Страница:
Женя с Родионом снова бросили друг на друга понятливые взгляды и удовлетворенно кивнули – прямо как пара чистильщиков, разбиравшихся со смертью Игоря Варенцова. И в точности как тогда, я всей шкурой почувствовал подвох.
И тут Лидию Сергеевну понесло. Она рассказала, что в последний год Денис был невыносимо груб, что возвращался из школы никак не через десять минут, а минимум часа через три, а то и вовсе к ночи, что часто не ночевал дома, постоянно требовал все больше денег, а когда его наказывали и лишали карманных расходов, откровенно подворовывал. Что ходил на дискотеки и вечеринки, и всегда после этого от него пахло алкоголем…
– И не только алкоголем, – невесело добавил глава семейства. – Травкой от него потягивало, марихуаной. Уж я-то знаю, сам курил когда-то вовсю, подсел на эту дрянь, а потом и кокс[11] нюхать начал, лечиться пришлось. Одно к другому ведет – нельзя начинать с анаши, плохо кончишь…
И тут я все понял!
Кто еще десять минут назад мог подумать, что чопорный и скрытный Сухарев расколется в том, что сам когда-то был наркоманом?! Без сомнения, в этом и состояла его причина нынешней ненависти к наркотикам. Да и словоизвержение Лидии Сергеевны выглядело не слишком естественно – словно сыворотку правды ей вкатили.
А ведь на самом деле вкатили. В первый раз я вживую увидел, как работают подлизы. Интересно, как называется феромон, вызывающий у окружающих приступ доверчивости и желания выложить все как на духу? Даже капитана Руденко невольно зацепило – он все время пытался встрять в разговор и поведать о том, как некогда собирался то ли дать, то ли взять взятку. К счастью, слова ему не дали.
Развезло бедолаг. Только мне все было нипочем. А чего нам, безносым?
– Спасибо, в основном все понятно, – Родион резко прервал разговор. – Теперь перейдем к следующему вопросу, не менее важному. Есть ли у ребенка компьютер?
– Само собой, – Сухарев кивнул. – Как же современному человеку без компьютера?
– А доступ в Интернет?
– Разумеется, есть.
– Ограниченный?
– Ограниченный.
– Практически нет, – вздохнув, сказала мама Дениса.
– Что значит «практически»? – заорал Сухарев, окончательно утратив хладнокровие.
– А как его ограничишь?
– Ведь я просил тебя, Лида, я предупреждал тебя! – Сухарев страдальчески воздел руки к небу. – Ты видишь, что меня целый день нет дома, все время дела, прихожу только ночью и падаю от усталости! Неужели ты не могла проконтролировать хотя бы этот вопрос?! Ты же знаешь, что Денис свихнут на этом чертовом Интернете, торчит в нем как зомби, постоянно, день и ночь! Я работаю на износ, обеспечиваю вас всем, ни в чем отказа не знаете, так неужели нельзя было решить хоть такую малость?! Черт возьми! – Он грохнул кулаками по столешнице с такой силой, что лампа подпрыгнула.
Сухарева побледнела и опустила глаза, не в силах смотреть на мужа. Родион задел действительно болезненную тему.
– Нам нужно посмотреть его компьютер, – Женя произнесла первые свои слова за весь вечер.
– Да-да, пожалуйста, – засуетилась Лидия Сергеевна. – Пойдемте, я вам покажу.
Пока мы двигались цепочкой за Сухаревой к комнате Дениса, Агрба тихо спросил Антона:
– Ты еще не смотрел его комп?
– Нет.
– Почему?
– Не разрешили, – капитан пожал плечами. – Попробуй, уломай этого сурового папашу.
– Но мы же уломали.
– Так то вы. Сравнил…
И я еще раз убедился, что догадки мои верны.
В месте обитания Дениса царил жуткий беспорядок, кажущийся невероятным на фоне общей вылизанности квартиры. Стены были увешаны постерами с изображением рок-звезд, часть плакатов была грубо сорвана, и скотч содрал обои до дыр. Незастеленная кровать, на подушке – грязная футболка. Письменный стол, заваленный горой компакт-дисков, учебников и тетрадок вперемешку с яркими журналами, посвященными компьютерным играм. На полу – россыпь носков, джинсов, оберток от шоколада, разобранных гантелей и шелухи от семечек. Только компьютерный стол с аппаратурой выглядел относительно чисто.
– Н-да… – протянул Родион. – Как-то здесь неприбрано.
– Понимаете, – засуетилась Лидия Сергеевна, поднимая одежду с пола, – Денис был против того, чтобы уборщица трогала его вещи, и мы договорились, что он будет наводить порядок сам. Но не всегда он выполняет это требование, мальчику некогда, много учебы…
Судя по захламленности комнаты, я бы заменил слова «не всегда» на «никогда». Сразу вспомнилось из мультика: «Был на квартиру налет? К нам приходил бегемот?» В этой семье давали сыну много поблажек. Слишком много.
– А когда Дениска пропал, – продолжила Сухарева, – мы ничего не стали трогать. Антон Иванович сказал, чтобы все оставить как есть, потому что могут быть улики…
– Это он правильно сказал, – заметил Родион. – Вы лучше ничего не трогайте, Лидия Сергеевна. Лали, включай компьютер.
Лали, то есть Женя, нажала на кнопку, и на экране высветилось требование ввести пароль.
– Вы знаете пароль? – спросила Женя.
– Нет, – ответила Лидия Сергеевна с некоторым испугом. – Что, совсем ничего сделать не удастся?
– Это «биосовский» пароль, – заявила Женя. – Если стоит только он, то работы на пять минут. Вы не возражаете, если я залезу в системный блок?
– Да-да, пожалуйста.
– Надеюсь, вы ничего не сломаете? – сухо спросил Сухарев.
Женя не ответила, лишь хмыкнула и пожала плечами. Выключила комп, в считанные секунды отвинтила боковую панель, полезла внутрь и вытащила какую-то электронную фиговину.
– Это батарейка, – показала она фиговину почему-то мне. – Через две минуты я воткну ее обратно, и «биосовского» пароля уже не будет.
Я понятливо кивнул головой. Как говорится: «Век живи, век учись». Хотя вот, к примеру, китайцы говорят: «Век живи, дураком помрешь». Ну так это ж китайцы…
На этот раз «Винда» загрузилась без малейших проблем. Женя оседлала стул, воткнулась взглядом в монитор и забегала пальцами по клавиатуре с азартом охотника. Как мне это было знакомо! Она постоянно изменяла мне с компьютерами – каждый раз с новым. И я немножко ревновал. Я хотел, чтобы она принадлежала только мне.
– Вхожу в сеть, – сообщила Женя. Мама Дениса сжала кулачки у груди и вздохнула. Может быть, она надеялась, что мы выковырнем ее блудного сына прямо из Интернета?
