Престон Дуглас. Ледовый барьер

   Разбирать могилу оказалось намного легче, чем собирать. Вскоре показались останки Масангкэя. Глинн замедлил темп, работая теперь более осторожно. МакФарлэйн смотрел на сломанные кости, на разбитый череп и сломанные зубы, на волокнистые хрящи, на частично высохшую плоть. Сложно поверить, что когда-то это был его партнёр и друг. МакФарлэйн чувствовал комок в горле и часто дышал.
   Тьма спускалась быстро. Отложив в сторону последние камни, Глинн включил фонарики и опустил их с двух сторон могилы. Пинцетом принялся складывать кости в облицованную пластиком секцию ящика. Несколько костей до сих пор держались вместе, связанные полосками кожи и рассечённых хрящей, но большинство выглядели так, будто были жестоко оторваны друг от друга.
   — Я, конечно, не патологоанатом, — сказала Амира. — Но у меня впечатление, что этот парень слишком близко познакомился с питбулем.
   Глинн ничего не сказал, снова и снова двигая пинцетом от земли к ящику, и его лица было не разглядеть из-за капюшона. Затем он остановился.
   — Что такое? — Спросила Амира.
   Дотянувшись пинцетом, Глинн осторожно вытащил что-то из затвердевшей грязи.
   — Этот ботинок не просто сгнил, — сказал он. — А сгорел. И некоторые из костей тоже кажутся обожжёнными.
   — Вы думаете, его убили из-за приборов? — Спросила Амира. — И сожгли тело, чтобы скрыть преступление? Так намного проще, чем выкапывать могилу в этой почве.
   — Это превращает Паппапа в убийцу, — сказал МакФарлэйн, чувствуя жёсткость в собственном голосе.
   Глинн поднял фалангу пальца, осматривая её в свете фонариков, подобно крошечной драгоценности.
   — Очень маловероятно, — сказал он. — Однако, на этот вопрос должен ответить врач.
   — Наконец-то ему найдётся занятие, — заметила Амира. — Кроме как читать книги и блуждать по кораблю, словно упырь.
   Глинн опустил кость в ящик для улик. Затем он повернулся к могиле и поднял пинцетом ещё какой-то предмет.
   — Это валялось под ботинком, — сказал он.
   Глинн поднёс предмет к свету, очистил его от налипшего льда и грязи и снова осмотрел.
   — Пряжка для ремня, — сказала Амира.
   — Что? — Спросил МакФарлэйн.
   Он придвинулся ближе, уставившись на пряжку.
   — Нечто вроде красного драгоценного камня, обрамлённого в серебро, — сказала Амира. — Гляньте-ка, оно оплавилось.
   МакФарлэйн отстранился. Амира посмотрела на него.
   — С тобой всё в порядке?
   МакФарлэйн просто провёл рукавицей по глазам и тряхнул головой. Увидеть это здесь, из всех мест… Годы тому назад, успешно справившись с тектитами Атакамы, чтобы отпраздновать удачу, они сделали пару пряжек для ремней, каждую с половинкой тектита. Свою Сэм давным-давно потерял. Но, несмотря ни на что, Нестор всё равно ходил с пряжкой до самой смерти. МакФарлэйна удивило, как много это для него сейчас значило.
   Не говоря ни слова, они собрали скудные пожитки первопроходца. Затем Глинн закрыл ящик, Амира подняла фонарики, и они вдвоём потащились назад. МакФарлэйн ещё несколько секунд продолжал стоять, устремив пристальный взор на холодную беспорядочную кучку камней. Затем повернулся и пошёл следом.

