Страница:
– Только северянин мог проспать такое.
Я взглянул на окно и упал духом, когда увидел ручьи дождя, бегущие по оконным стеклам, и свинцовое небо снаружи. Прогремел гром, за ним последовали грохочущие раскаты, которые длились и длились, пока темная комната озарялась вспыхивающими одна за другой зарницами.
Я неохотно отбросил одеяла и схватил свой плащ, к сожалению, не военный. Я спал полностью одетый каждую ночь в течение двух недель с тех пор, как заглох реактор, но выбираться из кровати по-прежнему было мучением.
– Зачем так рано? – спросил я девушку, вытаскивая свежую одежду и полотенце оттуда, где я оставил их с вечера. Палатина держала свой сверток под мышкой.
– Не так уж рано – рассвет был три часа назад.
– Какой рассвет? – Мои слова потерялись в еще одном оглушительном раскате грома. – Конца пока не видно?
Палатина покачала головой.
– Горячей воды у нас сегодня в обрез. Наши друзья за стенами слишком заняты, следят, чтобы их дом не рухнул. Пришлось тебя разбудить, иначе ты все прозевал бы.
– Спасибо.
В коридорах тут и там горели отдельные изолампы, и я последовал за Палатиной к маленькой комнате на первом этаже, которая служила импровизированной умывальной. В стене была прорублена дыра, и медная труба была протянута через нее к ближайшему дружественному дому, через дорогу от дворца. Каждое утро наши соседи пускали по трубе столько воды, сколько могли нагреть, но ее всегда не хватало.
– Как раз вовремя, – сказал Лиас, когда я едва не поскользнулся на мокром камне. Здесь было чуть теплее, чем в других помещениях, но все тепло шло только от воды. – Я оставил для вас немного воды. Мы последние, все слуги давным-давно встали.
Я положил свои вещи в отгороженный занавеской закуток, который служил раздевалкой. Там едва помещались два человека, а переодеваться и одному было тесно.
– Вы двое идите первыми, – раздался с другой стороны голос Персеи. – И ради Фетиды, поторопитесь. Вода остывает.
Мы с Лиасом как можно быстрее помылись под импровизированным душем – шлангом, прикрепленным к барабану на конце трубы. Барабан запасал воду и затем подавал ее короткими залпами, обычно между залпами проходило ровно столько времени, чтобы моющийся человек не почувствовал холода. Этим утром вода была лишь тепловатой, и каждый из нас был ограничен двумя залпами – достаточно, чтобы полностью намокнуть, но не больше.
Закончив, я обернулся полотенцем и, дрожа, покачал воду для Лиаса. Затем мы бросились в закуток и как можно быстрее оделись в чистую одежду, не вытершись как следует. Это было неудобно, но терпимо. Всеобщий девиз в течение последних двух недель.
Уже привыкший к этому порядку, через полминуты я был полностью одет и, подобрав свое белье, ждал, пока вымоются девушки. Затем, как последние, кто пользовался умывальной, мы убрали ее, как могли, сложили нашу грязную одежду в мешок для стирки и пошли наверх, надеясь добыть что-нибудь на завтрак.
– Сегодня утром не много поставок, – мрачно заметил Лиас. – Шторм слишком сильный.
– Ты можешь вспомнить другую похожую зиму? – спросил я его.
Лиас покачал головой.
– На моей памяти такой ужасной зимы еще не бывало, и, похоже, достается всему острову, не только нам. В середине ночи сорвало еще одну крышу, довольно много людей пострадало. К счастью, никто не погиб, но мы никого не смогли доставить в лазарет.
– А вице-король?
– Он в своем репертуаре. Решил снова вернуться к полному освещению, поскольку мы восстановили связь с городской сетью. Мы должны включить все сегодня вечером – пусть этот ублюдок в храме знает, что и в силах его магов имеются бреши. Хвала небу: тот, кто строил это огромное здание, был слишком скуп, чтобы установить прямое освещение на огненном дереве.
– Интересно, каково теологическое значение изота, – молвила Палатина, когда мы прибыли на кухню.
Из фруктов остались в основном апельсины, и каждый из нас взял по паре, а также то, что еще удалось найти. Еды было не очень много после того, как все остальные взяли свою долю, но по крайней мере слуг теперь кормили услужливые соседи. На самом деле они питались гораздо лучше, чем мы, хотя дважды за последние две недели вице-король водил нас на обед в ресторан неподалеку. Водил с солидным эскортом, чтобы не дать Мидию ничего предпринять.
Я с нетерпением ждал сегодняшнего дня, пока не начался шторм. Прошлой ночью стражники закончили вновь открывать туннель – настоящий потайной ход, – который вел под гору к маленькому дому, смотрящему на гавань. Он дал нам путь для бегства и, что важнее, шанс выходить в город. Вице-король даже фетийцам разрешил выходить, под честное слово и как следует замаскированным. Если ни тот, ни другой не вернутся в установленное время, Сэганта снимет свою защиту. В такую непогоду ни один корабль не уйдет из гавани, поэтому они не смогут сбежать.
Но я не представлял, куда нам можно пойти в этот кошмарный шторм. Большинство лавок нынче днем будут закрыты, и на улице было так ужасно, что никому из нас просто не хотелось вступать в схватку со стихией. Мы могли увидеть ровно столько же – и точно так же промокнуть – в дворцовом саду.
С другой стороны, во дворце совсем нечем было заняться, и день ото дня мы с Палатиной становились все более нервными и раздраженными. Дворец казался тюрьмой, темной и мрачной тюрьмой строгого режима. И каждый день, когда позволяла погода, на воротах снаружи караулили сакри. Мидий не уменьшил своих требований, не поддался дипломатии Сэганты. Здесь, в Калатаре, все козыри были у него в руках, и Мидий это знал.
– Вот вы где! – раздался голос, когда я доедал свой второй апельсин. Оглянувшись, я увидел в дверях секретаря Сэганты. – Вице-король хочет видеть вас, как только вы закончите.
– Ладно, – откликнулся Лиас.
Что там еще стряслось? Я надеялся, что страшных новостей больше не будет. Количество арестов увеличилось: свыше двухсот человек уже сидели в храмовой тюрьме, ожидая суда за ересь. Некоторых их них сожгут, и всякий раз при мысли об этом мне становилось плохо. Стоит ли вера таких мучений? Жрецы почти всегда предлагают выход, но многие его не принимают. На этот раз, как в Лепидоре, будет хуже: инквизиторы дадут своим жертвам меньше шансов. И здесь они использовали пытки. Что было вопиющим противоречием с их собственными законами, не говоря уже о попрании многочисленных более ранних императорских указов, которые игнорировались как нынешним императором, так и инквизиторами.
