Патни Мэри Джо. Волна страсти

Мэри Джо Патни
Волна страсти

   Посвящается Бинни.
   За поддержку, бесконечную преданность и за то, что она любит героев, способных на сильные чувства.

Дорогой читатель!

   Что происходит, когда прелестная женщина встречает настоящего мужчину, особенно такого, как Кеннет Уилдинг, герой романа «Волна страсти»? Извержение вулкана – вот что.
   Страстный по натуре, прошедший суровую жизненную школу, Кеннет отчаянно борется за свой дом и будущее сестры. Неожиданно на своем пути он встречает такую же страстную, необузданную женщину. В ее руках находятся ключи от счастья, о котором он не смел и мечтать.
   Для Ребекки Ситон вопрос стоит проще: может ли она доверять своим чувствам и человеку, который оказывается настолько привлекательным, что сводит ее с ума?
   Эти вопросы и предстоит решить главным героям романа. Жизнь подчас ставит перед ними на первый взгляд неразрешимые задачи, им приходится сталкиваться с предательством и преодолевать невзгоды, но они смело переплывают огненную реку и находят радость и счастье в долгой и безграничной любви. Хочется надеяться, что вы порадуетесь за них вместе со мной.
   Преданная своим читателям Мэри Джо Патни.

Пролог

Саттертон-Холл Бедфордшир, Англия, 1794 год

   Рука мальчика замерла над бумагой, и он задумался: туловище вышло неплохо, но как быть с ногами? Мальчик рисовал углем свою любимую лошадку Элби. Все шло хорошо, и вот незадача. Как двигаются ее ноги, когда Элби идет рысью? Кеннет Уилдинг легко представил скачущую лошадку и, радостно вскрикнув, склонился над бумагой, старательно вырисовывая тонкие, стройные ноги породистой лошади.
   Наконец рисунок был закончен, и мальчик побежал к матери, которая в другом конце детской укачивала его малютку сестру. Мать подняла голову и улыбнулась сыну.
   – Отлично, Кеннет, – сказала она, внимательно всматриваясь в рисунок. – Это ведь не просто лошадь, не так ли? Это Элби.
   Сын кивнул.
   – Удивительное сходство, – продолжала леди Кимболл. – Она как живая и, кажется, вот-вот сорвется с места и поскачет. У меня бы так не получилось.
   Лучшей похвалы и быть не могло, так как мать рисовала божественно. С гордой улыбкой Кеннет вернулся к своему альбому. Он принялся за новый рисунок Элби, но в это время дверь детской открылась и в нее вихрем ворвался сквозняк. Зажав в руке угольный карандаш, мальчик оторвался от рисунка. В детскую вошел отец – большой и сильный, так же крепко стоящий на земле, как один из знаменитых дубов Саттертона.
   Взглянув на сына, лорд Кимболл нахмурился.
   – Я же велел тебе не марать понапрасну бумагу. Ты должен зубрить латынь, чтобы в следующем году поступить в Харроу.
   – Кеннет уже выполнил урок по латыни, и я разрешила ему немного порисовать, – с кроткой улыбкой вступилась за мальчика мать. – Он у нас очень талантлив, Годфри. Когда после окончания школы он отправится в свое первое турне на континент, то привезет оттуда прекрасные зарисовки.
   Лорд Кимболл фыркнул.
   – Рисование – это занятие для девочек. Джентльмены нанимают художников, чтобы те могли запечатлеть наиболее интересные места во время путешествия.
   Выхватив из рук сына рисунок лошади, лорд Кимболл бросил его в горящий камин.
   – Идем со мной, – приказал он. – Начали телиться коровы, а ты уже достаточно взрослый, чтобы помогать.
   Кеннет хотел было возразить, но, стиснув зубы, вскочил со стула.
   – Да, сэр, – ответил он.
