Ночкин Виктор. Тварь из Бездны

   От раздумий Ралька отвлек отдаленный раскат грома – погода снова портилась. Десятник поднялся, потягиваясь.
   – Вставайте, пойдем. Сейчас двинем в кордегардию… Кто больше всех устал? Ропит, ты?
   – А что я?
   – Останешься у дома Совета в карауле. Кто еще хочет?
   Желающими назвались почти все. Сам-то Ральк не хотел бы скучать на площади под запертой дверью ночь напролет, а вот его подчиненные… кажется, даже Торкер не прочь получить этот пост. Нет уж, Ральк выбрал самого пузатого и унылого из солдат и заявил, что напарником Ропита нынче станет он. Снова запалили факелы, выбрались на мост и зашагали к центру города. Теперь все стихло. Редко где из-за неплотных ставень пробивались полоски света, город погрузился в сон. На ветру со скрипом покачивались вывески и тусклые лампы. Мрачные тени бродили по Верну. Уныло колотили редкие крупные капли – все-таки пошел дождь.
   Вот и площадь. Двоим солдатам, назначенным в караул к дому Совета, десятник велел отправляться на пост и прислать сюда парочку, сторожившую до сих пор. С остальными он будет ждать в кордегардии. Передохнут полчасика, как положено – да и снова в дозор. В дверях Ральк, шагавший первым, столкнулся с Эгильтом. Сержант распахнул дверь и медленно шагнул навстречу, словно не замечая Ралька. Тот торопливо посторонился, а Эгильт прошагал мимо, слепо глядя перед собой и, кажется, не сгибая ног – как деревянная кукла, право слово.
   – Мастер сержант, – окликнул Ральк, – что с вами?
   – А-а-а?
   Сержант остановился, медленно повернул голову и уставился на солдата, словно только теперь осознал, что рядом кто-то есть. Его лицо белым пятном выделялось в тусклом свете лампы, лоб покрывали крупные капли пота. Глаза, окруженные тенями, казались неестественно большими.
   – Вам плохо, мастер? Вы больны? – спросил кто-то из солдат из-за спины Ралька.
   – А? – теперь Эгильт глянул более осмысленно. – Болен? Нет, ничего… Устал… Пройдусь немного… жарко там, внутри. Духота. Пройдусь. Пройдусь немного.
   Солдаты проводили взглядами удаляющуюся фигуру – сержант шел медленно, покачиваясь, будто пьяный. Покачали головами, повздыхали… Да, всем нынче тяжко, вот и начальству достается… и отправились в кордегардию. Дождь стал сильнее, незачем мокнуть, если можно пересидеть в тепле.

