Страница:
своем мундире, в сопровождении двух калек-сыновей, одетых скоморохами.
Замеч. для потомства). Государь полковником Измайловского полка etc. В
городе шум. Находят это все неприличным.
Февраль. С генваря очень я занят Петром. На балах был раза 3; уезжал с
них рано. Придворными сплетнями мало занят. Шиш потомству.
На днях в театре граф Фикельмон, говоря, что Bertrand и Raton не были
играны на петербургском театре по представлению Блума, датского посланника
(и нашего старинного шпиона), присовокупил: "Je ne sais pourquoi; dans la
comédie il n'est seulement pas question du Danemark". Я прибавил:
"Pas plus qu'en Europe"34).
Филарет сделал донос на Павского, будто бы он лютеранин. - Павский
отставлен от великого князя. Митрополит и синод подтвердили мнение Филарета.
Государь сказал, что в делах духовных он не судия; но ласково простился с
Павским. Жаль умного, ученого и доброго священника! Павского не любят.
Шишков, который набил академию попами, никак не хотел принять Павского в
числе членов за то, что он, зная еврейский язык, доказал какую-то нелепость
в корнях президента. Митрополит на место Павского предлагал попа Кочетова,
плута и сплетника. Государь не захотел и выбрал другого, человека, говорят,
очень порядочного. Этот приезжал к митрополиту, а старый лукавец сказал: "Я
вас рекомендовал государю". Qui est-ce que l'on trompe ici?35)
В публике очень бранят моего "Пугачева", а что хуже - не покупают.
Уваров большой подлец. Он кричит о моей книге как о возмутительном
сочинении. Его клеврет Дундуков (дурак и бардаш) преследует меня своим
ценсурным комитетом. Он не соглашается, чтоб я печатал свои сочинения с
одного согласия государя. Царь любит, да псарь не любит. Кстати об Уварове:
это большой негодяй и шарлатан. Разврат его известен. Низость до того
доходит, что он у детей Канкрина был на посылках. Об нем сказали, что он
начал тем, что был б..., потом нянькой, и попал в президенты Академии наук,
как княгиня Дашкова в президенты Российской Академии. Он крал казенные
дрова, и до сих пор на нем есть счеты (у него 11000 душ), казенных слесарей
употреблял в собственную работу еtс. etc. Дашков (министр), который прежде
был с ним приятель, встретив Жуковского под руку с Уваровым, отвел его в
сторону, говоря: "Как тебе не стыдно гулять публично с таким человеком!"
Ценсура не пропустила следующие стихи в сказке моей о золотом петушке:
Царствуй, лежа на боку
и Сказка ложь, да в ней намек,
Добрым молодцам урок.
Времена Красовского возвратились. Никитенко глупее Бирукова.
Когда б я был царь, то позвал бы Александра Пушкина и сказал ему:
"Александр Сергеевич, вы прекрасно сочиняете стихи". Александр Пушкин
поклонился бы мне с некоторым скромным замешательством, а я бы продолжал: "Я
читал вашу оду "Свобода". Она вся писана немного сбивчиво, слегка обдумано,
но тут есть три строфы очень хорошие. Поступив очень неблагоразумно, вы,
однако ж, не старались очернить меня в глазах народа распространением
нелепой клеветы. Вы можете иметь мнения неосновательные, но вижу, что вы
уважили правду и личную честь даже в царе". - "Ах, ваше величество, зачем
упоминать об этой детской оде? Лучше бы вы прочли хоть 3 и 6 песнь "Руслана
и Людмилы", ежели не всю поэму, или I часть "Кавказского пленника",
"Бахчисарайский фонтан". "Онегин" печатается: буду иметь честь отправить 2
экз. в библиотеку вашего величества к Ив. Андр. Крылову, и если ваше
величество найдете время..." - "Помилуйте, Александр Сергеевич. Наше царское
правило: дела не делай, от дела не бегай. Скажите, как это вы могли ужиться
с Инзовым, а не ужились с графом Воронцовым?" - "Ваше величество, генерал
Инзов добрый и почтенный старик, он русский в душе; он не предпочитает
