Новак Кейт. Шпора дракона

   — Снились однажды, — сказала она тихо, затем добавила более сурово, — но я забыла о них, как и положено любой добропорядочной молодой женщине.
   — Но они не исчезли, — прошептал Джиджи. Тетя Дора повернулась к нему и положила руки на плечи.
   — Ты должен забыть о них, — настаивала она, тряхнув его. Ты — Драконошпор.
   Ты относишься к династии из Приморья. Все эти путешествия по Королевствам убили твоего отца.
   — Он погиб не от несчастного случая на скачках, как ты мне говорила, да?
   — , обвинительным тоном спросил Джиджи. Как он умер?
   — Как умирают все искатели приключений? Полчища монстров охотятся за ними.
   Безжалостные бандиты убивают их. Злые колдуны превращают их в пыль. Для меня это все одно. Коул умер. Он погиб очень молодым и очень далеко от дома. Твой дядя Дрон доставил его тело домой. Мы никогда не обсуждали, как он умер. Мое единственное желание, чтобы такого не повторилось снова.
   — Я должен знать о силе шпоры, — сказал Джиджи. — Это может стать ключом к разгадке тайны, кто же является вором.
   — Нет, — ответила Дора. — Ее нет. Даже если бы она была, я не должна рассказывать тебе.
   Джиджи раздраженно выдохнул.
   — Тетя Дора, я не хочу пользоваться шпорой, — настаивал он. Я только хочу знать, что это за сила. Тетя Дора покачала головой в знак отказа.
   — Я это делаю для твоего же блага, Джиджи. Я не хочу видеть еще одного члена нашей семьи, уничтоженного этой проклятой вещью.
   Она повернулась к колыбели и стала поправлять одеяла, в которые была завернута новорожденная.
   — Если ты мне не расскажешь, тетя Дора, я вынужден буду найти еще кого-нибудь, — пригрозил Джиджи.
   — Больше нет никого, — сказал тетя, проводя своим пальцем по ручке девочки.
   Джиджи размышлял, кто мог бы рассказать ему о шпоре.
   — Я последний член нашей семьи, кто это знает, — прошептала тетя Дора ребенку.
   — Тогда я буду вынужден расспрашивать на стороне, — сказал Джиджи. Это решение пришло к нему внезапно. Есть же кто-то, кто знал его отца, кто обещал рассказать про него больше. Кого ненавидит тетя. И даже думать не может о том, чтобы рассказывать этому человеку о семейных тайнах.
   — Я спрошу у Садкара, — сказал он.
   Тетя Дора обернулась и взглянула на Джиджи.
   — У этого выскочки? — фыркнула она. Что он может знать? Он даже не может есть без совета своего помощника.
   — Он встречал Коула при дворе. Он знает обо всех приключениях Коула, — ответил Джиджи, надеясь, что все это правда.
   Глаза тети Доры превратились в узенькие щелочки. Джиджи наверняка мог сказать, что она думала о том, что же может знать Садкар. Она раскусила блеф своего родственника.
   — Ну и иди, — сказала она. Спрашивай Самтавана Садкара. Хотя, только зря время потеряешь.
   — Я спрошу его, — ответил Джиджи. — Прямо сейчас.
   Он нагнулся и поцеловал маленькое ушко Эмбер, затем повернулся к выходу.
   — Доброго дня, тетя Дора, — прошептал он в дверях.

Глава 11. Ступеньки Селины

   Самтаван Садкар закончил изучать последний документ из стопки, которую положил перед ним Кульспир.
   — Истощение ресурсов неизбежно влечет за собой бездеятельность войск, — причитал он вслух, хотя находился один.
   Он провел пальцами по седеющим вискам.
   «Чтение подобного рода докладов, — решил он, — прибавляет мне седых волос».
   Он заново перечитал эту фразу, как будто здесь была какая-то загадка. А собственно это и было загадкой для него. Вдруг он стукнул своим огромным кулаком по столу и понимающе кашлянул.
