Престон Дуглас. Ледовый барьер

   Пока Ллойд стоял и смотрел, кран с подвешенным к нему огромным металлическим шаром качнулся в направлении корпуса; с изящной осторожностью шар столкнулся с левой стороной судна, причиняя кораблю новые унижения — один раз, второй, третий. Маляры с толстыми шлангами толпились по центру палубы, превращая безупречно чистую поверхность в мешанину дёгтя, масла и песка.
   — Настоящая работа, уборка всего этого, — сказал Глинн, — предстоит позднее, когда мы выгрузим метеорит и будем готовы к тому, чтобы продать корабль.
   Ллойд отвёл глаза от корабля. Когда мы выгрузим метеорит… Меньше чем через две недели корабль направится в море. И когда он вернётся — когда, наконец, можно будет сдёрнуть покров тайны с его, Ллойда, приза — весь мир будет говорить о том, что они совершили.
   — Конечно, мы не сильно меняем внутренние помещения, — сказал Глинн, как только они продолжили двигаться по помосткам. Там всё достаточно мило — большие каюты, деревянные панели, освещение, которым управляет компьютер, салоны, тренажёрные залы, и всё в том же духе.
   Ллойд ещё раз остановился, когда заметил активность в отверстии, прорезанном в передней части корпуса. Ряд бульдозеров, дизельных грузовиков, экскаваторов, буксиров с шинами размером с дом и прочие тяжёлые горнорудные машины расползались от отверстия. Автомобильная пробка, где каждый ожидает свою очередь подняться на борт. С рёвом двигателей и скрежетом механизмов машины одна за другой въезжали в отверстие и исчезали из вида.
   — Ноев ковчег промышленной эпохи, — заметил Ллойд.
   — Оказалось дешевле и быстрее проделать новые ворота, чем переносить все тяжёлые машины краном, — ответил Глинн. — «Рольвааг» построен, как типичный танкер. Ёмкости для нефти занимают три четверти корпуса. Остальное занято разными помещениями, отсеками, оборудованием и так далее. Мы встроили специальные пролёты для того оборудования и материалов, что нам потребуются. Уже загрузили тысячу тонн самой лучшей ковкой манншаймовской стали, четверть миллиона однофутовых досок и всякую всячину, от самолётных шин до генераторов.
   Ллойд показал рукой:
   — А те вагоны на палубе?
   — Их поставили специально. Как будто «Рольвааг» сшибает несколько лишних баксов на перевозке контейнеров. Внутри довольно мудрёные лаборатории.
   — Расскажи мне о них.
   — Серый вагон, ближайший к арке, — подводная лаборатория. Рядом помещение с особо чистой атмосферой, для сборки приборов. А там, дальше — высокоскоростной кластер CAD, тёмная комната для фотографии, технические склады, морозильник, электронный микроскоп и кристаллографические рентгенолаборатории, рундук с оборудованием для подводных работ, изотопная и радиационная комнаты. Под ними — операционная, лаборатория биологически опасных веществ и две машинные мастерские. Боюсь, без окон вы мало что разберёте; но если бы мы сделали окна, то рисковали бы провалом.
   Ллойд помотал головой.
   — Я начинаю понимать, куда уходят все мои деньги. Не забывай, Эли, я заказываю, грубо говоря, операцию по доставке. Наука может подождать.
   — Прекрасно помню. Но, учитывая высокую степень неизвестного, и тот факт, что у нас будет лишь один шанс на эту операцию, мы должны быть готовыми ко всему.
   — Конечно. Именно поэтому я и посылаю Сэма МакФарлэйна. Но до тех пор, пока всё идёт по плану, его знания будут нужны лишь с точки зрения инженерных проблем. Я не желаю, чтобы вы тратили время на долгие и никому не нужные научные эксперименты. Просто откопайте метеорит и выметайтесь из Чили ко всем чертям. Потом у нас будет сколько угодно времени на науку.