первого английского шалопая всем известным и неизвестным своим
соотечественникам. Он уже не волочится, ему не 18 лет от роду; страсти, если
и были в нем, то уж давно погасли. Он доверяет благородству чувств, потому
что сам имеет чувства благородные, не боится насмешек, потому что выше их, и
никогда не подвергнется заслуженной колкости, потому что он со всеми вежлив,
не опрометчив, не верит вражеским пасквилям. Ваше величество, вспомните, что
всякое слово вольное, всякое сочинение противузаконное приписывают мне так,
как всякие остроумные вымыслы князю Цицианову. От дурных стихов не
отказываюсь, надеясь на добрую славу своего имени, а от хороших, признаюсь,
и силы нет отказываться. Слабость непозволительная". - "Но вы же и афей? вот
что уж никуда не годится". - "Ваше величество, как можно судить человека по
письму, писанному товарищу, можно ли школьническую шутку взвешивать как
преступление, а две пустые фразы судить как бы всенародную проповедь? Я
всегда почитал и почитаю вас как лучшего из европейских нынешних властителей
(увидим, однако, что будет из Карла X), но ваш последний поступок со мною -
и смело в том ссылаюсь на собственное ваше сердце - противоречит вашим
правилам и просвещенному образу мыслей..." - "Признайтесь, вы всегда
надеялись на мое великодушие?" - "Это не было бы оскорбительно вашему
величеству: вы видите, что я бы ошибся в моих расчетах..."
Но тут бы Пушкин разгорячился и наговорил мне много лишнего, я бы
рассердился и сослал его в Сибирь, где бы он написал поэму "Ермак" или
"Кочум", разными размерами с рифмами.
O... disait en 1820: "Revolution en Espagne, revolution en Italie,
revolution en Portugal, constitution par ci, constitution par la...
Messieurs les souverains, vous avez fait une sottise en detrônant
Napoleon".
Le general R. disait a N. afflige d'un mal d'aventure: "II n'y a qu'un
pas du sublime au sublime"1).
Р., встретив однажды человека весьма услужливого, сказал ему: "Вы
простудитесь, на дворе сыро, мокро (maquereau)"2).
Plus ou moins j'ai ete amoureux de toutes les jolies femmes que j'ai
connues, toutes se sont passablement moquees de moi; toutes a l'exception
d'une seule ont fait avec moi les coquettes3).
Только революционная голова, подобная Мирабо и Петру, может любить
Россию так, как писатель только может любить ее язык.
Все должно творить в этой России и в этом русском языке.
Presque toutes les religions...
Presque toutes les religions ont donnй а l'homme deux... il est quelque
chose d'aussi hideux que l'atheisme qu'un homme rejette.1)
Ne pas admettre l'existence de Dieu c'est etre plus absurde que ces
peuples qui pensent du moins que le monde est pose sur un rhinoceros.1)
В миг, когда любовь исчезает, наше сердце еще лелеет ее воспоминание.
Так гладиатор у Байрона соглашается умирать, но воображение носится по
берегам родного Дуная.
Первый несчастный воздыхатель возбуждает чувствительность женщины,
прочие или едва замечены или служат лишь... Так, в начале сражения первый
раненый производит болезненное впечатление и истощает сострадание наше.
Зависть - сестра соревнования, следственно из хорошего роду.
Stabilite - premiere condition du bonheur publique.
Comment s'accommode-t-elle avec la perfectibilite indefinie? {1}
Д. - говаривал, что самою полною сатирою на некоторые литературные
общества был бы список членов с означением того, что кем написано.
Не откладывай до ужина того, что можешь съесть за обедом.
L'exactitude est la politesse des cuisiniers {1}.
Желудок просвещенного человека имеет лучшие качества доброго сердца:
чувствительность и благодарность.
Буквы, составляющие славенскую азбуку, не представляют никакого смысла.
