Страница:
Поворот за поворотом мы взбирались все выше и выше, дорога змеилась все время вперед и вверх. Мауриз и разведчик ехали в голове отряда, отыскивая следы Алидризи – трудная работа, ставшая почти невозможной из-за дождя и из-за того, что всадники, которых мы преследовали, тащили за собой ветки, заметая отпечатки копыт. Это слегка утешало, поскольку означало, что мы на правильном пути. Иначе зачем бы они пошли на такие хлопоты? Равенна была где-то в этих горах, и с ней, я надеялся, ключ к «Эону»… может быть даже, мелькнула у меня дерзкая мысль, к некоему способу однажды положить конец самим штормам.
Выезжая время от времени на более открытое место, мы останавливались, чтобы я мог воспользоваться своим теневым зрением и осмотреть жуткую серость гор. Я заметил три или четыре форта. Один примостился на выступе, на головокружительной высоте, и казалось, он вот-вот оторвется и упадет в долину прямо на нас. Но ни один из этих фортов не был населен, ни один не имел той особой ауры, которая означала, что они теплее своего окружения.
– Почему их никто не использует? – крикнула Палатина Персее, когда мы тяжело поднимались по неудобному склону под очередным фортом, который был построен более привычно – на небольшом бугре, спиной к склону горы.
– Понятия не имею! – крикнула она в ответ. – Возможно, в них обитают привидения, или они падают.
Или их намеренно оставили пустыми. Я не знал, какой клан формально владеет этими горами – это мог быть Тандарис или Калессос. Здесь могла быть и техамская территория, в чем я, правда, сомневался.
Я не знал, как высоко мы теперь находимся. Но, должно быть, довольно высоко – я не помнил, чтобы в каком-нибудь месте мы ехали под гору. И настолько высоко, что я начал слегка задыхаться. Вдобавок бедра саднило от седла, а это недобрый знак. До залива осталось несколько миль, но мы были высоко над уровнем моря и все еще поднимались. Будут ли впереди обрывы и пропасти? Нет, вспомнил я карту океанографов, залив со всех сторон окружен крутыми утесами. Со всех, кроме внутреннего конца у Техамы, где на краю чашеподобного кратера некогда был построен разрушенный ныне порт. С нашей стороны он был недоступен, и со стороны Техамы теперь, предположительно, тоже.
Но следы, по которым мы ехали, никуда не сворачивали, не менялись. Поэтому мы тащились все дальше и дальше, пока на мне не осталось сухой нитки, а грива лошади превратилась в мокрый спутанный клубок тускло-коричневого цвета. И холод! О Стихии, это был такой же ужас, как плыть по той ледяной реке в Лепидоре.
Каждый шаг лошади сопровождался хлюпаньем, и мне уже было все равно, что хлюпает: грязь или мои сапоги. Ноги терлись о седло через мокрую одежду – еще несколько часов, и начнется адская боль. Тут и там взору открывались боковые долины, но попасть туда не было никакой возможности, если ты не из горных коз, чье блеяние пару раз донеслось до нас. В Калатаре водились тигры, и львы тоже, но эти разумные животные, вероятно, прятались в каком-то теплом и сухом месте, вместе с горными кошками, птицами и всеми другими существами, имеющими крупицу здравого смысла. В отличие от нас.
В какой-то момент нам показалось, что мы выезжаем из долины на гребень, потому что за ним ничего не было видно. Но когда мы действительно там оказались, то не увидели никакой перемены, кроме мелкой впадины прямо впереди и относительно плоского каменистого участка с одной стороны. И, как я обнаружил через минуту, боковой тропы.
– Стоп, назад! – приказала Палатина. – Мы здесь как на ладони.
Уже почти стемнело, небо между вспышками было иссиня-черным, поэтому я сомневался, что кто-нибудь сможет нас увидеть, даже если очень постарается. Без теневого зрения я не мог различить даже горы по сторонам. Однако сейчас мне придется это зрение использовать. Мой кругозор расширился в тот миг, когда я снова открыл глаза. Справа были отвесные утесы, но слева между двумя холмами имелся проход, расщелина, ведущая наверх к очень высокому, узкому ущелью. И там за скалами пряталось здание – единственное не лежащее в руинах. Я видел его крышу, но мои ощущения притупились от холода и я не мог понять, идет ли тепло от этого здания или нет. И я не видел света, но это могло быть из-за ставен на окнах.
– Не знаю, – признался я, поскорее возвращаясь к нормальному зрению. Я чувствовал себя совершенно бесполезным. Я сказал им, что смогу найти убежище в темноте, потому мы и проделали весь этот путь ближе к ночи. И вот я здесь, полуослепший от молний и неспособный понять, то ли это место, что мы ищем.
– Не важно, – утешила Палатина. – Вид у него подходящий.
Мауриз и разведчик проехали немного вперед и остановились у развилки. Никто из них не спешился, но оба наклонились, изучая землю. Скартарис что-то сказал, и разведчик покачал головой, но фетиец, казалось, настаивал. Через минуту они разъехались в разные стороны: Мауриз – вверх по боковой дороге, разведчик – вверх по главной.
– Почему у меня такое чувство, что нас опять кто-то дурачит? – поинтересовалась Персея.
– Кто? Мауриз?
– Он или Алидризи, я не знаю. Вероятно, он оставлял ложный след.
– Ему следовало родиться фетийцем, – заметил Бамалко. – Алидризи, я имею в виду. Мауриз единственный, кому хватило хитрости все это раскусить.
Действительно, Мауриз и разведчик вернулись и доложили, что во второй раз Алидризи и его свита сделали вид, что поехали по другой дороге. Здесь они действовали более тонко, но в сущности применили тот же самый трюк.
– Надежный и проверенный, – прокомментировал Бамалко, когда мы отправились дальше. Проснувшаяся во мне надежда, что я нашел наше место назначения, умерла. – Мауриз, наверное, сам ислользовал этот трюк.
– Оставлял ложный след, чтобы избежать клановых собраний? – спросила Телеста со слабой улыбкой. Она почти весь день молчала, предоставляя ораторствовать Мауризу. Возможно, Телеста не разделяла его беспечной уверенности. – Я думаю, Алидризи небрежен из-за погоды. Он не верит, что кто-нибудь последует за ним в подобных условиях. Вот летом, когда ехать легче, выследить его было бы гораздо сложнее.
