Прашкевич Геннадий Мартович. Пожить в тени баобабов

   – Сквозняк, – тупо сообщил Валентин.
   Татьяна нервно хихикнула:
   – Сквозняк?
   – Ага. Как вы?
   – Я-то?… Я ничего… – Татьяна опасливо покосилась на Валентина. Спаситель он или еще один грабитель? И спросила: – А где маленький?
   – Какой еще маленький?
   – Которого вы дверью зашибли. Он ждал, когда вы откроете дверь. А в руке у него было оружие. Вы, похоже, сильно его зашибли.
   – Ну, не так уж сильно, если сбежал, – пожал плечами Валентин.
   – А почему звонок все еще верещит?
   Валентин усмехнулся:
   – Я его зажал спичкой.
   – Ну, так выключите!
   Валентин послушно шагнул в прихожую и звонок смолк.
   Оставайся дверь на петлях, Татьяна, конечно, захлопнула бы ее за нежданным подозрительным спасителем и бросилась бы к телефону, но искалеченная дверь лежала на полу.
   Татьяну вновь затрясло:
   – Вы сговорились, что ли? Не дай бог, еще кто-нибудь явится.
   – Кто? – быстро спросил Валентин.
   Татьяна беспомощно пожала плечами:
   – Откуда мне знать?
   Валентин успокаивающе подсказал:
   – Вам надо вызвать милицию.
   – Прямо сейчас?
   – Конечно. Только я сперва уйду.
   – Почему?
   Валентин неопределенно пожал плечами.
   Татьяна, дрожа, дотянулась до валяющейся на полу полурастоптанной пачки «Данхила», выбрала уцелевшую немятую сигарету, жадно закурила, присев на край дивана:
   – А вы то? Вы ко мне шли?
   – К вам.
   – А зачем зажали звонок?
   – Интуиция.
   – Знали, что эти тут?…
   – Догадался.
   – Ладно. Дайте мне придти в себя, – Татьяна глубоко затянулась и выпустила голубой дым. – Как мне вас называть?
   – Валентин.
   – Это настоящее имя?
   – Не все ли равно?
   Она пожала плечами:
   – А я – Татьяна.
   – Я знаю.
   – Ага, значит, вы шли ко мне? – повторила она.
   – Скажем так, я шел за вами.
   – Как это понимать?
   – Буквально.
   – А зачем вы шли за мной?
   – Мы с вами договорились встретиться у метро. Если вы не забыли. Это я звонил вам сегодня.
   – Ага. Дошло, – пробормотала Татьяна, медленно успокаиваясь. – Теперь до меня дошло. Вы говорили что-то о двойном убийстве в гостинице… Ну да… А почему вы не пришли к метро?… Я ведь ждала вас… Дождь… – Она внимательно изучала Валентина: – Знаете, у меня такое впечатление, что где-то вас я уже видела… Вряд ли мы встречались… На встречи у меня профессиональная память… Но где-то я вас видела…
   – Возможно.
   Валентин пожал плечами:
   – Наверное, вам надо все-таки вызвать милицию. Лучше сделать это сразу. И, конечно, лучше, если это сделаете вы.
   Он хмуро, но со значением глянул в сторону вышибленной двери, потом в сторону выбитого окна.
   – Да уж…
   Татьяна подошла к поцарапанной, но уцелевшей стенке, в нише которой стоял телефонный аппарат.
   – Милиция?… Хочу сообщить о нападении… Да, да… Именно этот адрес… Уже выехали?…
   – Уже выехали, – растерянно сообщила она Валентину. – Кто-то уже вызвал милицию. Наверное, видели, как падал… Этот…
   Она тоже посмотрела на выбитое окно.
   – Тогда извините, – сказал Валентин. – Я вас покину.
   – Почему?
   – Не хочу встречаться с милицией.
   – Но послушайте! Вы же шли ко мне. В конце концов, вы помогли мне.
   – Я вернусь позже.
   – Когда позже?
   – Когда уедет милиция.
   Татьяна огляделась:
   – А как мне все это объяснить?