Пунта-Аренас, 17-е июля, 08:00

   Команданте Валленар склонился над крошечной металлической раковиной своей каюты, докуривая горький конец puro и намазывая щёки бритвенным кремом с ароматом сандалового дерева. Он чувствовал отвращение к ароматному крему, почти такое же, какое испытывал к бритве, которая лежала в чашке: одноразовая, с двумя лезвиями, из ярко-жёлтого пластика. Типично американское бросовое дерьмо. Кто ещё додумался бы до такой бесполезной вещи, зачем нужны два лезвия, если достаточно одного-единственного? Но выбирать приходилось из того, что дают морякам для далёких южных широт. Валленар с омерзением смотрел на маленькую дрянь, одну из пачки в десять штук, которую сегодня утром выдал ему интендант. Либо это — либо опасная бритва. А на военном корабле опасные бритвы могут быть опасны.
   Валленар промыл лезвие, затем поднёс его к левой щеке. Он всегда начинал с этой стороны: левой рукой ему никогда не было слишком удобно бриться, и с этой стороны как-то сподручнее.
   По крайней мере, крем для бритья перебивал запах судна. Купленный у Великобритании, «Алмиранте Рамирес» — самый старый эсминец во флоте. Десятилетия плохого санитарного состояния, гниющих в трюмной воде остатков овощей, химических растворителей, ненадёжной канализации и пролитого дизельного топлива наполнили корабль вонью, которую можно истребить, лишь отправив его на дно.
   Внезапное блеяние сирены заглушило крики птиц и отдалённый шум машин. Сквозь заржавленный иллюминатор Валленар окинул взглядом причал и город в отдалении. Ясный день, с безоблачным небом и живительным холодным западным ветром.
   Команданте снова взялся за бритьё. Он никогда не любил стоять на якоре в Пунта-Аренасе; плохая стоянка для корабля, особенно при западном ветре. И, как обычно, лодки рыбаков окружают эсминец, пользуясь им как прикрытием от ветра. Типичная южно-американская анархия: ни дисциплины, ни чувства гордости от близости военного корабля.
   В дверь постучали.
   — Команданте, — донёсся голос Тиммера, офицера связи.
   — Войдите, — не оборачиваясь, сказал команданте.
   В зеркале он увидел, как отворилась дверь и вошёл Тиммер, ведя за собой ещё одного человека: гражданского, любящего хорошо покушать, преуспевающего, довольного собой.
   Валленар несколько раз провёл лезвием по подбородку. Затем промыл его в металлической чашке и повернулся.
   — Благодарю вас, господин Тиммер, — сказал он с улыбкой. — Можете идти. И, будьте так любезны, поставьте у двери часового.
   Когда Тиммер оставил помещение, Валленар потратил несколько мгновений, изучая стоящего перед ним мужчину. Тот стоял у стола со слабой улыбкой на лице, на котором не было ни следа дурных предчувствий. «И почему это он должен бояться?» — беззлобно подумал команданте. Валленар командир лишь по званию. У него самый старый военный корабль во флоте, и он патрулирует самые скверные воды. Так как можно порицать человека, который сейчас стоит перед ним, за чуть-чуть выпяченную грудь, за то, что он чувствует себя важной шишки, которая может смотреть сверху вниз на не имеющего никакой власти команданте ржавой посудины?
   Валленар сделал последнюю, глубокую затяжку puro, затем вышвырнул её в открытый иллюминатор. Опустил бритву и здоровой рукой вытянул из ящика стола коробку с сигарами, предлагая её незнакомцу. Тот с отвращением глянул на сигары и покачал головой. Валленар вытянул одну для себя.
   — Приношу извинения за сигары, — сказал команданте, убирая коробку. — Они очень плохие. В Военно-морских силах приходится брать что дают.
   Мужчина снисходительно улыбнулся, уставив взгляд на его ссохшуюся правую руку. Валленар отметил яркий блеск напомаженных волос и чисто отполированные ногти.
   — Прошу, садись, мой друг, — сказал он, засовывая в рот сигару. — И прости, что я продолжу бриться во время разговора.
   Мужчина уселся перед столом, изящным движениям закинув ногу на ногу.
   — Как я понимаю, ты торгуешь бывшем в употреблении электронным оборудованием — часами, компьютерами, копирами, и так далее, — сказав это, Валленар помолчал, проводя бритвой над верхней губой. — Разве нет?
