Пучков Лев. Тигр в камуфляже

   При въезде в поселок «бэтээр» внезапно окружила толпа женщин и детей. Пришлось остановиться – не давить же мирное население! Как только остановились, в солдат тотчас же полетели камни – все, в том числе и Иван, ловко попрятались под броню и начали совещаться – как жить дальше. А далее все покатилось по отработанному сценарию: пока совещались, откуда-то возникли боевики, по-хозяйски вскарабкались на броню и начали чудить. Двое просунули в неосмотрительно оставленные открытыми люки оборонительные гранаты с выдернутыми чеками и предложили альтернативу. Либо Иван со товарищи выкладывают оружие на броню и, не делая резких движений, выбираются по одному, либо… либо сами понимаете – что. Присутствие в трюме своего соратника ни капельки их не смутило – если надо, заявили они, пусть помирает во благо великой идеи газавата…
   В тот раз Иван пошел на компромисс с уставом и понятиями воинского долга – почему-то хотелось жить самому и сохранить десяток молодых жизней своих подчиненных. Одним словом, сдался он, без всяких условий и гарантий – под «честное пионерское» боевиков. А те, обрадованные легкой победой, шибко куражиться не стали: попинали всех подряд самую малость, затем солдат раздели до трусов и отправили в пешем порядке обратно. Ивана же, как особо важную птицу, отвели в какой-то сарай и держали там четверо суток, а сами между тем вели переговоры насчет его обмена на двоих своих сотоварищей, томившихся в одной из тюрем кавказского региона вот уже более полутора лет…
 

***

 
   – И чем вы там занимались? – прервал ровный ход повествования Пульман. – С кем общались, кого видели, каким образом общались?
   – Как чем занимался? – искренне удивился Иван и тут же невесть отчего развеселился. – Ха! Ну вы даете… Чем может человек в плену заниматься?
   С утра до вечера любовался этими харями, а они, хари то есть, прикалывались от скуки как бог на душу положит… Они вообще-то все подряд веселые ребятишки, с развитым чувством юмора. Все с шутками, прибаутками. Каждое утро выводили к скале, читали приговор – именем Конфедерации Горских Народов, и – та-та-та-та!
   – пару-тройку очередей поверх головы. Расстрел, короче, имитировали.
   Боеприпасов у них навалом было – вот и… А так, в общем, довольно сносно. Там у них один студент-востоковед был, так тот, гад, вообще прописал мне курс лечения методом восточной медицины. Посмотрел в глаза, пощупал печень: как у вас тут, говорит, запущено все! Ага – и прописал. Говорит, за все время своего существования я сожрал столько шлаков и токсинов, что теперь и за пятилетку не выведешь. Ну и предоставил мне на эти четверо суток прекрасную возможность обходиться без всех этих вредоносных шлаков и радионуклидов – здоровей, короче, не хочу!
   Заметив недоумевающий взгляд своего собеседника, Иван счел нужным пояснить:
   – Ну че – непонятно, что ли? Жрать, короче, не давали. Только воду. Жлобы, блин…
   – Зачем вы мне все это рассказываете? – недовольно нахмурился Пульман. – Меня совершенно не интересует, как с вами там обращались! Вы мне лучше скажите – эмм… Там, в этом сарае, кроме вас, был еще кто-нибудь? Я не имею в виду боевиков, сами понимаете… Пленные там еще были?
   – Насчет пленных – не знаю. А кроме меня, там еще один мужик лежал – раненый. На носилках, в углу. Странный тип, я вам доложу, этот мужик… был.
   – Был?! – напрягся Пульман. – Вы сказали – был? Что с ним произошло?
   – Ну, как вам сказать… Так получилось, что этот самый сарай, в котором я сидел, – единственное приличное место, где можно содержать охраняемый контингент. Прочные стены, вокруг высокий забор. Подступы хорошо просматриваются… В общем, значительно облегчается задача наблюдения для часовых…
   – Да прекратите вы меня спецификой пичкать! – возмутился Пульман – было заметно, что он изводится от нетерпения, слушая Ивана. – Про мужика! Про мужика давайте!
