно-белый калейдоскоп. Дешевая версия «глаза Дурда» не давала цветной картинки, но, по крайней мере, позволяла видеть тропу под ногами… Заново разжигать погасший факел магу не хотелось, огонь могли заметить, а это не входило в намерения чародея… Поэтому он пробирался осторожно, едва ли не на ощупь, пользуясь некачественным «глазом». Вот сквозь серую пелену где-то на самой границе зрения проступили вертикальные оранжевые нити – это огонь, горящий в сарае, стал виден сквозь узкие щели в стенах. Значит, отсюда можно идти, пользуясь нормальным зрением.
   Маг пробормотал «авенорэт», отключающий «глаз Дурда», и крепко зажмурился. Несколько секунд странных ощущений и рези в глазах… Без действия амулета окрестности выглядели совсем по-иному – словно в другой мир вывалился. Колдун еще раз огляделся, ориентируясь на отсветы в щелях, и с удвоенной осторожностью направился к сараю. Если прорехи в стенах так широки, что сквозь них видно пламя, то и для подглядывания они подойдут тоже. Подобрав полы мантии, маг крался среди зарослей, протягивающих к нему жадные колючие ветви, и старался не шуметь… Останавливался, отцеплял цепкие сучья и иглы, впившиеся в балахон… Вот и сарай. Выбрав подходящую дыру на уровне глаз, маг заглянул внутрь.
   В помещении горело несколько факелов, укрепленных на стенах, и не было ничего удивительного в том, что свет виден издали. Посреди сарая, рядом с убитым волком, лежал обнаженный человек – несомненно, мертвый. Рутка суетился вокруг, должно быть, подавал Кидину инструменты, а сам толстяк, стоя на коленках над распростертыми телами, производил некие непонятные операции… Пахло кровью, смертью и еще чем-то – резким и отталкивающим… И – медом. Сквозь зловещие запахи пробивался сладковатый приторный аромат меда. Томен молча наблюдал…
   Вот староста склонился над мертвым человеком, в его руке сверкнуло красным лезвие ножа, послышался неприятный треск… тихий хруст… Колдун с удивлением понял, что крестьянин срезает с руки трупа продолговатый лоскут кожи… Потом Рутка подал толстяку маленький горшочек… Тот снова склонился над рукой покойника… На черную магию это было совершенно непохоже – любое колдовство требует заклинаний, произносимых вслух, а Кидин работал молча, только пастух время от времени испускал скорбные вздохи… Староста снова выпрямил спину и тяжело выдохнул – при его тучной комплекции работать сидя и согнувшись в три погибели очень нелегко… Вот в руках Кидина маг разглядел полоску волчьей шкуры и тут только заметил – в серой шкуре мертвого хищника зияли алые прорехи – там, где были срезаны лоскуты меха…
   – Хороший клей на меду получается, – пробормотал староста, – славный клей, крепкий… Одно только плохо – мухи на него летят.
   – Мух и так будет много, – пробасил в ответ Рутка, – они и без твоего меда здесь найдут, на что слететься…
   Колдун отскочил от стены сарая и порывисто обернулся к зарослям сорной травы – его обильно рвало. Кидин, услышав шум, вскочил на ноги. Они с пастухом переглянулись и бросились к дверям, Рутка по дороге сорвал со стены факел, староста подхватил свой топор…

* * *

   Добрый рыцарь сэр Гервик ок-Гервик издали приметил толпу сервов посреди улицы. Крестьяне сгрудились вокруг пустого пространства в центре, задние вставали на носки, стараясь разглядеть получше, передние, похоже, упирались, не желая подходить близко к чему-то, лежащему посередине…
   – За мной! – скомандовал рыцарь конвою. Копыта не выбивали звонкой дроби, увязая в мягком вязком ковре тончайшей пыли, покрывшей дорогу и взлетающей кругленькими облачками под ударами подков. Завидев сеньора, сервы слегка подались назад, в центре рыцарь приметил старосту и здоровяка пастуха.
   – Кидин! – позвал сэр Гервик.
   Тот выступил вперед, снимая шапку, у кого были покрыты головы – тоже, опомнившись, поскидывали шапки перед господином…
   – Приветствую, мой господин, – печально провозгласил староста, – чем могу быть полезен доброму сеньору?
