Ночкин Виктор. Тварь из Бездны

   Ральк тем временем медленно выбирал веревку, упираясь в каменный желоб. Торкер перегнулся через ограду, вытянул руку и ждал. Едва натянутая веревка коснулась его пальцев – вцепился и потянул. Ральк сперва страховал, потом, убедившись, что солдат справляется, бросил свой конец вниз и, завалившись на спину, заложил руки за голову. Торкер подтянул женщину к краю канала, тут только к нему пришли на помощь Нирс с Ропитом – сообразили. Совместными усилиями утопленницу втянули на берег и перевалили через парапет. Женщина тихо ныла, обеими руками вцепившись в веревочную петлю на животе, ноги, облепленные мокрой юбкой, болтались в воздухе, с одежды стекали потоки грязной воды…
   Ральк, зажмурившись, лежал на крыше, подставляя лицо теплым лучам. Снизу размеренно доносились тяжелые важные шлепки и спокойный голос Торкера:
   – Будешь еще надираться, как свинья?! Будешь?! На крышу полезешь еще?! А? Будешь?! Ты ж погляди на кого похожа, до чего довела-то себя! Будешь еще?
   – Ай! Ай! – доносилось в ответ. – Ай, не буду! Ай, дяденька!
   – Будешь еще?! Будешь?! Соседей будешь пугать?!
   – Ай! Ай, пусти!
   – Нет, ты скажи, будешь?!
   – Ай, нет! Ай, не буду-у!!! Матерью пресветлой клянусь, не-е-ет!!! Ай!!!
   Ральк сел, нащупал в ногах фляжку, сделал глоток и снова улегся на влажную черепицу.
   – Гунгиллой-матерью клянусь!!!
   – Ну то-то же…
   Снизу донесся шорох одежды, всхлипывания, бормотание тощей соседки… Ральк с сожалением посмотрел на флягу, закупорил покрепче и отправился в обратный путь. В дверях десятник столкнулся с вдовицей – та стрелой пролетела мимо, обеими руками запахивая на груди драную мокрую кофту, лишенную, похоже, большей части пуговиц. Ральк только и успел заметить, что она еще моложе, чем показалось вначале – вряд ли намного больше двадцати лет. Оставляя за собой мокрые следы, вдова умчалась, хлюпая раскисшими башмаками и всхлипывая. Стражник покачал головой, аккуратно затворил дверь и по скрипучей лестнице зашагал вниз.
   Ропит глядел сердито, но немного оттаял, получив обратно флягу, где плескалось довольно много вина – должно быть, он уже успел мысленно проститься с запасом.
   – А если она жалобу подаст? – поинтересовался краснолицый толстяк, снова пряча сосуд под плащ.
   – На что жалобу? И кто ей поверит? Мы же все скажем, что, мол, сама сиганула, да мы выловили. Разве не так?
   – Я ей адресок дал, – вставил Торкер. – Хочешь, спрашиваю, подавальщицей в кабаке? Подумала маленько, говорит – хочу. Может, в самом деле, в «Медный грош»…
   – «Медный грош»? Это то самое место, где мы познакомились, что ли?
   – Ну да. А что?
   – Говоришь, подавальщицей? А может, «белошвейкой», а? – Ральк прищурился.
   Торкер, не смутившись, пожал плечами:
   – Может, и «белошвейкой». Если сама захочет. «Белошвейкой» больше заработает… Ну да это не моя печаль и не твоя, верно?
   Ральк только кивнул.