   — Новым и бывшем в употреблении оборудованием, — ответил тот.
   — Прошу прощения за ошибку, — сказал Валленар. — Четыре или пять месяцев назад — должно быть, в марте — ты приобрёл один прибор, томографический сканер. Это инструмент, которым пользуются геологи, набор длинных металлических шестов, а в центре — клавиатура. Не так ли?
   — Mi Comandante, у меня крупный бизнес. Я не могу упомнить все старые железки, которые мне повстречаются.
   Валленар обернулся.
   — Я не сказал, что это была старая железка. Ты говоришь, что торгуешь новым и бывшем в употреблении оборудованием, разве нет?
   Торговец пожал плечами, приподнял руки и улыбнулся. То была улыбка, которую команданте несчётное число раз видел на лицах мелких бюрократов, чиновников, бизнесменов. То была улыбка, которая говорила: "Я ничего не знаю, и я не собираюсь оказывать помощь, до тех пор, пока не получу la mordida, взятку." То была та же в точности улыбка, которую он видел на лицах таможенников в Пуэрто-Вильямсе с неделю назад. Однако сегодня вместо ярости он чувствовал к этому мужчине лишь великую жалость. Люди вроде него не рождаются грязным. Они портятся мало-помалу. То лишь симптом великой болезни, болезни, которая проявляется во всём, что его окружает.
   С глубоким вздохом Валленар прошёл вокруг стола и уселся на ближайший к коммерсанту край. Он улыбнулся мужчине, чувствуя, как на коже подсыхает крем. Коммерсант склонил голову, заговорщически подмигнув. При этом он во вселенском жесте потёр большой и указательный пальцы, выложив на стол вторую наманикюренную ладонь.
   Стремительно, броском змеи, рука команданте бросилась вперёд. Резким, откапывающим движением, он утопил лезвие бритвы под ноготь среднего пальца торговца. Тот резко вздохнул. Наполненные ужасом глаза уставились на команданте, который встретил этот взгляд с полнейшей безучастностью. Затем команданте резко дёрнул рукой, и мужчина завопил. Ноготь был вырван с корнем.
   Валленар встряхнул бритву, вышвырнув окровавленный ноготь в иллюминатор. Затем повернулся к зеркалу и возобновил бритьё. Какое-то время единственными звуками в каюте оставались скрип лезвий по коже, да громкие стоны коммерсанта. С отвлечённым интересом Валленар отметил, что бритва оставляет на коже небритую полосу: должно быть, какой-то кусочек застрял между лезвий.
   Он снова промыл лезвие и закончил бриться. Затем, промокая и вытирая лицо, он повернулся к торговцу. Мужчина встал на ноги и стоял у стола, покачиваясь и стеная, сжимая кровоточащий палец.
   Валленар склонился над столом, вытягивая из кармана платок, и нежно обернул его вокруг израненого пальца мужчины.
   — Пожалуйста, присядь, — сказал он.
   Коммерсант сел, мягко похныкивая, и его зубы постукивали от страха.
   — Ты окажешь и себе, и мне большую услугу, если ответишь на вопросы быстро и точно. Теперь, ты купил такой прибор, который я описал?
   — Да, купил, — быстро ответил мужчина. — У меня оказался инструмент наподобие этого, команданте.
   — И кто его у тебя приобрёл?
   — Американский художник, — он убаюкивал страдающий палец.
   — Художник?
   — Скульптор^[13]. Он собирался превратить его в современную скульптуру и сделать выставку в Нью-Йорке. Прибор заржавел и был бесполезен для чего бы то ни было ещё.
   Валленар улыбнулся.
   — Американский скульптор. Как его звали?
   — Он не назвал своего имени.
   Валленар кивнул, продолжая улыбаться. Мужчина сейчас очень серьёзно настроен на то, чтобы говорить правду.
   — Конечно, не сказал. А сейчас скажи мне, senor — о, я только сейчас сообразил, что не спросил твоего имени. Какой я невнимательный.
