Одли Ансельм. Еретики Аквасильвы

   – Тогда жрецы выбрали идеальное место. Туда ведет только один проход, который охраняют сотни сакри.
   – Говорят, что имелся еще один центр управления, – взглянув на глобус, добавила Равенна. – Этий пользовался им до того, как отбил Монс Ферранис у Таонетара. Значит, этот центр находился где-то еще…
   Я попытался вспомнить что-нибудь из «Истории». В этой книге вкратце говорилось о технологии, которая использовалась в эпоху Этия. К сожалению, автор не проявлял интереса к подобным вещам. Для него «небесные глаза» были просто полезными инструментами, и он ни слова не написал о том, откуда взялись столь развитые приборы и как они работали. Такие упущения вызывали у меня досаду. Кэросий мог бы рассказать о многом, но не сделал этого. А ведь в те времена использовались особые манты… Вот именно! Манты!
   – «Эон»! Вот где находился центр управления. На огромной подводной лодке, которая называлась «Эон».
   – Тогда нам опять не повезло, – пожав плечами, сказала Равенна. – «Эон» разрушили по приказу Валдура. Эта манта имела какую-то связь с Санкцией – городом магов.
   И все же идея была превосходной. Валдура обвиняли во многих преступлениях, но не в глупости. «Эон» считался самым крупным кораблем на планете. Он обладал потрясающим техническим потенциалом. Вряд ли Сфера стала бы разрушать его. Скорее всего манту где-то спрятали.
   Какая потеря!
 
   Отец вернулся через четыре дня после окончания шторма. Ситуация в городе оставалась спокойной – если, конечно, не считать мелких жалоб от некоторых подрядчиков. Не всем доставалось достаточно денег от прибыли за проданное железо. Мой отец пообещал исправить ситуацию, но когда я рассказал о совете, данном ему Палатиной, он согласился отложить работу с новыми проектами.
   – Хорошо. Я постараюсь расплатиться с долгами. Мне не хочется прятаться от каждой тени, но твоя кузина права.
 
   Тем вечером ужин в приемном зале постепенно перерос в веселую вечеринку. Алелаги больше не боялись шторма; на их лицах появились улыбки, а истории Сэганты были настолько смешными, что мы едва не падали со стульев от хохота. Мидий так и не пришел.
   – Еще неделя, и ремонт «Изумруда» будет закончен, – сказала мне Персея. – Я извиняюсь за наш затянувшийся визит. Представляю, как всем вам было нелегко – тем более что ваш злобный аварх выслеживает дочь фараона.
   – Я рад, что тебе понравилось у нас. Сколько времени ты провела на борту манты?
   – Не знаю. Примерно три недели. Очень долго. Никаких развлечений. Стесненное пространство. Все ужасно скучали.
   – Скажи спасибо, что с вами не было Лиаса. Тогда бы места стало еще меньше.
   Она улыбнулась. Интересно, чем сейчас занимался наш друг-гигант. Палатина передала Персее инструкции для тех еретиков, которые жили на Архипелаге. Трехнедельное путешествие предполагало большое расстояние, и я по-прежнему не понимал, куда они направлялись. За это время можно было добраться до Тама-рина, Тьюра и Лиона. Неужели Персея вводила меня в заблуждение? Наверное, Сэганта велел им воздерживаться от каких-либо намеков. В таком случае все мои расспросы не имели смысла.
   Когда мы прикончили очередное блюдо, дверь распахнулась, и в зал вошел человек, одетый в синюю форму имперского флота. Увидев на его вороте капитанские звездочки, я удивился тому, что этот мужчина явился во дворец без приглашения. Он медленно подошел к помосту. Его подчеркнутая официальность породила во мне мрачные предчувствия.
   – Граф Элнибал, у меня для вас печальное известие. Я должен сообщить его вам лично. Вам и членам вашего семейства.
   Неужели что-то случилось? Еще один заговор?
   Отец встал, кивнул мне и пригласил капитана проследовать за ним в гостиную. Когда мы вошли в небольшую комнату, флотский офицер закрыл дверь и, повернувшись к нам, сказал:
   – Граф Элнибал, вас вызывают в Фарассу на Конгресс Океании. Король погиб. Примите мои соболезнования.

Глава 26

   Я бросил дорожный мешок у Порога и повалился на софу, радуясь тому, что вернулся домой. Конгресс оказался сущей напастью – неотвратимой катастрофой.