***

   Внутри в самом деле было тепло и немного душно. Около десятка стражников расположилось на табуретах и скамьях вдоль стен – кто дремал, кто вполголоса беседовал, коротая время между сменами. Под плащами, развешанными на просушку, собрались лужицы воды, кажущиеся черными в полумраке. Изредка тенькали капли, продолжающие падать с мокрой одежды. Должно быть, у моря был сильный дождь, а сейчас вот и сюда тучи доползли. Стражники, явившиеся с Ральком, принялись рассаживаться на свободных местах, десятник прошелся вдоль стены и плюхнулся на табурет. Рядом солдат, согнувшись и сложив руки на рукояти меча, упертого в пол, монотонно бубнил, пересказывая недавние события:
   – …Нет, говорит, никаких зацепок, хоть ты тресни. А купец этот, который потерпевший-то, мастер Рукист этот самый, в крик – я, мол, налоги плачу для того, чтобы меня защищали, а если нет, я, кричит, добьюсь того, что вы все отсюда повылетаете скоро, как стрелы у эльфа вылетают. Вы, говорит, морды понаели, взяточники вы, говорит, все… Толку, говорит, не добьешься, если что… Ругался всячески. Сержант ему спокойно так: я этим делом не занимаюсь, это Грейст вора ищет, мол, успокойтесь, мастер… А тот уже разошелся. Плевать, орет, всех из стражи выгоню, связи у него орет, в Совете… Вот оно как. Ходишь днем и ночью, в дозор, сторожишь их, чтобы порядок всегда… Ведь порядок же? Ну? Всегда у нас в Верне порядок и спокойствие. Потому что мы… И вора найдут непременно. А этот-то, Рукист-купец, видишь как…
   – Да, обидел сержанта, ни за что обидел, – поддакнул другой стражник. – Мастер Эгильт же не при чем, это Грейст, если уж на то пошло, должен вора сыскать. Эгильт – что? Подвернулся под горячую руку… Ну и…
   – Да. Купец-то что? Выкричался и ушел себе. А мастер Эгильт места себе всю ночь не находит, видал?
   – Как не видать, и не присел с тех пор, как Рукист наорал на него. Другой бы забыл… А этот ходит все, ходит. Не присел, точно. А другой бы давно забыл – другой-то…
   – Как же, забыл! Купец обещал его из стражи первым выгнать. Завтра же, сказал, Совет потребую созвать. И ладно бы мастеру Грейсту сказал, так ведь нет, мастер Эгильт ему попался…
   Солдаты примолкли. Тут явились двое стражников, охранявшие дом Совета. Ральк велел им отдыхать полчасика вместе с остальными, а потом – снова в обход.
   Минут через пять словоохотливый стражник, рядом с которым пристроился Ральк, снова заговорил с соседом:
   – Купцу-то что? Покричал и забыл. А мастер Эгильт, видишь, по сию пору не вернулся. Разволновался, должно быть… А купец себе спать пошел… Слушай, а может, врет он, что почти ничего не пропало-то? Может, там много шелка было? Или еще чего незаконного? А, как мыслишь? Вот стал бы человек из-за одной штуки шелка так злобствовать? Жадный, будто гном какой-то, Гилфингом клянусь… Как думаешь, врет купец?
   – Может и врет, – рассудительно заявил второй солдат, – а может, и нет. Наши купцы – они почище гномов будут. Такой и за медный грош удавится. Только я думаю, он не оттого злится, что пропало много, он боится, что тот вор, который про его тайники и секреты один раз прознал – в следующий раз поудачливей окажется. Если повадился в склад этого Рукиста, так и снова наведаться может.
   – А ведь верно! – воодушевленно подхватил первый стражник. – Точно! Если один раз влез, то и снова может. Ловко ты рассудил, брат. Да, ежели такой вор имеется, которому доски толщиной в ладонь сломать под силу… этакий куда угодно влезет… Ясно, что купцу непременно его изловить надо. Такой вор – купцу беда.
   Ральк почувствовал, что засыпает под убаюкивающее бормотание солдат. Чтобы стряхнуть дремоту, десятник встал и прошелся по комнате. Несколько солдат из его десятка встрепенулись и уставились на начальника. Ральк махнул рукой – мол, отдыхайте пока что…

