Лев Поляков
 
История Антисемитизма. Эпоха Веры.

Книга 1
 
АНТИЧНОСТЬ

 
   L?on Poliakov
   Histoire de l'antis?mitisme
   L'?ge de la foi
   Перевод с французского
   В. Лобанова
   и
   М. Огняновой
   под редакцией
   проф. В. Порхомовского
   Художник Т. Фогель
   Гл. редактор издательства д-р М. Гринберг
   © L?on Poliakov
   © Перевод на русский язык, «Gesharim», 1997
   ISBN 5-88711-014-7
 
   AMERICAN JEWISH JOINT DISTRIBUTION
   «Gesharim»
   Lechaim Publications
   Development of Cultural Contacts
   Jerusalem, Israel
   Tel. (972-2) 993-11-94,
   fax (972-2) 993-31-89
 
   103055, 2nd Visheslavcev per., 5a,
   Moscow, Russia
   Tel. (095) 202-73-87,
   fax (095) 202-31-72
 

АНТИСЕМИТИЗМ В ЭПОХУ ЯЗЫЧЕСКОЙ АНТИЧНОСТИ

 
   Перемены, произведенные Моисеем, которые могли быть внезапными, как настаивают одни, или постепенными, как утверждают другие, породили религию, коренным образом отличающуюся от всех остальных религий и верований, существовавших в пространстве и во времени. Эта религия требовала уничтожения деревянных и каменных идолов, отказа от магии и от волшебных мифов, тем или иным способом связывавших человека с богами и полубогами, т. е. с животными, ради того, чтобы скрепить союз между Богом, создавшим мир, единым и нематериальным, и народом, навеки избранным, чтобы служить Ему, народом, который «живет отдельно и между народами не числится» (Числа XXIII, 9). Вполне логично предположить, что такой народ, отделенный от всех остальных народов целой сетью пищевых и иных запретов и обреченный вследствие этого оставаться меньшинством, будет вызывать особую ненависть. Но реальная история не знает логических умозаключений. Она дает ответы на наши вопросы только в результате кропотливых исследований.
   Было бы напрасным искать эти ответы для эпохи Царств, вавилонского плена или Персидской империи. Для этого периода мы не располагаем никакими данными, позволяющими утверждать, что тогда существовал «антисемитизм», который бы качественно отличался от обычного соперничества или вражды между кланами, племенами и народами, как это бывает везде и всегда. Однако и в наши дни распространены представления о «вечном антисемитизме» (причем подобные взгляды кажутся еще более убедительными в связи с отношением к таким традиционным для евреев еще с дохристианской древности занятиям как торговля и финансы).
   Сколько бы мы ни изучали хроники, надписи и другие исторические и археологические источники, эпоха возникновения обширной еврейской диаспоры на Ближнем Востоке и в Северной Африке не знает никаких1 свидетельств какой-то особой вражды вплоть до довольно позднего времени. Поэтому специалисты все более склоняются к мнению, что появление достаточно длительной и напряженной враждебности, заслуживающей того, чтобы называться «антисемитизмом», следует датировать III в. до н. э. К тому же эта враждебность, распространенная преимуществен ни среди лов, имела вполне конкретное место рождения, а именно Египет, еще точнее Александрию – торговую и интеллектуальную столицу тогдашнего мира. Но прежде чем заняться этой темой, а затем перейти к греко-римскому миру, необходимо сказать несколько слов об истории мирного сосуществования евреев с другими народами в Китае и Индии, продолжавшегося вплоть до нашего времени вопреки религиозным различиям.
