Страница:
уторопленным видом стал прощаться с народом; кланялся во все стороны, говоря
прерывающимся голосом: "Прости, народ православный; отпусти мне, в чем я
согрубил пред тобою... прости, народ православный!" При сем слове экзекутор
дал знак: палачи бросились раздевать его; сорвали белый бараний тулуп; стали
раздирать рукава шелкового малинового полукафтанья. Тогда он сплеснул
руками, повалился навзничь, и в миг окровавленная голова уже висела в
воздухе..." 13
Палач имел тайное повеление сократить мучения преступников. У трупа
отрезали руки и ноги, палачи разнесли их по четырем углам эшафота, голову
показали уже потом и воткнули на высокий кол. Перфильев, перекрестясь,
простерся ниц и остался недвижим. Палачи его подняли и казнили так же, как и
Пугачева. Между тем Шигаев, Падуров и Торнов уже висели в последних
содроганиях... В сие время зазвенел колокольчик; Чику повезли в Уфу, где
казнь его должна была совершиться. Тогда начались торговые казни; народ
разошелся: осталась малая кучка любопытных около столба, к которому, один
после другого, привязывались преступники, присужденные к кнуту. Отрубленные
члены четвертованных мятежников были разнесены по московским заставам и
несколько дней после сожжены вместе с телами. Палачи развеяли пепел.
Помилованные мятежники были на другой день казней приведены пред Грановитою
палату. Им объявили прощение и при всем народе сняли с них оковы.
Так кончился мятеж, начатый горстию непослушных казаков, усилившийся по
непростительному нерадению начальства и поколебавший государство от Сибири
до Москвы и от Кубани до Муромских лесов. Совершенное спокойствие долго еще
не водворялось. Панин и Суворов целый год оставались в усмиренных губерниях,
утверждая в них ослабленное правление, возобновляя города и крепости и
искореняя последние отрасли пресеченного бунта. В конце 1775 года
обнародовано было общее прощение и повелено все дело предать вечному
забвению. Екатерина, желая истребить воспоминание об ужасной эпохе,
уничтожила древнее название реки, коей берега были первыми свидетелями
возмущения. Яицкие казаки переименованы были в уральские, а городок их
назвался сим же именем. Но имя страшного бунтовщика гремит еще в краях, где
он свирепствовал. Народ живо еще помнит кровавую пору, которую - так
выразительно - прозвал он пугачевщиною.
1 Их было три брата. Старший, известный дерзким покушением на особу
короля Станислава Понятовского; меньшой с 1772 года находился в плену и жил
в доме губернатора, которым был он принят как родной.
2 Слышано мною от К. Ф. Фукса, доктора и профессора медицины при
Казанском университете, человека столь же ученого, как и любезного и
снисходительного. Ему обязан я многими любопытными известиями касательно
эпохи и стороны, здесь описанных.
3 Пред сим цена соли, установленная Пугачевым, была по 5 коп. за пуд;
подушный оклад по 3 коп. с души; жалованье военным чинам обещал он утроить,
а рекрутский набор производить через каждые 5 лет.
4 За сообщение бумаг, обнаруживающих сношения Перфильева с
правительством (обстоятельство вовсе не известное), обязаны мы
благодарностию А. П. Галахову, внуку капитана гвардии, на коего
правительством возложены были в то время важные поручения.
5 Граф Петр Иванович Панин, генерал-аншеф, орденов св. Андрея и св.
Георгия первой степени кавалер, и проч., сын генерал-поручика Ивана
Васильевича, родился в 1721 году. Начал службу свою под начальством
фельдмаршала графа Миниха; в 1736 году находился при взятии Перекопа и
Бахчисарая. Во время Семилетней войны служил генерал-майором и был главным
виновником успеха Франкфуртского сражения. 1762 года пожалован он в
сенаторы. 1769 назначен он был главнокомандующим Второй армии. 1770 взяты им
Бендеры; в том же году вышел он в отставку. Возмущение Пугачева вызвало
снова Панина из уединения на поприще трудов политических. Он скончался в
Москве в 1789 году, на 69 году от рождения.
6 См. Приложения, II.
7 Показания казаков Фомина и Лепелина. Они не знают имени гвардейского
офицера, с ними отряженного к Петровску; но Бошняк в своем донесении именует
Державина.
8 В то время издан был список (еще не весьма полный) жертвам Пугачева и
его товарищей; помещаем его здесь 10):
9 См. Benjamin Bergmann's nomadische Streifereien u. s. w. 11)
10 Маврин с 1773 года находился при Бибикове; он отряжен был от
Секретной комиссии в Яицкий городок, где и производил следствие. Маврин
отличился умеренностию и благоразумием.
11 Императрица 22 октября 1774 года писала Вольтеру: Volontiers,
monsieur, je satisferai votre curiosité sur le compte de Pougatschef:
ce me sera d'autant plus aisé, qu'il y a un mois qu'il est pris, ou
pour parler plus exactement qu'il a été lié et
garrotté par ses propres gens dans la pleine inhabitée entre
le Volga et le Jaïck, où il avait été
chassé par les troupes envoyées contre eux de toutes parts.
Privés de nourriture et de moyens pour se ravitailler, ses compagnons
excédés d'ailleurs des cruat és qu'ils commettaient et
espérant obtenir leur pardon, le livrèrent au commandant de la
forteresse du Jaïck qui l'envoya à Simbirsk au
général comte Panine. Il est présentement en chemin
pour être conduit à Moscou. Amené devant le comte
Panine, il avoua naïvement dans son interrogatoire qu'il était
cosaque du Don, nomma l'endroit de sa naissance, dit qu'il était
marié à la fille d'un cosaque du Don, qu'il avait trois
enfants, que dans ces troubles il avait épousé une autre
femme, que ses frères et ses neveux servaient dans la première
armée, que lui-m ême avait servi, les deux premières
campagnes, contre la Porte, etc. etc.
Comme le général Panine a beaucoup de cosaques du Don
avec lui, et que les troupes de cette nation n'ont jamais mordu à
l'hameçon de ce brigand, tout ceci fut bientôt v
érifié par les compatriotes de Pougatschef. Il ne sait ni
lire, ni écrire, mais c'est un homme extrêmement hardi et d
éterminé. Jusqu'ici il n'y a pas la moindre trace qu'il ait
été l'instrument de quelque puissance, ni qu'il ait suivi
l'inspiration de qui que se soit. Il est à supposer que m-r
Pougatechef est maître brigand, et non valet d'âme qui vive.