   — У этого мальчика есть подход к словам, — вздохнул он, качая головой.
   Садкар восхищался бюрократическими опытами своего секретаря, хотя иногда думал, что лучше было бы, если бы Кульспир не был так умен, так как частенько ставил самого лорда в тупик.
   На полях документа, около сообщения, которое он только что прочитал, Садкар накарябал:» Азун, я не могу послать этих мальчиков в дозор в такой ледяной дождь, когда у них в желудках только жидкая овсянка. Нужен продуктовый паек!!!»
   Садкар поставил заглавие, расписался внизу и свернул бумагу. В завершение он полил край свитка воском и приложил свою печатку.
   Вытянув руки, чтобы легче было расслабить свои широкие плечи, он проворчал.
   — Хватит сидеть в этом маленьком душной чулане.
   Основной приемный зал Краснокаменного замка был оставлен для того, чтобы им пользовался Садкар. Вокруг него возвышались колонны и арки высотой в два этажа. В этих стенах во времена бедствий и празднеств собирался весь город.
   Стол Садкара стоял в одном конце этого огромного зала.
   Бывший победитель великанов, Садкар был высоким человеком крепкого телосложения, и каждый раз, оказываясь в четырех стенах, сразу начинал тосковать о луговых просторах и свежем ветре.
   Любимым занятием на службе у него было думать о том, когда же кончится рабочий день. Он надел плащ.
   — Кульспир, — позвал он своим громоподобным голосом.
   Кульспир проскользнул в комнату, тихо закрыв за собой дверь. Лицо секретаря, казалось, настолько было измучено заботами, что могло испугать любого, кто не знал, что у Кульспира одно и то же выражение для всех случаев, будь то свадьба или вторжения варваров.
   — Я просмотрел все отчеты, которые ты принес мне, Кул, — сказал Садкар, — хорошо сделано. Я подумал, что можно прерваться, на сегодня, — добавил он, взглянув на Кульспира с выражением школьника, который справился с заданием и просит позволения поиграть на улице.
   — Простите, сэр, но я назначил одному человеку встречу с вами как раз на этот час.
   — Сейчас? Кульспир, как ты мог назначить кому-то встречу на это время?
   Разве ты не видишь, что идет дождь? Ты не понимаешь, что рыба там ждет мою удочку?
   — Приняв во внимание личность человека и его проблему, я подумал, что вам лучше увидеться с ним сегодня, сэр. Он ждал уже час, пока вы разбирались с вашими другими делами.
   — Проси его, — вздохнул Садкар. Он сел, но не стал снимать плащ:
   Кульспир выскользнул из комнаты, и через мгновение вошел Джиджиони Драконошпор.
   Лицо Садкара просветлело.
   — Джиджи! — удивленно сказал он.
   Он поднялся и протянул руку дворянину.
   Джиджи подошел к столу, пожал протянутую руку и улыбнулся в ответ. Радушие Садкара в какой-то степени искупило то, что его секретарь заставил Джиджи так долго ждать.
   — Кульспир — собака, что заставил тебя ждать столь долго, — сказал Садкар, как будто прочитав его мысли. Прости.
   — О, нет. Я все понимаю. У вас много работы. ответил Джиджи, хотя подозревал, что Кульспир заставил его ждать, чтобы досадить Драконошпору.
   Дворянин не очень то обижался на это. Кроме того, Драконошпоры тоже достаточно часто осаживали Кульспира и его хозяина.
   — Кульспир только и смотрит, чтобы у меня не возникало предлога, под которым я бы смог отложить в сторону его надоевшие бумаги, — по секрету сообщил Садкар. — Он не хочет, чтобы я развлекался. Выражение лица Садкара стало серьезным. Прими соболезнования по поводу твоего дяди, Джиджи. Он был прекрасным человеком. А также — хорошим волшебником.
   — Спасибо, — тихо ответил Джиджи. — В это трудно поверить. Я не хочу в это верить.
   — Все мы смертны, — сказал Садкар, похлопав молодого человека по плечу.
