Интересно было бы пообщаться с психологом, узнать, откуда в ее подсознании появляются такие образы. Хотя и так все ясно – ее психика никогда не была особенно устойчивой, а потом она испытала страшное нервное потрясение, на него наложилась ударная доза наркотиков в больнице, психика разбалансировалась окончательно, и теперь это проявляется безумными снами. Должно быть, Миранда слишком рано прекратила принимать таблетки. Но Дима так злится, когда она это делает…
Нет, это невыносимо! Пусть Дима будет злиться, но Миранда сейчас пойдет на кухню и выпьет таблетку, а лучше сразу две. Может, это зависимость, может, это плохо, но жить без таблеток становится слишком мучительно. В голову лезут всякие навязчивые образы, и, что странно, кажется, что это не просто образы, а настоящие воспоминания, хотя не может этого быть, ведь настоящие воспоминания ни с чем не перепутаешь, они такие четкие…
Миранда попыталась вспомнить что-нибудь из своего детства и не смогла. Нет, она помнила всю свою биографию, она точно знала, что происходило в каждый месяц ее жизни, но она не могла извлечь из памяти ни одной яркой картинки, кроме той, когда на лужайке взорвалась бомба. Как будто ее настоящая жизнь стала сном, а сны постепенно, но неотвратимо превращаются в настоящую жизнь. Миранда ужаснулась.
Она прошла на кухню и выпила сразу три таблетки, а потом пошла спать. В этот раз ей ничего не снилось.
6
Дима подъехал к ресторану в расстроенных чувствах. Миранде стало хуже. Дима не знал, что с ней произошло днем, но когда он приехал домой, она настолько накачалась транквилизаторами, что едва соображала. Ходила по квартире, как зомби, а обращенные к ней слова понимала с третьего раза. Ужас!
Когда Дима увидел эту картину, его сердце пронзила жалость. Острое и щемящее чувство жалости, которое возникает, когда ты видишь страдание близкого человека и не знаешь, как помочь. Надо показать Миранду психологу или даже психиатру… стоп! Валера говорил, что приведет с собой какую-то Маринку, которая вроде бы дипломированный психолог и даже кандидат медицинских наук. Надо будет улучить момент и поговорить с ней о Миранде.
Маринка оказалась эффектной блондинкой с приятным личиком, впечатляющей фигурой и глупенькими глазами. Она больше походила на безмозглую фотомодель с обложки глянцевого журнала, чем на высококвалифицированного специалиста, которым, несомненно, являлась. Дима понимал, что это маска, но, глядя на нее, он не мог в это поверить. Маска была сработана великолепно, без малейшего ощущения искусственности.
Увидев Диму с Мирандой, Валера галантно привстал из-за стола, церемонно раскланялся и поцеловал Миранде руку. Миранда вяло кивнула и села на услужливо пододвинутый стул. Официант принес меню. Дима стал спрашивать Миранду, что она будет заказывать, но она отвечала на его вопросы настолько медленно, что Дима мысленно плюнул и сделал заказ сам. Миранда не возражала.
Валера стал рассыпаться в комплиментах в отношении Миранды. Он говорил, что очень рад наконец-то увидеть ее живьем, что он о ней много слышал, но действительность превзошла все ожидания, он завидует Диме белой завистью, бла-бла-бла… Миранда не реагировала. Она смотрела в свою тарелку, время от времени поддакивала, пару раз даже выдавила из себя короткие фразы.
На лице Марины Дима уловил озабоченность, пробивавшуюся даже сквозь маску. Не меняя выражения лица, Марина подмигнула ему, а затем незаметно для Миранды сжала руку Валеры каким-то хитрым образом. Валера бросил на Марину быстрый взгляд, она как бы невзначай кивнула, глядя в другую сторону.
– Миранда, вы танцуете? – неожиданно спросил Валера. Миранда ответила не сразу. Точнее говоря, она не ответила, просто отрицательно мотнула головой.
– Я хочу танцевать, – провозгласил Валера тоном обиженного ребенка. – Марина, ты составишь мне пару? Марина состроила очаровательную гримаску и заявила:
– С тобой мы еще натанцуемся, а вот с Димочкой… Димочка, ты не против?
И она снова подмигнула Диме левым глазом, находившимся вне поля зрения Миранды.
– Миранда, ты не возражаешь? – спросил Дима. Миранда безразлично мотнула головой. Дима встал из-за стола и церемонно подал руку Марине.