Аз, буки, веди, глаголь, добро еtс. суть отдельные слова, выбранные только
для начального их звука. У нас Грамматин первый, кажется, вздумал составить
апофегмы из нашей азбуки. Он пишет: "Первоначальное значение букв, вероятно,
было следующее, аз бук (или буг!) ведю - то есть я бога ведаю (!), глаголю:
добро есть; живет на земле кто и как, люди мыслит. Наш Он покой, рцу. Слово
(logoz) твержу... " (и прочая, говорит Грамматин; вероятно, что в прочем не
мог уже найти никакого смысла). Как это все натянуто! Мне гораздо более
нравится трагедия, составленная из азбуки французской. Вот она:
Eno et Ikaël
Tragédie
Personnages
Le Prince Eno
La Princesse Ikaël, amante du Prince Eno
L'abbé Pécu, rival du Prince Eno Ixe Igrec gardes du
Prince Eno Zède
Scène unique
Le Prince Eno, la Princesse Ikaël, l'abbé Pécu,
gardes.
Eno. Abbé! cédez...
L'abbé. Eh! f...
Eno (mettant la main sur sa hache d'arme). J'ai hache!
Ikaël (se jettant dans les bras d'Eno). Ikaël aime Eno (ils
s'embrassent avec tendresse).
Eno (se retournant vivement). Pécu est resté? Ixe, Igrec,
Zède! prenez M-r l'abbé et jettez-le par les fen
êtres1).
Ворон ворону глаза не выклюнет - шотландская пословица, приведенная В.
Скоттом в Woodstock.
Вы пишете токмо для вашего удовольствия, а я, который вас искренно
люблю, пишу, чтоб вам сие сказать.
А. Пушкин
Приятно мне думать, что, увидя в книге ваших воспоминаний и мое имя
между именами молодых людей, которые обязаны вам счастливейшим годом жизни
их, вы скажете: "В Лицее не было неблагодарных".
Александр Пушкин
Votre nom est Legion car vous etes plusieurs.
A. Pouchkine
16 juin v. st. 1834 St. Petersbourg {1}.
Последние происшествия обнаружили много печальных истин. Недостаток
просвещения и нравственности вовлек многих молодых людей в преступные
заблуждения. Политические изменения, вынужденные у других народов силою
обстоятельств и долговременным приготовлением, вдруг сделались у нас
предметом замыслов и злонамеренных усилий. Лет 15 тому назад молодые люди
занимались только военною службою, старались отличаться одною светской
образованностию или шалостями; литература (в то время столь свободная) не
имела никакого направления; воспитание ни в чем не отклонялось от
первоначальных начертаний. 10 лет спустя мы увидели либеральные идеи
необходимой вывеской хорошего воспитания, разговор исключительно
политический; литературу (подавленную самой своенравною цензурою),
превратившуюся в рукописные пасквили на правительство и возмутительные
песни; наконец, и тайные общества, заговоры, замыслы более или менее
кровавые и безумные.
Ясно, что походам 1813 и 1814 года, пребыванию наших войск во Франции и
в Германии должно приписать сие влияние на дух и нравы того поколения, коего
несчастные представители погибли в наших глазах; должно надеяться, что люди,
разделявшие образ мыслей заговорщиков, образумились; что, с одной стороны,
они увидели ничтожность своих замыслов и средств, с другой - необъятную силу
правительства, основанную на силе вещей. Вероятно, братья, друзья, товарищи
погибших успокоятся временем и размышлением, поймут необходимость и простят
оной в душе своей. Но надлежит защитить новое, возрастающее поколение, еще
не наученное никаким опытом и которое скоро явится на поприще жизни со всею
пылкостию первой молодости, со всем ее восторгом и готовностию принимать
всякие впечатления.
Не одно влияние чужеземного идеологизма пагубно для нашего отечества;
воспитание, или, лучше сказать, отсутствие воспитания есть корень всякого
зла. Не просвещению, сказано в высочайшем манифесте от 13-го июля 1826 года,
но праздности ума, более вредной, чем праздность телесных сил, недостатку
твердых познаний должно приписать сие своевольство мыслей, источник буйных
страстей, сию пагубную роскошь полупознаний, сей порыв в мечтательные
крайности, коих начало есть порча нравов, а конец - погибель. Скажем более:
одно просвещение в состоянии удержать новые безумства, новые общественные
бедствия.