   Капитан Джерезий, сообщивший нам печальную новость, имел приказ доставить нас в Фарассу как можно быстрее. Этот мужчина, с короткой бородой, подстриженной в знак траура, затратил на обратный путь чуть больше суток – что само по себе могло считаться рекордом.
   Когда мы прибыли в столицу, город был в трауре. Черные флаги свисали с мачт кораблей. Над зиккуратом поднимался дым от погребального костра. Опасаясь народных волнений, вице-король Аркадий ввел военное положение. На улицах и площадях расхаживали патрули. Настроение знати в верхнем городе было мрачным и подавленным. Лидеры кланов не могли поверить тому, что случилось в королевском дворце.
   Пока манта мчалась на юг, рискуя налететь на рифы, Джерезий рассказа! нам подробности случившегося. Король не просто умер. Его убили. И он был не единственным, кто погиб от рук наемников.
   В тот поздний вечер после сессии Совета наш король принимал у себя двоих сыновей и трех графов. Эта встреча отличалась от обычных приемов только тем, что в Фарассе гостили несколько клановых лидеров. По словам уцелевших свидетелей, в зал внезапно ворвались шестеро убийц, одетых в черные одежды. Судя по всему, они проникли через окна. Каждый из них имел два коротких меча. Безоружные гости короля не могли оказать сопротивления. Джерезий сам участвовал в последующем осмотре зала. Он видел кровь, стекавшую со стен и колонн. На полу и коврах посреди красных луж лежали изрубленные тела и осколки цветных витражей.
   Король, его старший сын, два помощника и граф из клана Кэрвуло погибли в рукопашной схватке. Еще один граф и двое слуг скончались позже от тяжелых ран. Второй сын короля и трое придворных бежали, отделавшись небольшими порезами. Третий граф пребывал между жизнью и смертью.
   Этим третьим графом был Моритан. Я навестил его в госпитале. К сожалению, он находился в беспамятстве – бледный как смерть, неподвижный и безмолвный. Он убил двоих наемников кинжалом, серьезно ранил еще одного, но получил глубокие ранения в плечо и бок. Я помнил его по Танету как активного и жизнерадостного человека. Мне хотелось разорвать убийц на части. Однако никто не знал, кем они были.
   После расправы над монархом наемники напали на вице-короля. Они погнались за ним по коридору. Но Аркадий принадлежал к семейству Тар'конантуров, а всем известно, что убить их очень трудно. Он схватил пику со стены и начал отбиваться от нападавших воинов. На его крики прибежала охрана. Решив, что благоразумие лучше бездумной доблести, наемники исчезли в ночи. Они пробрались в гавань, украли «скат» и уплыли в море, где их, несомненно, ожидало быстроходное судно.
   Придворные были ошеломлены. Фарасса не знала подобных преступлений. Такая жестокая резня выходила за грань клановой вражды – тем более что жертвой оказался король.
   – Император получит апоплексический удар, – сказал капитан манты. – Думаю, во всем обвинят хэйлеттитов. И поделом. Это их почерк.
   Однако, по мнению Палатины, убийство короля выглядело явной провокацией. Какую выгоду хэйлеттиты могли получить от его смерти? Мы не находили повода для такой жестокой расправы.
   Вскоре в Фарассу прибыли главы всех кланов Океании и наследники погибших графов. После траурной церемонии Аркадий, созвавший внеочередной Конгресс, объявил о коронации второго сына покойного короля.
   В принципе другого выбора не было. Старший сын, которого прочили в преемники, погиб, а младший прославился как безрассудный расточитель и развратник. Средний сын обладал многими чертами отца, и хотя не отличался особым умом, тем не менее был компетентен во многих вопросах. Аристократичный пятидесятилетний Аркадий произнес в его честь хвалебную речь. Теоретически он мог лишь одобрять назначение новых лидеров клана, включая короля. Ему не дозволялось влиять на решение Конгресса. Однако он так рьяно выдвигал кандидатуру своего протеже и так мастерски использовал свои ораторские способности, что графы согласились на коронацию среднего сына.
   Это стало для нас бедствием. Средний сын покойного короля с ранних лет воспитывался жрецами и зарекомендовал себя религиозным фанатиком. В своем благодарственном слове он сказал, что приложит все силы для того, чтобы Океания укрепилась в вере. Это предполагало его беспрекословное подчинение Сфере. Отныне мы лишались поддержки при дворе. Я был уверен, что в любом нашем споре с авархом новый король будет на стороне Мидия – если только Аркадий не увидит в его действиях угрозу для имперской власти.