   — Но, скажи-ка, — громко спросил лорд Приморья, — что привело тебя сюда, мой мальчик?
   — Садкар, извините, что побеспокоил вас, — сказал Джиджи, — но я по поводу шпоры. Я так понял, что тетя Дора вчера поссорилась с Кульспиром, не рассказав ему о краже, но по правде говоря, мне нужен ваш совет. Я подумал, что может быть, вы сможете мне рассказать что-нибудь о шпоре.
   — Хорошо, все что в моих силах, Джиджи, но боюсь, что никогда не видел этой шпоры. Я видел другие еще на драконах, когда те еще были, но не ту, которую ты разыскиваешь.
   — Я думал, что вы можете что-либо знать о ней. Вы знали о том, что ее украли до того как я… э, до того как эта новость облетела весь город.
   Садкар улыбнулся.
   — Ну, не люблю хвастаться, но не все женщины так невосприимчивы к моим чарам, как твоя тетя, — сказал он, подмигнув Джиджи, так же, как накануне вечером, когда признался, что у него есть свой источник информации.
   Джиджи прикинул в уме, кто бы это мог быть: горничная или служанка хозяйки.
   — Но вы знаете несколько истории про моего отца, — сказал дворянин. Вы знаете, что он использовал шпору в своих путешествиях? Значит у шпоры есть какие-то волшебные силы?
   — Есть? Ну, ну.
   Садкар уставился в потолок задумчивым взглядом.
   — Я об этом не знаю, но могу объяснить тебе некоторые вещи, о которых слышал.
   — Например?
   Садкар резко встал.
   — Сейчас расскажу. Почему бы нам не прогуляться и поговорить об этом?
   Он повел Джиджи к двери. По пути лорд Приморья вытащил из подставки около стены длинный прут.
   — Для чего это? — спросил Джиджи.
   — Это нам понадобиться, в случае, если нам попадется рыба, — объяснил Садкар.
   — О, — ответил Джиджи, когда Садкар открыл дверь перед ним.
   Садкар надеялся проскочить мимо Кульспира, прежде, чем тот найдет повод удержать его, но Джиджи, остановился у двери, прижав палец ко лбу, пытаясь что-то вспомнить.
   Наконец, это что-то всплыло в памяти.
   — А, да, — сказал дворянин. Вы помните про мой кошелек, который потерялся?
   — О, это, — отозвался Садкар. — Что с ним, Кульспир? — спросил он у своего подчиненного.
   — Он все еще не нашелся, господин Джиджиони, — спросил секретарь, подозрительно взглянув на Садкара и его длинный прут.
   — Естественно, нет, — сказал Джиджи, — так как он не терялся. Я выронил его прямо около дома. Нашел попозже, — объяснил он. Надеюсь я не устроил переполоха.
   Садкар хмыкнул.
   — Напомни мне, что в следующий раз тебе платить по счету, — с улыбкой сказал он. Кульспир, я проведу остаток дня, консультируясь с господином Джиджиони.
   — Конечно, — сказал Кульспир, его глаза, не отрываясь, смотрели на рыболовные снасти, а два человека тем временем поспешили через холл и вышли на улицу.
   На первых же ступенях дома они закутались в свои плащи и накинули капюшоны, защищаясь от дождя, который все еще был ледяным, но стал намного слабее, чем днем. Они покинули замок.
   Когда они спустились к Серому Ручью, Садкар объяснил.
   — В действительности, я никогда не имел чести путешествовать с твоим отцом. Сказать по правде, когда я встретил его при дворе, он уже был легендой, а я был только учеником — наемником. К этому времени Коул врукопашную покорил гидру Велуна — вошел в звериное логово безоружным и вышел оттуда через час живым. Он был весь искусан ив крови. Отряд Его Милости вошел в пещеру и обнаружил останки монстра везде — на полу и на стенах, разрезанного на куски.
