Одли Ансельм. Инквизиция

 
   Салдерис не упомянула ни «Историю», ни даже альтернативный отчет о Войне, о которой здесь шла речь. Даже Сфера не отрицала, что шторма ведут свое начало от Таонетарной войны, что они – последствия применения неустановленного оружия. В версии Сферы таонетарцы защищались против незаконной фетий-ской агрессии, но результат был тот же самый.
   Поздно вечером я наконец закончил чтение, откинулся на спинку стула и уставился на книгу Салдерис, все еще открытую на последней странице. Все тело у меня одеревенело от сидения в одной и той же позе в течение почти целого дня. Я провел за пределами библиотеки не больше получаса, а в ней не было удобных кресел – по крайней мере удобных для человека, все еще непривыкшего к фетийской мебели.
   Это не имело значения. Голова кружилась от беспорядочной массы идей, которые я все еще пытался должным образом осмыслить. У меня просто не было времени, чтобы впитать все теории Салдерис, но я прочел ее слова.
   Как оказалось, название книги было совершенно уместным, но я никак не мог смириться с ужасающей концепцией, изложенной на последних нескольких страницах. Только в самом конце книги Салдерис открыла, что именно она подразумевает под «Призраками Рая». Это выглядело почти так, словно она пересекла черту, отделяющую гения, чье вдохновение создало этоттруд, от безумца. Все, что осталось от лучшего мира… Говорила Салдерис то, что я думаю, или это мой усталый ум видел в книге то, чего там нет?
   Сейчас я не был способен решить. Было совершенно ясно, что говорит сама книга, и почему она так опасна для Сферы. Но то, что обрисовала Салдерис, было опасно и для меня тоже, и идея о вмешательстве в шторма вдруг перестала казаться такой замечательной. Я имел дело с вещами, далеко выходящими за рамки человеческого опыта. Маги Таонетара, запустившие этот штормовой цикл, использовали человеческую магию в планетарном масштабе. То, что хотел сделать я, было прямо противоположным: использовать планетарную магию на участке слишком малом, чтобы это было безопасно.
   – Катан?
   Я даже не слышал, как вошла Телеста. Я устало поднял глаза.
   – Ты изнурен.
   – С чего бы это? – запротестовал я. – Я ничего не делал.
   – Умственно изнурен. Ты целый день почти не двигался и прочел всю эту книгу за несколько часов. Мало кому удается одолеть ее быстрее, чем за несколько дней.
   – У меня нет столько времени.
   – Все равно это удивительно. Подожди, я тебе помогу.
   Я закрыл книгу и встал, опираясь на руку Телесты. Голова закружилась, я пошатнулся, но сумел удержать равновесие.
   – Спасибо.
   За окнами стемнело, и снова шел дождь, хотя в Илтисе этот шторм был не так страшен, как был бы дома.
   – Ты всегда интересовался океанографией? – гася изосветильники, спросила Телеста, когда мы уходили из каморки, где я работал, в сравнительный комфорт ее кабинета.
   – Только морем, пока мне не исполнилось пятнадцать.
   Не единственный мой интерес, отнюдь, но я проводил в море гораздо больше времени, чем любой из моих друзей, нырял, ходил под парусами или просто плавал.
   – Я долгое время спрашивала себя, не ошиблись ли мы с тобой, вдруг ты не Тар'конантур. В вашей семье у всех есть какая-нибудь навязчивая идея. Персей был одержим своей музыкой и живописью. Палатина не перестает думать об основании республики с тех пор, как достигла совершеннолетия, а Оросий… – Телеста помолчала, глядя в пустоту. – Оросий все доводит до крайности. До сих пор казалось, что у тебя нет той страсти к чему-нибудь, какая есть у всех остальных в твоей семье. Сегодня я поняла, что твоя страсть была просто скрыта.
   – Вы знакомы с Оросием?
   Я не смог назвать его своим братом.
   – Виделись несколько раз, – ответила Телеста, складывая бумаги у себя на письменном столе. – Несколько лет назад, как раз после его болезни, я работала в Имперском архиве, и Оросий иногда спускался туда. Этот архив – жуткое место, от него бросает в дрожь. По-моему, император считал его своего рода духовным домом. Ни один из его министров никогда туда не входил – боялись заблудиться. Но иногда я встречала Оросия в более отдаленных уголках. Он был… это трудно передать. Нагонял холоду.