   Со временем он станет пятым виконтом Кимболлом и будет отвечать за все поместье и поэтому, так же как и отец, обязан знать каждый дюйм Саттертона. Нет ничего важнее земли и людей, живущих на ней. Ничего!
   Но прежде чем последовать за отцом, мальчик бросил полный сожаления взгляд на огонь в камине, где его творение уже превратилось в пепел.

Глава 1

Саттертон-Холл, 1817 год

   Положение было хуже некуда. Кеннет Уилдинг устало отбросил бухгалтерские книги и тяжело вздохнул. Он знал, что имение расстроено, но в нем еще теплилась надежда, что годы упорной работы и скромный образ жизни позволят ему спасти поместье. Как же он жестоко ошибался!
   Поднявшись из-за стола, Кеннет подошел к окну и посмотрел на знакомые с детства очертания холмов Саттертона. Привычная красота пейзажа как ножом полоснула его по сердцу. Пятнадцать лет он тосковал по дому. Кто бы мог подумать, что некогда благодатные поля зарастут бурьяном, домашний скот пойдет на оплату сомнительных развлечений стареющего мужчины и его бессердечной, легкомысленной молодой жены.
   Кеннет с трудом сдерживал закипавшую в нем ярость. Но тут за дверью послышался звук знакомых шагов, сопровождаемый постукиванием тросточки.
   Согнав с лица печаль, он приготовился встретить свою младшую сестру Бет. Она была всем, что у него осталось, и он любил малютку с первых дней. А сегодня даже не знал, как говорить с ней.
   Брат и сестра были очень похожи: те же темные волосы и серые глаза, но ее лицо было женственным и нежным по сравнению с его резко очерченным и мужественным. Бет опустилась в кресло и стала вертеть в руках тросточку. Ей было двадцать три года, но многие принимали ее за зрелую женщину.
   – Тебя с утра не слышно, – сказала она, – с тех пор как ушел адвокат. Позвонить, чтобы тебе принесли обед? У нас сегодня чудесный пирог со свининой.
   – Спасибо, но после того, как я просмотрел все счета, у меня пропал аппетит.
   Лицо Бет помрачнело.
   – Неужели мы настолько увязли в долгах?
   Кеннету не хотелось причинять боль сестре, но он решил не лгать. Жестокой правды не избежать. Несмотря на физический недостаток, Бет была сильной. Еще ребенком ей пришлось смириться с врожденным искривлением ноги, а будучи уже молодой девушкой, она вдоволь настрадалась от злого языка своенравной, бессердечной мачехи.
   – Мы совершенно разорены, – напрямик ответил брат. – Пока отец жил в Лондоне со своей ненаглядной Гермион, он выжал наш Саттертон, как лимон. Имение заложено и перезаложено. Гермион присвоила себе все фамильные драгоценности, и нет никакой возможности получить их обратно. Не пройдет и недели, как на нас налетят кредиторы. Ничего не осталось, даже твоего приданого.
   Пальцы Бет крепко вцепились в бронзовый набалдашник тросточки.
   – Я этого боялась, но надеялась на чудо, – сказала Бет, силясь улыбнуться. – Меня не волнует приданое, так как мне с самого рождения суждено остаться старой девой.
   – Глупости. Если бы отец и его молодая жена не похоронили тебя заживо в Бедфордшире, ты давно была бы замужем с кучей детишек вокруг.
   Бет безразлично махнула рукой, давая понять, что замужество и семья ее совершенно не интересуют.
   – Мне очень жаль, Кеннет. Я как могла управляла имением, но, видно, из этого ничего не вышло.
   – Управление имением не входит в твои обязанности. Этим должен был заниматься отец, а теперь я. Это мы виноваты, что погрузили тебя во мрак бедности.
   – Не вини себя, во всем виноват только папа. Это он пустил все по ветру, чтобы удовлетворить прихоть своей ненасытной молодой жены. – Бет замолчала и вытерла набежавшие слезы. – Ну что ж, ничего не поделаешь. Но видит Бог, мне будет не хватать Саттертона.