– Лали… э… Ашотовна, я должен кое-что уточнить, – Сухарев подошел к Жене и навис над ней, глядя на экран. – Здесь нет свободного доступа ко всем ресурсам. Когда ставили сеть, я попросил мастера поставить фильтр на всякие сомнительные сайты… ну, вы понимаете, какие. Каждый раз, когда вы пытаетесь куда-то зайти, компьютер запрашивает разрешение у центрального сервера.
– Нет тут никаких фильтров, – заявила Женя. – Убрать их из настройки браузера – ерундовая задача, и Денис это сделал. Вот, пожалуйста, смотрите, – она ткнула пальцем на изображение.
Я и сам уже видел. На черном фоне светился белый, мастерски нарисованный череп, его пересекала алая, готическим шрифтом, надпись: «НЕКРОМАНТЫ ПРИДУТ ЗА ТОБОЙ».
– Самая затребованная ссылка Дениса, – заметила Женя. – Антон Иваныч, будем заходить? Не засветимся?
– Куда деваться? – Капитан развел руками. – Заходите, Лали Ашотовна.
Женя кликнула мышкой, черный фон сменился густо-синим, и по экрану поползли слова: «Некроманты, ядущие плоть живых, приветствуют тебя, брат Сталгрим!»
– Что еще за Сталгрим такой? – ворчливо поинтересовался Сухарев.
– Это ваш сын. Точнее, его ник, то есть его имя на этом сайте.
– Почему вы так решили?
– Это закрытый сайт. Без регистрации на него не войдешь, а регистрируют, насколько я понимаю, тоже не каждого. От нас не потребовали пароля – значит, установлен допуск посетителей по IP-адресу.
– Понятно. Ну и зачем же нам эти некроманты? Какой-то клуб любителей компьютерных игр?
– «Некроманты» – клуб похитителей подростков, – негромко сказал Родион.
– Вы шутите? Хотите сказать, что это те самые непойманные «Некроманты», которые убили сына Горелова? Но как же они тогда могут открыто вывешивать свой сайт в сети? Ведь их же вычислят, найдут и арестуют.
– Может, те, а может и какие-нибудь другие. Если вы зададите в Интернете поиск по некромантам, то получите несколько десятков тысяч ссылок, и почти все они бут посвящены фэнтези, геймерам и ролевикам. Если даже не полениться и проверить все ссылки, и отобрать из них пару десятков подозрительных сайтов, вряд ли что-то это даст. Вот, к примеру, этот сайт – он лежит на каком-нибудь бесплатном хосте, типа «народ.ру», и владелец главного доменного имени понятия не имеет, кто именно завел на его ресурсе очередной небольшой сайт, один из тысяч.
– Тогда повторяю свой вопрос: зачем нам нужен именно этот сайт?
– Сейчас посмотрим, с кем общался в сети ваш сын.
Женя уже смотрела. Влезла в форум и читала постинги прошлой недели – один за другим.
Я тоже подошел ближе к экрану – интересно, все-таки. В последние дни перед похищением Денис, он же Сталгрим, общался в сети довольно активно. Обсуждали, как и следовало ожидать, в основном компьютерные игры, какие-то там «*» , о которых я и слыхом не слыхивал. Содержание постингов было для меня неясным, написаны они были на диком геймерском сленге, с кучей орфографических ошибок – как мне показалось, нарочитых. И все же о наркотиках речь там не шла. Непонятно, какую рыбу ловила Женя в столь мутной воде.
Однако она знала свое дело – работала с энтузиазмом, что-то копировала в текстовые файлы, перемещалась с сайта на сайт и временами удовлетворенно потирала руки. В конце концов, вышла из сети и распечатала пару страниц на принтере.
– Это список ников, то есть сетевых кличек тех, с кем Денис общался чаще всего, – она отдала страницы родителям. – Посмотрите, никто из них вам, случайно, не знаком?
Сухаревы уставились на листы бумаги, изучали его долго и тщательно, удрученно качали головами.
– Нет, – в конце концов промолвил Петр Арсеньевич. – Никого не знаю. Ну и имена: Нихлатак, Дартсоул, Иксион… Напридумывают же такое!
– И я не знаю никого, – виновато сказала Лидия Сергеевна.
– У Дениса был сотовый телефон? – спросил Родион.
– Конечно у него есть сотовый, – Сухарев удивился странному вопросу. А я еще раз подметил одну особенность: Родион всегда говорил о Денисе в прошедшем времени, а Сухаревы – во времени настоящем, словно он здесь, в доме, и в любой момент может войти в комнату. – Денис хорошо разбирается в мобильных телефонах, часто меняет модели.
– Извините, его телефон пропал вместе с ним?
– Да.
– А какие-нибудь старые телефоны остались?
– Не знаю, надо посмотреть. Лидочка, где старые телефоны могут храниться?
– Наверное, здесь, – Лидия Сергеевна выдвинула первый попавшийся ящик стола, покраснела и сразу задвинула обратно – он был доверху набит порнографическими журналами. Во втором ящике обнаружился открытый блок «Парламента» и пяток пустых пивных банок – они загремели, Сухарева покраснела еще сильнее и опасливо оглянулась на мужа. К счастью, в третьем ящике не обнаружилось пакетов с наркотиками и шприцов – он лишь был набит под завязку всяким мальчишеским хламом. На самом верху хлама лежал мобильный «Самсунг» – с виду совершенно новый.
– Давайте, – Родион протянул руку. – О, даже заряженный! Посмотрим, что в телефонной книжке. Ага, вот вам пожалуйста: И Нихлатак, и Иксион, и Визлоук. Выходит, Денис с данными личностями не только через Интернет общался. Интересно, интересно…
– И что, мы им прямо сейчас позвоним? – задыхаясь от волнения, спросила Лидия Сергеевна.
– Ну что вы, ни в коем случае! Антон Иваныч, держите, – Родион отдал телефон капитану. – Сможете проверить номера прямо отсюда, не запрашивая УВД?
– Нет вопросов.
– Идите, проверьте. Эти три ника, да и остальные телефончики тоже не помешает.
– Через пятнадцать минут будет готово.
Руденко покинул нас – очевидно, спустился на нижний этаж к своей аппаратуре. С денисовым компьютером закончили, и, как оказалось, наступило время для спектакля с кошкой.
Все это время Маруська лежала в углу, свернувшись калачиком, и не подавала признаков жизни – мне показалось даже, что таки умерла от старости. Но нет – когда Женя подняла ее и поставила на лапы, подняла хвост трубой, мяукнула и довольно резво побежала по комнате, совершая зигзаги и опустив голову, словно собака, берущая след.
– Нам уже сообщили, что у вас необычная кошка, – сказал Сухарев. – Позвольте полюбопытствовать, что она делает?
– Запоминает запах Дениса, и остальные запахи тоже, – сказал Родион.
– Это может пригодиться?
– Еще как!