   — Сэм МакФарлэйн, — ответил Глинн. — Интересный выбор. Чудак-человек.
   Ллойд посмотрел на него.
   — Так, вот только ты не начинай говорить мне о том, что я допустил ошибку.
   — Я этого не говорю. Я просто выражаю удивление вашим выбором одного из планетарных геологов.
   — Это лучшая кандидатура для этой работы. Я не желаю, чтобы на корабле сновали толпы учёных зануд. Сэм работал и в лаборатории, и в полевых условиях. Он может делать всё. Он силён. Знает Чили. Тот парень, который обнаружил камень, был его партнёром, чёрт возьми! Анализ данных, который провёл МакФарлэйн, был блестящим. — Он доверительно склонился к Глинну. — Ну ладно, он допустил ошибку в суждениях пару лет назад. И, да, это была не настолько уж маленькая оплошность. Но неужели это значит, что никто не может доверять ему до конца жизни? Кроме того, — тут Ллойд положил руку на плечо Глинна, — вы будете рядом и сможете за ним присматривать. На тот случай, если он вдруг почувствует искушение.
   Он убрал руку и повернулся к судну.
   — Кстати, об искушении. Где именно будет лежать метеорит?
   — Пойдёмте со мной, — сказал Глинн. — Я покажу.
   Они вскарабкались по нескольким лестницам и продолжили свой путь по высокому помостку, свисающему вдоль оси судна. У перил на их пути стояла одинокая фигура: молчаливая, прямая, одетая в форму капитана, до последнего дюйма — вылитый морской офицер. Когда они приблизились, человек отошёл от перил и стал ждать их приближения.
   — Капитан Бриттон, — представил Глинн. — Господин Ллойд.
   Ллойд протянул руку, затем замер.
   — Женщина? — Невольно вырвалось у него.
   Она без промедления схватила его за руку.
   — Вы очень наблюдательны, господин Ллойд. Салли Бриттон.
   Её рукопожатие было кратким, но твёрдым.
   — Ну да, — промолвил Ллойд. — Я просто не ожидал…
   Почему Глинн его не предупредил? Глаза Ллойда задержались на элегантной фигуре, на пучке светлых волос, выскользнувших из-под фуражки.
   — Я рад, что вы нас встретили, — сказал Глинн. — Я как раз хотел, чтобы вы увидели судно прежде, чем оно будет полностью замаскировано.
   — Благодарю вас, господин Глинн, — ответила она с едва заметной улыбкой. — Не думаю, что я хоть раз в жизни видела что-либо, настолько омерзительное.
   — Просто косметический ремонт.
   — Я хочу удостовериться, что это так — и буду заниматься этим ещё несколько дней. — Она указала на крупный выступ на боку громадины. — Что вон там такое, за передними шпангоутами?
   — Дополнительное охранное оборудование, — ответил Глинн. — Мы предпринимаем все возможные меры предосторожности, и даже больше.
   — Как интересно.
   Ллойд с любопытством разглядывал её в профиль.
   — Эли ничего мне о вас не говорил, — заметил он. — Вы можете рассказать что-нибудь о себе?
   — Я служила морским офицером в течение пяти лет, и капитаном три года.
   Ллойд уловил, что речь идёт о прошлом.
   — Какой тип судов?
   — Танкеры и ОБПН.
   — Прошу прощения?
   — ОБПН, сокращение от «очень большие перевозчики нефти». Водоизмещением свыше двухсот пятидесяти тысяч тонн. Грубо говоря, танкеры на стероидах.
   — Она несколько раз огибала мыс Горн, — заметил Глинн.
   — Вы плавали вокруг мыса Горн? Я не знал, что этот маршрут до сих пор используют.
   — Крупные ОБПН не могут пройти по Панамскому каналу, — сказала Бриттон. — Обычно маршруты огибают мыс Доброй надежды, но время от времени приходится проходить мимо мыса Горн.