   От слез бедной сестренки сердце Кеннета болезненно сжалось. Это кроткое создание не обвиняло его ни в чем, и у брата все сильнее скребли на сердце кошки.
   – Вместо того чтобы идти на военную службу, мне следовало бы остаться здесь, тогда, возможно, нам удалось бы избежать этого ужасного разорения.
   – Я сомневаюсь в этом. Папа просто потерял голову. Желания Гермион стали для него законом, – сухо заметила Бет. – Ты бы здесь просто сошел с ума. Думаешь, я забыла ваши бесконечные ссоры с отцом перед твоим отъездом?
   Слова сестры напомнили Кеннету о тех ужасных днях в Саттертоне. Бет была совершенно права: он не мог тогда оставаться в поместье. Стараясь отогнать от себя неприятные воспоминания, старший брат решил немного подбодрить сестру:
   – Не волнуйся, голодать мы не будем. У меня осталось немного денег. Мы продержимся, пока я найду выход из положения. Надеюсь, все обойдется.
   Кеннет посмотрел в окно на милые его сердцу холмы и тяжело вздохнул.
   – Я хочу пойти погулять. После обеда мы все обсудим. Посмотрим, нельзя ли что-то сделать для тебя. Возможно, удастся отыскать какую-нибудь лазейку.
   – Уверена, что все будет хорошо. – Бет медленно поднялась с кресла. – Из меня, конечно, плохой управляющий, но по крайней мере я добросовестно вела хозяйство. Посмотришь сам.
   Кеннет кивнул и вышел на улицу, полной грудью вдыхая холодный февральский воздух. После своего возвращения он целые сутки провел в помещении, проверяя счета и выслушивая от их семейного адвоката новости одну хуже другой. Ему пришлось уволить наглого, нечистого на руку управляющего, нанятого отцом, чтобы свалить на того все дела по управлению имением.
   Похоже, последний виконт очень изменился, женившись на женщине, годившейся ему в дочери. Он стал совершенно другим человеком. Будучи мальчиком, Кеннет любил, уважал и одновременно боялся отца. Сейчас же он испытывал к нему только злость и презрение.
   Кеннет широко шагал по дороге, которая знавала еще времена Генриха VIII, и злость его начала остывать. Он знал эти места как свои пять пальцев, и все же в них появилось что-то новое, да и немудрено: с тех пор прошло пятнадцать лет. Долгих пятнадцать лет.
   Многие люди находят зимний пейзаж унылым, но Кеннету нравились приглушенные тона. Лес переливался всеми оттенками серого, а по небу плыли такого же цвета облака, словно причудливые живые существа. Скоро появятся первые признаки весны во всем их зеленом великолепии. Он постоял у ручья, наблюдая, как кристально чистая вода струится по скользким камням, увлекая за собой пожухлые листья и траву. Это его земля, его родной дом. Сколько здесь еще суждено ему пробыть? Месяц-два, не более.
   Кеннет бросил в воду камешек и продолжил свой путь. Конечно, они с сестрой не будут голодать, но жизнь Бет загублена. Она хорошенькая и умная девочка с мягким и кротким характером, и если бы у нее было приличное приданое, то ее увечье не стало бы непреодолимым препятствием к браку. Теперь же бедность в сочетании с физическим недостатком обрекает ее на вечное одиночество.
   Кеннет взобрался на вершину самого высокого холма и посмотрел вниз. Ветви голых берез, словно человеческие руки, тянулись к нему. Он поднял горсть сухой промерзшей земли. Из поколения в поколение его предки жили и умирали на этой земле. Однако из-за отталкивающего себялюбия его отца имение попадет в чужие руки. Кеннет не был в душе хлебопашцем, но он любил эту землю; любил так же сильно, как свою мать. Разжав пальцы, он с глухим стоном выбросил комок земли. Он был готов пожертвовать чем угодно, даже жизнью своей, лишь бы спасти Саттертон, но вряд ли небеса вообще принимают таких, как он, проведших столько дней на войне, среди пота, крови и смерти.