Никто из нас ничего не ответил. Все старались удержаться в седле и не сводили глаз с дороги. Ничто пока не предвещало конца шторма, и я его не ожидал. Шторм мог продлиться несколько дней. Если бы мы только направлялись туда, где могли бы в конце концов отдохнуть, но нет. Когда мы выполним то, зачем приехали, будет еще одна бесконечная езда вниз по этой долине и еще дальше, Фетида знает сколько миль до нашего временного укрытия.
По общему мнению, высказанному во время следующей остановки, мы ехали уже три часа. Даже двигаясь черепашьим шагом, мы должны были приближаться к концу долины. Вокруг окончательно стемнело, и дорогу освещали только молнии. На ее глинистых участках по-прежнему виднелись следы копыт, и мы проехали еще один разрушенный форт с ведущей к нему тропой, достаточно широкой для лошадей. Гром и завывание ветра, наши постоянные спутники в ущелье, приобрели диковинный аккомпанемент. Будто демон заиграл на ударных, беснуясь среди своих инструментов, особенно тарелок.
– Тут что-то не так! – крикнул я, вглядываясь в шторм, когда дорога повернула слегка под уклон. – Стойте!
Мы остановились. Я поднял глаза, и в этот самый миг сверкнула молния.
– Фетида!
– Святая Матерь Моря!
Я потрясенно уставился в черноту. Увиденный образ навсегда врезался мне в память – панорама камня, воды и гор. Они возвышались в милях от нас, но казались так близко – необъятные каменные стены, непостижимые разумом, по сравнению с которыми все вокруг словно уменьшилось в размерах. Вал на валу, настолько высокие, что они сплошными монолитами уходили в тучи – зрелище, внушающее такое благоговение, что все остальное вдруг стало жалким и незначительным.
А под ними, на дне пропасти столь глубокой, что ее темные стены, мокрые от дождя и брызг, исчезали где-то в бесконечности, бушевало море. Залив, где белые волны, огромные даже с такого расстояния, с грохотом рушились на подножие утесов. Бурлящее пространство черной воды, окруженное белыми бурунами, зловеще крутящимися в водоворотах.
– Техама, – вымолвила Персея. Грохот почти заглушил это слово.
– Конец дороги, – прошептал Мауриз. – О Фетида, во всем твоем царстве нет ничего, подобного этому.
Еще раз блеснула молния и еще раз, а я все смотрел и смотрел на этот пейзаж, всегда один и тот же, всегда захватывающий в своей необъятности. Палатина подергала меня за руку и почти потащила вместе с лошадью вниз по тропе, где еще можно было проехать.
– Используй теневое зрение – здесь должно что-то быть.
Неохотно, превозмогая боль в глазах, я выполнил ее просьбу.
Пейзаж стал еще ужаснее, еще больше похож на картину Ада, рожденную воображением какого-то безумного художника. Здесь не было никаких следов человеческого обитания, даже никакого указания, что человечество, кроме нас, вообще существует. Мы стояли там, где нас, конечно, не должно было быть. Утесы Техамы высились всего в нескольких милях от нас, устремляясь сквозь тучи к небу, пока даже теневое зрение не потеряло их в тысячах футах над головой.
На этом берегу, где горы еще несколько секунд назад казались такими величественными, а теперь такими ничтожными по сравнению с теми громадами, направо убегала тропа. Она шла вверх, параллельно краю утеса и в паре дюжин ярдов от него. Я закрыл глаза мокрыми руками, когда молния залила все на миг белым светом, затем посмотрел вдоль тропы, выше и выше, за скалу, где она исчезла из виду… и вот оно. От уступа сбоку от этой скалы, между двумя каменным склонами, исходило тепло. Его ауру ни с чем нельзя было спутать, как и следы на тропе перед нами.
Крепость Алидризи полностью спряталась в скалах. Увидеть ее можно было только отсюда. Но с того безопасного места, где мы остановились, я видел лишь, что она существует, и еще видел край ее фундамента.
Наши спутники все еще удивленно глазели, уставясь во тьму почти отсутствующим взглядом в ожидании новой вспышки света, когда мы вернулись к ним.
– Оно там, – сказала Палатина. – Убежище там.
– Поистине, – с содроганием промолвил Мауриз, глядя на нас в темноте, – это Берег Гибели.
Глава 31
Выезжая время от времени на более открытое место, мы останавливались, чтобы я мог воспользоваться своим теневым зрением и осмотреть жуткую серость гор. Я заметил три или четыре форта. Один примостился на выступе, на головокружительной высоте, и казалось, он вот-вот оторвется и упадет в долину прямо на нас. Но ни один из этих фортов не был населен, ни один не имел той особой ауры, которая означала, что они теплее своего окружения.
– Почему их никто не использует? – крикнула Палатина Персее, когда мы тяжело поднимались по неудобному склону под очередным фортом, который был построен более привычно – на небольшом бугре, спиной к склону горы.
– Понятия не имею! – крикнула она в ответ. – Возможно, в них обитают привидения, или они падают.
Или их намеренно оставили пустыми. Я не знал, какой клан формально владеет этими горами – это мог быть Тандарис или Калессос. Здесь могла быть и техамская территория, в чем я, правда, сомневался.
Я не знал, как высоко мы теперь находимся. Но, должно быть, довольно высоко – я не помнил, чтобы в каком-нибудь месте мы ехали под гору. И настолько высоко, что я начал слегка задыхаться. Вдобавок бедра саднило от седла, а это недобрый знак. До залива осталось несколько миль, но мы были высоко над уровнем моря и все еще поднимались. Будут ли впереди обрывы и пропасти? Нет, вспомнил я карту океанографов, залив со всех сторон окружен крутыми утесами. Со всех, кроме внутреннего конца у Техамы, где на краю чашеподобного кратера некогда был построен разрушенный ныне порт. С нашей стороны он был недоступен, и со стороны Техамы теперь, предположительно, тоже.
Но следы, по которым мы ехали, никуда не сворачивали, не менялись. Поэтому мы тащились все дальше и дальше, пока на мне не осталось сухой нитки, а грива лошади превратилась в мокрый спутанный клубок тускло-коричневого цвета. И холод! О Стихии, это был такой же ужас, как плыть по той ледяной реке в Лепидоре.
Каждый шаг лошади сопровождался хлюпаньем, и мне уже было все равно, что хлюпает: грязь или мои сапоги. Ноги терлись о седло через мокрую одежду – еще несколько часов, и начнется адская боль. Тут и там взору открывались боковые долины, но попасть туда не было никакой возможности, если ты не из горных коз, чье блеяние пару раз донеслось до нас. В Калатаре водились тигры, и львы тоже, но эти разумные животные, вероятно, прятались в каком-то теплом и сухом месте, вместе с горными кошками, птицами и всеми другими существами, имеющими крупицу здравого смысла. В отличие от нас.