***

   Около полудня небо снова заволокло тучами, время от времени падали редкие капли. Постепенно воздух наполнился влажной взвесью… Небо не слишком потемнело, но серая завеса казалась сплошной, мокреть зарядила, похоже, надолго. Ропит принялся ворчать, что не мешало бы подкрепиться – мол, вот-вот пойдет дождь и хорошо бы переждать его в каком-нибудь кабаке. К примеру, можно зайти в «Медный грош», заодно бы замолвили словечко за будущую подавальщицу.
   – С набитым брюхом дозором ходить несподручно, – отрезал Ральк. – А в «Медный грош» я и так могу зайти, после дежурства. Заодно и пообедаю.
   – Зачем же тогда в «Медный грош»? – вставил Торкер. – Если все равно собираешься в наши края, так у меня бы и пообедал, а? Бабы только обрадуются.
   Ральк, который именно на это и рассчитывал, сделал вид, что задумался, потом сдержано кивнул:
   – Ну, если так… Спасибо, зайду. Только сперва все же в «Грош» твой заглянем, вина куплю. Найдется там приличное?.. Ну, если я с тобой буду?
   – Тебе и так хорошего нальют, – ухмыльнулся Торкер, – потому что ты стражник и сейчас в форменной одеже. Да еще и за полцены уступят. Тем более, если я скажу, что ты мое начальство.
   – Нет, за полцены я не хочу, я же начальство! – десятник ухмыльнулся. – Могу за вино заплатить!.. Кстати, Ропит, а где ты свое брал?
   Ропит нахмурился:
   – Там больше нет… Это случайно вышло, что мне перепало. Маленькая партия.
   – Ладно, тогда в «Медном гроше» куплю.
   Ральк сообразил, что вино Ропита, скорее всего, является взяткой. Возможно, контрабанда. Непорядок, конечно, но десятник взял себе за правило не лезть в чужие дела.
   – Нет, правда, маленькая партия, – канючил тем временем краснолицый стражник. – Я бы не против, мне ж не жалко… Слышь, Ральк, а ведь уже дождь идет. Ну, давай зайдем куда-нибудь, а?
   – Нет, и не хнычь… Не положено в карауле, ты же знаешь.
   – А баб в реку бросать положено?
   – А вино втихаря хлебать? – встрял Нирс.
   Беззлобно препираясь, стражники шагали по жилым кварталам, лениво оглядывая занавески в окнах, корзины с овощами, расставленные на широких подоконниках, скучающих хозяек и снующую по своим делам детвору… Из подворотни выбежали две тетки в просторных накидках и принялись, осыпая друг дружку бранью и тыча пальцами, что-то толковать стражникам. Женщины орали наперебой, перемежая речь проклятиями, перебивали друг дружку, так что Ральк ничего не мог понять. Он уяснил только, что речь идет о белье, которое, якобы кто-то у кого-то стащил и не желает возвращать… Разбираться с этой ерундой не хотелось, так что Ральк прикрикнул на теток, заставил умолкнуть и объявил:
   – Вот что, дамы. Я оставляю с вами вот этого доблестного стражника, звать его – мастер Ропит. Расскажете ему о своих бедах, он во всем разберется. Ясно?
   Ропита, который забурчал невнятные возражения, десятник ткнул локтем в толстый бок, так что плюхнулось вино в припрятанной фляге, и шепнул:
   – Ты же собирался пожрать? Вот потолкуй с бабами, глядишь, какая-то обедом накормит. А ты ей найди это белье, Гангмар бы его взял. Понял? Через час мы вернемся сюда, жди вон там, у мостика.
   Оставив Ропита разбираться со склочницами, двинулись дальше. Нирс снова принялся молоть какую-то чушь о своих друзьях, потом в самом деле заморосил мелкий противный дождь, разговор угас… Обошли южные кварталы, у ворот поболтали с парнями, поставленными там на пост… Обычное дежурство, более или менее скучно. Ральк подумал, что ему следует опять попроситься в ночной караул. Все равно скучно.