   Холодный ветер трепал его волосы, когда он спускался с холма. Неужели нет никакой надежды раздобыть денег, чтобы выкупить хотя бы часть закладных? Тогда бы он смог продать участок земли, а оставшуюся сделать плодородной, и она бы приносила хороший доход.
   Однако размеры необходимой суммы отпугивали людей: по крайней мере двадцать тысяч фунтов. Перед тем как вернуться домой, он обошел несколько банков и поговорил с банкирами. Они были любезны и отнеслись с почтением к его титулу, но было ясно, что никто из них не одолжит денег человеку, унаследовавшему одни только долги. Но тогда он еще даже не представлял всей серьезности создавшегося положения.
   Не знал он и человека, который мог бы одолжить ему такую сумму денег. Его друзья все еще служили в полку Стрелковой бригады, где служба считалась почетной, но богачей там не было. Большинство офицеров были сыновьями врачей, викариев и мелких помещиков. Они, подобно Кеннету, жили на одно жалованье, время от времени посылая деньги своим семьям.
   Исключение составлял разве что его ближайший друг Майкл Кеннан, аристократ и владелец состояния, но он был всего лишь младшим сыном в семье. Ко всему прочему Майкл недавно женился и сейчас ждал прибавления семейства. Вряд ли он сумеет одолжить ему двадцать тысяч фунтов, даже если предположить, что Кеннет осмелится обратиться к другу с такой просьбой, чего он, конечно, никогда не сделает. У Майкла было достаточно неприятностей в прошлом, и всему виной был он, Кеннет.
   К тому времени как Кеннет обошел поместье, он исчерпал все возможности его спасения. С мрачным выражением на лице он повернул к дому. Саттертон обречен, теперь надо думать о будущем. Война закончилась, и многие бывшие офицеры искали работу. Ему еще повезло, что у него есть родственные связи. Родственники не оставят его в беде.
   На пороге дома Кеннет совершенно впал в уныние. Он открыл дверь и тут же наткнулся на единственного оставшегося в доме слугу, старого дворецкого Харрода, который, казалось, поджидал его.
   – У вас гость, лорд Кимболл. – Дворецкий протянул ему поднос, на котором лежала визитная карточка. – Джентльмен предпочел дождаться вас.
   – «Лорд Боуден», – прочитал Кеннет. Он нахмурился, пытаясь вспомнить имя. – Где он?
   – Я позволил себе проводить его в библиотеку, – ответил дворецкий, смущенно покашливая в кулачок.
   Одним словом, в самое теплое место в доме. Уголь был дорог, и камин топился только в библиотеке. Передав шинель и шапку дворецкому, Кеннет, пройдя через холодный холл, вошел в библиотеку, где было тепло и уютно.
   При появлении хозяина гость поднялся с кресла у камина. В свои сорок с небольшим Боуден был сухощав, подтянут и весьма уверен в себе. Он показался бы неприметным, если бы не холодный, оценивающий взгляд его темных глаз.
   Кеннет не стал тратить время на обычные любезности.
   – Мы с вами встречались, лорд Боуден, или вы друг моего отца?
   – Я имел честь быть знакомым с вашим отцом, хотя мы и не были друзьями. – Не ожидая приглашения, Боуден сел на прежнее место. – Я пришел к вам с одним предложением.
   Выражение лица Кеннета стало жестким.
   – Если вы кредитор, то мне придется вас огорчить. Имение полностью разорено.
   – Это мне известно. Ваше финансовое положение ни для кого не секрет. – Боуден обвел взглядом убогую комнату. – Именно по этой причине мне удалось купить ваши закладные со значительной скидкой. Их действительная цена пятьдесят тысяч фунтов, и они все просрочены.