   – Даю про мужика, – согласился Иван. – Когда меня посадили в сарай, он уже там лежал. Потом, спустя некоторое время, выяснилось, что его случайно ранили боевики. А может, не случайно – черт его знает. Но, в общем, получилось так, что ехал он себе по делам через пограничную зону – придурок!
   Нашел, где кататься! – ага, ехал себе, а у боевиков там пост – что-то типа КПП.
   Дальше – просто и скучно до безобразия. Часовой КПП дал отмашку, этот фрукт – ноль внимания. Часовой дал очередь по колесам. Одна дурная пуля срикошетила – и амбец.
   – Ам… чего?
   – Ну, хана, короче. Пуля в голову попала. Пока разобрались, что к чему, пока сообщили куда следует, он почти двое суток в сарае лежал без медпомощи.
   – А что было потом?
   – Со мной?
   – Да ну, при чем здесь вы! С этим – с мужиком!
   – А-а-а…Моя судьба,выходит, вас интересует постольку-поскольку. Ну-ну… А с мужиком было так. – Иван с деланной обидой надул губы и не без ехидства сообщил высокопарным слогом:
   – Не могу утверждать, что это достоверный факт – увы, слухи настолько противоречивы, что… В общем, когда меня обменяли, наши рассказывали, что машина, которая перевозила этого дядю в долину, вроде бы наекрякнулась. Так что…
   – Машина – чего? – Пульман привскочил с подоконника. – Что с машиной случилось?
   – В пропасть свалилась. – Ивану надоело интриговать собеседника. – Насовсем. А может, помог кто свалиться чтобы, значит, за немца не отвечать.
   Все, кто в машине были, – сами понимаете…
   – Черт!!! Черт!!! – нервно вскрикнул Адольф Мирзоевич и в отчаянии стукнул кулачком по подоконнику. – Столько трудов, столько затрат – псу под хвост… Черт! Надо же, а…
   – Да ладно вам убиваться, – успокоил его Иван, украдкой усмехнувшись – до того наивными показались ему потуги этого странного человечка возвратить к жизни эпизод пятилетней давности, не имеющий вроде бы никакого значения. – Немцем больше, немцем меньше…
   – Немцем? – только сейчас Пульман, похоже, расслышал и зацепился за последнее слово, и в глазах его загорелась какая-то непонятная надежда. – Вы сказали – немцем? Вы что, разговаривали с ним?
   – Да как я мог с ним разговаривать? – вскинулся Иван. – Он же без сознания лежал. То есть никакой был в невменяемом состоянии, бредил все.
   – А вы не можете… – Пульман защелкал пальцами. – Не можете припомнить – пусть приблизительно – содержание этого… эмм… бреда?
   – Эка вы хватили! – Иван не выдержал и рассмеялся. – Ну, вы даете… Он же на немецком бредил. Это я по отдельным фразам понял – в кино, помню, слышал… В школе и училище я английский проходил, и то могу только «руки вверх» и «кто командир вашего подразделения». А вы говорите! Просто он одну фразу повторял особенно часто, как заведенный. Будто боялся, что она помрет вместе с ним и никто ее не услышит, ага… Какие-то цифры там были – «айн» точно было, остальное – черт его знает…
   – Значит, вы говорите… говорите, что он в бреду часто повторял эту фразу… фразу с цифрами… А? – По вкрадчивости тона можно было предположить, что хозяин кабинета очень хочет получить положительный ответ.
   Было также заметно, что он внутренне страшно напрягся – как кошка перед прыжком. Да, кошка, этакая маленькая, плешивая, вероломная тварюга. Черт его знает, что там повторял этот немец – столько времени прошло… Подыграть?