– Ты ее любишь? – спросила Марина, когда они удалились от столика на достаточное расстояние, чтобы их разговор не был услышан Мирандой.
– А что? – переспросил Дима. – Ну да, люблю… наверное.
– Ее надо срочно показать врачу, – заявила Марина. – Завтра же. Сегодня ей не наливай. Сердце Димы предательски екнуло.
– Что случилось? – спросил он.
– Скорее всего,'ничего, она ведь перенесла шок… Но лучше все равно отведи ее к психиатру.
– Да что с ней такое?!
– Я не могу так сразу поставить диагноз…
– Что с ней?!
Марина замолчала. Ей было трудно выговорить то, что она должна была сказать.
– Она ведь виртуальная наркоманка? – спросила Марина. – Она очень редко выходила из дома, у нее никогда не было настоящих друзей, она очень замкнута, но иногда из нее начинают бить неуправляемые эмоции. Иногда она говорит циничные вещи и тебе кажется, что ты ослышался. И еще она злоупотребляет психотропными таблетками. Правильно?
– Как ты все это поняла?
– Я не поняла, а догадалась. Извини, Дима, но так начинается шизофрения.
– Что?!
– Шизофрения, Дима. Все косвенные признаки соответствуют.
– Какие косвенные признаки?! То, что ты перечислила…
– Нет, не эти. Я заметила у нее несколько характерных особенностей… не важно, ты не поймешь, слишком долго объяснять. Я боюсь за нее.
– Тебе-то что бояться?
– Думаешь, я совсем бесчувственная? Мне ее жалко. Она хорошая девочка… была.
– Была?!
– Не знаю, может, еще есть шанс…
– Есть шанс?! Все так плохо?
– Не знаю, Дима. Ее надо показать врачу. Завтра же. Обязательно отведи ее к психиатру. Я тебе брошу в почту адрес хорошего врача. И не делай такое лицо, постарайся вести себя как обычно, ей сейчас очень нужна твоя поддержка. Ты ведь не собираешься ее кинуть?
Дима растерянно помотал головой.
– Вот и хорошо, – констатировала Марина. – Пойдем обратно к столику.
Они вернулись к столику, и Марина сразу утащила танцевать Валеру. Дима и Миранда остались вдвоем.
7
– Интересно, как там Миранда, – вздохнула Рейчел Дорз. – Тебе не страшно было ее отпускать?
– Это был наилучший вариант, – заявил Джулиан. – Лучше начать новую жизнь под новым именем, чем заживо гнить в четырех стенах. Мы с тобой уже привыкли, а для молодой девушки это ужасно. К тому же она не навсегда уехала. Где-нибудь через полгода можно будет с ней пообщаться, если она сама захочет.
– Думаешь, не захочет? – охнула Рейчел.
– Вспомни себя в ее возрасте. Помнишь, ты рассказывала, как воевала с родителями?
– Мои родители были сам знаешь кто.
– С ее точки зрения мы с тобой ненамного лучше. Или ты уже забыла все свои книги по психологии?
– Нет, не забыла. Я беспокоюсь, как она перенесет всю эту историю.
– Нормально перенесет. Для нее это самый лучший выход. Во-первых, официально она будет мертва. Во-вторых, лицо Миранды Дорз уже появилось во всех газетах, а через пару дней его еще раз везде опубликуют. Потом никому и в голову не придет, кто она такая. Ну и, в-третьих, я решаю одну проблему в бизнесе. Совмещаю, так сказать, приятное с полезным.
Рейчел вздохнула. В этом был весь Джулиан – устроить личную жизнь дочери и одновременно продвинуть какой-то свой бизнес-проект. Рейчел задумалась: интересно, что было для него главным, когда он планировал эту операцию?
– Что вздыхаешь? – ласково спросил Джулиан. Он встал из-за стола, подошел сзади к жене и обнял ее. – Девочку жалко?
– И ее тоже.
– Ее нечего жалеть. Знала бы ты, из какой клоаки ее вытащили… Всеравно ей жить оставалось не больше года.
– Да, ты прав. Современные наркотики ужасны. Помнишь, когда мы были молодыми, какой шум был вокруг травки?
– Еще бы не помнить, – улыбнулся Джулиан. – А что сейчас молодежь глотает… Ты слышала, героин собираются причислить к легким наркотикам?
– Кто это такой умный?
– Конгрессмен один, забыл фамилию. Могу посмотреть.
– Не надо. Боже мой, куда катится мир?