В какой-то момент нам показалось, что мы выезжаем из долины на гребень, потому что за ним ничего не было видно. Но когда мы действительно там оказались, то не увидели никакой перемены, кроме мелкой впадины прямо впереди и относительно плоского каменистого участка с одной стороны. И, как я обнаружил через минуту, боковой тропы.
– Стоп, назад! – приказала Палатина. – Мы здесь как на ладони.
Уже почти стемнело, небо между вспышками было иссиня-черным, поэтому я сомневался, что кто-нибудь сможет нас увидеть, даже если очень постарается. Без теневого зрения я не мог различить даже горы по сторонам. Однако сейчас мне придется это зрение использовать. Мой кругозор расширился в тот миг, когда я снова открыл глаза. Справа были отвесные утесы, но слева между двумя холмами имелся проход, расщелина, ведущая наверх к очень высокому, узкому ущелью. И там за скалами пряталось здание – единственное не лежащее в руинах. Я видел его крышу, но мои ощущения притупились от холода и я не мог понять, идет ли тепло от этого здания или нет. И я не видел света, но это могло быть из-за ставен на окнах.
– Не знаю, – признался я, поскорее возвращаясь к нормальному зрению. Я чувствовал себя совершенно бесполезным. Я сказал им, что смогу найти убежище в темноте, потому мы и проделали весь этот путь ближе к ночи. И вот я здесь, полуослепший от молний и неспособный понять, то ли это место, что мы ищем.
– Не важно, – утешила Палатина. – Вид у него подходящий.
Мауриз и разведчик проехали немного вперед и остановились у развилки. Никто из них не спешился, но оба наклонились, изучая землю. Скартарис что-то сказал, и разведчик покачал головой, но фетиец, казалось, настаивал. Через минуту они разъехались в разные стороны: Мауриз – вверх по боковой дороге, разведчик – вверх по главной.
– Почему у меня такое чувство, что нас опять кто-то дурачит? – поинтересовалась Персея.
– Кто? Мауриз?
– Он или Алидризи, я не знаю. Вероятно, он оставлял ложный след.
– Ему следовало родиться фетийцем, – заметил Бамалко. – Алидризи, я имею в виду. Мауриз единственный, кому хватило хитрости все это раскусить.
Действительно, Мауриз и разведчик вернулись и доложили, что во второй раз Алидризи и его свита сделали вид, что поехали по другой дороге. Здесь они действовали более тонко, но в сущности применили тот же самый трюк.
– Надежный и проверенный, – прокомментировал Бамалко, когда мы отправились дальше. Проснувшаяся во мне надежда, что я нашел наше место назначения, умерла. – Мауриз, наверное, сам ислользовал этот трюк.
– Оставлял ложный след, чтобы избежать клановых собраний? – спросила Телеста со слабой улыбкой. Она почти весь день молчала, предоставляя ораторствовать Мауризу. Возможно, Телеста не разделяла его беспечной уверенности. – Я думаю, Алидризи небрежен из-за погоды. Он не верит, что кто-нибудь последует за ним в подобных условиях. Вот летом, когда ехать легче, выследить его было бы гораздо сложнее.
Никто из нас ничего не ответил. Все старались удержаться в седле и не сводили глаз с дороги. Ничто пока не предвещало конца шторма, и я его не ожидал. Шторм мог продлиться несколько дней. Если бы мы только направлялись туда, где могли бы в конце концов отдохнуть, но нет. Когда мы выполним то, зачем приехали, будет еще одна бесконечная езда вниз по этой долине и еще дальше, Фетида знает сколько миль до нашего временного укрытия.
По общему мнению, высказанному во время следующей остановки, мы ехали уже три часа. Даже двигаясь черепашьим шагом, мы должны были приближаться к концу долины. Вокруг окончательно стемнело, и дорогу освещали только молнии. На ее глинистых участках по-прежнему виднелись следы копыт, и мы проехали еще один разрушенный форт с ведущей к нему тропой, достаточно широкой для лошадей. Гром и завывание ветра, наши постоянные спутники в ущелье, приобрели диковинный аккомпанемент. Будто демон заиграл на ударных, беснуясь среди своих инструментов, особенно тарелок.
– Тут что-то не так! – крикнул я, вглядываясь в шторм, когда дорога повернула слегка под уклон. – Стойте!
Мы остановились. Я поднял глаза, и в этот самый миг сверкнула молния.
– Фетида!
– Святая Матерь Моря!
Я потрясенно уставился в черноту. Увиденный образ навсегда врезался мне в память – панорама камня, воды и гор. Они возвышались в милях от нас, но казались так близко – необъятные каменные стены, непостижимые разумом, по сравнению с которыми все вокруг словно уменьшилось в размерах. Вал на валу, настолько высокие, что они сплошными монолитами уходили в тучи – зрелище, внушающее такое благоговение, что все остальное вдруг стало жалким и незначительным.
А под ними, на дне пропасти столь глубокой, что ее темные стены, мокрые от дождя и брызг, исчезали где-то в бесконечности, бушевало море. Залив, где белые волны, огромные даже с такого расстояния, с грохотом рушились на подножие утесов. Бурлящее пространство черной воды, окруженное белыми бурунами, зловеще крутящимися в водоворотах.
– Техама, – вымолвила Персея. Грохот почти заглушил это слово.
– Конец дороги, – прошептал Мауриз. – О Фетида, во всем твоем царстве нет ничего, подобного этому.
Еще раз блеснула молния и еще раз, а я все смотрел и смотрел на этот пейзаж, всегда один и тот же, всегда захватывающий в своей необъятности. Палатина подергала меня за руку и почти потащила вместе с лошадью вниз по тропе, где еще можно было проехать.
– Используй теневое зрение – здесь должно что-то быть.
Неохотно, превозмогая боль в глазах, я выполнил ее просьбу.
Пейзаж стал еще ужаснее, еще больше похож на картину Ада, рожденную воображением какого-то безумного художника. Здесь не было никаких следов человеческого обитания, даже никакого указания, что человечество, кроме нас, вообще существует. Мы стояли там, где нас, конечно, не должно было быть. Утесы Техамы высились всего в нескольких милях от нас, устремляясь сквозь тучи к небу, пока даже теневое зрение не потеряло их в тысячах футах над головой.
