Страница:
Лысый начал нажимать правой рукой на все кнопки подряд, пальцем левой постукивая по микрофону. Наконец снаружи раздался частый стукоток. Есть!
Передохнул несколько секунд, прокашлялся и сонным голосом заканючил в микрофон:
– Начальник наряда – подойдите к КПП, начкар просит… – Повторил.
Выскочил к операторской, слетел вниз, зашел в помещение.
Недовольный начальник наряда контролеров медленно, вразвалку, приблизился к КПП, покручивая на пальце связку ключей. Опять начкар что-нибудь клянчить будет! То свечи им подавай, то еще чего… Вот народ – прорва!
Нажал кнопку звонка. Загудел электромеханический замок. Толкнул дверь. Успел мельком разглядеть какого-то коренастого мужика в шлюзе – тот смотрел куда-то за спину контролера, словно проверяя, не идет ли кто за ним.
Хотел удивиться – кто такой? Не дали. Коренастый, дружелюбно улыбаясь, завалился вправо, подшагнул и, как лошадь копытом, с маху саданул контролера ногой в лицо. Прапорщик ахнуть не успел – мир погрузился в беспроглядную тьму.
Коренастый забрал ключи, метнулся к калитке. Поковырявшись, открыл ее.
– Рустик! Рустик! Хорош загорать, пошли отсюда!
Из-за барака навстречу выскочил Руслан. Пристально посмотрел на коренастого – узнал!
– Здорово, Ахилл! – бросился обниматься, на ходу спросил торопливо:
– Как калитку открыли? Она ж на пульт ДПНК замыкается! Вы что, уложили там всех, что ли?
Из рупора, установленного на крыше здания ДПНК, тут же немедленно последовал ответ – нет, мол, не уложили: чей-то визгливый голос спросонок недовольно осведомился:
– Закурнаев, ты че калитку растопырил? Закрывай, на хер – не проходной двор!
– О! Двинули отсюда – сейчас кипеж начнется, – со знанием дела заметил Руслан, увлекая коренастого к КПП.
Проскочили шлюз, захлопнув за собой двери. Вытащили бессознательного Закурнаева на улицу, уложили в тени забора – не сразу и найдут. Из двери караульного дворика выскочили лысый с блондином.
Еще через минуту вся четверка уже мчалась на «КамАЗе» в темноту, внимательно всматриваясь во встречные огоньки машин на пустынном шоссе.
– Хорошо, что давно не брился, – заметил коренастый, нащупав в полумраке кабины шершавый подбородок Руслана. – На новом паспорте ты – с усиками…
14
15
Передохнул несколько секунд, прокашлялся и сонным голосом заканючил в микрофон:
– Начальник наряда – подойдите к КПП, начкар просит… – Повторил.
Выскочил к операторской, слетел вниз, зашел в помещение.
Недовольный начальник наряда контролеров медленно, вразвалку, приблизился к КПП, покручивая на пальце связку ключей. Опять начкар что-нибудь клянчить будет! То свечи им подавай, то еще чего… Вот народ – прорва!
Нажал кнопку звонка. Загудел электромеханический замок. Толкнул дверь. Успел мельком разглядеть какого-то коренастого мужика в шлюзе – тот смотрел куда-то за спину контролера, словно проверяя, не идет ли кто за ним.
Хотел удивиться – кто такой? Не дали. Коренастый, дружелюбно улыбаясь, завалился вправо, подшагнул и, как лошадь копытом, с маху саданул контролера ногой в лицо. Прапорщик ахнуть не успел – мир погрузился в беспроглядную тьму.
Коренастый забрал ключи, метнулся к калитке. Поковырявшись, открыл ее.
– Рустик! Рустик! Хорош загорать, пошли отсюда!
Из-за барака навстречу выскочил Руслан. Пристально посмотрел на коренастого – узнал!
– Здорово, Ахилл! – бросился обниматься, на ходу спросил торопливо:
– Как калитку открыли? Она ж на пульт ДПНК замыкается! Вы что, уложили там всех, что ли?
Из рупора, установленного на крыше здания ДПНК, тут же немедленно последовал ответ – нет, мол, не уложили: чей-то визгливый голос спросонок недовольно осведомился:
– Закурнаев, ты че калитку растопырил? Закрывай, на хер – не проходной двор!
– О! Двинули отсюда – сейчас кипеж начнется, – со знанием дела заметил Руслан, увлекая коренастого к КПП.
Проскочили шлюз, захлопнув за собой двери. Вытащили бессознательного Закурнаева на улицу, уложили в тени забора – не сразу и найдут. Из двери караульного дворика выскочили лысый с блондином.
Еще через минуту вся четверка уже мчалась на «КамАЗе» в темноту, внимательно всматриваясь во встречные огоньки машин на пустынном шоссе.
– Хорошо, что давно не брился, – заметил коренастый, нащупав в полумраке кабины шершавый подбородок Руслана. – На новом паспорте ты – с усиками…
14
Вечерело. Звуки становились протяжнее, продолжительнее, длиннее ложились тени. Солнце медленно скатывалось вниз, окрашивая искаженную линию горизонта в суматошный пурпур. Дневная жара постепенно стекала в ущелье, унося с собой последние краски и без того небогатой цветами серой горной долины.
Как обычно, под вечер собрались в тесной компашке начальников – перекинуться в картишки, обсудить дела. Каждый командир отделения в отряде был родственником Артура по различным линиям, поэтому командир не любил долго находиться в этой компании – нечего панибратство разводить. Кроме того, с каждым днем родственники все настойчивее требовали решительных действий и не понимали медлительности предводителя. Нет, акция накануне была проведена блестяще, что и говорить – молодец командир… Но кровник рода – там, внизу.
Его несколько раз видели в бинокль на постах наблюдения. Чего ждать? Скатиться нахрапом с горы и перемочить всех к чертовой матери – сил хватит…
Наслушавшись высокопарных разговоров о боевой доблести и былой славе каждого командира, Артур сослался на занятость и покинул компанию – демонстративно отправился проверять посты.
Изменений не было, часовые несли службу бдительно, так как прекрасно знали – за сон на посту каждый будет сурово наказан. Дозорные с дальней точки над перевалом доложили, что на войсковой заставе все спокойно – в рейд никто не собирается.