Евгения опустилась на четвереньки и поползла вслед за Маруськой, останавливаясь на каждом месте, где кошка проявила интерес к чему-либо. Выглядело это не то что забавно, а просто по-идиотски. Кроме носа и парика, Женька дополнила имидж парой грудей футбольного размера и ягодицами изрядного объема, выпирающими из-под длинной юбки. Когда она двигалась на четырех конечностях, вся бутафория комически колыхалась, и я с трудом сдерживался, чтобы не заржать непристойно, во все горло. Сухаревы, нужно сказать, смотрели на происходящее безо всякого недоумения, твердо верили в наш профессионализм. А во что им еще оставалось верить?
Маруська нырнула под кровать и затаилась там. Женя ждала ее около минуты, потом распласталась на полу и начала шарить под кроватью рукой. Выудила сперва кошку, успевшую задремать, потом – бежевый джемпер на молнии, некогда, вероятно, красивый, но теперь покрытый пылью – не то что слоем, а просто седыми космами. Лидия Сергеевна снова покраснела.
– Ой, Лали Ашотовна, – сказала она, – давайте его сюда, я в стирку отправлю.
– А вот как раз и не надо, – Женя принюхалась к джемперу – на этот раз явно, без стеснения, и чихнула от пыли. – Он нам нужен именно в таком виде.
Затем она бесцеремонно тряхнула джемпером и комната наполнилась густым облаком, напоминающим пустынный самум. Чихнули все дружно, включая меня и кошку. Кошка к тому же недовольно рявкнула и пулей вылетела за дверь.
Заверещал телефон. Петр Арсеньевич извлек из кармана мобильник и приложил к уху.
– Да, Антон Иванович. Да?! Бегу, немедленно бегу!
– Что, они звонят? – выдохнула Лидия Сергеевна.
– Да, они! – крикнул Сухарев, выскакивая из комнаты.
Мы гурьбой скатились по лестнице вслед за Петром Арсеньевичем, решившим, кажется, поставить рекорд по бегу на короткие дистанции. Взволнованный Руденко ждал нас у своей аппаратуры. Он приложил палец к губам, призывая к молчанию, взял с телефонного аппарата трубку и передал Сухареву.
– Я слушаю, – сказал Сухарев.
– Это папаша Дениса? – спросил мужской голос. Мы услышали его, потому что он негромко транслировался из колонки.
– Да, это я. Как Денис, с ним все в порядке?
– Ну как тебе сказать, папаша… Нормально с ним, в общем-то. Но вот только ты сам прикинь, как себя чувствует пацан, привязанный к стулу. Хреново ему, в общем-то – ни погулять, ни книжку почитать, ни мамку увидеть. Так что ты там давай, думай насчет бабок.
– Что тут думать? – Сухарев напрягся, лицо его исказилось от злости, чувствовалось, что ему отчаянно хочется заорать, и все же он сдерживался. – Мы же договорились! Завтра я положу в условное место десять тысяч долларов, и вы скажете мне, где забрать Дениса.
– Мы передумали, папаша.
– Боже… – Сухарев вытер пот со лба носовым платком, руки его заметно тряслись. – Ну чего вы еще хотите, чего?
– Бабок больше надо. Десять штук – это сопли. Ты чел богатый, сам понимаешь, что десять штук – несерьезно.
– Сколько нужно?
– Сто.
– Чего – сто?
– Сто тыщ баксов.
Сухарев уже собрался сказать «да», открыл уже рот для этого, он и миллион бы им отдал, если бы потребовали, но Родион сунул ему под нос записку, которую срочно накарябал ручкой на бумаге. Сухарев пробежал ее глазами и понимающе кивнул.
– Послушайте, – сказал он, – сто тысяч – это большая сумма. Очень большая, даже для меня. Мне нужно кое-что подсчитать.
– Чего там считать, папаш? Сто штук и есть сто штук. Отдаешь их – получаешь своего сопляка живым. Не отдаешь – тоже получишь, только нарезанным на куски. Понял?
Родион показал Сухареву две открытые пятерни, Сухарев снова мотнул головой.
– Десять минут, – сказал он. – Позвоните мне всего лишь через десять минут, и мы обо всем договоримся. Я обещаю. В моих интересах – забрать Дениса как можно быстрее. В ваших интересах – получить деньги. Мы договоримся.
– Ну ладно… А сто двадцать штук потянешь?
– Возможно. Позвоните через десять минут, и скажу вам все точно.
– Жди, папаша. Позвоню.
Отбой сигнала.
Сухарев на негнущихся ногах доковылял до дивана и рухнул. Лидия Сергеевна немедленно захлопотала вокруг него, запахло валидолом.
– Как вы, Петр Арсеньевич? – спросил Родион. – Сейчас ведь позвонят снова. Говорить сможете?
– Ничего, ничего… Справлюсь.
– Соглашайтесь на любые суммы в пределах, скажем, двухсот тысяч. Больше не надо – могут заподозрить неладное. Постарайтесь уговорить их отдать Дениса сегодня же, или, на худой конец, завтра. А если начнут оттягивать сроки…
– А что, такое может быть?
– К сожалению, может. Так вот, если начнут тянуть, вам нужно сделать очень важную вещь. Скажите, что не верите, что с Денисом все в порядке, и что вы должны убедиться в этом лично. И что вы передадите им свитер, вот этот самый, – Родион поднял кофту, найденную под диваном. – Денис оденет свитер, они сфотографируют его, или произведут видеосъемку, и передадут фотографию или кассету нам. Можно переслать по Интернету. Только после этого вы отдадите им деньги.
– А зачем это, не проще ли обойтись без лишних условий?
– Так нужно.
– Это не навредит мальчику?
– Это может спасти ему жизнь. Поверьте, мы знаем, что делаем.
– Но как же мы передадим им свитер?
– Вы сами договоритесь, как. Извините, Петр Арсеньевич, но это ваше дело. Постарайтесь взять себя в руки и говорить спокойно и деловито.
– Да-да, я постараюсь.
Язык мой чесался от желания спросить, зачем свитер нужен на самом деле. Но я, само собой, молчал.
Телефон зазвонил.
– Да, я слушаю, – сказал Сухарев. Страшно на него было смотреть – стоял он смертельно бледный, едва не падал. Однако голос, нужно отдать должное, звучал ровно.
– Ну ты чего, надумал насчет ста пятидесяти штук, папаша?
– Вы же говорили – сто двадцать…
– Сто пятьдесят, папаша, сто пятьдесят. Дети нынче дорого стоят – времена такие.
– И Дениса верните сегодня же.
– Через три дня, папаша, раньше не получится.
– Почему?! – взвыл Сухарев.
– По кочану. Ты там не вякай, понял, фраер? Как скажем тебе, так и будет.
Родион развел руками, грустно покачал головой – мол, предупреждал я, что к этому идет. Мама-Сухарева беззвучно заплакала.
– Я дам сто шестьдесят, – помолчав некоторое время, произнес Сухарев. – Больше не могу, поверьте, но сто шестьдесят тысяч дам. Только с одним условием.
