– С чего такая уверенность? – поинтересовался я.
– Если уж начинать войну, то первый удар должен быть массированным, – сказал Леша. – Так не делают – один склад захватили и тут же успокоились.
– Может, не успокоились? Может, у вас в верхах еще что-то планируется?
– Тогда тем более глупо. Вы ведь тоже не дураки, все остальное уже наверняка попрятали. А один склад для вас – тьфу. Ваге Гургенович не идиот, чтобы насмерть ругаться с Цодиковым из-за каких-то двух миллионов. Если из-за каждой мелочи идти на крайние меры, то скоро конкретная уголовщина начнется.
– Уже началась, – сообщил я. – У нас одного человека пришили. Убийство заказное, и мотив понятен – товарищ слишком много знал.
Леша вытаращил глаза и разинул рот.
– Кого это? – спросил он.
– Ты его не знаешь. Он не из руководства, обычный сотрудник.
Леша вдруг нахмурился.
– На что это ты намекаешь? – подозрительно спросил он. – Что я тоже слишком много знаю?
– Да бог с тобой, к тебе претензий нет, – заверил его я. – Просто ты предположил, что может начаться уголовщина, а я тебе говорю, что она уже началась. И мне это нравится не больше, чем тебе.
– Убили наши? – спросил Леша.
– Киллеры. Заказали ваши – больше некому. Но ты лучше вот что скажи. Допустим, склад вы разграбите, диски продадите. Что будет дальше? Налет на завод? На офис? Убийство Цодикова? Убийство меня?
– Да ничего не будет! – воскликнул Леша. – Я специально спрашивал у Федотова, что планировать на будущее, и Федотов ясно сказал – акция разовая, ничего планировать не надо.
– Ну, допустим, – сказал я. – На этой дискетке все записано? Я имею в виду, есть еще что-нибудь, чего там нет и что я должен знать?
– Вроде нет, – сказал Леша. – Но ты учти, я деталей не знаю. Мое дело – только раскидать груз по точкам.
– Понял, – сказал я. – Если будут вопросы, я тебе еще позвоню. А пока бывай.
Я положил на стол запечатанный бумажный конверт, встал и пошел к выходу.
14
Дискета прочиталась без проблем. Деталей предстоящего разграбления склада на ней не было, но общая схема становилась ясна. Завтра утром к опечатанному складу подъезжают две-три ментовские машины, микроавтобус «газель» с грузчиками и одна большая фура. Грузчики загружают фуру, под охраной ментов она прибывает на Очаковский таможенный терминал, там ее разгружают, сидюки распихивают по десяти «газелям», которые разъезжаются по точкам в соответствии со схемой, содержащейся на дискете. Потом вся операция повторяется еще дважды.
Я попытался дозвониться до полковника Рогачева из ОБЭП, но ни городской, ни сотовый телефоны не отвечали. Маскируется, гад. Увидел на определителе, кто звонит, и не снимает трубку. Неужели все так плохо?
Я доложил Василию Дмитриевичу все, что узнал, тот немного подумал и неожиданно предложил провести силовую операцию. Мне показалось, что я ослышался.
– Как вы себе это представляете? – спросил я. – Как можно угнать фуру, которую сопровождают вооруженные менты? Они сразу поймут, кто на них наехал, и тогда от нас мокрого места не останется. Нам ничего не остается, кроме как смириться с потерями, в конце концов три миллиона – не так уж и много. Кстати, – до меня только сейчас дошло, – агент говорил о двух миллионах.
– Один миллион уйдет ментам, чтобы не обижались, – сказал Цодиков. – А насчет того, чтобы смириться, ты не прав. Если я прощу «Сапфиру» три миллиона, надо мной все смеяться будут. Или ты боишься, что твои орлы не справятся?
