Плейн Белва. Золотая чаша

   И, однако, его прикосновение было восхитительным: она до сих пор помнила это ощущение прижатого к ней тела. Все это было довольно странно, так как она точно знала, что он ей совсем не нравится. И, однако, кое-чем она была ему обязана.
   Альфи с Эмили танцевали как настоящие профессионалы. Лицо Эмили было совершенно спокойным; интересно, она… и ее кузен Тейер предпочитали не показывать своих эмоций или их у них вообще не было? Но Альфи, судя по его виду, вкладывал в танец всю душу. Он работал каждую минуту своей жизни, работал даже тогда, когда отдыхал. Ему хотелось, чтобы и все вокруг него тоже хорошо проводили время и любили его за то, что он сделал это для них возможным. Но и при всем этом на него было приятно смотреть. Даже Анжелика, не в силах удержаться, неосознанно притопывала ногой.
   Музыка кончилась, и Мег, относившаяся к своим обязанностям весьма серьезно, принялась выбирать следующую пластинку.
   – Может быть, на этот раз танго?
   – Лучше обычный фокстрот, – сказал Альфи. – Я хочу танцевать с тетей Хенни, а она, если я не ошибаюсь, не умеет танцевать танго.
   – Не ошибаешься, – ответила она.
   – Ну, как, тебе хорошо здесь отдыхается? – спросил он ее и, прежде чем она успела что-то на это ответить, уверил ее, что так оно и есть и она сейчас больше напоминает себя прежнюю.
   – Нравится тебе эта картина над диваном? Мое новое приобретение. Это Брак. ^[55]Пол сказал мне, что его картины стоит покупать.
   Хенни бросила взгляд на картину.
   – Я не слишком-то разбираюсь в искусстве, но это довольно любопытно.
   – А мне это совсем не нравится, как, между прочим, и Эмили. Однако он уже стал знаменитостью, и это хорошее вложение денег. Хочу сказать тебе кое-что, Хенни. Я никому об этом не говорил, но тебе скажу. На этой штуковине Дэна я делаю большие деньги. Компания не успевает выполнять заказы.
   – Деньги, наживаемые на войне, Альфи.
   – О'кей, но тебе известно, сколько, благодаря этим радиолокаторам, было потоплено германских субмарин?
   …Мужчины, хватающие ртом воздух, задыхающиеся, кричащие в ужасе. Затем взрыв и волны смыкаются над лодкой, опускающейся все ниже и ниже. Как глубоко? На две мили под поверхностью моря? Хенни содрогнулась.
   – Я знаю, о чем ты подумала. Но тут кто кого. Или жизни их людей, или наших.
   – Вообще не должно быть ни одной погубленной человеческой жизни.
   – Так и будет, вероятно, но только тогда, когда люди отрастят себе крылья. Что ты думаешь об этом парне, Бене?
   – Приятный молодой человек. И, похоже, прямой и открытый.
   – Ты знаешь, его младший брат, оказывается, учился вместе с Фредди в Йеле. Он помнит Фредди, встречал его пару раз вместе с братом. Да, он, несомненно, умен и, думаю, далеко пойдет. И мне нравится его общество. Жаль, я не могу представить его всем моим знакомым. Очень уж у него характерная еврейская внешность, если ты понимаешь, что я хочу сказать.
   Горло у Хенни на мгновение перехватило от ярости. Медленно она проговорила:
   – Не совсем.
   – Ну, конечно же, ты понимаешь. Немного слишком громкий, немного нахальный, носит яркие галстуки…
   По их галстукам узнаешь ты их самих, подумала она, не зная, кого из них больше жалеть, Бена Маркуса или Альфи.
   – Так, например, он не тот человек, которого могли бы принять в члены нашего загородного клуба.
   – Но ведь ты тоже не входишь в число его членов.
   – Очень скоро я в него вступлю. Мои друзья используют все рычаги, чтобы этого добиться. Предрассудки умирают не вдруг, но благодаря тому, что моей женой является Эмили… – Альфи умолк.