   – Послушай, Кидин, – начал рыцарь, – вчера я отпустил до утра в деревню своего вассала по имени Астон. Нынче он не вернулся. Насколько я помню, Астон собирался навестить твою дочь, а?.. И что это за человек?
   Палец грозного рыцаря указал на долговязую фигуру в сером балахоне. Вихрастый парень стоял позади старосты, опираясь на длинный толстый посох, свежеструганый конец которого венчался странным набалдашником.
   – Это, с позволения вашей милости, колдун из Мирены. Пригласили отвадить волка-оборотня. Помните, сэр Гервик, на прошлой неделе я позволения спрашивал?..
   – Э… да, припоминаю… Н-ну… и как? Выследили волка? И где, Гангмар возьми, мой человек? Или тебе, быть может, не по нраву, что он ухаживает за дочкой?
   – Что вы, сэр Гервик!.. Я Зиату до вечера с мастером Астоном отпустил… Разве ж не рад был, что… с вашей милости солдатом… мы ж со всем почтением… Эх!.. Да только… Лучше взгляните, Ваша милость… Взгляните сами.
   Староста сокрушенно развел руками и отступил в сторону, открывая то, вокруг чего топились его земляки. Сеньор попробовал заставить коня сделать шаг вперед, но животное уперлось и, фыркая, стучало копытом на месте. Рыцарь пригляделся – и брезгливо сплюнул.
   – Что это за нечисть?..
   На дороге лежал пропавший солдат Астон – обнаженный и, разумеется, мертвый. На его теле, покрытом ранами и ссадинами, запятнанном спекшейся кровью, в нескольких местах проступали клочья серой шерсти. Лицо было смято ударом чего-то тяжелого, но в изуродованном рту легко можно было разглядеть здоровенные желтые клыки… Над трупом обильно вились мухи.
   – Устроили мы с мастером чародеем засаду на зверя, – принялся неторопливо пояснять староста, Клим вот с нами был да Рутка-пастух. Привязали овцу… Приманка, значит… Ночью из леса пришел зверь, да и попался в нашу ловушку. Климу вон досталось в драке…
   Лицо Клима было и впрямь покрыто ссадинами и кровоподтеками, а кисть правой руки обмотана тряпками.
   – Та-ак… – протянул рыцарь, – а с пастухом что?
   Лицо Рутки было обожжено.
   – Это я нечаянно… – пробасил здоровяк, – факелом…
   – В суматохе нечаянно сам себе припалил рожу-то, – пояснил Кидин. – Такая сутолока у нас вышла, пока зверя пришибли… Уж больно здоров да верток оказался. И вот ведь чудо-то какое – едва сдох, тут же словно туманом каким-то исходить волк начал. Мы глядим – вот чудеса-то! И превращается, стало быть…
   – Обычное дело, – вставил маг нудным голосом, – метаморфозы телесной оболочки оборотня, вызванные тем, что при летальном исходе витальные силы оставили его и…
   – Тьфу! – ответил сэр Гервик.
   Все помолчали. Должно быть, вывод, сделанный господином, казался всем единственно верным.
   – Так что, добрый сэр Гервик, волка-то на наш край кто напустил, выходит…
   – Я не знал, – отрезал рыцарь. – В замке он вел себя как обычный человек.
   Вообще-то господин не обязан оправдываться перед собственными сервами, но случай был особый, здесь пахло религиозным судом…
   – Так оно и понятно-то, днем он был – человек как человек, – миролюбиво согласился староста, – я вот и дочь с ним смело отпускал… Днем-то… А теперь и не знаю, как быть… Ваш человек, добрый сэр, ваша ответственность, уж простите меня, старого дурня… Перед честной девицей, говорю, ответственность…
   – Ладно! – буркнул рыцарь. – На вот тебе, да гляди – помалкивай!
   С этими словами сэр Гервик вытряхнул все, что было в кошеле на поясе – горсть монет, в том числе и несколько серебряных – и швырнул на дорогу. Конь сеньора нервно переступил передними копытами.
   – Смотри же – помалкивай, слышишь! – повторил рыцарь. – И гляди за дочкой, не приведи Гилфинг, волчонка родит!