***

   Стражники, обсуждавшие поведение ограбленного купца, умолкли. Ральк еще раз прошелся по комнате, по стене проползла расплывчатая тень. Солдаты клевали носами вдоль стены, из каморки писаря доносился молодецкий храп – бедняга снова заночевал на службе. Из-за узеньких окон, забранных решетками, доносился монотонный шорох и стук капель. Где-то в отдалении прогромыхал гром… Ральк подошел к окошку и вгляделся в мутную пелену. Сквозь дешевые толстые стекла и так-то ничего не разобрать, да еще и серая шелестящая пелена дождя. Сверкнула молния, и вскоре зарокотал гром. Потом еще и еще раз. Шум капель, барабанящих в стекло, стал немного тише. Стихает непогода? Снова издалека донесся грохот, странный такой сухой треск, не похожий на обычные раскаты… да и вспышки не было – похоже, рухнуло дерево.
   Ральк снова присел на свободный табурет и, чтобы не заснуть, принялся перебирать в памяти события последних дней. В конце концов мысли его обратились к Сирине – ничего важнее знакомства с девушкой с солдатом не произошло. Нападение варваров, гибель волхва… производство в десятники… это все случается время от времени… и повторяется снова – а вот такую прекрасную девушку можно встретить, наверное, только раз в жизни. Да и то, если очень повезет. Ральку повезло!
   Тем временем шум дождя за окном стих. Ральк поднялся, затянул пояс и одернул куртку, привычным движением поправляя ножны.
   – Ну, идем, что ли…
   Солдаты зашевелились, кто-то успел заснуть – его растолкали соседи. Почесываясь и потягиваясь, стражники из ралькова десятка потянулись к выходу и вслед за начальником вышли наружу. Дождь в самом деле прекратился, холодный ветерок рвал в клочья завесу облаков и растаскивал по небу, в прорехах ярко сияли звезды – удивительно чистые по сравнению с грязью раскисшей и промокшей земли… В мутных лужах, покрытых рябью, отражение звезд было тусклым и вовсе не казалось таким праздничным…
   Стражники запалили факелы и двинулись, позевывая, в обход. Они ежились на ветру и кутались в плащи, вмиг продрогнув после сидения в теплой кордегардии. Все молчали. Впереди – несколько предрассветных часов, самая неприятная пора. Хорошо еще, что дождь перестал… Скучно, в такое время ничего не происходит – даже преступлений. Злоумышленники – тоже люди, они сейчас спят. Только бедным стражникам приходится бродить ночами.
   Завернули за угол, направляясь к окраине. Ральку как будто почудилось, что он слышит голоса. В такой час? Тут в самом деле раздался крик. Орала женщина – никаких сомнений.
   – Слышали?
   – Кричат, – подтвердил Нирс.
   Ральк ускорил шаг. Пересекли мост, свернули. Криков больше не было слышно, но из-за угла доносились приглушенные всхлипывания и на угловое здание ложились рыжеватые отсветы. Скрипнули распахиваемые ставни – в окрестных домах жители просыпались.
   – Это там, за углом, – выдохнул Торкер, обгоняя Ралька.
   Верзила тяжело переваливался на бегу, из-под сапог плескала вода, когда стражник ступал в лужи. Вслед за ним Ральк выскочил в короткий переулок – и остановился, тяжело дыша. На первый взгляд в здании, перед которым собралась небольшая толпа с фонарями и свечами, не было ничего необычного. Двухэтажный дом, обычное жилище человека с хорошим достатком, такими домами застроен весь центр Верна… Дом стоит на своего рода полуострове, за ним река делает поворот, но берег здесь хорошо укреплен… Так почему этот дом так странно покосился? Женщина в темном платке, наброшенном поверх просторной ночной рубашки, снова завыла, уткнувшись в плечо рослого мужчины. Подсвечник в его руке заходил ходуном, свободной рукой он обнял женщину, стараясь успокоить.
   – Вот и стража… – протянул кто-то. – А там… это…
   Только сейчас Ральк сообразил, что именно с домом не так – здание словно припало к берегу, часть стены, обращенной к каналу, осела, а вместо угла зияет дыра – больше человеческого роста и метра два в ширину. От воды к пролому тянется широкий мокрый след…
   – А ведь это, вроде, дом того самого купца, – заметил Торкер. – Ну, у которого склад ограбили…