   — Торнеро, mi Comandante. Рафаэль Торнеро Переа.
   — Senor Торнеро, скажи-ка мне, у кого ты купил этот инструмент?
   — У метиса.
   Валленар сделал паузу.
   — У метиса? И как его звали?
   — Простите… Я не знаю.
   Валленар нахмурился.
   — Ты не знаешь его имени? Осталось не так уж много метисов, и ещё меньше до сих пор появляются в Пунта-Аренасе.
   — Я не могу вспомнить, Команданте, честно, не могу!
   Глаза мужчины становились всё более неистовыми, пока он в отчаянии обыскивал свою память. С напомаженных бровей стекал пот.
   — Он не из Пунта-Аренаса, он с юга. У него странное имя.
   Внезапно Валленара настигла вспышка озарения.
   — Паппап? Хуан Паппап?
   — Да! Спасибо, спасибо, команданте, за то, что освежили мне память. Паппап. Так его и звали.
   — Паппап не сказал, где он нашёл прибор?
   — Да. Он сказал, что нашёл его на la Islas de Hornos. Я ему не поверил. Как могло что-нибудь настолько ценное оказаться в тех местах? — Теперь слова изливались потоком, мужчина говорил так, как будто просто не мог извлечь слова достаточно быстро. — Я думал, он просто пытается набить цену.
   Его лицо просветлело.
   — А теперь я вспомнил, что у него ещё был ледоруб и странного вида молоток.
   — Странного вида молоток?
   — Да. Один конец был длинным и кривым. А ещё у него была кожаная сумка с камнями. Американец скупил и это тоже.
   Валленар напряжённо склонился над столом.
   — С камнями? Ты на них посмотрел?
   — Да, сэр, конечно, посмотрел. Я на них посмотрел.
   — Там было золото?
   — О, нет. Они ничего не стоили.
   — Ага. И ты, конечно же, геолог, и знаешь, что они ничего не стоили?
   Хотя тон Валленара был мягок, мужчина съёжился в кресле.
   — Команданте, я показал их сеньору Алонсо Торресу, у которого магазин с камнями на Калле Колинас. Я думал, они могут оказаться ценными. Но он сказал, они ничего не стоят. Он сказал, мне следует их выбросить.
   — А он-то откуда знает?
   — Он знает, команданте. Он эксперт по камням и минералам.
   Валленар прошёлся к единственному иллюминатору, за годы изъеденному известью и ржавчиной от морской воды.
   — Он сказал, чем они были?
   — Он сказал, они ничто.
   Валленар снова повернулся к торговцу.
   — Как они выглядели?
   — Просто камни. Уродливые камни.
   Валленар прикрыл глаза, усиленно пытаясь подавить растущий в нём гнев. Было бы просто неприлично потерять самообладание здесь, на глазах у гостя на его собственном корабле.
   — Быть может, у меня сохранился один в магазине, команданте.
   Валленар снова открыл глаза.
   — Может?
   — Сеньор Торрес взял один из них на время, для изучения. Он вернул его мне уже после того, как американец купил инструмент. Какое-то время я прижимал им бумаги. Я тоже надеялся на то, что он может оказаться ценным, несмотря на то, что сказал сеньор Торрес. Я думаю, я смогу его найти.
   Команданте Валленар неожиданно улыбнулся. Он вытащил изо рта так и не зажжённую сигару, осмотрел кончик и поджёг её спичкой из коробки на столе.
   — Я хочу купить у тебя камень, о котором ты говоришь.
   — Вы хотите этот камень? Для меня будет честью отдать его вам. Давайте не будем говорить о деньгах, команданте.
   Валленар слегка наклонился вперёд.
   — Тогда я с удовольствием составил бы вам компанию, сеньор, по пути к вашему месту бизнеса, чтобы принять этот замечательный подарок.
   Затем он глубоко затянулся сигарой и со всей возможной любезностью вывел коммерсанта из каюты в грязный центральный проход «Алмиранте Рамиреса».