8
Валера сразу заметил, что Маринка сильно нервничает. А когда она стала использовать жесты, предназначенные только для крайних случаев, он понял, что назревает что-то по-настоящему серьезное, он только не понимал, что именно.
Миранда вдруг подняла голову и уперлась тяжелым взглядом прямо в глаза Валеры, оценивая его. А еще в голову неожиданно взбрела сумасшедшая мысль, что оценивает его не Миранда, а кто-то или что-то, спрятавшееся внутри нее и глядящее на него ее глазами. Надо меньше Кинга читать.
– Ты его самый близкий друг? – спросила Миранда. Валера неестественно улыбнулся и пожал плечами.
– Не знаю, самый или не самый, – сказал он, с трудом подбирая английские слова, – но близкий – это точно. Мы вместе работаем.
– Вы часто собираетесь вместе? – спросила Миранда. – Однажды мы сидели в таком же примерно ресторане, только в виртуальности. С Димой были Грин, Стоун и еще один молодой парень, такой застенчивый…
– Слэй?
– Да, точно, Слэй. Ты их знаешь?
– Конечно, мы же работаем вместе.
– Это было так здорово… – мрачная рассеянность куда-то делась из глаз Миранды, теперь они стали такими же лучистыми и как бы светящимися изнутри, как в тот день, когда они с Димкой впервые встретились. – Я бы хотела еще раз посидеть в этой же компании, только в реальном мире.
– Могу устроить, – хмыкнул Валера. – Я ведь у них как бы начальник.
– Вот это да! – воскликнула Миранда. – Ты руководитель хакерской группы?
– Ну, не совсем, – Валера почему-то засмущался. – Я, скорее, куратор. Ставлю задачи, всякие текущие проблемы, обеспечиваю прикрытие, денежные вопросы решаю, в конце концов.
– Ты коррумпированный представитель спецслужб? – неожиданно спросила Миранда.
Валера аж оторопел от такой наглости. Впрочем, что с нее взять? В России без году неделя, не знает еще, что можно спрашивать, не опасаясь нарваться на неприятности, а что не стоит.
– Я давно не работаю в ФСБ, – сказал Валера. – Только у нас говорят, что из системы никогда не уходят навсегда.
Миранда хотела что-то сказать, но в этот момент к столику подошли Маринка и Дима. Дима выглядел очень озабоченным и расстроенным. Маринка коснулась плеча Валеры и сказала:
– Потанцуем.
Валера встал из-за стола, и они пошли танцевать. Валера обхватил ее талию, Маринка положила ему руки на плечи и вдруг заявила:
– У Миранды шизофрения.
– Что?!
– Что слышишь. Дня через два будет приступ. Я сказала Диме, чтобы он срочно тащил ее к психиатру.
– Все так плохо?
– Ужасно, Бедная девочка…
– Да уж. Богатые тоже плачут.
– Это не смешно. Тебе бы так…
– Не дай бог! – Валера задумался. – Ты уже посоветовала Диме врача?
– Пока нет. Я обещала написать ему в почту вечером. Думаю, Григорий Андреевич – то, что надо.
– Да, ты права. Заодно и потрошение проведет. Знаешь, это очень цинично, но, по-моему, даже хорошо, что все так обернулось.
Маринка состроила такую гримасу, как будто случайно проглотила дохлую полуразложившуюся лягушку.
– Знаешь, – сказала она, – иногда ты шокируешь даже меня.
– Извини, – буркнул Валера. – Пойдем обратно? Как раз музыка кончилась.
– Пойдем. По-моему, пора сворачивать мероприятие, не вижу смысла продолжать. Я имею в виду сегодняшние посиделки.
– Надо еще часок посидеть, а то как-то неприлично получается.
– Не надо. Я тебя уверяю, и Дима, и Миранда только и ждут, когда мы все разойдемся.
– Как знаешь.
Валера вытащил из кармана сотовый телефон и набрал номер. После нескольких гудков телефон сообщил человеческим голосом:
– Запрос на обратный вызов принят. Нажмите, пожалуйста, цифру, равную длительности необходимого интервала в минутах.
Валера нажал цифру «1», и они пошли к столику.
9
Что-то происходило. Миранда не знала, хорошо это или плохо, но что-то точно происходило. В мире, окружающем Миранду, сформировалась новая сущность, она находилась за пределами всех доступных измерений пространства и времени, но это не делало ее менее реальной. Миранда не понимала, что это такое, она просто знала, что оно существует. И еще она подозревала, что эта сущность имеет какое-то отношение к тем виртуальным личностям, что с недавних пор поселились на границе ее сознания.