   Голос Телесты звучал ровно, но мне показалось, что ее тогдашние чувства были немного сильнее простого беспокойства. Телеста на пять или шесть лет старше меня, а Оросию было тринадцать, когда он заболел. Имелось очевидное объяснение тому, как он мог внушить страх женщине на шесть лет старше, но я не думаю, что дело было в этом.
   – Не волнуйтесь, – сказал я. Телеста не хотела об этом говорить.
   – Я не волнуюсь. Я знаю, Оросий твой брат, Катан, но умри он сейчас, и в Фетии мало нашлось бы людей, кто стал бы по нему горевать. Никто из его родственников точно бы не горевал. Палатина его ненавидит, Аркадий заплясал бы от радости и помчался бы назад, чтобы сделаться императором, а Нептуния и бровью бы не повела.
   Нептуния была матерью Палатины, теткой Оросия.
   Я поймал себя на том, что не хочу думать об императоре, пока в моей памяти все еще выгравированы слова Салдерис. Я попрощался с Телестой и под проливным дождем пошел обратно в консульство Скартарисов. Голова у меня была забита полосами течений, штормовыми циклами, ураганами, циклами Кориолиса и картинами опустошенных островов Уолдсенда, бесплодных скал, где когда-то зеленели джунгли и плантации. Таков мог быть эффект штормов, примененных не там, где надо, и не так, как надо.
   Через два дня Мауриз заплатил капитану-владельцу грузового галеона непомерную сумму, чтобы он отвез нас в Калатар. Капитан отказался брать на борт больше десяти пассажиров, поэтому солдаты, уцелевшие при разрушении «Призрачной Звезды», остались в Илтисе на попечении консула.
 
   Сархаддон и Мидий уже, наверное, прибыли и совершили свой триумфальный вход, подумал я, глядя, как Тандарис, столица Калатара, обретает свои очертания на склоне горбатого холма прямо по курсу. Солнце, должно быть, село, потому что небо было однообразно темно-серым, разрывы между туч исчезли.
   Снова шел дождь, и я начинал ощущать последствия долгого пребывания на палубе в мокрой одежде. Я спускался вниз около часа назад, чтобы обсохнуть и переодеться, а теперь стоял на юте, завернувшись в штормовой плащ, и следил за огнями Тандариса, загорающимися в темноте.
   – Было бы хорошо увидеть его днем, – сказала Палатина, останавливаясь возле меня. – Думаешь, он всегда такой?
   Я пребывал в более общительном настроении, временно утратив свою тягу к одиночеству, и обрадовался ее появлению. Палатина, как и я, куталась в длинный плащ с капюшоном, похожий на сутану жрецов. Разница заключалась в том, что наша одежда была тяжелой и нескладной, тогда как жрецам обычно выдавали более легкую, сшитую специально для них и этого климата.
   – Как тут с тропическими болезнями? – поинтересовался я. Калатар казался раем для насекомых-кровопийц.
   – Иногда ты бываешь до жути мрачным типом. Ты же фетиец – ты не подцепишь ничего серьезного.
   Тема действительно была довольно мрачная, но она тревожила меня. В Цитадели не было комаров и опасных лихорадок, но почти все, кроме Палатины, провели по нескольку дней в постели, проклиная свой приезд на остров, когда подхватывали ту или другую безымянную болезнь. Палатина, конечно, ни разу ничем не заразилась.
   – Тебе хорошо говорить. Когда я последний раз был в Фетии?
   – Это врожденное, – пояснила моя кузина раздражающе поучительным тоном. – Если бы мы все время заражались всеми этими болезнями, мы бы не выжили.
   «Да, – подумал я, – но то Фетия. А здесь другой климат». Я буду не слишком полезен как иерарх, валяясь в бреду от какой-нибудь неприятной болезни из досаждающих этому острову. И в том состоянии невозможно будет сбежать, что беспокоило меня больше, чем мысль о самой болезни.
   – Наши послы обычно прекрасно себя здесь чувствуют. – Палатина уловила ход моих мыслей. – Ты тоже будешь здоров.
   К счастью, море не было бурным, иначе нам пришлось бы встать на якорь в виду берега и причаливать на рассвете. А так капитан повел свой корабль на внешний рейд Тандариса и подождал, пока подошла портовая галера, скользя по черной воде, чтобы взять нас на буксир. На ее носу и корме горели фонари на огненном дереве. Один из офицеров и несколько солдат поднялись на галеон для проверки.
   – Зачем вы пришли? – спросил офицер, одна из группы фигур, сгрудившихся в свете лампы на палубе. Он задавал официальные вопросы. – Здесь небезопасно.