«Рольвааг», 09:35

   Сверло бура покоилось на лабораторном столе, его изуродованное остриё лежало на подложке из белого пластика. Ряд ламп на потолке омывали помещение в синий цвет. Инструменты для взятия проб были сложены рядом со сверлом, каждый запечатан в пластиковый пакет. МакФарлэйн был одет в халат, с уже прилаженной на лице хирургической маской. Море было необычайно спокойным. В лаборатории без окон было трудно поверить, что они находятся на борту судна.
   — Скальпель, доктор? — Приглушённым маской голосом спросила Амира.
   МакФарлэйн покачал головой.
   — Сестра, мне кажется, мы потеряли пациента.
   Амира сочувственно фыркнула. Эли Глинн, со сложенными руками, наблюдал за процедурой из-за её спины.
   МакФарлэйн пододвинулся к электронному бинокуляру микроскопа и направил объектив в нужную точку стола. На экране ближайшего монитора мигнула картинка сильно увеличенного острия сверла: ландшафт конца света — растёкшиеся каньоны и оплавленные края.
   — Запишем диск, — сказал он.
   — Конечно, док, — сказала Амира, запихивая CD-R в дисковод.
   МакФарлэйн пододвинул к столу вращающееся кресло, уселся у микроскопа и плотно прижал бинокуляр к глазам. Очень медленно передвигал он бинокуляр, рассматривая расщелины, надеясь на то, что остриё сверла могло захватить хоть частицу с поверхности метеорита, неважно, насколько крошечную. Но на этом лунном ландшафте никаких предательских частиц красного не оказалось, даже когда он переключился в ультрафиолетовую область. Разыскивая хоть что-нибудь, он почувствовал, что Глинн подошёл ближе и пристально вглядывается в изображение на мониторе.
   Спустя несколько бесплодных минут МакФарлэйн вздохнул.
   — Переходим на увеличение в сто двадцать.
   Амира настроила прибор. Ландшафт рванулся вперёд, и теперь выглядел ещё более гротескным. МакФарлэйн снова просмотрел сектор за сектором.
   — Не могу в это поверить, — сказала Амира, уставившись на экран. — Сверло должно было захватить хоть что-нибудь!
   МакФарлэйн со вздохом откинулся в кресле.
   — Исли это и так, в микроскоп этого не разглядеть.
   — Но это значит, что метеорит обладает крепчайшей кристаллической решёткой.
   — Конечно, это не обычный металл.
   МакФарлэйн схлопнул бинокуляр и сложил его обратно в микроскоп.
   — Что теперь? — Низким голосом спросил Глинн.
   МакФарлэйн развернул кресло. Он снял с себя маску и несколько мгновений размышлял.
   — Ну, мы всегда можем воспользоваться электронным микроскопом.
   — А это…?
   — Любимый инструмент геологов. У нас такой есть. Берёте образец материала в откачанной камере и стреляете по нему очень быстрым пучком электронов. Обычно анализируют рентгеновское излучение, которое от этого получается, но можно нагреть пучок электронов до такой степени, что он испарит крошечную часть материала, которую можно сконденсировать на тонкой золотой плёнке. Вуаля — вот вам и образец. Крохотный, но ценный.
   — С чего вы взяли, что пучок электронов сможет испарить кусочек этой глыбы? — Спросил Глинн.
   — Электроны вылетают из нити накаливания с очень большой скоростью. Можно выбрасывать их чуть ли не со скоростью света и сфокусировать в пятнышко микронного размера. Поверьте, он сможет вышибить по крайней мере несколько атомов.
   Глинн помолчал, очевидно, взвешивая в уме возможную опасность против необходимости в получении дополнительных данных.
   — Хорошо, — сказал он. — Приступайте. Но помните, что никто не должен прикасаться к метеориту.
   МакФарлэйн нахмурился.