Je crois qu'après Tamerlan il n'y en a guère un qui ait
plus détruit l'espèce humaine. D'abord il faisait pendre sans
rémission, ni autre forme de procès toutes les races nobles,
hommes, femmes et enfants, tous les officiers, tous les soldats qu'il
pouvait attraper; nul endroit où il a passé n'a
été épargné, il pillait et saccageait ceux m
ême, qui pour éviter ses cruautés, cherchaient à
se le rendre favorable par une bonne réception: personne
n'était devant lui à l'abri du pillage, de la violence et du
meurtre.
Mais ce qui montre bien jusqu'où l'homme se flatte, c'est qu'il
ose concevoir quelque espérance. Il s'imagine qu'à cause de
son courage je pourrai lui faire grâce et qu'il ferait oublier ses
crimes passés par ses services futurs. S'il n'avait offensé
que moi, son raisonnement pourrait être juste et je lui pardonnerais.
Mais cette cause est celle de l'empire qui a ses loix.
12 Le marquis de Pougatechef dont vous me parlez encore dans votre
lettre du 16 décembre, a vécu en scélérat et va
finir en lâche. Il a paru si timide et si faible en sa prison qu'on a
été obligé de la préparer à sa sentence
avec précaution, crainte qu'il ne mourût de peur sur le champ.
12) (Письмо императрицы к Вольтеру, от 29 декабря 1774 года.)
13 В скором времени по прибытии нашем в Москву я увидел позорище для
всех чрезвычайное, для меня же и новое: смертную казнь, жребий Пугачева
решился. Он осужден на четвертование. Место казни было на так называемом
Болоте.
В целом городе, на улицах, домах, только и было речей об ожидаемом
позорище. Я и брат нетерпеливо желали быть в числе зрителей; но мать моя
долго на то не соглашалась. Наконец, по убеждению одного из наших
родственников, она вверила нас ему под строгим наказом, чтоб мы ни на шаг от
него не отходили.
Это происшествие так врезалось в память мою, что я надеюсь и теперь с
возможною верностию описать его, по крайней мере, как оно мне тогда
представлялось.
В десятый день января тысяча семьсот семьдесят пятого года, в восемь
или девять часов пополуночи, приехали мы на Болото; на середине его
воздвигнут был эшафот, или лобное место, вкруг коего построены были пехотные
полки. Начальники и офицеры имели знаки и шарфы сверх шуб по причине
жестокого мороза. Тут же находился и обер-полицеймейстер Архаров, окруженный
своими чиновниками и ординарцами. На высоте или помосте лобного места увидел
я с отвращением в первый раз исполнителей казни. Позади фрунта все
пространство болота, или, лучше сказать, низкой лощины, все кровли домов и
лавок, на высотах с обеих сторон ее, усеяны были людьми обоего пола и
различного состояния. Любопытные зрители даже вспрыгивали на козлы и запятки
карет и колясок. Вдруг все восколебалось и с шумом заговорило: везут, везут.
Вскоре появился отряд кирасир, за ним необыкновенной высоты сани, и в них
сидел Пугачев; насупротив духовник его и еще какой-то чиновник, вероятно
секретарь Тайной экспедиции, за санями следовал еще отряд конницы.
Пугачев с непокрытою головою кланялся на обе стороны, пока везли его. Я
не заметил в чертах лица его ничего свирепого. На взгляд он был сорока лет,
роста среднего, лицом смугл и бледен, глаза его сверкали; нос имел
кругловатый, волосы, помнится, черные и небольшую бороду клином.
Сани остановились против крыльца лобного места. Пугачев и любимец его
Перфильев в препровождении духовника и двух чиновников едва взошли на
эшафот, раздалось повелительное слово: на караул, и один из чиновников начал
читать манифест. Почти каждое слово до меня доходило.
При произнесении чтецом имени и прозвища главного злодея, также и
станицы, где он родился, обер-полицеймейстер спрашивал его громко: "Ты ли
донской казак Емелька Пугачев?" Он столь же громко ответствовал: "Так,
государь, я донской казак, Зимовейской станицы, Емелька Пугачев". Потом, во
все продолжение чтения манифеста, он, глядя на собор, часто крестился, между
тем как сподвижник его Перфильев, немалого роста, сутулый, рябой и
свиреповидный, стоял неподвижно, потупя глаза в землю 1). По прочтении
манифеста духовник сказал им несколько слов, благословил их и пошел с
эшафота. Читавший манифест последовал за ним. Тогда Пугачев сделал с
крестным знамением несколько земных поклонов, обратясь к соборам, потом с
уторопленным видом стал прощаться с народом; кланялся на все стороны, говоря
прерывающимся голосом: "Прости, народ православный; отпусти мне, в чем я
согрубил пред тобою; прости, народ православный!" - При сем слове экзекутор
дал знак: палачи бросились раздевать его; сорвали белый бараний тулуп; стали
раздирать рукава шелкового малинового полукафтанья. Тогда он сплеснул
руками, опрокинулся навзничь, и вмиг окровавленная голова уже висела в
воздухе: палач взмахнул ее за волосы. С Перфильевым последовало то же". (Из
неизданных записок И. И. Дмитриева.)
Подробности сей казни разительно напоминают казнь другого донского
казака, свирепствовавшего за сто лет перед Пугачевым почти в тех же местах и
с такими же ужасными успехами. См. Relation des particularites de la
rebellion de Stenko Razin contre le grand Duc de Moscovie. La naissance, le
progres et la fin de cette rebellion; avec la maniere dont fut pris ce
rebelle, sa sentence de mort et son execution, traduit de l'Anglais par C.
Desmares 13). MDCLXXII. - Книга сия весьма редка; я видел один экземпляр
оной в библиотеке А. С. Норова, ныне принадлежащей князю Н. И. Трубецкому.
1) По словам других свидетелей, Перфильев на эшафоте одурел от ужаса;
можно было принять его бесчувствие за равнодушие. (Прим. Пушкина.)
Замечания о бунте
Стр. 16 (20)1). Пугачев был уже пятый Самозванец, принявший на себя имя
императора Петра III. Не только в простом народе, но и в высшем сословии
существовало мнение, что будто государь жив и находится в заключении. Сам
великий князь Павел Петрович долго верил или желал верить сему слуху. По
восшествии на престол первый вопрос государя графу Гудовичу был: жив ли мой
отец?
Стр. 18 (20). Пугачев говорил, что сама императрица помогла ему
скрыться.
Стр. 20 (22). Первое возмутительное воззвание Пугачева к яицким казакам
есть удивительный образец народного красноречия, хотя и безграмотного. Оно
тем более подействовало, что объявления, или публикации, Рейнсдорпа были
писаны столь же вяло, как и правильно, длинными обиняками, с глаголами на
конце периодов.
Стр. 25 (24). Бедный Харлов накануне взятия крепости был пьян; но я не
решился того сказать из уважения его храбрости и прекрасной смерти.