   — Это — одна из причин, по которой мы её наняли, — сказал Глинн. — Тамошние воды могут быть обманчивыми.
   Ллойд кивнул, продолжая смотреть на Бриттон. Она вернула взгляд со спокойствием, которое не могли поколебать звуки снизу.
   — Вы в курсе, что за груз мы повезём? — Спросил он.
   Она кивнула.
   — Груз не представляет для вас проблемы?
   Бриттон посмотрела на него.
   — Он не представляет для меня проблемы.
   Что-то в её чистых зелёных глазах сказало Ллойду обратное. Он открыл было рот, чтобы продолжить разговор, но тут его перебил Глинн.
   — Пойдёмте, — сказал он. — Я покажу вам кроватку для малыша.
   Он повёл их дальше, вниз по помостку. С этого места им открывался непосредственный вид на палубу, по которой клубились дым от сварки и дизельные выхлопы. Настил был убран, и взгляд упирался в огромную яму посреди судна. Мануэль Гарза, ведущий инженер ЭИР, стоял на её краю, одной рукой удерживая рацию около уха, а второй делая знаки рабочим. Заметив троицу над головой, махнул им рукой.
   Всматриваясь в приоткрытое пространство, Ллойд мог различить поразительно сложную структуру, с элегантностью кристаллической решётки. Полосы жёлтого цвета по её краям придавали тёмному трюму блеск и свечение, наподобие глубокого, заколдованного грота.
   — Это и есть гнездо для метеорита? — спросил Ллойд.
   — Резервуар, а не гнездо. Центральный резервуар номер три, если быть точным. Мы поместим метеорит по самому центру киля, чтобы повысить остойчивость. А ещё мы добавили коридор под главной палубой, который идёт вперёд, для дополнительного доступа. Видите — вон те механические двери, мы установили их на каждой стороне прохода внутрь.
   Гнездо располагалась глубоко внизу. Ллойд прищурился от света бесчисленных огней.
   — Будь я проклят! — Внезапно воскликнул он. — Да оно же наполовину из дерева!
   Он повернулся к Глинну.
   — Уже стёсываете углы?
   Тот приподнял уголки рта, лаконично улыбаясь.
   — Древесина, господин Ллойд — уникальный инженерный материал.
   Ллойд потряс головой.
   — Древесина? Для веса в десять тысяч тонн? В голове не укладывается.
   — Дерево подходит идеально. Оно поддаётся очень мало, но никогда не деформируется. Тяжёлые предметы продавливают его и остаются на своём месте. Тип дуба, который мы выбрали, прослоенный эпоксидкой, обладает большей прочностью на разрез, чем сталь. К тому же дерево можно пилить, можно придать ему удобную форму и подогнать к кривизне корпуса. Оно не износится от трения о корпус и не устаёт, в отличие от металла.
   — Но зачем создавать такую сложную конструкцию?
   — Понимаете, нам надо решить маленькую проблему, — ответил Глинн. — При весе в десять тысяч тонн метеорит должен быть абсолютно неподвижен, должен сидеть в трюме на одном и том же месте. Если «Рольвааг» повстречается со штормом на обратном пути в Нью-Йорк, даже крошечный сдвиг метеорита со своего места может с фатальным исходом дестабилизировать судно. Вон та сеть досок не только закрепит метеорит на месте, но и равномерно распределит его вес по всему корпусу, симулируя заполнение нефтью.
   — Это впечатляет, — сказала Бриттон. — Вы приняли во внимание внутренний скелет судна, перегородки?
   — Да. Доктор Амира — гений вычислений. Она провела расчёты, которые заняли десять часов машинного времени на суперкомпьютере «Крэй Т3Д» — в итоге мы получили конфигурацию гнезда. Конечно, мы не можем сделать её законченной — до тех пор, пока не узнаем точных размеров камня. Всё построено на основе данных облёта, который предоставил нам господин Ллойд. Но когда мы откопаем метеорит, мы соорудим вторую «колыбель» вокруг него, и поместим всё внутрь этой.