***

   Дальше двинулись втроем. На мосту старичок в накидке с капюшоном задумчиво забрасывал удочку. Когда стражники поравнялись с ним, рыболов не отреагировал – должно быть, загляделся на поплавок, а шаги стражников заглушал дождь. Капли как будто бормотали о чем-то непонятном, нудном…
   Нирс, желая развлечься, гаркнул:
   – Гляди, дед, покойник плывет!
   Это была обычная шутка, но старик вдруг резко обернулся – похоже, собирался сказать грубость, да, увидев стражников, передумал. Что-то в выцветших глазах рыбака показалось Ральку странным – какое-то выражение… странное… как будто знакомое, да только давно позабытое… К удивлению десятника, старик быстро смотал лесу и торопливо зашагал прочь, озираясь через каждые два-три шага и шаркая растоптанными башмаками. Удилище колыхалось в воздухе над его головой в такт неровной походке… Ральк вспомнил выражение, которое почудилось в глазах рыболова. Так глядят жители страны, охваченной войной, это страх. Страх смотрел сквозь блеклые стариковские глаза…
   – Чего это он? – удивился Нирс.
   Ральк в ответ пожал плечами – ну, мало ли… Старик… Может, тронутый слегка.
   Дальше шагали молча. Под дождем улицы опустели – детвора забилась куда-то доигрывать под крышей, хозяйки попрятались и прикрыли ставни… Только равномерный шепот капель, неторопливый топот подкованных солдатских сапог – да гулкий плеск воды под мостами. Обойдя южную часть Верна, солдаты возвратились к мосту, где поджидал Ропит. Тот по случаю дождя укрылся под навесом. Лицо толстяка было сейчас еще краснее обычного, и весь его облик излучал довольство. Пристроившись к Ральку и мощно дыша перегаром, он принялся рассказывать, как ловко удалось разрешить спор склочных теток. Он, Ропит, повернул дело таким образом, что соседки решили, будто стражник примет сторону той, что лучше угостит. Ну и… в общем, кончилось дело общим обедом на троих, так что хозяюшки выпили, подобрели, помирились… и долго благодарили мудрого господина стражника, так ловко распутавшего сложное дело…
   Ральк почти не слушал разглагольствований толстяка, повествование было скучным. К тому же Ропит наверняка привирал, хотя какое это имело значение? Скучно, все равно скучно. Сейчас солдата занимали мысли о предстоящем посещении гостеприимного Торкера, Ральк уже предвкушал заход в «Медный грош», покупку кувшинчика вина – непременно хорошего, дорогого – затем Сирина… Торкер-младший, конечно, потребует рассказов о схватках с гномами и осадах рыцарских замков… Потом как-нибудь отделаться от него. Пригласить Сирину на прогулку? Хорошо бы, и Торкер с Тереной не станут, наверное, возражать… Но вот – дождь. Как назло, с утра еще было ничего, даже солнышко проглядывало, а с обеда зарядила эта мерзкая морось. Вроде бы и не дождь – капельки крошечные, словно пылинки водяные, но девушку гулять не позовешь… Или все же позвать? А почему бы и нет? Почему бы, собственно, и нет…
   В этих приятных раздумьях Ральк прошагал оставшийся путь. Ропит, наверное, уже понял, что начальник не настроен слушать похвальбу, и попытался переключиться на Нирса, а потом и вовсе умолк. Так, в молчании, снова дошагали до Южных ворот, но перед порталом было пусто – стража укрылась от дождя в караулке, и только мытарь скучал под аркой, подняв воротник и нахлобучив шапку на самые уши… Из-под запахнутого плаща торчал угол толстенной мытной книги в засаленном кожаном переплете.
   Потом свернули в ремесленные кварталы – там по-прежнему стучали молотки и топоры. Дождь или нет, а работать надо.
   Покинув район мастерских, патруль свернул к центру – обход близился к концу. Через мост, украшенный свирепыми мордами неких мифических чудовищ, перешли в богатый район, обиталище купцов, ювелиров, землевладельцев – «приличного» люда. Здесь было и вовсе тихо, только дождь шептал свой нескончаемый рассказ…
   Вот и кордегардия. Ральк сперва не обратил внимания на хмурое лицо караульного в дверях, но, когда стащил каску, отряхнул дождевую воду и прошел доложить в клетушку, где сидели писарь и сержант, с первого взгляда на похоронное выражение лица Эгильта понял – что-то случилось. Что-то очень плохое. Кроме сержанта с писарем в комнатенке было еще два стражника – и все глядели мрачно. Определенно, что-то произошло.