Пройдя между постами, Артур уселся на плоский каменный выступ и принялся наблюдать. Прямо перед ним, как на ладони, только гораздо ниже – словно на дне чаши, лежало село соседей. Бывшее село…
Тускло посверкивали едва различимые огоньки заставы – военные расположились далеко, не достать отсюда из снайперской винтовки. Мертвенный свет восходящей луны оттенял пятна искореженных вагончиков, мазанок. Если присмотреться повнимательнее, до рези в глазах, линия далеких жилищ сливалась в одно продолговатое пятно, похожее на труп с пригнутыми к груди коленями. На женский труп. Если не отгонять прочно засевшее в мозгу видение, село похоже на труп жены Аюба…
Да, это дело его рук – нечего ссылаться на миссию, уготованную судьбой. Соседи убили его отца и жену, капитан Андреев убил его брата. Славный с виду офицер, который Артуру был очень даже симпатичен…
– В рейд никто не собирается… – задумчиво пробормотал Артур, глядя на нижнее село. – Ничего, подождем…
Готовя акцию устрашения, командир отряда не надеялся на такой результат. Он следил за бывшим кровным братом, «пас» его, чтобы отомстить за кровь отца и жены. О том, что отряд, в котором служит проклятый Иван, перебросили в этот район, Артур тоже знал, но не предполагал, что сюда, на место мертвого села, поставят именно его подразделение. Судьба распорядилась так, что Иван сейчас здесь – внизу. Днем его можно хорошо рассмотреть через двадцатичетырехкратный электронный бинокль американского производства – командир заставы не шибко-то и хоронится, прекрасно зная, что снайперу его не достать: отсюда до заставы более двух километров, а ближе подходить небезопасно. Поэтому Артур не отводит отряд в глубь республики – ждет, когда кровник начнет лазить по округе и подставит себя. А начнет лазить он очень скоро – командир боевиков приготовил несколько сюрпризов, разгадывать которые спецназовцы большие охотники. Так что зря ропщут недалекие родственники – командиры отделений. За позициями заставы притаился отряд самообороны соседей – это довольно внушительная сила. Они только и ждут, когда Артур совершит ошибку и полезет на их землю – тогда навалятся скопом и перебьют всех до единого.
Командиры отделений Артура – храбрые и умелые воины, но совершенно безграмотные стратеги, их не обучали ратному искусству в военных училищах. Хотя Артур им все наглядно объяснял, они никак не могут понять, что правильно укрытое в горных складках подразделение спецназа да плюс полсотни головорезов-соседей – это отнюдь не беззащитное село, которое они взяли с ходу. Ничего – у них есть умный предводитель, который не даст совершить ошибку и в конце концов хитростью получит голову кровника…
В ущелье, тоскливо начиная с самой низкой ноты и постепенно забираясь вверх, раздался вой. Артур зябко поежился. Лето пролетит быстро, Наступит осень. Волки переберутся поближе к пастбищам… Вообще-то еще рановато для волков. А почему вой? Может, будет ранняя осень? Он передернул плечами от какого-то неприятного чувства, внезапно нахлынувшего. Загадочны ночи в горах, полны необъяснимой тревоги, какой-то первобытной жути…
Вой, добравшись до визга, внезапно оборвался. Повисла гнетущая тишина. Артур нервно усмехнулся, снимая автомат с предохранителя.
Глупость какая! Если кому из его боевиков рассказать, что их бесстрашный командир боится волков, он бы здорово посмеялся. А тем не менее это было именно так – Артур панически боялся волков. Точнее, даже и не волков – это был мистический страх перед чем-то потусторонним, необъяснимым, во что трудно поверить, пока не столкнешься с этим сам.
Когда он был еще малышом, отец взял его с собой на дальнее пастбище, расположенное у подножия высокой горы – неподалеку отсюда. Стояла поздняя осень, все отары уже откочевали в предгорье – пастухи боялись, что могут обрушиться внезапные снегопады и затянувшееся ненастье отрежет путь в долину. Ночи становились длиннее, под утро, когда рассвет начинал раскрашивать все вокруг в разнообразные оттенки алого цвета, на кошме, в которую отец заворачивал маленького Артура на ночь, проступала серебристая изморозь. Отец Артура всегда оттягивал возвращение отары на зимовье до самого последнего момента: он прекрасно знал, что каждый день, проведенный глубокой осенью на пастбище, будет потом равен неделе ранней весной, когда ввалятся овечьи бока и шерсть начнет отставать комками, до самой кожи.
В одну из таких осенних ночей на отару набросилась стая. Серые тени мчались кругами, отбивая по одной, походя задирая и унося овец во тьму.
Стадо, истошно блея, жалось к крохотному клочку костра, к человеку. Жалобно скулили, прижавшись к ногам отца, две здоровенные кавказские овчарки – два недопеска, впервые в жизни почуявшие страшный запах серых.
Отец гневно кричал, выпалил из двустволки оба заряда, потерял где-то в темноте котомку с патронами, затем, видя тщетность своих усилий, бессильно опустил руки и заплакал. Вот тогда и появился ОН… Рыжий призрак гор, которым из поколения в поколение стращали друг друга пастухи, тот самый, что появлялся иногда в окружении волков и брал из пастушьего добра то, что ему нужно. Трудно сейчас, спустя столько лет, сказать – явь это была либо просто галлюцинация, созданная взбудораженным сознанием, – но ОН возник из тьмы, бесшумно, как призрак, рыжий, большой и страшный. ОН схватил что-то у костра, – как потом оказалось, пропала отцовская котомка с патронами, – затем перерезал горло двум овцам, взвалил их на спину и так же бесшумно растворился во тьме.
Потом, спустя многие годы, Артур, каждый раз вспоминая об этой ночи, невольно содрогался. Внезапно возникший мистический страх сохранился в памяти на всю жизнь в форме чего-то запредельного: призрачные серые тени, оскаленные пасти, мерцающие в темноте глаза и жуткая рыжая фигура, двигавшаяся совершенно бесшумно…
Вой опять возник в пропасти ночной мглы – на этот раз, как показалось Артуру, гораздо ближе. Создавалось такое впечатление, что волк или несколько неотвратимо приближаются к тому месту, где он сейчас сидел.
Командир боевиков встал, оцепенело глядя в темноту, в ту сторону, откуда приближался звук. Ему вдруг стало жутко, зябко как-то… Стряхнув оцепенение, повернул голову к огням своего лагеря, прислушался – хорошо различимые в ночной тиши, доносились звуки нормальной жизни: приглушенный говор, смех, позвякивание посуды.
Да ну, что за чертовщина! Это просто нервы расшатаны – вот и мерещится… Слева, в сотне метров – пост, четверо вооруженных парней. Примерно на таком же расстоянии справа – еще один. Если что – достаточно только крикнуть.
