Страница:
– Куда вы Василису дели? – сменила тему я.
– Положил в спальне отдохнуть. Не волнуйтесь. Ничего плохого с ней не случится.
– А хорошего?
Глазастый усмехнулся:
– А насчет хорошего – не ко мне. Это, девочки, сами для себя устраивайте. А то привыкли на готовенькое…
– Скажите, а кто вы такой? – решилась я наконец задать вполне резонный вопрос.
Потому что внешне этот человек не походил ни на отъявленного злодея, ни на зацикленного на альтруизме филантропа. Внешность у него была самая обычная. Мужчины с такой внешностью, как правило, работают скромными инженерами, а к зеркалу подходят исключительно ради того, чтобы побриться и проверить, хорошо ли завязан галстук. Вот только глаза… Глаза были особенные. Они напоминали окна, за которыми грозовая мгла мгновенно сменялась солнечным днем, и наоборот. Такие глаза смотрят не просто внутрь тебя. Они еще могут всю тебя просто вывернуть наизнанку, как наволочку, и набить своим содержимым…
– Так кто же вы?
Мужчина присел рядом со мной на диван. Кстати, одет этот тип был тоже довольно странно: вытертые джинсы, лимонного цвета нейлоновая рубашка, а поверх рубашки – бежевый вельветовый пиджак с кожаными заплатками на локтях. На ногах – остроносые ботинки с кое-где треснувшим и облупившимся лаком. Прикид времен «Лестницы в небо»?..
– Как вам сказать, кто я, – задумчиво протянул мужчина. Можно дать такое определение: я – Охранник.
– И кого… или что вы охраняете?
– Сказки. Я охраняю сказки, – просто сказал глазастый.
– Меня это удивило.
– Что-то я не совсем понимаю. Может быть, вы хранитель? То есть храните сказки, бережно передаете эту субкультуру из поколения в поколение…
– Нет, – ответил мужчина. Хранителем работает другой парень, это его задача – бережно передавать. А мне положено охранять сказки.
– От чего?
– От незаконного вторжения – раз. От привнесения в сказку элементов, чуждых ее органике, – два. От попыток трансформации основной сюжетной линии – три. Ну и так еще по мелочи есть кой-какие задачки.
– А разве от этого надо охранять? Сказка как синкретичное культурное явление…
Охранник скривился, словно у него заболел зуб:
– Вы мне сладостных песен-то не пойте про синкретичность и прозрачность культурных границ! Слыхали мы эти песни. Эстетический вектор, логика культурной релевантности… Напевают их тут разные… специалисты, а потом, глядишь: сказка – уже и не сказка вовсе, а какая-нибудь фэнтези, тьфу, прости господи!
Меня разобрало любопытство.
– И часто у вас в сказки… незаконно вторгаются?
– В последнее время просто косяком идут. Ошалел народ, в сказку, как в гастроном, ломятся. Вы вот, между прочим, тоже нарушительница…
– Я не вторгалась! Меня кошка, то есть Руфина, можно сказать, силой притащила в это Тридевятое царство. И женила, тьфу, то есть выдала замуж за своего сына…
– Это не оправдание. Вторжение есть вторжение, хоть добровольное, хоть принудительное. Тем более что, вторгшись в сказочный сюжет, вы его так или иначе изменили. Да еще привнесли в сказку чуждый ее ткани элемент.
– Это какой?
Охранник указал на завернутый в дерюгу компьютер, который я поставила рядом с диваном.
– Ах, это… Но ведь от него никакого вреда…
– Все так говорят.
– Кто «все»?
– Вторгавшиеся. Вы думаете, все, что у меня тут в избе стоит, я сам для собственного удовольствия приобрел? Ничего подобного! – Глаза Охранника аж светились возмущением. Ну, я понимаю, лезет человек в сказку. Но на кой ляд он тащит туда еще и холодильник? Или стиральную машину? Позавчера отловил одного: пер с собой кондиционер, пылесос и люстру Чижевского!
– Зачем в сказке люстра Чижевского? – удивленно пробормотала я.
– Я тоже его спросил: зачем? А этот тип и заявляет: вдруг в сказочном пространстве проблемы с наличием отрицательных ионов?! Я ему показал ионы…
– Что же вы с ним сделали?
– Выгнал, конечно. И провел психокоррекцию.
– Какую?
– Специальную. После этой психокоррекции человек начисто забывает о существовании сказок, вымыслов, фантазий и живет исключительно реальностью.
– Это жестоко! – воскликнула я.
– А превращать сказку в склад бытовой техники – не жестоко?! Вы по дороге шли – видели, сколько машин? Народ прет в сказку даже на экскаваторах и бульдозерах! Разве это нормально!..
– Может быть, людям просто хочется сказки…
– Если человек чего-то по-настоящему хочет, он сделает это сам. Посадит дерево. Выстроит дом. Вырастит ребенка. И сочинит сказку. Свою. Пусть с кондиционерами, аквалангами, телевизорами и компьютерами, но свою. Каков человек – такая у него и будет сказка… Самим, своими мозгами работать надо, а не лезть в чужие вотчины! А то будет как с продолжателями Толкиена…
– А что с ними?
Охранник сказок чуть смутился:
– Я, конечно, не могу этого знать наверняка. Но идут разговоры, что все, кто писал продолжения к книгам Толкиена, попадут после смерти не к нему в рай, а в другое место… И это место даже Данте не решился бы описывать. Вроде бы этак сам Толкиен распорядился… Так что со сказками надо быть осторожнее.
– Но что мне делать, если я уже здесь оказалась?! В этом Тридевятом царстве? Топиться в речке Калинке? Или повеситься на первом дубе?!
Взгляд Охранника на минуту смягчился..
– Что с вами поделаешь, живите.
И тут меня осенило:
– Нет, постойте! Вы ведь сами назвали меня нарушительницей! Так верните меня обратно! Из сказки в реальность. Только без… психокоррекции, если можно…
– Без психокоррекции это не получится. Так что еще раз повторяю: живите. Раз уж попали в сказку. Только законов ее не нарушайте.
– Законов?
– А то! Знаете, какие это Два Главных Закона Сказки? Я напрягла воображение.
– Добро побеждает зло? – предположила я.
– Верно.
– А еще… еще. Да как же я могла забыть?! Столько научных трудов прочитала на эту тему… Всякому действию есть противодействие, да?
– Нет. Это, скорее, из физики.
– Сдаюсь.
Охранник наклонился к моему уху и прошептал:
– Кто не спрятался, я не виноват.
– Что?! Это закон сказки?
– Именно.
– Не понимаю.
– Со временем поймете. А сейчас давайте исправим допущенное вами отклонение от сказочных нормативов.
– Что?!
– Ваш компьютер… Его придется изъять. В сказке ему не место. Согласитесь, это так.