На этом берегу, где горы еще несколько секунд назад казались такими величественными, а теперь такими ничтожными по сравнению с теми громадами, направо убегала тропа. Она шла вверх, параллельно краю утеса и в паре дюжин ярдов от него. Я закрыл глаза мокрыми руками, когда молния залила все на миг белым светом, затем посмотрел вдоль тропы, выше и выше, за скалу, где она исчезла из виду… и вот оно. От уступа сбоку от этой скалы, между двумя каменным склонами, исходило тепло. Его ауру ни с чем нельзя было спутать, как и следы на тропе перед нами.
Крепость Алидризи полностью спряталась в скалах. Увидеть ее можно было только отсюда. Но с того безопасного места, где мы остановились, я видел лишь, что она существует, и еще видел край ее фундамента.
Наши спутники все еще удивленно глазели, уставясь во тьму почти отсутствующим взглядом в ожидании новой вспышки света, когда мы вернулись к ним.
– Оно там, – сказала Палатина. – Убежище там.
– Поистине, – с содроганием промолвил Мауриз, глядя на нас в темноте, – это Берег Гибели.
Глава 31
Мы отъехали немного назад, за последний гребень, где нас никто не увидит с той скалы. Но я сомневался, что там кто-нибудь есть. Даже имея укрытие от дождя, стражники ничего не разглядели бы в долине из-за бесконечных молний. Мы не так страдали от них, потому что нам все время приходилось глядеть на дорогу, но если смотреть на молнии, они быстро испортят зрение. Да и каким надо быть безумцем, чтобы следовать за Алидризи в такую даль да в такую непогоду?
– Итак, мы на месте, – сообщила Палатина. – Это кажется невероятным, но мы это сделали. Что теперь? Следуем первоначальному плану или просто пойдем на приступ?
– Здесь должен быть запасный выход, – сказала Персея. – Если мы нападем, они успеют проскользнуть мимо нас.
– Но вряд ли Катану хватит сил совершить то, что мы планировали, – возразила Палатина. – И никому бы из нас не хватило, – быстро добавила она.
– Мне лучше пойти и как следует все осмотреть, – спешиваясь, решил я. В первый момент я почувствовал себя странно, словно закружилась голова, но это прошло, и я был рад, что в темноте никто не видит, как я зашатался, ступив на землю. – Если нет другого пути в убежище, кроме главных ворот, придется идти на штурм, но я бы предпочел этого не делать.
– Как мы пройдем через ворота? – спросила подруга Персеи. – В случае штурма?
– Мы их взорвем, – ответил я, – тихо.
Оставив всех за гребнем, я поднялся на вершину и присел за маленьким валуном. Ниже в долине росли небольшие деревца и трава, но здесь, вверху, не было ничего – местность здесь была слишком открытой и пустынной, и ветер дул с неистовой силой. Стоит зазеваться, и он собьет меня с ног.
Тропа огибала каменистую осыпь, лежащую прямо между мной и утесом, скрывающим дом. Медленно, как можно осторожнее, я начал спускаться по камням. Все было мокрым и скользким. Я дважды потерял опору и ушиб руки об острые выступы, когда пытался удержать равновесие. В известном смысле эти камни были еще хуже льда, потому что лед хотя бы гладкий, а это каменное крошево так и щерилось острыми краями. Среди валунов попадались довольно большие, за которыми можно было спрятаться, и я перебегал от одного к другому. Это напоминало ходьбу по каменистому пляжу, когда ищешь плоские, гладкие камни, чтобы на них встать, перепрыгивая участки мелкого острого щебня.
Я старался как можно чаще смотреть вниз, но всякий раз, когда я~бросал взгляд налево в свете молнии, видел только апокалипсический пейзаж Техамы и болезненную яркость неба. Валун за валуном, шаг за шагом, я пробрался через каменистое поле к утесу, за которым прятался дом. На этой стороне не было видно никакого отверстия или возможного выхода, но я не ожидал их увидеть. Для бегства должен существовать другой путь, через заднюю часть дома, незаметный из этой долины.
Наконец я добрался до подножия скалы и оперся на нее, чтобы перевести дух. Затем, под непрерывно сыплющимися каплями, пошел вдоль ее передней стороны, стараясь держаться к ней как можно ближе. Рев прибоя внизу, морской аккомпанемент грому, был здесь, с подветренной стороны, еще громче.
Я остановился, обнаружив выступ примерно на уровне груди, но стоило мне запрокинуть голову, и в глаз тут же попала капля воды. Я вытер ее и отступил назад, чтобы посмотреть, можно ли влезть на этот утес. Возможно, но… Я дотронулся до выступа рукой в перчатке и почувствовал, что пальцы скользят. Нет, слишком опасно.
В данный момент я находился вне поля зрения любых наблюдателей, но за углом положение изменится. Склон утеса понижался по направлению к тропе, обрываясь ниже ее. Оттуда я получу отличный обзор передних ворот, но никто из охраны не сможет меня увидеть. А там должен быть кто-нибудь из сторожей, даже если в других местах наблюдателей нет.
Присев на корточки, я огляделся, используя на этот раз теневое зрение. Впереди и выше, примерно в двадцати или двадцати пяти футах от меня, дорога подходила к стене и крепким воротам – передняя часть дома. Не очень похоже на дом, надо признать. Стена тянулась вдоль всего уступа и исчезала из виду со стороны моря. Высотой она была не меньше двенадцати футов, с бойницами тут и там и надстройкой над воротами – настоящий форт.
Дом оказался гораздо больше, чем я себе представлял, возможно, построенный в расселине, а не на уступе – за стенами виднелись здания с черепичными крышами. Может быть, ему лучше подошло бы слово «замок». В одном углу возвышалась башня, и сердце у меня заколотилось, когда в некоторых из ее черных окон мелькнул пробивающийся сквозь щелки свет:
Вид убежища не очень ободрял. Дорога блокировала доступ к другой стороне ворот, и впереди меня была только темная дыра, кончающаяся в скале, на которой был воздвигнут замок. А на противоположной стороне дороги имелась еще одна стена – очевидно, чтобы отгородить ее от края утеса. За той стеной было только море, в сотнях футах внизу.
Итак, если в задней части замка и существует выход, из этой долины до него не добраться. Вероятно, есть проход или туннель, параллельный краю утеса и. ведущий в горы с другой стороны? Тогда Алидризи и его люди могут выскользнуть и затеряться в темноте. От немногочисленного противника здесь можно было успешно обороняться, а большое войско удалось бы задержать на достаточно долгое время, чтобы защитники успели спастись. Идеальное укрепление для целей Алидризи.