Глава 23

   – Того самого? – машинально переспросил Ральк. – Ладно, сейчас разберемся. – Эй, что здесь происходит? Кто хозяин этого дома?
   Люди, стоявшие перед поврежденным зданием, расступились. Теперь десятник увидел, что одеты они наспех, должно быть, собрались на шум из соседних домов.
   – Нет хозяев, – заявил рослый горожанин, тот, что утешал кричавшую женщину. – Никто из дома не выходил. Я – Певек Эйгит, старший мастер в цехе оружейников…
   – Точно, – подтвердил кто-то из стражников, – я этого мастера знаю, оружейник.
   – Мы живем по соседству, – пояснил мастер Певек, – а этот дом принадлежит мастеру Рукисту, купцу. Нынче непогода разгулялась, гром такой, что жена проснулась… Ну, разбудила меня – говорит, страшно.
   Женщина тихо завыла и теснее прижалась к мужу. Тот продолжил:
   – Говорит, грохот страшный. Ну, я сперва-то отвечаю – буря, гром гремит… А она – нет, не гром. И тут слышим крик. И такой страшный был крик…
   – Точно, и я крик слышал, – кивнул другой мужчина, в плаще, из-под которого виднелись волосатые ноги в растоптанных туфлях.
   – Был крик, и я сразу подумал, что кричит мастер Рукист. Уж не знаю, почему так решил… Голос жуткий. Потом еще всякое… не знаю, чудилось ли, что кто-то выл тихо… дождь очень сильно шумел, гром почти непрерывно… Да, как раз самый разгар бури… Потом вроде стихло…
   Нирс подошел к двери и подергал ручку – заперто.
   – Мы уж стучались, – продолжил оружейник. – Не отпирают. Должно быть, в самом деле, никого в живых там не осталось.
   – В самом деле, говорите? – переспросил Ральк. – А чего так решили?
   – Заглянул в ту дыру… – медленно, словно нехотя, ответил Певек. – Жена тоже сунулась было…
   Стихшая было женщина снова принялась подвывать и всхлипывать, уткнувшись в мужнино плечо. Тот гладил закутанные в платок плечи, а женщина трясла головой, всхлипывая и заикаясь.
   – В общем, там сразу видно… прямо у порога. Ну, я к себе – жену уведу домой. Ей сейчас вина выпить, что ли… Если что – я вон в том доме живу.
   С этими словами оружейник обхватил рыдающую жену покрепче и увлек к дому, та как будто упиралась, а может, просто ноги не слушались.
   – Ну, а вы? – Ральк обернулся к остальным.
   – Мы все потом подоспели, – объяснил мужчина в плаще. – Сперва я, потом и… остальные. Только я внутрь не заглядывал, страшно. Хорошо, мастер, что вы пришли, а то очень уж как-то… страшно…
   – Ладно, – кивнул Ральк. – Сейчас поглядим, что там.
   Двоим солдатам он приказал обойти с факелом дом с другой стороны – поглядеть, не раскрыты ли там окна, не видно ли следов. Еще одного оставил со свидетелями, а остальным велел идти с ним. Вытащил меч, кивнул Торкеру – мол, держись рядом – и первым зашагал к пролому. Стражники за его спиной держались кучкой и не стремились оказаться впереди. Оружие, правда, достали. Ограда над каналом была проломлена, булыжник еще не просох после дождя, но от дома к воде вели полосы влаги – будто по мостовой что-то тащили. Там же валялось несколько обрывков водорослей, вытянутых вдоль мокрого следа. Один из солдат нагнулся, поднял такой зеленый лоскут, зачем-то понюхал и отшвырнул.
   – Ты чего? – поинтересовался Нирс. – Что нюхаешь?
   – Да так… – неопределенно отозвался стражник. – Похоже, морская-то растения… Хотя нынче прилив – мало ли, что принесло…
   – Ладно, – заявил Ральк. – Идем внутрь. Факелы держать повыше.
   Горожан он не винил, что боялись – тут кто хочешь испугается. Из темноты несло знакомым ему еще с прежних времен запахом крови и смерти.
   Десятник осторожно шагнул в проем, поняв клинок. Первое, что бросилось в глаза – сломанный стул, лежащий у самой стены. Ножку стула сжимала окровавленная кисть руки. Больше ничего не было – одна только кисть, из багрового месива торчали оборванные волокна мышц и белели сломанные кости, лучевая чуть длиннее… Ральк переступил через останки и сделал два шага внутрь. Торкер тут же шагнул следом и принялся водить факелом. Рвущееся неровное пламя кусками выхватывало фрагменты общей картины разгрома – мебель сдвинута и переломана, с сундуков сорваны тяжеленные крышки… и повсюду кровь.