Стр. 34 (30). Сей Нащокин был тот самый, который дал пощечину Суворову
(после того Суворов, увидя его, всегда прятался и говорил: боюсь, боюсь! он
дерется). Нащокин был одним из самых странных людей того времени. Сын его
написал его записки: отроду не читывал я ничего забавнее. Государь Павел
Петрович любил его и при восшествии своем на престол звал его в службу.
Нащокин отвечал государю: вы горячи и я горяч; служба впрок мне не пойдет.
Государь пожаловал ему деревни в Костромской губернии, куда он и удалился.
Он был крестник императрицы Елисаветы и умер в 1809 году.
Стр. 54 (39). Чернышев (тот самый, о котором государыня Екатерина II
говорит в своих записках) был некогда камер-лакеем. Он был удален из
Петербурга повелением императрицы Елисаветы Петровны. Императрица Екатерина,
вступив на престол, осыпала его и брата своими милостями. Старший умер в
Петербурге комендантом крепости.
Стр. 55 (40). Кар был пред сим употреблен в делах, требовавших
твердости и даже жестокости (что еще не предполагает храбрости, и Кар это
доказал). Разбитый двумя каторжниками, он бежал под предлогом лихорадки,
лома в костях, фистулы и горячки. Приехав в Москву, он хотел явиться с
оправданиями к князю Волконскому, который его не принял. Кар приехал в
благородное собрание, но его появление произвело такой шум и такие крики,
что он принужден был поспешно удалиться. Ныне общее мнение если и
существует, то уж гораздо равнодушнее, нежели как бывало в старину. Сей
человек, пожертвовавший честью для своей безопасности, нашел, однако ж,
смерть насильственную: он был убит своими крестьянами, выведенными из
терпения его жестокостию.
Стр. 56 (41). Императрица уважала Бибикова и уверена была в его
усердии, но никогда его не любила. В начале ее царствования был он послан в
Холмогоры, где содержалось семейство несчастного Иоанна Антоновича, для
тайных переговоров. Бибиков возвратился влюбленный без памяти в принцессу
Екатерину (что весьма не понравилось государыне). Бибикова подозревали
благоприятствующим той партии, которая будто бы желала возвести на престол
государя великого князя. Сим призраком беспрестанно смущали государыню и тем
отравляли сношения между матерью и сыном, которого раздражали и ожесточали
ежедневные мелочные досады и подлая дерзость временщиков. Бибиков не раз
бывал посредником между императрицей и великим князем. Вот один из тысячи
примеров: великий князь, разговаривая однажды о военных движениях, подозвал
полковника Бибикова (брата Александра Ильича) и спросил, во сколько времени
полк его (в случае тревоги) может поспеть в Гатчину? На другой день
Александр Ильич узнает, что о вопросе великого князя донесено и что у брата
его отымают полк. Александр Ильич, расспросив брата, бросился к императрице
и объяснил ей, что слова великого князя были не что иное, как военное
суждение, а не заговор. Государыня успокоилась, но сказала: скажи брату
своему, что в случае тревоги полк его должен идти в Петербург, а не в
Гатчину.
Стр. 73 (51). Густав III, изъясняя в 1790 году все свои неудовольствия,
хвалился тем, что он, несмотря на все представления, не воспользовался
смятением, произведенным Пугачевым. - "Есть чем хвастать, - говорила
государыня, - что король не вступил в союз с беглым каторжником, вешавшим
женщин и детей".
Стр. 78 (54). Уральские казаки (особливо старые люди) доныне привязаны
к памяти Пугачева. "Грех сказать, - говорила мне 80-летняя казачка, - на
него мы не жалуемся; он нам зла не сделал". - "Расскажи мне, - говорил я Д.
Пьянову, - как Пугачев был у тебя посаженным отцом". - "Он для тебя Пугачев,
- отвечал мне сердито старик, - а для меня он был великий государь Петр
Федорович". Когда упоминал я о его скотской жестокости, старики оправдывали
его, говоря: "Не его воля была; наши пьяницы его мутили".
Стр. 82 (56). И. И. Дмитриев уверял, что Державин повесил сих двух
мужиков более из поэтического любопытства, нежели из настоящей
необходимости.
Стр. 84 (57). Казни, произведенные в Башкирии генералом князем
Урусовым, невероятны. Около 130 человек были умерщвлены посреди всевозможных
мучений! "Остальных человек до тысячи (пишет Рычков) простили, отрезав им
носы и уши". Многие из сих прощенных должны были быть живы во время
Пугачевского бунта.
Стр. 93 (63). Князь Голицын, нанесший первый удар Пугачеву, был молодой
человек и красавец. Императрица заметила его в Москве на бале (в 1775) и
сказала: "Как он хорош! настоящая куколка". Это слово его погубило. Шепелев
(впоследствии женатый на одной из племянниц Потемкина) вызвал Голицына на
поединок и заколол его, сказывают, изменнически. Молва обвиняла Потемкина...
Стр. 135 (85). Замечательна разность, которую правительство полагало
между дворянством личным и дворянством родовым. Прапорщик Минеев и несколько
других офицеров были прогнаны сквозь строй, наказаны батогами и пр. А
Шванвич только ошельмован преломлением над головою шпаги. Екатерина уже
готовилась освободить дворянство от телесного наказания. Шванвич был сын
кронштадтского коменданта, разрубившего некогда палашом в трактирной ссоре
щеку Алексея Орлова (Чесменского).
Стр. 137 (86). Кто были сии смышленые сообщники, управлявшие действиями
самозванца? - Перфильев? Шигаев? - Это должно явствовать из процесса
Пугачева, но, к сожалению, я его не читал, не смев его распечатать без
высочайшего на то соизволения.
Стр. 138 (87). Молодой Пулавский был в связи с женою старого казанского
губернатора.
Стр. 145 (91). В Саранске архимандрит Александр принял Пугачева с
крестом и евангелием и во время молебствия на ектинии упомянул государыню
Устинию Петровну. Архимандрит предан был гражданскому суду в Казани. 13
октября 1774 года, в полдень, приведен он был в оковах в собор. Его повели в
алтарь и возложили на него полное облачение. Солдаты с примкнутыми штыками
стояли у северных дверей. Протопоп и протодиакон поставили его посреди
церкви во всем облачении и в оковах. После обедни был он выведен на площадь;
ему прочли его вины. После того сняли с него ризы, обрезали волоса и бороду,
надели мужицкий армяк и сослали на вечное заточение. Народ был в ужасе и
жалел о преступнике. В указе было велено вывести Александра в одежде
монашеской. Но Потемкин (Павел Сергеевич) отступил от сего, для большего
эффекта.
Стр. 157 (97). Настоящая причина, по которой Румянцов не захотел
отпустить Суворова, была зависть, которую питал он к Бибикову, как вообще ко
всем людям, коих соперничество казалось ему опасным.