   Под своим капюшоном Джиджи безуспешно пытался представить обычного тихого человека, которого помнил с детства, убивающего что бы то ни было, даже настолько свирепое как гидра. Его воображение осталось таким же серым, как и снег, падающий вокруг него.
   Садкар стал потчевать Джиджи историей о том, как Коул позволил пиратам себя похитить. В конце концов он дошел до места, когда Коул пригнал пиратский корабль в порт Сюзейла с морскими разбойниками, закованными в железо. Тем временем они подошли к мосту, на котором вчера Джиджи натолкнулся на Садкара.
   Поток стал намного быстрее, а уровень воды — выше. Льдины крошились об опоры моста.
   Не теряя времени, Садкар забросил удочку и продолжил свой рассказ. Эта история произошла, когда с севера пришли гномы. Они сожгли мост над Звездной Водой. Коул за ночь отремонтировал этот мост без чьей бы то ни было помощи, кроме одного только Шара, мастера — плотника, который впоследствии стал его тестем.
   Взгляд Джиджи был прикован к удочке Садкара, которой тот периодически поводил. Но мысли дворянина были заняты попытками понять, почему истории Садкара были ему так знакомы. Так продолжалось, пока Садкар не начал историю про мать Джиджи. Тут Джиджи начал догадываться.
   В этой истории Шар, мастер-плотник, пришел к Коулу и попросил, чтобы тот спас его дочь Бетт. Бетт отказала безумному колдуну Айватату, и тот, похитив ее, заключил бедняжку на вершине стеклянной горы. Он оставил ее замерзать на высоте трех миль над облаками. Коул залетел туда — хотя Садкар не сказал как — но он выглядел так свирепо, что Бетт приняла его за одного из подручных Айватата и швырнула молоток ему в голову.
   Имя «Айватат» и образ женщины, метнувшей молоток в незнакомца, подсказали Джиджи, почему такими, знакомыми кажутся ему истории Садкара.
   — Дядя Дрон рассказывал мне все эти истории, — сказал он, — но героем был некто Кэллисын, а женщину, которую он спас звали Шарабет…
   Садкар засмеялся.
   — Разве твою бабушку звали не Кэлли? — спросил он.
   Джиджи стукнул себя по лбу.
   — Кэллисын — сын Кэлли! Шарабет — Бетт Шара! Конечно! Тетя Дора заставила дядю Дрона поклясться, что он не расскажет мне, что мой отец был путешественником, но дядя Дрон поведал мне про моего отца, представив все эти истории как сказки.
   — Ну, а рассказывал он тебе в этих сказках, как твой отец использовал шпору? — спросил Садкар.
   — Он… — Джиджи колебался, пытаясь вспомнить о каких-нибудь упоминаниях волшебных событий в сказках про Кэллисына. — Я не помню точно. Он рассказывал мне эти сказки уже более десяти, лет назад. Хотя, я не думаю.
   — Хорошо, — сказал Садкар, — так как твой отец не был волшебником, то, может быть, шпора давала ему способность летать.
   — Хотя есть много другого волшебства подобного рода, — заметил Джиджи. — Зачем красть шпору только для того, чтобы летать?
   — Может быть она давала Коулу силу и помогала ему в бою, — предположил Садкар. — Убить гидру — это тоже не мало. Так же, как и нарубить строевой лес для моста, чтобы соединить берега такой широкой реки как Звездная Вода.
   — Это правда, — согласился Джиджи. — Было бы очень хорошо, если бы я смог более подробно узнать о силе шпоры.
   — Подожди-ка, — сказал Садкар, почесав подбородок. Вот о ком тебе нужно рассказать, о том, с кем путешествовал, твой отец в последний раз.
   — Какой-нибудь бандит или хулиган? — спросил Джиджи.
   — Извини?
   — По словам тети Доры, мой отец путешествовал с бандитами и хулиганами.
   Тетя Дора очень забавна…
   — Да, я всегда находил ее забавной, — отметил, улыбаясь. Садкар. — Но он путешествовал с Лледью, священницей Селины.