Никто в здравом уме не хотел встретиться с пытками или костром. Поэтому арестованные сдавались под угрозами и называли новые имена, и все больше людей отправлялись в тюрьму. Рыбацкие флотилии не могли выйти в море, пока инквизиторы не убеждались, что в команде нет еретиков. И по-прежнему на горизонте не было никакой надежды, кроме старых (уже) слухов о фараоне.
Но сейчас речь шла не о фараоне, как мы обнаружили, придя в кабинет Сэганты. Он был роскошнее того кабинета, которым мы пользовались в его отсутствие, с высоким потолком и дорогими коврами на полу. Увы, слабое освещение его не красило. Стол вице-короля был ярким островком света посреди довольно темной и мрачной комнаты, и по приглашению Сэганты мы все поставили вокруг него свои стулья.
– Палатина и Катан, вам и всем остальным нужно уехать, – заявил он без предисловий, откидываясь на спинку простого кресла с подушками. Управление оккупированной страной из темного и неотапливаемого дворца брало свое, и на лице Сэганты появились морщины, которых раньше не было. Я все еще не имел понятия, почему он принял должность вице-короля. – Я впустил вас в город в качестве временной меры, но так не может продолжаться вечно. Обстановка обостряется, и вы – источник напряженности. Я не выгоняю вас, ни в коем случае, но здесь, во дворце, вы ничего не добьетесь, а вне его вам слишком опасно.
Мы с Палатиной беспокойно переглянулись. Никто из нас не хотел оставаться запертым во дворце, но покинуть остров, Равенну и всякую надежду найти «Эон» было еще хуже.
– Вижу, вы не рады.
– А мы не можем просто исчезнуть? – спросила Палатина. – Не надо никакой защиты, мы готовы действовать на свой страх и риск.
– Да, но что вы будете делать? Вы приехали сюда с планом вытеснить фараона.
– Наш приезд был частью плана МАУРИЗА вытеснить фараона, – поправил я его. – Я – пешка, помните?
– Ты пешка, Катан, но разве Палатина не принимала в этом активного участия? С политической точки зрения вы оба сумасброды, не лояльные ни к кому из заинтересованных лиц.
Не зная, что на самом деле думает обо мне Сэганта, я решил рискнуть и попытаться обратить его внимание на нечто другое. Но даже если это получится, не было гарантий, что это не обернется против меня самого.
– Неправда, – возразил я. Потом добавил, поколебавшись: – По отношению к нам обоим.
– Равенна. – Сэганта положил подбородок на кулак, глядя на меня испытующим взглядом. Я сказал ему правду, но не всю; я надеялся, этого хватит. Мы все согласились, что не стоит рассказывать вице-королю об «Эоне», потому что у нас нет уверенности, что он не призовет кэмбрессцев. – Ты знаешь, что она уехала потому, что не доверяет тебе?
Слышать это от Сэганты было горьким ударом, но я об этом уже знал.
– Равенна не доверяла мне из-за плана Мауриза.
«Потому что я Тар'конантур», – мысленно добавил я и спросил себя, найдется ли когда-нибудь способ это обойти.
– Считаешь, она передумает?
– А что меня ждет, кроме участи марионеточного иерарха? Я решил ехать с ними после того, как Равенна сбежала, когда их план стал казаться лучшим способом избавиться от Сферы. Какой шанс у них теперь?
– Если быть реалистом, то способа избавиться от Сферы нет, – тяжело сказал Сэганта. – Нет ни войск, ни защиты от ее магов, ни защиты от штормов. Да, я знаю, вам с Равенной удалось сотворить ту невероятную вещь в Лепидоре. Но вы действовали против одного мага и горстки сакри, на дружественной территории. Все, что может делать фараон, это прятаться в глубинке. Если она начнет убивать жрецов, будет больше арестов и судов.
Он был бы прав – если бы не «Эон». Сакри не являлись здесь решающим фактором. Они просто защищали инквизицию, пока она делала свою работу. А инквизиция держала весь остров в своей власти. Пойдут ли люди за Равенной, если даже упоминание о фараоне объявлено ересью?
– Если вы как-то отправите отсюда Мауриза, Телесту и их слуг, желательно обратно в Фетию, – вмешалась Палатина, – то все, что мы просим, – это возможность беспрепятственно выйти из дворца.
– Ваши друзья помогут им? – спросил вице-король Лиаса и Персею.
Те быстро переглянулись, затем кивнули.
– Если мы частично избавимся от маскировки Катана, все должно получиться. Оставим глаза, сделаем кожу темнее, он по-прежнему будет фетийцем, но не таким приметным.
– Я подумаю, – коротко сказал Сэганта, жестом отпуская нас. – Лиас и Персея, вы мне нужны – поможете почту разобрать.
– Каким образом, интересно знать, он собирается нас вытащить? – спросила Палатина, когда мы закрыли за собой дверь и отошли за пределы слышимости. – Инквизиторы обыскивают каждый уходящий корабль, даже рыбацкие лодки. Сэганта что-то затевает, это несомненно. Вчера он говорил, что мы останемся здесь еще на несколько недель, и это была тягостная перспектива. Теперь вдруг мы должны уехать, и особенно Мауриз и Телеста должны уехать. По поводу нас двоих он, кажется, не так переживает.
Я покачал головой.
– Вообще-то я бы с тобой согласился, но насчет нас он тоже темнит. Мы полезнее ему, чем Мауриз или Телеста. Как ты думаешь?
– Да, ты прав. – Мы вышли в главный двор с его поднимающейся колоннадой, теперь серой, потускневшей под проливным дождем, и побежали мимо трех дверей. Один из главных коридоров был закрыт из-за разбитого днем раньше светового люка, и люди трибуна занимались ремонтом. – Особенно полезен ты. Как иерарх ты слишком ценен, чтобы тебя отпускать, особенно для кэмбрессца. И ты единственный человек, к которому Равенна чувствует какую-то привязанность, поэтому Сэганта может использовать тебя в своей сделке с ней. Ты еще не перестал быть пешкой.
– Знаю. Но перестану. Чем дольше мы остаемся здесь, тем больше у нас шансов получить известие от Равенны.
– Прошло пять дней. Даже если завтра ты получишь от нее письмо, каждый обмен посланиями займет уйму времени.
Я улыбнулся Палатине и покачал головой. На этот раз я совершенно независимо ухитрился кое-что придумать.
– Когда придет ответ, я смогу его проследить.
– Магией? – нахмурилась Палатина.
– Некоего рода.
– А это не привлечет внимание магов Сферы?