   Не зная, что худшее еще впереди, мы вместе с остальными графами приветствовали нового монарха, который гордо стоял в центре зала Совета рядом с Аркадием и экзархом Океании. После погребальной службы нас созвали на второе заседание, где нам следовало решить ряд неотложных проблем. Одной из них было регентство в клане Моритана.
   Дворцовые врачи сообщили, что на выздоровление графа могло потребоваться несколько месяцев – если он, конечно, выживет. Конгрессу предложили назначить регента, который в этот промежуток времени присматривал бы заделами клана Дельфаи. Моритан не имел наследника, и ни один член его Дома не обладал достаточным опытом для управления городом. Я понимал, что данная ситуация грозила Моритану потерей графских полномочий. Какой-нибудь знатный дом клана мог воспользоваться этой возможностью и отстранить его от власти на том основании, что он утерял дееспособность.
   Поскольку дочь Моритана не имела права стать преемницей (женщинам не дозволялось управлять городами), Конгресс передал контроль над кланом новому аварху Дельфаи – на то время, пока граф не восстановит здоровье и силы. Мой отец выдвигал другого кандидата – сводного брата Моритана. Однако это предложение почти никто не поддержал, и он был вынужден согласиться с остальными.
   – Кто-то потратил на это много денег, – сердито сказал отец после окончания заседания.
   Только три графа, включая Кортьереса, поддержали его предложение, тогда как прежде подобные обсуждения давали равное соотношение голосов.
   – Лексан выглядит как кот, добравшийся до сметаны, – произнес Кортьерес, указав на каламанского графа, который с самодовольным видом покачивался в кресле.
   – Он не так богат, чтобы подкупить половину Конгресса, – возразил отец. – За этим стоит либо Сфера, либо подручные Форита, которые хотят раздуть на континенте гражданскую войну. Он прищурил глаза и посмотрел на нас. – А что, если это действительно интриги Форита?
   – Убийство короля из-за контракта на железо? Даже Форит не осмелился бы на такое преступление!
   Чтобы не привлекать к себе внимание других графов, мы перешли на шепот. Зал Конгресса представлял собой округлое помещение с рядами кресел, расположенными в нишах стен – каждая ниша для отдельного клана.
   – Однако совпадения по времени вызывают такое подозрение.
   Все пять дней, которые мы провели в Фарассе, отец пребывал в дурном настроении, хотя на публике ничем не выдавал своей печали. Покойный король был не только его другом, но и соратником: они сражались бок о бок в одних и тех же битвах и знали друг друга сорок лет. В последний день, когда сессия Конгресса была закрыта и мы покидали зал, к нам подошел граф Тэматум из небольшого фарасского клана. Он поддержал отца в вопросе о регентстве в клане Моритана.
   – Элнибал, – тихо произнес Тэматум, – я не ваш союзник и не друг Моритана. Но мне не нравится нынешний заговор. Я хочу дать вам один совет. Увезите Моритана из Фарассы. Отправьте его в Кулу – в госпиталь Кортьереса. Оставшись здесь, он не проживет и месяца.
   Прежде чем мы успели ответить, Тэматум отошел от нас и затерялся в толпе. Отец последовал его совету, и мы перевезли Моритана в город Кортьереса. Это было продиктовано не только вопросами безопасности, но и тем, что госпиталь Кулы считался лучшим в Океании.
   Перед нашим отплытием новый король издал указ, в котором повелел провести в городах тотальную чистку. Ставленник Сферы собирался освободить Океанию от греховной ереси. Он наделял авархов и инквизиторов любыми полномочиями для проведения расследований и выявления людей, поклонявшихся ложным богам. По его распоряжению любой человек, признанный еретиком или подозреваемый в ереси, должен был понести суровое наказание.
   Мы видели, как Аркадий, стоявший в те минуты рядом с королем, согласно кивал головой и скромно улыбался. Несомненно император одобрил бы такой указ, уничтожавший корни социальной напряженности. Ничто не должно было мешать его возвышенному покою. Королевское предписание давало Мидию право допросить апелагов в присутствии мага ума. На обратном пути Палатина, Равенна и я пытались найти способ, который мог бы расстроить планы аварха. К сожалению, мы ничего не придумали. Отец, послушавшись совета Палатины, взял Равенну вместе с нами. Мы не хотели, чтобы Мидий добрался до нее во время нашего отсутствия.