   Упомянув Селину, богиню луны, он дернул удочку.
   — Мать Лледью? — в изумлении повторил Джиджи.
   Он ожидал, что Садкар назовет одного из тех путешественников, которые были вчера в «Рыбах». Лледью была верховной жрицей и была старше тети Доры. Мысль о том, что эта святая женщина путешествовала вместе с его отцом казалась невероятной.
   — Вы уверены?
   Садкар улыбнулся и кивнул, вытащив из воды улов.
   — Твоя семья посвятила Весенний Холм Селине, а Лледью построила храм на деньги, добытые в путешествиях. Путешествие с твоим отцом было последним ее предприятием. Я слышал, как она называла имя одного из своих спутников…
   Садкар прервал свой рассказ, чтобы схватить блестящего окуня, болтающегося у него на крючке. Он снял рыбу с крючка и, пока та не умерла, бросил ее обратно в воду.
   Джиджи взглянул на Весенний Холм над рекой. Приезжающие в Приморье всегда удивлялись, почему Драконошпоры не построили на нем свой замок. Это был самый высокий холм на их землях, с него открывался прекрасный вид на окрестности.
   Основатель рода, Патон Драконошпор, предоставил Весенний Холм Селине по ее же просьбе. Так гласило предание. Никто из его потомков не был еще так глуп, чтобы попытаться вернуть его себе.
   В эти дни весенняя вода лилась из храма Селины, бежала вниз по холму, образуя несколько очаровательных каскадов и, в конечном итоге, превращалась в Серый Ручей. С севера Весенний Холм обходила дорога, но путешествие вдоль реки было куда интереснее. Солнце уже садилось, но Джиджи решил, что успеет до темноты подняться на холм и поговорить с матерью Лледью.
   Садкар проследил за взглядом Джиджи и догадался о его намерениях.
   — В такую погоду будет очень сложно там подниматься, — предупредил он.
   Может лучше пойти по дороге?
   — До нее так далеко, — возразил Джиджи. — Кроме того я частенько, еще мальчиком поднимался вдоль потока.
   Садкар пожал плечами.
   — Надеюсь, что ты выяснишь все, что тебе нужно узнать, — сказал он, снова забросив удочку.
   — Спасибо, — сказал Джиджи, развернулся и зашагал на запад.
   Сначала идти было не очень трудно. Земля была ровная, а глинистые берега были достаточно замерзшими, чтобы выдержать его вес, и достаточно твердыми, чтобы можно было идти. Заходящее солнце пробивалось через пелену туч. Снежинки на его ногах блестели в последних красноватых лучах, как рубины.
   Подойдя к нижнему каскаду у основания холма, Джиджи пришлось замедлить шаг. Красный свет стал синим; болотистые поля закончились и начался лес. Джиджи начал подниматься по крутому склону, состоящему из огромных валунов, скользких ото льда. Он засунул рукавицы в карманы, чтобы сохранить их сухими, когда придется карабкаться по склону с помощью рук, На расстоянии примерно трети пути от вершины поток пересекал дорогу, которая вилась вокруг холма и вела в храм. Простенький, но крепкий мост был перекинут через поток. Мост был достаточно высок, чтобы можно было под ним пройти.
   Вскоре Джиджи достиг моста. Проще и безопаснее, а возможно и быстрее, было бы выбраться на берег и выйти на дорогу, тем не менее дворянин не хотел сам отказываться от выбранного пути, хотя ему было холодно, он устал и чувствовал легкий голод. Когда он был ребенком, другие дети называли эти каскады ступеньками Селины, и говорили, что если кто-нибудь заберется на их вершину, то исполнится его или ее заветное желание. Конечно, нужно было подняться по воде и при свете луны, но Джиджи подумал, что Селина должна сделать скидку на время года и погоду.
   Слабый внутренний голос говорил, что он только потеряет время, играя в детские игры. Голос был подозрительно похож на голос тети Доры, поэтому Джиджи не обратил на него внимания и продолжал подниматься, оставив дорогу позади.