Чины сделались страстию русского народа. Того хотел Петр Великий, того
требовало тогдашнее состояние России. В других землях молодой человек
кончает круг учения около 25 лет; у нас он торопится вступить как можно
ранее в службу, ибо ему необходимо 30-ти лет быть полковником или коллежским
советником. Он входит в свет безо всяких основательных познаний, без всяких
положительных правил: всякая мысль для него нова, всякая новость имеет на
него влияние. Он не в состоянии ни поверить, ни возражать; он становится
слепым приверженцем или жарким повторителем первого товарища, который
захочет оказать над ним свое превосходство или сделать из него свое орудие.
Конечно, уничтожение чинов (по крайней мере гражданских) представляет
великие выгоды; но сия мера влечет за собою и беспорядки бесчисленные, как
вообще всякое изменение постановлений, освященных временем и привычкою.
Можно, по крайней мере, извлечь некоторую пользу из самого злоупотребления и
представить чины целию и достоянием просвещения; должно увлечь все юношество
в общественные заведения, подчиненные надзору правительства; должно его там
удержать, дать ему время перекипеть, обогатиться познаниями, созреть в
тишине училищ, а не в шумной праздности казарм.
В России домашнее воспитание есть самое недостаточное, самое
безнравственное; ребенок окружен одними холопями, видит одни гнусные
примеры, своевольничает или рабствует, не получает никаких понятий о
справедливости, о взаимных отношениях людей, об истинной чести. Воспитание
его ограничивается изучением двух или трех иностранных языков и начальным
основанием всех наук, преподаваемых каким-нибудь нанятым учителем.
Воспитание в частных пансионах не многим лучше; здесь и там оно кончается на
16-летнем возрасте воспитанника. Нечего колебаться: во что бы то ни стало
должно подавить воспитание частное.
Надлежит всеми средствами умножить невыгоды, сопряженные с оным
(например, прибавить годы унтер-офицерства и первых гражданских чинов).
Уничтожить экзамены. Покойный император, удостоверясь в ничтожестве ему
предшествовавшего поколения, желал открыть дорогу просвещенному юношеству и
задержать как-нибудь стариков, закоренелых в безнравствии и невежестве.
Отселе указ об экзаменах - мера слишком демократическая и ошибочная, ибо она
нанесла последний удар дворянскому просвещению и гражданской администрации,
вытеснив все новое поколение в военную службу. А так как в России все
продажно, то и экзамен сделался новой отраслию промышленности для
профессоров. Он походит на плохую таможенную заставу, в которую старые
инвалиды пропускают за деньги тех, которые не умели проехать стороною. Итак
(с такого-то году), молодой человек, не воспитанный в государственном
училище, вступая в службу, не получает вперед никаких выгод и не имеет права
требовать экзамена.
Уничтожение экзаменов произведет большую радость в старых титулярных и
коллежских советниках, что и будет хорошим противудействием ропоту
родителей, почитающих своих детей обиженными.
Что касается до воспитания заграничного, то запрещать его нет никакой
надобности. Довольно будет опутать его одними невыгодами, сопряженными с
воспитанием домашним, ибо 1-е, весьма немногие станут пользоваться сим
позволением; 2-е, воспитание иностранных университетов, несмотря на все свои
неудобства, не в пример для нас менее вредно воспитания патриархального. Мы
видим, что Н. Тургенев, воспитывавшийся в Геттингенском университете,
несмотря на свой политический фанатизм, отличался посреди буйных своих
сообщников нравственностию и умеренностию - следствием просвещения истинного
и положительных познаний. Таким образом, уничтожив или, по крайней мере,
сильно затруднив воспитание частное, правительству легко будет заняться
улучшением воспитания общественного.
Ланкастерские школы входят у нас в систему военного образования, и
следовательно, состоят в самом лучшем порядке.
Кадетские корпуса, рассадник офицеров русской армии, требуют
физического преобразования, большого присмотра за нравами, кои находятся в
самом гнусном запущении. Для сего нужна полиция, составленная из лучших
воспитанников; доносы других должны быть оставлены без исследования и даже
подвергаться наказанию; чрез сию полицию должны будут доходить и жалобы до
начальства. Должно обратить строгое внимание на рукописи, ходящие между
воспитанниками. За найденную похабную рукопись положить тягчайшее наказание;
за возмутительную - исключение из училища, но без дальнейшего гонения по
службе: наказывать юношу или взрослого человека за вину отрока есть дело
ужасное и, к несчастию, слишком у нас обыкновенное.