Миранда чувствовала, что ее сознание перестраивается. То, что всего несколько дней назад казалось важным и значительным, отступило куда-то на задний план, а на передний план вышло нечто, что Миранда не могла описать ни словами, ни мысленными образами, она могла только почувствовать это.
Миранду одолевали странные желания. Вначале ей вдруг захотелось, чтобы рядом с ней оказались Грин и Махно, она не понимала, зачем это нужно, но это было нужно. Почему-то она знала, что Слэй менее важен. Если он тоже окажется в их компании, это будет хорошо, но начинать можно и без него. Что начинать? Она не знала. Она твердо знала лишь одно – скоро ожидание исполнится.
Потом, когда Валера рассказал ей, чем именно он занимается в их хакерской компании, мир сдвинулся с места и совершил оборот вокруг своей оси, и Миранда ощутила, как энергия этого поворота вливается в нее, наполняет ее душу, и барьеры, выстроенные в ней неизвестно кем, когда и для чего, рушатся один за другим. Все встало на свои места. Миранда поняла, что она должна сделать, и ей стало легко.
У Валеры зазвонил сотовый телефон, и это стало сигналом к началу действий. Миранда засунула руку в незаметный кармашек на платье, и рука уткнулась в маленькую стеклянную ампулу с необычно толстыми стенками. Теперь осталось только одно – разбить ее столовым ножом. Миранда сделала это, и стены в ее душе рухнули окончательно. Миранда попыталась закричать, но не смогла. Потому что мир выключился.
10
У Валеры зазвонил сотовый телефон. Дима автоматически повернул голову в его направлении, а когда повернулся обратно, увидел, что на столе перед Мирандой лежит какая-то ампула, в правой руке девушка держит столовый нож, а на ее лице отражается что-то настолько ненормальное, настолько не от мира сего, что Дима оцепенел и не воспользовался своим последним шансом. А потом Миранда разбила ампулу, и шансов уже не было. За те секунды, что остались до момента", когда мир выключился, Дима успел только одно. Он успел вспомнить фильм «Призрак».
P.S. Огромное спасибо Максиму Кичу, Ярославу Сарафанникову и Александру Лесному за конструктивную критику вышеприведенного текста. Без их помощи эта повесть никогда не стала бы такой, какая она есть. Она была бы намного более бредовой: —)
КИБЕРВОЛКИ
1
Старший оперуполномоченный Шерстобитов был весьма молод – на вид лет двадцати пяти, не больше. Был он среднего роста и телосложения, лицо – умное и симпатичное, но ничем не примечательное. Одет он был в помятую белую рубашку без рукавов и светлые брюки, тоже помятые. Его светло-коричневые летние туфли с верхом «в сеточку» выглядели изрядно потертыми, а концы шнурков разлохмаченными. На плече у него болталась потертая черная сумка на ремне.
Шерстобитов подошел к старенькому и чудовищно грязному «Гольфу» с треснутым лобовым стеклом, вытащил из кармана ключи и собрался уже нажать кнопку на брелке сигнализации, когда его перехватил я.
– Борис Романович? – спросил я.
Шерстобитов повернулся ко мне и долю секунду изучал испытующим взглядом. Раньше мы с ним не встречались, но по его глазам я понял, что он меня узнал.
– Дмитрий Львович, если не ошибаюсь? – ответил он вопросом на вопрос.
Я кивнул и протянул руку. Рукопожатие Бориса было умеренно крепким, создавалось впечатление, что его небольшие руки гораздо сильнее, чем кажутся.
Оперуполномоченный пробежался взглядом по стоянке и безошибочно опознал мой «Пассат».
– Пойдемте к вам, что ли, – предложил он. – У вас просторнее, да и стекла тонированные.
Надо было запросить на него более подробную справку – мне начинает казаться, что он не так прост, как полагает полковник Рогачев.
Минутой спустя Шерстобитов расположился на пассажирском сиденье, вытянул ноги вперед, чуть-чуть опустил оконное стекло, вытащил пачку «Кента» и закурил. Я тоже закурил. Шерстобитов покосился на пачку «LM» в моих руках и хмыкнул.
– Они мне нравятся, – пояснил я. – Раньше я вообще курил «Петра Первого», но за последние пару лет у них качество стало отвратительное.
– А Бессонов у «Парламента» всегда фильтр отрывает, когда никто не видит, – неожиданно сказал Шерстобитов. – Тяжело заниматься большим бизнесом – все время приходится производить хорошее впечатление. В джинсах на работу не ходи, дешевые сигареты не кури, в машине дешевле полтинника не езди.