Глава 19

   Ральк остановился на пороге, озираясь. С мокрой одежды капала дождевая вода. Четверо стражников в кабинетике писаря переглядывались и тоже молчали.
   – Ну… – выдавил наконец из себя Ральк. – Я это… из обхода. Что-то случилось?
   Эгильт оторвался от стены, которую подпирал при появлении десятника и, глядя в сторону, тихо произнес:
   – Ральк, тебе придется со своими еще полсмены походить. На время график изменим, сейчас ты до вечернего колокола, а завтра в ночь. Твоих людей, которые у ворот, уже предупредили.
   – Да что произошло-то?
   – Ограбление. Крупное. Вернее, не так крупное, как… – сержант говорил медленно, выталкивая из себя сведения небольшими порциями. Похоже, он и сам был не вполне уверен в том, что излагал, – В порту. Сторожа убили. Свидетелей нет, улики ищут, но…
   Ральк кивнул. Убийства в Верне случались нечасто, особенно – преднамеренные убийства. И уж тем более – сторожа при ограблении склада. В Верне были, разумеется, воры, случалось всякое… Но и сторожа, и грабители всегда как будто играли в одну общую игру – играли на разных сторонах, но вместе, по общим правилам. Нападение на сторожа могли устроить лишь в том случае, если его не удавалось каким-либо образом уломать, подкупить, напугать… Торкер, будучи вышибалой, потому и не оказал сопротивления Ральку, что был просто-напросто не готов к подобному обороту. Любое нападение на чужую собственность неизменно предварялось долгими переговорами, в ходе которых стороны, как правило, приходили к полюбовному соглашению – во всяком случае, если речь шла о собственности незаконной, хотя бы отчасти. Любой склад в порту являлся как раз такой собственностью. Ни один уважающий себя купец (из богатых, способных содержать собственный склад) не ограничивался законными операциями. Каждый занимался – хотя бы понемногу – контрабандой, спекуляциями и тому подобным. У каждого торговца было свое место в преступной иерархии, а также – свои связи в страже, и ничей склад не мог быть ограблен без предварительных переговоров. Тем более – убийство сторожа… Понятно, что сейчас стражники будут носом землю рыть, чтобы восстановить порядок… Верн гордится своим порядком, и стража – надежно его бережет!
   – Прямо среди бела дня? – осведомился Ральк. Как десятник он уже имел право задавать вопросы. – И никто не заметил?
   – Ну… – Эгильт замялся. – Ты же понимаешь – порт, суета, все орут, перегружают тюки и бочки… Если, скажем, бочка сорвется с трапа… или еще что… То есть там шум постоянно. Вот никто и не услышал. Или услышали, да внимания не обратили.
   Один из сидящих под стеной стражников поднял голову – Ральк узнал сержанта Грейста. Грейст «опекал» северную, портовую часть Верна, а Эгильт следил в основном за южной. Это распределение обязанностей было негласным, но, как правило, соблюдалось. Так что случай в порту – забота Грейста.
   – В двух словах, дело было так, – принялся объяснять Грейст. Кто-то взломал пол и пролез на склад. Там склады на сваях, в купеческой гавани – видел, наверное?.. Ну так подплыли, сломали доски, влезли на склад. А кто влез – непонятно, настил-то мощный, брусья сломаны толстенные. Как их сломали? Не подпилены, ничего… Одним ударом! Сторож снаружи был… Может, услышал, забеспокоился, а может, просто так… Словом зашел. Его по стене размазали, представляешь?
   – Как это – размазали?
   – Да так… – Грейст снова понурился, – схватили, да об стену, он и пикнуть не успел. Башку разнесло, мозги, кровь – по всему складу… Вместо ребер – крошево… Тот, кто брусья сломал, тот и… В общем, обычному человеку такое не под силу.
   – И двум, и трем – тоже, – подал голос писарь. – Я тоже там был, видел. Не человеческих рук дело.
   – Может, магия? – осторожно поинтересовался Ральк.
   – Танцор там сейчас, следы ищет. Глядишь, чего-то скажет… Но кто это сотворил, знал, что делает. – Пояснил Эгильт. Тайник у купца на складе был, его вскрыли.
   – Знал, да не все, – поправил Грейст. – Взял тайник, там серебро. Немного. Купец клянется, что как раз накануне почти все деньги выгреб. Товарами склад завален – ничего не тронуто, один только пакет пропал. Зачем было сторожа убивать? Зачем дно ломать? Если подплыли баркасом под склад, то могли бы и товаров вынести, сколько угодно. Там на сотни келатов… А пропал только один тюк – эльфийский шелк.
   – Контрабанда?
   Грейст пожал плечами. Эльфийский шелк – конечно, контрабанда.
   – Купец сказал, что товар не оприходован. Если бы, говорит, сторожа не убили, так и не заикнулся бы о пропаже. И требует, уговор: ни в какие бумаги не заносить этот тюк, словно бы и не было его – так просто, нам сказал, чтобы убийц быстрей сыскать.
   Ясно. Купец сделал неофициальное признание – сознался, что у него украли неоприходованный товар, контрабанду. Если шелк всплывет на черном рынке – тогда и на убийц можно будет выйти. Если других следов нет, то шелк станет важной зацепкой…
   – А еще следы какие-то есть? Намеки?
   – Никаких следов, – покачал головой Грейст. – Только на полу и стенах клочья ила, как будто морской зверь по дну ползал, илом обмотался, а после в склад влез. Сторож – тоже. На том, что осталось от куртки – клочья водорослей.
   – В общем, – снова заговорил Эгильт. – Мы сейчас всех по следу пустим, шелк эльфийский искать, всю ночную смену. А ты уж со своими походи еще. Потом день отоспитесь и завтра – в ночь. Мы Грейсту должны помочь, убийцу он станет.
   – Ладно, – кивнул Ральк и повернулся к выходу.
   За стеной послышались шаги, дверь распахнулась, на пороге стоял Танцор.