   Понимая, что ничего этим не достигнет, Хенни не стала его отговаривать от этой затеи. Подумать только! Он готов терпеть общество людей, которые не желают его видеть в своем клубе, более того, он идет на любые ухищрения, чтобы туда попасть!
   Затем ей вспомнилось явное благоговение Фредди перед английской аристократией. Не было ли и у него это тоже свидетельством внутреннего надлома, стремления лишившегося своих корней «я» вновь обрести точку опоры, принадлежать хоть к чему-нибудь? Нет, подумала она, Фредди для этого был слишком верным евреем. Его, скорее всего, интересовала эстетическая сторона, он просто восхищался утонченностью манер британского высшего класса.
   Странно, что она как раз думала о Фредди, когда зазвонил телефон… Альфи поднял трубку. С удивленным выражением на лице он повернулся к ним всем и проговорил:
   – Это Дэн.
   Несколько минут он только слушал, сам не произнося ни слова. Мег выключила «Виктролу», и все обратились в слух. У Хенни пересохло в горле и ладони стали влажными. С лица Альфи смыло все веселье, в одно мгновение оно исчезло, как исчезает вода в сливе.
   – Ноги? – донеслось до них. – Да, хорошо, с утра я первым же делом отвезу их домой. Сейчас уже поздно, так что придется подождать до утра.
   Повесив трубку, он повернулся к Хенни с Лией и мягко произнес:
   – Фредди был ранен. В ногу. Или, возможно, в ноги.
   Лия, вскрикнув, зажала рот рукой. Хенни старалась говорить ровно, но голос ее прозвучал как хрип:
   – Как сильно?
   – Я не знаю, – ответил Альфи.
   Ты знаешь, подумала Хенни, да, ты знаешь, но у тебя нет сил сказать нам об этом.

ГЛАВА 5

   Что тут можно было сказать?! Расположившись полукругом на каменных скамьях перед Фредди в инвалидной коляске, они – Дэн, Лия, Анжелика и Хенни – разговаривали с ним или, скорее, через него, стараясь в то же время не встретиться с ним взглядом.
   Они смотрели на ярко-синее небо над головой, вьющийся по стенам мрачный плющ, молодых крепких медсестер, которые торопливым шагом проходили мимо или возили по дорожкам парка молодых людей в инвалидных колясках – куда угодно, только не на Фредди.
   – Почему вы не взяли с собой сегодня Хэнка? – спросил он вдруг.
   Лия прикусила нижнюю губу; она приобрела эту привычку со дня возвращения Фредди.
   – Нам показалось, что в прошлый раз он слишком надоедал тебе. Путь сюда от Нью-Йорка неблизкий, и он всегда капризничает, если не поспит днем.
   – Как ты только могла подумать, что он мне мешает? Привези его! – раздраженно проговорил Фредди.
   Северные ветры поздней осени намели на все еще зеленую лужайку несколько ржавых листьев. Воздух был довольно прохладный, и медсестра, устраивая здесь Фредди, прикрыла его ниже пояса толстым солдатским одеялом, но никто из них ни на секунду не мог забыть, что под этим непроницаемым зеленовато-коричневым покровом лежали культи.
   – Отвратительно! – внезапно воскликнул Фредди, удивив их и вызвав на какой-то момент у них растерянность, пока они не сообразили, что он имеет в виду.
   В дальнем конце огромного четырехугольного двора две группы молодых людей в инвалидных колясках играли в мяч.
   – Они постоянно уговаривают меня играть с ними, но я наотрез отказался. Я и до этого не был спортсменом, с какой стати я должен становиться им сейчас?
   Что можно было на это ответить?! И Фредди продолжал:
   – Вы знаете, я получил письмо от тети Флоренс и дяди Уолтера. Они собираются меня навестить. Похоже, только в таких случаях, как тот, что произошел со мной, и можно свести людей вместе. Просто ужасно, когда из-за какой-то ерунды, из-за того, что в конечном итоге не имеет ровным счетом никакого значения, взрослые люди относятся друг к другу как враги.