***

   Следом за Торкером внутрь осторожно сунулся Нирс.
   – Под ноги гляди, – не оборачиваясь, бросил Ральк.
   Судя по сдавленному писку, Нирс исполнил приказ в точности.
   – А… А… что ж это, а?..
   Ральк бросил косой взгляд пролом – Нирс выронил факел и медленно пятился, десятнику пришлось отступить и подобрать факел – хотя мокрое все, неровен час займется… Больше зайти внутрь никто не пытался. Ральк, выставив перед собой клинок и факел, медленно двинулся вдоль стены влево, Торкер – вправо. Потом – медленно к центру комнаты. Найдя на полу погасшую лампу, Торкер разжег ее и поднял повыше – теперь только стражники смогли оценить масштабы погрома, учиненного в доме. Кто бы ни орудовал здесь – он действовал стремительно. Судя по рассказу соседей, после того, как убийцы проникли в дом, времени прошло немного – тем не менее, в помещении не осталось, кажется, ничего целого.
   – Я так мыслю, – высказался Ральк, – то, что здесь было, уже убралось. Как считаешь?
   – Может и так, – согласился Торкер. – След совсем свежий к реке ведет.
   – Думаешь, оно в реку ушло?
   – Оно?
   – Он. Они. Какая разница… Выгляни наружу, вели Нирсу бежать с докладом к нашим. Пусть растолкает писаря, а тот уж решит, кому здесь надлежит побывать…
   Торкер вышел, а Ральк продолжил осмотр помещения. Его удивило количество останков, разбросанных по комнате. То, что кровью забрызгано, это понятно. Ральку было хорошо известно, что из свежего покойника крови натечет ведро – если не свернется прежде. Это зависит от характера ран – велики ли, какие сосуды задеты… здесь же человека растерзали так, что кровь не то, что свернуться не успела – фонтаном хлестала… Но вот количество конечностей… Тут только десятник сообразил, что неведомый злодей расправился не только с купцом, но и с домочадцами. Да, это не сторож на складе, это настоящая бойня. Жутко. Вернулся Торкер.
   – Еще нужно бы узнать, кто в доме с купцом жил. Здесь несколько человек убито.
   – Да вот приведет Нирс кого из начальства, пусть разбираются, а?
   – Ну, пусть так… На второй этаж сходим?
   – Сходим. Я тут подумал… – Торкер поднял факел и поглядел вверх, потолок тоже был густо окроплен темным. – Если они так людей терзали, то в засаде б не усидели, давно б на нас накинулись.
   – Они? – повторил десятник.
   – А я почем знаю? – Торкер пожал плечами. – Вот только если это хищник, то другое дело. Тогда он голод утолил и сидит себе тихохонько. Тогда наверх идти опасно.
   – Да какой же зверь такое может?
   – А я почем знаю? – снова пожал плечами здоровяк. – Там соседи толкуют, мол, тварь разрушила стену. След-то к воде ведет! Гангмарова тварь, говорят. Есть поверье такое… про тварь…
   – Так что, не хочешь наверх?
   – Я готов, если ты первым пойдешь, – вышибала ухмыльнулся, его, похоже, не пугали жуткие останки. – Если там сытый зверь, то он тебя прикончит, а за мной не погонится. Идешь первым?
   – Иду, – согласился Ральк.
   В зверя он не верил, потому что очень уж педантично были вскрыты сундуки и кофры, как будто убийца что-то искал. Однако в словах Торкера был резон – если злодей с такой яростью набросился на обитателей дома, вряд ли стал бы теперь выжидать в засаде. К тому же Ральк приметил среди разгрома на полу и стенах несколько ошметков водорослей, а лестница, ведущая на второй этаж, выглядела сухой и чистой. Никто мокрый и увешанный водорослями наверх не ходил. Поэтому Ральк оставил факел, воткнув его понадежней в расщепленную стенку искореженного сундука, а сам, прихватив лампу, двинулся по лестнице. На втором этаже было пусто и чисто. Ни малейших следов разгрома и никого живого. Побродив по комнатам, стражники не нашли ничего, что могло бы послужить уликой. Ральк, правда, заметил, что Торкер украдкой выгреб из маленького ларчика что-то блестящее и позвякивающее – возможно, украшения. Но ничего не сказал. Какая разница? Сам он нашел в кабинете хозяина кошелек с полудюжиной келатов и теперь, заметив поступок подчиненного, решил, что тоже прикарманит серебро. На войне это – обычное дело, а Ральк привык чувствовать себя именно так – как на войне. В Верне он себя от подобного отучал, но картина побоища на первом этаже сразу вернула все прежние привычки… К тому же Ральку хотелось накопить на собственный домик. Для них с Сириной.