   Боуден достал из внутреннего кармана сюртука пачку бумаг и положил их на стол. Кеннет просмотрел документы. Все они были подлинными, включая и неразборчивую подпись отца. Конец наступил быстрее, чем он ожидал.
   – Вы совершили невыгодную сделку, Боуден.
   Стараясь подавить горечь, Кеннет выдвинул ящик стола и вынул оттуда увесистую связку ключей от Саттертона. Они свисали с кованого железного кольца.
   – Я полагаю, вы горите желанием осмотреть свои новые владения. Вам придется нанять новых слуг. Из старых никого не осталось. Мы с сестрой покинем имение завтра, но если потребуется, можем уехать и сегодня вечером. – Кеннет швырнул Боудену связку ключей.
   От неожиданности Боуден замешкался, и ключи, ударившись о ручку кресла, со звоном упали на пол. Гость посмотрел сначала на ключи, затем перевел взгляд на Кеннета.
   – Я приехал сюда не выселять вас, – сказал он. – У меня к вам деловое предложение.
   Стараясь сохранить невозмутимый вид, Кеннет спросил:
   – Вы хотите продлить закладные? Пройдут годы, прежде чем мне удастся выплатить хотя бы проценты.
   – Я здесь не для того, чтобы обсуждать новые условия сделки, – ответил Боуден холодным тоном. – Если вы окажете мне услугу, я заплачу долги и верну вам закладные.
   Ошеломленный Кеннет пристально посмотрел на гостя. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.
   – А что вы потребуете взамен? – спросил он. – Мою бессмертную душу?
   – Я не Мефистофель, и мне нет дела до вашей души, – ответил Боуден, улыбнувшись одними губами. – Вы можете вернуть себе Саттертон, но для этого вам придется уничтожить одного человека.
   Нет, это на самом деле было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Очевидно, Боуден просто сумасшедший. Плотно сжав губы, Кеннет бросил документы обратно на стол.
   – Мне очень жаль, но я солдат, а не наемный убийца. Если вам надо кого-то убить, то вы обратились не по адресу.
   Боуден с преувеличенным удивлением поднял брови.
   – Если бы в мои планы входило убийство, то я легко бы нашел любого подлеца и он оказал бы мне эту услугу всего за несколько шиллингов. Мои планы куда сложнее. Человек, имеющий незапятнанную репутацию в глазах общества, совершил тягчайшее преступление. Я хочу его разоблачить, засадить в тюрьму и уничтожить. – Лицо Боудена задергалось. – Я хочу увидеть, как респектабельность спадет с него, и тогда всем станет ясно, что он обыкновенная свинья. Я считаю вас самым подходящим человеком для такого ответственного дела.
   Где-то в глубине сознания Кеннет понимал, что должен отказаться, если у него есть хоть капля здравого смысла, и немедленно выставить незваного гостя. Но с другой стороны, от него зависит будущее Саттертона. Ради этого будущего и будущего его сестры он обязан до конца выслушать незнакомца.
   – Но почему я? – спросил Кеннет. – Ведь мы с вами даже ни разу не встречались.
   – Я услышал о вас от вашего отца. Я был заинтригован и навел о вас справки. Неслыханно, чтобы молодой человек благородного происхождения, прикинувшись простолюдином, ушел на войну простым солдатом. Вы не только остались живы, но и своим безупречным поведением и отвагой заслужили звание офицера. – Глаза Боудена сузились. – На свете много храбрых людей, но вас отличают две черты.
   – Первая – безумие, иначе я не стал бы слушать вас, – сухо заметил Кеннет. – Какова же вторая?
   Оставив без ответа замечание, Боуден продолжал:
   – В Испании вы служили в разведке, а это значит, что вы безжалостны, находчивы и любыми путями умеете добывать нужные сведения. Помнится, вас прозвали слугой демона.