Я отступил за скалу и, снова пробравшись по камням и через гребень, вернулся к своим спутникам, чтобы рассказать им, что я обнаружил.
– Похоже, выбор у нас невелик, – подытожила Палатина. – Я не хочу делать это открыто, это слишком трудно. Мы должны войти внутрь, что подразумевает использование магии, потом мы должны победить дюжину охранников в тесном пространстве, не дать самому Алидризи сбежать, а потом на время задержать погоню, чтобы скрыться самим. А чтобы скрыться, нам придется спускаться по этой долине среди ночи. Будут раненые – скорее всего мы, потому что у нас только луки и боевые посохи.
– Если будут убитые, мы создадим больше проблем, чем решим, – заметил Бамалко. – Я лично предпочел бы не хоронить никого из вас, а если мы убьем кого-нибудь из людей Алидризи, возникнет кровная вражда.
– Кровная вражда неизбежна, – заметил разведчик. – Для Алидризи будет делом чести вернуть принцессу и заодно разделаться с нами.
– Ты уверен, что по тем двум утесам взобраться никак нельзя? – спросила Палатина. – Если это слишком опасно, так и скажи. Но если у тебя есть хоть какая-то возможность сделать это, даже если ты думаешь, что нам это не по силам, тогда предложи ее.
– О стенах не может быть и речи, – ответил я. – Что касается утеса, он слишком скользкий. Летом я мог бы подняться… или с веревкой, хотя я не видел ничего, к чему ее можно привязать.
– У тебя есть веревка? – спросил голос Телесты. В темноте я не видел ее лица.
– Да, но все равно…
Веревка лежала у меня в седельной сумке.
– У Мауриза есть стрела с наконечником из огненного дерева. Зажженная, она бьет как пушечное ядро. Насквозь пробивает дерево и может застрять в камне. Дело рискованное, но если Мауриз сумеет привязать к ней веревку и попасть в вершину утеса, ты сможешь по ней подняться.
– А она выдержит?
Я услышал шорох и через минуту почувствовал, как что-то легло в мою ладонь. Это была стрела, но я изумился, насколько она тяжелая. Перья были очень толстые, и странный запах огненного дерева исходил от нее – похожий на сандал, только более едкий.
– Она должна быть сделана из самой прочной древесины, какую можно найти, – неожиданно сказал Бамалко. – Иначе она лопнет от удара и жара огненного дерева.
– Может, и получится, – задумчиво молвила Палатина.
Похоже, фетийцы оказываются ценными компаньонами. Показывают обычное свое небрежное превосходство, достигнутое за счет снаряжения, за которое любому другому пришлось бы выложить кругленькую сумму. Но доверять им все равно было нельзя. Если план со стрелой сработает, мы окажемся в еще большем долгу перед ними, а Мауриз и Телеста слишком многое поставили на карту, чтобы не потребовать назад свои долги, когда им будет удобно.
– А как спуститься с другой стороны? – спросила Персея. – Там тоже может быть отвесная стена.
– Не думаю, – возразила Палатина. – На их месте я бы использовала переднюю сторону того утеса в качестве крепостного вала. Сегодня ночью он бесполезен, потому что слишком открыт, но в хорошую погоду наверху можно разместить лучников, даже маленькую катапульту, если хватит места, и отражать атаки целой армии. Поэтому главное – добраться до вершины, а там должен быть спуск в замок.
Я с сомнением уставился на передний склон утеса в серости теневого зрения. Там имелись опоры для рук и ног, только ненадежные. Но если я не попробую этот наш единственный вариант, будет штурм, во время которого мне придется использовать огромное количество магии. Достаточное, чтобы маги Сферы ее обнаружили, даже так далеко от Тандариса.
– Что ж, попытаюсь, – согласился я, думая, сколько всего может пойти не так, как легко будет поскользнуться и упасть; тогда все будет напрасно, – Если меня схватят, я использую магию – вероятно, магию воды, – чтобы затопить коридоры. Следите отсюда, и я дам какой-нибудь сигнал. Скачите к тропе и ждите, когда падут ворота. Как только они рухнут, вам надо будет со всей мочи лететь наверх и справиться с людьми Алидризи.
– Даже если ты используешь магию, Сфере потребуется какое-то время, чтобы добраться сюда и провести расследование. У нас в запасе будет несколько часов.
– Если нам придется штурмовать, пострадают люди, поэтому я постараюсь, чтобы меня не схватили. Не беспокойтесь, если мне потребуется час или около того, но если меня не будет дольше, значит, что-то случилось. Тогда дело за вами.
– До этого не дойдет, – отрезала Палатина. – Помни, хорошо это или нет, наща семья имеет везенье проклятых.
– Проклятие было изобретено специально для Тар'конантуров, – добавил Мауриз. – Первым Премьером, чтобы заклеймить Этия. Вам следовало бы считать это за честь.
Ни я, ни Палатина ничего не ответили. Моя кузина и разведчик помогли Мауризу привязать веревку к стреле. Это была лучшая веревка, какую. мне удалось найти, веревка, которую мне дали в Цитадели. Мне будет жаль расставаться с ней. Но подвернется ли когда-нибудь более стоящий случай использовать ее? Я не мог такого придумать. Персея держала мой плащ, а я надел и застегнул прихваченный с собой легкий страховочный пояс.
Бамалко вытащил из своего непромокаемого мешка огниво, и мы сгрудились вокруг Мауриза, чтобы образовать щит от ветра, пока он усиленно старался зажечь стрелу в дождь. Огонь насторожит охрану замка, но мы заранее перешли на безопасное место, где нас можно будет разглядеть только с самой вершины утеса.
– Она остынет, как только попадет в цель, поэтому веревка не загорится, – объяснил Мауриз, когда ему удалось поджечь стрелу. Наконечник вспыхнул ярким оранжевым пламенем – первый теплый цвет, что я видел за несколько часов. Его накал очень быстро исчез: когда Мауриз приладил стрелу к луку, пламя съежилось до жгучей светящейся точки. Она одна горела в темноте, освещая пространство вокруг себя.
Затем Скартарис выстрелил. Огненная стрела пронеслась над полем разбитых камней и резко погасла, бесшумно ударив в утес примерно в футе ниже вершины.