– Ты чо, папаш? – голос в трубке коротко хохотнул. – Какие, на хрен, условия? Ты вообще понимаешь, что если чо не так, так мы твоего придурочного пацана зарежем в секунду, чо он нам, твой пацан…
– Вот этого я и боюсь. Я хочу убедиться, что Денис жив.
– Да жив он, говорю тебе. Кончай базар не по делу.
– Я хочу увидеть его… живым. – Сухарев не удержался и всхлипнул. – Пришлите мне его фотографию.
– По Интернету, чтоль? – похититель догадался без малейшего труда.
– Да. Сегодня же.
– Ну ладно, щелкнем, пришлем. Жди фотографиев.
– Сейчас скажу электронный адрес…
– Не надо, знаем мы твой адрес.
– И еще вот что: Денис должен быть в свитере, который я вам передам.
– Что еще за хрень? У тебя крышу сносит, папаша?
– Откуда я знаю, когда вы сделали фотографию? Может, еще вчера, а на самом деле убили его… – Сухарев всхлипнул снова. – Если вы сфотографируете Дениса в этом свитере, я буду уверен…
– Достал ты, – констатировал голос. – Ментов на нас навести хочешь, да?
– Нет, я же обещал вам…
– Да ладно, все вы обещаете… Подожди, подумаю. Позвоню еще.
И бросил трубку.
– Ну что, засек? – повернулся Родион к Руденко, возившемуся у аппаратуры.
– По базе не значится. Незарегистрированный сотовый, и при каждом разговоре новый. Туго сейчас с этим стало, левые сим-карты не регистрируют тысячами.
– Почему они отодвигают сроки? – страдальчески произнес Сухарев. – Какой в этом смысл? Может быть, Дениса в самом деле уже нет?..
– Он жив, – уверенно сказал Родион. – Теперь понятно, что жив. Просто они действуют не спеша – боятся провала, страхуются.
– Они уже догадались, что мы обратились в милицию?
– Они знают об этом, можете не сомневаться.
– Откуда?
– Знают.
Снова запиликал телефон.
– Значит так, папаша! – Голос попер навязчиво, нагло. – Мы знаем, что у тебя на хате сидит мент Руденко. Если бы не он, все было проще – так ему и передай. А еще передай, что если он будет рыпаться и лезть не в свое дело, пацан умрет из-за него. Понял?
– Понял…
– А теперь слушай насчет свитера. Мы возьмем его – специально, чтобы посмотреть, не кинешь ли ты подлянку, мандовошку какую. Передавать будешь один, безо всяких мусоров. А наши люди будут смотреть. И если заметят рядом хоть одного легавого – все, хана твоему сопляку, расчебраним его и скормим собакам. Я сам лично скормлю. Въехал?
– Да, – прошептал Сухарев, вздрагивая всем телом, мелко трясясь губами и пальцами. Трубка едва не падала из его рук.
Никогда я не видел, чтобы настолько крутого бизнесмена так сокрушительно сломали и деморализовали – меньше, чем за час. Это было похоже на бой Кличко-младшего с Сандерсом. Только что Владимир был полон сил, приплясывал и не сомневался в победе, и вот вдруг резко сдал, опустил руки, ослабел ногами, забыл навыки, приобретенные в ходе многолетнего превосходства над противниками, словил очередной удар в челюсть и бессознательной тушей рухнул на ковер, разбрызгав в стороны капли горячего пота. Уноси готовенького…
Не подумайте, что я злорадствовал хотя бы в малейшей степени. Напротив – проняло меня до озноба, я был готов положить жизнь за то, чтобы выручить мальчика. И не ради парня, коего я, вопреки прогнозу Родиона, так пока и не полюбил – не нашел пока, за что. Ради Петра Арсеньевича. Он любил чадо свое истово, искренне, истинно, без фальши. Если бы ему предложили взойти на эшафот и положить голову на плаху, чтобы сына отпустили из плена, он бы так и сделал. Я начал понимать, почему он затеял борьбу с наркотиками – не ради показухи, нет. Сухарев, несмотря на внешнюю закрытость и чопорность, оказался настоящим человеком. Он жил ради сыновей, сыновей многих людей. И, как часто случается, утерял собственного сына, пропустил сквозь пальцы как песок.
Когда я понял, что он испытывает, острейшим ножом резануло по сердцу. Я, балбес-ловелас, достигший среднего возраста, не имел до сих пор ни детей, ни семейных обязательств. Этот человек достиг всего, и у него забрали сына. У него вышибли из-под ног землю, как у приговоренного к повешению выбивают из-под ног табуретку.
Я поклялся тогда, что мы вернем Сухареву сына. И что у меня тоже будет сын или дочка, все у меня будет. Легче легкого было клясться… Но я клялся честно, ей-богу.
Подлизы зацепили меня душевно. Я не подозревал, что зацепили, и понятия не имел, что это в действительности значит. Просто я проникся сердцем к сухарю Сухареву, и увидел, что он – хороший человек, стоящий одной ногой на краю пропасти, а другую ногу занесший над пропастью – еще сантиметр вперед, и равновесие окончательно нарушится, и кувыркаться вниз полкилометра, теряя по пути части тела, разбрасывая их на прокорм падальщикам. Я захотел схватить его за руку, чтобы не разбился.
Во что превратился мой романтический отпуск? Почему я стою в чьей-то квартире, занимаюсь не своим делом и сочувствую чужому человеку? Может, феромоны подлиз все же начали влиять на меня, пробились сквозь отмершие нюхательные нервы?
Нет, нет, это был именно я. Я настоящий, такой, какой есть.
Я сделал шаг вперед и крепко сжал запястье Сухарева.
– Держитесь, – шепнул я почти беззвучно. – Держитесь, Петр Арсеньевич.
Они посмотрел на меня и горько улыбнулся. Чуть кивнул головой. Понял, зачем я нужен здесь.
– Ждем тебя через час, – надменно произнес голос из колонки. Приедешь на машине на площадь Лермонтова и встанешь у «Макдональдса». Будешь один, за рулем. Мы звякнем тебе на мобилу и скажем, куда ехать дальше.
Руденко и Агрба одновременно показали Петру Арсеньевичу большие пальцы: отлично, мол. Я тоже почему-то обрадовался.
– Я не вожу автомобиль, – сказал Сухарев, в голосе его прозвучала паника. – У меня даже прав нет. Может быть, какой-то другой вариант?
– Блин… А как же ты ездишь?
– С шофером.
– Хорошо вам, богатым. Наворовали народных денег… Ладно, давай с шофером, – согласился похититель неожиданно легко. – Только никакого оружия.
– Само собой!
– И прихватишь с собой двадцать штук баксов. Как задаток. Только чтобы без фальшака и стрема. Никаких меток на бабках чтобы не было. Иначе – кирдык и тебе, и пацану.
– Понятно.
– Все, пока. Через час на Лермонтова. Стой и жди.