Стр. 164 (100). Падуров, как депутат, в силу привилегий, данных именным
указом, не мог ни в каком случае быть казнен смертию. Не знаю, прибегнул ли
он к защите сего закона; может быть, он его не знал; может быть, судьи о том
не подумали; тем не менее казнь сего злодея противузаконна.
Общие замечания
Весь черный народ был за Пугачева. Духовенство ему
доброжелательствовало, не только попы и монахи, но и архимандриты и
архиереи. Одно дворянство было открытым образом на стороне правительства.
Пугачев и его сообщники хотели сперва и дворян склонить на свою сторону, но
выгоды их были слишком противуположны. (NB. Класс приказных и чиновников был
еще малочислен и решительно принадлежал простому народу. То же можно сказать
и о выслужившихся из солдат офицерах. Множество из сих последних были в
шайках Пугачева. Шванвич один был из хороших дворян.)
Все немцы, находившиеся в средних чинах, сделали честно свое дело:
Михельсон, Муфель, Меллин, Диц, Деморан, Дуве еtс. Но все те, которые были в
бригадирских и генеральских, действовали слабо, робко, без усердия:
Рейнсдорп, Брант, Кар, Фрейман, Корф, Валленштерн, Билов, Декалонг еtс. еtс.
Разбирая меры, предпринятые Пугачевым и его сообщниками, должно
признаться, что мятежники избрали средства самые надежные и действительные к
своей цели. Правительство с своей стороны действовало слабо, медленно,
ошибочно.
Нет зла без добра: Пугачевский бунт доказал правительству необходимость
многих перемен, и в 1775 году последовало новое учреждение губерниям.
Государственная власть была сосредоточена; губернии, слишком пространные,
разделились; сообщение всех частей государства сделалось быстрее, еtс.
(Разбор статьи, напечатанной в "Сыне отечества" в январе 1835 года)
Несколько дней после выхода из печати "Истории Пугачевского бунта"
явился в "Сыне отечества" разбор этой книги. Я почел за долг прочитать его
со вниманием, надеясь воспользоваться замечаниями неизвестного критика. В
самом деле, он указал мне на одну ошибку и на три важные опечатки. Статья
вообще показалась мне произведением человека, имеющего мало сведений о
предмете, мною описанном. Я собирался при другом издании исправить
замеченные погрешности, и оправдаться в несправедливых обвинениях, и
привести изъявление искренней моей благодарности рецензенту, тем более что
его разбор написан со всевозможной умеренностию и благосклонностию.
Недавно в "Северной пчеле" сказано было, что сей разбор составлен
покойным Броневским, автором "Истории Донского войска". Это заставило меня
перечесть его критику и возразить на оную в моем журнале, тем более, что
"История Пугачевского бунта", не имев в публике никакого успеха, вероятно не
будет иметь и нового издания.
В начале своей статьи критик, изъявляя сожаление о том, что "История
Пугачевского бунта" писана вяло, холодно, сухо, а не пламенной кистию
Байрона и проч., признает, что эта книга "есть драгоценный материал, и что
будущему историку и без пособия не распечатанного еще дела о Пугачеве
нетрудно будет исправить некоторые поэтические вымыслы, незначащие
недосмотры и дать сему мертвому материалу жизнь новую и блистательную. За
сим г. Броневский отмечает сии поэтические вымыслы и недосмотры "не в суд и
осуждение автору, а единственно для пользы наук, для его и общей пользы".
Будем следовать за каждым шагом нашего рецензента.
Критика г. Броневского
"На сей-то реке (Яике), - говорит г. Пушкин, - в XV столетии явились
донские казаки".
Выписанное в подтверждение сего факта из "Истории уральских казаков" г.
Левшина (см. прим. 1, 3-8 стр.) долженствовало бы убедить автора, что
донские казаки пришли на Яик в XVI, а не в XV столетии, и именно около 1584
года.
Объяснение.
Есть разница между появлением казаков на Яике и поселением их на сей
реке. В русских летописях упоминается о казаках не прежде как в XVI
столетии; но предание могло сохранить то, о чем умалчивала хроника. Наша
летопись в первый раз о татарах упоминает в XIII столетии, но татаре
существовали и прежде. Г-н Левшин неоспоримо доказал, что казаки поселились
на Яике не прежде XVI столетия. К сему же времени должно отнести и
существование полубаснословной Гугнихи. Г-н Левшин, опровергая Рычкова,
спрашивает: как могла она (Гугниха) помнить происшествия, которые были почти
за сто лет до ее рождения? Отвечаю: так же, как и мы помним происшествия
времен императрицы Анны Иоанновны, - по преданию.
Критика г. Броневского
Вся первая глава, служащая введением к "Ист. Пуг. бун.", как краткая
выписка из сочинения г. Левшина, не имела, как думаем, никакой нужды в
огромном примечании к сей главе (26 стр. мелкой печати), которое составляет
почти всю небольшую книжку г. Левшина. Книжка эта не есть древность или
такая редкость, которой за деньги купить нельзя; посему почтенный автор мог
и должен был ограничить себя одним указанием, откуда первая глава им
заимствована.
Объяснение.
Полное понятие о внутреннем управлении яицких казаков, об образе жизни
их и проч. необходимо для совершенного объяснения Пугачевского бунта; и
потому необходимо и огромное (то есть пространное) примечание к 1-й главе
моей книги. Я не видел никакой нужды пересказывать по-своему то, что было
уже сказано как нельзя лучше г-м Левшиным, который, по своей благосклонной
снисходительности, не только дозволил мне воспользоваться его трудом, но еще
и доставил мне свою книжку, сделавшуюся довольно редкою.
Критика г. Броневского
"Известно, - говорит автор, - что в царствование Анны Иоанновны Игнатий
Некрасов успел увлечь за собою множество донских казаков в Турцию". Стр. 16.
Некрасовцы бежали с Дона на Кубань в царствование Петра Великого, во
время Булавинского бунта, в 1708 году. См. Историю Д. войска, Историю Петра
Великого Берхмана и другие.
Объяснение.
Что Булавин и Некрасов бунтовали в 1708 году, это неоспоримо.