   – Ага. Всю дорогу повторял эту самую долбаную фразу – до смерти надоел. Бубнит, сволочь, и бубнит – я еще, помню, хотел ему башку открутить, чтобы жить не мешал…
   – Угу-угу… Ну вот и прекрасно! Вот и отлично! – Пульман возбужденно потер ладошки, скорчил отвратительную гримасу, которая, по всей видимости, означала улыбку торжества, покинул свое безопасное место и забегал по кабинету. Похоже, придумал что-то, сволота!
   – Что «прекрасно»? – кисло поинтересовался Иван. – Что «отлично»?
   Может, собираетесь пытать меня до тех пор, пока я не заговорю по-немецки? И желательно, конечно, на берлинском диалекте, да? А потом будете пытать, пока я не вспомню эту самую дурацкую фразу с цифрами… Так?
   – Да нет, мой юный друг! – Пульман игриво подмигнул «юному другу», чего ему, наверное, делать не следовало – так страшно перекособочилось его и без того непрезентабельное зеркало души. – При чем тут – пытать! Вы сами мне все расскажете – безо всякого нажима. Если только ничего не врете – насчет фразы с цифрами.
   – Зачем мне врать? – криво ухмыльнулся Иван. – Смысла нет… А вот – как это я вам расскажу то, чего не смог запомнить пять лет назад… Ну уж, извините – это вы того… Загибаете. Как вы вообще себе это представляете?
   – Да просто все! Элементарно. – Хозяин кабинета вдруг совершенно успокоился и заговорил наставническим тоном:
   – Видите ли, я специалист в этой области. Никаких проблем, как говорится… Просто угощу вас кое-какими медикаментами, практически безвредными для организма, настрою соответствующим образом, введу в гипнотический сон – и вы воспроизведете не только фразу, которая меня интересует, но и все, что я посчитаю нужным узнать из вашего «черного ящика» – независимо от срока давности. Мне, собственно, нужна только эта самая дурацкая фраза с цифрами… эмм… а потом, если все получится, я вас того… домой отпущу.
   – Хм… домой! – Иван недоверчиво усмехнулся, однако высказываться пока что не стал, а осторожно поинтересовался:
   – И это все, что вас интересует?
   – Да, все, – подтвердил Пульман, деловито роясь в стенном шкафу со стеклянными дверцами. – Более мне от вас ничего не требуется. Или вы воображаете себя невесть какой важной персоной, которую похитили черт знает для чего? Ха! Для чего можно похитить нашего среднестатистического военного, а, батенька? Хи-хи-хи…
   – Так какого хрена? – возмутилась «персона» и даже как будто обиделась. – За каким чертом вся эта свистопляска, блин?! Инсценировки всякие, бутафория: змеи, катафалк, зомби… Честное слово, у меня такое впечатление что я связался с подпольной организацией дебилов!
   – Интересно… По поводу зомби… – напрягся Пульман. – Почему вы решили, что контактировали именно с зомби? Может, это были обыкновенные обкуренные бандиты?
   – А то я не отличу обкуренного бандита от зомби! – проворчал Иван.
   – Скажете, тоже… И вообще – такую кашу вы здесь заварили, хоть стой хоть падай! Не проще ли было прикатить ко мне и сказать: «Парень, в твоей башке содержится кое-какая информашка, которая нам нужна позарез. На тебе бабки, а нам дай побаловаться с твоей башкой пару часиков…» Я бы вам за штуку баксов все эти хитрости выложил – без всяких там зомби и остальных приколов…
   – Мне все же интересно, как это вы отличаете зомби от обкуренного бандита, – упрямо набычился Пульман. – Вы что – ежедневно с ними общаетесь? Или как?
