Прикли Нэт. Ристалище

   — Что это, Дравиг? — вытянув руку указал Найл на белые пики.
   — Горы.
   — А на них?
   — Снег. Лед.
   — Неужели ты не понимаешь, Дравиг? Это же не просто снег и не просто лед. Это холод. Настоящий овеществленный холод, который можно отрезать, перенести с места на место, погрузить на корабли…
   — Но ведь он растает… — не очень уверено предположил Дравиг.
   — Маленькая снежинка тает за минуту, — пожал плечами Найл. — кусочек льда тает час. Большой кусок будет таять целый день. Я хочу знать, сколько времени будет таять лед, если наполнить им целый корабль и закрыть от лучей солнца.
   Как выяснилось, на всю Провинцию имелось только три повозки — на них привозились в замок припасы из дальних поселений. Земледельцам подобная роскошь оказалась ни к чему, у всех поля и огороды находились рядом с домом. Джарита мобилизовала десяток взрослых мужчин с каменными топорами, они заготовили почти целую повозку жердей диаметром в руку и длиной в полтора человеческих роста, и на следующий день все они, во главе с Найлом и Дравигом перевалили через охранительный каменный вал.
   Ровная, почти не пострадавшая от времени древняя дорога за три часа довела их до платформы давно сгнившего фуникулера, напротив которого через пропасть тянулись три белые паутинки.
   — Мало, наверное, трех, — вопросительно оглянулся правитель на старого смертоносца.
   Дравиг подбежал к краю обрыва, коротко ударил о камни кончиком брюшка и быстро переметнулся через пропасть, держась за одну из старых паутин. Потом точно так же перебежал обратно. Теперь противоположные края бездонного каньона соединяли уже пять ослепительно белых нитей.
   Найл взял одну из жердей, положил поперек паутинок, сильно нажал. Потом попытался дернуть вверх. Ивовое бревнышко прилипло накрепко, не отодрать.
   Правитель вернулся к повозке, прихватил на этот раз целую охапку жердей, вернулся к пропасти и принялся аккуратно укладывать их, плотно прижимая одну к другой. Спустя считанные минуты ему удалось замостить будущий мост на пару шагов. Ну что смотрите? — рыкнула на земледельцев Джарита. — Бревна подносите!
   Всего за полчаса переправа была готова — легкая, подвесная, без перил, но вполне надежная. По ней потеющие от страха мужчины перекатили повозки на другой берег и потянули их наверх, к сверкающей на солнце ледяной шапке.
   Пологий склон горы, уходящей к верхней станции, изобиловал мелкими камнями, но тащить пустые повозки было не так уж трудно, так что на высотный снег люди ступили задолго до вечера.
   Вершину горы укрывал именно плотный слежавшийся снег, легко поддающийся топору. Повозки наполнились доверху за пару часов и Найл объявил привал. Ночевать остались в домике, чтобы не спускаться в темноте совсем уже близкой ночи.
   Как выяснилось, Джарита предусмотрела возможность ночлега на вершине и прихватила с собой и пару войлочных подстилок, и большое шерстяное одеяло. Безропотных крестьян главная служанка загнала в подвал, а себе выбрала одну из комнат домика с окнами на вершину.
   Неприкаянными остались только Найл с Дравигом. Посланник за последний год отвык сам думать о себе — о нем все время кто-то заботился, а смертоносец, после недолгих раздумий, решил остаться на улице, ждать на склоне первых утренних лучей.
   Небо окрасилось в темно-бордовый цвет и стало наливаться чернотой. Над морем зажглись звезды — над комплексом Магини по-прежнему висел огромный мрачный круг. С вершины вниз подула поземка, щедро припорашивая мелкой холодной крупкой камни, расселины и ноги Посланника Богини.
   — Что вы здесь стоите, господин? — послышался голос Джариты. — Замерзнете. Идемте со мной.