Неоспоримо и то, что в следующем сей последний оставил Дон и поселился на
Кубани. Но из сего еще не следует, чтоб при императрице Анне Иоанновне не
мог он с своими единомышленниками перейти на турецкие берега Дуная, где ныне
находятся селения некрасовцев. В истории Петра I-го в последний раз об них
упоминается в 1711 году, во время переговоров при Пруте. Некрасовцы поручены
покровительству крымского хана (к великой досаде Петра I-го, требовавшего
возвращения беглецов и наказания их предводителя). Положившись на показания
рукописного "Исторического словаря", составленного учеными и трудолюбивыми
прерывающимся голосом: "Прости, народ православный; отпусти мне, в чем я
согрубил пред тобою... прости, народ православный!" При сем слове экзекутор
дал знак: палачи бросились раздевать его; сорвали белый бараний тулуп; стали
раздирать рукава шелкового малинового полукафтанья. Тогда он сплеснул
руками, повалился навзничь, и в миг окровавленная голова уже висела в
воздухе..." 13
Палач имел тайное повеление сократить мучения преступников. У трупа
отрезали руки и ноги, палачи разнесли их по четырем углам эшафота, голову
показали уже потом и воткнули на высокий кол. Перфильев, перекрестясь,
простерся ниц и остался недвижим. Палачи его подняли и казнили так же, как и
Пугачева. Между тем Шигаев, Падуров и Торнов уже висели в последних
содроганиях... В сие время зазвенел колокольчик; Чику повезли в Уфу, где
казнь его должна была совершиться. Тогда начались торговые казни; народ
разошелся: осталась малая кучка любопытных около столба, к которому, один
после другого, привязывались преступники, присужденные к кнуту. Отрубленные
члены четвертованных мятежников были разнесены по московским заставам и
несколько дней после сожжены вместе с телами. Палачи развеяли пепел.
Помилованные мятежники были на другой день казней приведены пред Грановитою
палату. Им объявили прощение и при всем народе сняли с них оковы.
Так кончился мятеж, начатый горстию непослушных казаков, усилившийся по
непростительному нерадению начальства и поколебавший государство от Сибири
до Москвы и от Кубани до Муромских лесов. Совершенное спокойствие долго еще
не водворялось. Панин и Суворов целый год оставались в усмиренных губерниях,
утверждая в них ослабленное правление, возобновляя города и крепости и
искореняя последние отрасли пресеченного бунта. В конце 1775 года
обнародовано было общее прощение и повелено все дело предать вечному
забвению. Екатерина, желая истребить воспоминание об ужасной эпохе,
уничтожила древнее название реки, коей берега были первыми свидетелями
возмущения. Яицкие казаки переименованы были в уральские, а городок их
назвался сим же именем. Но имя страшного бунтовщика гремит еще в краях, где
он свирепствовал. Народ живо еще помнит кровавую пору, которую - так
выразительно - прозвал он пугачевщиною.
1 Их было три брата. Старший, известный дерзким покушением на особу
короля Станислава Понятовского; меньшой с 1772 года находился в плену и жил
в доме губернатора, которым был он принят как родной.
2 Слышано мною от К. Ф. Фукса, доктора и профессора медицины при
Казанском университете, человека столь же ученого, как и любезного и
снисходительного. Ему обязан я многими любопытными известиями касательно
эпохи и стороны, здесь описанных.
3 Пред сим цена соли, установленная Пугачевым, была по 5 коп. за пуд;
подушный оклад по 3 коп. с души; жалованье военным чинам обещал он утроить,
а рекрутский набор производить через каждые 5 лет.
4 За сообщение бумаг, обнаруживающих сношения Перфильева с
правительством (обстоятельство вовсе не известное), обязаны мы
благодарностию А. П. Галахову, внуку капитана гвардии, на коего
правительством возложены были в то время важные поручения.
5 Граф Петр Иванович Панин, генерал-аншеф, орденов св. Андрея и св.
Георгия первой степени кавалер, и проч., сын генерал-поручика Ивана
Васильевича, родился в 1721 году. Начал службу свою под начальством
фельдмаршала графа Миниха; в 1736 году находился при взятии Перекопа и
Бахчисарая. Во время Семилетней войны служил генерал-майором и был главным
виновником успеха Франкфуртского сражения. 1762 года пожалован он в
сенаторы. 1769 назначен он был главнокомандующим Второй армии. 1770 взяты им
Бендеры; в том же году вышел он в отставку. Возмущение Пугачева вызвало
снова Панина из уединения на поприще трудов политических. Он скончался в
Москве в 1789 году, на 69 году от рождения.
6 См. Приложения, II.
7 Показания казаков Фомина и Лепелина. Они не знают имени гвардейского
офицера, с ними отряженного к Петровску; но Бошняк в своем донесении именует
Державина.
8 В то время издан был список (еще не весьма полный) жертвам Пугачева и
его товарищей; помещаем его здесь 10):
9 См. Benjamin Bergmann's nomadische Streifereien u. s. w. 11)
10 Маврин с 1773 года находился при Бибикове; он отряжен был от
Секретной комиссии в Яицкий городок, где и производил следствие. Маврин
отличился умеренностию и благоразумием.
11 Императрица 22 октября 1774 года писала Вольтеру: Volontiers,
monsieur, je satisferai votre curiosité sur le compte de Pougatschef:
ce me sera d'autant plus aisé, qu'il y a un mois qu'il est pris, ou
pour parler plus exactement qu'il a été lié et
garrotté par ses propres gens dans la pleine inhabitée entre
le Volga et le Jaïck, où il avait été
chassé par les troupes envoyées contre eux de toutes parts.
Privés de nourriture et de moyens pour se ravitailler, ses compagnons
excédés d'ailleurs des cruat és qu'ils commettaient et
espérant obtenir leur pardon, le livrèrent au commandant de la
forteresse du Jaïck qui l'envoya à Simbirsk au
général comte Panine. Il est présentement en chemin
pour être conduit à Moscou. Amené devant le comte
Panine, il avoua naïvement dans son interrogatoire qu'il était
cosaque du Don, nomma l'endroit de sa naissance, dit qu'il était
marié à la fille d'un cosaque du Don, qu'il avait trois
enfants, que dans ces troubles il avait épousé une autre
femme, que ses frères et ses neveux servaient dans la première
armée, que lui-m ême avait servi, les deux premières
campagnes, contre la Porte, etc. etc.
Comme le général Panine a beaucoup de cosaques du Don
avec lui, et que les troupes de cette nation n'ont jamais mordu à
l'hameçon de ce brigand, tout ceci fut bientôt v
érifié par les compatriotes de Pougatschef. Il ne sait ni
lire, ni écrire, mais c'est un homme extrêmement hardi et d
éterminé. Jusqu'ici il n'y a pas la moindre trace qu'il ait
été l'instrument de quelque puissance, ni qu'il ait suivi
l'inspiration de qui que se soit. Il est à supposer que m-r
Pougatechef est maître brigand, et non valet d'âme qui vive.
Je crois qu'après Tamerlan il n'y en a guère un qui ait
plus détruit l'espèce humaine. D'abord il faisait pendre sans
rémission, ni autre forme de procès toutes les races nobles,
hommes, femmes et enfants, tous les officiers, tous les soldats qu'il
pouvait attraper; nul endroit où il a passé n'a
été épargné, il pillait et saccageait ceux m
ême, qui pour éviter ses cruautés, cherchaient à
se le rendre favorable par une bonne réception: personne
n'était devant lui à l'abri du pillage, de la violence et du
meurtre.