   Дэн сидел, устремив невидящий взгляд куда-то в пространство за лужайкой. Под глазами у него были мешки, словно он не спал. Да, так оно, наверное, и было, потому что кто из них мог сейчас спать? На подбородке у него темнела щетина. Он, должно быть, со вчерашнего дня не брился, подумала Хенни.
   Во время этих визитов к Фредди они не разговаривали друг с другом; Лия с Анжеликой служили для них чем-то вроде буфера. Она возмущалась необходимостью навещать сына вместе с Дэном, но, к сожалению, тут ничего нельзя было поделать.
   Злость все еще жгла ее, разъедая все внутри, как язва. Язву, однако, можно было излечить с помощью диеты или операции; но где найти ту диету или хирурга, которые могли бы избавить Хенни от этого непереносимого жжения?
   Казалось бы, перед лицом нового, намного большего несчастья, та, другая боль должна была утихнуть. Но нет, она словно бы стала еще невыносимей. Ее постоянно терзала мысль: как все это отразится на Фредди, когда он узнает, что они расстались с его отцом?
   Хенни почувствовала, что ее глаза вновь наполняются слезами и с усилием сглотнув, чтобы не разрыдаться, сказала:
   – Дядя Альфи просил передать тебе, что они все ждут тебя в своем загородном доме, как только тебе… станет лучше.
   Фредди пропустил ее слова мимо ушей.
   – А почему вы ничего не рассказываете о Струделе? Как они ладят с Хэнком?
   Лия с Хенни переглянулись. Лия заговорила первой.
   – Прости. Нам так не хотелось говорить тебе об этом. Видишь ли, он подхватил воспаление легких в прошлом году… даже более года назад и мы его потеряли.
   – Господи, вы что, не могли отнести его к ветеринару?
   – Мы отнесли, но ему ничто не могло помочь. Мне так жаль, Фредди.
   – Ладно, но тогда я хочу новую собаку. Таксу, как и он, такую же коричневую и с черной полосой на спине.
   Капризный, как ребенок, подумала Хенни. Светловолосый, с едва заметной щетиной на подбородке он казался таким юным, совсем мальчиком, и пережитые им ужасы не оставили на его лице никаких следов.
   О Боже, сын мой, что же с тобой произошло!
   Лия, которая сидела с опущенными глазами и нервно покусывала нижнюю губу, выглядела старше и более обеспокоенной, чем он. Для нее все это тоже будет весьма нелегко…
   Сердце Хенни билось неровно, толчками, оно то замедляло свое биение, то колотилось как сумасшедшее, и это пугало ее. Она никак не могла позволить себе заболеть именно сейчас, когда ей предстояло так много сделать. Ее удивляло, как она до сих пор еще не разрыдалась в полный голос. Она пролила столько слез в тот день, когда убили собаку! Но в присутствии Фредди следовало, разумеется, сдерживать слезы. Хотя бы для того, чтобы окончательно не сойти с ума.
   Как странно, подумала она вдруг, что сейчас, когда я рядом с ним, мне невыносима даже мысль о том, чтобы встать и покинуть его, и в то же время я подсознательно жду, когда часы посещения закончатся, и я смогу уйти.
   Взятый напрокат автомобиль ждал их на стоянке. Лия молча взяла Хенни под руку. Анжелика плакала, поминутно вытирая платком глаза, и Дэн шагал, опустив голову и не произнося ни слова.
   Кто-то позвал Хенни по имени. Какая-то женщина вышла из лимузина и сейчас направлялась к ней. О, Господи, для одного дня это было уже слишком! Внезапно в груди Хенни рухнула, казалось, какая-то преграда, и из глаз ее, наконец, хлынули слезы. Флоренс, тоже рыдая, раскрыла ей свои объятия…
   – Хенни, Хенни, я не знаю, что сказать тебе, – услышала она ее голос.
   – Не говори ничего, позволь мне лишь чувствовать нежность и тепло твоих рук…
   Разомкнув, наконец, объятие, они так и остались стоять там, глядя не отрываясь в глаза друг другу.