– Как они могут справиться? Захватывать фуру – самоубийство. Захватить тридцать «газелей» – нереально, у меня и людей не хватит. Брать груз на точках будет уже поздно, так мы накажем не «Сапфир», а его партнеров – товар будет уже у них.
– Наказать партнеров – тоже вариант, – заметил Василий Дмитриевич.
– Плохой вариант, – сказал я. – Если использовать только моих людей, мы сможем вернуть, дай бог, миллион. А если привлекать посторонних, им придется платить, да и возможная утечка информации. Представляете, какой шухер по Москве поднимется? Нас закопают.
– Ты должен что-нибудь придумать, – заявил Василий Дмитриевич. – Необязательно ответ должен быть адекватным, но какой-то ответ быть должен. Если мы утремся и будем обтекать, то потеряем все. В нашем бизнесе нельзя терпеть поражения, стоит проиграть один только раз, и тебя растопчут. Мы не можем стерпеть это оскорбление. Думай, Дима, ты обязательно должен что-то придумать.
15
Легко сказать – что-то придумать. Но что? Чем больше я думал, тем более безнадежным казалось положение.
Товар, лежащий на опечатанном складе, потерян для нас безвозвратно, как ни крути. Если попытаться его вернуть, последствия будут такие, что лучше не ввязываться. А если не возвращать, а уничтожить: типа, ни вашим, ни нашим? Тоже не годится. Прикормленные «Сапфиром» менты смертельно обидятся и начнут раскручивать дело о нарушении авторских прав по полной программе. Теоретически можно сдать им ту фирмочку, на которую записан этот злосчастный склад, но на практике так лучше не делать. Если сеньор сдает одного вассала, другие начинают бояться, что их тоже сдадут, а это не способствует хорошему моральному климату внутри компании. Придется подарить «Сапфиру» три миллиона, пусть подавятся. Только вот как сделать, чтобы они подавились?
Способ может быть только один – неадекватный ответ. Сделать «Сапфиру» какую-нибудь гадость, внешне никак не связанную с последними событиями. Гадость миллиона на три-четыре, больше не нужно – по понятиям это будет как бы превышение необходимой обороны. Вот только какую гадость устроить?
Можно слить в ОБЭП информацию обо всех торговых точках, с которыми работает «Триплекс». Ущерб будет примерно на нужную сумму, но Лешу Коновальченко расколют в момент. Стоит ли оно того? Не знаю.
Что еще можно сделать? Заняться конкретной уголовщиной – набить морду кому-нибудь из высокопоставленных менеджеров «Сапфира» или вообще заказать? Тогда Федотов, начальник службы безопасности «Сапфира», отдаст своим орлам приказ набить морду кому-то из наших, мне придется реагировать… Нет, такие игры без крайней нужды лучше не затевать.
Есть еще один вариант – отплатить «Сапфиру» той же монетой. От Коновальченко я знаю, где «Сапфир» хранит в Москве свою продукцию. Если слить эти данные ментам… Лешу расколют. А если подсунуть им другой источник информации? Но какой?
Срочно завербовать еще кого-нибудь? Разработка операции займет, как минимум, две недели, а потом придется выжидать еще месяца три, а то и полгода, чтобы не было очевидно, что вербовка была отвлекающим маневром. На худой конец-этот вариант сгодится, но только на самый худой.
И тут меня посетила неожиданная мысль. А что, если загнать «Сапфиру» в локальную сеть троян наподобие того, который некоторое время назад некие неизвестные личности загнали нам? А почему, кстати, неизвестные?
Засадили его в нашу сеть ребята Федотова. Троян долго жил в сети, сливая «Сапфиру» полезную информацию, потом Володя Глотов нашел трояна, который самоликвидировался. Володю убили, а чтобы замести следы, заплатили Жихареву, и тот устроил маски-шоу. Кстати, надо уточнить, как обстоят дела с этим подполковником, что-то я совсем об этом запамятовал.