– Но я же без него работать не смогу! Мне диссертацию писать надо…
В ответ на мои жалобные вопли Охранник сказал:
– Будьте так любезны, пойдите и откройте холодильник.
Я повиновалась, полагая, что мой собеседник хочет холодного пива или же, к примеру, колбасы. Но я ошиблась. В отношении продуктов холодильник был вопиюще пуст. Но зато на его полках лежали целые пачки бумаги ZOOM. И блестящий пенал из красного кожзаменителя.
– Вот вам и все принадлежности для научной работы. Между прочим, когда здесь гостил Александр Сергеевич, бумага была гораздо хуже. И писать приходилось перьями. Что вы так на меня смотрите? Был здесь Пушкин, был. И многие другие. Но то был золотой век! К сказке относились бережно и осторожно, никаких инноваций в нее не вводили, а чтоб какую-нибудь типографию сюда протащить – и речи не было! Так что постоит тут ваш драгоценный компьютер среди остальных вещдоков. И не волнуйтесь, у меня он целей будет.
Охранник развязал дерюжку, осмотрел мою технику, для чего-то прижался щекой к системному блоку и присвистнул:
– Ого! Теперь это точно должно храниться только у меня!
– Что такое? – удивилась я.
– Ха, вот Руфина молодчина! Это же надо было до такого додуматься!
– Объясните же!
Глазастый сдернул с раскладушек обвисший надувной матрац, расстелил его на полу и поставил на этой «скатерти» все мое машинное хозяйство. Причем, к вящему моему удивлению, это хозяйство не прекращало своей деятельности.
– Идите сюда, – усевшись по-турецки перед монитором и положив на колени клавиатуру, позвал меня Охранник.
Я не заставила себя просить дважды.
Глазастый пошуршал клавишами, потом указал мне курсором на одну из надписей:
– Знаете, что это?
Надпись была нечитаема. То есть явно зашифрована. И я этого сделать не могла.
Охранник щелкнул мышкой, открывая файл, но не тут-то было.
– Требуется пароль, – сказала я.
– Сейчас, – кивнул охранник и забарабанил по клавиатуре.
Благодаря его стараниям файл открылся. Только текст в нем опять-таки состоял из самых непонятных значков-закорючек.
– Что за чепуха? – поморщилась я.
– Это не чепуха, – торжественно объявил Охранник. Это закодированный полный текст Альманах-книги. Руфина его просто скопировала, зная, что тут он будет, в безопасности…
– Но зачем?!
– Потом как-нибудь объясню. Охранник перевел машину в ждущий режим.
В который раз подивилась тому, что за странный это человек. Охранник сказок… Продвинутый технарь… Маньяк на фольклорной почве…
– А вот за это я и обидеться могу, – буркнул Охранник. Я такой же маньяк, как вы – куст цветущего жасмина,
– Вы читаете мои мысли? – взъярилась я.
– Не все. Только те, что касаются непосредственно меня или моей деятельности. Я свой телепатический диапазон специально сузил. Потому что иначе столько всякой дряни в иных мыслях встречается, что просто становится стыдно за человечество.
– Я вас понимаю. Только… что же нам с Василисой делать?
Охранник удивленно вскинул брови:
– Живите пока у меня. Здесь безопасно.
– Дело в том… Дело в том, что мы бежали из Кутежа не для того, чтобы отдыхать. Нам надо вызволить из плена близких людей, а для этого победить Аленку и ее приспешников. Мы только не знаем, как это возможно сделать.
– В принципе это несложно. Есть даже несколько вариантов. Тем более что Аленка сама нарушила причинно-следственные связи своей сказки. Она тоже привнесла туда слишком много факультативных элементов. Брахма Кумарис тот же… Разве ему место в порядочном Тридевятом царстве? Да его даже в хрестоматию зарубежных сказок не возьмут! И те репрессии, которыми так увлеклась Аленка, тоже превосходят все границы и нормативы. Отрицательным героям этого делать не положено. Скромней надо быть… Иначе получится не сказка, а ужас, леденящий душу…
Охранник говорил, а на меня между тем наваливался сон и ватная, бесконечная усталость. Но у меня еще хватило сил задать вопрос:
– Для вас все люди – только отрицательные или положительные персонажи? Действующие лица сказок?
– Да, – спокойно ответил Охранник. Потому что я здесь – самое реальное лицо.
– От скромности вы не умрете.
– Я вообще не умру.
– Даже так?
– Так.
– Почему?
– Я живу, пока живы сказки. Кстати, я полагаю, что вам сейчас следует отдохнуть. Идемте, я провожу вас в спальню…
– Надеюсь, вы не воспользуетесь моей беззащитностью и не…
– Никоим образом. Мне этого по штатному расписанию не полагается. Поэтому можете не опасаться.
– А если бы расписания не было?
– Вы не в моем вкусе.
– Спасибо за комплимент. Вы тоже – не в моем. Кстати, а сколько вам лет?
– Много.
– А все-таки?
– Скажем так: я помню, как горел Рим при Нероне.
– О!
– Вот и спальня. Постарайтесь не разбудить вашу прекрасную подругу. На заре она сладко так спит…
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи. Нет, вот за это не беспокойтесь.
– А за что я сейчас беспокоилась?
– За то, что я скопирую себе этот злополучный Альманах и тем самым получу неограниченную власть и силу.
– Д-да… Были такие мысли.
– Они беспочвенны. Уверяю вас. Еще раз: спокойной ночи.
Я кивнула и вошла в спальню.
Василиса лежала, раскинувшись, на широкой постели под тяжелым балдахином из белого бархата. Три свечи в причудливом бронзовом канделябре бросали неровные отсветы на усталое лицо моей прекрасной тезки.
Я поискала глазами местечко, где могла бы пристроиться сама, – Василису тревожить не хотелось. В дальнем углу комнаты, возле рукомойника, обнаружился небольшой медицинский топчанчик (интересно, его тоже кто-то пытался протащить в сказку? Иначе откуда он бы взялся здесь). Конфисковав у Василисы Прекрасной одну из десятка пуховых подушек и ворсистое покрывало с аппликацией, изображавшей какой-то город с крепостями и островерхими башнями, я устроилась на топчане, надеясь, что от пережитых волнений и событий засну как убитая. Ничего подобного. Минут сорок я честно зевала, ворочалась под покрывалом, читала заученный наизусть монолог Катерины Кабановой из «Грозы», но сна не было. За отсутствием оного пришли другие насущные потребности.
– Ну, уборная тут наверняка на улице, – тихо рассуждала я. Даже если сам хозяин лег спать, я пройдусь по –периметру объекта и обнаружу искомую будочку. Хотя не факт, что в сказках для этих целей строятся именно будочки. В сказках, по-моему, вообще этот деликатный вопрос стыдливо замалчивается.