   Выкрикнув это, рыцарь дернул поводья, разворачивая коня.
   – У моей Зиаты ни до чего такого с оборотнем не доходило! – торопливо крикнул в спину сеньору староста. – Она честная девушка, и жених ей вскоре найдется!
   Нагнувшись, чтобы подобрать из пыли монеты, староста закончил шепотом: «…с таким-то приданым…»
   – Найдется, – уверенно подтвердил Клим, взмахнув перевязанной рукой и не спуская при этом глаз с пальцев старосты, выуживающих из пыли монетки. – И раньше бы нашелся, если б не… Эх…
   Люди начали расходиться. Колдун, до сих пор спокойно наблюдавший за происходящим, теперь подошел к старосте и протянул руку. Тот, посопев немного, вложил в протянутую ладонь несколько монет.
   – Рассказал бы мне все честно, дешевле бы обошлось, – заметил молодой маг.
   – А если бы ты ничего не узнал, то обошлось бы еще дешевле. Забирай монеты и проваливай из нашей деревни, чародей. Да гляди, язык-то за зубами держи.
   – Ладно, – кивнул Томен. – Ты же не забудь бражки мне своей в дорогу дать, как обещал. Напиться хочу… Ох, хочу я напиться…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
НЕУЛОВИМАЯ БАНДА

ГЛАВА 7

   Когда утро начинается с оглушительного стука в дверь – это бы еще ничего… Но если ночь длилась не больше трех с половиной часов… если этой ночи предшествовал веселый и продолжительный вечер… то стук превращается в нечто ужасное, сродни вселенской катастрофе. Просыпаться не хотелось… Вспоминать не хотелось…
   Колдун Томен Пеко (обычно именующий себя Пекондором Великолепным) с трудом оторвал голову от подушки и задумался. Брага, выпитая вчера, все еще шумела и переливалась бурными морскими волнами в мозгах – поэтому думать было нелегко. Первая членораздельная мысль, пришедшая в нечесаную голову мага, могла быть сформулирована примерно так: «Это явились клиенты, больше так требовательно стучать, наверное, никто не стал бы». На смену первой явилась вторая мысль: «Нужно открыть дверь и поговорить с клиентом». И наконец, словно солнце, восходящее над бурным океаном вчерашнего хмеля, шумящего в голове, вспыхнула и засияла третья мысль: «Как хорошо, что я вчера не смог раздеться! Теперь одеваться не нужно!»
   Томен с трудом приподнялся и оглядел себя. А что – вполне пристойный вид, подходящий, чтобы встретить гостя. Тот, кто является к магу в такую рань, не может быть слишком уж привередлив и наверняка не станет придираться к беспорядку в одежде колдуна и в его жилище… Чародей прохрипел:
   – Да сейчас… Сейчас… Иду… – и сел в кровати.
   Потом встал. Стучать перестали – услышали, значит… Томен, машинально одернув измятое одеяло («И постель вчера разобрать тоже так и не смог, это хорошо! Сегодня застилать не надо…»), поплелся встречать гостей. Пока он добрался до входной двери, успел прийти в себя настолько, что к концу пути уже практически не держался за стены. Ну разве что совсем чуть-чуть. Повозившись минуту с замком и запирающим заклинанием, распахнул дверь. На пороге топтался старый приятель Корель Лотрик, шкипер «Одады», а в двух шагах поодаль – некий незнакомец. Приезжий был довольно высок ростом, плотного сложения и одет, как подобает воину. Впрочем, перья его шляпу не украшали, а меч в ножнах показался Томену самым обыкновенным, ничуть не похожим на какое-нибудь родовое оружие – вероятно, перед магом был простолюдин. Внимание к мелочам во внешности предполагаемого клиента – одна из первых заповедей практикующего мага. Тем более если живешь в маленьком городке, где все знают тебя с детства и не желают признать, что три года ученичества превратили вихрастого пацаненка в полноценного, так сказать, колдуна. Не верят земляки, что Томен – настоящий маг, а не прежний мальчишка. А ведь из детского возраста он явно вышел… Хотя, с другой стороны, вихры остались прежние… Да и то сказать – какие клиенты в родной Мирене? Если и перепадает иногда серьезный заказ, так от приезжего. Может, как раз сейчас Томену повезет.