   Она привела его в комнату, которую за считанные минуты успела сделать обжитой — расстеленная постель в углу, лучинка у окна. На пластиковом столе, простоявшем без дела почти тысячу лет, на белой салфетке, лежит несколько кусочков хлеба и тушка вареного кролика. Найл ощутил, как его желудок жалобно сжался в комочек.
   — Поешьте, мой господин, — предложила служанка. Вы меня простите, я не догадалась взять воды. А пить вино вам Шабр запретил.
   — Мало ли кто чего запрещает… — потянул Найл.
   Девушка смущенно улыбнулась, развязала котомку у дверей и достала небольшой бурдюк.
   — Подожди! — спохватился правитель, вышел в темный коридор и пробрался в гостиную.
   Он помнил, что на столе стояли два бокала, те самые, из которых пил Симеон и Мерлью, но тронуть их не решился, на ощупь отодвинул стекло серванта, нащупал две рюмки и вернулся назад в комнату.
   — Вот, наливай.
   — Какие красивые! А можно?
   На тонких гранях рюмок плясали розовые отблески пламени свечи.
   — Конечно наливай.
   Джарита наполнила обе рюмки и отступила.
   — Ты куда?
   — Вы кушайте, мой господин.
   — Садись к столу.
   — А можно?
   — Джарита, — улыбнулся Найл. — Насколько я помню, ты больше не моя прислужница, а главная служанка советника Борка, главы Провинции. Так что, пора тебе держаться с куда большим достоинством. Это я должен волноваться, ухаживая за такой красивой девушкой.
   — Вы считаете меня красивой?
   — Всегда считал.
   Она наконец-то решилась присесть к столу и взяла одну из рюмок.
   — Давай выпьем за то, чтобы ты оставалась такой красивой еще много, много лет.
   — До тех пор, пока я не отправлюсь в Счастливый Край?
   — Еще дольше. Советник Борк никого не отправляет в Счастливый Край без его желания.
   — А что тогда со мной будет, если я переживу положенный возраст?
   — Ты по-прежнему останешься главной служанкой.
   Найл задумчиво вгляделся в свой бокал. По давнему уложению Смертоносца-Повелителя каждый двуногий отправлялся в Счастливый Край. А попросту говоря — отводился кем-то из пауков в сторонку и поедался. Придя к власти, Посланник Богини отменил это правило. Мог ли он подумать, что среди достигших сорокалетнего возраста вспыхнет бунт?! Люди хотели обещанного рая! Еще неизвестно, чем бы дело кончилось, если бы не нашествие северян.
   — Я вас обидела, мой господин? — забеспокоилась Джарита.
   — Да нет, — Найл осушил свой бокал. Просто вспомнил, как жилось во дворце.
   — Здесь легче, — похвасталась главная служанка. Советник сам по себе, а тех «танцоров» что раз в месяц собираются, только покормить надо, да новые туники выделить.
   — Я рад за тебя.
   — Нет, — неожиданно призналась Джарита, — не надо радоваться. Я как этих «танцоров» на праздник отправлю, потом несколько дней сама не своя хожу. Иногда и познакомиться успеешь, и привыкнуть. А что делать? Да они еще и сами рвутся, радуются…
   Найл налил еще по рюмке, жалея о том, что ухватил в темноте слишком мелкие емкости.
   Потом взялся за хлеб и мясо. Служанка почтительно выждала, пока он оторвет себе кусок, потом осторожно отщипнула себе несколько волокон. Правитель молча взялся за тушку, разодрал чуть ли не пополам, и большую половину положил перед девушкой.
   — Мне не нужно так много, — попыталась протестовать служанка, но Посланник только удивленно приподнял брови:
   — Бунт?
   Джарита смирилась. Некоторое время они молча ели. Когда все до последней крошки было уничтожено, настала очередь вина. Лучина начала гаснуть. Служанка торопливо достала из котомки другую, подожгла, вставила в держатель.