   Вокруг них подъезжали и отъезжали люди и никто из них не обращал на двух застывших женщин никакого внимания; в этом месте, в это время слезы были обычным зрелищем.
   Рядом с ними, однако, происходил вполне цивилизованный обмен любезностями.
   Уолтер крепко стиснул руку Дэна. Дэн, несколько чопорно, произнес:
   – Ты, конечно, помнишь Лию? И Уолтер галантно ответил:
   – Я помню восхитительную маленькую девочку. Внезапно Анжелика почувствовала слабость и была вынуждена сесть в машину. Ей принесли воды, ее небольшой приступ слабости несколько разрядил атмосферу.
   Уолтер откашлялся, и Хенни мгновенно вспомнила, что он всегда так делал, когда был чем-то сильно взволнован; она никак не думала, что после всех этих лет она все еще будет помнить об этой его привычке. Внешне Уолтер почти не изменился, как впрочем и Флоренс, которая в темно-красном костюме, мягкой шляпе с вуалью и нитью жемчуга на шее выглядела, как всегда, необычайно элегантной.
   – Вы довольны его лечением? Если возникнет какая-нибудь проблема, дайте мне сразу же знать. Мой двоюродный брат, точнее троюродный, – моментально поправился Уолтер, – крупный специалист в области восстановительной медицины.
   – Похоже, они делают здесь все, что надо, – проговорил хрипло Дэн. – Но, конечно же, когда придет время, я непременно к тебе обращусь. Ему понадобится вся помощь, какую только можно будет получить.
   Уолтер вновь откашлялся.
   – Как все-таки это ужасно! Когда мы узнали, у нас в душе словно все перевернулось… – Он снял очки и начал их протирать. – Пол все еще там, вы знаете.
   – Да. Мы… я постоянно о нем думаю.
   – Он тоже всегда о вас думал. Он обычно говорил… – внезапно смутившись, Уолтер умолк.
   – О! – воскликнула Флоренс. – Эта ужасная, ужасная война! Пол пишет, что… однако, у вас и без того забот хватает, чтобы я еще добавляла к ним свои. – Она схватила Хенни за руку. – Мне бы так хотелось… так хотелось вернуться назад и начать все сначала. И все сделать по-другому. Мы хотим помочь тебе, дорогая. Мы все сделаем, ты только скажи. Ты ведь приедешь к нам, правда? Ты и…
   Она не сказала «Дэн», так что, скорее всего, она знала. Разумеется! Уж мама не преминула рассказать ей об этом во всех подробностях!
   – Я приду, – ответила Хенни. – Мы придем с Лией.
   – Вы не против, если мы сейчас пройдем к Фредди?
   – Да, конечно, он ждет вас, – подал голос Дэн.
   – Мы принесли ему несколько книг, – сказал Уолтер. – Романы. Мы подумали, что он с удовольствием почитает сейчас что-нибудь легкое. И также пирожные. Вряд ли он их здесь часто видит.
   Флоренс прижалась щекой к щеке Хенни.
   – Ты справишься, моя дорогая, ты всегда была сильной. Помоги тебе Бог.
   – Бог? – вскричала Хенни. – Какой от него толк? Где это Его великое сострадание и любовь, во что нас с детства учат верить?
   В ее голосе вновь зазвенели слезы, словно, на мгновение забыв, что она делает в этом месте, она вдруг, наконец, вспомнила. Упоминание имени Бога наполнило ее ужасом. Земля покачнулась у нее под ногами. Поспешно Флоренс с Лией подхватили ее с обеих сторон, не дав упасть. У тут она услышала голос Дэна:
   – Хенни, не теряй веру. Сейчас она тебе особенно нужна.
   Совет того, кто никогда не верил в Бога! Она подняла голову, уверенная, что увидит в его взгляде насмешку, но в его глазах была одна лишь жалость.
   Она отвернулась и с помощью Лии села в машину.