   Кеннет усмехнулся:
   – Это прозвище я получил после того, как изловил банду французских дезертиров, терроризировавших испанских крестьян. На моем месте так поступил бы каждый офицер.
   – Возможно. Но операция была проведена с блеском. – Боуден хитро прищурился. – После трех лет службы в разведке вас взяли в плен французы и продержали у себя несколько дней. Когда вам удалось бежать, вы опять вернулись к себе в полк. До сих пор никто не может понять почему.
   Кеннет вспомнил Марию и подумал, что скорее он увидит Боудена в аду, чем скажет, почему ушел из разведки.
   – Если вам нужен шпион, то почему бы вам не нанять одного из профессиональных сыщиков? Он лучше меня справится с этой задачей.
   – Я уже имел дело с одним из них, но все безрезультатно. Мне нужен человек, который смог бы проникнуть в дом негодяя и начать расследование изнутри. Именно вы сможете это сделать. – Боуден изучал суровое, словно вытесанное из камня лицо Кеннета и его широкоплечую, мускулистую фигуру. – Может быть, вы станете спорить, но я узнал от самых авторитетных лиц, что вы талантливый художник.
   – Я не художник, – заявил Кеннет, – просто у меня есть некоторые навыки в рисовании.
   – Пусть будет так. Но во всяком случае, мне рассказывали, что вы, воспользовавшись своим пребыванием на континенте, в свободное от воинских обязанностей время изучали искусство и архитектуру. Вы побывали в музеях Испании, Франции, Голландии, Бельгии и Люксембурга и видели шедевры мирового искусства, которые многим из англичан никогда не суждено увидеть. Все эти знания помогут вам проникнуть в дом негодяя.
   Дело принимало неожиданный оборот.
   – Вам нужен храбрый, безжалостный шпион, к тому же разбирающийся в искусстве, – сказал Кеннет, – и, чтобы заполучить такового, вы готовы бросить к его ногам целое состояние. Почему?
   – Преступник, которого я хочу разоблачить, – живописец. Человек, далекий от искусства, никогда не проникнет к нему в душу. Теперь вы понимаете, почему я выбрал именно вас?
   – Живописец? – осторожно переспросил Кеннет. – Кого же вы наметили себе в жертву?
   Боуден явно колебался.
   – Прежде чем я назову вам его имя, вы должны дать мне слово, что сохраните наш разговор в строжайшей тайне даже в случае вашего отказа.
   – Даю вам слово.
   – Этот человек – Энтони Ситон.
   – Сэр Энтони Ситон! – Кеннет не мог справится с удивлением. – Черт подери, вы, наверное, шутите?
   – Мне не до шуток, – оборвал его Боуден. – Теперь вы и сами видите, что задача не из легких. Никто не хочет верить, что он настоящий преступник.
   Кеннет недоверчиво покачал головой. Известный в основном своими портретами, сэр Энтони писал и большие исторические полотна. Кеннет видел некоторые из них, и они поразили его в самое сердце.
   – Он один из самых маститых живописцев Британии, – заметил Кеннет.
   – Да, это так. – Боуден разгладил морщинку на своих безукоризненно сшитых панталонах из оленьей кожи. – К тому же он мой младший брат.
 

Глава 2

   Придя в себя от еще более потрясающего заявления, молодой человек произнес:
   – Я не хочу быть втянутым в семейную вражду.
   – Даже несмотря на то что вы разоблачите убийцу, а взамен получите ваше состояние? – спокойно спросил Боуден. – Это не просто семейная вражда. Это акт возмездия.
   Внезапно у Кеннета возникло сильное желание выпить, и он направился к бару, который был гордостью его отца. Разлив по стаканам бренди, он протянул один гостю и снова сел на свое место у камина.
   – Вам придется рассказать мне всю историю, прежде чем я решу, принимать ли мне ваше безумное предложение.