– Абрамович все время в джинсах ходит, – заметил я.
– Ты еще Билла Гейтса вспомни, – хохотнул Шерстобитов. – Ничего, что я на ты?
– Ничего, – сказал я. – Мы с тобой не настолько старые, чтобы друг перед другом полчаса раскланиваться. И не настолько тупые. Знаешь, за чем я пришел?
– Конечно, знаю. Дать показания по делу Глотова.
Я подавился табачным дымом и закашлялся. Неожиданный у него взгляд на вещи, хотя, со своей точки зрения, он, несомненно, прав.
Шерстобитов с любопытством смотрел на меня, дожидаясь, когда приду в себя. А потом спросил:
– Что рассказать хочешь?
Меня довольно трудно сбить с толку, но ему это удалось.
– Ну… – промямлил я. – Я вообще-то рассчитывал, наоборот, информацию получить…
– На халяву? – уточнил Шерстобитов.
– За кого ты меня принимаешь? – возмутился я. – Я еврейской жадностью не страдаю. Сэкономить сотню-другую баксов, конечно, приятно, но репутация важнее.
– Это точно, – согласился Шерстобитов. – Репутация у тебя хорошая, иначе мы бы с тобой не разговаривали. Историю про «МДМойл» слышал?
– Которую? Как Медвежонка замочили? Или про то, как у них во время маски-шоу нашли документы про вашего полковника?
Эта история уже стала легендой. Один полковник милиции завербовал большого человека в службе безопасности крупной компании. А потом совершенно случайно обнаружилось, что с точки зрения этой компании дело обстояло совсем наоборот – начальник отдела внешней безопасности завербовал большого человека в московской милиции. Разразился скандал, который замяли, по слухам, шестизначной суммой в долларах, но если вдуматься, ничего скандального не произошло. Эйнштейн был прав, все в мире относительно, все зависит от того, с какой точки зрения смотреть на вещи. Что плохого в том, что два уважаемых человека обменялись взаимно интересующей информацией к обоюдной пользе? Но бюрократам наверху трудно объяснить, что от обмена информацией пользы бывает больше, чем вреда, вот и приходится писать глупые бумажки с нелепыми словами. Вербовка проведена успешно, осведомитель докладывает… Тьфу!
– Ага, та самая история, – подтвердил Шерстобитов и выжидательно посмотрел на меня.
Я отреагировал точно так, как он ожидал.
– И в самом деле, – сказал я, – почему бы двум хорошим людям не завербовать друг друга? Только бумажки я подписывать не буду, это для лохов.
Когда мент вербует осведомителя, он всегда старается взять с него подписку о сотрудничестве. Юридической силы эта филькина грамота не имеет, годится она только для шантажа осведомителя, на тот случай, если он вдруг больше не захочет таковым оставаться. Менты всегда говорят, что без этой бумажки нельзя, но это неправда.
– Без базара, – сказал Шерстобитов. – Я тоже ничего подписывать не буду. – Он глупо хихикнул.
– Вот и замечательно, – сказал я. – Позавчера был убит Владимир Глотов, сотрудник ОАО «Кохинор». Мне хотелось бы почитать уголовное дело.
Оперуполномоченный вытащил из сумки CD-болванку в бумажном пакетике и положил ее себе на колени.
– Почитаешь, – сказал он. – Если что неясно, спросишь. А теперь можно я позадаю вопросы?
– Задавай, – согласился я.
– Кем был Глотов?
– Сисадмин в «Кохиноре».
– Простой сисадмин? – Шерстобитов скептически посмотрел на меня. И я поспешил уточнить:
– Не совсем. Формально его должность называется «главный консультант», фактически он был замом начальника IT-отдела. Стал бы и начальником, если б был хоть чуть-чуть пригоден к административной работе. Если верить тому, что мне с утра рассказали, Глотов занимался всем техническим руководством, а Вронский, начальник отдела, выполнял только представительские функции: подписывал бумаги, сидел на совещаниях…
– Чем занимается «Кохинор»?
– Не знаю.
– Да ну? – удивился Шерстобитов. – Ты же отвечаешь за их безопасность.
– Чтобы отвечать за безопасность предприятия, не обязательно вникать в детали производства, – сказал я, стараясь, чтобы физиономия была честной. – В таких делах чем меньше знаешь, тем лучше спишь. Они клепают что-то оборонное, а что именно, я никогда не выяснял. То ли прицелы для танков, то ли радары для вертолетов.