Нет, не сходится. Не верю я, что разведка «Сапфира» слила от нас настолько ценную информацию, чтобы пойти на заказное убийство. Сведения, которые можно добыть в нашей сети, могут окупить маски-шоу, но никак не убийство. Может, Глотова какие-то другие деятели пристукнули?
Как бы то ни было, троян приказал долго жить, и безопасники «Сапфира» решили напоследок воспользоваться плодами его труда. Они слили в ОБЭП информацию о том, где «Кохинор» складывает нелегальную продукцию… опять не сходится. Почему они не слили ментам всю информацию? Не смогли найти в сети адреса остальных складов? Сомнительно. Сколько времени у нас жил этот троян? Надо, кстати, Денису позвонить, узнать, что он накопал. В отличие от Рогачева, Денис взял трубку сразу.
– Привет, Дима, – сказал он. – Подъезжай, есть о чем поговорить.
16
Зябко ежась под проливным дождем, Денис добежал до моей машины, открыл дверь и сел на пассажирское сиденье.
– Ну и погода, – сказал он и протянул руку. Я молча ответил на рукопожатие и стал ждать, что Денис скажет.
– Слышал, что у «Кохинора» неприятности, – заговорил Рушников.
Я молча кивнул, стараясь не показывать удивления. Обычно Денис не интересуется ничем, кроме своих компьютерных дел. Если о наших неприятностях знает даже он, значит, все очень плохо. В новостях информация о нас не появлялась, откуда, спрашивается, Денис мог узнать о происходящих событиях? Только от своих коллег. А зачем коллеги сообщили ему об этом? К сожалению, понятно зачем. Кто-то из тех, кто знает, что Денис с нами сотрудничает, предостерег его от слишком тесного общения с умирающей компанией. Сейчас Рушников будет сочувственно выслушивать мои сетования на судьбу, потом вежливо извинится и попросит больше ему не звонить. Неприятно, но честнее, чем так, как поступил Рогачев. Денис, по крайней мере, не стыдится посмотреть мне в глаза напоследок.
– Рассказывай, – сказал Денис.
– Зачем? – спросил я. – Ты и так все знаешь.
– К сожалению, далеко не все. А мне нужно знать все.
– Зачем?
Денис внимательно посмотрел на меня, и уголки его губ опустились вниз, придавая лицу брезгливое выражение.
– Ты что это? – спросил он. – Совсем расклеился? Соберись! Ничего непоправимого не случилось. Я пожал плечами.
– Кто знает? – задал я риторический вопрос. – Может, и не случилось…
– Давай, Дима, рассказывай, – нетерпеливо произнес Денис. – В конце рассказа тебя ждет сюрприз.
– Какой?
– Неожиданный. Но сначала про дела фирмы.
– Вербуешь? – безразлично спросил я. – Не поздно ли?
– Не поздно, – сказал Денис, понял, что попал в словесную ловушку, и смешался. – Да, вербую, можно и так сказать. Только ты сам подумай, что лучше – стучать в ФСБ или быть трупом?
Ему удалось меня удивить.
– Что, все настолько плохо? – спросил я.
– Хуже некуда, – «обнадежил» меня Денис. – Ты знаешь не меньше, чем Глотов, а замочить тебя еще проще, чем его, – не надо придумывать мотивы, все спишется на «Сапфир».
До меня начало доходить, на что он намекает.
– Так это не «Сапфир» на нас наезжает? – спросил я. – Ну-ка поподробнее.
– Сначала ты. Ты пойми, я и так знаю почти все, что у вас происходит, но я хочу знать абсолютно все. А если я тебе объясню, в чем дело и что мне нужно, ты начнешь мыслить предвзято и расскажешь совсем не то. Поэтому выкладывай…
Мой рассказ был кратким, я не вдавался в подробности и выдал совсем немногие корпоративные тайны. Денис внимательно выслушал меня, не перебивая и совсем не задавая наводящих вопросов, а когда я выговорился и умолк, констатировал:
– Так я и думал. А теперь слушай сюда.