   — Говорят, раньше были такие специальные столбики, свечки, — с завистью сообщила Джарита, — их поджигали, и они по полчаса горели.
   — Когда я жил в пустыне, — вспомнил Найл, — рядом с нашей пещерой ничего, кроме опунций, не росло. Когда хотели сделать что-то деревянное, приходилось три дня до ближайшего оазиса идти. Так что, лучина — это еще неплохо.
   Видимо, возгордившись от таких слов, лучинка у окна ярко вспыхнула и погасла.
   — Это последняя, — почему-то прошептала девушка.
   — Придется ложиться на ощупь, — тоже шепотом ответил Найл.
   Он встал, вытянув руки, но наткнулся не на стену, а на что-то теплое и мягкое, и испуганно отдернул руки.
   — Это я, — сообщила Джарита.
   — Ты же в тунике была.
   — А я раздеваюсь, когда спать ложусь, — извиняющимся тоном ответила служанка.
   — Я тоже, — признался Найл и зашуршал одеждой.
   Когда он опять вытянул перед собой руки, там уже никого не оказалось. Правитель нащупал стол, шагнул к стене. Наклонился, нашел одеяло и скользнул под него.
   — Как давно я вас не видела, мой господин, — прошептала девушка.
   Найл повернул голову на голос и попал губами в губы. Джарита придвинулась ближе, обжигая всем телом. Правитель скользнул руками по ее телу, пытаясь если не увидеть, так хоть почувствовать девушку. Джарита поступила так же, нашла напрягшейся пенис, нежно погладила, потом крепко ухватила, ловко перевернулась, оказавшись сверху и ввела его в себя.
   — Наконец-то! — вырвалось у служанки.
   Она начала рывками двигать бедра взад-вперед, с такой силой, что правитель испугался за свой «нефритовый стержень» — как бы не сломала, опрокинул девушку и в свою очередь оказался сверху.
   Джарита мгновенно обмякла, только из темноты доносились жалобные стоны. Испугавшись, что он причиняет ей боль, Найл начал двигаться медленнее, мягче, и стоны перешли в жалобный скулеж.
   — Мой господин! Я ваша, я принадлежу только вам, никому кроме вас! Возьмите меня! Делайте со мной все, что пожелаете!
   На эти слова отреагировал, как ни странно, не Найл, а его член: он рывком рванулся вперед, глубже, еще и еще, и взорвался горячим наслаждением.
   Правитель обмяк, замер, прильнув к девушке, чувствуя как она гладит его по спине, по волосам. Потом сдвинулся в сторону, лег рядом.
   — Как хорошо, что вы вернулись, — прошептала Джарита.
   Найл не ответил, приходя в себя.
   Он вспомнил слова служанки о том, что она хочет вернуться к нему, и попытался прощупать ее мысли. Увы, узнать, насколько искренне говорила девушка ему не удалось.
   Джарита уже спала.
   Утром главная служанка никак не упоминала о своем желании сменить господина, хотя при взгляде на Найла глаза ее заметно теплели. Как выяснилось, завтрак не предполагался — на утро ни у кого съестных припасов не осталось. Люди подтянули пояса и направились к леднику.
   Справиться с повозками оказалось отнюдь не просто: тяжело груженые, они так и норовили смять двоих возчиков и ускакать вниз по камням. Приходилось наваливаться впятером на каждую, не то спуская вниз, не то удерживая от спуска. Дравиг, быстро отогревшийся на солнце, семенил то с одного, то с другого бока, но помочь ничем не мог.
   На спуск ушло вдвое больше времени, нежели на подъем, причем вымотались все до такой степени, что по узкому, без перил, качающемуся на ветру мосту прошли без всяких эмоций. Несчастные крестьяне готовы были безропотно сорваться в пропасть — лишь бы закончилась эта нудная каторга. Вечерело. С повозок под ноги часто-часто капала вода, оставляя на дороге грязные разводы. Все хотели есть.