– Это действует только потому, что раньше мы соединяли умы, никакой другой причины нет. И когда я найду Равенну, она заставит меня рассказать, как я это сделал, чтобы я не смог это. повторить. В этот раз я узнаю, как далеко она находится, в каком направлении. Думаю, этого хватит.
– Ты начинаешь меня беспокоить, Катан, – заявила Палатина, слегка улыбаясь. – Не знай я тебя лучше, то решила бы, будто у тебя есть идея, что делать.
– А вот и есть! – окрысился я, и мое приподнятое настроение исчезло в мгновение ока. Шутки шутками, но она говорила так, словно появление у меня идеи – вещь небывалая. Неужели все обо мне такого низкого мнения? Или все дело в том, что она – Палатина, у которой ВСЕГДА есть идеи?
– Прости, – извинилась она, умиротворяющим жестом касаясь моей руки.
Я отстранился и демонстративно повернул обратно, туда, откуда мы пришли.
– Нет, ты просто жалеешь, что сказала это вслух. Извинений не требуется.
Не обращая внимания на резкий ветер, я пошел назад вдоль колоннады, а потом по сумрачным коридорам направился к библиотеке. Там, вероятно, будет Телеста, но какое это имеет значение? Она была обо мне того же мнения, что и все остальные, только Телеста – как Мауриз – его не скрывала. Я знал, что я безнадежный, нерешительный лидер, но разве это означало, что даже мои нечастые идеи все должны быть нелепыми?
Телеста, как я и ожидал, уже была в библиотеке. Она стояла перед лампой с массивным томом в черном переплете, прислонив его к полке.
– Доброе утро, Катан. – Телеста посмотрела на залитое дождем окно. – А может, недоброе. Я давно тебя не видела.
– Я не очень часто сюда прихожу, – нейтрально ответил я.
– Время здесь идет по-другому. Дни тянутся не так долго.
«Время идет по-другому для клана Полинскарн», – подумал я про себя, но вслух не сказал. Я уже несколько дней намеревался повидать Телесту, но все откладывал из-за нежелания разговаривать с фетийцами. Я и сейчас пришел сюда лишь под влиянием минуты, а мог бы продолжать откладывать вечно.
– Тогда не могли бы вы уделить мне часть этого времени?
– Смотря что тебя интересует. – Женщина закрыла книгу и поставила ее на место. – Если наш контракт по-прежнему остается в силе, то я должна тебе помочь. Это исторический вопрос?
– Отчасти. По крайней мере ВОПРОС исторический. Но я не уверен насчет ответа.
– Продолжай.
– Танаис Летиен. Вы знаете, кто он такой?
Телеста пододвинула два стула к ближайшему от лампы столу и показала, чтобы я сел.
– Чтобы объяснить это, мне придется рассказать довольно длинную историю. У тебя есть время?
Я кивнул, садясь.
– Ты знаешь, что Таонетарная война продолжалась столетиями, фактически в течение всего существования Фетии до узурпации. Фетийцы всегда знали, что таонетарцы там, за внешними островами, – враги, с которыми не может быть никакого мира. Никто никогда не думал о договоре с таонетарцами, хотя бывали периоды и без войны. Мы в те дни были обществом воинов. Женщины сражались бок о бок с мужчинами, как сражались бы и сейчас, если бы это позволялось, но всегда существовало различие между временем для войны и временем для мира. Сама Фетия, вплоть до самого конца войны, была священна, неприкосновенна. Она была местом для наслаждения, музыки, танцев. Все величайшие оперы, величайшие поэты, величайшие философы, все они из того времени.
Мы сражались в течение столетий, используя корабли клана и солдат клана. Отслужив одну кампанию, они возвращались домой. Не было постоянной армии, за исключением Императорской гвардии, которую мы до сих пор называем Девятым легионом, несмотря на то, что других легионов больше нет. Даже в те дни их была всего горсть. Только во время царствования Валентина, отца Этия, был образован военно-морской флот – время, когда таонетарцы вдруг стали появляться все в больших количествах.
Кланы очень неохотно отдавали корабли, поэтому военный флот начался с отряда бракованных мант, укомплектованных отщепенцами и авантюристами. Большинство морпехов приходилось вербовать из рыбацких деревень. Они служили за скудное жалованье, ожидая, когда император убедит Ассамблею выделить ему средства. Но средств не дали, и флот должен был существовать на то, что удавалось награбить во вражеских крепостях. Валентин к тому времени был стариком, и интересовало его только одно: победа в бою. Клановые войска были испытанными и проверенными, пусть и ненадежными, и, как и надеялись лидеры кланов, военный флот отодвинули в сторону. – Телеста пожала плечами; – Ничего не изменилось, только теперь все наоборот.
Она по-прежнему была одета в черное, ее тело было почти неразличимо в общем мраке, только лицо хорошо освещалось бледным изосветом.
– Полагаю, со временем военно-морской флот умер бы медленной смертью, – продолжала Телеста, – используемый лишь для зачистки не имеющих значения форпостов, если бы не некий молодой солдат на флагманском корабле. Он был центурионом, выслужившимся из рядовых – центурионы всегда назначались из рядовых. Его звали Танаис Летиен, он родился в горах на территории Кантени. Вступая в военно-морской флот или гвардию, ты отказываешься от своего кланового имени, но по рождению он был Кантени.
Я никогда этого не знал, но это имело смысл. Воины Кантени – так они называют себя даже теперь, когда их воинский дух заметен только в сравнении с другими кланами.
– Во время какой-то незначительной стычки флагман был взят на абордаж, но Танаис ухитрился не только отразить атаку таонетарцев, но и захватить их собственный корабль. Он использовал его как приманку, чтобы завлечь в ловушку остальные силы врага. Таонетарный флот предпочитал действовать соединениями, состоящими из транспорта с морской пехотой в сопровождении мелких кораблей, и Танаису удалось оставить вражеский транспорт без прикрытия. Кланозые силы под командованием имперского адмирала велели ему держаться подальше, пока они не догонят этот таонетарный корабль и не уничтожат его, но Танаис боялся его упустить, Поэтому он убедил старшего из оставшихся в живых офицеров, лейтенанта по имени Клеоменес Сиделис, не подчиниться приказу и преследовать его самим.
Сиделис, будущий адмирал. Должно быть, это случилось за двадцать пять лет до конца Войны. Я понятия не имел, что Танаис так долго знал Сиделиса.
– Транспорт они потопили, но когда прибыл адмирал, он пришел в ярость и потребовал арестовать и Танаиса, и Сиделиса за неподчинение приказу. Они воспротивились – возможно, не лучшая идея, – и два флота эскортировали друг друга обратно в порт. Танаиса и Сиделиса отвезли в столицу и отдали под трибунал, но шестнадцатилетний принц по имени Кэросий уговорил своего близнеца, наследника престола, вмешаться. Император Валентин помиловал двух офицеров и фактически повысил их.