   – Придумайте что-нибудь. Только не упоминайте про меня. Скажите, что этот тип сам выпал в окно. Наркоман, наверное. Придумайте что-нибудь. Заревел, бросился на вас, а вы успели отскочить. Такую тушу так сразу не остановишь… И подробнее… А мне, правда, нельзя сейчас показываться милиции… Зато мне непременно надо поговорить с вами.
   – Хорошо, – быстро сказала Татьяна. – Вы не спускайтесь вниз, в подъезде вас могут увидеть. Вы лучше поднимитесь наверх. Там под чердаком есть мусорная площадка с баком. Обычно туда никто не поднимается, тем более, ночью. А я тут что-нибудь придумаю… – Татьяна сама не понимала, почему она верит этому подозрительному хмурому человеку. – Там на площадке и перекантуетесь. Час или два… Ну, я не знаю, сколько… Как вы думаете, сколько может милиция проторчать у меня?…
   Он пожал плечами.
   – Не до утра же… – Татьяна, наконец, пришла в себя. В ней просыпалось профессиональное любопытство. – Вам выходить через подъезд никак нельзя, увидят. Раз уж нашли меня, надо поговорить.
   Он кивнул.
   – Тогда идите.
   И спросила вслед:
   – Вы вернетесь?
   – Вернусь.
 
   Ночь.
   Сквозняки.
   Мышиная возня в мусорном баке.
   «Дождь над Фонтанкой и дождь над Невой…» – вспомнил Валентин. Когда-то эта песня казалась вечной. Она сама была, как печальный дождь, никогда не кончающийся ни над Невой, ни над Фонтанкой.
   Вечность…
   Эх, Серега, вздохнул Валентин, устраиваясь поудобнее на тесной и темной площадке. Эх, Серега, какая вечность?… Тут сигарету даже не закурить, а ты – вечность… Какого черта возятся там менты?…
 
   – Ни хрена себе! – румяный милицейский капитан изумленно присвистнул, увидев вышибленную дверь. – Ты, Володя, когда-нибудь видел такое? Будто тараном поработали.
   – Видел, – равнодушно отозвался сотрудник в штатском. – Я всякое видел.
   – А это?… – Капитан изумленно вытаращил глаза. – Татьяна Ивановна!.. «Криминальная хроника!..» Опять вы нас обогнали!
   Он восхищенно повернулся к следователю:
   – Ты только посмотри, Володя. Это ж Уткова из «Криминальной хроники». Опять утерла нам нос.
   И обернулся с недоумением:
   – А где ваша команда? Что-то я не видел внизу машин.
   – Спит команда, – хмыкнула Татьяна.
   Капитан укоризненно погрозил пальцем:
   – Нехорошо, Татьяна Ивановна. Не стоит нам перебегать путь. Где ваши операторы?
   – Спят операторы, – сухо объяснила Татьяна.
   – Как спят? – не понял капитан, заглядывая в пустую кухню.
   – Как суслики. По домам, – еще суше объяснила Уткова.
   – А вы что здесь делаете?
   – Пытаюсь придти в себя.
   – Вы что же… – все еще не понимал капитан. – Вы что же, одна здесь?… Совсем одна?…
   – Как видите.
   – Ох, рискуете, Татьяна Ивановна!
   Но Татьяна не дала расчувствоваться капитану:
   – Это моя квартира. Я здесь живу.
   – Красиво живете… – капитан недоверчиво обвел взглядом разгромленную гостиную. Потом все так же недоверчиво подошел к окну и опасливо глянул в черный проем: – И высоко…
   Татьяна натянуто усмехнулась:
   – И красиво, как видите, и высоко. Но сегодня, как и вы, я не думала попасть в герои собственной программы.
   Капитан посерьезнел и понимающе кивнул:
   – Володя, вызывайте ребят.
   И обернулся к Татьяне:
   – Нам передали вызов. Трупяк, дескать, под окном. Сами знаете, людям сейчас сигать в окно одно удовольствие. Мы за неделю штук по пять таких подбираем. А этот, оказывается, прыгнул из вашей квартиры…
   Он нахмурился:
   – Пили?
   – Если бы.
   – Тогда что случилось?… Как неизвестный попал к вам?… Почему это?… – обвел капитан разгромленную комнату.