   Найл с тоскою посмотрел на станцию, рядом с которой ему довелось переночевать несколько раз, на небо, и решительно сказал:
   — Надо с этим заканчивать. Дойдем до Провинции, там и отдохнем.
   Больше всего правитель боялся, что в темноте они сверзятся в пропасть, по краю которой пролегала половина пути, но опасный участок дороги удалось преодолеть до наступления полной темноты.
   Несколько сотен метров пришлось двигаться фактически на ощупь, но вскоре впереди замаячило множество огоньков.
   — Мы ждем вас, Посланник, — прорезался в сознании голос Шабра.
   Через несколько минут повозки встретили люди с факелами, бодро взялись за оглобли. Все свободны на два дня, — сообщила Джарита, но на ее слова никто никакой радости не выказал. Устали.
   Найл поднялся на охранительный вал, и увидел, как в свете факелов повозки выгружают на приткнувшийся к берегу корабль. Факела гасли один за другим, но работа не останавливалась.
   — Пойдемте мой господин, я вас провожу, — предложила главная служанка. У нас тут ночью темно, можете в яму какую свалиться, или на куст наскочить. Сами точно пути не найдете.
   Посланнику хотелось лично взглянуть, как укладывают лед, но он действительно сильно вымотался. К тому же, моряки сами должны неплохо разбираться с подобными вещами.
   — Тут еще морось по ночам случается. Пойдемте. Джарита нащупала его руку. Я отведу вас в ваши покои.
   Проснулся правитель в алькове главной служанки.

* * *

   Корабль покачивался на волнах напротив замка. Команда его теснилась на кормовой надстройке и носовой площадке смертоносца, благо своего паука не имелось. Люди ежились и с тоской смотрели в сторону близкого берега. От борта до борта палубу закрывала толстая, плотная паутина. Правда, проход к трюму оставался — с регулярностью часовой кукушки снизу выскакивал моряк, выливал за борт ведро воды и нырял обратно. Даже на расстоянии двадцати метров от судна веяло холодом.
   — Пока тает, — сообщил Шабр, наблюдающий за происходящим с пляжа.
   — Он и должен таять, — пожал плечами Найл. — Вопрос, на сколько его хватит? Если на три дня, то мы успеем доплыть до города, вечером выложить пауков под последние лучи, чтобы они успели отогреться и были готовы к бою. Если весь лед растает сегодня или завтра — значит, ничего не получится.
   — Я понял, Посланник, — отвечал Шабр, не сводя глаз с корабля.
   Паук мог ждать итога эксперимента хоть год, но у Найла на это терпения не хватило и он отправился бродить по окрестным рощам, лугам и селениям.
   К дальнему хутору его привлекли корабли. Почти весь флот стоял на якорях метрах в двухстах-трехстах от берега, а здесь сразу три судна приткнулись носом в пляж. Команда сидела на борту, явно чего-то выжидая. Найл из любопытства прощупал сознание моряков, и понял, что они ждут чего-то вкусного.
   Правитель отошел немного в сторону и засел в засаде — то есть, просто сел в тени куста шиповника и стал ждать. Вскоре на тропинке показались двое моряков, несущих четырех ободранных тушки.
   «Тоже мне, деликатес», — мысленно удивился правитель. Хотя, для моряков, которые кроме рыбы, несколько месяцев ничего не пробовали, кусочек мяса может показаться дороже ведра ухи.
   Посланник выбрался из-под кусточка и пошел вверх по тропинке, интересуясь, кто же столь щедро одарил обитателей моря. Далеко топать не пришлось: уже через полсотни метров тропа уперлась в калитку, за которой сидел… Пленный рыбак из города!
   Мужчина сидел за столом и, весело насвистывая, потрошил рыбу.
   — Чем занимаемся?