Уничтожение телесных наказаний необходимо. Надлежит заранее внушить
воспитанникам правила чести и человеколюбия. Не должно забывать, что они
будут иметь право розги и палки над солдатом. Слишком жестокое воспитание
делает из них палачей, а не начальников.
В гимназиях, лицеях и пансионах при университетах должно будет
продлить, по крайней мере, 3-мя годами круг обыкновенного учения, по мере
того повышая и чины, даваемые при выпуске.
Преобразование семинарий - рассадника нашего духовенства, как дело
высшей государственной важности - требует полного особенного рассмотрения.
Предметы учения в первые годы не требуют значительной перемены.
Кажется, однако ж, что языки слишком много занимают времени. К чему,
например, 6-летнее изучение французского языка, когда навык света и без того
слишком уже достаточен? К чему латинский или греческий? Позволительна ли
роскошь там, где чувствителен недостаток необходимого?
Во всех почти училищах дети занимаются литературою, составляют
общества, даже печатают свои сочинения в светских журналах. Все это
отвлекает от учения, приучает детей к мелочным успехам и ограничивает идеи,
уже и без того слишком у нас ограниченные.
Высшие политические науки займут окончательные годы. Преподавание прав,
политическая экономия по новейшей системе Сея и Сисмонди, статистика,
история.
История в первые годы учения должна быть голым хронологическим
рассказом происшествий, безо всяких нравственных или политических
рассуждений. К чему давать младенствующим умам направление одностороннее,
всегда непрочное? Но в окончательном курсе преподавание истории (особенно
новейшей) должно будет совершенно измениться. Можно будет с хладнокровием
показать разницу духа народов, источника нужд и требований государственных;
не хитрить; не искажать республиканских рассуждений, не позорить убийства
Кесаря, превознесенного 2000 лет, но представить Брута защитником и
мстителем коренных постановлений отечества, а Кесаря честолюбивым
возмутителем.
Вообще не должно, чтоб республиканские идеи изумили воспитанников при
вступлении в свет и имели для них прелесть новизны.
Историю русскую должно будет преподавать по Карамзину. История
Государства Российского есть не только произведение великого писателя, но и
подвиг честного человека. Россия слишком мало известна русским; сверх ее
истории, ее статистика, ее законодательство требует особенных кафедр.
Изучение России должно будет преимущественно занять в окончательные годы умы
молодых дворян, готовящихся служить отечеству верою и правдою, имея целию
искренно и усердно соединиться с правительством в великом подвиге улучшения
государственных постановлений, а не препятствовать ему, безумно упорствуя в
тайном недоброжелательстве.
Сам от себя я бы никогда не осмелился представить на рассмотрение
правительства столь недостаточные замечания о предмете столь важном, каково
есть народное воспитание; одно желание усердием и искренностию оправдать
высочайшие милости, мною не заслуженные, понудило меня исполнить вверенное
мне препоручение. Ободренный первым вниманием государя императора,
всеподданнейше прошу его величество дозволить мне повергнуть пред ним мысли
касательно предметов, более мне близких и знакомых.
Adam Mickiewicz, professeur a l'Université de Kovno, ayant
appartenu, a l'age de 17 ans, a une societe litteraire qui n'exista que
pendant quelques mois, fut mis aux arrets par la commission d'enquete de
Vilna (1823). Mickiewicz convint d'avoir connu l'existance d'une autre
societe litteraire, mais d'en avoir toujours ignore le but, qui etait de
propager le Nationalisme Polonais. Au reste cette societe ne dura non plus
qu'un moment et fut dissoute avant l'Oukase. Au bout de 7 moins Mickiewicz
fut mis en liberte et envoye dans les provinces Russes, jusqu' a ce qu'il
plut a S. M. l'Empereur de lui permettre de revenir. Il servit sous les
ordres du General Witt et sous ceux du General-Gouverneur de Moscou. Il
espere que, leurs suffrages lui etant favorables, l'Autorit e lui permettra
de revenir en Pologne où l'appellent des affaires domestiques.