Бормоча таким образом, я покинула топчан, снова нацепила свою одежку бедной, но гордой поселянки (как люди всю жизнь могут ходить в лаптях?!. Это же ужас!) и выскользнула из спальни.
Комната, похожая на пункт проката была пуста и освещалась только ущербной луной, заглядывавшей в пластиковые окна. В этом свете привычные предметы казались нереальными и вовсе не теми, за кого они себя выдают. Стайка чайников Tefal и вправду оказалась спящими зайцами-беляками. Их уши нервно подергивались во сне.
Диван, обитый роскошным бархатом, тот самый, на котором мы беседовали с охранником сказок, превратился в поваленный ствол мощного дерева с жуткими трещинами в коре. Телевизор, музыкальный центр, пылесос стали небольшими пеньками. На этих пеньках росли странные розоватые грибы.
А моего дорогого и любимого компьютера вообще нигде не было. Только на месте, где он стоял, почему-то валялась тоненькая книжка. Я подняла ее и прочла заголовок: «Эдвард Лир. Лимерики».
– Чертовщина какая-то, – прошептала я. Ничего . не понимаю.
Я раскрыла книжечку, чтобы насладиться чтением какого-нибудь лимерика (я ужасно их любила), но к вящему моему изумлению все страницы книги были девственно-чисты.
– Эта сказка доведет меня до психиатрической лечебницы, – нервно хихикнула я и отбросила книгу. В полете она превратилась в крупного шмеля, и сей мохнатый шмель с гудением принялся биться об оконное стекло. Видимо, просился на душистый хмель.
Я вспомнила, что и мне надо на улицу и шагнула в сторону, где, по моим предположениям, должна была находиться дверь. Однако двери не было. Я натолкнулась ладонями на крепкую бревенчатую стену.
– Это просто неприлично! – тихо вскипела я. Так обращаться с гостями!
На мое возмущение никто не ответил.
Я опять принялась бесцельно бродить по комнате, то и дело натыкаясь на странные метаморфозы, которые произошли с обычными вещами. В своем блуждании я старательно обходила зайцев, потому что не знала, как они среагируют на то, что их разбудят…
Наконец я наткнулась на стоявший в зарослях раскладушек холодильник. Самое странное, что он не претерпел никаких трансформаций. Я вспомнила, что именно в холодильнике Охранник хранил бумагу и письменные принадлежности, и любопытства ради решила заглянуть туда. Ведь интересно, во что превратились бумага и канцелярские принадлежности от фирмы «Эрих Краузер»!
Я дернула дверцу холодильника и остолбенела. Там, внутри, никакой бумаги и никаких полок с пеналами-авторучками не было. А был выход. Прямо на ромашковую лужайку. И прохладный ночной ветерок, ласковой ладонью проведший по моему лицу, убеждал меня в том, что это никакая не галлюцинация.
«Холодильник как выход в другое измерение». Отличная тема для следующей диссертации! Так, посмеиваясь над собой и своими страхами, я через холодильник выбралась на лужайку. И только сейчас заметила, что на ромашковом поле есть еще кто-то помимо меня.
Они сидели ко мне спиной в больших, плетенных из белой лозы креслах. Приглядевшись, я поняла, что кресла не стоят на земле, а парят над золотыми сердечками ромашек и метелками ковыля.
–.. Ты считаешь, что ситуация еще не является критической? – Голос, несомненно, принадлежал кошке Руфине.
– Да. А это явно Охранник сказок.
– Но ведь эта деляга со своим вашнапупцем мне всю страну развалит.
– Не успеет. Василисы на что?
– На Прекрасную надежды нет. Да и Премудрая меня разочаровывает. Я думала, она быстрее сообразит, где спрятан Альманах.
– Просто у нее не возникало в этом необходимости.
– И то, что они бежали из Кутежа, расстраивает мои планы…
– Но они прибежали ко мне, Руфина.
– Да. Это плюс. Ты, конечно, им поможешь.
– Чем смогу. А вообще Охранники не имеют права вмешиваться в текущий сюжет.
– Ладно тебе. Права он не имеет. Кстати, файл-то расшифровал?
– О каком файле речь?
– О том самом. Где Альманах.
– А зачем? Вот ты вернешься от Ко Сея, тогда сама и расшифруешь.
Кресло, в котором предположительно сидела Руфина, качнулось.
– Охранник, пойми, – мурлыкающим тоном сказала Руфина. Мне это нужно сейчас. Я для этого у Ко Сея и отпросилась на одну ночь.
– Странно. Впрочем, это не мое дело, Руфина. Если тебе сейчас нужен файл с Альманахом, ты его получишь.
И в этот момент мне почему-то показалось, что ромашки пахнут вовсе не ромашками. А гнилой конопляной соломой.
– Подождите! – закричала я, даже не подумав, к каким последствиям может привести этот мой крик.
Кресла развернулись, и теперь на меня смотрели охранник и кошка Руфина. У Охранника в руках был простой деревянный кубик величиной с ладонь. Интуитивно я поняла, что в этот кубик преобразился мой верный компьютер.
А Руфина… Она выглядела очень напряженной и смотрела на меня со злостью и раздражением.
– Привет, Руфина! – сказала я ей. Я так рада тебя видеть! А ты почему такая кислая?
– Уходи! – рявкнула Руфина. Нечего тебе здесь околачиваться. Спать положено.
– А мне не спится.
Охранник пристально посмотрел на меня:
– Ей действительно не спится. И я не вижу причин, по которым эта дама может лишиться права ночной прогулки.
– Пусть гуляет, где хочет, – прорычала Руфина. А нам надо дела делать. Охранник, верни мне мое!
Тот протянул было руку с кубиком Руфине, но я в каком-то нереальном броске перехватила этот кубик.
– Погодите! – Мне почему-то было все труднее дышать – запах конопляной пыльцы невыносимо раздражал и злил. Руфина, ты же сама договаривалась со мной перед тем, как уйти к Ко Сею. Сама предупреждала…
– Что было, то сплыло, – скороговоркой буркнула кошка.
– Нет. Поэтому я отдам тебе этот кубик только в обмен на… пароль.
– Чепуха! – взвыла кошка. Шерсть на ней встала дыбом. Я отменила все пароли! Тем более что с Охранника ты пароля не требовала.
– А он не требовал с меня главную книгу Черного Осьмокнижия. Пароль, Руфина. Я просто хочу убедиться в том, что ты – это ты.
– Да я это, я! – зарычала кошка и вдруг, страшно сверкнув глазами, бросилась на меня.
И застыла в броске со смешно растопыренными лапами.
– Ты ей не доверяешь? – спросил меня Охранник сказок.