Он вытащил сигарету и щелкнул зажигалкой. Я тоже закурил.
Денис начал свой рассказ неожиданно.
– Я консультирую не только тебя, – сказал он. – Да ты и сам должен понимать, хороших людей много, всем нужно примерно одно и то же, а дополнительные деньги никогда не помешают. Кроме «Кохинора» я постоянно работаю еще с двумя компаниями. У обеих в сети сидит тот же самый троян.
Я почувствовал некую неясную надежду.
– Кто его подсадил? – спросил я.
– Если бы я это выяснил, мы бы с тобой не так разговаривали, – сказал Денис. – Нет, не выяснил. Троян очень чувствителен к изменениям программной среды, стоит посмотреть на него повнимательнее, и он тут же самоликвидируется, а перед этим, я полагаю, отправляет кодированный сигнал своим хозяевам. Иначе нельзя объяснить то, что произошло в той компании.
– А что там произошло? – спросил я.
– Их главный сисадмин, человек, с которым я непосредственно работал, трагически погиб. Отказало рулевое управление, вылетел на встречную полосу и погиб на месте. В машине, в которую он въехал, еще два трупа и один тяжелораненый. Когда я об этом узнал, то вспомнил про Глотова и позвонил на всякий случай в московскую управу одному знакомому. Тот достал из сейфа муровскую ксиву, съездил в ГАИ и выяснил, на какой свалке валяются останки этой машины. Он туда приехал с человеком из этих… ну, которые бомбы террористические разминируют… Тот товарищ внимательно осмотрел машину и сделал однозначный вывод. Диверсия. К наконечнику рулевой тяги приделали пиропатрон, при превышении машиной заданной скорости он сработал, тяга отлетела, автомобиль вынесло на встречку – и каюк. Менты ничего не заметили, написали в протоколе «техническая неисправность». Но это еще не самое интересное. Знаешь, что произошло на следующий день?
Я отрицательно помотал головой.
– Маски-шоу в центральном офисе, – торжествующе провозгласил Денис. – Знаешь, кто его проводил?
– Подполковник Жихарев? – предположил я.
В этот момент у Дениса в кармане «Битлз» заиграли «Girl». Рушников вытащил мобильник, взглянул на экранчик, нажал кнопку приема и крикнул в трубку:
– Алло!
Похоже, связь оборвалась. Денис озадаченно посмотрел на экранчик и сказал:
– Третий раз уже за сегодня кто-то прозвониться не может. Самое противное, что номер не определяется.
– Переходи в МТС, – посоветовал я. – У них связь чуть-чуть лучше.
– Вот именно, что чуть-чуть, – скривился Денис. – Если в МТС переходить, придется номер менять… ну его.
Что-то щелкнуло, Денис странно хрюкнул и плюнул мне в лицо. Я недоуменно повернулся к нему и увидел, что вместо левой половины головы у него сплошное кроваво-мозговое месиво, в котором белеют острые обломки черепной кости.
Вторая пуля ударила Дениса в правое плечо, а третья просвистела совсем рядом с моей головой. Меня спасли рефлексы, заставившие открыть водительскую дверь и вывалиться наружу еще до того, как сознание сообразило, что произошло. Если бы я продолжал сидеть неподвижно, третья пуля была бы моей.
Я машинально выхватил пистолет из-под куртки и скорчился за передним крылом. Сердце бешено колотилось, голова была пустая и ничего не соображала. Это плохо, надо срочно приходить в себя.
Я восстановил в памяти картинку, зафиксированную в момент, когда первая пуля разворотила голову Дениса. Дырка была в дверном стекле, да, в стекле, а не в крыше, причем в нижней части. Пули шли практически горизонтально, а это значит, что убийца стрелял… наверняка из того скверика, что через дорогу. Засел в беседке для детей и алкоголиков, положил ствол на перила, прицелился и выстрелил.