Суть была в том, что имперские силы в первый раз восприняли всерьез. Танаис и Сиделис дали флоту чувство гордости, и император обратил на него внимание. За десять лет имперский флот из посмешища стал тем, что мы знаем теперь: Танаис создал легионы, а Сиделис сделал Имперский флот крупнее кланового – были даже случаи, когда клановые корабли дезертировали, чтобы перейти в Имперский флот.
Вдвоем они основали Имперские вооруженные силы, которые Этий использовал, чтобы выиграть войну. Армия никогда не забудет того, что сделали Танаис и Сиделис, и они никогда не забудут вмешательство Этия. Умный Кэросий позволил своему брату приписать это достижение себе, чем заслужил презрение своего сына.
Танаис дослужился до маршала – должность, которую Этий учредил специально для него, – и сражался всю войну. Он не проиграл ни одной битвы, ни разу за все те годы. Ты знаешь, что случилось в конце Войны, как армия последовала за своими четырьмя вождями в Эран Ктхун. Каждый год в годовщину падения Эран Ктхуна военно-морской флот и легионы проводят службу в память о мертвых, вспоминают тот поход, и смерть Этия, и как Танаис и Сиделис спасли их. Они считают Танаиса почти богом, даже сейчас.
Я точно не знаю, что произошло во время узурпации. В ночь убийства Тиберия оба они были вдали от Селерианского Эластра. О Сиделисе больше ничего не было слышно. Его нет в списке жертв Валдура или среди тех, кто перешел на сторону узурпатора, или на свитке Отцов-Основателей Кэмбресса. Он словно исчез с лица земли. Лично я думаю, что Сиделис покончил с собой.
Но Танаис с собой не покончил. Его тоже нет ни в одном из этих двух списков, но в течение первых пяти лет царствования Валдура кто-то убил всех офицеров верховного командования, перешедших на сторону узурпатора. Ты это знаешь, Продолжатель об этом писал. Но Танаис не появлялся, пока не умер Валдур. Его тоже убили, но не маршал. Некий религиозный маньяк зарубил его в дворцовых воротах. Заслуженный конец.
С тех пор Танаис появляется раз или два в поколение на несколько месяцев, а потом снова исчезает. Этого как раз достаточно, чтобы поддерживать легенду, чтобы офицеры увидели его, чтобы император знал, кто он такой. Маршал приходит на императорские похороны: мой отец видел его, когда хоронили Персея. Он никогда не вмешивается в порядок престолонаследия, но если бы он велел военным сделать его императором, они бы сделали.
– Не похоже, чтобы Танаис на это пошел.
– Кто знает? Как он может жить больше двухсот пятидесяти лет?
– Века для нас, но для него? – задумчиво промолвил я. – Когда он появлялся в последний раз?
– В Фетии, около четырех лет назад. Танаис провел три месяца в военной академии, именно тогда он обучал Палатину. Но ты встречался с ним, стало быть, он проводит время не только в Фетии.
– Но все равно вполне возможно, что за два столетия он был активен только в течение десяти лет или около того?
– У меня тоже возникла такая мысль. Да, если суммировать время, в которое его видели, оно составит лишь малую долю тех столетий. И есть много магии, о которой мы ничего не знаем. Не знаем после чисток. Полагаю, маги Сферы могли бы это объяснить.
– Значит, вы верите, что он и есть маршал Этия.
Телеста казалась удивленной.
– Кем еще он может быть? Все абсолютно согласуется. Разве принцип логики и науки не гласит, что при прочих равных самое простое объяснение и является правильным?
– Вы думаете, какое-нибудь человеческое существо могло бы вынести такое существование?
– Я думаю, что человеческие существа могут вынести что угодно, если есть надежда. Конечно, это старая идея, и если ты читал достаточно фетийских философов, ты, вероятно, хорошо знаком с противоположными доводами.
– Боюсь, что нет. Я читал кое-что из философии, но по-настоящему уделял внимание только научным трудам.
– «Естественная история» Манатеса, «О природе вещей» Востра?
– И другим. Да, они всегда были интереснее.
– Я никогда не ладила с Востра. Слишком скучно, слишком педантично. Катан, почему ты спрашиваешь о Танаисе?
Она сказала это тем же самым тоном, что и предыдущие фразы, задавая мне вопрос без всякого предупреждения. Я уже думал, что это сошло мне с рук, что Телеста сочла вопрос о маршале достаточно актуальным и не нуждающимся в объяснении.
Реальную причину – а я спросил, чтобы узнать о его связи с намного более безвестным Сиделисом, – я раскрывать не собирался.
– Танаис – серьезная фигура. И мне было интересно, что вы о нем говорите и не сомневаетесь, что это он и есть.
– Почему ты спросил меня, а не Палатину?
– Вы историк. – Пусть и слабый, и пусть связь Палатины с Танаисом может значить, что Палатина знает гораздо больше. И потому что я чувствовал, что Телесту куда сильнее интересуют подробности. – Действительно нет никаких записей о том, что он делал во время узурпации?
– Я таких не видела. Я бы предположила, что его убрали с дороги наемные убийцы, возможно, отравили, чтобы о нем не беспокоиться.
– Но что он мог сделать? Когда Тиберий умер, Валдур остался последним Тар'конантуром.
– Ты забываешь, что Валдур не действовал без оглядки. Он убил своего кузена, законного императора, и вполне мог бояться, что маршал просто убьет его и захватит трон. На Танаиса нельзя было напасть открыто, он был слишком важной фигурой, но если бы его временно убрали с дороги, тогда Валдур успел бы укрепиться. Сиделиса могли тайно убить в то же самое время. Если бы понадобилось какое-нибудь оправдание, Валдур мог сказать, что он – а может быть, и Танаис, – затонул вместе с флагманским кораблем.
– Вы имеете в виду тот огромный корабль, «Эон»? – спросил я, делая все возможное, чтобы изобразить неведение. – И как он это объяснил? Сказал, что корабль взорвали?
– Его не взорвали, – ответила Телеста, глядя на меня с любопытством, и я вдруг почувствовал ледяной укол страха, что я себя выдал. Но затем ее скептическое выражение исчезло, и я испустил внутренний вздох облегчения. – Это была фальсификация. Валдур выдумал эту историю, потому что остаться без «Эона» – это его не красило. Но я думаю, что в конце концов корабль все-таки был уничтожен Сиделисом, потому что больше о нем нет никаких упоминаний, а такое большое судно было бы невозможно спрятать. Слишком много времени прошло с тех пор, чтобы оно до сих пор оставалось незамеченным. Возможно…
Я взглянул на окно и упал духом, когда увидел ручьи дождя, бегущие по оконным стеклам, и свинцовое небо снаружи. Прогремел гром, за ним последовали грохочущие раскаты, которые длились и длились, пока темная комната озарялась вспыхивающими одна за другой зарницами.