   — Вопрос в том, как это сделать. Обычно образцы подносят к микропробе. На этот раз нам придётся поднести микропробу к образцу. Но электронный микроскоп — далеко не портативный прибор, он весит что-то около шестисот фунтов. И нам придётся соорудить над поверхностью метеорита какое-то подобие вакуумной камеры.
   Глинн вытащил из-за пояса рацию.
   — Гарза? Мне нужны восемь человек на главную палубу, и немедленно. Понадобится лебёдка и машина, достаточно крупная, чтобы передвинуть шестисотфунтовый инструмент с первым же рейсом.
   — Скажите ему, что ещё нам потребуется мощный генератор, — добавил МакФарлэйн.
   — И ещё нужен кабель с заземлением, выдерживающий двадцать тысяч ватт.
   МакФарлэйн присвистнул.
   — Этого хватит.
   — У вас один час на то, чтобы получить образец. Больше времени нет, — Глинн произнёс эти слова медленно и очень отчётливо. — Гарза скоро будет здесь. Готовьтесь.
   Глинн резко встал на ноги и покинул лабораторию, в дверь ворвался порыв холодного воздуха, после чего она захлопнулась. МакФарлэйн бросил взгляд на Рашель.
   — Он становится раздражительным.
   — Он терпеть не может неизвестности, — сказала Амира. — Неопределённость выбивает его из колеи.
   — Должно быть, чертовски трудно так жить.
   Её лицо чуть скривилось от боли.
   — Ты не имеешь никакого представления.
   МакФарлэйн с любопытством посмотрел на неё, но Амира просто сняла с себя маску и перчатки.
   — Пойдём готовить микропробу для перевозки, — сказала она.

Isla Desolacion, 13:45

   К полудню база была готова к эксперименту. Свет в сарайчике был ярок, а воздух — удушающе жарок. МакФарлэйн склонился над ямой, осматривая великолепную, тёмно-красную поверхность. Даже в ярком свете та мягко отсвечивала. Микропроба, длинный цилиндр из нержавеющей стали, покоился на пухлой подложке. Амира занималась прочим оборудованием, которое заказал МакФарлэйн: колокол толщиной в дюйм, содержащий нить накала и контакты, набор из нескольких золотых дисков, запечатанных в пластик, и электромагнит для фокусировки электронного луча.
   — Мне нужно, чтобы один квадратный фут метеорита был идеально чист, — сказал МакФарлэйн Глинну, стоящему неподалёку. — В противном случае образец будет с примесями.
   — Будет сделано, — сказал Глинн. — Когда мы получим образцы, что вы планируете дальше?
   — Мы проведём на них серию тестов. Если нам хоть на сколько-нибудь улыбнётся удача, мы определим его основные электрические, химические и физические свойства.
   — Сколько времени это займёт?
   — Сорок восемь часов. Больше, если мы будем есть и спать.
   Глинн сжал губы.
   — Мы не можем выделить на это больше, чем двенадцать часов. Вам придётся ограничиться самыми важными тестами.
   И он вновь глянул на свои массивные золотые часы.

***

   Ещё через час всё было готово. Колокол был плотно прилеплен к поверхности метеорита — крайне ответственная процедура. Внутри колокола на кусочках стекла были по кругу разложены десять крошечных золотых дисков. Колокол окружали электромагниты. Электронная микропроба располагалась рядом, частично отрытая и выставляющая напоказ своё сложное содержимое. От неё отходили многоцветные провода и трубки.
   — Рашель, включи, пожалуйста, вакуумный насос, — сказал МакФарлэйн.
   Раздался шум, и воздух из-под колокола был откачан. МакФарлэйн наблюдал за экраном на микропробе.
   — Так, держится плотно. Вакуум упал до пяти микробар.
   Глинн подошёл ближе и внимательно смотрел на небольшой экран.
   — Включай электромагниты, — сказал МакФарлэйн.
   — Готово, — ответила Амира.
   — Выключите свет.
   В комнате стало темно. Единственный свет исходил из просветов в стенах небрежно построенного сарая, да от светодиодов на панели микропробы.