Поста нет только со стороны ущелья, откуда доносится этот ужасный вой. Там охранять нечего – со дна ущелья может подняться только классный альпинист в соответствующем снаряжении. Или горный козел – при огромном напряжении сил и сноровки. Хотя зачем козлу карабкаться по почти отвесной скале туда, где обитают люди?
Правда, в стене ущелья есть небольшая дыра, русло высыхающего летом ручья, но по нему с большим трудом пролезет только ребенок.
Артур вспомнил, как они с Аюбом, будучи десятилетними пацанами, на спор спускались в ущелье по этому руслу, преодолевая панический страх, – вот-вот тесные стенки сомкнутся и навсегда задавят в своих каменных объятиях!
Черт! Проклятый Аюб – никуда от тебя не деться… А по руслу действительно сейчас может пролезть только ребенок. Или собака. Или…
Вой раздался в третий раз – теперь совсем близко. Ужас ледяной рукой сдавил сердце Артура. Он хотел было побежать к посту, но не смог – ноги внезапно сделались ватными, Хотел крикнуть истошно – бесполезно, голос отказывался повиноваться рассудку.
Луна, минуту назад скрытая мглистым облаком, показалась вновь, озарив окрестности мерцающим безжизненным светом.
Внезапно какое-то чувство, помимо воли, как удар извне, заставило Артура бросить взгляд назад. На противоположной стене ущелья, совсем близко, метрах в трехстах, стояла неподвижная черная фигура.
О Аллах! Неужели часовые ее не видят?! Холодный могильный ужас исходил от этой фигуры – сердце Артура зашлось в бешеных скачках, горячая волна ударила в голову.
Страшным, нечеловеческим усилием воли он отвел взгляд от ЭТОГО и увидел… То, что командир боевиков увидел, уже не испугало его – только мутнеющее сознание зафиксировало: навстречу, бесшумно стелясь по редкой траве, стремительно неслись три серые тени.
Безжалостные фосфоресцирующие глаза, испускающие всепоглощающую энергию ненависти – потусторонний фантом из Бездны.
И последнее, что выхватило угасающее сознание из этой жизни, – страшная улыбка клыкастой белозубой пасти…
Солнце палило нещадно. Преломляясь о вершины окрестных гор, лучи причудливо искажали панораму, заретушированную синей дымкой, создавая порой поразительные оптические эффекты, похожие на цветные галлюцинации.
Иван возлежал на крыше вагончика, поглощая дозу ультрафиолета, недополученную в отпуске. Лениво поднял голову, оглядываясь – красота!
Проклятая дыра, чтоб ей провалиться! Днем – пекло, а ночью запросто можно простыть…
Цветные глюки, к счастью, более его не преследовали. Проснувшись как-то в обед (он ложился спать с первыми лучами солнца), Иван вдруг вспомнил все, что с ним произошло. Он прочел на своем веку достаточно книг, видел множество фильмов, где герой или героиня почему-то теряют память, а потом внезапно ее обретают вновь. И в момент обретения этой самой памяти они испытывают невероятное потрясение. Слезы, буйный восторг, стенания на фоне грохочущих молний и проливного дождя. Герой, обычно весь мокрый, кулаком грозит стихии или валяется в грязи под стволом вражьего пистолета, с блуждающей улыбкой на одухотворенном лице – но с памятью.
Ничего такого с ним не произошло. Он просто проснулся, потянулся, ощутил, что все прекрасно помнит, и с каким-то злорадным удовлетворением буркнул:
– Ну, спасибо, шаман… Теперь, рахиты, я буду вашей мамой. А сися у меня одна, так что сосать будете по очереди…
Положение заставы было незавидным. Сверху, за перевалом, – отряд соседей, возможно, тот самый, что расстрелял село, где сейчас стояла застава.
Вопреки логике, отряд не отходил в глубь Первой Республики – как будто чего-то ждал. Наблюдатели боевиков сидели в двух километрах от заставы и активно следили за прилегающей местностью.
– И чего вам надо, придурки? – в очередной раз проворчал Иван, откладывая бинокль в сторону и переворачиваясь на спину – пузо тоже хочет своей дозы радиации. – Шли бы вы, пока не началось…
На расстояние снайперского выстрела никто из соседей не приближался, мины из-за бугра не швыряли – это обнадеживало. Похоже, там у них толковый командир, знающий тактику, – не подставляет зря своих людей, не беспокоит почем зря войсковиков. С другой стороны, затянувшееся молчание супротивника настораживало – не уходят, таятся, значит, чего-то замышляют.
Чего?!
– Ты скажи, ты скажи, че те надо, че те надо… – лениво протянул Иван и три раза хлопнул ладонью по жестяной крыше – тут же над срезом крыши возникла смуглая рука, протянувшая командиру фляжку с родниковой водой.
Напившись, капитан вернул фляжку и вновь попытался уснуть. Однако тут же вспомнил, что в 13.00 предстоит очередная встреча со старейшинами и командованием отряда самообороны, расстроился и окончательно расхотел спать.
Ежедневно его терроризировали местные мужики из отряда самообороны, затаившегося в километре ниже заставы. В первый же день, как только он принял участок от нервного комбата оперативной бригады, готового стрелять в любого, кто не славянин, к заставе подогнали нулячий джип «Чероки».
Весь салон был забит десятилитровыми оплетенными бутылками с залитыми сургучом горлышками.
– Это – лучший коньяк на Кавказе, – важно пояснил глава Совета старейшин, прибывший на переговоры с новым начальником заставы. – Ему семьдесят лет. Он нигде не продается, ты понял, начальник?! Нигде! Одна бутылка стоит полмашины вот этой… Это тебе, начальник, машина и коньяк – все тебе.
Документы на машину оформлены – бери, твое, все законно.
– Подарки люблю, – ни капельки не смутившись, бодро гаркнул Иван.
Он провел на Кавказе много лет и прекрасно знал – важность просьбы, что последует за вручением подарка, будет вполне эквивалентна ценности подношения.
– Чем я могу вам помочь?
– Ты знаешь, начальник, через границу здесь, кроме как через этот перевал, никак не перейти, – с ходу приступил к делу глава Совета старейшин. – Горы кругом. Ты перевал держишь. Там – смотри, э! – сидят эти твари, что расстреляли это село. Пусти нас туда… И все! Машина, коньяк – все твое.
– Это – чужая территория, у Первой Республики – суверенитет, – терпеливо стал объяснять Иван. – Нельзя вам туда. У меня приказ – обеспечить буфер… И почем вы знаете, что это именно те люди, которые расстреляли село?