   С изумлением и испугом, правда, несколько запоздалыми, Татьяна, чуть не плача, осмотрела свое разгромленное гнездо:
   – Сволочи! Вот сволочи!
   Она даже попыталась объяснить что-то, невнятно, сглатывая невольную слезу, но вернулся Володя в штатском и с двумя понятыми, изловленными прямо в подъезде. Девушка и юноша. Совсем молодые люди. Похоже, возвращались с какого-то торжества и устроились в подъезде. Их это вполне устраивало, но помочь милиции они не отказались. Не век же целоваться в подъезде. Вот и пусть развлекутся, с некоторым раздражением подумала Татьяна. Таких разгромленных квартир они еще, наверное, никогда не видели.
   Но молодых людей потряс не разгром. Их потрясло видение популярной теледикторши.
   – Ой, Юрка! – сразу сказала юная понятая. – Это Уткова.
   – Она! – уверенно подтвердил понятой.
   – Ой, Юрка, как интересно!
   – А ты думала!
 
   Ночь.
   Унылое посвистывание ветра в мусоропроводе.
   За узеньким, как амбразура, окном бесконечный, кажется, нескончаемый шелест дождя.
   Говорили тебе, не болтайся по Питеру, хмуро усмехнулся Валентин. Говорили тебе, сматывайся, уезжай. А ты не послушался. Заметь, не первый раз в жизни не послушался. Вот упрямство и доканает тебя однажды. Сиди теперь, прячься тихо, как мышь.
 
   Зачитав вслух протокол осмотра, румяный милицейский капитан спросил:
   – Соответствует обстановке?
   Понятые дружно согласились.
   – Тогда распишитесь вот здесь и все, вы свободны.
   Оглядываясь на Уткову, как на неслыханное привидение, изумленные и, как это ни странно, довольные понятые удалились.
   Милицейский капитан засмеялся:
   – Веселенькая история. Только на вас лица нет, Татьяна Ивановна. Давайте сделаем проще. Давайте перенесем нашу подробную беседу утром. Заходите ко мне часов в одиннадцать. Прямо в отделение, двадцать восьмая комната. Там мы с вами и поговорим подробнее. Вспомним все детали. А сейчас просто в диктофончик повторите коротенько.
   Татьяна хмуро кивнула:
   – Чего повторять? Вернулась домой в половине десятого. Только вошла, скинула пальто, ноги сунула в тапочки, как вдруг звонок. К глазку подошла, а там мужик за дверью. Странный мужик. Здоровый, большой, но то дергается весь, то застывает, как каменный. Сами видели, здоровый. Я этого мужика никогда прежде не встречала. Вежливо спрашиваю, вы к кому? А он мне басом рубит напрямую: к тебе, мол, сука! Я вежливо переспрашиваю, а вы кто? По какому делу вы ко мне, а он опять басом: впусти, сука! все объясню! Когда он в третий раз назвал меня сукой, я точно поняла, что он ко мне, что он не перепутал квартиры.
   Капитан усмехнулся:
   – Ну вы, Татьяна Ивановна, скажете! Вас послушать, так все кажется каким-то таким… Ну, как бы вам сказать?… – он покрутил в воздухе рукой, но нужного сравнения не нашел. – Чего говорить, веселенькая у вас работка.
   – Ага… Как халатик ситцевый… – согласилась Татьяна. – Дернул меня черт придумать эту криминальную хронику… Сидела бы сейчас в отделе новостей, никаких проблем… А так мебель поломали, одежду попортили… Вон сапоги новые, итальянские… – Сапоги ей было почему-то безмерно жаль. – Дверь этому типу я открывать, понятно, не стала, но вы же видели, это не человек, это танк… Кинулся на дверь, вынес чуть не с косяком… Минут пять пыль в квартире висела, как после взрыва… – для убедительности приврала Татьяна. – Ворвался, на губах пена, ломик в руке… Бросился крушить все направо и налево… Наркоман, наверное… Под кайфом…
   – Проверим. Искал что-нибудь?
   – С ломиком-то в руке?
   – Вот я и спрашиваю.
   – Деньги, наверное.