– Я же говорила вам, что мы дьявольские лучники, – заметила Палатина, когда я подтвердил, что стрела попала куда нужно. – Удачи – да пребудет с тобой Фетида. – Она обняла меня. – Помни, ради чего ты это делаешь.
Я снова пустился в путь по камням, увереннее на этот раз, потому что проходил здесь уже дважды. К счастью, я больше не падал и оступился всего один раз. Каждую минуту я ожидал услышать с утеса крик тревоги, но все было спокойно.
Я подошел к подножию утеса под тем местом, куда вонзилась стрела, отыскал веревку и закрепил ее петлей в кольцах у себя на страховке. Кольца были обмотаны ниткой, чтобы не звенели друг о друга. Затем я для проверки изо всех сил дернул за веревку. Стрела не поддалась. Я потянул сильнее, глубоко вдохнул и начал подниматься.
При нормальном восхождении я бы предпочел использовать крючья, но веревки тоже хватило. Когда на утесе не за что было ухватиться, я подтягивался по ней на руках, в иных случаях искал самую безопасную, а не самую легкую опору. Все-таки маленький рост и худоба имеют свои преимущества, компенсирующие у меня недостаток физической силы. И пребывание на Архипелаге – особенно рядом с Мауризом и Телестой – напомнило мне, что я низкорослый лишь по меркам Океании и Танета.
Я не знал, как Оросий ухитрился быть выше меня, ведь мы с ним близнецы. Возможно, на самом деле он был не выше, просто так выглядела его проекция на того агента.
Рука чуть не сорвалась с опоры, вернув мои мысли к текущему моменту, и я сосредоточился на подъеме. Высота около семидесяти футов, вероятно, почти предел для Мауриза и его лука. Ни один разумный человек не возьмется за такое восхождение ночью в таких ужасных условиях. Спасибо Фетиде, эта стена по большей части была защищена от ветра, иначе меня швыряло бы об утес или мотало бы из стороны в сторону. Взбираться без плаща было довольно неприятно, хотя я насквозь промок еще до того, как снял его. Холод – вот что донимало здесь, каждое дуновение ветра пробирало до костей. Равенна примет меня за привидение, когда увидит.
Кажется, я целую вечность то висел, то карабкался под проливным дождем с нескончаемым громом, молниями и ревом прибоя, разбивающегося далеко внизу на утесах Берега Гибели. Одно из самых величественных мест в нашем мире, и вот – я взбираюсь по его скалам во время самого сильного за многие годы шторма. Если благодаря моим стараниям сбудутся некоторые из коллективных кошмаров Сферы, то все эти муки будут стоить того. Если это вызовет кошмары у самого императора, еще лучше.
Мои глаза уже слезились от боли использования теневого зрения среди всех этих молний, хотя я смотрел только на стену утеса. Наконец я увидел прямо над собой стрелу и, собравшись с силами, одолел последние несколько футов, ухватился за древко и осторожно подтянулся на вершину утеса.
И почувствовал под собой пустоту. Ужас охватил меня, заставляя мышцы окаменеть, прежде чем я осознал, что нахожусь в устойчивом положении и что с другой стороны, всего в трех футах подо мной, есть площадка. Я перевалился через парапет и облегченно вздохнул, коснувшись ногами твердого камня. Не очень понимая, как я буду спускаться, поскольку стрела застряла прямо под внешним краем, я отцепил веревку и торопливо свернул ее кольцами на парапете.
Вокруг меня все было точно так, как предсказывала Палатина: пустая площадка с зубцами вырубленными из скалы. Довольно узкая, всего пять или шесть ярдов шириной, и внизу двор, в который ведет деревянная лестница. Подо мной раскинулся замок, башни, здания и все прочее. Но не было никакой расселины в скале с тыльной его стороны, никакого второго выхода. Утес, на котором я стоял, тянулся вокруг замка, встречаясь на полпути с отрогом горы, возвышающейся над нами. Дорожка соединяла его с такой же площадкой на противоположной стороне, а замок угнездился во впадине между ними. Нашлось даже место для садика с апельсиновыми и лимонными деревьями на том конце, куда заглядывает солнце.
– Итак, мы на месте, – сообщила Палатина. – Это кажется невероятным, но мы это сделали. Что теперь? Следуем первоначальному плану или просто пойдем на приступ?
– Здесь должен быть запасный выход, – сказала Персея. – Если мы нападем, они успеют проскользнуть мимо нас.
– Но вряд ли Катану хватит сил совершить то, что мы планировали, – возразила Палатина. – И никому бы из нас не хватило, – быстро добавила она.
– Мне лучше пойти и как следует все осмотреть, – спешиваясь, решил я. В первый момент я почувствовал себя странно, словно закружилась голова, но это прошло, и я был рад, что в темноте никто не видит, как я зашатался, ступив на землю. – Если нет другого пути в убежище, кроме главных ворот, придется идти на штурм, но я бы предпочел этого не делать.
– Как мы пройдем через ворота? – спросила подруга Персеи. – В случае штурма?
– Мы их взорвем, – ответил я, – тихо.
Оставив всех за гребнем, я поднялся на вершину и присел за маленьким валуном. Ниже в долине росли небольшие деревца и трава, но здесь, вверху, не было ничего – местность здесь была слишком открытой и пустынной, и ветер дул с неистовой силой. Стоит зазеваться, и он собьет меня с ног.
Тропа огибала каменистую осыпь, лежащую прямо между мной и утесом, скрывающим дом. Медленно, как можно осторожнее, я начал спускаться по камням. Все было мокрым и скользким. Я дважды потерял опору и ушиб руки об острые выступы, когда пытался удержать равновесие. В известном смысле эти камни были еще хуже льда, потому что лед хотя бы гладкий, а это каменное крошево так и щерилось острыми краями. Среди валунов попадались довольно большие, за которыми можно было спрятаться, и я перебегал от одного к другому. Это напоминало ходьбу по каменистому пляжу, когда ищешь плоские, гладкие камни, чтобы на них встать, перепрыгивая участки мелкого острого щебня.
Я старался как можно чаще смотреть вниз, но всякий раз, когда я~бросал взгляд налево в свете молнии, видел только апокалипсический пейзаж Техамы и болезненную яркость неба. Валун за валуном, шаг за шагом, я пробрался через каменистое поле к утесу, за которым прятался дом. На этой стороне не было видно никакого отверстия или возможного выхода, но я не ожидал их увидеть. Для бегства должен существовать другой путь, через заднюю часть дома, незаметный из этой долины.