   Мастерство, с которым он карабкался по склону и перепрыгивал с камня на камень ничуть не уменьшилось с годами. Это очень радовало его. Может, он и не выглядел проворным, как горный козел, но ощущал себя таковым, пока не добрался до последнего каскада.
   Последний каскад был выше и круче остальных, а у его основания была широкая лужа. Воздух здесь был более влажным, и от этого скалы были мокрыми.
   Джиджи прыгнул между двумя большими валунами, поскользнулся и растянулся на выступе, который нависал над лужей.
   Он ушибся, но сильно не пострадал. Внутренний голос, похожий на голос тети Доры сказа:
   — Тебя ведь предупреждали.
   Джиджи решил, что было бы неплохо, если он доберется до вершины засветло.
   В этот момент небо стало очень, очень темным. Джиджи подумал, что это, может быть, туча закрыла заходящее солнце. Он подождал минуту, сидя на выступе, затем другую, надеясь, что станет светлее. Лес вокруг оставался темным.
   Джиджи понял, что просчитался. Солнце уже зашло, а сумерки в густом лесу были очень короткими.
   «Сегодня должна быть полная луна», — вспомнил он. «Она скоро взойдет», — убеждал он себя.
   В темноте вокруг было что-то жуткое. Она была полна шуршанием и щелканием, которые он слышал даже сквозь шум каскада. Не желая ждать, пока взойдет луна, Джиджи начал наощупь взбираться по скалам в направлении каскада.
   Его рука уперлась во что-то чешуйчатое, он отдернул руку и, не удержавшись, с плеском упал в лужу.
   Джиджи поднял целый фонтан брызг и сразу же промок до костей. Глубина была всего около трех футов, но этого было достаточно, чтобы молодой человек мог почувствовать, как холодная вода потекла ему в сапоги.
   Сквозь тучи на востоке пробился лунный свет, осветив лужу вокруг него.
   Джиджи задохнулся в пронзительном крике и рванулся назад. Вокруг него в волнах, поднятых его падением, качались раздувшиеся трупы людей.
   В тот момент, когда он отступил назад, один из трупов спереди ожил и бросился на него, как форель на наживку. Острые, как бритвы, зубы едва не зацепили его. Джиджи в ужасе закричал.
   Он узнал существа из книжек дяди Дрона. Они были не просто трупами, а лацедонами, монстрами, питающимися телами утопленников. Джиджи сделал еще один шаг назад, но лацедоны окружили его. У дворянина хватило ума на то, чтобы выхватить шпагу.
   Второй лацедон занес руки над его головой. Джиджи почувствовал вонючий, едкий запах его дыхания, когда существо приблизило к нему свое гниющее лицо.
   Затем монстр ударил Джиджи по лбу своими пальцами с повисшими на них водорослями. Джиджи воткнул свое оружие в тело существа, но лацедон освободился и нырнул в воду.
   Оставшиеся лацедоны плавали вокруг него и били его но ногам, пытаясь уронить в воду. Изредка они всплывали на поверхность и злобно смотрели в лицо Джиджи.
   «Они играют со своей добычей», — подумал Джиджи, подавляя подступающую к горлу тошноту.
   Из раны над бровью лилась кровь, застилая один глаз, и стекала в воду. Это приводило живых мертвецов в исступление. Джиджи снова пронзительно закричал и, пытаясь расчистить себе путь к берегу, начал расталкивать отвратительных монстров по сторонам. Действовать в воде было очень трудно, а нападавших было слишком много. Нельзя было идти не оглядываясь вперед — они могли напасть сзади.
   Один из лацедонов поднялся и двинулся к Джиджи. Молодой человек теперь мог лучше рассмотреть его чешуйчатое тело, водянистое гниющее лицо и желтые навыкате глаза. Другой лацедон тоже принял вертикальное положение, затем еще один и еще, пока все живые трупы не двинулась на него как солдаты.