   – Говорил что-нибудь?
   – Сплошной мат… Что он мог еще говорить?… Сейчас и воспитанные люди говорят сплошным матом… – Татьяна старалась не смотреть в сторону человека в штатском. Капитан капитаном, но следователь в штатском поглядывал на нее с некоторым недоверием.
   – А за окно? – спросил капитан. – Как он сиганул за окно? Расскажите еще раз, как он выпал за окно?
   – Я от одного его вида ошалела, отскочила к окну, а он развернулся и с криком на меня. Может, изнасиловать хотел, не знаю. Может, просто задавить решил. Здоров как слон, вы же видели, туша на все три центнера. Я каким-то образом увернулась, а вот он остановиться не успел… Инерция… Так и ушел в окно… Подоконники у нас низкие. Попробуй такого остановить… Только, если хотите знать, я этого гада и не собиралась останавливать… Представься случай, я бы сама его туда спровадила…
   Человек в штатском присел на корточки перед диваном, и Татьяна похолодела.
   Пистолет!
   Она забыла. Она же сама носком тапочка запнула пистолет хрупкого худощавого Игорька под диван. Сейчас следователь увидит под диваном оружие, извлечет его и снова придется врать. Зачем, кстати, я вру? – подумала устало Татьяна. А вдруг тот, кто прячется на лестнице, из стаи Хисаича и Игорька? Милиция уйдет и он спустится…
   Ее даже холодком передернуло.
   – Вам холодно? – участливо спросил капитан.
   – Ничего… Это чисто нервное…
   Может, сдать милиции этого странного ее спасителя? Пусть заодно и с ним разберутся. Вдруг это, подумала она опять, такой же грабитель, как те двое?
   Но она чувствовала, интуитивно чувствовала – не похож ее нечаянный спаситель на грабителя. Что-то за ним стоит непростое, чувствовала она. Всем своим журналистским нюхом чувствовала. Что-то такое там точно стоит за этим человеком… Ну да, он же сам намекал – двойное убийство в гостинице… Может, он убийца, которому нужна слава? Может, уже завтра я выдам в эфир настоящую сенсацию…
   А милиция…
   Ничего. Не помрет милиция от моего вранья. Завтра все объясню, спишу на страх и потрясение. Скажу, боялась. Поймем друг друга. Договоримся. «Криминальной хроники» они побаиваются».
   Татьяна действительно чувствовала, что какая-то странная ниточка тянется из ее квартиры к непонятному человеку, прячущемуся сейчас на пустой лестничной площадке.
   Какая-то достаточно серьезная ниточка.
   Ниточка, требующая определенного доверия.
   Этот тип в черной кожаной куртке шел именно к ней… Двойное убийство в гостинице… Он явно что-то знает об этом убийстве…
   Но с другой стороны, вдруг подумала она, эти странные грабители тоже шли к ней… Хисаич и Игорек… Они шли убить ее, иначе не обращались бы друг к другу по именам…
   И еще…
   На кой им сдались какие-то документы по «Пульсу»? Она об этом проклятом «Пульсе» знает меньше, чем они сами.
   Жаль, что нужно врать милиции, вздохнула она. И тут же примирилась с этим: для пользы дела.
   – Ну, что там, Володя? – заинтересовался капитан.
   – Да, кажется, ничего… Не вижу ничего…
   – Вам, может, фонарик поискать? – предложила Татьяна, красноречиво обводя рукой разгромленную квартиру.
   – Да ладно, – пожалел Татьяну человек в штатском.
   Поднялся, отряхнул пыль с колен.
   – Да ладно. Не будем вам мешать. Дверь мы вам сейчас как-нибудь навесим, а утром, понятно, вызовите техника. Осторожность прежде всего. Отдыхайте. Поговорим утром.
   Они смотрели на нее с уважением. И даже с каким-то вполне человеческим пониманием. И уж в любом случае они ей не врали.
   Татьяна устало кивнула.
   Она слышала, как, навесив дверь, человек в штатском и милицейский капитан, ожидая лифта, разговаривали негромко на лестничной площадке.
   «Я ломик внимательно осмотрел. Кровь на ломике, Володя».