   — Включаю луч на малую мощность, — прошептал МакФарлэйн.
   В колоколе возник слабый синеватый луч. Он мерцал и вращался по кругу, призрачно освещая поверхность метеорита, обращая малиновую поверхность в почти чёрную. По стенам сарая прыгали и покачивались тени.
   МакФарлэйн бережно повернул два набора дисков, вращая вокруг колокола магнитное поле. Луч прекратил вращаться и сузился, становясь ярче. Вскоре он стал похож на синий карандаш, остриём стоящий на поверхности метеорита.
   — Так, готово, — сказал он. — Теперь я собираюсь врубить полную мощность на пять секунд.
   Он задержал дыхание. Если страхи Глинна обоснованны — если метеорит каким-то образом представляет опасность — именно сейчас они могут это узнать.
   Он включил секундомер. Внезапно луч внутри колокола стал намного ярче. Там, где он касался поверхности метеорита, возникла ослепительная фиолетовая точка. Пять секунд прошли, и затем опять стало темно. МакФарлэйн невольно расслабился.
   — Свет.
   Когда зажглись лампы, МакФарлэйн опустился на колени над поверхностью метеорита, внимательно осматривая золотые диски. Он задержал дыхание. Каждый диск был покрыт тончайшей красной плёночкой. Но не только это. В том месте, где пучок электронов падал на метеорит, он увидел — или ему показалось, что он увидел — крошечную точку, мерцающее пятнышко на гладкой поверхности.
   Он выпрямился.
   — Ну? — Спросил Глинн. — Что случилось?
   МакФарлэйн ухмыльнулся.
   — В конце-то концов, не такой уж он и крепенький, этот малыш.

Isla Desolacion, 18-е июля, 09:00

   Под ногами хрустел снег, когда МакФарлэйн шагал по территории базы. Рядом шла Амира. Место выглядело в точности, как и раньше — те же ряды контейнеров и сборных бараков. Лишь он был уже другим. Он чувствовал себя выдохшимся, но тем не менее оживлённым. Пока они молчаливо шагали, бодрящий воздух, казалось, усиливал всё: звук ботинок, скрипящих по свежему снегу, далёкий стук машин, хрип его собственного дыхания. Он помог прочистить голову от всех странных гипотез, которые возникли после ночи экспериментов.
   Дойдя до ряда контейнеров, они приблизились к главной лаборатории. МакФарлэйн открыл дверь, пропуская Рашель вперёд. Внутри, в тусклом свете, он увидел сидящего за открытым компьютером Стоуншифера, вспомогательного инженера проекта. Компакт-диски и микросхемы веером рассыпались по столу. Увидев вошедших, Стоуншифер распрямил своё низкое, узкое тело.
   — Вас хочет видеть господин Глинн, — сообщил он.
   — Где он? — Спросил МакФарлэйн.
   — Под землёй. Я вас отведу.
   Неподалёку от того сарая, что скрывал метеорит, был возведён второй сарай, ещё более обветшалый, чем его собрат. Дверь в него приоткрылась, и появился Гарза в строительной каске под капюшоном, держа в руках ещё несколько. Он кинул каждому по каске.
   — Двигайте сюда, — сказал он, вталкивая их в сарай.
   МакФарлэйн оглядел тёмное помещение, раздумывая, что бы это могло означать. В сарае не было ничего, кроме каких-то старых инструментов да нескольких бочонков с гвоздями.
   — Что здесь? — Спросил МакФарлэйн.
   — Сейчас увидишь, — с ухмылкой ответил Гарза.
   Он откатил бочонки в сторону от центра сарая. Под ними скрывалась стальная плита, которую тот и приподнял.
   У МакФарлэйна от изумления перехватило дыхание. Открытый люк скрывал под собой лестницу, что спускалась в вырытый под землёй туннель, обильно укреплённый сталью. Ярко светились белые огни.
   — Милое приключеньице, — сказал он.