Мне понравилось, что он обратился ко мне на «ты». Это почему-то разряжало обстановку.
– Я хочу знать, кто она на самом деле.
– Это законное желание, – кивнул он и засверкал глазами так, что на поляне стало светло, как в полдень.
От этого света кошка Руфина начала плавиться с шипением и противным визгом. И за какую-то минуту обрела свое настоящее обличье.
Обличье узурпаторши Аленки.
– Мне все ясно, всем спасибо, – пробормотала я, отходя от чудовища, коим, в сущности, Аленка являлась. Меня не грела мысль быть немедленно растерзанной ее жуткими конечностями.
Охранник же только и сказал:
– Прочь с территории.
И Аленка с завыванием исчезла.
Охранник внимательно посмотрел на меня.
– Как ты догадалась, что она – не Руфина? – спросил он.
– Я и не строила догадок. Просто у нас с кошкой действительно был договор о пароле и отзыве, который знаем только мы двое… А вы, вы. Охранник сказок, почему не догадались» что с вами ведет светскую беседу чудовищная колдунья?!
– Я догадался.
Меня захлестнуло арканом справедливого возмущения.
– И вы могли бы вот так просто отдать ей файл с Альманахом?! – Я трепетно прижала деревянный кубик к груди.
Охранник рассмеялся. Сошел с кресла и, приблизившись ко мне, ободряюще похлопал по плечу:
– Не бойся. То, что ты так крепко держишь, пустышка. Фикция. Настоящее – спрятано.
– Ф-фу… А я уж было подумала…
Охранник сказок посмотрел на меня взглядом, в котором отражалась ущербная луна.
– Ты полагаешь, что человек, видевший Нерона, может быть таким наивным?
И тут рассмеялась я.
– В чем дело? – слегка удивился Охранник.
– Я ведь просто-напросто шла в уборную! И даже в этот момент напоролась на приключения! Кстати, вы мне не подскажете, где…
– За углом дома. За левым.
– Мерси. А обратно в дом я попаду опять через холодильник, или вы дверь сделаете?
Щеки Охранника отчего-то стали пунцовыми:
– Не волнуйся, – сказал он, – Дверь будет.
– 3-замечательно!
И я пошла за левый угол.
Перед этим подбросив вверх нагревшийся в ладонях деревянный ненужный кубик.
Он взлетел и рассыпался пригоршней золотистой пыли.
Охранник не уходил в дом. Видимо, он решил дождаться финала моего вояжа в уборную и самолично отконвоировать меня в постель. Во избежание непредвиденных ночных инцидентов.
Разговор происходил в палате после очередного осмотра. («На поверку, становись! Равняйсь! Смир-рна!»), раздачи каких-то пилюль и отбоя. Но спать никто не мог и не хотел, поэтому Иван Таранов приник своими грандиозными ушами к запертой двери и долго слушал. Наконец он сказал:
– Лады. Милосердные братья ушли в свою комнату для медитаций. А охранники придут только через час. Так что у нас есть время поговорить…
Царевич слушал, то краснея от стыда, то бледнея от гнева. Пока он дул брагу в царских подвалах, подлая Аленка превратила Кутеж в мертвый город, а его жителей – в запуганных жалких рабов!
– Завтра же выйду отсюда! – решительно заявил царевич. Махну сабелькой своею булатною и снесу голову Аленке, а заезжего деспота и вовсе порубаю на мелкие кусочки.
От группы богатырей раздался тихий, беззлобный смех.
– Выйдет он из очистилища, как же! – хмыкнул Микула Селянинович. Тут милосердных братьев с уколами больше, чем ос в осином гнезде. Хочешь получить энту… тьфу ты, слово-то поганое, инъекцию соком яблок молодильных? Станешь как дедушка Таранов. Или как наш Денисий…
Богатыри вздохнули и разом поглядели в угол, где на топчане забылся неровным сном их боевой побратим. Позавчера во время обхода Денисий вспылил и одним ударом сломал челюсть главному лекарю. После этого богатыря незамедлительно скрутили милосердные братья, оттащили в «Комнату постижения сути», где как раз на высоких жердинах покачивались баклаги со страшным соком и вкатили ему двойную дозу. Теперь Денисий старел прямо на глазах и жалобным голоском дряхлого старца изредка просил пить. Богатыри затаили обиду, но понимали, что с врагом им сейчас никак не справиться – численность не та, да и силушки поубавилось. Откуда ей, силе, взяться, ежели кормежка в лечебнице такая, что мухи с голодухи на лету дохнут?!
– Все равно! – хорохорился царевич. Надо что-то делать! Нельзя же сидеть сложа руки и ждать, покуда нас тут всех на погост не вынесут!..
– Ну, допустим, сбежишь ты, – рассудительно сказал Елпидифор Калинкин. А дальше что?
– В царские палаты пойду. Аленку жизни лишать!
– Без оружия?
– А хоть бы и так!
– Не получится, царевич, – остудил пыл Елпидифор. До палат ты не дойдешь – охраннички опять же остановят. В палатах их немерено. А Аленка возьмет и заколдует тебя. Превратит в комара, на одну ладонь положит, а другой прихлопнет. Вот и весь твой подвиг будет!
– И только хуже этим себе и народу сделаешь, – тихо добавил пивовар Иван Таранов. Потому как ты последний кровный наследник престола. Лишит тебя Аленка жизни, и уж тогда ее ничто не остановит.
– Ее и сейчас остановить трудно…
– Царевич, а что же твой учкудукский приятель молчит, слова дельного не вымолвит?
– Да что с него взять… Он только и умеет, что песни петь.
Тудыратым словно ждал этих слов. Закачал ладонью в такт и запел:
Естердым,
Ак балалардым кеткен жердым,
Ак заттар ушин дек жуатым,
О, кир жуу,
Ак естердым…
– Тихо ты! – шикнули на него. Распелся…. Не приведи господь, милосердные братья придут, всех заметут!
– Жаль, что вы его прьервали, – подал голос скромный и терпеливый Фондей Соросович. Это есть очень кароший пьесня. В моей мауэленд ее тоже поют. Она есть о льюбви и пьечали. А тот, кто ее сочинять, получать рыцарский титул…
– Не до песен нам сейчас, – сурово вздохнул Маздай Маздаевич. Прав царевич: надо что-то делать! Вы посмотрите на себя, мужики! Никогда мы не жаловались на отсутствие силы али храбрости! Никогда никакому ворогу спуску не давали! А перед какой-то бабой да пришлецом поганым хвосты прижали, ровно щенки перед псарем!
– Их больше, чем нас, – обреченно сказал какой-то пасечник. Они, когда мою пасеку разоряли, страшней зверей неразумных были. Пчелы их жалят, а им ничего!..