7 Janvier 1828 {1}
Сотник Сухоруков воспитывался в Харьковском университете. В 1820 году
бывший атаман употребил его по своим делам как человека сведущего и
смышленого. В то же время граф Чернышев, имея нужду в тамошнем уроженце,
призвал его в свою канцелярию. Будучи еще очень молод и находясь в таком
затруднительном положении, Сухоруков мог подать повод к неудовольствию
графа. В последствии времени литературные занятия сблизили его с
Корниловичем, с которым в 1825 году издал он ученую книгу под заглавием:
Русская Старина; Сухоруков был замешан в деле о заговоре, но следственная
комиссия оправдала его, оставя в подозрении. Будучи потом откомандирован в
Кавказский корпус, Сухоруков был употреблен графом Паскевичем.
Сухоруков имеет отличные дарования и сведения. Доказательством тому
служит то, что все бывшие его начальники принуждены были употреблять его,
даже не доброжелательствуя ему. С 1821 года предпринял он труд важный не
только для России, но и для всего ученого света.
Сухоруков имел некогда поручение от Комитета, учрежденного для
устройства войска Донского, составить историю донских казаков. Для сего
Сухоруков пересмотрел все архивы присутственных мест и станиц Донской земли,
также архивы: Азовской, Саратовской, Царицынской, Астраханской, наконец и
Московской. Выписанные им исторические акты заключают более пяти тысяч
листов; кроме того Сухоруков приобрел множество разных летописей, повестей,
поэм и проч., объемлящих историю донских казаков. Все сии драгоценные
материалы, вместе со статьями, им уже составленными, Сухоруков должен был,
по приказанию начальства ген.-майора Богдановича, уезжая в армию, в 1826 г.,
передать двум есаулам в другие руки, и теперь они едва ли не растеряны.
Имея слабое здоровие, склонность к ученым трудам и малое, но
достаточное для него состояние (тысячу рублей годового дохода), Сухоруков
сказывал мне, что единственное желание его было бы получить дозволение хотя
переписать, взять копии с приобретенных им исторических материалов, на
которые употребил он пять лет времени, и потом на свободе заняться
составлением Истории Донских казаков, которую надеялся он посвятить его
императорскому высочеству великому князю наследнику.
Десять лет тому назад литературою занималось у нас весьма малое число
любителей. Они видели в ней приятное, благородное упражнение, но еще не
отрасль промышленности: читателей было еще мало; книжная торговля
ограничивалась переводами кой-каких романов и перепечатанием сонников и
песенников.
Несчастные обстоятельства, сопровождавшие восшествие на престол ныне
царствующего императора, обратили внимание его величества на сословие
писателей. Он нашел сие сословие совершенно преданным на произвол судьбы и
притесненным невежественной и своенравной цензурою. Не было даже закона
касательно собственности литературной.
Ограждение сей собственности и цензурный устав принадлежат к важнейшим
благодеяниям нынешнего царствования.
Литература оживилась и приняла обыкновенное свое направление, то есть
торговое. Ныне составляет она отрасль промышленности, покровительствуемой
законами.
Изо всех родов литературы периодические издания всего более приносят
выгоды, и чем разнообразнее по содержанию, тем более расходятся.
Известия политические привлекают большое число читателей, будучи
любопытны для всякого.
"Северная пчела", издаваемая двумя известными литераторами, имея около
3000 подписчиков, естественно должна иметь большое влияние на читающую
публику, следственно и на книжную торговлю.
Всякий журналист имеет право говорить мнение свое о нововышедшей книге
столь строго, как угодно ему. "Северная пчела" пользуется сим правом - и
хорошо делает; законом требовать от журналиста благосклонности или
беспристрастия было бы невозможно и несправедливо. Автору осужденной книги
остается ожидать решения читающей публики или искать управы и защиты в
другом журнале.
Но журналы чисто литературные вместо 3000 подписчиков имеют едва ли и
300, и следственно голос их был бы вовсе не действителен.
Таким образом, литературная торговля находится в руках издателей
"Северной пчелы", и критика, как и политика, сделалась их монополией.