– Я сделаю все, что нужно, – сказал Сухарев, и посмотрел при этом почему-то на меня. Я одобрительно моргнул, и вытянул кулак вверх в старом испанском жесте. ЎNo pasarбn! [12]
И тут Лидию Сергеевну понесло. Она рассказала, что в последний год Денис был невыносимо груб, что возвращался из школы никак не через десять минут, а минимум часа через три, а то и вовсе к ночи, что часто не ночевал дома, постоянно требовал все больше денег, а когда его наказывали и лишали карманных расходов, откровенно подворовывал. Что ходил на дискотеки и вечеринки, и всегда после этого от него пахло алкоголем…
– И не только алкоголем, – невесело добавил глава семейства. – Травкой от него потягивало, марихуаной. Уж я-то знаю, сам курил когда-то вовсю, подсел на эту дрянь, а потом и кокс[11] нюхать начал, лечиться пришлось. Одно к другому ведет – нельзя начинать с анаши, плохо кончишь…
И тут я все понял!
Кто еще десять минут назад мог подумать, что чопорный и скрытный Сухарев расколется в том, что сам когда-то был наркоманом?! Без сомнения, в этом и состояла его причина нынешней ненависти к наркотикам. Да и словоизвержение Лидии Сергеевны выглядело не слишком естественно – словно сыворотку правды ей вкатили.
А ведь на самом деле вкатили. В первый раз я вживую увидел, как работают подлизы. Интересно, как называется феромон, вызывающий у окружающих приступ доверчивости и желания выложить все как на духу? Даже капитана Руденко невольно зацепило – он все время пытался встрять в разговор и поведать о том, как некогда собирался то ли дать, то ли взять взятку. К счастью, слова ему не дали.
Развезло бедолаг. Только мне все было нипочем. А чего нам, безносым?
– Спасибо, в основном все понятно, – Родион резко прервал разговор. – Теперь перейдем к следующему вопросу, не менее важному. Есть ли у ребенка компьютер?
– Само собой, – Сухарев кивнул. – Как же современному человеку без компьютера?
– А доступ в Интернет?
– Разумеется, есть.
– Ограниченный?
– Ограниченный.
– Практически нет, – вздохнув, сказала мама Дениса.
– Что значит «практически»? – заорал Сухарев, окончательно утратив хладнокровие.
– А как его ограничишь?
– Ведь я просил тебя, Лида, я предупреждал тебя! – Сухарев страдальчески воздел руки к небу. – Ты видишь, что меня целый день нет дома, все время дела, прихожу только ночью и падаю от усталости! Неужели ты не могла проконтролировать хотя бы этот вопрос?! Ты же знаешь, что Денис свихнут на этом чертовом Интернете, торчит в нем как зомби, постоянно, день и ночь! Я работаю на износ, обеспечиваю вас всем, ни в чем отказа не знаете, так неужели нельзя было решить хоть такую малость?! Черт возьми! – Он грохнул кулаками по столешнице с такой силой, что лампа подпрыгнула.
Сухарева побледнела и опустила глаза, не в силах смотреть на мужа. Родион задел действительно болезненную тему.
– Нам нужно посмотреть его компьютер, – Женя произнесла первые свои слова за весь вечер.
– Да-да, пожалуйста, – засуетилась Лидия Сергеевна. – Пойдемте, я вам покажу.
Пока мы двигались цепочкой за Сухаревой к комнате Дениса, Агрба тихо спросил Антона:
– Ты еще не смотрел его комп?
– Нет.
– Почему?
– Не разрешили, – капитан пожал плечами. – Попробуй, уломай этого сурового папашу.
– Но мы же уломали.
– Так то вы. Сравнил…
И я еще раз убедился, что догадки мои верны.
В месте обитания Дениса царил жуткий беспорядок, кажущийся невероятным на фоне общей вылизанности квартиры. Стены были увешаны постерами с изображением рок-звезд, часть плакатов была грубо сорвана, и скотч содрал обои до дыр. Незастеленная кровать, на подушке – грязная футболка. Письменный стол, заваленный горой компакт-дисков, учебников и тетрадок вперемешку с яркими журналами, посвященными компьютерным играм. На полу – россыпь носков, джинсов, оберток от шоколада, разобранных гантелей и шелухи от семечек. Только компьютерный стол с аппаратурой выглядел относительно чисто.
– Н-да… – протянул Родион. – Как-то здесь неприбрано.
– Понимаете, – засуетилась Лидия Сергеевна, поднимая одежду с пола, – Денис был против того, чтобы уборщица трогала его вещи, и мы договорились, что он будет наводить порядок сам. Но не всегда он выполняет это требование, мальчику некогда, много учебы…
Судя по захламленности комнаты, я бы заменил слова «не всегда» на «никогда». Сразу вспомнилось из мультика: «Был на квартиру налет? К нам приходил бегемот?» В этой семье давали сыну много поблажек. Слишком много.
– А когда Дениска пропал, – продолжила Сухарева, – мы ничего не стали трогать. Антон Иванович сказал, чтобы все оставить как есть, потому что могут быть улики…
– Это он правильно сказал, – заметил Родион. – Вы лучше ничего не трогайте, Лидия Сергеевна. Лали, включай компьютер.
Лали, то есть Женя, нажала на кнопку, и на экране высветилось требование ввести пароль.
– Вы знаете пароль? – спросила Женя.
– Нет, – ответила Лидия Сергеевна с некоторым испугом. – Что, совсем ничего сделать не удастся?
– Это «биосовский» пароль, – заявила Женя. – Если стоит только он, то работы на пять минут. Вы не возражаете, если я залезу в системный блок?
– Да-да, пожалуйста.
– Надеюсь, вы ничего не сломаете? – сухо спросил Сухарев.
Женя не ответила, лишь хмыкнула и пожала плечами. Выключила комп, в считанные секунды отвинтила боковую панель, полезла внутрь и вытащила какую-то электронную фиговину.
– Это батарейка, – показала она фиговину почему-то мне. – Через две минуты я воткну ее обратно, и «биосовского» пароля уже не будет.
Я понятливо кивнул головой. Как говорится: «Век живи, век учись». Хотя вот, к примеру, китайцы говорят: «Век живи, дураком помрешь». Ну так это ж китайцы…
На этот раз «Винда» загрузилась без малейших проблем. Женя оседлала стул, воткнулась взглядом в монитор и забегала пальцами по клавиатуре с азартом охотника. Как мне это было знакомо! Она постоянно изменяла мне с компьютерами – каждый раз с новым. И я немножко ревновал. Я хотел, чтобы она принадлежала только мне.
– Вхожу в сеть, – сообщила Женя. Мама Дениса сжала кулачки у груди и вздохнула. Может быть, она надеялась, что мы выковырнем ее блудного сына прямо из Интернета?
– Лали… э… Ашотовна, я должен кое-что уточнить, – Сухарев подошел к Жене и навис над ней, глядя на экран. – Здесь нет свободного доступа ко всем ресурсам. Когда ставили сеть, я попросил мастера поставить фильтр на всякие сомнительные сайты… ну, вы понимаете, какие. Каждый раз, когда вы пытаетесь куда-то зайти, компьютер запрашивает разрешение у центрального сервера.