   – Глаза, – пояснил Иван. – У них глаза мертвые. У наркомана просто зрачки расширены и реакция замедленная – тормозит он неимоверно, но проявляет эмоции, чувства. А у этих – ничего такого… ну… в общем, как роботы они, точно говорю. Неживые, какие-то…
   – Ну что ж – ценное наблюдение, – задумчиво пробормотал Пульман, достав наконец из шкафа какую-то коробку. – Глаза – это не проблема. Достаточно надеть черные очки – и все будет в норме. Ну а вообще, конечно – есть отличия, есть… А насчет бутафории… Отпуск у вас, насколько мне известно, намечался где-то в конце года. Дело настолько срочное, что ждать столько времени я не могу. Достать вас с Кавказа другим путем – уж не взыщите, никак не получалось.
   Ну не терминаторы мы! Так что, как это ни кощунственно звучит, смерть матери – единственное обстоятельство, которое наверняка выдернуло бы вас из обычного жизненного круга. Выходит, мои исполнители – не совсем дураки… И хватит об этом – вот, возьмите. – Он раскрыл коробку и протянул Ивану две конусообразные розовые пилюли:
   – Глотайте, не стесняйтесь. Это всего лишь обыкновенный нейролептик – для буйных, – пошутил Пульман, пряча глаза от источающего ненависть Иванова взгляда. – Не волнуйтесь – травить вас не в моих интересах…
   …Придя в себя, Иван понял, что находится все в том же странном заведении, в той же камере, куда его заключили с самого начала. Мутило. С трудом поднявшись с топчана, он кое-как добрался до входной двери. Привалившись к железяке спиной, помотал головой, пытаясь обрести ясность панорамы. Перед глазами медленно парили мириады белых, медленно исчезающих мошек. Тело – ватное, движения тоже медленные и до чрезвычайности вялые. Отчаянно напрягшись, Иван вдруг вспомнил, что с ним произошло накануне. Вспомнил и разозлился – вяло так, будто вдрызг пьяный мужик, который угодил ногой в ведро с помоями и без посторонней помощи не может оттуда выкарабкаться. Сволочь плешивая! Ну погоди, головастик, придет время, когда в твоем доме будет играть музыка Шопена…
   – Эй, кто-нибудь… – Он попытался изобразить командный голос, но ничего не вышло, получился задушенный петушиный всхлип. Тишина… Он начал размеренно стучать кулаком по гулкой двери. Застекленный глазок моментально усугубился нелюбопытным глазом с той стороны – Иван стучать не перестал.
   Немного погодя послышались неспешные тяжелые шаги в коридоре. Дверь со скрежетом распахнулась. С той стороны застыли давешние трое мордоворотов с мертвыми глазами.
   – А-а-а, зомби, блин… – чему-то обрадовался Иван. – Хочу провести пр… прфф… тьфу! Брифинг хочу провести, мать вашу так! Тема – варварское обращение с российским офицером во вражеских застенках! – И сделал два неверных шага, намереваясь выйти в коридор. Зря сделал. Возможно, по поводу брифинга эти особи были и не в курсе, а вот насчет линии охраны имели вполне конкретное понятие. Едва он оказался в коридоре, один из охранников – тот, что оказался поближе, – неожиданно провел мощный свинг в правую челюсть расслабленного узника.
   Иван аккуратно влетел назад в камеру и замертво рухнул на бетонный пол. Теперь перед глазами плавали уже не мошки, а целые сонмы созвездий, причудливо меняя окраску и структуру. А еще – три коротко стриженных головы с мертвыми глазами, которые пристально смотрели на пленника, не проявляя ни малейшего любопытства.
   Вставать не хотелось. Проводить брифинг – тоже.
   – У-у-ублюдки! – простонал Иван, чувствуя, как закипают слезы – так стало вдруг жаль себя. – А вот я этот ваш публичный дом – под корень… – Но тут же, сообразив, что в настоящий момент сие заманчивое мероприятие неосуществимо, слезно попенял охранникам:
   – Да ну, в задницу! Что у вас – совсем мозги атрофировались? Брифинг – это совсем не то, что вы там себе думаете… И кстати, убогие… Передайте своему плешогану, что я хочу с ним пообщаться. Скучно мне чего-то. – Убогие не шевельнулись. Иван счел нужным поправиться:
   – Хочу дать вашему шеф важную информацию! Ну?!