***

   Обойдя второй этаж, стражники возвратились к лестнице. Тихо в доме, пустынно. Кусок крыши в дальнем углу коридора осыпался, в прорехе видно сероватое небо. До рассвета на так уж много.
   – А ты крови не боишься, – заметил Ральк. – Будто привык. Я думал, стоя на дверях в кабаке, к такому не привыкнуть.
   – Мой папаша рыбак был, – пожал плечами здоровяк. – Ты когда-нибудь видел, как рыбу потрошат?
   – Так то рыбу…
   – Ну, ты тоже, я гляжу, не больно переживал.
   – Я воевал. Ладно, идем отсюда.
   Когда Ральк с Торкером вышли наружу, перед домом собралась порядочная толпа, человек двадцать. Люди тихо переговаривались. Когда Торкер пролезал в пролом, случайно задел поврежденную стену – тут же наверху что-то хрустнуло, упало несколько черепиц. Все заговорили, указывая руками вверх – были рады возможности поговорить на более или менее безобидную тему, о трещине, прорезавшей стену и прорехе в крыше.
   Десятник спросил, кто хорошо знал покойного. Знакомцы называться не спешили, наконец вперед вышел мужчина в плаще и башмаках на босу ногу.
   – Не очень-то я знался с мастером Рукистом… с покойным мастером Рукистом. Но жили по соседству. Там слово, тут…
   – Кто еще мог быть нынче в доме?
   – Жена, наверное. Еще дочка у них была, тоже жила здесь.
   – Похоже, – согласился Ральк.
   Он насчитал в доме пять ног… Должно быть, одну не заметил среди переломанной мебели. А как еще посчитать?
   – Ладно, а родня есть у этого Рукиста?
   – Есть брат… кажется… – неуверенно протянул мужчина и оглянулся в поисках поддержки.
   – Да, – поддержал другой сосед, – есть брат. Кажется, в Велинке живет, тоже торговец. По-моему, не ладил покойный с братом. Рукист вообще тяжелый человек был, прости меня Гилфинг, что о покойном так говорю.
   – Тяжелый, верно – вздохнул первый, тот, что в плаще.
   Из-за угла появилась процессия – несколько стражников с факелами. Первым шел Эгильт. Сержант брел, опустив голову, при каждом шаге в его сапогах хлюпало, а одежда была мокрой, хоть выжимай.
   Ральк подошел доложить:
   – Мастер, здесь произошло убийство. Похоже, прикончили не меньше трех человек. Это дом купца Рук…
   – Я знаю, чей это дом, – бесцветным голосом произнес сержант. – Что удалось установить?
   – Мы с солдатом Торкером осмотрели дом. Первый этаж просто-напросто разнесен – люди на куски разорваны, глядеть страшно, мебель – в щепы… Не могу представить, кто бы это мог сотворить. Следов не видно, все в крови. На втором этаже – все чисто. Мы не осматривались там как следует, но ни крови, ни следов драки, ничего такого…
   – Трое убитых, говоришь? – по-прежнему глядя себе под ноги, буркнул сержант.
   – Соседи говорят, три человека могло находиться в доме. Купец, жена его и дочка. Вон тот мастер говорит, что живет по соседству и… Но что на первом этаже творится – это хуже чем на поле боя каком-нибудь, право слово. Не знаю, кто мог такое сделать…
   – Ты уже говорил, что не знаешь.
   – И еще раз повторю, если надо. Нечеловеческое какое-то убийство. Никакой гном такого не сделал бы.
   – Это за грехи нам, – поднял голову Эгильт. Глаза были невыразительные, смотрели словно сквозь Ралька. – По многим нашим прегрешениям расплата. Тварь из бездны…
   И тут же в толпе зашептали: «Тварь из бездны… Тварь из бездны…»