   В конце второй мировой войны в Кайфэне (провинция Хэнань) еще существовала горстка китайцев, не употреблявших в пищу свинину и сохранявших воспоминания о том, что их отцы подвергались обрезанию. Там даже сохранились развалины синагоги. Это были последние остатки когда-то многочисленных, процветавших и влиятельных общин. Наиболее полными сведениями о них мы обязаны иезуитским миссионерам, посещавшим их в XVII и XVIII вв. Иезуиты интересовались их священными книгами и особенностями культа. Из рассказов иезуитов следует, что в середине XVIII в. община Кайфэна, уже вступившая в эпоху упадка, насчитывала около тысячи членов. Евреи Китая знали лучшие времена. Отец Домингин пишет об этом: «… в течение длительного времени они занимали в Китае важные позиции. Многие из них были губернаторами провинций, государственными министрами, имели ученые степени. Некоторые из них были богатыми землевладельцами. Но сегодня от этого былого благополучия ничего не осталось. А их общины в Ханчжоу, Нинбо, Пекине и Нинся полностью исчезли»… Несколько посвящений, обнаруженных на стеллах, подтверждают эти сведения, так же как и свидетельство Марко Поло, который говорит о процветании и влиянии еврейских общин в Китае (1286 г.), или рассказы арабских путешественников, датируемые XI веком. Эти последние источники утверждают, что «евреи обосновались в Китае с незапамятных времен». Таким образом, не углубляясь в эпоху царя Соломона, как это уже пытались делать некоторые историки, представляется вероятным допустить, что самые ранние еврейские поселения в Китае относятся к первому тысячелетию нашей эры.
   Все эти сведения позволяют сделать вывод, что в течение по крайней мере двенадцати столетий китайские евреи, смешавшись с китайцами и переняв китайскую культуру и образ жизни, вели мирную жизнь без каких-либо потрясений и гармонически сочетали предписания еврейской религии с почитанием Конфуция, полагая, «что это чисто светские и политические церемонии», как об этом пишет отец Домингин. Они не навлекали на себя каких-то особых преследований и ничем не привлекали внимания простых людей и правительств. При этом исключительную длительность периода, когда они сохраняли свою веру, будучи полностью изолированными от собратьев по религии, невозможно объяснить никакими этническими, социальными или экономическими причинами, но лишь особой изолирующей силой еврейского монотеизма. Однако речь не идет о вечной субстанции, которую невозможно уничтожить. В конце концов, она уступила под натиском времени. По-видимому, для того, чтобы обеспечить выживание и сохранение еврейского народа в гуще других народов, необходимы иные условия.
   В Индию евреи переселялись несколькими волнами, следовавшими одна за другой. Там они оказались на меньшем расстоянии от традиционных центров иудаизма, чем их китайские собратья, и им удалось сохраниться вплоть до наших дней. Этих «бней Исраэль» («сынов Израиля») с оливковой кожей, обосновавшихся в Бомбее и районах недалеко от Бомбея, вместе с так называемыми «черными евреями» Кочина и Малабара до сих пор насчитывается несколько тысяч. Внешностью и те и другие ничем не отличаются в наше время от окружающего населения. Время их самого раннего появления на индийской земле относится к первым векам н. э. В течение средних веков были и другие волны еврейского переселения в Индию – или из Месопотамии наземным путем, или из Европы морем. Эти новые переселенцы тщательно избегали любых контактов с местными евреями. Вновь прибывшие как правило занимались коммерцией, в то время как обычным занятием местных евреев бомбейской и кочинской общин было земледелие и ремесло (поэтому «сынов Израиля» называли «Шанвар Teлu», т. е. «субботние маслоделы»).
   Их история очень плохо известна, из чего можно сделать вывод, что они были счастливы, поскольку не зря говорят, что счастливые народы не имеют истории. Во всяком случае, в новое время эти простые люди не вызывали ничьей особой ненависти и не навлекли на себя преследований. Интересно, что в Индии существует религиозная община, которая уже в течение многих столетий играет в экономике страны роль, аналогичную той, что присуща евреям в Европе. Речь идет о парсах – сохранившихся до наших дней последних представителях древнего персидского зороастризма. В Бомбее и прилегающих районах проживает около ста тысяч парсов. Торговля является их основным или даже исключительным занятием. Хорошо обеспеченные материально, они известны также строгостью семейного уклада и исключительной солидарностью и взаимопомощью. Если к этому добавить, что, по мнению специалистов по истории религий, зороастризм является единственным монотеистическим культом, появившимся независимо от иудаизма, то эта параллель оказывается весьма показательной. Разумеется, мы отнюдь не собираемся предполагать, что существовали какие-то исторические причины, по которым именно парсам (а не евреям) пришлось выступить в качестве «индийских евреев»…
   Обратимся теперь к античности. Что касается греческой традиции, то нельзя не отметить, что самые ранние полулегендарные рассказы о последователях Моисея, датируемые III в., характеризуются доброжелательным отношением к евреям как к «народу философов» благородного происхождения, поклоняющемуся небу или звездам. Лишь в следующем веке это отношение начинает меняться, и новые рассказы уже напоминают те «египетские басни», которые дошли до нас главным образом благодаря двум эллинизированным египтянам – жрецу Манефону и грамматику Апиону.