   Оказывается, румяный милицейский капитан только выглядеть хотел простаком.
   «Да. Я тоже обратил внимание», – ответил человек в штатском и Татьяна похолодела.
   Откуда на ломике кровь?
   Выходит, гамадрил зацепил все-таки ее спасителя?
   Выходит, что румяный милицейский капитан и человек в штатском поняли, что она врет? Ломик ведь они унесли с собой и завтра непременно предъявят ей этот ломик.
   «А на полу окурки, Володя».
   «Я подобрал окурки».
   Ну да… Они просто пожалели ее… Это же Уткова!.. Кто не знает Уткову!.. Понятно, что не Уткова размахивала ломиком, значит, пусть поспит… А завтра разберемся, зачем Уткова врала? зачем нужно было Утковой такое откровенное вранье?
   Завтра, кажется, впрямь придется выкладывать правду, уныло подумала Татьяна.
   «А чего ты елозил перед диваном?» – еле слышно донесся из-за двери голос милицейского капитана.
   К сожалению, Татьяна не услышала того, что ответил капитану человек в штатском.
   Щелкнул подошедший лифт.
   Голоса смолкли.
   Ладно, устало и растерянно вздохнула Татьяна. С милицией завтра разберемся. А сейчас хорошо бы разобраться с моим нечаянным спасителем.
   Ей действительно хотелось разобраться хотя бы с ее странным нечаянным спасителем.
   Для начала.

«Никаких досье у меня нет…»

   Ночь, шорох дождя, негромкое погромыхивание лифта…
   Валентин стоял в темноте, вдыхал тяжелые сырые запахи и боялся, что какой-нибудь пенсионер, мучающийся бессонницей, выведет на ночную прогулку свою столь же беспокойную старую собачонку.
   Он простоял на темной тесной площадке, пахнущей отбросами, часа полтора, не меньше.
   Наконец, внизу грохотнул лифт. Мужские голоса, теряясь, уплыли, утонули в ночи. Видимо, Уткову оставили, наконец, в покое. Все же Валентин терпеливо переждал еще полчаса. Вдруг вернутся? Только потом, ступая как можно осторожнее, спустился на знакомую лестничную площадку и тихонько постучал в прикрытую, уже навешенную на петли дверь.
   Никто не ответил.
   Он толкнул дверь и удивился: дверь оказалась незапертой, а из кухни, где горел свет, доносилось соблазнительное позвякиванье посуды.
   – Вы кофе как пьете? – крикнула Татьяна.
   – Как все.
   – То есть с сахаром?
   – Если можно.
   – Тогда заприте дверь, проходите и присаживайтесь.
   – А вы почему не заперли дверь?
   Татьяна усмехнулась:
   – Неужели еще кто-то может явиться?
   – Вы, наверное, забыли? Был еще один. Который сбежал.
   – Ах да… Игорек…
   Валентин отдал должное Татьяне, она более или менее пришла в себя. Даже напоминание о сбежавшем Игорьке не вогнало ее в панику. И о громиле с ломиком она вспоминала уже без ужаса. Другое дело – унижена. Сильно унижена. Но, в конце концов, с этим каждый обычно справляется в одиночку. Других вариантов нет.
   – Пригласили с утра в милицию, – Татьяна нервно рассмеялась, налаживая громоздкий бутерброд для Валентина. – Наверное, чтобы разобраться в моем вранье. Так и сказали, завтра разберемся во всем. Пойдем, дескать, прямо по горячим следам, пока они еще не остыли.
   – Думаете, разберутся?
   – Милиции надо верить.
   Валентин усмехнулся:
   – Ладно, Бог с ними. Зачем они приходили-то?
   – То есть как зачем? – искренне удивилась Татьяна. – Какие никакие, а законы у нас есть. Их следует выполнять. Хотя бы формально. Милицию вызвали, вот она и явилась. Да и как не явиться, если перед домом валяется труп. Да еще такой нестандартный.
   – Я не о милиции.