– Нет тут никаких фильтров, – заявила Женя. – Убрать их из настройки браузера – ерундовая задача, и Денис это сделал. Вот, пожалуйста, смотрите, – она ткнула пальцем на изображение.
Я и сам уже видел. На черном фоне светился белый, мастерски нарисованный череп, его пересекала алая, готическим шрифтом, надпись: «НЕКРОМАНТЫ ПРИДУТ ЗА ТОБОЙ».
– Самая затребованная ссылка Дениса, – заметила Женя. – Антон Иваныч, будем заходить? Не засветимся?
– Куда деваться? – Капитан развел руками. – Заходите, Лали Ашотовна.
Женя кликнула мышкой, черный фон сменился густо-синим, и по экрану поползли слова: «Некроманты, ядущие плоть живых, приветствуют тебя, брат Сталгрим!»
– Что еще за Сталгрим такой? – ворчливо поинтересовался Сухарев.
– Это ваш сын. Точнее, его ник, то есть его имя на этом сайте.
– Почему вы так решили?
– Это закрытый сайт. Без регистрации на него не войдешь, а регистрируют, насколько я понимаю, тоже не каждого. От нас не потребовали пароля – значит, установлен допуск посетителей по IP-адресу.
– Понятно. Ну и зачем же нам эти некроманты? Какой-то клуб любителей компьютерных игр?
– «Некроманты» – клуб похитителей подростков, – негромко сказал Родион.
– Вы шутите? Хотите сказать, что это те самые непойманные «Некроманты», которые убили сына Горелова? Но как же они тогда могут открыто вывешивать свой сайт в сети? Ведь их же вычислят, найдут и арестуют.
– Может, те, а может и какие-нибудь другие. Если вы зададите в Интернете поиск по некромантам, то получите несколько десятков тысяч ссылок, и почти все они бут посвящены фэнтези, геймерам и ролевикам. Если даже не полениться и проверить все ссылки, и отобрать из них пару десятков подозрительных сайтов, вряд ли что-то это даст. Вот, к примеру, этот сайт – он лежит на каком-нибудь бесплатном хосте, типа «народ.ру», и владелец главного доменного имени понятия не имеет, кто именно завел на его ресурсе очередной небольшой сайт, один из тысяч.
– Тогда повторяю свой вопрос: зачем нам нужен именно этот сайт?
– Сейчас посмотрим, с кем общался в сети ваш сын.
Женя уже смотрела. Влезла в форум и читала постинги прошлой недели – один за другим.
Я тоже подошел ближе к экрану – интересно, все-таки. В последние дни перед похищением Денис, он же Сталгрим, общался в сети довольно активно. Обсуждали, как и следовало ожидать, в основном компьютерные игры, какие-то там «*» , о которых я и слыхом не слыхивал. Содержание постингов было для меня неясным, написаны они были на диком геймерском сленге, с кучей орфографических ошибок – как мне показалось, нарочитых. И все же о наркотиках речь там не шла. Непонятно, какую рыбу ловила Женя в столь мутной воде.
Однако она знала свое дело – работала с энтузиазмом, что-то копировала в текстовые файлы, перемещалась с сайта на сайт и временами удовлетворенно потирала руки. В конце концов, вышла из сети и распечатала пару страниц на принтере.
– Это список ников, то есть сетевых кличек тех, с кем Денис общался чаще всего, – она отдала страницы родителям. – Посмотрите, никто из них вам, случайно, не знаком?
Сухаревы уставились на листы бумаги, изучали его долго и тщательно, удрученно качали головами.
– Нет, – в конце концов промолвил Петр Арсеньевич. – Никого не знаю. Ну и имена: Нихлатак, Дартсоул, Иксион… Напридумывают же такое!
– И я не знаю никого, – виновато сказала Лидия Сергеевна.
– У Дениса был сотовый телефон? – спросил Родион.
– Конечно у него есть сотовый, – Сухарев удивился странному вопросу. А я еще раз подметил одну особенность: Родион всегда говорил о Денисе в прошедшем времени, а Сухаревы – во времени настоящем, словно он здесь, в доме, и в любой момент может войти в комнату. – Денис хорошо разбирается в мобильных телефонах, часто меняет модели.
– Извините, его телефон пропал вместе с ним?
– Да.
– А какие-нибудь старые телефоны остались?
– Не знаю, надо посмотреть. Лидочка, где старые телефоны могут храниться?
– Наверное, здесь, – Лидия Сергеевна выдвинула первый попавшийся ящик стола, покраснела и сразу задвинула обратно – он был доверху набит порнографическими журналами. Во втором ящике обнаружился открытый блок «Парламента» и пяток пустых пивных банок – они загремели, Сухарева покраснела еще сильнее и опасливо оглянулась на мужа. К счастью, в третьем ящике не обнаружилось пакетов с наркотиками и шприцов – он лишь был набит под завязку всяким мальчишеским хламом. На самом верху хлама лежал мобильный «Самсунг» – с виду совершенно новый.
– Давайте, – Родион протянул руку. – О, даже заряженный! Посмотрим, что в телефонной книжке. Ага, вот вам пожалуйста: И Нихлатак, и Иксион, и Визлоук. Выходит, Денис с данными личностями не только через Интернет общался. Интересно, интересно…
– И что, мы им прямо сейчас позвоним? – задыхаясь от волнения, спросила Лидия Сергеевна.
– Ну что вы, ни в коем случае! Антон Иваныч, держите, – Родион отдал телефон капитану. – Сможете проверить номера прямо отсюда, не запрашивая УВД?
– Нет вопросов.
– Идите, проверьте. Эти три ника, да и остальные телефончики тоже не помешает.
– Через пятнадцать минут будет готово.
Руденко покинул нас – очевидно, спустился на нижний этаж к своей аппаратуре. С денисовым компьютером закончили, и, как оказалось, наступило время для спектакля с кошкой.
Все это время Маруська лежала в углу, свернувшись калачиком, и не подавала признаков жизни – мне показалось даже, что таки умерла от старости. Но нет – когда Женя подняла ее и поставила на лапы, подняла хвост трубой, мяукнула и довольно резво побежала по комнате, совершая зигзаги и опустив голову, словно собака, берущая след.
– Нам уже сообщили, что у вас необычная кошка, – сказал Сухарев. – Позвольте полюбопытствовать, что она делает?
– Запоминает запах Дениса, и остальные запахи тоже, – сказал Родион.
– Это может пригодиться?
– Еще как!