   Ллойд кивнул.
   — А они что делают? — Спросил он, жестом указывая в самую глубь трюма, где группа рабочих, едва различимых с такой высоты, разрезала плиты корпуса ацетиленовыми горелками.
   — Люк экстренного сброса^[8], — ровно сказал Глинн.
   Ллойд испытал приступ раздражения.
   — Вы не пойдёте в рейс с этим люком.
   — Мы это уже обсудили.
   Ллойд приложил все силы к тому, чтобы его слова звучали рассудительно.
   — Послушай. Если вы откроете люк на дне судна, чтобы сбросить метеорит в разгар какого-нибудь шторма, проклятый корабль утонет в любом случае. Это ясно даже полному идиоту.
   Глинн пристально смотрел на Ллойда серыми, непроницаемыми глазами.
   — Если люк активировать, то на всё про всё, уйдёт меньше минуты — чтобы открыть резервуар, отпустить камень и снова закрыть люк. Танкер не может утонуть меньше чем за шестьдесят секунд, неважно, насколько тяжёлый шторм. Наоборот, та вода, которая наберётся в трюм, компенсирует ту внезапную потерю балласта, когда метеорит окажется за бортом. Доктор Амира работала и над этим. Прелестное маленькое уравнение.
   Ллойд в ярости сверлил его взглядом. Глинн, очевидно, получил удовольствие от решения вопроса, как сбросить бесценный метеорит на дно Атлантического океана.
   — Я скажу так. Если кто-нибудь испробует этот люк на моём метеорите, то сам станет трупом!
   Капитан Бриттон засмеялась — высокий, звенящий смех, поверх лязга внизу. Мужчины повернулись к ней.
   — Не забывайте, господин Ллойд, — живо сказала она, — пока что это ничейный метеорит. И до него ещё плыть да плыть.

На борту «Рольваага», 26-е июня, 00:35

   МакФарлэйн пролез в люк, осторожно прикрыл за собой стальную дверь и прошёл на смотровую площадку. То была самая верхняя часть судовых надстроек, и пребывание на ней вызывало такое чувство, будто стоишь на крыше мира. Гладкая поверхность Атлантического океана простиралась более чем в сотне футов под ним, пёстрая в слабом отсвете звёзд. Нежный бриз издали доносил до него крики чаек и восхитительный запах моря.
   Он подошёл вперёд, к перилам, и обхватил их руками. Он думал об огромном корабле, которому суждено быть ему домом в течение нескольких месяцев. Прямо под ногами располагался капитанский мостик. Под тем находилась палуба, непонятно зачем оставленная Глинном пустой. Ещё ниже — каюты для старших офицеров. А под ними, откуда представлялось, что МакФарлэйн стоит на высоте шестиэтажного дома, вдаль простиралась главная палуба, протянувшаяся к носу на одну шестую мили. Время от времени над палубой бака взмывали освещённые звёздами брызги. Сеть трубопроводов и клапанов для резервуаров осталась нетронутой, а вокруг неё, подобно детскому городку из деревянных кубиков, располагался лабиринт старых контейнеров — лабораторий и производственных помещений.
   Через несколько минут ему надо спуститься на «ночной ланч», который станет их первым официальным ужином на борту. Но сначала ему было необходимо прийти сюда и убедиться в том, что путешествие и в самом деле началось.
   Он вдохнул, пытаясь прочистить голову от суматохи последних дней, от обустройства лабораторий и повторной проверки оборудования. Ещё сильнее обхватил поручни, чувствуя, как внутри нарастает радость. «Вот так-то лучше», — подумал он. Даже время, проведённое в тюремной камере в Чили, казалось ему приятнее, чем необходимость постоянно чувствовать присутствие Ллойда, который беспрестанно заглядывает ему через плечо, пытается предугадать мысли, беспокоится о мелочах. Что бы они ни нашли в конце этого рейса — чем бы ни было то, что обнаружил Нестор Масангкэй — по крайней мере, путешествие уже началось.