   – Нас наняли, – ответил капитан, в его голосе проскользнуло беспокойство. – Фетийские шишки.
   – Большие шишки?
   – Достаточно большие, я надеюсь. – Это был Мауриз, выходящий на палубу. – Насколько здесь опасно, центурион?
   – Новый генерал-инквизитор прибыл пять дней назад с указом от Премьера. Они уже начали арестовывать людей и тащить их в трибуналы. – Офицер слегка повернулся. Его типичное калатарское лицо было неестественно бледным, и он выглядел осунувшимся и усталым. – Скоро они снова будут сжигать людей – еретиков, схваченных по пути сюда. Я обязан спросить, господин, кто вы?
   – Мауриз, Верховный комиссар клана Скартарис.
   – О, вы у них в немилости. – Офицер уставился на него с ужасом, и я увидел тревогу на лице капитана. – У меня есть приказ сообщить властям Сферы, если вы прибудете.
   – Как же они мне надоели! – буркнул Мауриз. – Спасибо, что сказали мне, центурион. Полагаю, фетийский вице-король все еще здесь?
   – Да, он здесь.
   – А представитель флота?
   – Честное слово, не знаю. Нигде в Калатаре нет имперских кораблей.
   Мы с Палатиной переглянулись. Почему нет? Император отозвал их, чтобы предоставить Сфере полную свободу действий, или за этим кроется что-то другое?
   Но пока мы строили догадки, центурион добавил:
   – Сакри постоянно следят за портом, и с ними всегда два-три инквизитора.
   Больше он ничего не сказал, как Мауриз на него ни давил. Спор прервали несколько моряков галеона. Они отвели капитана в сторону, подальше от Мауриза и офицера. Нас двоих, стоящих в тени, они не заметили.
   – Стоит ли причаливать, капитан? Экипажу не нравится эта история с инквизицией. – Это говорил боцман, невысокий, мощно сложенный человек с бритой головой. Всегда готовый помахать кулаками, как заметил я во время плавания, но не задира. – Дома – другое дело, но здесь к таким делам относятся всерьез.
   – Ага, костры, и трибуналы, и всякое такое. – Я не узнал говорящего, но голос звучал нервозно. – Одно дело – Илтис, другое – как здесь.
   – И кругом инквизиторы. – Боцман зыркнул по сторонам, будто опасаясь подслушивания. – И если этих фетийцев ждут…
   – То есть вы предлагаете уходить, даже не оставаясь здесь на ночевку? – спросил капитан.
   Третий человек, возможно, парусный мастер, выразил свое согласие.
   – Припасов у нас достаточно. Пресную воду можно набрать в Мефисе. Пассажиры перейдут на буксир, и мы выйдем из Внутреннего моря еще до рассвета.
   – Я им предложу, – сказал капитан и вернулся к Мауризу и офицеру. – Центурион, моя команда не сойдет на берег, поэтому не могли бы мы пересадить наших пассажиров и сразу уйти?
   – Мы наняли вас, чтобы в Тандарис доставили нас вы, а не калатарские власти.
   – Простите, лорд Мауриз, но это частный корабль. Если команде не понравится то, что я делаю, меня могут сместить, и вам от этого лучше не будет. И мы возьмем с вас плату не полностью.
   Мауриз взглянул на троих моряков-зачинщиков, потом снова на капитана. Стояла тишина, если не считать непрерывного шума дождя и воды, капающей на палубы. Один из калатарцев играл с рукояткой ножа.
   – Хорошо, – нехотя уступил Мауриз. – Я вычту одну пятую из того, что я согласился заплатить, потому что вы не доставили нас в Тандарис. Возвращайтесь домой и потратьте эти деньги в Илтисе, где все инквизиторы – образцы добродетели.
   Капитан хотел было заспорить, но боцман покачал головой. Через несколько минут после того, как центурион поднялся на борт со своими новостями, команда торгового корабля, готовая храбро сражаться с ужасными условиями зимы, превратилась в испуганных кроликов. И это они еще ни одного инквизитора не видели.
   С очень хорошо знакомым чувством в животе я спустился в каюту за своей сумкой. Мы еще не ступили на Калатар, а тень Сферы снова накрыла нас.
   Команда галеона молча смотрела, как Мауриз вручил капитану урезанную плату и вслед за своим багажом спустился с борта качающегося галеона в портовый буксир. Один за другим мы последовали за Скартарисом, занимая почти все свободное пространство буксира. Он казался опасно перегруженным, но никто из смуглых калатарских гребцов не роптал, когда галера отошла от борта галеона и направилась к внутренней гавани.