   Пленный поднял голову, узнал правителя, тут же вскочил и почтительно склонил голову.
   — Так… что делаем? — повторил вопрос Найл, прощупывая сознание двуногого.
   — Рыбу, вот, потрошу. Хочу закоптить.
   — Много рыбы наловил?
   — Четыре котомки.
   Рыбак врал, нагло и злонамеренно, явно не предполагая, что полуголый дикарь, каковым он считал Посланника, способен читать чужие мысли.
   На самом деле пленник, получив разрешение жить в пустующем доме, занялся любимым делом — пошел на море рыбки половить. Клев в сем непуганом месте оказался хороший.
   Удачливый добытчик свой улов закоптил, подкрепился сам, накормил сыновей, а все, что осталось, понес по соседям: угостить вкусным блюдом, наладить отношения.
   Окружающим земледельцам необычная еда понравилась, они захотели еще. Рыбак тут же учуял конъюнктуру и начал менять каждую рыбешку на кролика.
   Но и это еще не все — имея хорошее представление о морском быте, пленный сумел договориться с моряками. Они ему — опостылевшую рыбу котомками. Он — за каждое ведро по мясистому кролику.
   В данный момент он как раз чистил рыбу, чтобы закоптить ее и разменять по кролику, баш на баш.
   — Я что-нибудь не так делаю, господин?
   — Да нет, все так, — Найл развернулся и направился к замку.
   Пройдет годик-другой, и этот предприимчивый рыбак наверняка подомнет под себя всю Провинцию. Если, конечно, к этому времени советник Борк его просто-напросто не съест.

* * *

   Последний лед на корабле растаял только через пять дней! Это была победа.
   Это означало, что сотни и сотни смертоносцев смогут занять походные позиции поверх ледяных глыб, застыть и проснуться уже рядом с целью путешествия.
   Последней проблемой оставались повозки для переправки льда с вершины на берег моря.
   Но теперь Найл знал, что означало пророчество Магини: «Тебе понадобятся повозки», и ничуть не удивился, когда увидел у моста, по ту сторону пропасти, огромное количество присланных Мерлью двухколесных повозок.
   Последние распоряжения перед отправкой предстояло давать Дравигу и Шабру через три дня, а Найл вместе с мужской частью братьев по плоти уже преодолевали первые мили военного похода. Правда, сейчас они шли не на врага, а за помощью.
   Соленый выделил Посланнику Богини свой лучший корабль, со своей лучшей надсмотрщицей — но сам покинуть флот не решился даже ради правителя. Он собирался лично вести к победе спасенные им суда. Командовала на борту хорошо знакомая по воспоминаниям паука Назия, а место смертоносца занимал Найл.
   Устье реки судно обогнуло по большой дуге, дабы не попасться кому-нибудь на глаза, и снова вернулось к побережью.
   Впереди, на смотровой площадке, сидел, поджав под себя ноги, Посланник Богини и внимательно всматривался в берег. Рядом с ним стояла Назия. Правитель объяснил ей, что они ищут очень мелкие, но длинные лагуны, уходящие глубоко в пески, и теперь морячка тоже старательно выглядывала низины среди подступающих к самой воде барханов.
   Братья по плоти толпились на корме. Их крайне захватил процесс ловли рыбы — когда выкидываешь в море никчемную пластинку с парой крючков, и вскоре получаешь на нее крупную трепещущую рыбину.
   — Вон, похоже, протока, — первой заметила извилистую низину более опытная женщина, и тут же скомандовала рулевому. Нос к берегу!
   Захлопал парус, зажурчала вода за бортом. Судно заняло новый курс и все опять стихло. Минут через пять Найл и сам различил влажные блики на песке между барханов, а еще через десять минут форштевень мягко уткнулся в берег.
   Моряки привычно высыпались за борт, поднатужились и выволокли судно на песок почти до середины корпуса.
   — Рыбы много наловили? — спросил правитель у Назии.