   Убогие, услышав о гипотетической важной информации, моментально захлопнули дверь и удалились.
   За пленником пришли минут через пятнадцать. Наручники и кандалы в этот раз надевать не стали: очевидно плешивый головастик прекрасно знал, какое действие оказывают его хитрые пилюли на человечий организм. Боле того – никто не счел целесообразным надевать на глаз пленника повязку. Ивана этот фактик вовсе не обрадовал, а, скорее, насторожил.
   Когда его вывели из подвала, он вяло осмотрелся. П-образное здание в три этажа, довоенной постройки. Окна во всех трех этажах забраны решетками, окрашенными в белый цвет. Просторный двор, аккуратно засаженный зеленью; на ровных, как по линеечке, клумбах – мрачноватые однотонные анютины глазки фиолетового цвета. А вокруг всей этой казенной благодати – высокая, метра три, бетонная стена с колючей проволокой поверху, в три ряда.
   Пленника завели за угол дома и по асфальтированной аллейке потащили в глубину то ли сада, то ли парка – Иван не разобрал: непослушная голова моталась в такт быстрым шагам, глаза не успевали фиксировать расплывчатые очертания окружающих предметов. Остановились у широкого приземистого строения, обмазанного известью и на первый взгляд похожего на гараж.
   Открыв одну из дверей, охранники затащили Ивана в небольшую комнату, обитую деревянными панелями. Интерьер оставлял желать лучшего: допотопный продавленный диван из кожзаменителя, перед ним – обшарпанный стол – вот, собственно, и все. На стене – дрянная картинка эпохи застоя: то ли колхозник с большим молотком, то ли доярка с тупым огромным серпом – не разобрать. Иван пьяно ухмыльнулся, пытаясь рассмотреть картинку и хотел было уже прокомментировать сюжет, но в этот момент один из охранников нажал невидимую кнопку в стене: фрагмент деревянной панели с тихим жужжанием отъехал в сторону, обнажая чрево освещенной изнутри кабины лифта, куда его немедленно втолкнули. Стена с тихим шипением установилась на место, а кабина плавно ухнула вниз.
   – Во, бляди! – восхитился Иван. – Лифт! Ловко устроили, рахиты…
   Лифт медленно скользил вниз. По скорости движения можно было определить, что остановился он на небольшой глубине – пара-тройка этажей ниже уровня поверхности. Лифт остановился, дверь тихо отъехала в сторону, пропуская их в длинный, освещенный безжизненными лампами дневного света коридор с низким сводчатым потолком.
   Пройдя несколько шагов, конвой остановился перед массивной дверью, обитой войлоком. Дверь распахнулась – Ивана втащили в неожиданно просторное, с высоким потолком, помещение.
   Здесь царил идеальный порядок. Стены, пол и потолок были выкрашены в отливающий тусклым блеском белый цвет. По стенам – стеллажи с аппаратурой, стойки с ретортами, колбами, какие-то матовые стеклянные футляры черт знает с чем. Иван подумал, что не шибко-то и удивится, увидев в одном из таких футляров чью-нибудь голову.
   Посреди помещения располагалось нечто, напоминающее кресло стоматолога, – Иван сиживал на таком, когда ему выдирали зуб, давно, в школе еще.
   При первом же взгляде на эту штуковину Иван почему-то почувствовал, что от нее исходит какая-то опасность. Почувствовал и застопорился в проходе между стеллажами – не пожелал идти дальше.
   Двое из охранников ловко подхватили пленника и попытались с ходу усадить в кресло. С первой попытки не получилось: Иван уперся, растопырив руки и ноги и крестообразно застряв на подлокотниках. Его все-таки втиснули, заломав, в объятия кресла, затянули на руках и ногах широкие синтетические ремни, по-видимому специально предназначенные для этих целей.