   Дэн быстро шагал по улице. От мостовой, где только что прошли уборочные машины, поднимался запах влажных камней. По домам развозили молоко; лошади ступали по булыжнику тяжело, неуклюже, и бутылки с молоком слегка позванивали при каждом их шаге. Было еще очень рано.
   Вскоре после полуночи он очнулся от своего недолгого беспокойного сна. Откуда взялась эта мысль? Из заставившего его проснуться кошмара? Неважно откуда, но она овладела его воображением мгновенно, как неуправляемая сила, как приказ. Он лежал без сна до рассвета, затем оделся и вышел на улицу. Словно в какой-то лихорадке он пронесся через весь город и, наконец, достиг квартала, где на тихих улочках делались, тратились и ссужались деньги, где деньги были полным властелином.
   Рабочий день еще не начался, но Альфи имел привычку подниматься рано; он несомненно был уже в конторе. Дэн бросил взгляд на бумажку с адресом. Вот оно, прямо через улицу, это двадцатиэтажное здание. Офис Альфи находился на девятом. Фасад был из мрамора, темно-серый, гладкий как стекло, и двойные двери были обиты медными листами.
   Взгляд его упал на собственное отражение в окне банка на той стороне. С этими развевающимися волосами, мелькнула у него мысль, я похож на сумасшедшего. Чертовы волосы, никогда не лежат на месте. И рубашку забыл сменить… манжеты грязные. Ладно, Альфи меня знает. И, слава Богу, относится ко мне с симпатией.
   Выхоленная матрона за конторкой у входа, укрывшись за вазой с розами, чинила карандаши перед началом работы. Рот ее удивленно раскрылся и брови поползли вверх. Молча он прошел мимо нее. В первой же просторной комнате за огромным столом сидел Альфи, разговаривая с каким-то худым молодым человеком. Кто это? В голове у него вдруг что-то словно щелкнуло. Бен Маркус. Приходил в госпиталь к Фредди. Юрист. Бухгалтер. Дела с Альфи.
   Альфи медленно поднялся. На лице его появилось беспокойство.
   – Дэн! Что-то случилось?
   Злость, которая теснила с полуночи ему грудь, выплеснулась наружу.
   – Я хочу получить деньги! Я хочу получить каждый этот проклятый цент!
   – О чем ты говоришь? – спросил с запинкой Альфи. – Какие деньги?
   – Те самые! Все то, что ты… ты продал… мои изобретения, все эти акции, патенты… – Дэн тоже начал заикаться. В голове у него была пустота; на какое-то мгновение ярость, казалось, лишила его разума. – Это не для меня. Я никогда бы не прикоснулся к этим грязным деньгам. Это все для него. Для него, неужели ты не понимаешь?
   Он сообразил, что кричит, только когда Бен Маркус прикрыл дверь.
   – Пожалуйста, сядь и успокойся. Я пока ничего не понимаю, но я готов тебя выслушать.
   – Проклятая война лишила его ног! – голос Дэна вновь поднялся до крика. – Она лишила его ног!
   – Я знаю, – мягко проговорил Альфи, положив на руку Дэна свою. Ухоженные пальцы резко выделялись на грязной манжете.
   Бен спросил, не должен ли он их оставить.
   – Я не собираюсь говорить ничего такого, что вы не можете слышать. Я лишь хочу, чтобы мой сын получил хоть что-нибудь от этой паршивой войны. Что-нибудь, что в какой-то мере компенсировало бы… – Он прикрыл на мгновение лицо руками, затем поднял голову и обвел мутным взглядом своих двух слушателей, смотревших на него с неприкрытой жалостью. – Компенсировало бы… Как будто это возможно!
   – Нет конечно, – мягко произнес Альфи. Неожиданно Дэн выпрямился, на лице его отразилась тревога.
   – Надеюсь, они все еще у тебя? Они не пропали? Я имею в виду, из-за того, что я тогда отказался их взять?
   – Не волнуйся. Я оформил траст. Не думал же ты, что я вот так, запросто, выкину эти акции в мусорную корзину? С деньгами твоими все в порядке, и сумма значительно возросла с тех пор, как мы с тобой разговаривали об этом.