   К какому времени относятся эти басни? Во-первых, необходимо принять во внимание, что еврейская диаспора в Египте возникла по крайней мере в эпоху персидского завоевания, т. е. в VI в. до н. э. Персидские завоеватели охотно брали на службу еврейских солдат и наемников и основали гарнизон на острове Элефантина на границе с Нубией. Многочисленные папирусы свидетельствуют о напряженности и конфликтах между египтянами и евреями и даже о разрушении одного храма. Французский египтолог Жан Йойот выдвинул в 1960 г. гипотезу о существовании своего рода египетского «негатива» Библии. Как известно, в книге Исход содержатся многочисленные и далеко не лестные высказывания в адрес египтян и их фараонов. Согласно этой гипотезе, египтяне якобы хотели отплатить евреям той же монетой. Но эта оригинальная теория не получила одобрения у специалистов.
   Тем не менее остается фактом, что еврейская колонизация Египта усилилась после основания Александрии в 330 году до н. э. – так, из каждых пяти городских кварталов два были еврейскими или с преобладающим еврейским населением. Следует также помнить о последствиях восстания Маккавеев во II в. до н. э. По наиболее распространенной версии книга Есфири, которая датируется этим временем и в которой впервые приводится типично «антисемитское» высказывание, уже цитировавшееся выше, является по крайней мере частичным отражением этих событий. Необходимо особо отметить, что к этому времени египетские евреи в языковом отношении были полностью эллинизированы, что привело к тому, что Библия была переведена на греческий язык для использования в религиозном обиходе (так называемый перевод «Семидесяти толковников» или Септуагинта). Многочисленные свидетельства, включая сравнительно высокую частоту случаев отречения от иудаизма и стремление к «полной ассимиляции», позволяют сопоставить менталитет евреев Александрии, а также из многих других мест в Египте и за его пределами с образом мысли и проблемами евреев на Западе в IX в. В первой книге Маккавейской даже говорится о том, что «вышли из Израиля сыны беззаконные и убеждали многих, говоря: пойдем и заключим союз с народами, окружающими нас, ибо с тех пор как мы отделились от них, постигли нас многие бедствия.» Вероятно, именно этим соблазном полной ассимиляции вызваны более последовательные и жесткие принципы, содержащиеся в талмудическом трактате «Авода зара» («Идолопоклонство»), без сомнения составленном во II в. до н. э. В этом трактате дело доходит даже до запрещения помогать при родах язычнице, поскольку она непременно произведет на свет младенца – будущего идолопоклонника. Что касается «сынов беззаконных», то разве не раскопали в развалинах милетского театра сиденья в первом ряду, на которых имелись надписи примерно такого содержания: «места для евреев, особо преданных Его императорскому величеству»? Но эти евреи хотя бы признавали, что они являются евреями. Были и такие, которые прикрепляли или пришивали себе что-то вроде искусственной крайней плоти, чтобы иметь возможность участвовать в играх на стадионе без риска быть осмеянными (по традиции атлеты выступали на играх обнаженными, – прим. ред.) Легко догадаться, как сильно ненавидели их евреи, остававшиеся верными закону Моисея.
   Антисемитизм большинства египетского населения позволяет провести еще одно сопоставление античности с совсем недавним прошлым. Речь идет о массовых беспорядках, которые происходили в Александрии при императорах Калигуле и Клавдии и получили кровавое завершение в ужасном погроме в 38 году до н. э.
   В более смягченном виде это описание можно использовать и для всей еврейской диаспоры в целом.