   Пару раз вяло рванувшись, Иван затих. Вскоре откуда-то возник плешивый головастик. Плотоядно улыбаясь, он уселся верхом на небольшой табурет с колесиками и, смешно отталкиваясь ногами, вплотную подъехал к распростертому в кресле пленнику.
   – Всем привет, – буднично произнес он. – Предвосхищая ваши вопросы, спешу заверить – больше я вас тиранить не буду. Это последнее испытание, после которого я вас того… эмм… отпущу, короче. Сейчас подойдет один товарищ, мы быстренько вас обработаем – и делу конец.
   – А я уж подумал, что вы меня прописали при вашем учреждении. – Криво ухмыльнувшись, Иван хотел было уже выложить этому мерзкому коротышке все, что он о нем думает, разумеется, непечатными оборотами, но передумал. Наткнулся вдруг на настороженный колючий взгляд – взгляд маленького хищного зверя, который сквозь прутья решетки смотрит на посетителя зоопарка и раздумывает: укусить его за руку или взять ненормативное лакомство…
   Коротышка сполз с табурета и, пробормотав:
   – Сейчас все узнаете, я вам тут кое-что расскажу… – принялся расхаживать перед креслом, поглядывая на часы и собираясь с мыслями.
   – Что узнаю? – заорал (вернее, сделал попытку заорать) озверевший Иван. – Опять будете меня пилюлями пичкать? Хотите наркоманом сделать, а потом состряпать крутой репортаж «Российские офицеры – наркоманы!». Скандал в прессе и все такое прочее… Да?
   – Вы страдаете манией величия, – презрительно скривился Пульман. – При чем здесь – скандал в прессе? Я вообще на дух не переношу все эти пресс-конференции, брифинги… – При упоминании о брифингах Иван болезненно поморщился. – Нет-нет, сокол мой сизокрылый… У меня в отношении вас совсем другие планы.
   Тут он уставился на Ивана, буравя узника своими бусинками, в которых тот с удивлением уловил какой-то сумасшедше-ликующий огонек. Этакую нездоровую искорку…
   – Знаете, если объект достаточно интересен мне, я ему, как правило, всегда рассказываю, что его ожидает, – заявил он. – Вот и вам… Вам я тоже расскажу…
   – Может, не стоит? – Ивана совсем не воодушевляла перспектива быть посвященным в какие-то каверзы не вполне понятного характера. – Я уж как-нибудь так… пешком постою. Меньше знаешь – лучше спишь.
   – Да нет уж – расскажу. – Пульман беспечно отмахнулся от его протеста. – Мне это доставляет какое-то странное удовольствие – даже сам не понимаю, отчего так… Ну, а у вас… У вас просто нет выбора – вы даже уши не в состоянии зажать. Руки заняты.
   – Ну – валяйте, – покорился Иван. – А потом башку отрежете? В знак благодарности?
   – Что вы, право, – ласково прокудахтал Пульман. – Ваша голова мне еще пригодится… Эмм… Так вот. Один мой приятель – весьма перспективный нейрохирург – придумал очень забавную штучку. Собственно, придумал все я, но, надо признаться, в нейрохирургии я полный профан… А он просто развил мою мысль, апробировал многократно на практике – и знаете, получилось очень даже недурственно. Не буду распинаться – вы ведь тоже профан, – но спешу заверить, что получилось гениальное открытие, равного которому, насколько мне известно, мировая наука пока что не знала. Нет, были жалкие потуги добиться чего-то в этом роде, но – увы… А у нас все получилось просто потрясающе. Но, с другой стороны – мы применяли весьма нестандартные методы, да и база у нас для испытаний – практически без ограничений'… эмм…
   – Короче, Склифосовский, – вяло перебил его Иван. – Чего вы там напридумывали? «Олвейз» с турбонаддувом? Или «Тампакс» с реактивными крылышками?