   И вот теперь, вернувшись в Лепидор, я лежал на софе и размышлял о превратностях судьбы, которые довели нас до такой опасной ситуации.
 
   На следующее утро мне сообщили плохие новости. Апелагам пришлось задержаться еще на неделю. Кто-то сунул камень в ходовой механизм левого двигателя «Изумруда», и винт заклинило. Если бы поломку не обнаружили вовремя, то при выходе в море произошел бы взрыв реактора. Сэганта кипел от злости, однако винить было некого: ни один охранник не заметил диверсанта. В порту произошло уже две диверсии, а мы до сих пор не поймали вредителя. И даже не знали, кого подозревать…
   – Это очень плохо, – теребя травинку, заметила Палатина.
   Жаркий день – самый солнечный за пару прошедших недель – подходил к концу. Мы сидели на лужайке дворцового парка.
   – Мидий пока не приступил к выполнению королевского указа, но он обязательно что-нибудь сделает. А мы не можем отвлечь его от апелагов? Например, создать какую-нибудь проблему, которая потребует от жрецов сил и времени?
   – Тогда он арестует и нас вместе с ними, – ответил я. – За препятствия его расследованию.
   – Хм! Возможно, он как раз и ожидает вашего вмешательства, – раздался голос за моей спиной.
   Я не слышал этот бас уже многие годы. Равенна обернулась и испуганно прижалась ко мне.
 
   Мужчина, стоявший позади меня, выглядел великаном. В сравнении с ним даже Палатина казалась лилипуткой. В последний раз он навещал нас, когда мне было тринадцать лет. Я всегда изумлялся его росту. Семь футов с лишним! И соответствующее телосложение! Я считал Гостя самым высоким человеком на планете. В его размерах было что-то устрашающее. Обветренное лицо, несмотря на улыбку, сохраняло мрачный и немного вызывающий вид. Зеленые глаза таили глубину, которую я не смел измерить. За ними угадывалось нечто леденящее душу.
   – Гость! – воскликнул я, смущенный тем, что не знал его имени.
   Палатина улыбнулась и спросила у гиганта:
   – Вы знакомы с Катаном?
   – Конечно. Почему бы и нет? Он для меня такой же подопечный, как и ты.
   – Кто вы? – спросила Равенна.
   Ее голос утратил обычный начальственный тон. Наверное, ей было трудно сохранять свою надменность в присутствии этого мужчины.
   – Катан называет меня Гостем. Палатина знает мое настоящее имя. Я могу сообщить вам его после того, как узнаю, кто вы.
   Девушка нисколько не обиделась.
   – Я Равенна Юлфада из Калатара.
   – Магэсса Равенна?
   – Вы меня знаете?
   – Конечно, знаю. Ну а я… Вы слышали о Танаисе Летиене?
   – Да, о нем упоминается в «Истории», – нахмурившись, ответила Равенна. – Он был генералом Этия.
   – Я по-прежнему его генерал, – хотя Этий давным-давно обрел вечный покой.
   – Но позвольте! «История» написана двести лет назад!
   Я, как и Равенна, не поверил его словам. Он не мог быть Летиеном. В конце Великой войны Танаису исполнилось пятьдесят лет. Люди не живут по два с половиной века. Это просто невозможно.
   – Время воздействует на каждого по-разному, – ответил Танаис.
   – Он тот самый Летиен, – подтвердила Палатина. – Поверьте мне на слово.
   Она повернулась к Танаису.
   – Что вы здесь делаете?
   – Я могу задать тебе тот же вопрос. Мне понадобились месяцы, чтобы выяснить, куда ты подевалась. Едва я собрался направиться сюда, как в Сильвернии начались идиотские чистки, с которыми мне пришлось разбираться.
   – Как это «куда я подевалась»? Что вы имеете в виду?
   – Ты ничего не помнишь?
   Палатина печально покачала головой.
   – У меня амнезия. Моим первым воспоминанием было утро, когда я проснулась в доме Гамилькара. В последнее время ко мне возвращаются проблески памяти, но я по-прежнему не знаю, верны ли они.
   – А тебе известно, кто ты такая? – бесстрастным тоном спросил Танаис.
   – Мне кажется, что я дочь президента Рейнхарда Кантени и принцессы Нептунии… Верно?