Mais ce qui montre bien jusqu'où l'homme se flatte, c'est qu'il
ose concevoir quelque espérance. Il s'imagine qu'à cause de
son courage je pourrai lui faire grâce et qu'il ferait oublier ses
crimes passés par ses services futurs. S'il n'avait offensé
que moi, son raisonnement pourrait être juste et je lui pardonnerais.
Mais cette cause est celle de l'empire qui a ses loix.
12 Le marquis de Pougatechef dont vous me parlez encore dans votre
lettre du 16 décembre, a vécu en scélérat et va
finir en lâche. Il a paru si timide et si faible en sa prison qu'on a
été obligé de la préparer à sa sentence
avec précaution, crainte qu'il ne mourût de peur sur le champ.
12) (Письмо императрицы к Вольтеру, от 29 декабря 1774 года.)
13 В скором времени по прибытии нашем в Москву я увидел позорище для
всех чрезвычайное, для меня же и новое: смертную казнь, жребий Пугачева
решился. Он осужден на четвертование. Место казни было на так называемом
Болоте.
В целом городе, на улицах, домах, только и было речей об ожидаемом
позорище. Я и брат нетерпеливо желали быть в числе зрителей; но мать моя
долго на то не соглашалась. Наконец, по убеждению одного из наших
родственников, она вверила нас ему под строгим наказом, чтоб мы ни на шаг от
него не отходили.
Это происшествие так врезалось в память мою, что я надеюсь и теперь с
возможною верностию описать его, по крайней мере, как оно мне тогда
представлялось.
В десятый день января тысяча семьсот семьдесят пятого года, в восемь
или девять часов пополуночи, приехали мы на Болото; на середине его
воздвигнут был эшафот, или лобное место, вкруг коего построены были пехотные
полки. Начальники и офицеры имели знаки и шарфы сверх шуб по причине
жестокого мороза. Тут же находился и обер-полицеймейстер Архаров, окруженный
своими чиновниками и ординарцами. На высоте или помосте лобного места увидел
я с отвращением в первый раз исполнителей казни. Позади фрунта все
пространство болота, или, лучше сказать, низкой лощины, все кровли домов и
лавок, на высотах с обеих сторон ее, усеяны были людьми обоего пола и
различного состояния. Любопытные зрители даже вспрыгивали на козлы и запятки
карет и колясок. Вдруг все восколебалось и с шумом заговорило: везут, везут.
Вскоре появился отряд кирасир, за ним необыкновенной высоты сани, и в них
сидел Пугачев; насупротив духовник его и еще какой-то чиновник, вероятно
секретарь Тайной экспедиции, за санями следовал еще отряд конницы.
Пугачев с непокрытою головою кланялся на обе стороны, пока везли его. Я
не заметил в чертах лица его ничего свирепого. На взгляд он был сорока лет,
роста среднего, лицом смугл и бледен, глаза его сверкали; нос имел
кругловатый, волосы, помнится, черные и небольшую бороду клином.
Сани остановились против крыльца лобного места. Пугачев и любимец его
Перфильев в препровождении духовника и двух чиновников едва взошли на
эшафот, раздалось повелительное слово: на караул, и один из чиновников начал
читать манифест. Почти каждое слово до меня доходило.
При произнесении чтецом имени и прозвища главного злодея, также и
станицы, где он родился, обер-полицеймейстер спрашивал его громко: "Ты ли
донской казак Емелька Пугачев?" Он столь же громко ответствовал: "Так,
государь, я донской казак, Зимовейской станицы, Емелька Пугачев". Потом, во
все продолжение чтения манифеста, он, глядя на собор, часто крестился, между
тем как сподвижник его Перфильев, немалого роста, сутулый, рябой и
свиреповидный, стоял неподвижно, потупя глаза в землю 1). По прочтении
манифеста духовник сказал им несколько слов, благословил их и пошел с
эшафота. Читавший манифест последовал за ним. Тогда Пугачев сделал с
крестным знамением несколько земных поклонов, обратясь к соборам, потом с
уторопленным видом стал прощаться с народом; кланялся на все стороны, говоря
прерывающимся голосом: "Прости, народ православный; отпусти мне, в чем я
согрубил пред тобою; прости, народ православный!" - При сем слове экзекутор
дал знак: палачи бросились раздевать его; сорвали белый бараний тулуп; стали
раздирать рукава шелкового малинового полукафтанья. Тогда он сплеснул
руками, опрокинулся навзничь, и вмиг окровавленная голова уже висела в
воздухе: палач взмахнул ее за волосы. С Перфильевым последовало то же". (Из
неизданных записок И. И. Дмитриева.)
Подробности сей казни разительно напоминают казнь другого донского
казака, свирепствовавшего за сто лет перед Пугачевым почти в тех же местах и
с такими же ужасными успехами. См. Relation des particularites de la
rebellion de Stenko Razin contre le grand Duc de Moscovie. La naissance, le
progres et la fin de cette rebellion; avec la maniere dont fut pris ce
rebelle, sa sentence de mort et son execution, traduit de l'Anglais par C.
Desmares 13). MDCLXXII. - Книга сия весьма редка; я видел один экземпляр
оной в библиотеке А. С. Норова, ныне принадлежащей князю Н. И. Трубецкому.
1) По словам других свидетелей, Перфильев на эшафоте одурел от ужаса;
можно было принять его бесчувствие за равнодушие. (Прим. Пушкина.)
Замечания о бунте
Стр. 16 (20)1). Пугачев был уже пятый Самозванец, принявший на себя имя
императора Петра III. Не только в простом народе, но и в высшем сословии
существовало мнение, что будто государь жив и находится в заключении. Сам
великий князь Павел Петрович долго верил или желал верить сему слуху. По
восшествии на престол первый вопрос государя графу Гудовичу был: жив ли мой
отец?
Стр. 18 (20). Пугачев говорил, что сама императрица помогла ему
скрыться.
Стр. 20 (22). Первое возмутительное воззвание Пугачева к яицким казакам
есть удивительный образец народного красноречия, хотя и безграмотного. Оно
тем более подействовало, что объявления, или публикации, Рейнсдорпа были
писаны столь же вяло, как и правильно, длинными обиняками, с глаголами на
конце периодов.
Стр. 25 (24). Бедный Харлов накануне взятия крепости был пьян; но я не
решился того сказать из уважения его храбрости и прекрасной смерти.