– Положил в спальне отдохнуть. Не волнуйтесь. Ничего плохого с ней не случится.
– А хорошего?
Глазастый усмехнулся:
– А насчет хорошего – не ко мне. Это, девочки, сами для себя устраивайте. А то привыкли на готовенькое…
– Скажите, а кто вы такой? – решилась я наконец задать вполне резонный вопрос.
Потому что внешне этот человек не походил ни на отъявленного злодея, ни на зацикленного на альтруизме филантропа. Внешность у него была самая обычная. Мужчины с такой внешностью, как правило, работают скромными инженерами, а к зеркалу подходят исключительно ради того, чтобы побриться и проверить, хорошо ли завязан галстук. Вот только глаза… Глаза были особенные. Они напоминали окна, за которыми грозовая мгла мгновенно сменялась солнечным днем, и наоборот. Такие глаза смотрят не просто внутрь тебя. Они еще могут всю тебя просто вывернуть наизнанку, как наволочку, и набить своим содержимым…
– Так кто же вы?
Мужчина присел рядом со мной на диван. Кстати, одет этот тип был тоже довольно странно: вытертые джинсы, лимонного цвета нейлоновая рубашка, а поверх рубашки – бежевый вельветовый пиджак с кожаными заплатками на локтях. На ногах – остроносые ботинки с кое-где треснувшим и облупившимся лаком. Прикид времен «Лестницы в небо»?..
– Как вам сказать, кто я, – задумчиво протянул мужчина. Можно дать такое определение: я – Охранник.
– И кого… или что вы охраняете?
– Сказки. Я охраняю сказки, – просто сказал глазастый.
– Меня это удивило.
– Что-то я не совсем понимаю. Может быть, вы хранитель? То есть храните сказки, бережно передаете эту субкультуру из поколения в поколение…
– Нет, – ответил мужчина. Хранителем работает другой парень, это его задача – бережно передавать. А мне положено охранять сказки.
– От чего?
– От незаконного вторжения – раз. От привнесения в сказку элементов, чуждых ее органике, – два. От попыток трансформации основной сюжетной линии – три. Ну и так еще по мелочи есть кой-какие задачки.
– А разве от этого надо охранять? Сказка как синкретичное культурное явление…
Охранник скривился, словно у него заболел зуб:
– Вы мне сладостных песен-то не пойте про синкретичность и прозрачность культурных границ! Слыхали мы эти песни. Эстетический вектор, логика культурной релевантности… Напевают их тут разные… специалисты, а потом, глядишь: сказка – уже и не сказка вовсе, а какая-нибудь фэнтези, тьфу, прости господи!
Меня разобрало любопытство.
– И часто у вас в сказки… незаконно вторгаются?
– В последнее время просто косяком идут. Ошалел народ, в сказку, как в гастроном, ломятся. Вы вот, между прочим, тоже нарушительница…
– Я не вторгалась! Меня кошка, то есть Руфина, можно сказать, силой притащила в это Тридевятое царство. И женила, тьфу, то есть выдала замуж за своего сына…
– Это не оправдание. Вторжение есть вторжение, хоть добровольное, хоть принудительное. Тем более что, вторгшись в сказочный сюжет, вы его так или иначе изменили. Да еще привнесли в сказку чуждый ее ткани элемент.
– Это какой?
Охранник указал на завернутый в дерюгу компьютер, который я поставила рядом с диваном.
– Ах, это… Но ведь от него никакого вреда…
– Все так говорят.
– Кто «все»?
– Вторгавшиеся. Вы думаете, все, что у меня тут в избе стоит, я сам для собственного удовольствия приобрел? Ничего подобного! – Глаза Охранника аж светились возмущением. Ну, я понимаю, лезет человек в сказку. Но на кой ляд он тащит туда еще и холодильник? Или стиральную машину? Позавчера отловил одного: пер с собой кондиционер, пылесос и люстру Чижевского!
– Зачем в сказке люстра Чижевского? – удивленно пробормотала я.
– Я тоже его спросил: зачем? А этот тип и заявляет: вдруг в сказочном пространстве проблемы с наличием отрицательных ионов?! Я ему показал ионы…
– Что же вы с ним сделали?
– Выгнал, конечно. И провел психокоррекцию.
– Какую?
– Специальную. После этой психокоррекции человек начисто забывает о существовании сказок, вымыслов, фантазий и живет исключительно реальностью.
– Это жестоко! – воскликнула я.
– А превращать сказку в склад бытовой техники – не жестоко?! Вы по дороге шли – видели, сколько машин? Народ прет в сказку даже на экскаваторах и бульдозерах! Разве это нормально!..
– Может быть, людям просто хочется сказки…
– Если человек чего-то по-настоящему хочет, он сделает это сам. Посадит дерево. Выстроит дом. Вырастит ребенка. И сочинит сказку. Свою. Пусть с кондиционерами, аквалангами, телевизорами и компьютерами, но свою. Каков человек – такая у него и будет сказка… Самим, своими мозгами работать надо, а не лезть в чужие вотчины! А то будет как с продолжателями Толкиена…
– А что с ними?
Охранник сказок чуть смутился:
– Я, конечно, не могу этого знать наверняка. Но идут разговоры, что все, кто писал продолжения к книгам Толкиена, попадут после смерти не к нему в рай, а в другое место… И это место даже Данте не решился бы описывать. Вроде бы этак сам Толкиен распорядился… Так что со сказками надо быть осторожнее.
– Но что мне делать, если я уже здесь оказалась?! В этом Тридевятом царстве? Топиться в речке Калинке? Или повеситься на первом дубе?!
Взгляд Охранника на минуту смягчился..
– Что с вами поделаешь, живите.
И тут меня осенило:
– Нет, постойте! Вы ведь сами назвали меня нарушительницей! Так верните меня обратно! Из сказки в реальность. Только без… психокоррекции, если можно…
– Без психокоррекции это не получится. Так что еще раз повторяю: живите. Раз уж попали в сказку. Только законов ее не нарушайте.
– Законов?
– А то! Знаете, какие это Два Главных Закона Сказки? Я напрягла воображение.
– Добро побеждает зло? – предположила я.
– Верно.
– А еще… еще. Да как же я могла забыть?! Столько научных трудов прочитала на эту тему… Всякому действию есть противодействие, да?
– Нет. Это, скорее, из физики.
– Сдаюсь.
Охранник наклонился к моему уху и прошептал:
– Кто не спрятался, я не виноват.
– Что?! Это закон сказки?
– Именно.
– Не понимаю.
– Со временем поймете. А сейчас давайте исправим допущенное вами отклонение от сказочных нормативов.
– Что?!
– Ваш компьютер… Его придется изъять. В сказке ему не место. Согласитесь, это так.