   Что же представляли собой евреи Римской империи в эту эпоху? По самым серьезным оценкам непосредственно в Палестине насчитывалось около миллиона евреев, а также от трех до четырех миллионов евреев диаспоры – от Малой Азии до Испании, т. е. от семи до восьми процентов от общего населения Римской империи. Что касается их «расовой принадлежности», то это псевдонаучное понятие, чья почти стопроцентная бессодержательность установлена современной генетикой, полностью лишено смысла применительно к древнему миру.
   Профессии и занятия евреев в античную эпоху были в высшей степени разнообразными, но в основном, в диаспоре, как и в самой Палестине, они зарабатывали на жизнь в поте лица своего. Марсель Симон отмечает, что «если взять население Империи в целом, то для евреев было характерно преобладание небогатых людей… Евреев обычно обвиняют не в том, что их одежды расшиты золотом, а скорее за то, что они ходят в грязных лохмотьях…». В Египте и Малой Азии они в основном занимались земледелием. В других местах евреев можно было встретить среди представителей всех профессий того времени, но особенно часто они занимались изготовлением и окраской тканей – в некоторых местах они практически монополизировали эти профессии; они были также ювелирами и стекольщи-ками, занимались обработкой меди и железа. Одни из них были простыми рабочими, другие посвящали себя торговле или свободным профессиям, но как совершенно справедливо отмечает историк Ж. Жюстэ, «никогда ни один языческий автор не называет их торгашами, нигде нельзя столкнуться с тем отождествлением иудаизма и торговли, которое станет само собой разумеющимся несколькими столетиями позже». Наконец, среди них были профессиональные наемники, которые имели высокую репутацию как воины или вооруженные охранники во всех уголках Империи.
   Кроме того, были и евреи-чиновники, иногда очень высокого ранга. В иерархии Империи можно было встретить евреев-всадников и евреев-сенаторов, евреев-легатов и даже евреев-преторов. К этому следует добавить, что евреи диаспоры как правило усваивали язык и одежду тех провинций Империи, куда они попадали. Кроме того, они настолько ассимилировались в языковом и культурном отношении, что даже эллинизировали или латинизировали свои имена. Все это позволяет сделать вывод, что они не должны были вызывать к себе особую враждебность, и ничто кроме религии не выделяло их в мозаике народов, составлявших население Римской империи.
   Ничто кроме религии… Необходимо повторить еще раз, что именно религия предписывала им, в отличие от всех остальных культов, строго определенный объем обязанностей, что полностью противопоставляло их общепринятому образу жизни, которого безоговорочно придерживались все остальные подданные Империи. «Да не будет у тебя других богов перед лицом Моим» – первая заповедь запрещала евреям воздание любых почестей богам Империи и города, а также живым богам, каковыми являлись обожествляемые монархи. В этом смысле четвертая заповедь также была чревата тяжелыми последствиями: «А день седьмый – суббота Господу Богу твоему: не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя…» Столкнувшись с еврейской непреклонностью в этом отношении, римляне как опытные администраторы быстро пришли к определенным компромиссам, в частности освобождавшим евреев от необходимости приносить жертвы императорам. В результате эти привилегии составляли существенную причину для зависти и могли даже провоцировать конфликты, особенно в крупных городах Востока с их смешанным населением. Это вполне понятно, и мы даже располагаем ценным свидетельством в третьей главе книги Есфирь. Речь идет о неприятии вельможей Аманом независимого поведения Мардохея, который «не кланялся и не падал ниц перед ним.» Уязвленный царедворец нашептывал на ухо царю Артаксерксу: «Есть один народ, разбросанный и рассеянный между народами по всем областям царства твоего; и законы их отличны от законов всех народов, и законов царя они не выполняют; и царю не следует так оставлять их. Если царю благоугодно, то пусть будет предписано истребить их…»
   Но встречались не только ревнивые придворные. Другой текст позволяет получить представление о презрительном и враждебном отношении римского аристократа, столкнувшегося с еврейской непримиримостью. Здесь имеется в виду речь Флакка, префекта Египта, который попытался во время беспорядков 35-40-х годов запретить александрийским евреям праздновать субботу вопреки четким инструкциям, полученным из Рима.