Стр. 34 (30). Сей Нащокин был тот самый, который дал пощечину Суворову
(после того Суворов, увидя его, всегда прятался и говорил: боюсь, боюсь! он
дерется). Нащокин был одним из самых странных людей того времени. Сын его
написал его записки: отроду не читывал я ничего забавнее. Государь Павел
Петрович любил его и при восшествии своем на престол звал его в службу.
Нащокин отвечал государю: вы горячи и я горяч; служба впрок мне не пойдет.
Государь пожаловал ему деревни в Костромской губернии, куда он и удалился.
Он был крестник императрицы Елисаветы и умер в 1809 году.
Стр. 54 (39). Чернышев (тот самый, о котором государыня Екатерина II
говорит в своих записках) был некогда камер-лакеем. Он был удален из
Петербурга повелением императрицы Елисаветы Петровны. Императрица Екатерина,
вступив на престол, осыпала его и брата своими милостями. Старший умер в
Петербурге комендантом крепости.
Стр. 55 (40). Кар был пред сим употреблен в делах, требовавших
твердости и даже жестокости (что еще не предполагает храбрости, и Кар это
доказал). Разбитый двумя каторжниками, он бежал под предлогом лихорадки,
лома в костях, фистулы и горячки. Приехав в Москву, он хотел явиться с
оправданиями к князю Волконскому, который его не принял. Кар приехал в
благородное собрание, но его появление произвело такой шум и такие крики,
что он принужден был поспешно удалиться. Ныне общее мнение если и
существует, то уж гораздо равнодушнее, нежели как бывало в старину. Сей
человек, пожертвовавший честью для своей безопасности, нашел, однако ж,
смерть насильственную: он был убит своими крестьянами, выведенными из
терпения его жестокостию.
Стр. 56 (41). Императрица уважала Бибикова и уверена была в его
усердии, но никогда его не любила. В начале ее царствования был он послан в
Холмогоры, где содержалось семейство несчастного Иоанна Антоновича, для
тайных переговоров. Бибиков возвратился влюбленный без памяти в принцессу
Екатерину (что весьма не понравилось государыне). Бибикова подозревали
благоприятствующим той партии, которая будто бы желала возвести на престол
государя великого князя. Сим призраком беспрестанно смущали государыню и тем
отравляли сношения между матерью и сыном, которого раздражали и ожесточали
ежедневные мелочные досады и подлая дерзость временщиков. Бибиков не раз
бывал посредником между императрицей и великим князем. Вот один из тысячи
примеров: великий князь, разговаривая однажды о военных движениях, подозвал
полковника Бибикова (брата Александра Ильича) и спросил, во сколько времени
полк его (в случае тревоги) может поспеть в Гатчину? На другой день
Александр Ильич узнает, что о вопросе великого князя донесено и что у брата
его отымают полк. Александр Ильич, расспросив брата, бросился к императрице
и объяснил ей, что слова великого князя были не что иное, как военное
суждение, а не заговор. Государыня успокоилась, но сказала: скажи брату
своему, что в случае тревоги полк его должен идти в Петербург, а не в
Гатчину.
Стр. 73 (51). Густав III, изъясняя в 1790 году все свои неудовольствия,
хвалился тем, что он, несмотря на все представления, не воспользовался
смятением, произведенным Пугачевым. - "Есть чем хвастать, - говорила
государыня, - что король не вступил в союз с беглым каторжником, вешавшим
женщин и детей".
Стр. 78 (54). Уральские казаки (особливо старые люди) доныне привязаны
к памяти Пугачева. "Грех сказать, - говорила мне 80-летняя казачка, - на
него мы не жалуемся; он нам зла не сделал". - "Расскажи мне, - говорил я Д.
Пьянову, - как Пугачев был у тебя посаженным отцом". - "Он для тебя Пугачев,
- отвечал мне сердито старик, - а для меня он был великий государь Петр
Федорович". Когда упоминал я о его скотской жестокости, старики оправдывали
его, говоря: "Не его воля была; наши пьяницы его мутили".
Стр. 82 (56). И. И. Дмитриев уверял, что Державин повесил сих двух
мужиков более из поэтического любопытства, нежели из настоящей
необходимости.
Стр. 84 (57). Казни, произведенные в Башкирии генералом князем
Урусовым, невероятны. Около 130 человек были умерщвлены посреди всевозможных
мучений! "Остальных человек до тысячи (пишет Рычков) простили, отрезав им
носы и уши". Многие из сих прощенных должны были быть живы во время
Пугачевского бунта.
Стр. 93 (63). Князь Голицын, нанесший первый удар Пугачеву, был молодой
человек и красавец. Императрица заметила его в Москве на бале (в 1775) и
сказала: "Как он хорош! настоящая куколка". Это слово его погубило. Шепелев
(впоследствии женатый на одной из племянниц Потемкина) вызвал Голицына на
поединок и заколол его, сказывают, изменнически. Молва обвиняла Потемкина...
Стр. 135 (85). Замечательна разность, которую правительство полагало
между дворянством личным и дворянством родовым. Прапорщик Минеев и несколько
других офицеров были прогнаны сквозь строй, наказаны батогами и пр. А
Шванвич только ошельмован преломлением над головою шпаги. Екатерина уже
готовилась освободить дворянство от телесного наказания. Шванвич был сын
кронштадтского коменданта, разрубившего некогда палашом в трактирной ссоре
щеку Алексея Орлова (Чесменского).
Стр. 137 (86). Кто были сии смышленые сообщники, управлявшие действиями
самозванца? - Перфильев? Шигаев? - Это должно явствовать из процесса
Пугачева, но, к сожалению, я его не читал, не смев его распечатать без
высочайшего на то соизволения.
Стр. 138 (87). Молодой Пулавский был в связи с женою старого казанского
губернатора.
Стр. 145 (91). В Саранске архимандрит Александр принял Пугачева с
крестом и евангелием и во время молебствия на ектинии упомянул государыню
Устинию Петровну. Архимандрит предан был гражданскому суду в Казани. 13
октября 1774 года, в полдень, приведен он был в оковах в собор. Его повели в
алтарь и возложили на него полное облачение. Солдаты с примкнутыми штыками
стояли у северных дверей. Протопоп и протодиакон поставили его посреди
церкви во всем облачении и в оковах. После обедни был он выведен на площадь;
ему прочли его вины. После того сняли с него ризы, обрезали волоса и бороду,
надели мужицкий армяк и сослали на вечное заточение. Народ был в ужасе и
жалел о преступнике. В указе было велено вывести Александра в одежде
монашеской. Но Потемкин (Павел Сергеевич) отступил от сего, для большего
эффекта.
Стр. 157 (97). Настоящая причина, по которой Румянцов не захотел
отпустить Суворова, была зависть, которую питал он к Бибикову, как вообще ко
всем людям, коих соперничество казалось ему опасным.