Там может быть кто угодно…
– Эти козлы в любой момент могут отойти в глубь территории! – занервничал глава. – Тогда мы их никогда уже не достанем… Слушай – всем святым тебя заклинаю – пусти! Мы того начальника уламывали – не хотел. Тебя тоже уламываем… Но ты смотри – терпение человеческое не вечно! Смотри, когда-нибудь оно кончится, и мы сами, без твоего разрешения, полезем на перевал… Смотри!!!
– Я посмотрю, – пообещал Иван. – Посмотрю, как вы полезете. Снизу вверх, двумя взводами, на хорошо укрепленные позиции роты. На минометы, зенитную установку, тяжелые пулеметы и так далее… Ага… Короче! Дистанция – километр. Считать умеете? Кто сократит дистанцию – огонь на поражение. На переговоры – не более пяти человек, без оружия, не чаще одного раза в сутки.
Все, разговор окончен…
Это была первая попытка общения. Ежедневно она возобновлялась – местные товарищи с маниакальной настойчивостью пытались убедить Ивана принять машину и пустить их на перевал…
Из-за мазанки, которая своей наполовину обваленной стеной прикрывала командирский «бэтээр», вылез всклокоченный со сна радист.
– Тыщ капитан! Донец передал, что к вечеру к нам будет какая-то экспедиция – научная. Список передал – я записал. Будут работать на местности, в пределах республики. Велел к границе не пускать, на заставу – тоже. Пусть, говорит, ниже нас располагаются, на линии отряда самообороны. И – никаких контактов.
– Ага, – хмуро ответил Иван, почесывая пузо. – Ты его в задницу послал?
– Никак нет! – Веснушчатая харя расплылась в хитрой улыбке. – Это не радист был – помощник коменданта сам лично разговаривал. Он вас вызвал, чтобы подошли. Я вашим голосом обстановку доложил – вы же спите, сказали, жопу порвете…
– Довыеживаешься когда-нибудь… Ладно, хер с тобой… Из вагончика немедленно выскочил заместитель Ивана – лейтенант Серега Луков.
– Командир! Это ж класс! Там, возможно, телки будут! Нет – точно будут! Какая ж экспедиция без баб? – Луков испустил плотоядное рычание, закатив глаза и пару раз неприлично дернул тазом. – Давай их в нашем вагончике разместим, а, Вань?
– Вот ты тормоз, Серый, – вяло отозвался Иван. – Бабы в лагере? Да ты епанулся совсем… На пушечный выстрел не подпущу! Иди готовься к воспитательной работе. На оперативном информировании прочитаешь лекцию: «О вреде беспорядочных половых связей в условиях высокогорья». Вопросы?
– Да ты че, Вань?! – Луков удивленно вытаращился на командира. – Мы ж в боевых условиях! Какая лекция?!
– Молчать, лейтенант! Выполнять распоряжение – бегом! – сам не зная, что на него нашло, скомандовал Иван. Луков, обиженно засопев, исчез в вагончике. Командир, удрученный своим внезапно испортившимся настроением, свернул матрац и сполз вниз.
Экспедиция прибыла под вечер. Солнце уже коснулось горизонта, окрасив все вокруг в пожарные цвета, когда внизу показался тентованный «КамАЗ».
Натужно урча, он еще долго карабкался по серпантину вверх и подобрался к лагерю, когда сероватые сумерки начали заполнять лощины сгустками темноты.
Иван встречал гостей, спустившись от расположения заставы метров на сто пятьдесят. Он решил, что ближе экспедицию не подпустит, мало ли чего у них там – бабы, водка… Хоть и верил командир в своих парней, но твердо придерживался принципа, который вдолбили в офицерское сознание еще с курсантских времен. Принцип был прост и незыблем: куда солдата ни целуй, везде – жопа.
Поравнявшись с Иваном, «КамАЗ» остановился. Распахнув дверь, из кабины на грунт спрыгнул маленький уродливый человечишка, с непропорционально огромной плешивой башкой. У Ивана томительно засосало под ложечкой, он с огромным трудом поборол охватившее его бешенство, затвердел лицом и остался стоять на месте, внешне совершенно безразличный к происходящему.
– Начальник экспедиции, профессор Пульман. – Человечишка протянул Ивану руку, пытливо всматриваясь в его лицо – мешали блики кровавого заката, Иван расчетливо стоял спиной к падающему за горизонт солнцу. – У нас для вас сюрприз, юноша… Саша!
Из кабины полез Бабинов. Иван изобразил радостное удивление и воскликнул:
– Дядя Саша? Ты как здесь?
Обнялись. «Дядя Саша» сообщил, что он помощник начальника экспедиции.
– Бабы, водка есть? – деловито поинтересовался Иван.
– Никакой водки, – заверил Пульман. – Никаких баб. Нас десять человек, все мужчины. Да, да, я знаю – по списку одиннадцать. Доцента одного потеряли в предгорье – пьянствует, сволочь, где-то. А теперь, молодой человек, послушайте меня внимательно… – Пульман сделал паузу – Иван страшно напрягся, лихорадочно соображая: убить козла одним ударом или попробовать судьбу на прочность? Шаман обещал… Черт! Он сдержался – решил попробовать…
– Шарки – Маркс – Крюшон – Железо – Софья… – вкрадчиво, медоточивым голосом проворковал Пульман. – Ты будешь слушать меня и выполнять все распоряжения. Я…
– Ты засунешь этот код себе в жопу, – торжественно провозгласил Иван, еле сдерживаясь, чтобы не расхохотаться от охватившего его буйного восторга. – И будешь пока что вычерпывать дерьмо в солдатском сортире. Пока дядя Руслан не прикатит сюда и не распорядится, что с тобой делать…
Сказать, что Пульман и Бабинов были поражены, значит сильно поскромничать. Психотерапевт застыл как вкопанный, медленно качая башкой и впиваясь взглядом в лицо Ивана – словно собирался отчаянно крикнуть:
– Нет, этого не может быть!!!
А «дядя» разинул рот и начал медленно покачиваться – вот-вот грохнется в обморок. Иван снял автомат с предохранителя, наставил на супостатов и пообещал «дядечке»:
– А тебя, рахит, я буду пытать. А потом, когда скажешь, кто убил мою мать, отдам тебя горцам и шепну, что ты – шпион соседей – тех, что за перевалом сидят… Луков! А ну, кто там – ко мне!!!
Со стороны лагеря стремительно стартовал с десяток бойцов, из числа наблюдавших за приездом экспедиции – подскочили и застыли рядом в охотничьей стойке, поедая командира преданными взглядами. Лейтенант солидно подходил сзади, тоже, однако, торопясь – любопытство пересиливало недавнюю обиду.