   – Так их много? Хватит на то, чтобы он мог жить с женой и ребенком, ни в чем не нуждаясь? Ребенок, Хэнк, с отцом-инвалидом, я боюсь, что…
   Альфи улыбнулся.
   – Я бы сказал, этих денег достаточно, чтобы они жили очень хорошо. Между прочим, военное министерство возобновило контракт, – он чуть-чуть, почти незаметно скривил рот и на мгновение улыбка превратилась в усмешку.
   …Ах, сукин сын, он все-таки не удержался и поддел его! Ну и черт с ним. Он сейчас может себе это позволить. Я действительно выставил себя дураком, пойдя на попятный. Только я не пошел и никогда не пойду на попятный. Я делаю все это не для себя, а для сына. Ему нужны деньги и неважно, откуда они возьмутся.
   – Как скоро я… он сможет их получить? Альфи повернулся к Бену.
   – Завтра? Ты сможешь управиться за такой короткий срок?
   Бен кивнул.
   – Я закончу к концу дня. Но юристам, возможно, понадобится больше времени, так как трасты…
   – Придется мне их поторопить. Бен ведет теперь всю мою бухгалтерию, – объяснил, повернувшись к Дэну, Альфи, – и весьма неплохо, должен сказать. Здесь ему здорово помогает его юридическое образование. Ну, а в остальном я, как и прежде, полагаюсь на свою старую адвокатскую контору, которая всегда вела мои дела.
   Альфи поднялся. Бен и так уже стоял. Волей-неволей Дэну тоже пришлось встать. Ему ясно давали понять, что разговор окончен. Ну что же, это было привилегией бизнесмена.
   – Действительно все будет решено завтра, Альфи?
   – Да. Возвращайся сюда завтра днем, попозже. Хотя нет, лучше встретимся в конторе. Около четырех. Тебе, возможно, придется немного подождать; у меня завтра в половине второго закрытие сделки и я могу задержаться. И вот еще что, Дэн. Сейчас, когда все будет сосредоточено в руках Фредди, ему придется поддерживать связь с адвокатами – и также с Беном – здесь. Ему не раз понадобится их совет. Уверен, он ничего не смыслит в том, как управлять капиталом.
   – Вполне понятно. Его у него никогда не было. Альфи протянул руку, и они обменялись крепким рукопожатием.
   – Ты даже не представляешь, как я рад тому, что ты наконец образумился. Бог свидетель, мне бы хотелось, чтобы все это произошло при других обстоятельствах, но во всяком случае…
   – Да, Альфи. Благодарю тебя. И вас тоже, Маркус.
   – Зовите меня Беном. Мы, вероятно, теперь будем часто видеться.
   – И вас, Бен.
   Приятное лицо. Порядочный молодой человек. Но себе на уме. Как и все эти люди, которые имеют дело с деньгами. Которые хранят их. Умножают. Деньги для них все. Они живут этим.
   – Ну, что же, спасибо за все. Итак, я встречу вас обоих завтра. Еще раз спасибо.
   Спускаясь на лифте, он чувствовал во всем теле необыкновенную легкость. Наконец он сделал что-то конкретное, определенное, что-то, что как перевязанный алой лентой пакет в подарочной обертке, можно было потрогать руками.
   Воздух на улице был таким чудесным, таким свежим. Еще лучше он чувствовал бы себя сейчас на школьном дворе в окружении кричащих детей. Да и в лаборатории с воркующими, пачкающими подоконники голубями тоже было бы лучше. Лучше и чище, чем в этом месте, где над всем витал дух денег.
   И все же Фредди они были сейчас так нужны…
   Несколько недель спустя после этого разговора Альфи сидел на кухне у Хенни и, положив локти на стол, восторженно делился своими впечатлениями.
   – Господи, если бы ты только могла его видеть в тот момент! Ворвался ко мне как безумный и с порога стал требовать деньги!.. Да, не дашь мне что-нибудь перекусить? На худой конец сойдет и сандвич. Я еще не был дома и просто умираю от голода. Дэн заставил меня пойти и посмотреть дом, который он собирается купить.