Стр. 164 (100). Падуров, как депутат, в силу привилегий, данных именным
указом, не мог ни в каком случае быть казнен смертию. Не знаю, прибегнул ли
он к защите сего закона; может быть, он его не знал; может быть, судьи о том
не подумали; тем не менее казнь сего злодея противузаконна.
Общие замечания
Весь черный народ был за Пугачева. Духовенство ему
доброжелательствовало, не только попы и монахи, но и архимандриты и
архиереи. Одно дворянство было открытым образом на стороне правительства.
Пугачев и его сообщники хотели сперва и дворян склонить на свою сторону, но
выгоды их были слишком противуположны. (NB. Класс приказных и чиновников был
еще малочислен и решительно принадлежал простому народу. То же можно сказать
и о выслужившихся из солдат офицерах. Множество из сих последних были в
шайках Пугачева. Шванвич один был из хороших дворян.)
Все немцы, находившиеся в средних чинах, сделали честно свое дело:
Михельсон, Муфель, Меллин, Диц, Деморан, Дуве еtс. Но все те, которые были в
бригадирских и генеральских, действовали слабо, робко, без усердия:
Рейнсдорп, Брант, Кар, Фрейман, Корф, Валленштерн, Билов, Декалонг еtс. еtс.
Разбирая меры, предпринятые Пугачевым и его сообщниками, должно
признаться, что мятежники избрали средства самые надежные и действительные к
своей цели. Правительство с своей стороны действовало слабо, медленно,
ошибочно.
Нет зла без добра: Пугачевский бунт доказал правительству необходимость
многих перемен, и в 1775 году последовало новое учреждение губерниям.
Государственная власть была сосредоточена; губернии, слишком пространные,
разделились; сообщение всех частей государства сделалось быстрее, еtс.
(Разбор статьи, напечатанной в "Сыне отечества" в январе 1835 года)
Несколько дней после выхода из печати "Истории Пугачевского бунта"
явился в "Сыне отечества" разбор этой книги. Я почел за долг прочитать его
со вниманием, надеясь воспользоваться замечаниями неизвестного критика. В
самом деле, он указал мне на одну ошибку и на три важные опечатки. Статья
вообще показалась мне произведением человека, имеющего мало сведений о
предмете, мною описанном. Я собирался при другом издании исправить
замеченные погрешности, и оправдаться в несправедливых обвинениях, и
привести изъявление искренней моей благодарности рецензенту, тем более что
его разбор написан со всевозможной умеренностию и благосклонностию.
Недавно в "Северной пчеле" сказано было, что сей разбор составлен
покойным Броневским, автором "Истории Донского войска". Это заставило меня
перечесть его критику и возразить на оную в моем журнале, тем более, что
"История Пугачевского бунта", не имев в публике никакого успеха, вероятно не
будет иметь и нового издания.
В начале своей статьи критик, изъявляя сожаление о том, что "История
Пугачевского бунта" писана вяло, холодно, сухо, а не пламенной кистию
Байрона и проч., признает, что эта книга "есть драгоценный материал, и что
будущему историку и без пособия не распечатанного еще дела о Пугачеве
нетрудно будет исправить некоторые поэтические вымыслы, незначащие
недосмотры и дать сему мертвому материалу жизнь новую и блистательную. За
сим г. Броневский отмечает сии поэтические вымыслы и недосмотры "не в суд и
осуждение автору, а единственно для пользы наук, для его и общей пользы".
Будем следовать за каждым шагом нашего рецензента.
Критика г. Броневского
"На сей-то реке (Яике), - говорит г. Пушкин, - в XV столетии явились
донские казаки".
Выписанное в подтверждение сего факта из "Истории уральских казаков" г.
Левшина (см. прим. 1, 3-8 стр.) долженствовало бы убедить автора, что
донские казаки пришли на Яик в XVI, а не в XV столетии, и именно около 1584
года.
Объяснение.
Есть разница между появлением казаков на Яике и поселением их на сей
реке. В русских летописях упоминается о казаках не прежде как в XVI
столетии; но предание могло сохранить то, о чем умалчивала хроника. Наша
летопись в первый раз о татарах упоминает в XIII столетии, но татаре
существовали и прежде. Г-н Левшин неоспоримо доказал, что казаки поселились
на Яике не прежде XVI столетия. К сему же времени должно отнести и
существование полубаснословной Гугнихи. Г-н Левшин, опровергая Рычкова,
спрашивает: как могла она (Гугниха) помнить происшествия, которые были почти
за сто лет до ее рождения? Отвечаю: так же, как и мы помним происшествия
времен императрицы Анны Иоанновны, - по преданию.
Критика г. Броневского
Вся первая глава, служащая введением к "Ист. Пуг. бун.", как краткая
выписка из сочинения г. Левшина, не имела, как думаем, никакой нужды в
огромном примечании к сей главе (26 стр. мелкой печати), которое составляет
почти всю небольшую книжку г. Левшина. Книжка эта не есть древность или
такая редкость, которой за деньги купить нельзя; посему почтенный автор мог
и должен был ограничить себя одним указанием, откуда первая глава им
заимствована.
Объяснение.
Полное понятие о внутреннем управлении яицких казаков, об образе жизни
их и проч. необходимо для совершенного объяснения Пугачевского бунта; и
потому необходимо и огромное (то есть пространное) примечание к 1-й главе
моей книги. Я не видел никакой нужды пересказывать по-своему то, что было
уже сказано как нельзя лучше г-м Левшиным, который, по своей благосклонной
снисходительности, не только дозволил мне воспользоваться его трудом, но еще
и доставил мне свою книжку, сделавшуюся довольно редкою.
Критика г. Броневского
"Известно, - говорит автор, - что в царствование Анны Иоанновны Игнатий
Некрасов успел увлечь за собою множество донских казаков в Турцию". Стр. 16.
Некрасовцы бежали с Дона на Кубань в царствование Петра Великого, во
время Булавинского бунта, в 1708 году. См. Историю Д. войска, Историю Петра
Великого Берхмана и другие.
Объяснение.
Что Булавин и Некрасов бунтовали в 1708 году, это неоспоримо.
Неоспоримо и то, что в следующем сей последний оставил Дон и поселился на
Кубани. Но из сего еще не следует, чтоб при императрице Анне Иоанновне не
мог он с своими единомышленниками перейти на турецкие берега Дуная, где ныне
находятся селения некрасовцев. В истории Петра I-го в последний раз об них
упоминается в 1711 году, во время переговоров при Пруте. Некрасовцы поручены
покровительству крымского хана (к великой досаде Петра I-го, требовавшего
возвращения беглецов и наказания их предводителя). Положившись на показания
рукописного "Исторического словаря", составленного учеными и трудолюбивыми