Евгения опустилась на четвереньки и поползла вслед за Маруськой, останавливаясь на каждом месте, где кошка проявила интерес к чему-либо. Выглядело это не то что забавно, а просто по-идиотски. Кроме носа и парика, Женька дополнила имидж парой грудей футбольного размера и ягодицами изрядного объема, выпирающими из-под длинной юбки. Когда она двигалась на четырех конечностях, вся бутафория комически колыхалась, и я с трудом сдерживался, чтобы не заржать непристойно, во все горло. Сухаревы, нужно сказать, смотрели на происходящее безо всякого недоумения, твердо верили в наш профессионализм. А во что им еще оставалось верить?
Маруська нырнула под кровать и затаилась там. Женя ждала ее около минуты, потом распласталась на полу и начала шарить под кроватью рукой. Выудила сперва кошку, успевшую задремать, потом – бежевый джемпер на молнии, некогда, вероятно, красивый, но теперь покрытый пылью – не то что слоем, а просто седыми космами. Лидия Сергеевна снова покраснела.
– Ой, Лали Ашотовна, – сказала она, – давайте его сюда, я в стирку отправлю.
– А вот как раз и не надо, – Женя принюхалась к джемперу – на этот раз явно, без стеснения, и чихнула от пыли. – Он нам нужен именно в таком виде.
Затем она бесцеремонно тряхнула джемпером и комната наполнилась густым облаком, напоминающим пустынный самум. Чихнули все дружно, включая меня и кошку. Кошка к тому же недовольно рявкнула и пулей вылетела за дверь.
Заверещал телефон. Петр Арсеньевич извлек из кармана мобильник и приложил к уху.
– Да, Антон Иванович. Да?! Бегу, немедленно бегу!
– Что, они звонят? – выдохнула Лидия Сергеевна.
– Да, они! – крикнул Сухарев, выскакивая из комнаты.
Мы гурьбой скатились по лестнице вслед за Петром Арсеньевичем, решившим, кажется, поставить рекорд по бегу на короткие дистанции. Взволнованный Руденко ждал нас у своей аппаратуры. Он приложил палец к губам, призывая к молчанию, взял с телефонного аппарата трубку и передал Сухареву.
– Я слушаю, – сказал Сухарев.
– Это папаша Дениса? – спросил мужской голос. Мы услышали его, потому что он негромко транслировался из колонки.
– Да, это я. Как Денис, с ним все в порядке?
– Ну как тебе сказать, папаша… Нормально с ним, в общем-то. Но вот только ты сам прикинь, как себя чувствует пацан, привязанный к стулу. Хреново ему, в общем-то – ни погулять, ни книжку почитать, ни мамку увидеть. Так что ты там давай, думай насчет бабок.
– Что тут думать? – Сухарев напрягся, лицо его исказилось от злости, чувствовалось, что ему отчаянно хочется заорать, и все же он сдерживался. – Мы же договорились! Завтра я положу в условное место десять тысяч долларов, и вы скажете мне, где забрать Дениса.
– Мы передумали, папаша.
– Боже… – Сухарев вытер пот со лба носовым платком, руки его заметно тряслись. – Ну чего вы еще хотите, чего?
– Бабок больше надо. Десять штук – это сопли. Ты чел богатый, сам понимаешь, что десять штук – несерьезно.
– Сколько нужно?
– Сто.
– Чего – сто?
– Сто тыщ баксов.
Сухарев уже собрался сказать «да», открыл уже рот для этого, он и миллион бы им отдал, если бы потребовали, но Родион сунул ему под нос записку, которую срочно накарябал ручкой на бумаге. Сухарев пробежал ее глазами и понимающе кивнул.
– Послушайте, – сказал он, – сто тысяч – это большая сумма. Очень большая, даже для меня. Мне нужно кое-что подсчитать.
– Чего там считать, папаш? Сто штук и есть сто штук. Отдаешь их – получаешь своего сопляка живым. Не отдаешь – тоже получишь, только нарезанным на куски. Понял?
Родион показал Сухареву две открытые пятерни, Сухарев снова мотнул головой.
– Десять минут, – сказал он. – Позвоните мне всего лишь через десять минут, и мы обо всем договоримся. Я обещаю. В моих интересах – забрать Дениса как можно быстрее. В ваших интересах – получить деньги. Мы договоримся.
– Ну ладно… А сто двадцать штук потянешь?
– Возможно. Позвоните через десять минут, и скажу вам все точно.
– Жди, папаша. Позвоню.
Отбой сигнала.
Сухарев на негнущихся ногах доковылял до дивана и рухнул. Лидия Сергеевна немедленно захлопотала вокруг него, запахло валидолом.
– Как вы, Петр Арсеньевич? – спросил Родион. – Сейчас ведь позвонят снова. Говорить сможете?
– Ничего, ничего… Справлюсь.
– Соглашайтесь на любые суммы в пределах, скажем, двухсот тысяч. Больше не надо – могут заподозрить неладное. Постарайтесь уговорить их отдать Дениса сегодня же, или, на худой конец, завтра. А если начнут оттягивать сроки…
– А что, такое может быть?
– К сожалению, может. Так вот, если начнут тянуть, вам нужно сделать очень важную вещь. Скажите, что не верите, что с Денисом все в порядке, и что вы должны убедиться в этом лично. И что вы передадите им свитер, вот этот самый, – Родион поднял кофту, найденную под диваном. – Денис оденет свитер, они сфотографируют его, или произведут видеосъемку, и передадут фотографию или кассету нам. Можно переслать по Интернету. Только после этого вы отдадите им деньги.
– А зачем это, не проще ли обойтись без лишних условий?
– Так нужно.
– Это не навредит мальчику?
– Это может спасти ему жизнь. Поверьте, мы знаем, что делаем.
– Но как же мы передадим им свитер?
– Вы сами договоритесь, как. Извините, Петр Арсеньевич, но это ваше дело. Постарайтесь взять себя в руки и говорить спокойно и деловито.
– Да-да, я постараюсь.
Язык мой чесался от желания спросить, зачем свитер нужен на самом деле. Но я, само собой, молчал.
Телефон зазвонил.
– Да, я слушаю, – сказал Сухарев. Страшно на него было смотреть – стоял он смертельно бледный, едва не падал. Однако голос, нужно отдать должное, звучал ровно.
– Ну ты чего, надумал насчет ста пятидесяти штук, папаша?
– Вы же говорили – сто двадцать…
– Сто пятьдесят, папаша, сто пятьдесят. Дети нынче дорого стоят – времена такие.
– И Дениса верните сегодня же.
– Через три дня, папаша, раньше не получится.
– Почему?! – взвыл Сухарев.
– По кочану. Ты там не вякай, понял, фраер? Как скажем тебе, так и будет.
Родион развел руками, грустно покачал головой – мол, предупреждал я, что к этому идет. Мама-Сухарева беззвучно заплакала.
– Я дам сто шестьдесят, – помолчав некоторое время, произнес Сухарев. – Больше не могу, поверьте, но сто шестьдесят тысяч дам. Только с одним условием.
– Ты чо, папаш? – голос в трубке коротко хохотнул. – Какие, на хрен, условия? Ты вообще понимаешь, что если чо не так, так мы твоего придурочного пацана зарежем в секунду, чо он нам, твой пацан…
– Вот этого я и боюсь. Я хочу убедиться, что Денис жив.