***

   Выглядел чародей паршиво, он и будучи спокойным, не мог стоять неподвижно, а сейчас, пребывая в возбужденном состоянии, передергивался с ног до головы. Потом, похоже, немного совладал с собой и прошел, припадая на левую ногу, внутрь. Ральку положено было уже идти, но хотелось послушать, что скажет маг.
   – Ну, как? – спросил писарь. – Магия?
   Чародей прошел через всю комнату, выдвинул из-под стола табурет и уселся, причем носки его туфель продолжали выбивать негромкую чечетку. Руки маг сцепил и зажал между коленей. Все молча ждали. Наконец Танцор изрек:
   – Я не желаю участвовать в этом деле. Передай капитану, что он ничего мне не должен. Вот аванс – обратно.
   На стол плюхнулся, коротко звякнув, мешочек.
   – Мастер Редриг, ну вы хоть что-то скажете? Это магия, верно?
   – Это чудовищная магия, примененная… не знаю, кем примененная!
   Голос мага сорвался, перешел в визг, Ральк, глядевший на Танцора со спины, заметил крупную дрожь, сотрясавшую все тело колдуна.
   – Помните Горека Дудочку? Он отправился в Ливду по приглашению графа ловить грабителей? Его привезли назад зарезанным… Урок нам всем… Но это… Я даже не берусь объяснить, что убило сторожа…
   – Что? – переспросил Грейст. – Или кто?
   – Я не знаю! – маг вскочил на ноги, он уже не мог усидеть на табурете, широкие рукава мантии взлетели, словно переломанные крылья раненной птицы. – Я не представляю человека, способного на это! Он мог припугнуть сторожа… оглушить, наконец… Зачем понадобилось убивать? Тот, кто взломал пол склада, может обезвредить, не убивая… Нет, это не человек… Магия… да, там кто-то использовал магию… Какие-то следы, не похожие ни на что, известное мне. Уж я-то знаю немало, поверьте – но следы на складе не похожи ни на что… Я отказываюсь участвовать в расследовании, я хочу жить.
   Последнюю фразу маг произнес уже почти нормальным голосом. Выкричавшись, Танцор опустился на табурет и оплыл мягкой грудой, словно из него выпустили воздух.
   – Нет, мастер Редриг, – рассудительно возразил писарь. – Деньги ваши. Но вы обязаны доложить господину капитану о результатах.
   – Ладно… Но больше – ничего.
   – Как угодно, мастер. Подождите здесь, я сейчас доложу его милости.
   Писарь выбрался из-за стола и покинул комнатенку. Ральку теперь точно не следовало здесь задерживаться. Он пожал плечами и направился к двери, Десятник уже успел взяться за дверную ручку, когда сзади послышался голос Эгильта:
   – Мастер Редриг, а правда, что эльфийский шелк глушит магию? Верно это?
   – Да, – расслышал Ральк, выходя, – если у вас есть амулет и вы хотите лишить его силы, заглушить – достаточно завернуть в шелк. Но почему вы спрашиваете?
   Ответа Ральк уже не услышал, дверь за ним захлопнулась. Да он и так знал, почему сержант интересуется – похититель уволок пакет с шелком. И вот Танцор подтвердил – магия. Случайно ли, что убийце нужен шелк? Или нет?