   «Если в субботу произойдет внезапное вторжение врагов, разлив Нила, пожар, удар молнии, голод, чума, землетрясение или какое-то другое несчастье, неужели вы по-прежнему будете спокойно оставаться дома? Или согласно вашим обычаям вы станете прогуливаться по улицам, засунув руки в карманы, и даже не попытаетесь помочь тем, кто будет спасать людей? Или вы продолжите торжественные собрания в ваших синагогах и станете читать ваши священные книги, толковать темные места и углубляться в философские премудрости? Но нет, не теряя ни мгновения, вы постараетесь укрыть в безопасном месте ваших родителей, ваших детей, ваши богатства и все, что вам дорого. И вот я собрал все это вместе – бурю, войну, наводнение, молнии, голод, землетрясение и рок, причем не абстрактно, а в виде реальной действующей силы!»
   С другой стороны, тот знак избранности, которым служило обрезание, не мог не вызывать всевозможных толков. Гораций писал о curtis judoeis («обрезанных иудеях»), Марциал иронизировал по поводу recutitus («обрезанных»), а Катулл говорил о verpus priapus ille («пресловутом обрезанном члене»). К этому следует добавить и другие предписания, которые служат выражением еврейской обособленности и изолирующей силы Закона: «И не вступай с ними в родство: дочери твоей не отдавай за сына его, и дочери его не бери за сына твоего» (Второзаконие,VП,3). Тем самым, еврейский монотеизм оказывал значительное влияние на повседневную жизнь, варьировавшееся в зависимости от времени и места. В античном мире, если не считать Александрии, не было серьезных вспышек народного гнева по каким-либо иным поводам кроме войн и еврейских восстаний. В диаспоре самым кровавым было восстание в Киренаике (115-117), в результате которого в руинах оказалась столица этого государства. В обычное время простонародье не обращало особого внимания на евреев и, похоже, не испытывало против них никаких особых предубеждений. Что же касается тех, чьим основным занятием была литературная деятельность, то они отмечали тесную спаянность «обрезанных», за что их обвиняли в мизантропии – их считали преданными друг другу, но враждебными язычникам. Во многих сочинениях языческих авторов отмечается также боевой дух евреев. Эти тексты заслуживают специального рассмотрения.
   Следует отметить, что самые резкие антиеврейские сочинения до нас не дошли: мы их знаем только благодаря еврейскому историку Иосифу Флавию, который воспроизвел некоторые из них в своем полемическом трактате «Против Апиона». Каковы же те претензии, которые грамматик Апион и другие авторы, цитируемые Иосифом Флавием, предъявляли евреям? Прежде всего они повторяют целый ряд выдумок о происхождении евреев, получивших в то время достаточно широкое распространение, согласно которым евреи были испорченными людьми, прокаженными, в незапамятные времена изгнанными египтянами из своей страны. Ученый египетский жрец Манефон, живший в III веке до н. э., был первым распространителем этой версии, по сути являвшейся злобной пародией на книгу Исход: «Царь приказал собрать всех больных и увечных – всего, как говорили, восемьдесят тысяч человек. Их заточили в каменоломнях на восточном берегу Нила и заставили работать вместе с другими египетскими каторжниками, среди них были и знаменитые священнослужители, также больные проказой». Затем, после рассказа об освобождении пленников и их бегстве в страну Ханаан, говорится: «Их законодателем был жрец из Гелиополиса по имени Озарсиф, названный так в честь Озириса, особо почитаемого в этом городе. Этот жрец из египтянина стал евреем и взял себе имя Моисей».
   Лисимах из Александрии, Посейдоний из Апамеи и другие пересказывают эту же историю с некоторыми вариациями. В этой выдуманной истории представляет интерес соединение обвинения в распространении проказы, т. е. признание евреев неприкасаемыми, с обвинением в том, что они ставят себя вне общества. Сохранилось много высказываний на эту тему; среди тех, что цитирует Иосиф Флавий, показательным является высказывание Лисимаха: «Моисей велел им [евреям] ни к кому не проявлять доброжелательности, следовать только самым плохим советам, разрушать все святилища и алтари богов, какие только попадутся на их пути». Даже у авторов, вполне доброжелательно относящихся к евреям и их обычаям, например, у Гекатея из Абдеры, можно найти такое замечание: «Он [Моисей] установил жизненные порядки, несовместимые с гуманизмом и гостеприимством».