Стрелял он из снайперской винтовки, из другого оружия на таком расстоянии в человеческую голову с первого выстрела не попадешь. Особенно при такой погоде. Дождь, правда, практически прекратился, только чуть-чуть моросит, но видимость все равно далека от идеальной.
Теперь понятно, почему подсознание вынесло меня именно в эту позицию. Оттуда, где засел киллер, меня теперь не достать. Если только у него нет дублера.
Нет, дублера рядом быть не может, разве что корректировщик. Автостоянка рядом с фээсбэшным зданием обязательно должна просматриваться камерами наружного наблюдения, причем здесь они висят не только для того, чтобы пугать автомобильных воров, но и для того, чтобы смотреть в мониторы. Минуты через три рядом должна нарисоваться охрана… нет, скорее, минут через пять, вряд ли они пребывали в момент выстрела в полной боевой готовности, предписанной инструкциями. А впрочем, не появятся они здесь через пять минут, не дураки, чтобы лезть под огонь снайпера. С одной стороны, ежу ясно, что он уже покинул позицию, но, подозреваю, никому не хочется проверять это своей головой. Сначала надо убедиться, что снайпер скрылся, и только потом можно безопасно показываться на линии огня. А проверять огневую позицию удобнее охране любого из соседних зданий. Погрузиться в машину, доехать до ближайшего перекрестка, развернуться, зарулить во дворы, выгрузиться, осторожно подойти с тыла… На все это уйдет минут пятнадцать, не меньше. И это только в том случае, если меня заметили сразу.
Черт! Все это, конечно, очень хорошо, но поняли ли они, что в машину стрелял снайпер? Для этого нужна камера вон там…
Я осторожно высунулся из-за машины и увидел, что камера в нужном месте имеется. Остается еще вопрос, насколько качественную картинку она дает, можно ли разглядеть на ее мониторе дырки от пуль в стекле пассажирской двери. Если они видят только меня, то будут действовать совсем по-другому.
Из соседнего здания выбегут суровые дядьки с автоматами, сделают круг вокруг стоянки, незаметно подберутся ко мне… И увидят пулевые пробоины в моем «Пассате». Вряд ли стоит опасаться агрессии с их стороны.
Вот и стало ясно, что делать дальше. Ничего не делать, сидеть, мокнуть под дождем и ждать, когда появятся местные аналоги Чипа и Дейла. Больше ничего не остается – слишком рискованно выскакивать из-за сомнительного прикрытия собственной машины и бежать куда глаза глядят. Вдруг рядом все-таки дублер…
Да нет у снайпера дублера! Если бы был, меня бы уже давно пристрелили. А вот корректировщик запросто может быть, тогда выскакивать – гарантированное самоубийство. И не определишь, в которой машине корректировщик сидит– стекла мокрые, сразу и не видно, есть ли кто в салоне. А во многих машинах стекла вообще тонированы.
Справа метрах в пятидесяти послышались голоса, я напрягся, но тут же расслабился. От троллейбусной остановки к зданию шли человек десять. Увидев меня, они вытаращили глаза, но никто не остановился. Должно быть, подумали, что идут учения. И в самом деле, разве может происходить настоящая стрельба под окнами такой уважаемой конторы? Я дождался, когда люди пройдут мимо, а затем крикнул им вслед:
– Скажите охране у входа, что майор Рушников убит. Выстрел в голову из снайперской винтовки.
Прохожие не отреагировали на мои слова. Вот будет комедия, если из охраны меня никто не заметил, а эти люди ничего не скажут охраннику на входе. Нет, не может такого быть, какая-никакая дисциплина у них должна быть… Я положил пистолет рядом с собой, достал сигарету и закурил. Все равно оружие сейчас бесполезно – не верю я, что загадочные киллеры начнут стрельбу с короткой дистанции под самыми стенами фээсбэшного здания. Выстрел из снайперки через дорогу – это совсем другое. Обладая известной долей отмороженности, на это решиться можно. А вот встать прямо под камерами, достать ствол и начать стрелять – это уже из области фантастики.