– «КамАЗ» прошмонать до винтика, людей раздеть, все отобрать, опять одеть – и под замок в погреб, приставить караул. Имущество… Хм, имущество… Растащат ведь, пиздроны. Имущество перегрузить в новый «бэтээр» на левом фланге, люки задраить, опечатать моей печатью, сдать под охрану шестому посту. Вопросы?
– Мы их арестовываем? – удивился Луков. – Гхм… А если кто из них захочет выйти из погреба?
– Огонь на поражение, – спокойно ответил Иван и добавил, с удовлетворением наблюдая отчаяние на лицах супостатов:
– Это – государственные преступники, за голову каждого орден дадут. Все – выполнять…
Как обычно, под вечер собрались в тесной компашке начальников – перекинуться в картишки, обсудить дела. Каждый командир отделения в отряде был родственником Артура по различным линиям, поэтому командир не любил долго находиться в этой компании – нечего панибратство разводить. Кроме того, с каждым днем родственники все настойчивее требовали решительных действий и не понимали медлительности предводителя. Нет, акция накануне была проведена блестяще, что и говорить – молодец командир… Но кровник рода – там, внизу.
Его несколько раз видели в бинокль на постах наблюдения. Чего ждать? Скатиться нахрапом с горы и перемочить всех к чертовой матери – сил хватит…
Наслушавшись высокопарных разговоров о боевой доблести и былой славе каждого командира, Артур сослался на занятость и покинул компанию – демонстративно отправился проверять посты.
Изменений не было, часовые несли службу бдительно, так как прекрасно знали – за сон на посту каждый будет сурово наказан. Дозорные с дальней точки над перевалом доложили, что на войсковой заставе все спокойно – в рейд никто не собирается.
Пройдя между постами, Артур уселся на плоский каменный выступ и принялся наблюдать. Прямо перед ним, как на ладони, только гораздо ниже – словно на дне чаши, лежало село соседей. Бывшее село…
Тускло посверкивали едва различимые огоньки заставы – военные расположились далеко, не достать отсюда из снайперской винтовки. Мертвенный свет восходящей луны оттенял пятна искореженных вагончиков, мазанок. Если присмотреться повнимательнее, до рези в глазах, линия далеких жилищ сливалась в одно продолговатое пятно, похожее на труп с пригнутыми к груди коленями. На женский труп. Если не отгонять прочно засевшее в мозгу видение, село похоже на труп жены Аюба…
Да, это дело его рук – нечего ссылаться на миссию, уготованную судьбой. Соседи убили его отца и жену, капитан Андреев убил его брата. Славный с виду офицер, который Артуру был очень даже симпатичен…
– В рейд никто не собирается… – задумчиво пробормотал Артур, глядя на нижнее село. – Ничего, подождем…
Готовя акцию устрашения, командир отряда не надеялся на такой результат. Он следил за бывшим кровным братом, «пас» его, чтобы отомстить за кровь отца и жены. О том, что отряд, в котором служит проклятый Иван, перебросили в этот район, Артур тоже знал, но не предполагал, что сюда, на место мертвого села, поставят именно его подразделение. Судьба распорядилась так, что Иван сейчас здесь – внизу. Днем его можно хорошо рассмотреть через двадцатичетырехкратный электронный бинокль американского производства – командир заставы не шибко-то и хоронится, прекрасно зная, что снайперу его не достать: отсюда до заставы более двух километров, а ближе подходить небезопасно. Поэтому Артур не отводит отряд в глубь республики – ждет, когда кровник начнет лазить по округе и подставит себя. А начнет лазить он очень скоро – командир боевиков приготовил несколько сюрпризов, разгадывать которые спецназовцы большие охотники. Так что зря ропщут недалекие родственники – командиры отделений. За позициями заставы притаился отряд самообороны соседей – это довольно внушительная сила. Они только и ждут, когда Артур совершит ошибку и полезет на их землю – тогда навалятся скопом и перебьют всех до единого.
Командиры отделений Артура – храбрые и умелые воины, но совершенно безграмотные стратеги, их не обучали ратному искусству в военных училищах. Хотя Артур им все наглядно объяснял, они никак не могут понять, что правильно укрытое в горных складках подразделение спецназа да плюс полсотни головорезов-соседей – это отнюдь не беззащитное село, которое они взяли с ходу. Ничего – у них есть умный предводитель, который не даст совершить ошибку и в конце концов хитростью получит голову кровника…
В ущелье, тоскливо начиная с самой низкой ноты и постепенно забираясь вверх, раздался вой. Артур зябко поежился. Лето пролетит быстро, Наступит осень. Волки переберутся поближе к пастбищам… Вообще-то еще рановато для волков. А почему вой? Может, будет ранняя осень? Он передернул плечами от какого-то неприятного чувства, внезапно нахлынувшего. Загадочны ночи в горах, полны необъяснимой тревоги, какой-то первобытной жути…
Вой, добравшись до визга, внезапно оборвался. Повисла гнетущая тишина. Артур нервно усмехнулся, снимая автомат с предохранителя.
Глупость какая! Если кому из его боевиков рассказать, что их бесстрашный командир боится волков, он бы здорово посмеялся. А тем не менее это было именно так – Артур панически боялся волков. Точнее, даже и не волков – это был мистический страх перед чем-то потусторонним, необъяснимым, во что трудно поверить, пока не столкнешься с этим сам.
Когда он был еще малышом, отец взял его с собой на дальнее пастбище, расположенное у подножия высокой горы – неподалеку отсюда. Стояла поздняя осень, все отары уже откочевали в предгорье – пастухи боялись, что могут обрушиться внезапные снегопады и затянувшееся ненастье отрежет путь в долину. Ночи становились длиннее, под утро, когда рассвет начинал раскрашивать все вокруг в разнообразные оттенки алого цвета, на кошме, в которую отец заворачивал маленького Артура на ночь, проступала серебристая изморозь. Отец Артура всегда оттягивал возвращение отары на зимовье до самого последнего момента: он прекрасно знал, что каждый день, проведенный глубокой осенью на пастбище, будет потом равен неделе ранней весной, когда ввалятся овечьи бока и шерсть начнет отставать комками, до самой кожи.
В одну из таких осенних ночей на отару набросилась стая. Серые тени мчались кругами, отбивая по одной, походя задирая и унося овец во тьму.
Стадо, истошно блея, жалось к крохотному клочку костра, к человеку. Жалобно скулили, прижавшись к ногам отца, две здоровенные кавказские овчарки – два недопеска, впервые в жизни почуявшие страшный запах серых.