   – А-а-а… Вы об этом гамадриле с ломиком и о его напарнике…
   Татьяна недоуменно пожала плечами:
   – Не знаю. Правда, не знаю. Я вошла, разделась, а они, здравствуйте, уже сидят в комнате. У нас подъезд на замке и все двери на замках, а они тут как тут. Выкладывай, говорят, тетка, всю документацию по «Пульсу»! Вот прямо так сразу вынь да положь!
   Татьяна уныло взглянула на Валентина:
   – Мне сегодня этот «Пульс» уши режет.
   – Мне тоже.
   Татьяна удивленно уставилась на него:
   – Вы-то тут при чем?
   – Мой брат работал в «Пульсе», – объяснил Валентин. – В том самом, от которого вам уши режет.
   – Почему – работал? Уволился?
   – Выпал из окна.
   – Погодите, – спохватилась, уже догадываясь, Татьяна. – Значит, ваша фамилия…
   – Да, верно. Кудимов. Это именно мой брат выпал из окна гостиницы морвокзала. Как бы выпал…
   – Есть сомнения?
   – Очень много. Думаю, они есть и у вас. По крайней мере, вы упоминали о своих сомнениях в вечерней сводке. Там же, в этом «Пульсе», кстати, работала Анечка, забывшая выключить утюг. Действительно, странно. Гладит человек какие-то скатерки и вдруг, даже не выключив утюг, идет к окну и бросается с какого-то там этажа.
   – В жизни бывает всякое, – покачала головой Татьяна. – И такое вполне можно допустить.
   – Может быть…
   – А вот я сегодня по вашей милости полчаса, не меньше, проторчала под проливным дождем.
   – Извините. Я знаю. Я не стал к вам подходить.
   – Почему?
   – Не догадываетесь?
   – Думали, приведу милицию?
   Валентин медлительно кивнул:
   – Всякое бывает. Сами говорите. Я ведь предупредил вас по телефону, что могу и не подойти.
   – А сами, значит, пошли за мной? Выслеживали?
   – Получается так.
   – Ладно. Это дело второе. Получилось, что к лучшему… Лучше расскажите, что там все-таки случилось в гостинице?… – Татьяна всматривалась в Валентина с новым, острым, уже профессиональным интересом. – Почему ваш паспорт оказался в кармане плаща? Почему вы ушли, не взяв паспорт? Забыли?
   Она закурила новую сигарету:
   – Двойное убийство… – Она покачала головой. – Не легко будет вам объясняться с милицией…
   – Вы так говорите, будто на мне уже наручники.
   – Дело недолгое.
   – Я так не думаю. Я действительно шел за вами, хотел узнать, где вы живете. Хотел объясниться с вами. Этих двоих увидел в подъезде. Кода они не знали, просто свернули замок. Я насторожился, но о драке с ними не думал, ничего такого мне в голову не приходило. Только когда поднялся на вашу лестничную площадку, понял, что тут что-то не то. Этих двоих не видно и не слышно, а вы в дверь вошли, а открывать не желаете, даже не подходите к двери. Почему? Мне ведь вот так нужно было объясниться с вами, – Валентин провел ребром ладони по шее. – Вы же в своей криминальной хронике сразу указали на меня чуть ли не как на потенциального преступника, чуть ли сразу не объявили в розыск. Ну, и этот «Пульс»… Когда вы его упомянули, он у меня он уже сидел в подсознанке… А убить в гостинице хотели именно меня, тот парнишка влип случайно. Я сам его пригласил переночевать, у него места не было. Знаете, такой верзила под два метра. Бодибилдинг. Любитель. Пожалел его…
   Он упрямо наклонил голову:
   – А вы меня сразу в преступники!
   – Я не называла вас преступником.