– Да жив он, говорю тебе. Кончай базар не по делу.
– Я хочу увидеть его… живым. – Сухарев не удержался и всхлипнул. – Пришлите мне его фотографию.
– По Интернету, чтоль? – похититель догадался без малейшего труда.
– Да. Сегодня же.
– Ну ладно, щелкнем, пришлем. Жди фотографиев.
– Сейчас скажу электронный адрес…
– Не надо, знаем мы твой адрес.
– И еще вот что: Денис должен быть в свитере, который я вам передам.
– Что еще за хрень? У тебя крышу сносит, папаша?
– Откуда я знаю, когда вы сделали фотографию? Может, еще вчера, а на самом деле убили его… – Сухарев всхлипнул снова. – Если вы сфотографируете Дениса в этом свитере, я буду уверен…
– Достал ты, – констатировал голос. – Ментов на нас навести хочешь, да?
– Нет, я же обещал вам…
– Да ладно, все вы обещаете… Подожди, подумаю. Позвоню еще.
И бросил трубку.
– Ну что, засек? – повернулся Родион к Руденко, возившемуся у аппаратуры.
– По базе не значится. Незарегистрированный сотовый, и при каждом разговоре новый. Туго сейчас с этим стало, левые сим-карты не регистрируют тысячами.
– Почему они отодвигают сроки? – страдальчески произнес Сухарев. – Какой в этом смысл? Может быть, Дениса в самом деле уже нет?..
– Он жив, – уверенно сказал Родион. – Теперь понятно, что жив. Просто они действуют не спеша – боятся провала, страхуются.
– Они уже догадались, что мы обратились в милицию?
– Они знают об этом, можете не сомневаться.
– Откуда?
– Знают.
Снова запиликал телефон.
– Значит так, папаша! – Голос попер навязчиво, нагло. – Мы знаем, что у тебя на хате сидит мент Руденко. Если бы не он, все было проще – так ему и передай. А еще передай, что если он будет рыпаться и лезть не в свое дело, пацан умрет из-за него. Понял?
– Понял…
– А теперь слушай насчет свитера. Мы возьмем его – специально, чтобы посмотреть, не кинешь ли ты подлянку, мандовошку какую. Передавать будешь один, безо всяких мусоров. А наши люди будут смотреть. И если заметят рядом хоть одного легавого – все, хана твоему сопляку, расчебраним его и скормим собакам. Я сам лично скормлю. Въехал?
– Да, – прошептал Сухарев, вздрагивая всем телом, мелко трясясь губами и пальцами. Трубка едва не падала из его рук.
Никогда я не видел, чтобы настолько крутого бизнесмена так сокрушительно сломали и деморализовали – меньше, чем за час. Это было похоже на бой Кличко-младшего с Сандерсом. Только что Владимир был полон сил, приплясывал и не сомневался в победе, и вот вдруг резко сдал, опустил руки, ослабел ногами, забыл навыки, приобретенные в ходе многолетнего превосходства над противниками, словил очередной удар в челюсть и бессознательной тушей рухнул на ковер, разбрызгав в стороны капли горячего пота. Уноси готовенького…
Не подумайте, что я злорадствовал хотя бы в малейшей степени. Напротив – проняло меня до озноба, я был готов положить жизнь за то, чтобы выручить мальчика. И не ради парня, коего я, вопреки прогнозу Родиона, так пока и не полюбил – не нашел пока, за что. Ради Петра Арсеньевича. Он любил чадо свое истово, искренне, истинно, без фальши. Если бы ему предложили взойти на эшафот и положить голову на плаху, чтобы сына отпустили из плена, он бы так и сделал. Я начал понимать, почему он затеял борьбу с наркотиками – не ради показухи, нет. Сухарев, несмотря на внешнюю закрытость и чопорность, оказался настоящим человеком. Он жил ради сыновей, сыновей многих людей. И, как часто случается, утерял собственного сына, пропустил сквозь пальцы как песок.
Когда я понял, что он испытывает, острейшим ножом резануло по сердцу. Я, балбес-ловелас, достигший среднего возраста, не имел до сих пор ни детей, ни семейных обязательств. Этот человек достиг всего, и у него забрали сына. У него вышибли из-под ног землю, как у приговоренного к повешению выбивают из-под ног табуретку.
Я поклялся тогда, что мы вернем Сухареву сына. И что у меня тоже будет сын или дочка, все у меня будет. Легче легкого было клясться… Но я клялся честно, ей-богу.
Подлизы зацепили меня душевно. Я не подозревал, что зацепили, и понятия не имел, что это в действительности значит. Просто я проникся сердцем к сухарю Сухареву, и увидел, что он – хороший человек, стоящий одной ногой на краю пропасти, а другую ногу занесший над пропастью – еще сантиметр вперед, и равновесие окончательно нарушится, и кувыркаться вниз полкилометра, теряя по пути части тела, разбрасывая их на прокорм падальщикам. Я захотел схватить его за руку, чтобы не разбился.
Во что превратился мой романтический отпуск? Почему я стою в чьей-то квартире, занимаюсь не своим делом и сочувствую чужому человеку? Может, феромоны подлиз все же начали влиять на меня, пробились сквозь отмершие нюхательные нервы?
Нет, нет, это был именно я. Я настоящий, такой, какой есть.
Я сделал шаг вперед и крепко сжал запястье Сухарева.
– Держитесь, – шепнул я почти беззвучно. – Держитесь, Петр Арсеньевич.
Они посмотрел на меня и горько улыбнулся. Чуть кивнул головой. Понял, зачем я нужен здесь.
– Ждем тебя через час, – надменно произнес голос из колонки. Приедешь на машине на площадь Лермонтова и встанешь у «Макдональдса». Будешь один, за рулем. Мы звякнем тебе на мобилу и скажем, куда ехать дальше.
Руденко и Агрба одновременно показали Петру Арсеньевичу большие пальцы: отлично, мол. Я тоже почему-то обрадовался.
– Я не вожу автомобиль, – сказал Сухарев, в голосе его прозвучала паника. – У меня даже прав нет. Может быть, какой-то другой вариант?
– Блин… А как же ты ездишь?
– С шофером.
– Хорошо вам, богатым. Наворовали народных денег… Ладно, давай с шофером, – согласился похититель неожиданно легко. – Только никакого оружия.
– Само собой!
– И прихватишь с собой двадцать штук баксов. Как задаток. Только чтобы без фальшака и стрема. Никаких меток на бабках чтобы не было. Иначе – кирдык и тебе, и пацану.
– Понятно.
– Все, пока. Через час на Лермонтова. Стой и жди.
– Я сделаю все, что нужно, – сказал Сухарев, и посмотрел при этом почему-то на меня. Я одобрительно моргнул, и вытянул кулак вверх в старом испанском жесте. ЎNo pasarбn! [12]