– Но я же без него работать не смогу! Мне диссертацию писать надо…
В ответ на мои жалобные вопли Охранник сказал:
– Будьте так любезны, пойдите и откройте холодильник.
Я повиновалась, полагая, что мой собеседник хочет холодного пива или же, к примеру, колбасы. Но я ошиблась. В отношении продуктов холодильник был вопиюще пуст. Но зато на его полках лежали целые пачки бумаги ZOOM. И блестящий пенал из красного кожзаменителя.
– Вот вам и все принадлежности для научной работы. Между прочим, когда здесь гостил Александр Сергеевич, бумага была гораздо хуже. И писать приходилось перьями. Что вы так на меня смотрите? Был здесь Пушкин, был. И многие другие. Но то был золотой век! К сказке относились бережно и осторожно, никаких инноваций в нее не вводили, а чтоб какую-нибудь типографию сюда протащить – и речи не было! Так что постоит тут ваш драгоценный компьютер среди остальных вещдоков. И не волнуйтесь, у меня он целей будет.
Охранник развязал дерюжку, осмотрел мою технику, для чего-то прижался щекой к системному блоку и присвистнул:
– Ого! Теперь это точно должно храниться только у меня!
– Что такое? – удивилась я.
– Ха, вот Руфина молодчина! Это же надо было до такого додуматься!
– Объясните же!
Глазастый сдернул с раскладушек обвисший надувной матрац, расстелил его на полу и поставил на этой «скатерти» все мое машинное хозяйство. Причем, к вящему моему удивлению, это хозяйство не прекращало своей деятельности.
– Идите сюда, – усевшись по-турецки перед монитором и положив на колени клавиатуру, позвал меня Охранник.
Я не заставила себя просить дважды.
Глазастый пошуршал клавишами, потом указал мне курсором на одну из надписей:
– Знаете, что это?
Надпись была нечитаема. То есть явно зашифрована. И я этого сделать не могла.
Охранник щелкнул мышкой, открывая файл, но не тут-то было.
– Требуется пароль, – сказала я.
– Сейчас, – кивнул охранник и забарабанил по клавиатуре.
Благодаря его стараниям файл открылся. Только текст в нем опять-таки состоял из самых непонятных значков-закорючек.
– Что за чепуха? – поморщилась я.
– Это не чепуха, – торжественно объявил Охранник. Это закодированный полный текст Альманах-книги. Руфина его просто скопировала, зная, что тут он будет, в безопасности…
– Но зачем?!
– Потом как-нибудь объясню. Охранник перевел машину в ждущий режим.
В который раз подивилась тому, что за странный это человек. Охранник сказок… Продвинутый технарь… Маньяк на фольклорной почве…
– А вот за это я и обидеться могу, – буркнул Охранник. Я такой же маньяк, как вы – куст цветущего жасмина,
– Вы читаете мои мысли? – взъярилась я.
– Не все. Только те, что касаются непосредственно меня или моей деятельности. Я свой телепатический диапазон специально сузил. Потому что иначе столько всякой дряни в иных мыслях встречается, что просто становится стыдно за человечество.
– Я вас понимаю. Только… что же нам с Василисой делать?
Охранник удивленно вскинул брови:
– Живите пока у меня. Здесь безопасно.
– Дело в том… Дело в том, что мы бежали из Кутежа не для того, чтобы отдыхать. Нам надо вызволить из плена близких людей, а для этого победить Аленку и ее приспешников. Мы только не знаем, как это возможно сделать.
– В принципе это несложно. Есть даже несколько вариантов. Тем более что Аленка сама нарушила причинно-следственные связи своей сказки. Она тоже привнесла туда слишком много факультативных элементов. Брахма Кумарис тот же… Разве ему место в порядочном Тридевятом царстве? Да его даже в хрестоматию зарубежных сказок не возьмут! И те репрессии, которыми так увлеклась Аленка, тоже превосходят все границы и нормативы. Отрицательным героям этого делать не положено. Скромней надо быть… Иначе получится не сказка, а ужас, леденящий душу…
Охранник говорил, а на меня между тем наваливался сон и ватная, бесконечная усталость. Но у меня еще хватило сил задать вопрос:
– Для вас все люди – только отрицательные или положительные персонажи? Действующие лица сказок?
– Да, – спокойно ответил Охранник. Потому что я здесь – самое реальное лицо.
– От скромности вы не умрете.
– Я вообще не умру.
– Даже так?
– Так.
– Почему?
– Я живу, пока живы сказки. Кстати, я полагаю, что вам сейчас следует отдохнуть. Идемте, я провожу вас в спальню…
– Надеюсь, вы не воспользуетесь моей беззащитностью и не…
– Никоим образом. Мне этого по штатному расписанию не полагается. Поэтому можете не опасаться.
– А если бы расписания не было?
– Вы не в моем вкусе.
– Спасибо за комплимент. Вы тоже – не в моем. Кстати, а сколько вам лет?
– Много.
– А все-таки?
– Скажем так: я помню, как горел Рим при Нероне.
– О!
– Вот и спальня. Постарайтесь не разбудить вашу прекрасную подругу. На заре она сладко так спит…
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи. Нет, вот за это не беспокойтесь.
– А за что я сейчас беспокоилась?
– За то, что я скопирую себе этот злополучный Альманах и тем самым получу неограниченную власть и силу.
– Д-да… Были такие мысли.
– Они беспочвенны. Уверяю вас. Еще раз: спокойной ночи.
Я кивнула и вошла в спальню.
Василиса лежала, раскинувшись, на широкой постели под тяжелым балдахином из белого бархата. Три свечи в причудливом бронзовом канделябре бросали неровные отсветы на усталое лицо моей прекрасной тезки.
Я поискала глазами местечко, где могла бы пристроиться сама, – Василису тревожить не хотелось. В дальнем углу комнаты, возле рукомойника, обнаружился небольшой медицинский топчанчик (интересно, его тоже кто-то пытался протащить в сказку? Иначе откуда он бы взялся здесь). Конфисковав у Василисы Прекрасной одну из десятка пуховых подушек и ворсистое покрывало с аппликацией, изображавшей какой-то город с крепостями и островерхими башнями, я устроилась на топчане, надеясь, что от пережитых волнений и событий засну как убитая. Ничего подобного. Минут сорок я честно зевала, ворочалась под покрывалом, читала заученный наизусть монолог Катерины Кабановой из «Грозы», но сна не было. За отсутствием оного пришли другие насущные потребности.
– Ну, уборная тут наверняка на улице, – тихо рассуждала я. Даже если сам хозяин лег спать, я пройдусь по –периметру объекта и обнаружу искомую будочку. Хотя не факт, что в сказках для этих целей строятся именно будочки. В сказках, по-моему, вообще этот деликатный вопрос стыдливо замалчивается.