И в этот момент я понял, что с самого начала казалось мне ненормальным. В моей машине все стекла, кроме лобового, тонированы. Даже в ясную погоду снаружи не видно, кто внутри. Снайпер не видел Дениса, но все равно выстрелил и попал в цель. Он должен был точно знать, что Рушников сидит в моей машине. Если бы он видел, как Денис садится в машину, он бы выстрелил сразу. Можно, конечно, предположить, что кто-то помешал ему выстрелить сразу, но я не могу представить себе, что могло заставить его ждать целых полчаса.
Значит, корректировщик все-таки есть. Кто-то увидел, как Денис садится в мой «Пассат», и вызвал снайпера. Иначе не может быть, иначе непонятно, откуда снайпер узнал, куда стрелять. Хотя… точно!
Телефон! Секунд за десять до выстрела кто-то позвонил Денису на мобилу, связь тут же прервалась, а номер не определился. Если предположить, что звонили из группы поддержки киллера… все сходится. Телефон запеленговали, современная техника позволяет определить источник радиосигнала с точностью до полуметра, а большая точность и не нужна – они поняли, в какой машине на каком сиденье сидит объект, и дали целеуказание стрелку. Но если у них есть такая техника… с кем же я связался?
Словно из-под земли, рядом со мной появился невысокий коренастый мужичок в каске, бронежилете и с автоматом наперевес. Автомат был с нормальным, неукороченным стволом и складным прикладом.
– Руки за голову, – скомандовал мужичок.
Я подчинился.
Рядом тут же нарисовались еще три человека, меня подхватили под локотки, поставили на ноги и быстро, но тщательно обыскали. В этот момент сзади донеслась нецензурная брань. Коренастый мужичок заглянул в салон и злобно скривился.
– Твоя работа? – спросил он, обращаясь ко мне. Этот вопрос был таким неожиданным, что я не сразу сообразил, что отвечать.
– Сдурел? – ответил я вопросом на вопрос. – Посмотри, где входное отверстие, а где выходное.
Мужичок задумчиво подвигал челюстью из стороны в сторону, как корова, жующая жвачку.
– Пошли, – сказал он. – Пистолет мы пока у себя оставим, потом вернем. Если, конечно, ты и в самом деле директор охранного предприятия.
– В самом деле, – сказал я. – А потом – это когда? В другой жизни?
– Когда из здания выйдешь, – уточнил мужичок. И вдруг добавил: – Если выйдешь.
Нельзя сказать, что последнее замечание добавило мне оптимизма.
17
Меня допрашивали часа три. Я честно отвечал на все вопросы, отпираться смысла не было. Только когда следователь начинал задавать вопросы, явно не относящиеся к делу, я мягко указывал ему на этот факт. Он не протестовал.
– Ну и что мне с вами делать, Дмитрий Львович? – спросил следователь, когда вопросы подошли к концу. – Знаете, какой вывод можно сделать из нашего разговора? Вы втянули нашего сотрудника в противозаконную деятельность, пользовались его услугами, получали секретную информацию…
– Не получал, – перебил его я. – Ваши секреты меня не интересуют. Наоборот, это Денис получал от меня секретные данные.
– Вы уж извините, – улыбнулся следователь, – но ваши секреты не интересуют нас. Я готов поверить, что Рушников не выдавал никаких секретов, но вы сами понимаете, для того чтобы в этом убедиться, нужна проверка…
– Короче, – сказал я.
Следователь страдальчески скривился.
– Давайте не будем тянуть быка за яйца, – предложил я. – Вы ведь меня вербуете, правильно?
Следователь задумчиво смотрел на меня, как на редкую зверушку. Впрочем, какой следователь? Оперативник в чистом виде.