   – Полагаю, я должен это сделать, – с неохотой согласился Боуден. Он посмотрел бренди на свет, но пить не стал. – Двадцать восемь лет назад я обручился с молодой леди по имени Элен Косгроув. Ярко-рыжие волосы придавали ее красоте еще большее совершенство. Уже состоялось церковное оглашение, и через неделю должна была состояться свадьба… но неожиданно она сбежала с моим братом Энтони.
   Кеннет затаил дыхание: теперь понятно, почему между братьями возникла непримиримая вражда.
   – И вы ждали двадцать восемь лет, чтобы отомстить?
   Глаза Боудена вспыхнули гневом.
   – Неужели вы считаете меня таким мелочным? Разумеется, я пришел в ярость и разорвал с ними все связи. Но как ни был велик мой гнев, я нашел в себе силы понять мою бывшую невесту. Элен была увлекающейся молодой особой, а Энтони – блестящим молодым человеком и окутанным романтикой художником. Общество не осудило их, так как все считали, что видят перед собой образец величайшей любви.
   Боуден надолго замолчал.
   – Вы говорили об убийстве, – напомнил Кеннет, нарушив наконец это затянувшееся молчание.
   Боуден вздрогнул и, сделав над собой усилие, продолжил:
   – Прошлым летом Элен скончалась в своем поместье, расположенном в Озерном краю. Считалось, что произошел несчастный случай, но я так не думаю. У Энтони всегда были любовные связи, и о них много болтали. Незадолго до ее смерти стали поговаривать, что Энтони давно охладел к законной супруге и хотел бы жениться на своей новой любовнице. Он всегда был негодяем, ставящим превыше всего собственные удовольствия. – Боуден придвинулся поближе к Кеннету, и глаза его засверкали недобрым огнем. – Я считаю, что либо он собственноручно убил жену, либо своими действиями шаг за шагом подтолкнул ее к самоубийству. Так или иначе он стал причиной ее смерти.
   Боуден приравнивал вынужденное самоубийство, что являлось всего лишь моральной стороной дела, к убийству. Вряд ли суд разделит его мнение.
   – Почему вы предполагаете самое худшее, а не считаете, что это был действительно несчастный случай? – резко спросил Кеннет.
   – В один прекрасный погожий день женщина, к тому же здоровая, совершая прогулку по окрестностям своего имения, где она знает каждую тропинку, неожиданно падает с обрыва. Сыщик, которого я нанял для расследования этого дела, обнаружил следы борьбы на месте падения. Но мой брат вне подозрений, и никому не пришло в голову обвинить его.
   Дело было весьма загадочным. Возможно, Боуден и не в себе, но в таком случае он очень хорошо владеет собой.
   – История смерти Элен в вашем изложении наводит меня на мысль, что самые лучшие сыщики мира никогда бы не смогли докопаться до истинной причины ее смерти, – сказал Кеннет.
   – Понимаю, – ответил Боуден, – но я не успокоюсь, пока не будет проведено тщательное расследование и не установлена истинная причина ее смерти. Я выбрал вас, потому что больше никто не сможет справиться с этой задачей. Если вы дадите мне слово офицера и джентльмена во что бы то ни стало установить причину смерти Элен, я уничтожу ваши закладные, как только дело будет закончено. В случае предоставления вами неоспоримых доказательств вины Энтони я выплачиваю вам дополнительно пять тысяч фунтов, и вы сможете приступить к восстановлению имения.
   Предложение было невероятно заманчивым. Чудеса, да и только. Поставив на стол пустой стакан, Кеннет поднялся с кресла и в раздумье принялся мерить шагами библиотеку, не зная, какое решение ему лучше принять. Предложение Боудена было сумасбродным и явно вступало в противоречие с законом. Если у Кеннета есть хоть капля здравого смысла, то лучше всего указать Боудену на дверь. Но когда он руководствовался здравым смыслом?