Глава 24

   Ральк удивленно огляделся – все вокруг кивали друг дружке, этак понимающе качали головами и твердили свое «тварь из бездны», словно эти слова объясняли чудовищное преступление. Вообще-то, люди склонны успокаиваться, если им удается дать имя собственному страху. Безымянный страх стократ сильней. Десятник покосился на Торкера – верзила тоже качал головой и шевелил губами. Глаза его были словно оловянные.
   – Ты чего? Какая тварь?
   – А? – здоровяк, моргая, поглядел на Ралька сверху вниз. – Чего?
   – Я спрашиваю, о чем это вы все твердите? Какая еще тварь? Из какой бездны?
   – А… а ведь верно, – невпопад отозвался стражник. – Сторожа на складе, хотя и днем прибили, однако тоже прилив был!
   – Я спрашиваю, какая тварь? – требовательно повысил голос Ральк.
   – Тварь из бездны! – провозгласил Нирс, выдвигаясь из-за спины сержанта.
   – Тварь из бездны! – поддакнул сосед в башмаках на босу ногу.
   «Тварь из бездны, тварь из бездны…» – прошелестело в толпе. Ральк вполголоса выругался.
   – Я тебе потом расскажу, – заявил Торкер. – Ты лучше спроси господина сержанта, какие будут указания. Здесь нам торчать или же снова в обход? Может, двинем дальше? Ну, раз господин сержант уже сам прибыл…
   Должно быть, верзила вспомнил о драгоценностях, которые прикарманил на втором этаже, и посчитал, что лучше убраться. Оцепенение, вызванное словами «тварь из бездны», покинуло его раньше, чем прочих. Ральк пожал плечами и обратился к начальнику:
   – Мастер Эгильт, какие будут указания? Продолжить обход?
   – Да, ступай… Ступайте все… – тихо произнес сержант и затем обратился к одному из явившихся с ним стражников, – иди в дом Танцора. Скажешь, помощь нужна. Сперва позовешь его. Он откажется, тогда попроси, чтобы прислал кого-то из учеников.
   – А ежели и ученика не даст? – поинтересовался солдат. – Может, тогда я к Ригиверу Затычке?..
   – Нет, – голос сержанта вдруг окреп. – Не надо Ригивера! Пусть Танцор ученика даст, не уходи, пока не согласится! Он начал этим делом заниматься, он лучше всех разберется. Или хотя бы ученик. Ступай!
   Ральк решил, что это решение не лишено некоторого смысла, хотя репутация Танцора теперь казалась ему преувеличенной. Тем не менее, все маги стоят друг друга – а этот уже как бы в деле… Созвав своих солдат, Ральк велел выступать. Обычный маршрут – мостами, под которыми перекатывается гулкое эхо, переулками, погруженными во мрак… Сонливость как рукой сняло, солдаты шагали вслед за Ральком бодро, никто не жаловался на усталость и не просился передохнуть в закутке под мостом. Слова «тварь из бездны», казалось Ральку, висят в воздухе, неслышно повторяются этаким беззвучным эхом, снова и снова отдавались в голове… Но солдаты молчали, только шарканье и топот по мокрым камням… Да плеск воды под мостами и в каналах, идущих вдоль улицы… Заканчивается прилив, когда надвигающаяся морская вода сталкивается с пресной, речной, и шумит, поднимая волны – плещет, поднимается вдоль поросших зелено-бурыми космами камней, которыми облицованы каналы в Верне. Орана протестует против нашествия моря, борется с соленой водой, но одолеть прилив ей не под силу. Вот начнется вскоре отлив – и пресная вода победоносно хлынет в залив, а море отступит, подастся назад… затаится до нового прилива.