На самом деле работа на оборонку составляет менее десяти процентов всей деятельности «Кохинора». Оборонные заказы берутся лишь для того, чтобы получить статус режимного предприятия и тем самым сократить взятки компетентным органам. Когда территория завода окружена забором с колючей проволокой, а охрана вооружена короткоствольными автоматами, гораздо труднее прикопаться к тому, что большая часть продукции завода, мягко говоря, незаконна. Пиратские CD и DVD, микросхемы для адаптации «серых» мобильных телефонов к российским сетям, специфическое электронное оборудование, не поступающее в открытую продажу, но обязательно имеющееся в службе безопасности каждого серьезного банка, и многое-многое другое. Однако моему собеседнику об этом знать не положено, мал еще.
– Немного странно, – заметил Шерстобитов. – Я сегодня утром был в ОБЭП, поговорил там кое с кем, полазил по базам данных… Сдается мне, в «Кохиноре» не все чисто. Если взять открытые данные по «Кохинору» и сравнить… ну, ты понял.
Я пожал плечами. Невозможно скрыть абсолютно все следы противозаконной деятельности. Ассортимент и объем комплектующих и продукции, количество рабочих разных специальностей, заявленная прибыль, список выставок, круглых столов и светских тусовок, которые посещают руководители предприятия, – если всю эту информацию собрать воедино и проанализировать, не так уж трудно определить, чем фирма действительно занимается и как именно она пудрит мозги компетентным органам. Другое дело, что люди, способные сделать правильные выводы, давно прикормлены, равно как и их начальство. Если директор предприятия не борзеет, не зажимает положенную по понятиям часть прибыли, проявляет должное уважение к лицам, достойным уважения, и не занимается совсем уж нехорошими делами, вроде наркотиков или детской порнографии, то и милиция, и ФСБ смотрят на такие фирмы сквозь пальцы. На «Кохиноре» все эти условия выполнялись.
– Однако не мое это дело, – резонно заметил Шерстобитов. – А почему, кстати, название такое странное?
– Название как название, – ответил я. – Около моего дома есть пивной ларек с вывеской «Вакханалия», вот это действительно странное название.
– Логично, – согласился Шерстобитов. – Но вернемся к нашим баранам. Почему ты ко мне обратился?
– Как почему? Убили нашего сотрудника. Если я ради Володи Глотова даже задницей не пошевелю, что обо мне люди подумают?
– Люди не заметят, шевелил ты задницей или нет, – возразил оперуполномоченный. – Кроме того, убийство из хулиганских побуждений – преступление специфическое, такие дела раскрываются только по горячим следам. Если в течение часа отморозков не поймали, потом их можно взять только чудом. Я бы на твоем месте не стал тратить много времени на это дело.
– А я много времени и не трачу, – сказал я. – Сейчас мы с тобой поговорим и, если окажется, что в деле нет зацепок, я признаюсь в собственном бессилии и с чистой совестью умою руки.
– Ну это как-то даже неприлично, – укоризненно произнес Шерстобитов. – Ты, Дмитрий Львович, меня, видно, за дурака держишь. Извини уж, но в этот детский лепет я никогда не поверю. Ты знаешь что-то еще, и это что-то вызвало у тебя подозрения.
Толковый, однако, парень этот Боря. Если через пару лет он все еще останется работать в милиции, я сильно удивлюсь.
Придется признаваться, а то и впрямь получается, что я его за дурака держу.
– Вчера в пять вечера Глотов мне позвонил, и мы договорились о встрече на следующее утро, – сказал я. – Вечером его убили.
– Вы с ним часто встречались?
– Лично – никогда. С IT у нас никогда проблем не было. Глотов свое дело знал хорошо, замечаний к нему не было. Хакеры не досаждали, вирусная атака была только одна, MSblast, но это еще в августе, почти все были в отпусках, в том числе и Глотов, а когда он вернулся, за пару дней все исправил.
– Раньше он тебе звонил?
– Никогда. Я потому и занялся этим делом, что он мне позвонил.
– Враги у него были?
– Не было. На его место никто не претендовал, специалистов его уровня у нас больше не было, все это понимали и подсиживать его не пытались. По личным качествам он был нормальным мужиком, только чересчур замкнутым, но хорошие программисты почти все такие. У него жена осталась с маленькой дочкой, – непонятно зачем добавил я.
– У компании сейчас все в порядке? Может, конкуренты волну катят, торговые войны какие-нибудь…