Я неохотно отбросил одеяла и схватил свой плащ, к сожалению, не военный. Я спал полностью одетый каждую ночь в течение двух недель с тех пор, как заглох реактор, но выбираться из кровати по-прежнему было мучением.
– Зачем так рано? – спросил я девушку, вытаскивая свежую одежду и полотенце оттуда, где я оставил их с вечера. Палатина держала свой сверток под мышкой.
– Не так уж рано – рассвет был три часа назад.
– Какой рассвет? – Мои слова потерялись в еще одном оглушительном раскате грома. – Конца пока не видно?
Палатина покачала головой.
– Горячей воды у нас сегодня в обрез. Наши друзья за стенами слишком заняты, следят, чтобы их дом не рухнул. Пришлось тебя разбудить, иначе ты все прозевал бы.
– Спасибо.
В коридорах тут и там горели отдельные изолампы, и я последовал за Палатиной к маленькой комнате на первом этаже, которая служила импровизированной умывальной. В стене была прорублена дыра, и медная труба была протянута через нее к ближайшему дружественному дому, через дорогу от дворца. Каждое утро наши соседи пускали по трубе столько воды, сколько могли нагреть, но ее всегда не хватало.
– Как раз вовремя, – сказал Лиас, когда я едва не поскользнулся на мокром камне. Здесь было чуть теплее, чем в других помещениях, но все тепло шло только от воды. – Я оставил для вас немного воды. Мы последние, все слуги давным-давно встали.
Я положил свои вещи в отгороженный занавеской закуток, который служил раздевалкой. Там едва помещались два человека, а переодеваться и одному было тесно.
– Вы двое идите первыми, – раздался с другой стороны голос Персеи. – И ради Фетиды, поторопитесь. Вода остывает.
Мы с Лиасом как можно быстрее помылись под импровизированным душем – шлангом, прикрепленным к барабану на конце трубы. Барабан запасал воду и затем подавал ее короткими залпами, обычно между залпами проходило ровно столько времени, чтобы моющийся человек не почувствовал холода. Этим утром вода была лишь тепловатой, и каждый из нас был ограничен двумя залпами – достаточно, чтобы полностью намокнуть, но не больше.
Закончив, я обернулся полотенцем и, дрожа, покачал воду для Лиаса. Затем мы бросились в закуток и как можно быстрее оделись в чистую одежду, не вытершись как следует. Это было неудобно, но терпимо. Всеобщий девиз в течение последних двух недель.
Уже привыкший к этому порядку, через полминуты я был полностью одет и, подобрав свое белье, ждал, пока вымоются девушки. Затем, как последние, кто пользовался умывальной, мы убрали ее, как могли, сложили нашу грязную одежду в мешок для стирки и пошли наверх, надеясь добыть что-нибудь на завтрак.
– Сегодня утром не много поставок, – мрачно заметил Лиас. – Шторм слишком сильный.
– Ты можешь вспомнить другую похожую зиму? – спросил я его.
Лиас покачал головой.
– На моей памяти такой ужасной зимы еще не бывало, и, похоже, достается всему острову, не только нам. В середине ночи сорвало еще одну крышу, довольно много людей пострадало. К счастью, никто не погиб, но мы никого не смогли доставить в лазарет.
– А вице-король?
– Он в своем репертуаре. Решил снова вернуться к полному освещению, поскольку мы восстановили связь с городской сетью. Мы должны включить все сегодня вечером – пусть этот ублюдок в храме знает, что и в силах его магов имеются бреши. Хвала небу: тот, кто строил это огромное здание, был слишком скуп, чтобы установить прямое освещение на огненном дереве.
– Интересно, каково теологическое значение изота, – молвила Палатина, когда мы прибыли на кухню.
Из фруктов остались в основном апельсины, и каждый из нас взял по паре, а также то, что еще удалось найти. Еды было не очень много после того, как все остальные взяли свою долю, но по крайней мере слуг теперь кормили услужливые соседи. На самом деле они питались гораздо лучше, чем мы, хотя дважды за последние две недели вице-король водил нас на обед в ресторан неподалеку. Водил с солидным эскортом, чтобы не дать Мидию ничего предпринять.
Я с нетерпением ждал сегодняшнего дня, пока не начался шторм. Прошлой ночью стражники закончили вновь открывать туннель – настоящий потайной ход, – который вел под гору к маленькому дому, смотрящему на гавань. Он дал нам путь для бегства и, что важнее, шанс выходить в город. Вице-король даже фетийцам разрешил выходить, под честное слово и как следует замаскированным. Если ни тот, ни другой не вернутся в установленное время, Сэганта снимет свою защиту. В такую непогоду ни один корабль не уйдет из гавани, поэтому они не смогут сбежать.
Но я не представлял, куда нам можно пойти в этот кошмарный шторм. Большинство лавок нынче днем будут закрыты, и на улице было так ужасно, что никому из нас просто не хотелось вступать в схватку со стихией. Мы могли увидеть ровно столько же – и точно так же промокнуть – в дворцовом саду.
С другой стороны, во дворце совсем нечем было заняться, и день ото дня мы с Палатиной становились все более нервными и раздраженными. Дворец казался тюрьмой, темной и мрачной тюрьмой строгого режима. И каждый день, когда позволяла погода, на воротах снаружи караулили сакри. Мидий не уменьшил своих требований, не поддался дипломатии Сэганты. Здесь, в Калатаре, все козыри были у него в руках, и Мидий это знал.
– Вот вы где! – раздался голос, когда я доедал свой второй апельсин. Оглянувшись, я увидел в дверях секретаря Сэганты. – Вице-король хочет видеть вас, как только вы закончите.
– Ладно, – откликнулся Лиас.
Что там еще стряслось? Я надеялся, что страшных новостей больше не будет. Количество арестов увеличилось: свыше двухсот человек уже сидели в храмовой тюрьме, ожидая суда за ересь. Некоторых их них сожгут, и всякий раз при мысли об этом мне становилось плохо. Стоит ли вера таких мучений? Жрецы почти всегда предлагают выход, но многие его не принимают. На этот раз, как в Лепидоре, будет хуже: инквизиторы дадут своим жертвам меньше шансов. И здесь они использовали пытки. Что было вопиющим противоречием с их собственными законами, не говоря уже о попрании многочисленных более ранних императорских указов, которые игнорировались как нынешним императором, так и инквизиторами.