   — Полный бочонок.
   — Наполните четыре котомки и дай мне четырех людей. Нужно немного разнообразить диету здешних обитателей.
   — Слушаюсь, Посланник, — поклонилась надсмотрщица и отправилась выполнять приказание.
   Братья по плоти тем временем уже успели обмакнуться в воде и ровными рядками лежали на солнышке. Правитель не видел ни малейшей необходимости тащить их с собой, и они это прекрасно чувствовали.
   — Завтра вернусь, — предупредил Найл и пошел вперед вдоль мелкого, по пояс, канала.
   Соль у залива добывали очень простым, но эффективным способом: соленую морскую воду через узкий канал запускали в мелководную заводь, после чего канал перекрывали, а вода на солнце начинала испаряться.
   Когда заводь мелела примерно по колено, воду перепускали в прудик, снова давая «испустить дух». Процедура повторялась раз пять или шесть, после чего воду из последнего водоема выливали на широкие подносы, на которых она и испарялась совершенно, оставляя на пластике толстый белый налет. Соль в заливе могли добывать до тех пор, пока существовало море, и это радовало.
   На первый взгляд казалось, что рыть почти полукилометровый канал в глубь песков, к одинокому оазису, не имело смысла. Проще ходить от хижин на берег, чем ежедневно канал прочищать — но тогда первый же приличный шторм мог не только размыть череду заливчиков и прудов, но и «разбавить» готовый или почти готовый соляной раствор. Бури в здешних местах не часты, однако даже три-четыре раза в год терять плоды месячной работы все равно обидно.
   При этом существовал еще один, дополнительный плюс: оазис и череда заливчиков оставались невидимы со стороны моря. Возможно, только благодаря этому солеварню до сих пор не обнаружили городские рыбаки.
   По обе стороны от канала в изобилии рос шипастик — скорее всего, его сажали специально, чтобы закрепить ползучие пески. Впрочем, по опыту жизни в пустыне правитель знал — закрепляй дюны, не закрепляй, а при хорошем ветре все равно на новое место уйдут. Наверное, главной трудностью на солеварне было не собственно выпаривание соли — тут солнце само справится — а поддержание связывающей с морем протоки в рабочем состоянии.
   Канал кончился узкой перемычкой: старую, перекосившуюся деревянную задвижку с растрескавшимся воротом просто-напросто засыпали песком, чтобы свежая вода не проникала в уже изрядно обмелевший пруд.
   Отсюда открывался прекрасный вид на камышовые хижины под широкими пальмовыми кронами, и Найл, по примеру Дравига, остановился, выжидая, пока его заметят.
   Негоже заставать хозяйку врасплох — если, конечно, не ставишь своей целью ее опозорить.
   Жизнь на оазисе шла своим чередом, в сторону заливчиков никто не смотрел. Посланник выждал пару минут, потом представил себе большого-большого тарантула, который уселся поперек перемычки и начал ее разрывать, далеко вокруг разбрасывая мокрые деревянные щепки — и «выстрелил» картинкой в сторону оазиса.
   Немедленно послышался истошный вой, люди заметались и, схватив всякое дреколье — мотыги, палки, подносы, пилы — устремились в направлении паука. По мере приближения наступательный порыв защитников дамбы начал спадать, а в полусотне шагов они и вовсе остановились, во все глаза таращась на Посланника и недоуменно переглядываясь — дескать, и что это мы? Следующим этапом стало постижение новой истины: работяги начали узнавать, кто стоит рядом с каналом. Порыв движения, словно волна, ударился о стену и откатился назад: мужчины шустро побежали к оазису, выкрикивая имена надсмотрщиц.
   Побросав «оружие», рабочие начали выстраиваться в два ряда, женщины, помахивая кнутами, бегали между хижин, подгоняя опаздывающих.
   Вскоре все упокоилось. Найл кивнул сопровождающим морякам и двинулся вперед.