   МакФарлэйн повернулся и прошёл долгий путь через всю площадку, до перил у кормы. Хотя из глубин корабля до него и доносилось ворчание двигателей, на такой высоте он не чувствовал ни малейшего намёка на вибрацию. Вдали виднелся маяк на мысе Мэй, который подмигивал — коротко, длинно. После того, как Глинн резво, каким-то одним ему ведомым образом, оформил все бумаги для выхода из порта, они оставили Элизабет под покровом темноты, до самой последней минуты поддерживая завесу секретности. Вскоре они достигнут главных морских маршрутов, за чертой континентального шельфа, и тогда возьмут курс строго на юг. Через пять недель, если всё пойдёт как задумано, они достигнут пункта назначения. МакФарлэйн пытался представить, что может произойти, если они и в самом деле успешно откопают метеорит: бешеные протесты, научный мир встаёт на уши — и, возможно, его ждёт реабилитация.
   Тут он цинично усмехнулся своим мыслям. В жизни нет легких путей. Намного проще снова представить себя в Калахари, с чуть большей суммой в кармане, чуть раздобревшего от корабельной еды, вновь выслеживающего неуловимых бушменов и возобновляющего поиск Окаванго. И ничто не сможет стереть того, что он сделал Нестору — в особенности теперь, когда его старый друг и партнёр мёртв.
   Глазея за корму, МакФарлэйн почувствовал в морском воздухе ещё один запах: запах табака. Оглядевшись, он понял, что не один. На дальнем конце смотровой площадки на фоне темноты мигнул красный огонёк, мигнул и погас. Кто-то тихо стоял там; такой же бедолага-пассажир, наслаждающийся спокойствием ночи.
   Затем красный уголёк вспыхнул и качнулся, человек направлялся к нему. С удивлением он увидел, что это Рашель Амира, физик Глинна и его собственный (лишь на словах) ассистент. Меж пальцев правой руки она сжимала последний дюйм толстой сигареты. МакФарлэйн испустил внутренний вздох над тем, что его одиночество бесцеремонно нарушили, а в особенности над тем, что это сделала эта ехидна.
   — Чао, босс. Для меня есть какие-нибудь поручения?
   МакФарлэйн молчал, чувствуя прилив раздражения при слове «босс». Он не нанимался быть управляющим! Амире не нужна нянька. Да и сама она, казалось, тоже не слишком-то довольна своим назначением. О чём только думал Глинн?
   — Лишь три часа в море, и мне уже скучно, — она махнула сигарой. — Не желаешь?
   — Нет, спасибо. Жду не дождусь ужина.
   — Корабельного ужина? Должно быть, ты мазохист, — заметила она и со скучающим вздохом прислонилась к поручню рядом с ним. — Этот корабль наводит на меня дрожь.
   — Как так?
   — Он такой холодный, такой бездушный. Каждый раз, когда я думаю о том, чтобы отправиться в море, мне представляются такие железные люди, которые заполняют все палубы, подпрыгивая от лающих приказов. Но посмотрите сюда! — Она указала за плечо пальцем. — Восемьсот футов палубы — и ничто не шевелится. Ничто. Корабль призраков. Безлюдный. Всё делают компьютеры.
   «А ведь она права», — подумал МакФарлэйн. Хотя по меркам современных супертанкеров «Рольвааг» всего-навсего средних размеров, он всё равно огромен. Однако для того, чтобы им управлять, требуется лишь горстка людей. С полностью укомплектованным экипажем, специалистами и инженерами ЭИР и группой строителей, на борту было меньше сотни человек. Круизный лайнер размерами в половину «Рольваага» может перевозить две тысячи.
   — И он такой чертовски большой, — услышал он её слова, как будто отвечающие на его мысли.
   — Поговори об этом с Глинном. Пожалуй, Ллойд был бы счастлив потратить меньше денег на судно помельче.