Отец гневно кричал, выпалил из двустволки оба заряда, потерял где-то в темноте котомку с патронами, затем, видя тщетность своих усилий, бессильно опустил руки и заплакал. Вот тогда и появился ОН… Рыжий призрак гор, которым из поколения в поколение стращали друг друга пастухи, тот самый, что появлялся иногда в окружении волков и брал из пастушьего добра то, что ему нужно. Трудно сейчас, спустя столько лет, сказать – явь это была либо просто галлюцинация, созданная взбудораженным сознанием, – но ОН возник из тьмы, бесшумно, как призрак, рыжий, большой и страшный. ОН схватил что-то у костра, – как потом оказалось, пропала отцовская котомка с патронами, – затем перерезал горло двум овцам, взвалил их на спину и так же бесшумно растворился во тьме.
Потом, спустя многие годы, Артур, каждый раз вспоминая об этой ночи, невольно содрогался. Внезапно возникший мистический страх сохранился в памяти на всю жизнь в форме чего-то запредельного: призрачные серые тени, оскаленные пасти, мерцающие в темноте глаза и жуткая рыжая фигура, двигавшаяся совершенно бесшумно…
Вой опять возник в пропасти ночной мглы – на этот раз, как показалось Артуру, гораздо ближе. Создавалось такое впечатление, что волк или несколько неотвратимо приближаются к тому месту, где он сейчас сидел.
Командир боевиков встал, оцепенело глядя в темноту, в ту сторону, откуда приближался звук. Ему вдруг стало жутко, зябко как-то… Стряхнув оцепенение, повернул голову к огням своего лагеря, прислушался – хорошо различимые в ночной тиши, доносились звуки нормальной жизни: приглушенный говор, смех, позвякивание посуды.
Да ну, что за чертовщина! Это просто нервы расшатаны – вот и мерещится… Слева, в сотне метров – пост, четверо вооруженных парней. Примерно на таком же расстоянии справа – еще один. Если что – достаточно только крикнуть.
Поста нет только со стороны ущелья, откуда доносится этот ужасный вой. Там охранять нечего – со дна ущелья может подняться только классный альпинист в соответствующем снаряжении. Или горный козел – при огромном напряжении сил и сноровки. Хотя зачем козлу карабкаться по почти отвесной скале туда, где обитают люди?
Правда, в стене ущелья есть небольшая дыра, русло высыхающего летом ручья, но по нему с большим трудом пролезет только ребенок.
Артур вспомнил, как они с Аюбом, будучи десятилетними пацанами, на спор спускались в ущелье по этому руслу, преодолевая панический страх, – вот-вот тесные стенки сомкнутся и навсегда задавят в своих каменных объятиях!
Черт! Проклятый Аюб – никуда от тебя не деться… А по руслу действительно сейчас может пролезть только ребенок. Или собака. Или…
Вой раздался в третий раз – теперь совсем близко. Ужас ледяной рукой сдавил сердце Артура. Он хотел было побежать к посту, но не смог – ноги внезапно сделались ватными, Хотел крикнуть истошно – бесполезно, голос отказывался повиноваться рассудку.
Луна, минуту назад скрытая мглистым облаком, показалась вновь, озарив окрестности мерцающим безжизненным светом.
Внезапно какое-то чувство, помимо воли, как удар извне, заставило Артура бросить взгляд назад. На противоположной стене ущелья, совсем близко, метрах в трехстах, стояла неподвижная черная фигура.
О Аллах! Неужели часовые ее не видят?! Холодный могильный ужас исходил от этой фигуры – сердце Артура зашлось в бешеных скачках, горячая волна ударила в голову.
Страшным, нечеловеческим усилием воли он отвел взгляд от ЭТОГО и увидел… То, что командир боевиков увидел, уже не испугало его – только мутнеющее сознание зафиксировало: навстречу, бесшумно стелясь по редкой траве, стремительно неслись три серые тени.
Безжалостные фосфоресцирующие глаза, испускающие всепоглощающую энергию ненависти – потусторонний фантом из Бездны.
И последнее, что выхватило угасающее сознание из этой жизни, – страшная улыбка клыкастой белозубой пасти…
***
Солнце палило нещадно. Преломляясь о вершины окрестных гор, лучи причудливо искажали панораму, заретушированную синей дымкой, создавая порой поразительные оптические эффекты, похожие на цветные галлюцинации.
Иван возлежал на крыше вагончика, поглощая дозу ультрафиолета, недополученную в отпуске. Лениво поднял голову, оглядываясь – красота!
Проклятая дыра, чтоб ей провалиться! Днем – пекло, а ночью запросто можно простыть…
Цветные глюки, к счастью, более его не преследовали. Проснувшись как-то в обед (он ложился спать с первыми лучами солнца), Иван вдруг вспомнил все, что с ним произошло. Он прочел на своем веку достаточно книг, видел множество фильмов, где герой или героиня почему-то теряют память, а потом внезапно ее обретают вновь. И в момент обретения этой самой памяти они испытывают невероятное потрясение. Слезы, буйный восторг, стенания на фоне грохочущих молний и проливного дождя. Герой, обычно весь мокрый, кулаком грозит стихии или валяется в грязи под стволом вражьего пистолета, с блуждающей улыбкой на одухотворенном лице – но с памятью.
Ничего такого с ним не произошло. Он просто проснулся, потянулся, ощутил, что все прекрасно помнит, и с каким-то злорадным удовлетворением буркнул:
– Ну, спасибо, шаман… Теперь, рахиты, я буду вашей мамой. А сися у меня одна, так что сосать будете по очереди…
Положение заставы было незавидным. Сверху, за перевалом, – отряд соседей, возможно, тот самый, что расстрелял село, где сейчас стояла застава.
Вопреки логике, отряд не отходил в глубь Первой Республики – как будто чего-то ждал. Наблюдатели боевиков сидели в двух километрах от заставы и активно следили за прилегающей местностью.
– И чего вам надо, придурки? – в очередной раз проворчал Иван, откладывая бинокль в сторону и переворачиваясь на спину – пузо тоже хочет своей дозы радиации. – Шли бы вы, пока не началось…
На расстояние снайперского выстрела никто из соседей не приближался, мины из-за бугра не швыряли – это обнадеживало. Похоже, там у них толковый командир, знающий тактику, – не подставляет зря своих людей, не беспокоит почем зря войсковиков. С другой стороны, затянувшееся молчание супротивника настораживало – не уходят, таятся, значит, чего-то замышляют.