   Я заметил тревогу на ее лице. В этот миг она походила на маленькую девочку.
   – Да, ты права.
   Палатина радостно завизжала, вспугнув птиц на ближайших деревьях. Я был счастлив за нее: она наконец-то нашла подтверждение своим воспоминаниям.
   – А как насчет Катана? – спросила Палатина. – Он мой кузен? Я чувствую, что мы с ним связаны родственными узами.
   Танаис перестал улыбаться и повернулся ко мне.
   – Извини, Катан, но я не могу говорить на эту тему. Пока не могу.
   Мне стало обидно до слез.
   – Значит, вы снова уплывете на семь лет, так и не сказав, кто я такой? Мне уже двадцать. Я взрослый человек! Почему вы скрываете от меня правду о моих родителях?
   – Если я расскажу тебе о них, вам троим придется покинуть Лепидор, – спокойно ответил Танаис. – И тогда у вас не останется никакого выбора. Ты отличаешься от Палатины тем, что она всегда знала о своем происхождении. Было бы бессмысленно утаивать от нее очевидные факты.
   – Явсе равно доберусь до истины. У Палатины не так уж много кузенов.
   – Не горячись, Катан. Ты ее кузен, это верно. Давай договоримся так: когда клан Лепидора будет в безопасности, я вернусь и расскажу обо всем, что знаю. Пока же ни слова на эту тему. Полчаса назад я приплыл сюда на манте Гамилькара. Завтра утром меня заберет каботажное судно. Мне просто хотелось посмотреть, как изменился ваш город.
 
   Я ужасно расстроился, хотя и не так сильно, как если бы ожидал от Гостя решения всех моих проблем. Похоже, я мог оказаться Тар'конантуром – внуком императора. Но почему Танаис не хотел подтверждать мои догадки? Что он выигрывал от Такой таинственности? Ладно. Раз легендарный солдат не желал обсуждать эту тему, то я не собирался настаивать на своих аргументах. Мое уважение к нему было огромным – причем не только из-за его гигантских габаритов. Если Летиен действительно являлся тем, кем представлялся, то он прожил невероятную жизнь. Я мог узнать от него факты, о которых умолчал Кэросий.
   По моим подсчетам, он должен был родиться двести пятьдесят лет назад в небольшой фетийской деревушке. Позже Танаис поступил в имперскую армию и дослужился до полководца. В самые мрачные дни Таонетарной войны он встал на сторону Этия Великого и ни разу не отступился от него – даже когда Фетия едва не оказалась завоеванной. В отличие от многих друзей и соратников он уцелел в той отчаянной битве, в которой погиб Этий. Летиен прошел через годы узурпации. Он был последним живым человеком из эры Великой войны. При мысли об этом мне стало жаль его. Если Танаис говорил нам правду, то он потерял всех своих близких и друзей. Он видел, как разрушалось то, во что верили его товарищи, не говоря уже о распаде Третьей империи с ее марионеточным правителем – ничтожным трусом, который сидел теперь на троне Этия.
   Не желая упускать уникальную возможность, я расспрашивал Танаиса о Фетии и Этии, о его соратниках и моих далеких предках. Даже если Летиен не был тем легендарным героем, он знал об эре «Истории» больше, чем кто-либо другой. На исходе дня я поверил, что он действительно являлся тем самым Танаисом, как бы это странно ни звучало. Он жил рядом с людьми, описанными в книге Кэросия – общался с ними, пил вино и спорил на деньги. Летиен застал империю на пике славы – в то удивительное время, когда каждый мог выбирать себе собственного бога.
   Услышав мой вопрос о нынешнем императоре, он нахмурился.
   – Ты должен понять, что Тар'конантуры легко превращаются в плохих и хороших людей. Даже пара близнецов может оказаться зеркальной противоположностью друг друга. Оросий… – Он задумчиво посмотрел куда-то вдаль и тихо продолжил: – Оросий не имеет права на имя Тар'конантуров. Его отец отличался бесхребетной уступчивостью. Но сын превзошел отца во всех худших и отвратительных качествах. Он предатель и трус, забывший о своих обязанностях. Оросий превратился в чудовище. С каждым годом он становится все более опасным человеком, хотя мог бы стать великим правителем.
   – Я никогда не слышала, чтобы его называли трусом, – заметила Равенна.
   – Есть несколько видов трусости. Оросий решил, что он не связан теми правилами, которые оставили для нас наши предки. Он считает, что сан императора освобождает его от морали.