Наконец я добрался до подножия скалы и оперся на нее, чтобы перевести дух. Затем, под непрерывно сыплющимися каплями, пошел вдоль ее передней стороны, стараясь держаться к ней как можно ближе. Рев прибоя внизу, морской аккомпанемент грому, был здесь, с подветренной стороны, еще громче.
Я остановился, обнаружив выступ примерно на уровне груди, но стоило мне запрокинуть голову, и в глаз тут же попала капля воды. Я вытер ее и отступил назад, чтобы посмотреть, можно ли влезть на этот утес. Возможно, но… Я дотронулся до выступа рукой в перчатке и почувствовал, что пальцы скользят. Нет, слишком опасно.
В данный момент я находился вне поля зрения любых наблюдателей, но за углом положение изменится. Склон утеса понижался по направлению к тропе, обрываясь ниже ее. Оттуда я получу отличный обзор передних ворот, но никто из охраны не сможет меня увидеть. А там должен быть кто-нибудь из сторожей, даже если в других местах наблюдателей нет.
Присев на корточки, я огляделся, используя на этот раз теневое зрение. Впереди и выше, примерно в двадцати или двадцати пяти футах от меня, дорога подходила к стене и крепким воротам – передняя часть дома. Не очень похоже на дом, надо признать. Стена тянулась вдоль всего уступа и исчезала из виду со стороны моря. Высотой она была не меньше двенадцати футов, с бойницами тут и там и надстройкой над воротами – настоящий форт.
Дом оказался гораздо больше, чем я себе представлял, возможно, построенный в расселине, а не на уступе – за стенами виднелись здания с черепичными крышами. Может быть, ему лучше подошло бы слово «замок». В одном углу возвышалась башня, и сердце у меня заколотилось, когда в некоторых из ее черных окон мелькнул пробивающийся сквозь щелки свет:
Вид убежища не очень ободрял. Дорога блокировала доступ к другой стороне ворот, и впереди меня была только темная дыра, кончающаяся в скале, на которой был воздвигнут замок. А на противоположной стороне дороги имелась еще одна стена – очевидно, чтобы отгородить ее от края утеса. За той стеной было только море, в сотнях футах внизу.
Итак, если в задней части замка и существует выход, из этой долины до него не добраться. Вероятно, есть проход или туннель, параллельный краю утеса и. ведущий в горы с другой стороны? Тогда Алидризи и его люди могут выскользнуть и затеряться в темноте. От немногочисленного противника здесь можно было успешно обороняться, а большое войско удалось бы задержать на достаточно долгое время, чтобы защитники успели спастись. Идеальное укрепление для целей Алидризи.
Я отступил за скалу и, снова пробравшись по камням и через гребень, вернулся к своим спутникам, чтобы рассказать им, что я обнаружил.
– Похоже, выбор у нас невелик, – подытожила Палатина. – Я не хочу делать это открыто, это слишком трудно. Мы должны войти внутрь, что подразумевает использование магии, потом мы должны победить дюжину охранников в тесном пространстве, не дать самому Алидризи сбежать, а потом на время задержать погоню, чтобы скрыться самим. А чтобы скрыться, нам придется спускаться по этой долине среди ночи. Будут раненые – скорее всего мы, потому что у нас только луки и боевые посохи.
– Если будут убитые, мы создадим больше проблем, чем решим, – заметил Бамалко. – Я лично предпочел бы не хоронить никого из вас, а если мы убьем кого-нибудь из людей Алидризи, возникнет кровная вражда.
– Кровная вражда неизбежна, – заметил разведчик. – Для Алидризи будет делом чести вернуть принцессу и заодно разделаться с нами.
– Ты уверен, что по тем двум утесам взобраться никак нельзя? – спросила Палатина. – Если это слишком опасно, так и скажи. Но если у тебя есть хоть какая-то возможность сделать это, даже если ты думаешь, что нам это не по силам, тогда предложи ее.
– О стенах не может быть и речи, – ответил я. – Что касается утеса, он слишком скользкий. Летом я мог бы подняться… или с веревкой, хотя я не видел ничего, к чему ее можно привязать.
– У тебя есть веревка? – спросил голос Телесты. В темноте я не видел ее лица.
– Да, но все равно…
Веревка лежала у меня в седельной сумке.
– У Мауриза есть стрела с наконечником из огненного дерева. Зажженная, она бьет как пушечное ядро. Насквозь пробивает дерево и может застрять в камне. Дело рискованное, но если Мауриз сумеет привязать к ней веревку и попасть в вершину утеса, ты сможешь по ней подняться.
– А она выдержит?
Я услышал шорох и через минуту почувствовал, как что-то легло в мою ладонь. Это была стрела, но я изумился, насколько она тяжелая. Перья были очень толстые, и странный запах огненного дерева исходил от нее – похожий на сандал, только более едкий.
– Она должна быть сделана из самой прочной древесины, какую можно найти, – неожиданно сказал Бамалко. – Иначе она лопнет от удара и жара огненного дерева.
– Может, и получится, – задумчиво молвила Палатина.
Похоже, фетийцы оказываются ценными компаньонами. Показывают обычное свое небрежное превосходство, достигнутое за счет снаряжения, за которое любому другому пришлось бы выложить кругленькую сумму. Но доверять им все равно было нельзя. Если план со стрелой сработает, мы окажемся в еще большем долгу перед ними, а Мауриз и Телеста слишком многое поставили на карту, чтобы не потребовать назад свои долги, когда им будет удобно.
– А как спуститься с другой стороны? – спросила Персея. – Там тоже может быть отвесная стена.
– Не думаю, – возразила Палатина. – На их месте я бы использовала переднюю сторону того утеса в качестве крепостного вала. Сегодня ночью он бесполезен, потому что слишком открыт, но в хорошую погоду наверху можно разместить лучников, даже маленькую катапульту, если хватит места, и отражать атаки целой армии. Поэтому главное – добраться до вершины, а там должен быть спуск в замок.
Я с сомнением уставился на передний склон утеса в серости теневого зрения. Там имелись опоры для рук и ног, только ненадежные. Но если я не попробую этот наш единственный вариант, будет штурм, во время которого мне придется использовать огромное количество магии. Достаточное, чтобы маги Сферы ее обнаружили, даже так далеко от Тандариса.