***

   Солдаты, поджидавшие Ралька, уже знали, что предстоит идти в патруль еще раз. Особо красноречива была кислая физиономия Ропита. Вечерний дозор – самое паршивое дело, на улицах полно народа, ремесленники возвращаются с работы, потом надираются в кабаках… именно вечером у стражи больше всего работы.
   – Слышали уже? – только и спросил десятник. – Так что идем…
   Ральку было жаль несостоявшейся встречи с Сереной. Все остальное волновало его куда меньше – включая и таинственное ограбление склада в порту. Ну, убили бедолагу, с которым стражник не был знаком… В Мире постоянно случаются удивительные и страшные события. Так что ж переживать из-за каждого? Даже если это произошло в твоем городе? Ропита тоже мало беспокоила смерть какого-то сторожа, он канючил, что, дескать, дома будут волноваться из-за его отсутствия и ныл до тех пор, пока Ральк пообещал, что они пройдут мимо ропитова дома, и у толстяка будет минутка предупредить жену… Торкер помалкивал – возможно, прикидывал, кто может стоять за преступлением. Не исключено, что бывший вышибала лучше прочих осведомлен о подоплеке произошедшего. Разумеется, Ральку и в голову не пришло расспрашивать солдата, такой информацией не принято делиться… Единственным, кого заинтересовало происшествие, был Нирс – этот болтал без умолку, выдвигая разные версии, одна глупее другой…
   Ропит жил в «чистой» части города. Возле его дома патруль остановился, толстяк забежал к себе, Ральк напутствовал его приказом не задерживаться. Вернулся, впрочем, солдат довольно быстро, и стражники свернули к широкому каналу, отделяющему центр от окраин, где жили в основном семьи рыбаков и ремесленников. Вот мост с оскаленными пастями мифических тварей – и бедные кварталы. Здесь народу встречалось побольше, чем в центре, особенно людно было там, где разместились кабаки. Судя по обрывкам разговоров, расслышанных Ральком, слухи об убийстве еще не успели распространиться по городу. Нынче вернцев интересовали подряды на строительство, непрерывно растущие цены на пиво и вино, а также последние новости из столицы Империи…
   К вечеру снова зарядил мелкий дождик, прохожих стало меньше. Ремесленные кварталы опустели вовсе, стражники пересекли их быстро, не задерживаясь. В жилом районе было куда веселее, особенно возле кабаков. Возле одного из заведений самого низкого пошиба пришлось задержаться. Когда патруль проходил мимо, дверь распахнулась, и под ноги Ральку выкатился человек. Плюхнулся в лужу и остался лежать неподвижно. Дверь тут же захлопнулась, при свете тусклого фонаря над входом невозможно было определить, жив ли упавший. Ральк выругался и нагнулся над незнакомцем. Разило от него дешевым пивом и блевотиной. Ральк перевернул пьяного на спину, тот хрипло дышал – жив. Под глазом наливался здоровенный синяк, из разбитой головы текла тоненькая струйка крови… Ну, ничего не поделаешь, страже следует принять меры.
   Ральк крепко постучал в двери заведения – на порог вышел хмурый небритый парень.
   – Чего стучитесь, у нас открыто…
   – Этот человек только что покинул ваше заведение, – устало пояснил Ральк. – Морда разбита, сам на ногах не держится. Что произошло? Ты его знаешь?
   Небритый покосился через плечо стражника:
   – Впервые вижу.
   – Да? Я же не один, нас четверо и все видели, что этого мужика отсюда выкинули.
   За спиной Ралька выросла огромная фигура Торкера:
   – Ты, парень, не гоношись, – пробасил солдат, – говори, как дело было? Он не заплатил за пиво, так?
   – Ну, так… – хмуро согласился небритый, Ральку показалось, что Торкера он узнал. – Да, я знаю его, не впервые учить приходится… Мертом его звать. Сколько раз уж зарекался наливать ему…
   – А раз так, – жестко промолвил десятник, – у тебя есть два пути. Первый. Ты сейчас сам отнесешь его домой и убедишься, что Мерт этот в тепле пристроен. Ясно?
   – А второй путь? – поинтересовался вышибала.
   – Я тебе советую выбрать первый… – Ральк постарался, чтобы эти слова прозвучали достаточно веско, – второй вот какой. Вас обоих беру с собой. Сдаю вас обоих в каталажку. Его – за долг, тебя – за нанесение побоев… Хочешь получить должок при помощи вернского правосудия?
   Вышибала, поколебавшись, согласился – первый вариант куда предпочтительнее.
   – Ладно, – кивнул, – сейчас возьму тачку.