   Хенни отрезала ему хлеба и мяса и положила на отдельную тарелочку кусок яблочного пудинга.
   – Знаешь, мы с Эмили были бы только рады, если бы они остались у нас, в том крыле, где они сейчас расположились. Места у нас, слава Богу, более, чем достаточно. Прислуга живет там всю зиму, и деревенский воздух пошел бы Фредди только на пользу. Но Дэн против, говорит, у них должен быть свой дом.
   – Я согласна с этим. К тому же, не забывай, Лия работает. Ей будет тяжело ездить паромом туда и обратно каждый день. Я вообще удивляюсь, как ее отпустили на такой долгий срок. Думаю, очень скоро ей придется вновь выйти на работу, если она не хочет ее потерять.
   – Сейчас это уже не важно. Когда твой сумасшедший супруг отказался взять тогда свою долю, я все, до последнего цента, вложил в акции, и за эти два года их стоимость возросла в четыре раза. Фредди богатый человек, Хенни.
   Она пропустила его слова мимо ушей.
   – Что это за квартира? Надеюсь, на первом этаже, без ступеней?
   – Говорю тебе, это не квартира, а целый дом. Ты должна его обязательно увидеть. Это на Пятой авеню, рядом с музеем. Там живут одни из самых богатых немецких евреев.
   До нее наконец начал доходить смысл слов Альфи.
   – Дом? – удивленно переспросила она. – Отдельный дом?
   – Ты, что, не слушаешь меня? Говорю тебе, я потрясен! Ты знаешь, я сам не скопидом, но такой особняк! В нем не стыдно жить и королю! Дэн еще собирается установить в нем лифт.
   – Сколько же он стоит?
   – Дом? Двадцать пять тысяч!
   – Я ничего не понимаю… эти деньги, эти акции… сколько же тогда они сами стоят?
   – Немногим больше ста тысяч долларов, и это еще не предел, – торжествующе произнес Альфи. Он явно наслаждался реакцией Хенни.
   Она, конечно, читала в газетах о людях, наживших во время войны огромные состояния. Ей было также известно, что не о всех писали в газетах и разбогатевших людей было гораздо больше. Некоторые, конечно, добились богатства нечестными путями, но большинство действовало в рамках закона. Объяснялось все очень просто. Война требовала огромных материальных ресурсов, и те, кто в той или иной степени могли их обеспечить, делали на этом большие деньги. Да, она знала все это, и, однако, сейчас она была просто в шоке.
   Ей казалось, что здесь должна быть какая-то непонятная ей хитрость, какой-то трюк.
   Это совершенно не укладывалось у нее в голове. Всю свою жизнь человек работал в школе, по шесть или даже больше часов в день, не считая вечеров, проводимых за проверкой тетрадей; год за годом, какой бы ни была погода, он спешил в школу; с горькой улыбкой он говорил о постоянном шуме воды в батареях, запахах влажной шерсти и непоседливых мальчишках; но за все годы работы в школе он не получил и десятой доли того, что принесло ему его устройство, которое он изобрел в свободное от работы время; оно было его игрушкой, которую он сделал любопытства ради. И, однако, наградой за эту игрушку был настоящий золотой дождь!
   – Так много?! – наконец проговорила она потрясенно.
   Альфи рассмеялся.
   – Не так уж это и много, если вспомнить Форда, банк Моргана или компанию «Ю.С. Стал». Но все равно, я согласен, сумма огромная. И главное, все это не кончится и после войны, и деньги будут продолжать течь рекой. Думаю, мне надо поговорить с Фредди, посоветовать ему, как лучше всего распорядиться этими деньгами. Послушай, сделка о продаже дома будет завершена в начале следующего месяца, и тогда я покажу его тебе как-нибудь, когда Дэн будет на работе. Мне дадут ключ, так как я должен проследить за доставкой вещей. Дэн уже тратит на них деньги направо и налево.