Бормоча таким образом, я покинула топчан, снова нацепила свою одежку бедной, но гордой поселянки (как люди всю жизнь могут ходить в лаптях?!. Это же ужас!) и выскользнула из спальни.
Комната, похожая на пункт проката была пуста и освещалась только ущербной луной, заглядывавшей в пластиковые окна. В этом свете привычные предметы казались нереальными и вовсе не теми, за кого они себя выдают. Стайка чайников Tefal и вправду оказалась спящими зайцами-беляками. Их уши нервно подергивались во сне.
Диван, обитый роскошным бархатом, тот самый, на котором мы беседовали с охранником сказок, превратился в поваленный ствол мощного дерева с жуткими трещинами в коре. Телевизор, музыкальный центр, пылесос стали небольшими пеньками. На этих пеньках росли странные розоватые грибы.
А моего дорогого и любимого компьютера вообще нигде не было. Только на месте, где он стоял, почему-то валялась тоненькая книжка. Я подняла ее и прочла заголовок: «Эдвард Лир. Лимерики».
– Чертовщина какая-то, – прошептала я. Ничего . не понимаю.
Я раскрыла книжечку, чтобы насладиться чтением какого-нибудь лимерика (я ужасно их любила), но к вящему моему изумлению все страницы книги были девственно-чисты.
– Эта сказка доведет меня до психиатрической лечебницы, – нервно хихикнула я и отбросила книгу. В полете она превратилась в крупного шмеля, и сей мохнатый шмель с гудением принялся биться об оконное стекло. Видимо, просился на душистый хмель.
Я вспомнила, что и мне надо на улицу и шагнула в сторону, где, по моим предположениям, должна была находиться дверь. Однако двери не было. Я натолкнулась ладонями на крепкую бревенчатую стену.
– Это просто неприлично! – тихо вскипела я. Так обращаться с гостями!
На мое возмущение никто не ответил.
Я опять принялась бесцельно бродить по комнате, то и дело натыкаясь на странные метаморфозы, которые произошли с обычными вещами. В своем блуждании я старательно обходила зайцев, потому что не знала, как они среагируют на то, что их разбудят…
Наконец я наткнулась на стоявший в зарослях раскладушек холодильник. Самое странное, что он не претерпел никаких трансформаций. Я вспомнила, что именно в холодильнике Охранник хранил бумагу и письменные принадлежности, и любопытства ради решила заглянуть туда. Ведь интересно, во что превратились бумага и канцелярские принадлежности от фирмы «Эрих Краузер»!
Я дернула дверцу холодильника и остолбенела. Там, внутри, никакой бумаги и никаких полок с пеналами-авторучками не было. А был выход. Прямо на ромашковую лужайку. И прохладный ночной ветерок, ласковой ладонью проведший по моему лицу, убеждал меня в том, что это никакая не галлюцинация.
«Холодильник как выход в другое измерение». Отличная тема для следующей диссертации! Так, посмеиваясь над собой и своими страхами, я через холодильник выбралась на лужайку. И только сейчас заметила, что на ромашковом поле есть еще кто-то помимо меня.
Они сидели ко мне спиной в больших, плетенных из белой лозы креслах. Приглядевшись, я поняла, что кресла не стоят на земле, а парят над золотыми сердечками ромашек и метелками ковыля.
–.. Ты считаешь, что ситуация еще не является критической? – Голос, несомненно, принадлежал кошке Руфине.
– Да. А это явно Охранник сказок.
– Но ведь эта деляга со своим вашнапупцем мне всю страну развалит.
– Не успеет. Василисы на что?
– На Прекрасную надежды нет. Да и Премудрая меня разочаровывает. Я думала, она быстрее сообразит, где спрятан Альманах.
– Просто у нее не возникало в этом необходимости.
– И то, что они бежали из Кутежа, расстраивает мои планы…
– Но они прибежали ко мне, Руфина.
– Да. Это плюс. Ты, конечно, им поможешь.
– Чем смогу. А вообще Охранники не имеют права вмешиваться в текущий сюжет.
– Ладно тебе. Права он не имеет. Кстати, файл-то расшифровал?
– О каком файле речь?
– О том самом. Где Альманах.
– А зачем? Вот ты вернешься от Ко Сея, тогда сама и расшифруешь.
Кресло, в котором предположительно сидела Руфина, качнулось.
– Охранник, пойми, – мурлыкающим тоном сказала Руфина. Мне это нужно сейчас. Я для этого у Ко Сея и отпросилась на одну ночь.
– Странно. Впрочем, это не мое дело, Руфина. Если тебе сейчас нужен файл с Альманахом, ты его получишь.
И в этот момент мне почему-то показалось, что ромашки пахнут вовсе не ромашками. А гнилой конопляной соломой.
– Подождите! – закричала я, даже не подумав, к каким последствиям может привести этот мой крик.
Кресла развернулись, и теперь на меня смотрели охранник и кошка Руфина. У Охранника в руках был простой деревянный кубик величиной с ладонь. Интуитивно я поняла, что в этот кубик преобразился мой верный компьютер.
А Руфина… Она выглядела очень напряженной и смотрела на меня со злостью и раздражением.
– Привет, Руфина! – сказала я ей. Я так рада тебя видеть! А ты почему такая кислая?
– Уходи! – рявкнула Руфина. Нечего тебе здесь околачиваться. Спать положено.
– А мне не спится.
Охранник пристально посмотрел на меня:
– Ей действительно не спится. И я не вижу причин, по которым эта дама может лишиться права ночной прогулки.
– Пусть гуляет, где хочет, – прорычала Руфина. А нам надо дела делать. Охранник, верни мне мое!
Тот протянул было руку с кубиком Руфине, но я в каком-то нереальном броске перехватила этот кубик.
– Погодите! – Мне почему-то было все труднее дышать – запах конопляной пыльцы невыносимо раздражал и злил. Руфина, ты же сама договаривалась со мной перед тем, как уйти к Ко Сею. Сама предупреждала…
– Что было, то сплыло, – скороговоркой буркнула кошка.
– Нет. Поэтому я отдам тебе этот кубик только в обмен на… пароль.
– Чепуха! – взвыла кошка. Шерсть на ней встала дыбом. Я отменила все пароли! Тем более что с Охранника ты пароля не требовала.
– А он не требовал с меня главную книгу Черного Осьмокнижия. Пароль, Руфина. Я просто хочу убедиться в том, что ты – это ты.
– Да я это, я! – зарычала кошка и вдруг, страшно сверкнув глазами, бросилась на меня.
И застыла в броске со смешно растопыренными лапами.
– Ты ей не доверяешь? – спросил меня Охранник сказок.
Мне понравилось, что он обратился ко мне на «ты». Это почему-то разряжало обстановку.