   Пелена дождя скоро превратила галеон в большую, неясную тень, крики капитана и скрип мачт стали едва различимы в шуме воды. Затем остались видны только фонари. Медленно повернувшись кругом, корабль исчез в ночи.
   – Центурион, ваш приказ включает что-нибудь еще, кроме сообщения властям Сферы? – сухо спросил Мауриз. Он стоял ровно, несмотря на качку.
   – Нет, но мне придется вас задержать, – ответил офицер.
   – У вас нет таких полномочий. Пошлите гонца, если хотите, но ваш приказ – не ордер на мой арест.
   – Все изменилось, комиссар. Весь Калатар теперь под правлением Сферы. Мы должны делать то, что требуют инквизиторы, иначе нас самих обвинят в ереси.
   – Значит, Сфера стоит выше закона и императора?
   – Зависит от того, что вы имеете в виду под законом, господин, но в действительности, да. Власть в Калатаре – Сфера, а не Фетия. Мы не защищены светским законом.
   – Вот и до этого, наконец, дошло, – печально заметила Телеста. – Сфера больше не утруждает себя признанием никакого закона, кроме своего собственного.
   – Чей еще закон есть в Калатаре? – возразил центурион. – Императору все равно, фараона нет. Поживи вы здесь, вы бы поняли, что тут творится. Но вы горазды только наблюдать из своих воздушных замков в Фетии и требовать, чтобы нам дали права, когда это вас устраивает.
   – Права не ДАЮТ. Права ИМЕЮТ. Включая право на закон, которое Сфера так беспечно игнорирует. – Как это часто бывало, в тоне Мауриза сквозило презрение. – И император довольно скоро позаботится о Калатаре, потому что если он этого не сделает, то может потерять свой трон.
   Я подумал, не становится ли Мауриз чересчур самонадеянным? Но офицер принял это за пустую болтовню фетийского дворянина и не потрудился отвечать.
   Теперь нас со всех сторон окружали корабли, в основном калатарские суда с косыми парусами, низкобортные и узкие, предназначенные для быстрого перехода через сравнительно спокойное Внутреннее море. Но множество мест у причалов пустовало, и попадалось очень мало более крупных кораблей, апелагских галеонов. Был один, стоящий на якоре дальше в море. Его кормовые иллюминаторы ярко светились, и внутри двигались люди. Но он казался исключением. Возможно, это был сторожевой корабль Сферы. Или он принадлежал кому-то, кто сотрудничал с ней, как лорд Форит в Танете.
   Танет. Интересно, как дела у Гамилькара? Удалась ли его попытка свергнуть лорда Форита в том солнечном городе на другой стороне мира, где Сфера – это религия, а не правительство? Вероятно, Гамилькар еще не ждет от нас известий, и я подумал, что он вряд ли их получит. Мы обещали прозондировать для него почву у диссидентов, но это было давно, с Равенной в роли проводника и до прибытия инквизиции. А Илессель, уехавшая с Гамилькаром, чтобы увидеть, на что похожа жизнь в Танете, свободном от любого вмешательства Сферы, – она наслаждается жизнью?
   Я все еще думал о них, когда буксир остановился у стенки причала рядом с конторой коменданта порта. Центурион и двое его людей высадились и жестами велели Мауризу и всем нам следовать за ними.
   Впервые в жизни я ступил на Калатар – под проливным дождем зимнего вечера на мокрые камни пустого, темного причала. Земля под ногами ощущалась той же самой, но все почему-то было другим. Как бы ни сложились обстоятельства, я наконец-то был в Калатаре.

Часть третья
ПЕПЕЛ РАЯ

Глава 17

   Фонари из огненного дерева горели у ворот дворца вице-короля, призрачно светясь сквозь проливной дождь. Вставленные в ниши монолитных воротных столбов, по три с каждой стороны, они придавали всей сцене нереальность, превращая ее в пейзаж из какого-то древнего прошлого. По обе стороны ворот высокие стены уходили в темноту, их огромные камни были окрашены в тускло-красный цвет, который казался почти черным. Цвет Таонетара.
   Но последний осколок Таонетарной империи лежал за много миль отсюда, окутанный тучами, а мы стояли на залитой дождем улице в Калатаре, зимней ночью. Маленькая группа людей, съежившихся под плащами, не имеющих ни того великолепия, ни силы, которыми они обладали в Рал Тамаре всего несколько недель назад.