Чего?!
– Ты скажи, ты скажи, че те надо, че те надо… – лениво протянул Иван и три раза хлопнул ладонью по жестяной крыше – тут же над срезом крыши возникла смуглая рука, протянувшая командиру фляжку с родниковой водой.
Напившись, капитан вернул фляжку и вновь попытался уснуть. Однако тут же вспомнил, что в 13.00 предстоит очередная встреча со старейшинами и командованием отряда самообороны, расстроился и окончательно расхотел спать.
Ежедневно его терроризировали местные мужики из отряда самообороны, затаившегося в километре ниже заставы. В первый же день, как только он принял участок от нервного комбата оперативной бригады, готового стрелять в любого, кто не славянин, к заставе подогнали нулячий джип «Чероки».
Весь салон был забит десятилитровыми оплетенными бутылками с залитыми сургучом горлышками.
– Это – лучший коньяк на Кавказе, – важно пояснил глава Совета старейшин, прибывший на переговоры с новым начальником заставы. – Ему семьдесят лет. Он нигде не продается, ты понял, начальник?! Нигде! Одна бутылка стоит полмашины вот этой… Это тебе, начальник, машина и коньяк – все тебе.
Документы на машину оформлены – бери, твое, все законно.
– Подарки люблю, – ни капельки не смутившись, бодро гаркнул Иван.
Он провел на Кавказе много лет и прекрасно знал – важность просьбы, что последует за вручением подарка, будет вполне эквивалентна ценности подношения.
– Чем я могу вам помочь?
– Ты знаешь, начальник, через границу здесь, кроме как через этот перевал, никак не перейти, – с ходу приступил к делу глава Совета старейшин. – Горы кругом. Ты перевал держишь. Там – смотри, э! – сидят эти твари, что расстреляли это село. Пусти нас туда… И все! Машина, коньяк – все твое.
– Это – чужая территория, у Первой Республики – суверенитет, – терпеливо стал объяснять Иван. – Нельзя вам туда. У меня приказ – обеспечить буфер… И почем вы знаете, что это именно те люди, которые расстреляли село?
Там может быть кто угодно…
– Эти козлы в любой момент могут отойти в глубь территории! – занервничал глава. – Тогда мы их никогда уже не достанем… Слушай – всем святым тебя заклинаю – пусти! Мы того начальника уламывали – не хотел. Тебя тоже уламываем… Но ты смотри – терпение человеческое не вечно! Смотри, когда-нибудь оно кончится, и мы сами, без твоего разрешения, полезем на перевал… Смотри!!!
– Я посмотрю, – пообещал Иван. – Посмотрю, как вы полезете. Снизу вверх, двумя взводами, на хорошо укрепленные позиции роты. На минометы, зенитную установку, тяжелые пулеметы и так далее… Ага… Короче! Дистанция – километр. Считать умеете? Кто сократит дистанцию – огонь на поражение. На переговоры – не более пяти человек, без оружия, не чаще одного раза в сутки.
Все, разговор окончен…
Это была первая попытка общения. Ежедневно она возобновлялась – местные товарищи с маниакальной настойчивостью пытались убедить Ивана принять машину и пустить их на перевал…
Из-за мазанки, которая своей наполовину обваленной стеной прикрывала командирский «бэтээр», вылез всклокоченный со сна радист.
– Тыщ капитан! Донец передал, что к вечеру к нам будет какая-то экспедиция – научная. Список передал – я записал. Будут работать на местности, в пределах республики. Велел к границе не пускать, на заставу – тоже. Пусть, говорит, ниже нас располагаются, на линии отряда самообороны. И – никаких контактов.
– Ага, – хмуро ответил Иван, почесывая пузо. – Ты его в задницу послал?
– Никак нет! – Веснушчатая харя расплылась в хитрой улыбке. – Это не радист был – помощник коменданта сам лично разговаривал. Он вас вызвал, чтобы подошли. Я вашим голосом обстановку доложил – вы же спите, сказали, жопу порвете…
– Довыеживаешься когда-нибудь… Ладно, хер с тобой… Из вагончика немедленно выскочил заместитель Ивана – лейтенант Серега Луков.
– Командир! Это ж класс! Там, возможно, телки будут! Нет – точно будут! Какая ж экспедиция без баб? – Луков испустил плотоядное рычание, закатив глаза и пару раз неприлично дернул тазом. – Давай их в нашем вагончике разместим, а, Вань?
– Вот ты тормоз, Серый, – вяло отозвался Иван. – Бабы в лагере? Да ты епанулся совсем… На пушечный выстрел не подпущу! Иди готовься к воспитательной работе. На оперативном информировании прочитаешь лекцию: «О вреде беспорядочных половых связей в условиях высокогорья». Вопросы?
– Да ты че, Вань?! – Луков удивленно вытаращился на командира. – Мы ж в боевых условиях! Какая лекция?!
– Молчать, лейтенант! Выполнять распоряжение – бегом! – сам не зная, что на него нашло, скомандовал Иван. Луков, обиженно засопев, исчез в вагончике. Командир, удрученный своим внезапно испортившимся настроением, свернул матрац и сполз вниз.
Экспедиция прибыла под вечер. Солнце уже коснулось горизонта, окрасив все вокруг в пожарные цвета, когда внизу показался тентованный «КамАЗ».
Натужно урча, он еще долго карабкался по серпантину вверх и подобрался к лагерю, когда сероватые сумерки начали заполнять лощины сгустками темноты.
Иван встречал гостей, спустившись от расположения заставы метров на сто пятьдесят. Он решил, что ближе экспедицию не подпустит, мало ли чего у них там – бабы, водка… Хоть и верил командир в своих парней, но твердо придерживался принципа, который вдолбили в офицерское сознание еще с курсантских времен. Принцип был прост и незыблем: куда солдата ни целуй, везде – жопа.
Поравнявшись с Иваном, «КамАЗ» остановился. Распахнув дверь, из кабины на грунт спрыгнул маленький уродливый человечишка, с непропорционально огромной плешивой башкой. У Ивана томительно засосало под ложечкой, он с огромным трудом поборол охватившее его бешенство, затвердел лицом и остался стоять на месте, внешне совершенно безразличный к происходящему.
– Начальник экспедиции, профессор Пульман. – Человечишка протянул Ивану руку, пытливо всматриваясь в его лицо – мешали блики кровавого заката, Иван расчетливо стоял спиной к падающему за горизонт солнцу. – У нас для вас сюрприз, юноша… Саша!