   Другие греческие авторы (Диодор Сицилийский, Филострат), а также некоторые римские авторы (Помпеи Трог, Ювенал) повторяют это обвинение, которое в виде краткой формулы содержится в знаменитом высказывании Тацита: «… евреи … испытывают друг к другу чрезмерную привязанность и деятельное соучастие, что резко контрастирует с неутолимой ненавистью ко всему остальному чело-вечеству. Никогда они не едят и не спят с посторонними, и, несмот-ря на свою сильную склонность к разврату, они воздерживаются от сношений с посторонними женщинами…». И еще более краткая формулировка: «Все, что мы почитаем, они отвергают; зато все, что у нас считается нечистым, им разрешено».
   Из всего этого некоторые античные авторы делали вполне логический вывод – хотя нам он не может не казаться парадоксальным – о том, что евреи являются атеистами. Их искреннее отвержение всех других богов, их вечное contemnere deos (презрение к богам), их отказ совершать жертвоприношения императорам – все это было достаточным для того, чтобы рассматривать их как народ богохульников. К тому же кого вообще можно было считать богом евреев? Разве Помпеи, осмелившийся проникнуть в их Храм в 63 г. до н. э., не сообщил, «что внутри не было никаких изображений богов, что там вообще ничего не было, и что все тайны святилища оказались ничем?»
   Евреям предъявлялись и другие, часто противоречивые обвинения: это упорный, непокорный, смелый народ, но это и трусливый и ничтожный народ, созданный для рабства. Все эти обвинения можно в той или иной мере вывести из высказываний, которые мы привели выше. Однако необходимо специально отметить то осуждение, с которым некоторые античные авторы относятся к активному прозелитизму евреев. Гораций и Ювенал высмеивают в своих сатирах новообращенных евреев; Валерий Максим обвиняет евреев в «порче римских нравов обожествлением Юпитера Субботнего»; Сенека уверяет, что обычаи этого коварного народа столь активно распространяются, что их приняли во всем мире – побежденные навязали свои порядки победителям.
   Здесь важно уточнить, что этот прозелитизм уже тогда имел длительную историю. Первые признаки его относятся ко времени пророков: разве Господь не повелел Ионе идти в город Ниневию и призвать его жителей к раскаянию? Истинные прозелиты, прошедшие через все стадии очищения и совершившие обрезание, принимались еврей-скими общинами как абсолютно равноправные и рассматривались как «сыны Авраама». Иначе обстояло дело с «полупрозелитами», «боящимися Господа", которых еще называли «прозелитами у врат». Они не осмеливались принять окончательное решение, но соблюдали отдельные еврейские обычаи, например, отдых в субботу, а уже их сыновья становились истинными прозелитами.
   Одна из сатир Ювенала, высмеивающая «родителей, чей пример совращает их детей», позволяет предположить, что это было распространенным явлением ( В XVI сатире Ювенала говорится: «Так случилось, что отец некоего человека соблюдал субботу, сам же он станет почитать только облака и божественность неба; он не будет отличать человеческую плоть от свинины, которую не ел его отец; наконец, он даже сделает себе обрезание. Воспитанный в презрении к римским законам, он изучает, соблюдает и почитает только иудейский закон, все то, что Моисей завещал своим последователям в таинственной книге: не указывать дорогу путнику, если он не соблюдает этих обычаев; показывать, где находится источник воды, толь-ко совершившим обрезание. И все это потому, что его отец проводил в бездействии каждый седьмой день, не принимая никакого участия в повседневных заботах».)
   Предвосхищая будущий триумф христианской пропаганды, еврейская пропаганда завоевывала в эту эпоху бесчисленных сторон-ников, свидетельствуя таким образом об исключительной привлекательности закона Моисея в условиях, когда обращение в новую веру, как правило, не влекло за собой серьезной или даже смертельной опасности. Более того, разве не был еврейский народ единственным народом после самих римлян, с которым можно было соединиться в любом месте Империи?