   — Ты в курсе, — сказала Амира, — что эти танкеры — первые корабли, достаточно большие, чтобы на них оказывало влияние вращение Земли?
   — Нет, я этого не знал.
   Вот она, та женщина, которая просто обожает звук собственного голоса!
   — Ага. И, чтобы остановиться, этой малютке требуются три мили — при работающих на «полный назад» двигателях.
   — Ты — просто энциклопедия знаний о танкерах.
   — О, я лишь неплохой собеседник за коктейлем, — сказала Амира и пустила в темноту колечко дыма.
   — А в чём ещё ты хороша?
   Амира рассмеялась.
   — Я не слишком плоха в математике.
   — Об этом наслышан.
   МакФарлэйн отвернулся от неё и прислонился к поручням, в надежде, что намёк до неё дойдёт.
   — Ну, не всем же быть стюардессами на авиалиниях, когда мы подрастаем, верно? — Сказала она.
   Пока Амира попыхивала сигарой, МакФарлэйн наслаждался моментом благословенной тишины.
   — Эй, знаешь что, босс?
   — Был бы признателен, если б ты меня так не называла.
   — Но ты и есть босс, разве нет?
   МакФарлэйн повернулся к ней.
   — Я не просил ассистента. Мне не нужен ассистент. Твоё назначение нравится мне не больше, чем тебе самой.
   Амира пыхнула в очередной раз, на лице застыла ухмылка, а глаза были полны изумления.
   — Послушай, у меня есть идея, — сказал МакФарлэйн.
   — А именно?
   — Давай будем делать вид, что ты мне не ассистент.
   — Что? Ты меня уже увольняешь?
   МакФарлэйн вздохнул, подавляя первую, импульсивную реакцию.
   — Нам с тобой предстоит провести вместе кучу времени. Так давай работать на равных, хорошо? Глинну не обязательно знать всё. И мне кажется, что всем нам от этого будет только лучше.
   Амира изучала удлиняющуюся палочку пепла, затем швырнула сигару в море. Когда она заговорила, её голос звучал чуть более дружелюбно.
   — Я чуть со смеху не лопнула от того, что ты сделал с сэндвичем. Рошфорт помешан на порядке. А как он вышел из себя, покрывшись желе! В общем, мне понравилось.
   — Я был убедителен.
   Амира хихикнула, и МакФарлэйн бросил на неё взгляд, в глаза, поблёскивающие в полумраке, на тёмные волосы, растворяющиеся в черном бархате вокруг неё. Он увидел сложного человека, который скрывается за фасадом девчонки-сорванца, за маской «парни, я — одна из вас». Увидел — и снова уставился в море.
   — В любом случае, уверен, мне не быть добрым приятелем Рошфорта.
   — У него нет добрых приятелей. Он лишь наполовину человек.
   — Вроде Глинна. Не думаю, что Глинн стал бы мочиться, не просчитав для начала все возможные траектории.
   Настало неловкое молчание. Он сообразил, что последняя шутка ей не понравилась.
   — Позволь мне рассказать тебе кое-что о Глинне, — сказала Амира. — В его жизни было всего две работы. Эффективные Инженерные Решения. И армия.
   Что-то в её голосе заставило МакФарлэйна обернуться и посмотреть на неё.
   — Перед тем, как взяться за ЭИР, Глинн был специалистом по разведке в спецназе. Допрос пленных, рекогносцировка по фотографиям, подводные взрывные работы, и всё в таком духе. Командир первого взвода. Сначала служил в ВВС, затем в рэйнджерах^[9]. Получил награды за программу «Феникс» во Вьетнаме.
   — Интересно.
   — Верно, чёрт возьми! — Амира говорила чуть ли не со злостью. — Они отличились в горячей войне. Исходя из того, что говорит Гарза, отношение потерь противника к потерям группы было просто выдающимся.
   — Гарза?