   – Короче так короче. – Хозяин кабинета ничуть не обиделся. – Суть такова: на голове отдельно взятой особи, в определенном месте, пробивается дырочка. Ма-а-а-аленькая такая дырень. Затем специалист производит с мозгом кое-какие манипуляции, используя лазерный скальпель – вот он, родимый. – Тут Пульман приблизился к приспособлению конической формы на штативе, от которого отходил толстый пучок с разноцветными проводами, отечески обнял его и погладил по матово отсвечивающей поверхности. – Мне, знаете ли, стоило определенного труда заполучить сие чудо техники. Ну да не в этом дело… в общем, после некоторых манипуляций с серым веществом в голове человечка происходят необратимые процессы. Человек становится роботом, способным действовать по заданной программе. Зомби то бишь, как вы изволили заметить… Ключом к программе является своеобразный код – набор слов, который вводится в подсознание через определенное время после операции.
   – Класс, – одобрил Иван, как-то зябко поежившись. – Навертел кучу дырок – и на тебе, взвод биороботов… Или – рота. Только ведь, я полагаю, эти зомби потом помрут в одночасье. Я про такие штуки читывал – они, эти самые зомби, в романах всегда имеют свойство заплетать ласты в самый неподходящий момент. Да и тупые они – ужас! Вон, ваши охранники – тормоз на тормозе сидит и тормозом погоняет.
   – Большинство особей из моего персонала обработаны несколько иным способом, – поспешно пояснил Пульман. – Более допотопным, я бы сказал…
   Функции их весьма ограниченны, и к самостоятельному существованию они совершенно непригодны. Я уже говорил, что, прежде чем добиться конечного результата, мы довольно долго экспериментировали… В общем, можете мне поверить на слово: последняя модификация зомби, которая получилась в лабораторных условиях, ничем совершенно от обычного человека не отличается.
   Со-вер-шен-но! Ферштейн?
   – А як же, – мотнул головой Иван, отчего-то внезапно ободрившись.
   – Вполне. Однако мне эта сказка ужас как не нравится. Уж если вы рассказываете мне про все это, значит, насколько я понял, хотите….
   – Не надо впадать в панику, – недовольно поморщился Пульман. – Поздно. Назад уже никак… Вы лучше послушайте дальше. Итак, вам ввели код, функции вашего грецкого ореха полностью восстановились… А потом вам кто-нибудь звонит по телефону, произносит этот самый код и приказывает: подите туда-то и укокошьте того-то. А потом про все забудьте.
   – И что – пойду, укокошу и забуду? Вот так вот – раз-два, взяли…
   Да?
   – Никаких проблем! – с нескрываемым торжеством воскликнул Пульман.
   – Пойдете как миленький. А потом покушаете мороженого и ляжете спать. И никаких излишних угрызений совести – вы просто ничего не будете помнить. Ну и как вам?
   – Ненаучная фантастика. – Иван неопределенно пожал плечами. – Верится с трудом.
   – Это ничего, – обнадежил хозяин кабинета. – Привыкнете. Самое главное – никаких отличий от обычного человечка. Едва заметный шрам на голове – при наличии волос его практически невозможно обнаружить даже в ходе пристального осмотра. Вот тут у меня кудесник один есть – так тот, когда черепа долбит, такие страшные шрамы оставляет – за версту видно. А лазером – любо-дорого. Это очень важно… Так вот – до того как мы разработали этот новый способ, я прибегал к даче элементарных установок – с обычным погружением пациента в гипнотическое состояние. Это было очень ненадежно и требовало колоссальных психофизиологических нагрузок с моей стороны. Во-первых, далеко не все в равной степени подвержены гипнотическому воздействию. А те, кто подвержен, требуют постоянного внимания и корректировки поведения – упустишь кого, так сразу начинает коленца выбрасывать… Во-вторых, любой хороший специалист, приведя твоего пациента в необходимое состояние, может произвести раскодирование – это делается элементарно, дорогой мой…