Глава 20

   В полночь Ральк с командой явился в кордегардию. Там он растолкал заспанного писаря и доложил о возвращении. В ответ выслушал жалобы, что, мол, Ральк отправляется домой, Ральку-то хорошо, а его, писаря, не отпускают… В общем, завтра к шести часам вечера Ральку было велено явиться на службу. На всякий случай десятник поинтересовался ходом расследования убийства в порту. Нет, ничего нового. И вообще, пусть Ральк готовится, в ближайшие дни он будет заступать с шести вечера – и на двенадцать часов, до заутрени. Всем сейчас тяжело, но убийцу отыскать надо. А когда поймают злодея – тогда и отдых…
   На том распрощались. Ральк отпустил своих людей, передав приказ явиться к шести, и отправился к себе в «Попутный ветер». Некоторое время они с Торкером шли вместе, потом на очередном перекрестке распрощались, здоровяк повторил приглашение заглядывать в гости, Ральк поблагодарил…
   Придя к себе, десятник, не раздеваясь, рухнул на покрывало и тут же уснул. Снилась ему Сирина, которую он, Ральк швыряет с крыши в канал. Торкер ловит веревку, но девушки нет, узел развязался… Или не развязался, Торкер разглядывает конец веревки и спокойно говорит: «Смотри-ка, перерезано. Или перекушено…» А в мутной воде канала стремительно перемещается огромное существо, некий невиданный зверь. Самого чудища не разглядеть, только радужно отливающий, будто эльфийским шелком обтянутый, плавник иногда режет серые волны, оставляя пенный след. Потом плавник исчезает – и возникает в стороне, поднимается в неспокойной воде… Зверю в канале узко, тесно, зверь мечется. Почему он так мечется? «А потому что отлив, – поясняет Кирит Ростин, – все в Мире взаимосвязано! Был бы прилив, зверь бы успокоился…» «А при чем здесь прилив?» – хотел спросить Ральк… и проснулся. Было светло, он вчера так и не запер ставни, за распахнутым окном вовсю светило солнышко… Хорошая погода! Давно не случалось такого погожего утра.