   Мужчины замерли, не шевелясь, не дыша, и глядя прямо перед собой.
   Надсмотрщицы упали на колени и низко склонили головы.
   Из-за строя выдвинулась женщина в прозрачном, невесомом, чуть голубоватом пеньюаре, со сверкающим колье на груди. Она сделала несколько шагов и склонилась в низком поклоне:
   — Приветствую тебя, Посланник.
   — Рад видеть тебя, Райя.
   Найл подошел к женщине и в нарушение этикета крепко ее обнял.
   По рядам прошел довольный шепоток: внимание повелителя к главной надсмотрщице — благосклонность ко всем.
   — Я очень рад тебя видеть, Райя, — добавил правитель. Прикажи разгрузить котомки и пойдем к тебе в дом.
   Хижина из камыша. Четыре деревянных столба по углам, два у двери. К столбам привязаны поставленные на ребро толстые камышовые маты. Сверху натянута плотная ткань, и кусок из точно такой же ткани заменял дверь. Скрип, который Найл принял за дверной, издавал шаткий столик посреди дома. Пол был, естественно, песчаный, а кровать заменяли несколько камышовых циновок, уложенных друг на друга.
   Завершал обстановку зеленый пластмассовый ящик рядом с входом. По сравнению с пещерой, в которой Найл провел детство, дом показался бы комфортным, но после Провинции — высоких домов из трех-четырех комнат, с подвалами и дощатым полом, после кроватей, столов и стульев, после всего этого лучший дом в оазисе, дом главной надсмотрщицы, показался невероятно убогим.
   Правитель повернулся к Райе, еще раз привлек ее к себе, потом посадил на постель, опустился перед ней на колени и положил ладони ей на живот.
   — Там что-то шевелится, — пожаловалась надсмотрщица.
   — Это наш сын, — усмехнулся Найл, наклонился вперед и поцеловал округлившийся живот женщины. Неужели у тебя никогда не было детей? Райя промолчала. Правитель прикоснулся к ее сознанию и все понял: три раза ее организм исторгал мертвые куски плоти. Можно было назвать это детьми или нет? Красивая, сильная женщина. Десятое, вырождающееся поколение слуг Смертоносца-Повелителя.
   Если бы не давний визит Найла, вряд ли бы ей удалось создать новую жизнь. Дурная наследственность, побочный эффект врожденной покорности.
   Еще из мыслей женщины Найл понял, что у нее кончилась вода, — ее носили из колодца, расположенного довольно далеко отсюда, — и осталось только вино.
   Вино делали прямо на солеварне, его было в избытке, и поэтому чистую воду здесь привыкли ценить намного выше.
   Проблемы с водой обнаруживались практически при каждом посещении Посланником затерянного оазиса.
   — Напомни мне, чтобы я объяснил тебе, как сделать каменный колодец, — сказал Найл, и тут же поправился: — Нет, лучше напомни мне, чтобы я сделал его здесь сам. У тебя еще осталось то вкусное вино, которое я пробовал в прошлый раз?
   — Конечно, Посланник, — обрадовалась надсмотрщица, вскочила и полезла в ящик.
   — Красивое платье, — похвалил Найл. — И почему ты его раньше не одевала? Ты в нем просто неотразима! Хочется любоваться тобой, любоваться и любоваться.
   — Я его купила всего несколько дней назад, — тут же отчиталась надсмотрщица, — во время последнего похода в город.
   — Да, — кивнул Найл, — о городе. Ты не могла бы сходить туда еще раз?
   — Соли совсем мало, — не заподозрила никакого подвоха Райя. От силы на три котомки.
   — Это не важно, — вздохнул Найл, прекрасно понимая, что втравливает доверчивую женщину в очень опасную авантюру. Но что поделать, если без нее осуществить план нападения практически невозможно? — Нужно купить… металлическую шапку. Многие северяне такие носят, видела?