   В голосе Танаиса зазвучали нотки презрения. Казалось, что он с трудом выносил само существование Оросия.
 
   Гамилькар сдержал обещание и вернулся в Лепидор, привезя нам последние вести из Танета. К моменту его отплытия из Экватории ультиматум, посланный отцом, еще не дошел до лорда Форита. Однако Барка сообщил нам не менее интересные новости. Дом Кэнадрата объявил Фориту войну, обвинив его агентов в противоправных действиях. Кэнадрат был другом нашего покойного короля, и я вновь задумался о возможной причастности Форита к отправке наемных убийц.
   Потягивая вино в одной из уютных гостиных, Гамилькар рассказывал отцу о переменах в хэйлеттитской империи. Он заметно помолодел с момента нашей первой встречи, хотя сохранил озабоченный вид. Дом Барки снова начал развиваться. После нескольких лет застоя его финансовое положение значительно улучшилось.
   – Реглат Ишар объявил войну Кемарии. Он повел армию на это последнее независимое государство и за двадцать дней одержал победу. Ему потребовалось выиграть только одну решающую битву. Теперь к югу от Танета вся территория принадлежит хэйлеттитской империи. Однако наш Совет так ничего и не предпринял. Люди, подобные Фориту, скорее умрут, чем отдадут часть своих прибылей на укрепление оборонительных сооружений. Они ерены, что несколько миль открытой воды обеспечат Танету неуязвимость.
   – А вы так не считаете? – спросила Равенна.
   – Честно говоря, я скептик. Если Ишар возьмет Мэлит или Юкхаа, наши приграничные города, то хэйлеттиты получат доступ к гаваням. Многие из них не знают, как выглядит море, но я уверен, что они быстро научатся управлять парусами. В природе нет такого явления, как неприступный город.
   – Сколько времени понадобится Ишару, чтобы напасть на Танет? – спросила Палатина.
   – Год уйдет на взятие Мэлита и Юкхаа. Затем лет пять они будут готовиться к штурму Танета. Но удастся ли это Ишару… я не знаю. Насколько мне известно, он не имеет опыта морских боев.
   – Хэйлеттиты могут нанять профессионалов, – сказала Палатина. – Так поступил Таонетар.
   – Это не совсем правильное сравнение.
   – Зато верное. Таонетарцы поначалу тоже не имели флота. Однако вспомни, как быстро они завоевали половину мира.
   – Танетян может спасти только новый Священный Поход. Премьер Лечеззар планирует послать Ишара либо на Архипелаг для великой чистки в Калатаре и Фетии, либо против союза еретических кланов в Хуасе. Поход может начаться через пару лет, когда Премьер уже не сможет решать проблемы на Архипелаге и гасить недовольство в Хуасе. Тем не менее, если ситуация ухудшится…
   – Лечеззар хочет позаимствовать Ишара у короля королей? – спросила Палатина. – Я еще не слышала об этом.
   – Значит, Архипелаг ожидают новые беды, – констатировала Равенна. – От кого вы узнали об этом?
   – От моего бывшего опекуна. Он живет в Священном городе. Недавно этот человек навестил меня в Танете. В свое время я учился в монастырской школе, поэтому он считает меня сторонником Лечеззара. Одним словом, он говорил со мной вполне откровенно.
   – Ваш опекун из Сферы? – привстав с софы, спросила Равенна. – И вы посещали монастырскую школу?
   – Это еще не означает, что мне нравится политика жрецов, – бесстрастно ответил Гамилькар. – Вы тоже жили в Техаме. Но разве вам по душе Таонетарная война?
   Равенна печально опустилась на подушки.
   – Можешь поделиться сведениями, которые он сообщил тебе? – спросила Палатина.
   – Я не сплетник, и мне не хочется обманывать его доверие без всякой выгоды.
   Гамилькар был танетянским торговцем. Я напомнил себе, что доверять ему не следовало. В этот миг зазвонил дворцовый колокол, и мы, прервав беседу, отправились на ужин.
 
   Вечерний прием пищи проходил в большом зале. В честь Хэйликара, Танаиса и двух друзей из городского Совета отец велел принести из подвалов лучшее вино. Пир начался непринужденно и весело. Я несколько раз обращался с вопросами к Летиену, который сидел справа от меня, но он казался задумчивым и был крайности неразговорчив. Танаис все чаще и чаще посматривал на Элнибала.