   Дворянин развернулся в холодной воде, он не мог выбрать, куда бежать. Он уловил мерцание путеводного камня, исходящее из голенища его сапога. Свет камня был виден в темноте даже из-под воды.
   Джиджи вытащил камень, надеясь, что его свет сможет победить монстров, или хотя бы ослепить их. Он попытался вспомнит кусочек считалочки, которую он знал в детстве: «Вампир боится света дня, а днем тебя, его, меня».
   Путеводный камень осветил берег, но его свет никак не повлиял на живых мертвецов.
   Монстры начали булькать, как тонущие люди, которыми они собственно и были.
   Все вместе они подняли свои руки. Джиджи догадался, что это был своего рода воинственный клич. Лацедоны, оскалившись, злобно смотрели на него.
   «Конец!» — подумал дворянин.
   Вдруг позади него с вершины каскада раздался страшный рев. На глазах у Джиджи тела лацедонов загорелись холодным голубым пламенем. Трупы нырнули обратно в пруд. Вода в потоке искрилась голубым светом, поглощая мертвецов.
   Пруд стал темным из-за разваливающихся тел. Через некоторое время тела унесло течением, и вода в пруду снова стала чистой.
   Джиджи видел, что в воде остались только два монстра, оба слева от него.
   Бросившись вправо к берегу, в надежде на то, что лацедоны не последуют за ним, молодой человек заметил, как какая-то темная, неуклюжая тень прыгнула с вершины каскада над его головой в пруд. Джиджи выскочил из воды на скалистый берег, задыхаясь.
   В пруду позади него послышался еще один всплеск и раздался все тот же ужасающий рев. Джиджи резко развернулся, чтобы увидеть, что же такое еще присоединилось к лацедонам в воде.
   Около берега плавало обезглавленное тело лацедона. Второй лежал на другом берегу, прижатый к земле огромным черными медведем. Монстр пытался еще как-то сопротивляться, пока медведь одним движение лапы не распорол его от глотки до живота.
   — Слава Селине, — прошептал Джиджиони.
   Когда он это сказал, медведь посмотрел на него. Джиджи похолодел. Он никогда не видел в Кормире такого огромного медведя. Медвежья шкура была вся черная, как ночь, кроме двух серых пятен, одно под брюхом, а другое на лбу.
   Медведь, наклонив голову, уставился на дворянина. Из его ноздрей поднимался пар. Затем он отвернулся и удалился в темноту леса.
   Джиджи не чуя под собой ног, каким-то чудом преодолел остаток пути до вершины каскада. На вершине холма стоял храм, его окружал луг, залитый лунным светом. Задыхаясь, Джиджи упал на траву возле воды. Его голова пылала, а все его тело тряслось от холода.
   За все годы, проведенные в Приморье, на него никогда не нападали живые мертвецы.
   «Что делали лацедоны в ручье, посвященном Селине? Знает ли о них мать Аледью? — думал Джиджи. — Возможно, что она стала слишком стара, чтобы защитить холм от злых сил?»
   Облака на востоке начали редеть как будто испарялись под лунным светом.
   Лунные лучи отражались в Драконоводье, Сером Ручье и в каскаде ступенек Селины.
   Они превратили ручей, который извивался по лугу, в серебряную ленту.
   Джиджи поднялся на ноги и пошел вдоль ручья к храму. В его сапогах хлюпало. Серебрящаяся вода текла из храма в канал, начинающийся прямо около его ступней. Джиджи поднялся по ступеням и вошел в храм.
   Храм Лледью, построенный во имя Селины, на самом деле был не храмом, а открытой часовней. Колонны из белого камня, образующие круг, венчала крыша в виде купола. Стен на было. Лучи восходящей луны проникали между колоннами и отражались в бассейне, находящемся в центре храма.
   Около бассейна сидела стройная молодая девушка в одежде служительницы и смотрела в воду. Ее волосы касались воды в бассейне. В свете луны ее волосы казались такого же серебристого цвета, как вода, поэтому казалось, что вода течет из ее волос в бассейн.