   Маленькая дверь распахнулась, и вышел другой калатарский офицер, закутанный в черный плащ.
   – В чем дело, центурион? – резко спросил он нашего провожатого, явно недовольный, что его беспокоят. Как и следовало ожидать, центуриону не дали ответить.
   – Я Мауриз, Верховный комиссар клана Скартарис, и как фетийский чиновник я прошу немедленной аудиенции у вице-короля.
   Я не знал, кто здешний вице-король. Их было трое, и, насколько я помню, никто из них не был фетийцем, но загадочные слова центуриона, сказанные раньше, о слабости фетийской власти в Калатаре тревожили меня.
   Внимательно изучив Мауриза, офицер кивнул.
   – С вами хочет говорить инквизиция, но это не моя проблема. Входите. Вы тоже, центурион.
   Один за другим мы шагнули через маленькую дверь в узкую сторожку, в первый раз за эту бесконечную ночь выйдя из-под дождя. За сторожкой еще несколько отдельных факелов освещали мрачный двор с пальмами и безмолвным фонтаном. Вокруг двора тянулась освещенная колоннада, сухая и гостеприимная.
   Было почти неизбежно, что после высадки мы оказались здесь, так как сопротивление центуриона было быстро сломлено раздражительностью Мауриза и угрозами так или иначе вызвать вице-короля, если его, Верховного комиссара, немедленно не отведут во дворец. После того как мы четверть часа брели вверх по холму от гавани, и земля под ногами качалась словно палуба корабля, я был благодарен за сравнительное тепло и крышу, защищавшую от дождя. Меня все еще слегка покачивало, но это было уже не страшно.
   Когда дверь за охранниками центуриона закрылась, дежурный офицер подозвал своего заместителя. Они шепотом поговорили под неумолчный шум дождя, и заместитель побежал в колоннаду. Промелькнув тенью на фоне крашеных стен, он исчез во дворце.
   – Кто этот вице-король? – как можно тише спросил я Палатину.
   – Понятия не имею, – ответила девушка. – Был один хороший, он правил около десяти лет и немного сдерживал Сферу, но следующий никуда не годился. Я думаю, его выгнали президенты кланов. Не знаю, кто его сменил.
   Дежурный офицер снял свой черный плащ, оставшись в простой форме с эмблемой трибуна, и центурион спросил его, что делать дальше. Из караульного помещения появилось еще несколько солдат – выражения их лиц очень отличались от выражений на лицах наших сопровождающих. Я решил, что это фетийско-калатарские войска, защищенные Империей от преследования инквизиции.
   Дверь в колоннаде снова открылась, и заместитель дежурного офицера вышел на балкон.
   – Вице-король примет вас через несколько минут! – крикнул он во двор. – Поднимайтесь немедленно.
   Мы с Палатиной вопросительно переглянулись и пошли из караульного помещения в плавно поднимающуюся колоннаду вслед за трибуном. Свет здесь был теплее, без неземной бледности защищенных факелов снаружи, и внутри колоннада была выкрашена в яркие красные и голубые цвета остального города. На сухом каменном полу за нами оставались лужи, но я был рад вернуться в цивилизацию после целой вечности, проведенной на постоянно сыром галеоне.
   – Чувствуешь, пахнет пряностями? – спросила Палатина, когда дверь снова открылась и в галерею потянуло ароматным теплым воздухом. Высыпавшие из двери слуги помогли нам снять промокшие плащи. Я не ощутил большой разницы, потому что и под плащом был изрядно мокрым, но с облегчением избавился от этой тяжести. Судя по пятнам краски на плаще, дождь окончательно смыл мою маскировку. Я очень надеялся, что больше в ней не будет нужды, так как Матифа осталась в Илтисе.
   Затем нас провели через широкую дверь в просторный, ярко освещенный холл с мраморным полом.
   «К чему эта торжественная встреча?» – спросил я себя, благодарно принимая полотенце, чтобы вытереть лицо. Казалось, переступив порог, мы попали в совершенно иной мир, почти подавляющий из-за внезапности перехода.
   У меня закружилась голова, скорее всего от усталости, и я на секунду прижал к ней полотенце. Головокружение прошло так же быстро, как началось, и я огляделся по сторонам. Все, кроме Мауриза, с облегчением переводили дух. Скартарис, естественно, выглядел так, будто ничего другого и не ждал.