– Допустим, – кивнул он.
И замолчал.
Я тоже молчал. Некоторое время мы сидели друг напротив друга и играли в молчанку. Потом я расположился на стуле поудобнее, положил ногу на ногу и скрестил руки на груди. Мой собеседник рассмеялся.
– Приятно с вами работать, Дмитрий Львович, – сказал он. – Берите бумагу и пишите…
– Э, нет! – возразил я. – Бумажки подписывать не буду, увольте. Я прекрасно знаю, что эти бумажки не имеют юридической силы, так что давайте не будем ссориться из-за мелочей. Кстати, вы так и не представились.
– Михаил, – сказал мой собеседник, протянул руку и добавил: – Можно просто Миша.
– Тогда я просто Дима, – сказал я и крепко пожал протянутую руку. – Послушай, Миша, давай не будем играть в шпионские игры, а поговорим как нормальные люди. Что от меня нужно? Сливать тайны ОАО «Кохинор»? А на кой они вам?
– Ни к чему, – сказал Миша. – Понимаешь, Дима, нам от тебя ничего не нужно, кроме подписки о сотрудничестве. Причем дата должна стоять… – он задумался, – ну, где-нибудь февраль-март. Тут такое дело. В нашей структуре работает много высококлассных специалистов, которые получают в месяц пятьсот баксов, а должны получать, исходя из своей квалификации, тысячи полторы, а то и две. Но у нас нельзя назначить консультанту отдела оклад в два килобакса – большая государственная организация, все ставки жестко фиксированы. Есть, конечно, разные финты ушами, иногда, например, операцию с объектом оформляют как научную работу, а деньги на финансирование науки идут в бухгалтерии отдельной строкой… Но так много денег не проведешь. Чтобы наш человек мог заработать столько, сколько заслуживает, он должен подрабатывать на стороне. Но на стороне подрабатывать можно по-разному. Можно оказывать помощь коммерческой фирме и получать за это деньги. А можно завести в коммерческой фирме агента и…
– Платить деньги ему, – вставил я.
– Необязательно, – сказал Миша. – У нас в стране все через задницу, у нас обычно не кураторы платят агентам, а агенты кураторам. Я прошлым летом был в Ростове, так там в местной управе всю компьютерную технику один агент предоставил. Олигарх местного масштаба.
– А чем с ним расплачивались? – спросил я. – Крышей?
– Фу, как грубо… – скривился Миша. – Мы это называем шефской помощью. И тут до меня дошло.
– А это хорошая идея, – сказал я. – Фээсбэшная крыша– это очень хорошая идея. Если вы поможете справиться с «Сапфиром» или хотя бы договориться… Но эти вопросы надо с Цодиковым решать, у меня таких полномочий нет.
Миша снова скривился.
– Нет, – сказал он, – ты меня неправильно понял. О крышевании вашего бизнеса речи не идет. Речь идет о том, как написать в справке для начальства, что происходило у вас с Рушниковым три часа назад. Если Денис в рабочее время занимался коммерческой деятельностью – это одно дело. А если он встречался с агентом – это совсем другое дело.
– Хорошо, – сказал я. – Только можно, я попрошу об ответной услуге?
– Само собой, – сказал Миша. – Тебе даже просить не надо, все, что нужно, мы и так сделаем. Ни в одном документе не будет ни единого слова про то, кто ты такой и чем на самом деле занимается фирма, на которую ты работаешь.
– Я хотел попросить еще об одной вещи, – сказал я. – Порекомендовать человека на замену Денису.
– Дай, тетенька, попить водички, а то так есть хочется, что переночевать негде, – процитировал Миша известный анекдот. – Радуйся, что выйдешь из этого здания на улицу, а не в тюрьму. Это ведь очень легко обеспечить.
– Ладно, – сказал я. – Уговорил, противный. Давай бумагу.