   — Он был инженером-специалистом в команде Глинна. Второй по званию. В то время вместо того, чтобы что-то строить, он был подрывником.
   — Всё это рассказал тебе Гарза?
   Амира растерянно помолчала.
   — Эли сам рассказал мне кое-что.
   — Ну так что же произошло?
   — Его взвод попался, когда они охраняли мост неподалёку от камбоджийской границы. Ненадёжные разведданные о расположении противника. Эли потерял всю группу, за исключением Гарзы, — сказала Амира, вытащила из кармана зёрнышко арахиса и расщёлкала его. — А сейчас Глинн руководит ЭИР. И сам делает всю разведку. Так что, Сэм, видишь ли, насчёт него ты, похоже, ошибаешься.
   — Кажись, ты многое о нём знаешь.
   Глаза Рашель внезапно затуманились. Она пожала плечами, затем улыбнулась. Впечатление страстности спало с неё так же быстро, как и появилось.
   — Прекрасный вид, — сказала она, кивая на луч света, исходящий от маяка. Свет колыхался в бархате ночи; их последнее соприкосновение с Северной Америкой.
   — Так и есть, — ответил МакФарлэйн.
   — Давай поспорим, сколько до него миль?
   — Прошу прощения?
   — Небольшое пари. Насчёт дистанции до маяка.
   — Я не любитель заключать пари. Кроме того, у тебя в рукаве, пожалуй, найдётся какая-нибудь загадочная формула.
   — И ты бы не ошибся насчёт этого, — сказала Амира и расщёлкала ещё несколько орешков, забрасывая ядра в рот, а скорлупу швыряя в море. — Ну так что?
   — Что, «что»?
   — Вот мы стоим на этом месте, направляясь на край света за тем, чтобы раскопать самый большой камень из всех, что когда-либо видели. Ну так что, Мистер Охотник за Метеоритами, о чём ты на самом деле думаешь?
   — Я думаю, — начал МакФарлэйн.
   Затем замолчал. Он понял, что не собирается позволить себе тешиться надеждой на то, что этот шанс — который, если без экивоков, просто упал с неба — и в самом деле может сработать.
   — Я думаю, — сказал он вслух, — что нам лучше спуститься к ужину. Если мы опоздаем, этот наш капитан, небось, прикажет протащить нас под килем. А на танкере это — не шутка.

«Рольвааг», 26-е июня, 00:55

   Они вышли из лифта. Здесь, пятью палубами ближе к двигателям, МакФарлэйн чувствовал глубокую, постоянную вибрацию; хотя и слабая, она не покидала его ушей и костей.
   — Сюда, — сказала Амира, направляясь его по бело-синему коридору.
   МакФарлэйн проследовал за ней. И смотрел по сторонам, пока они шли. В сухом доке он проводил все дни и даже большую часть ночей в контейнерных лабораториях на палубе, а сегодня отмечено тем, что он впервые попал внутрь надстроек. По его опыту, на кораблях вечно не хватает места, и посудины вызывают клаустрофобию. Но в «Рольвааге» всё, казалось, было построено в совершенно ином масштабе: коридоры широкие, отсеки и общие залы вместительные, с коврами на полу. Заглядывая за двери, он отметил кинозал с большим экраном и сиденьями как минимум на пятьдесят человек, и обитую деревом библиотеку. Свернув за угол, Амира толкнула дверь, и они очутились в офицерской столовой.
   МакФарлэйн остановился. Обеденный зал на судне он представлял себе совсем по-другому. Но «Рольваагу» удалось удивить его ещё раз. Столовая представляла собой огромное помещение, протянувшееся через всю баковую палубу. Громадные окна выходили на кильватер, пенящийся в темноте. Дюжина круглых столов, каждый расчитан на восемь человек и покрыт свежей скатертью и живыми цветами. Столы расставлены вокруг центра зала. Стюарды в накрахмаленной форме стояли на своих местах. МакФарлэйн почувствовал себя неподобающе одетым.