Никто в здравом уме не хотел встретиться с пытками или костром. Поэтому арестованные сдавались под угрозами и называли новые имена, и все больше людей отправлялись в тюрьму. Рыбацкие флотилии не могли выйти в море, пока инквизиторы не убеждались, что в команде нет еретиков. И по-прежнему на горизонте не было никакой надежды, кроме старых (уже) слухов о фараоне.
Но сейчас речь шла не о фараоне, как мы обнаружили, придя в кабинет Сэганты. Он был роскошнее того кабинета, которым мы пользовались в его отсутствие, с высоким потолком и дорогими коврами на полу. Увы, слабое освещение его не красило. Стол вице-короля был ярким островком света посреди довольно темной и мрачной комнаты, и по приглашению Сэганты мы все поставили вокруг него свои стулья.
– Палатина и Катан, вам и всем остальным нужно уехать, – заявил он без предисловий, откидываясь на спинку простого кресла с подушками. Управление оккупированной страной из темного и неотапливаемого дворца брало свое, и на лице Сэганты появились морщины, которых раньше не было. Я все еще не имел понятия, почему он принял должность вице-короля. – Я впустил вас в город в качестве временной меры, но так не может продолжаться вечно. Обстановка обостряется, и вы – источник напряженности. Я не выгоняю вас, ни в коем случае, но здесь, во дворце, вы ничего не добьетесь, а вне его вам слишком опасно.
Мы с Палатиной беспокойно переглянулись. Никто из нас не хотел оставаться запертым во дворце, но покинуть остров, Равенну и всякую надежду найти «Эон» было еще хуже.
– Вижу, вы не рады.
– А мы не можем просто исчезнуть? – спросила Палатина. – Не надо никакой защиты, мы готовы действовать на свой страх и риск.
– Да, но что вы будете делать? Вы приехали сюда с планом вытеснить фараона.
– Наш приезд был частью плана МАУРИЗА вытеснить фараона, – поправил я его. – Я – пешка, помните?
– Ты пешка, Катан, но разве Палатина не принимала в этом активного участия? С политической точки зрения вы оба сумасброды, не лояльные ни к кому из заинтересованных лиц.
Не зная, что на самом деле думает обо мне Сэганта, я решил рискнуть и попытаться обратить его внимание на нечто другое. Но даже если это получится, не было гарантий, что это не обернется против меня самого.
– Неправда, – возразил я. Потом добавил, поколебавшись: – По отношению к нам обоим.
– Равенна. – Сэганта положил подбородок на кулак, глядя на меня испытующим взглядом. Я сказал ему правду, но не всю; я надеялся, этого хватит. Мы все согласились, что не стоит рассказывать вице-королю об «Эоне», потому что у нас нет уверенности, что он не призовет кэмбрессцев. – Ты знаешь, что она уехала потому, что не доверяет тебе?
Слышать это от Сэганты было горьким ударом, но я об этом уже знал.
– Равенна не доверяла мне из-за плана Мауриза.
«Потому что я Тар'конантур», – мысленно добавил я и спросил себя, найдется ли когда-нибудь способ это обойти.
– Считаешь, она передумает?
– А что меня ждет, кроме участи марионеточного иерарха? Я решил ехать с ними после того, как Равенна сбежала, когда их план стал казаться лучшим способом избавиться от Сферы. Какой шанс у них теперь?
– Если быть реалистом, то способа избавиться от Сферы нет, – тяжело сказал Сэганта. – Нет ни войск, ни защиты от ее магов, ни защиты от штормов. Да, я знаю, вам с Равенной удалось сотворить ту невероятную вещь в Лепидоре. Но вы действовали против одного мага и горстки сакри, на дружественной территории. Все, что может делать фараон, это прятаться в глубинке. Если она начнет убивать жрецов, будет больше арестов и судов.
Он был бы прав – если бы не «Эон». Сакри не являлись здесь решающим фактором. Они просто защищали инквизицию, пока она делала свою работу. А инквизиция держала весь остров в своей власти. Пойдут ли люди за Равенной, если даже упоминание о фараоне объявлено ересью?
– Если вы как-то отправите отсюда Мауриза, Телесту и их слуг, желательно обратно в Фетию, – вмешалась Палатина, – то все, что мы просим, – это возможность беспрепятственно выйти из дворца.
– Ваши друзья помогут им? – спросил вице-король Лиаса и Персею.
Те быстро переглянулись, затем кивнули.
– Если мы частично избавимся от маскировки Катана, все должно получиться. Оставим глаза, сделаем кожу темнее, он по-прежнему будет фетийцем, но не таким приметным.
– Я подумаю, – коротко сказал Сэганта, жестом отпуская нас. – Лиас и Персея, вы мне нужны – поможете почту разобрать.
– Каким образом, интересно знать, он собирается нас вытащить? – спросила Палатина, когда мы закрыли за собой дверь и отошли за пределы слышимости. – Инквизиторы обыскивают каждый уходящий корабль, даже рыбацкие лодки. Сэганта что-то затевает, это несомненно. Вчера он говорил, что мы останемся здесь еще на несколько недель, и это была тягостная перспектива. Теперь вдруг мы должны уехать, и особенно Мауриз и Телеста должны уехать. По поводу нас двоих он, кажется, не так переживает.
Я покачал головой.
– Вообще-то я бы с тобой согласился, но насчет нас он тоже темнит. Мы полезнее ему, чем Мауриз или Телеста. Как ты думаешь?
– Да, ты прав. – Мы вышли в главный двор с его поднимающейся колоннадой, теперь серой, потускневшей под проливным дождем, и побежали мимо трех дверей. Один из главных коридоров был закрыт из-за разбитого днем раньше светового люка, и люди трибуна занимались ремонтом. – Особенно полезен ты. Как иерарх ты слишком ценен, чтобы тебя отпускать, особенно для кэмбрессца. И ты единственный человек, к которому Равенна чувствует какую-то привязанность, поэтому Сэганта может использовать тебя в своей сделке с ней. Ты еще не перестал быть пешкой.
– Знаю. Но перестану. Чем дольше мы остаемся здесь, тем больше у нас шансов получить известие от Равенны.
– Прошло пять дней. Даже если завтра ты получишь от нее письмо, каждый обмен посланиями займет уйму времени.
Я улыбнулся Палатине и покачал головой. На этот раз я совершенно независимо ухитрился кое-что придумать.
– Когда придет ответ, я смогу его проследить.
– Магией? – нахмурилась Палатина.
– Некоего рода.
– А это не привлечет внимание магов Сферы?