Из кабины полез Бабинов. Иван изобразил радостное удивление и воскликнул:
– Дядя Саша? Ты как здесь?
Обнялись. «Дядя Саша» сообщил, что он помощник начальника экспедиции.
– Бабы, водка есть? – деловито поинтересовался Иван.
– Никакой водки, – заверил Пульман. – Никаких баб. Нас десять человек, все мужчины. Да, да, я знаю – по списку одиннадцать. Доцента одного потеряли в предгорье – пьянствует, сволочь, где-то. А теперь, молодой человек, послушайте меня внимательно… – Пульман сделал паузу – Иван страшно напрягся, лихорадочно соображая: убить козла одним ударом или попробовать судьбу на прочность? Шаман обещал… Черт! Он сдержался – решил попробовать…
– Шарки – Маркс – Крюшон – Железо – Софья… – вкрадчиво, медоточивым голосом проворковал Пульман. – Ты будешь слушать меня и выполнять все распоряжения. Я…
– Ты засунешь этот код себе в жопу, – торжественно провозгласил Иван, еле сдерживаясь, чтобы не расхохотаться от охватившего его буйного восторга. – И будешь пока что вычерпывать дерьмо в солдатском сортире. Пока дядя Руслан не прикатит сюда и не распорядится, что с тобой делать…
Сказать, что Пульман и Бабинов были поражены, значит сильно поскромничать. Психотерапевт застыл как вкопанный, медленно качая башкой и впиваясь взглядом в лицо Ивана – словно собирался отчаянно крикнуть:
– Нет, этого не может быть!!!
А «дядя» разинул рот и начал медленно покачиваться – вот-вот грохнется в обморок. Иван снял автомат с предохранителя, наставил на супостатов и пообещал «дядечке»:
– А тебя, рахит, я буду пытать. А потом, когда скажешь, кто убил мою мать, отдам тебя горцам и шепну, что ты – шпион соседей – тех, что за перевалом сидят… Луков! А ну, кто там – ко мне!!!
Со стороны лагеря стремительно стартовал с десяток бойцов, из числа наблюдавших за приездом экспедиции – подскочили и застыли рядом в охотничьей стойке, поедая командира преданными взглядами. Лейтенант солидно подходил сзади, тоже, однако, торопясь – любопытство пересиливало недавнюю обиду.
– «КамАЗ» прошмонать до винтика, людей раздеть, все отобрать, опять одеть – и под замок в погреб, приставить караул. Имущество… Хм, имущество… Растащат ведь, пиздроны. Имущество перегрузить в новый «бэтээр» на левом фланге, люки задраить, опечатать моей печатью, сдать под охрану шестому посту. Вопросы?
– Мы их арестовываем? – удивился Луков. – Гхм… А если кто из них захочет выйти из погреба?
– Огонь на поражение, – спокойно ответил Иван и добавил, с удовлетворением наблюдая отчаяние на лицах супостатов:
– Это – государственные преступники, за голову каждого орден дадут. Все – выполнять…
15
Отыскать республиканское отделение РАН не составило особого труда.
Первый же гражданин, к которому обратились, подробно объяснил, как добраться по требуемому адресу.
Гораздо сложнее было выяснить дальнейшую судьбу экспедиции Пульмана. В регистрационном отделе, куда их направили при входе, Руслану и его соратникам долго и нудно втолковывали, что такие сведения являются государственной тайной, достоянием республики и свободной передаче ни в коем случае не подлежат.
Около полутора часов ушло на бесплодное хождение по кабинетам, уговоры, увещевания различных должностных лиц – все тщетно.
– К Шакуеву поезжайте, – советовали агентам в каждом кабинете. – Это заведующий департаментом науки и образования. Даст команду – все данные предоставим. А так – ни в коем случае, что вы!
В одном кабинете воспользовались телефоном и попробовали созвониться с этим самым департаментом. Шакуев оказался страшно занят – нужно было записываться на прием за три недели…
Да, судя по всему, с гостайнами в стенах данного учреждения обращаться умели.
Раздосадованные и отчаявшиеся агенты вышли в пустынный вестибюль и присели на прожженный окурками кожаный диванчик – обсудить положение. Некоторое время они обменивались мнениями, но увы – пока что ничего толкового не вырисовывалось. Раскрываться в республике – значило поставить операцию под угрозу срыва.
А как собирать информацию, пребывая на положении частных лиц?
Когда поток идей иссяк, все уныло приумолкли. Внезапно Ахилл, рассеянно оглядывавший вестибюль, впился взглядом в одну точку. Некоторое время он беззвучно шевелил губами, затем неожиданно, как-то наотмашь, зашелся в длительном приступе икающего смеха.
Остальные уставились на него с недоумением: Руслан настойчиво начал интересоваться, что случилось, а лысый профессиональными движениями потрогал лоб и пощупал пульс смехуяна.
Первый же гражданин, к которому обратились, подробно объяснил, как добраться по требуемому адресу.
Гораздо сложнее было выяснить дальнейшую судьбу экспедиции Пульмана. В регистрационном отделе, куда их направили при входе, Руслану и его соратникам долго и нудно втолковывали, что такие сведения являются государственной тайной, достоянием республики и свободной передаче ни в коем случае не подлежат.
Около полутора часов ушло на бесплодное хождение по кабинетам, уговоры, увещевания различных должностных лиц – все тщетно.
– К Шакуеву поезжайте, – советовали агентам в каждом кабинете. – Это заведующий департаментом науки и образования. Даст команду – все данные предоставим. А так – ни в коем случае, что вы!
В одном кабинете воспользовались телефоном и попробовали созвониться с этим самым департаментом. Шакуев оказался страшно занят – нужно было записываться на прием за три недели…
Да, судя по всему, с гостайнами в стенах данного учреждения обращаться умели.
Раздосадованные и отчаявшиеся агенты вышли в пустынный вестибюль и присели на прожженный окурками кожаный диванчик – обсудить положение. Некоторое время они обменивались мнениями, но увы – пока что ничего толкового не вырисовывалось. Раскрываться в республике – значило поставить операцию под угрозу срыва.
А как собирать информацию, пребывая на положении частных лиц?
Когда поток идей иссяк, все уныло приумолкли. Внезапно Ахилл, рассеянно оглядывавший вестибюль, впился взглядом в одну точку. Некоторое время он беззвучно шевелил губами, затем неожиданно, как-то наотмашь, зашелся в длительном приступе икающего смеха.
Остальные уставились на него с недоумением: Руслан настойчиво начал интересоваться, что случилось, а лысый профессиональными движениями потрогал лоб и пощупал пульс смехуяна.