– Что ж, попытаюсь, – согласился я, думая, сколько всего может пойти не так, как легко будет поскользнуться и упасть; тогда все будет напрасно, – Если меня схватят, я использую магию – вероятно, магию воды, – чтобы затопить коридоры. Следите отсюда, и я дам какой-нибудь сигнал. Скачите к тропе и ждите, когда падут ворота. Как только они рухнут, вам надо будет со всей мочи лететь наверх и справиться с людьми Алидризи.
– Даже если ты используешь магию, Сфере потребуется какое-то время, чтобы добраться сюда и провести расследование. У нас в запасе будет несколько часов.
– Если нам придется штурмовать, пострадают люди, поэтому я постараюсь, чтобы меня не схватили. Не беспокойтесь, если мне потребуется час или около того, но если меня не будет дольше, значит, что-то случилось. Тогда дело за вами.
– До этого не дойдет, – отрезала Палатина. – Помни, хорошо это или нет, наща семья имеет везенье проклятых.
– Проклятие было изобретено специально для Тар'конантуров, – добавил Мауриз. – Первым Премьером, чтобы заклеймить Этия. Вам следовало бы считать это за честь.
Ни я, ни Палатина ничего не ответили. Моя кузина и разведчик помогли Мауризу привязать веревку к стреле. Это была лучшая веревка, какую. мне удалось найти, веревка, которую мне дали в Цитадели. Мне будет жаль расставаться с ней. Но подвернется ли когда-нибудь более стоящий случай использовать ее? Я не мог такого придумать. Персея держала мой плащ, а я надел и застегнул прихваченный с собой легкий страховочный пояс.
Бамалко вытащил из своего непромокаемого мешка огниво, и мы сгрудились вокруг Мауриза, чтобы образовать щит от ветра, пока он усиленно старался зажечь стрелу в дождь. Огонь насторожит охрану замка, но мы заранее перешли на безопасное место, где нас можно будет разглядеть только с самой вершины утеса.
– Она остынет, как только попадет в цель, поэтому веревка не загорится, – объяснил Мауриз, когда ему удалось поджечь стрелу. Наконечник вспыхнул ярким оранжевым пламенем – первый теплый цвет, что я видел за несколько часов. Его накал очень быстро исчез: когда Мауриз приладил стрелу к луку, пламя съежилось до жгучей светящейся точки. Она одна горела в темноте, освещая пространство вокруг себя.
Затем Скартарис выстрелил. Огненная стрела пронеслась над полем разбитых камней и резко погасла, бесшумно ударив в утес примерно в футе ниже вершины.
– Я же говорила вам, что мы дьявольские лучники, – заметила Палатина, когда я подтвердил, что стрела попала куда нужно. – Удачи – да пребудет с тобой Фетида. – Она обняла меня. – Помни, ради чего ты это делаешь.
Я снова пустился в путь по камням, увереннее на этот раз, потому что проходил здесь уже дважды. К счастью, я больше не падал и оступился всего один раз. Каждую минуту я ожидал услышать с утеса крик тревоги, но все было спокойно.
Я подошел к подножию утеса под тем местом, куда вонзилась стрела, отыскал веревку и закрепил ее петлей в кольцах у себя на страховке. Кольца были обмотаны ниткой, чтобы не звенели друг о друга. Затем я для проверки изо всех сил дернул за веревку. Стрела не поддалась. Я потянул сильнее, глубоко вдохнул и начал подниматься.
При нормальном восхождении я бы предпочел использовать крючья, но веревки тоже хватило. Когда на утесе не за что было ухватиться, я подтягивался по ней на руках, в иных случаях искал самую безопасную, а не самую легкую опору. Все-таки маленький рост и худоба имеют свои преимущества, компенсирующие у меня недостаток физической силы. И пребывание на Архипелаге – особенно рядом с Мауризом и Телестой – напомнило мне, что я низкорослый лишь по меркам Океании и Танета.
Я не знал, как Оросий ухитрился быть выше меня, ведь мы с ним близнецы. Возможно, на самом деле он был не выше, просто так выглядела его проекция на того агента.
Рука чуть не сорвалась с опоры, вернув мои мысли к текущему моменту, и я сосредоточился на подъеме. Высота около семидесяти футов, вероятно, почти предел для Мауриза и его лука. Ни один разумный человек не возьмется за такое восхождение ночью в таких ужасных условиях. Спасибо Фетиде, эта стена по большей части была защищена от ветра, иначе меня швыряло бы об утес или мотало бы из стороны в сторону. Взбираться без плаща было довольно неприятно, хотя я насквозь промок еще до того, как снял его. Холод – вот что донимало здесь, каждое дуновение ветра пробирало до костей. Равенна примет меня за привидение, когда увидит.
Кажется, я целую вечность то висел, то карабкался под проливным дождем с нескончаемым громом, молниями и ревом прибоя, разбивающегося далеко внизу на утесах Берега Гибели. Одно из самых величественных мест в нашем мире, и вот – я взбираюсь по его скалам во время самого сильного за многие годы шторма. Если благодаря моим стараниям сбудутся некоторые из коллективных кошмаров Сферы, то все эти муки будут стоить того. Если это вызовет кошмары у самого императора, еще лучше.
Мои глаза уже слезились от боли использования теневого зрения среди всех этих молний, хотя я смотрел только на стену утеса. Наконец я увидел прямо над собой стрелу и, собравшись с силами, одолел последние несколько футов, ухватился за древко и осторожно подтянулся на вершину утеса.
И почувствовал под собой пустоту. Ужас охватил меня, заставляя мышцы окаменеть, прежде чем я осознал, что нахожусь в устойчивом положении и что с другой стороны, всего в трех футах подо мной, есть площадка. Я перевалился через парапет и облегченно вздохнул, коснувшись ногами твердого камня. Не очень понимая, как я буду спускаться, поскольку стрела застряла прямо под внешним краем, я отцепил веревку и торопливо свернул ее кольцами на парапете.
Вокруг меня все было точно так, как предсказывала Палатина: пустая площадка с зубцами вырубленными из скалы. Довольно узкая, всего пять или шесть ярдов шириной, и внизу двор, в который ведет деревянная лестница. Подо мной раскинулся замок, башни, здания и все прочее. Но не было никакой расселины в скале с тыльной его стороны, никакого второго выхода. Утес, на котором я стоял, тянулся вокруг замка, встречаясь на полпути с отрогом горы, возвышающейся над нами. Дорожка соединяла его с такой же площадкой на противоположной стороне, а замок угнездился во впадине между ними. Нашлось даже место для садика с апельсиновыми и лимонными деревьями на том конце, куда заглядывает солнце.