– Это действует только потому, что раньше мы соединяли умы, никакой другой причины нет. И когда я найду Равенну, она заставит меня рассказать, как я это сделал, чтобы я не смог это. повторить. В этот раз я узнаю, как далеко она находится, в каком направлении. Думаю, этого хватит.
– Ты начинаешь меня беспокоить, Катан, – заявила Палатина, слегка улыбаясь. – Не знай я тебя лучше, то решила бы, будто у тебя есть идея, что делать.
– А вот и есть! – окрысился я, и мое приподнятое настроение исчезло в мгновение ока. Шутки шутками, но она говорила так, словно появление у меня идеи – вещь небывалая. Неужели все обо мне такого низкого мнения? Или все дело в том, что она – Палатина, у которой ВСЕГДА есть идеи?
– Прости, – извинилась она, умиротворяющим жестом касаясь моей руки.
Я отстранился и демонстративно повернул обратно, туда, откуда мы пришли.
– Нет, ты просто жалеешь, что сказала это вслух. Извинений не требуется.
Не обращая внимания на резкий ветер, я пошел назад вдоль колоннады, а потом по сумрачным коридорам направился к библиотеке. Там, вероятно, будет Телеста, но какое это имеет значение? Она была обо мне того же мнения, что и все остальные, только Телеста – как Мауриз – его не скрывала. Я знал, что я безнадежный, нерешительный лидер, но разве это означало, что даже мои нечастые идеи все должны быть нелепыми?
Телеста, как я и ожидал, уже была в библиотеке. Она стояла перед лампой с массивным томом в черном переплете, прислонив его к полке.
– Доброе утро, Катан. – Телеста посмотрела на залитое дождем окно. – А может, недоброе. Я давно тебя не видела.
– Я не очень часто сюда прихожу, – нейтрально ответил я.
– Время здесь идет по-другому. Дни тянутся не так долго.
«Время идет по-другому для клана Полинскарн», – подумал я про себя, но вслух не сказал. Я уже несколько дней намеревался повидать Телесту, но все откладывал из-за нежелания разговаривать с фетийцами. Я и сейчас пришел сюда лишь под влиянием минуты, а мог бы продолжать откладывать вечно.
– Тогда не могли бы вы уделить мне часть этого времени?
– Смотря что тебя интересует. – Женщина закрыла книгу и поставила ее на место. – Если наш контракт по-прежнему остается в силе, то я должна тебе помочь. Это исторический вопрос?
– Отчасти. По крайней мере ВОПРОС исторический. Но я не уверен насчет ответа.
– Продолжай.
– Танаис Летиен. Вы знаете, кто он такой?
Телеста пододвинула два стула к ближайшему от лампы столу и показала, чтобы я сел.
– Чтобы объяснить это, мне придется рассказать довольно длинную историю. У тебя есть время?
Я кивнул, садясь.
– Ты знаешь, что Таонетарная война продолжалась столетиями, фактически в течение всего существования Фетии до узурпации. Фетийцы всегда знали, что таонетарцы там, за внешними островами, – враги, с которыми не может быть никакого мира. Никто никогда не думал о договоре с таонетарцами, хотя бывали периоды и без войны. Мы в те дни были обществом воинов. Женщины сражались бок о бок с мужчинами, как сражались бы и сейчас, если бы это позволялось, но всегда существовало различие между временем для войны и временем для мира. Сама Фетия, вплоть до самого конца войны, была священна, неприкосновенна. Она была местом для наслаждения, музыки, танцев. Все величайшие оперы, величайшие поэты, величайшие философы, все они из того времени.
Мы сражались в течение столетий, используя корабли клана и солдат клана. Отслужив одну кампанию, они возвращались домой. Не было постоянной армии, за исключением Императорской гвардии, которую мы до сих пор называем Девятым легионом, несмотря на то, что других легионов больше нет. Даже в те дни их была всего горсть. Только во время царствования Валентина, отца Этия, был образован военно-морской флот – время, когда таонетарцы вдруг стали появляться все в больших количествах.
Кланы очень неохотно отдавали корабли, поэтому военный флот начался с отряда бракованных мант, укомплектованных отщепенцами и авантюристами. Большинство морпехов приходилось вербовать из рыбацких деревень. Они служили за скудное жалованье, ожидая, когда император убедит Ассамблею выделить ему средства. Но средств не дали, и флот должен был существовать на то, что удавалось награбить во вражеских крепостях. Валентин к тому времени был стариком, и интересовало его только одно: победа в бою. Клановые войска были испытанными и проверенными, пусть и ненадежными, и, как и надеялись лидеры кланов, военный флот отодвинули в сторону. – Телеста пожала плечами; – Ничего не изменилось, только теперь все наоборот.
Она по-прежнему была одета в черное, ее тело было почти неразличимо в общем мраке, только лицо хорошо освещалось бледным изосветом.
– Полагаю, со временем военно-морской флот умер бы медленной смертью, – продолжала Телеста, – используемый лишь для зачистки не имеющих значения форпостов, если бы не некий молодой солдат на флагманском корабле. Он был центурионом, выслужившимся из рядовых – центурионы всегда назначались из рядовых. Его звали Танаис Летиен, он родился в горах на территории Кантени. Вступая в военно-морской флот или гвардию, ты отказываешься от своего кланового имени, но по рождению он был Кантени.
Я никогда этого не знал, но это имело смысл. Воины Кантени – так они называют себя даже теперь, когда их воинский дух заметен только в сравнении с другими кланами.
– Во время какой-то незначительной стычки флагман был взят на абордаж, но Танаис ухитрился не только отразить атаку таонетарцев, но и захватить их собственный корабль. Он использовал его как приманку, чтобы завлечь в ловушку остальные силы врага. Таонетарный флот предпочитал действовать соединениями, состоящими из транспорта с морской пехотой в сопровождении мелких кораблей, и Танаису удалось оставить вражеский транспорт без прикрытия. Кланозые силы под командованием имперского адмирала велели ему держаться подальше, пока они не догонят этот таонетарный корабль и не уничтожат его, но Танаис боялся его упустить, Поэтому он убедил старшего из оставшихся в живых офицеров, лейтенанта по имени Клеоменес Сиделис, не подчиниться приказу и преследовать его самим.
Сиделис, будущий адмирал. Должно быть, это случилось за двадцать пять лет до конца Войны. Я понятия не имел, что Танаис так долго знал Сиделиса.
– Транспорт они потопили, но когда прибыл адмирал, он пришел в ярость и потребовал арестовать и Танаиса, и Сиделиса за неподчинение приказу. Они воспротивились – возможно, не лучшая идея, – и два флота эскортировали друг друга обратно в порт. Танаиса и Сиделиса отвезли в столицу и отдали под трибунал, но шестнадцатилетний принц по имени Кэросий уговорил своего близнеца, наследника престола, вмешаться. Император Валентин помиловал двух офицеров и фактически повысил их.