– Я хочу знать, кто она на самом деле.
– Это законное желание, – кивнул он и засверкал глазами так, что на поляне стало светло, как в полдень.
От этого света кошка Руфина начала плавиться с шипением и противным визгом. И за какую-то минуту обрела свое настоящее обличье.
Обличье узурпаторши Аленки.
– Мне все ясно, всем спасибо, – пробормотала я, отходя от чудовища, коим, в сущности, Аленка являлась. Меня не грела мысль быть немедленно растерзанной ее жуткими конечностями.
Охранник же только и сказал:
– Прочь с территории.
И Аленка с завыванием исчезла.
Охранник внимательно посмотрел на меня.
– Как ты догадалась, что она – не Руфина? – спросил он.
– Я и не строила догадок. Просто у нас с кошкой действительно был договор о пароле и отзыве, который знаем только мы двое… А вы, вы. Охранник сказок, почему не догадались» что с вами ведет светскую беседу чудовищная колдунья?!
– Я догадался.
Меня захлестнуло арканом справедливого возмущения.
– И вы могли бы вот так просто отдать ей файл с Альманахом?! – Я трепетно прижала деревянный кубик к груди.
Охранник рассмеялся. Сошел с кресла и, приблизившись ко мне, ободряюще похлопал по плечу:
– Не бойся. То, что ты так крепко держишь, пустышка. Фикция. Настоящее – спрятано.
– Ф-фу… А я уж было подумала…
Охранник сказок посмотрел на меня взглядом, в котором отражалась ущербная луна.
– Ты полагаешь, что человек, видевший Нерона, может быть таким наивным?
И тут рассмеялась я.
– В чем дело? – слегка удивился Охранник.
– Я ведь просто-напросто шла в уборную! И даже в этот момент напоролась на приключения! Кстати, вы мне не подскажете, где…
– За углом дома. За левым.
– Мерси. А обратно в дом я попаду опять через холодильник, или вы дверь сделаете?
Щеки Охранника отчего-то стали пунцовыми:
– Не волнуйся, – сказал он, – Дверь будет.
– 3-замечательно!
И я пошла за левый угол.
Перед этим подбросив вверх нагревшийся в ладонях деревянный ненужный кубик.
Он взлетел и рассыпался пригоршней золотистой пыли.
Охранник не уходил в дом. Видимо, он решил дождаться финала моего вояжа в уборную и самолично отконвоировать меня в постель. Во избежание непредвиденных ночных инцидентов.
* * *
– Вот так, царевич, мы теперь и живем, – грустно заключил пивовар Иван Таранов свой долгий печальный рассказ.Разговор происходил в палате после очередного осмотра. («На поверку, становись! Равняйсь! Смир-рна!»), раздачи каких-то пилюль и отбоя. Но спать никто не мог и не хотел, поэтому Иван Таранов приник своими грандиозными ушами к запертой двери и долго слушал. Наконец он сказал:
– Лады. Милосердные братья ушли в свою комнату для медитаций. А охранники придут только через час. Так что у нас есть время поговорить…
Царевич слушал, то краснея от стыда, то бледнея от гнева. Пока он дул брагу в царских подвалах, подлая Аленка превратила Кутеж в мертвый город, а его жителей – в запуганных жалких рабов!
– Завтра же выйду отсюда! – решительно заявил царевич. Махну сабелькой своею булатною и снесу голову Аленке, а заезжего деспота и вовсе порубаю на мелкие кусочки.
От группы богатырей раздался тихий, беззлобный смех.
– Выйдет он из очистилища, как же! – хмыкнул Микула Селянинович. Тут милосердных братьев с уколами больше, чем ос в осином гнезде. Хочешь получить энту… тьфу ты, слово-то поганое, инъекцию соком яблок молодильных? Станешь как дедушка Таранов. Или как наш Денисий…
Богатыри вздохнули и разом поглядели в угол, где на топчане забылся неровным сном их боевой побратим. Позавчера во время обхода Денисий вспылил и одним ударом сломал челюсть главному лекарю. После этого богатыря незамедлительно скрутили милосердные братья, оттащили в «Комнату постижения сути», где как раз на высоких жердинах покачивались баклаги со страшным соком и вкатили ему двойную дозу. Теперь Денисий старел прямо на глазах и жалобным голоском дряхлого старца изредка просил пить. Богатыри затаили обиду, но понимали, что с врагом им сейчас никак не справиться – численность не та, да и силушки поубавилось. Откуда ей, силе, взяться, ежели кормежка в лечебнице такая, что мухи с голодухи на лету дохнут?!
– Все равно! – хорохорился царевич. Надо что-то делать! Нельзя же сидеть сложа руки и ждать, покуда нас тут всех на погост не вынесут!..
– Ну, допустим, сбежишь ты, – рассудительно сказал Елпидифор Калинкин. А дальше что?
– В царские палаты пойду. Аленку жизни лишать!
– Без оружия?
– А хоть бы и так!
– Не получится, царевич, – остудил пыл Елпидифор. До палат ты не дойдешь – охраннички опять же остановят. В палатах их немерено. А Аленка возьмет и заколдует тебя. Превратит в комара, на одну ладонь положит, а другой прихлопнет. Вот и весь твой подвиг будет!
– И только хуже этим себе и народу сделаешь, – тихо добавил пивовар Иван Таранов. Потому как ты последний кровный наследник престола. Лишит тебя Аленка жизни, и уж тогда ее ничто не остановит.
– Ее и сейчас остановить трудно…
– Царевич, а что же твой учкудукский приятель молчит, слова дельного не вымолвит?
– Да что с него взять… Он только и умеет, что песни петь.
Тудыратым словно ждал этих слов. Закачал ладонью в такт и запел:
Естердым,
Ак балалардым кеткен жердым,
Ак заттар ушин дек жуатым,
О, кир жуу,
Ак естердым…
– Тихо ты! – шикнули на него. Распелся…. Не приведи господь, милосердные братья придут, всех заметут!
– Жаль, что вы его прьервали, – подал голос скромный и терпеливый Фондей Соросович. Это есть очень кароший пьесня. В моей мауэленд ее тоже поют. Она есть о льюбви и пьечали. А тот, кто ее сочинять, получать рыцарский титул…
– Не до песен нам сейчас, – сурово вздохнул Маздай Маздаевич. Прав царевич: надо что-то делать! Вы посмотрите на себя, мужики! Никогда мы не жаловались на отсутствие силы али храбрости! Никогда никакому ворогу спуску не давали! А перед какой-то бабой да пришлецом поганым хвосты прижали, ровно щенки перед псарем!
– Их больше, чем нас, – обреченно сказал какой-то пасечник. Они, когда мою пасеку разоряли, страшней зверей неразумных были. Пчелы их жалят, а им ничего!..