   Когда слуги удалились, в одном из коридоров, ведущих из холла, появились два человека. Я тупо уставился на них, но в следующую минуту один из них крикнул: «Катан! Палатина!» и бросился вперед, чтобы сдавить меня в медвежьих объятиях. Не успел я оправиться от энтузиазма Лиаса, как Персея обняла меня столь же горячо, но не так травматично. Я был просто ошарашен, увидев моих старых друзей по Цитадели. Как они здесь оказались? Хотя при их связях этого вполне можно было ожидать. Но как чудесно увидеть, наконец, дружеские лица!
   – Что вы здесь делаете? – радостно улыбаясь, спросила Персея. – Мы пришли встретить опасного высокопоставленного фетийца от имени вице-короля, а находим здесь вас.
   – Вот этот опасный высокопоставленный фетиец, – сказала Палатина, указывая на Мауриза. Тот наблюдал за нами с веселой улыбкой, которую я давно не видел на его лице.
   Лиас повернулся к фетийцу.
   – Примите мои извинения, лорд Мауриз. Я здесь, чтобы передать приветствия вице-короля.
   – Не очень искренние, учитывая неприятности, которые я доставляю.
   – Возможно. Но он безусловно вас примет. – У Лиаса и Персеи поверх калатарской одежды были надеты белые мантии вице-королевской службы, и выглядели они оба очень официально.
   – Как здорово снова видеть вас, – сказал Лиас, опять поворачиваясь к нам двоим. – Вице-король будет очень рад.
   – Почему? – спросила Палатина, но вице-король сам ответил ей, появляясь в арке впереди нас.
   Он казался похудевшим, но при виде нас его лицо озарилось, и он с улыбкой зашагал вперед. На нем тоже была форма, ничем, не украшенная, если не считать адмиральских. звезд – апелагских звезд, не кэмбресских. Второй раз за ночь я испытал шок удивления – слишком много для моего усталого ума. Возможно, какая-то из Стихий все-таки охраняла нас, если в конце этого долгого путешествия привела нас к единственному высокопоставленному апелагу, которого мы знали и которому – до некоторой степени – могли доверять.
   – Приветствую вас, Мауриз, – проронил вице-король, кивая Верховному комиссару. Напряженность в его голосе исчезла, когда он повернулся к нам. – Катан, Палатина, я рад вас видеть.
   – Поздравляю с повышением, – промолвил Мауриз, точно повторяя слова Равенны, сказанные этому человеку, когда я впервые с ним встретился, всего несколько месяцев назад. – Немалый пост – вице-король Калатара.
   – И целого моря проблем, – вздохнул Сэганта Кэрао. – Но прошу вас, входите.
   Проходя с ним через арку в следующий ярко освещенный коридор, я все никак не мог поверить, что Сэганта – вице-король Калатара. Равенна назвала его истинным политиком, человеком, который знает, когда поменять сторонников, и чье сочувствие к еретикам было расхожим товаром. Погибни мы – а особенно Равенна – в Лепидоре, он никогда не простил бы этого Сфере и остался бы верным попечителем моего города. Но это не изменило бы его политического приспособленчества, и я сомневался, что он когда-нибудь задумался бы о мести.
   Но насколько гибка его мораль? Кэмбресс, заведомо светский, был одним из двух смертельных врагов Фетии, а здесь, рядом с нами, шел адмирал и экс-саффет Кэмбресса, служащий фетийским вице-королем в контролируемом Сферой Архипелаге. Потребуется изрядно поднаторевший в казуистике философ, чтобы это оправдать.
   По крайней мере мы благополучно прибыли сюда, в Калатар, и во дворце вице-короля мы могли встретить людей куда хуже Сэганты.
   Вице-король открыл боковую дверь и пригласил нас в приемную, к счастью, обставленную креслами и диванами, а не тахтами, хотя вся мебель была в калатарском стиле. Это была дипломатическая приемная, явно выбранная специально для Мау-риза. И краска на стенах, несомненно, была настоящим золотом.
   – Садитесь, – предложил Сэганта, веля одному из слуг принести напитки. Сам он встал перед одним из окон, разглядывая нашу группу. Мауриз тоже остался стоять.
   – Я буду вполне откровенен, комиссар Мауриз, и покончу с этим сейчас же. Затем нам, возможно, удастся прийти к какому-то решению, – заговорил вице-король, не дожидаясь вина. – Ваше прибытие сюда нежелательно, оно подрывает имперскую политику и противоречит желаниям фараона.