Суть была в том, что имперские силы в первый раз восприняли всерьез. Танаис и Сиделис дали флоту чувство гордости, и император обратил на него внимание. За десять лет имперский флот из посмешища стал тем, что мы знаем теперь: Танаис создал легионы, а Сиделис сделал Имперский флот крупнее кланового – были даже случаи, когда клановые корабли дезертировали, чтобы перейти в Имперский флот.
Вдвоем они основали Имперские вооруженные силы, которые Этий использовал, чтобы выиграть войну. Армия никогда не забудет того, что сделали Танаис и Сиделис, и они никогда не забудут вмешательство Этия. Умный Кэросий позволил своему брату приписать это достижение себе, чем заслужил презрение своего сына.
Танаис дослужился до маршала – должность, которую Этий учредил специально для него, – и сражался всю войну. Он не проиграл ни одной битвы, ни разу за все те годы. Ты знаешь, что случилось в конце Войны, как армия последовала за своими четырьмя вождями в Эран Ктхун. Каждый год в годовщину падения Эран Ктхуна военно-морской флот и легионы проводят службу в память о мертвых, вспоминают тот поход, и смерть Этия, и как Танаис и Сиделис спасли их. Они считают Танаиса почти богом, даже сейчас.
Я точно не знаю, что произошло во время узурпации. В ночь убийства Тиберия оба они были вдали от Селерианского Эластра. О Сиделисе больше ничего не было слышно. Его нет в списке жертв Валдура или среди тех, кто перешел на сторону узурпатора, или на свитке Отцов-Основателей Кэмбресса. Он словно исчез с лица земли. Лично я думаю, что Сиделис покончил с собой.
Но Танаис с собой не покончил. Его тоже нет ни в одном из этих двух списков, но в течение первых пяти лет царствования Валдура кто-то убил всех офицеров верховного командования, перешедших на сторону узурпатора. Ты это знаешь, Продолжатель об этом писал. Но Танаис не появлялся, пока не умер Валдур. Его тоже убили, но не маршал. Некий религиозный маньяк зарубил его в дворцовых воротах. Заслуженный конец.
С тех пор Танаис появляется раз или два в поколение на несколько месяцев, а потом снова исчезает. Этого как раз достаточно, чтобы поддерживать легенду, чтобы офицеры увидели его, чтобы император знал, кто он такой. Маршал приходит на императорские похороны: мой отец видел его, когда хоронили Персея. Он никогда не вмешивается в порядок престолонаследия, но если бы он велел военным сделать его императором, они бы сделали.
– Не похоже, чтобы Танаис на это пошел.
– Кто знает? Как он может жить больше двухсот пятидесяти лет?
– Века для нас, но для него? – задумчиво промолвил я. – Когда он появлялся в последний раз?
– В Фетии, около четырех лет назад. Танаис провел три месяца в военной академии, именно тогда он обучал Палатину. Но ты встречался с ним, стало быть, он проводит время не только в Фетии.
– Но все равно вполне возможно, что за два столетия он был активен только в течение десяти лет или около того?
– У меня тоже возникла такая мысль. Да, если суммировать время, в которое его видели, оно составит лишь малую долю тех столетий. И есть много магии, о которой мы ничего не знаем. Не знаем после чисток. Полагаю, маги Сферы могли бы это объяснить.
– Значит, вы верите, что он и есть маршал Этия.
Телеста казалась удивленной.
– Кем еще он может быть? Все абсолютно согласуется. Разве принцип логики и науки не гласит, что при прочих равных самое простое объяснение и является правильным?
– Вы думаете, какое-нибудь человеческое существо могло бы вынести такое существование?
– Я думаю, что человеческие существа могут вынести что угодно, если есть надежда. Конечно, это старая идея, и если ты читал достаточно фетийских философов, ты, вероятно, хорошо знаком с противоположными доводами.
– Боюсь, что нет. Я читал кое-что из философии, но по-настоящему уделял внимание только научным трудам.
– «Естественная история» Манатеса, «О природе вещей» Востра?
– И другим. Да, они всегда были интереснее.
– Я никогда не ладила с Востра. Слишком скучно, слишком педантично. Катан, почему ты спрашиваешь о Танаисе?
Она сказала это тем же самым тоном, что и предыдущие фразы, задавая мне вопрос без всякого предупреждения. Я уже думал, что это сошло мне с рук, что Телеста сочла вопрос о маршале достаточно актуальным и не нуждающимся в объяснении.
Реальную причину – а я спросил, чтобы узнать о его связи с намного более безвестным Сиделисом, – я раскрывать не собирался.
– Танаис – серьезная фигура. И мне было интересно, что вы о нем говорите и не сомневаетесь, что это он и есть.
– Почему ты спросил меня, а не Палатину?
– Вы историк. – Пусть и слабый, и пусть связь Палатины с Танаисом может значить, что Палатина знает гораздо больше. И потому что я чувствовал, что Телесту куда сильнее интересуют подробности. – Действительно нет никаких записей о том, что он делал во время узурпации?
– Я таких не видела. Я бы предположила, что его убрали с дороги наемные убийцы, возможно, отравили, чтобы о нем не беспокоиться.
– Но что он мог сделать? Когда Тиберий умер, Валдур остался последним Тар'конантуром.
– Ты забываешь, что Валдур не действовал без оглядки. Он убил своего кузена, законного императора, и вполне мог бояться, что маршал просто убьет его и захватит трон. На Танаиса нельзя было напасть открыто, он был слишком важной фигурой, но если бы его временно убрали с дороги, тогда Валдур успел бы укрепиться. Сиделиса могли тайно убить в то же самое время. Если бы понадобилось какое-нибудь оправдание, Валдур мог сказать, что он – а может быть, и Танаис, – затонул вместе с флагманским кораблем.
– Вы имеете в виду тот огромный корабль, «Эон»? – спросил я, делая все возможное, чтобы изобразить неведение. – И как он это объяснил? Сказал, что корабль взорвали?
– Его не взорвали, – ответила Телеста, глядя на меня с любопытством, и я вдруг почувствовал ледяной укол страха, что я себя выдал. Но затем ее скептическое выражение исчезло, и я испустил внутренний вздох облегчения. – Это была фальсификация. Валдур выдумал эту историю, потому что остаться без «Эона» – это его не красило. Но я думаю, что в конце концов корабль все-таки был уничтожен Сиделисом, потому что больше о нем нет никаких упоминаний, а такое большое судно было бы невозможно спрятать. Слишком много времени прошло с тех пор, чтобы оно до сих пор оставалось незамеченным. Возможно…