   – Ну, не называли… Может быть… Но намекнули. И даже очень прозрачно. А у нас, сами знаете, не любят намеков. Преступника иногда пожалеть можно, мало ли какой там вывих – может, вырос таким, псих, тяжелое детство… А намек… Намек ничего хорошего не предполагает… А я, между прочим, на похороны приехал. Брат мой выпал в окно гостиницы…
   Он покачал головой:
   – Не такой был человек Серега, чтобы вываливаться из окна… Я почему вам об этом говорю? Анечка, о которой вы сегодня сообщали, она ведь тоже работала в «Пульсе» и хорошо знала Серегу. Как я узнал сегодня, это именно она дала мне телеграмму. Наверное, дружила с братом. И эта же Анечка меня сегодня после похорон предупредила: ты, мол, смотри, сваливай из Питера, не надо тебе гулять по Питеру. Негромко предупредила, наверное, боялась чего-то. Даже сделала вид, что не со мной разговаривает, а просто рассматривает сапог. Ну, точно боялась чего-то… Я эту Анечку видел днем. Вполне нормальный человек. Но боялась чего-то, это точно. А вообще на вид вполне нормальная и осторожная девица. Даже, может, жесткая. Серега таких любил. И вдруг на тебе, выпрыгнула в окно. С какой стати? Даже утюг не выключила.
   – Дался вам этот утюг.
   – Вы первая заговорили о нем.
   – Ладно. Ешьте, – Татьяна пододвинула к Валентину тарелку с бутербродами. – Вы сами-то как связаны с «Пульсом»?
   – А никак. Я даже живу не в Питере, – напомнил Валентин. – Но мне Анечка утром шепнула: не болтайся, мол, по Питеру, не будь дураком, сваливай обратно в деревню. А я остался. Может, зря. Свали я вовремя, смотришь, Серега из Липецка выступал бы завтра на показательных. Я совершенно уверен, что Серегу просто перепутали со мной. Я спустился в буфет, а он в это время брился в душевой. Вот его и приняли за меня. Крупный парень и вся морда в мыле. Поди второпях разберись.
   – А дежурная по этажу?
   Валентин пожал плечами:
   – Про нее ничего не знаю. Может, видела убийц. Ее могли хлопнуть так, на всякий случай. Трупом больше, трупом меньше, зато на одного свидетеля точно меньше. Могла увидеть входящих в номер. Могла что-нибудь заподозрить. Зачем убийцам свидетели?
   – Убийцам?
   – Или убийце, – поправился Валентин. – Чего не знаю, того не знаю.
   – А вы-то сами что натворили? Если на вас охотятся, то почему?
   – Представления не имею. Все, что успел сделать в Питере, это побывал на похоронах брата да перебросился двумя словами с Анечкой. Вот и все. И о «Пульсе» ничего не знаю. В августе, правда, брат приезжал ко мне, но своими делами он со мной не сильно делился. Сказал только, что собирается в большую командировку за бугор.
   – От «Пульса»?
   – Конечно.
   – Надо же. Везде «Пульс». Куда ни ткнись, везде одно и то же совместное предприятие. Может, кто-то вам неизвестный решил, что ваш брат что-то такое вам наговорил? В смысле, проговорился?
   – Что наговорил? О чем проговорился?
   – Это вопрос не ко мне, а к вам. Вы ведь говорили с братом? Что вам говорил брат?
   – Да ничего серьезного. Обычные анекдоты, чепуху всякую. Действительно чепуху. Самые общие вещи.
   – За самые общие вещи не убивают.
   Валентин не ответил. Просто пожал плечами.
   – Вы еще не рассказали, почему оставили в плаще паспорт?
   – А-а-а, – махнул рукой Валентин. – По глупости. Решил почему-то, что это введет в заблуждение тех, кто охотится за мной. Может, так и случилось бы, да вы в своей программе раскаркались: Кудимов, Кудимов! Где Кудимов? Ищите Кудимова! Куда пропал человек, в номере которого совершено убийство?!
   – Я не могла не раскаркаться. Это мое прямое дело обращать внимание на странные случаи…
   Татьяна отложила вилку и решительно заявила:
   – Вот вместе и пойдем завтра.
   – Куда?
   – В милицию.
   Валентин хмыкнул:
   – Я в милицию не пойду.
   – Почему?
   – Не хочу отвечать за чужие преступления.
   – В милиции люди пока что руководствуются законом.
   – Это вы так говорите.
   – Перестаньте, не спорьте, – сказала Татьяна устало. – Вы что, вообще никому не верите?
   – Милиции точно не верю, – хмуро кивнул Валентин. – И давайте не будем пока о милиции. Вернемся к придуркам. Что они хотели знать о «Пульсе»?