От сего терпят вещественный ущерб все литераторы, не находящиеся в
приятельских сношениях с издателями "Северной пчелы": ни одно из их
произведений не продается, ибо никто не станет покупать товара, осужденного
в самом газетном объявлении.
Для восстановления равновесия в литературе нам необходим журнал, коего
средства могли бы равняться средствам "Северной пчелы", то есть журнал, в
коем печатались бы политические и заграничные новости.
Направление политических статей зависит и должно зависеть от
Замеч. для потомства). Государь полковником Измайловского полка etc. В
городе шум. Находят это все неприличным.
Февраль. С генваря очень я занят Петром. На балах был раза 3; уезжал с
них рано. Придворными сплетнями мало занят. Шиш потомству.
На днях в театре граф Фикельмон, говоря, что Bertrand и Raton не были
играны на петербургском театре по представлению Блума, датского посланника
(и нашего старинного шпиона), присовокупил: "Je ne sais pourquoi; dans la
comédie il n'est seulement pas question du Danemark". Я прибавил:
"Pas plus qu'en Europe"34).
Филарет сделал донос на Павского, будто бы он лютеранин. - Павский
отставлен от великого князя. Митрополит и синод подтвердили мнение Филарета.
Государь сказал, что в делах духовных он не судия; но ласково простился с
Павским. Жаль умного, ученого и доброго священника! Павского не любят.
Шишков, который набил академию попами, никак не хотел принять Павского в
числе членов за то, что он, зная еврейский язык, доказал какую-то нелепость
в корнях президента. Митрополит на место Павского предлагал попа Кочетова,
плута и сплетника. Государь не захотел и выбрал другого, человека, говорят,
очень порядочного. Этот приезжал к митрополиту, а старый лукавец сказал: "Я
вас рекомендовал государю". Qui est-ce que l'on trompe ici?35)
В публике очень бранят моего "Пугачева", а что хуже - не покупают.
Уваров большой подлец. Он кричит о моей книге как о возмутительном
сочинении. Его клеврет Дундуков (дурак и бардаш) преследует меня своим
ценсурным комитетом. Он не соглашается, чтоб я печатал свои сочинения с
одного согласия государя. Царь любит, да псарь не любит. Кстати об Уварове:
это большой негодяй и шарлатан. Разврат его известен. Низость до того
доходит, что он у детей Канкрина был на посылках. Об нем сказали, что он
начал тем, что был б..., потом нянькой, и попал в президенты Академии наук,
как княгиня Дашкова в президенты Российской Академии. Он крал казенные
дрова, и до сих пор на нем есть счеты (у него 11000 душ), казенных слесарей
употреблял в собственную работу еtс. etc. Дашков (министр), который прежде
был с ним приятель, встретив Жуковского под руку с Уваровым, отвел его в
сторону, говоря: "Как тебе не стыдно гулять публично с таким человеком!"
Ценсура не пропустила следующие стихи в сказке моей о золотом петушке:
Царствуй, лежа на боку
и Сказка ложь, да в ней намек,
Добрым молодцам урок.
Времена Красовского возвратились. Никитенко глупее Бирукова.
Когда б я был царь, то позвал бы Александра Пушкина и сказал ему:
"Александр Сергеевич, вы прекрасно сочиняете стихи". Александр Пушкин
поклонился бы мне с некоторым скромным замешательством, а я бы продолжал: "Я
читал вашу оду "Свобода". Она вся писана немного сбивчиво, слегка обдумано,
но тут есть три строфы очень хорошие. Поступив очень неблагоразумно, вы,
однако ж, не старались очернить меня в глазах народа распространением
нелепой клеветы. Вы можете иметь мнения неосновательные, но вижу, что вы
уважили правду и личную честь даже в царе". - "Ах, ваше величество, зачем
упоминать об этой детской оде? Лучше бы вы прочли хоть 3 и 6 песнь "Руслана
и Людмилы", ежели не всю поэму, или I часть "Кавказского пленника",
"Бахчисарайский фонтан". "Онегин" печатается: буду иметь честь отправить 2
экз. в библиотеку вашего величества к Ив. Андр. Крылову, и если ваше
величество найдете время..." - "Помилуйте, Александр Сергеевич. Наше царское
правило: дела не делай, от дела не бегай. Скажите, как это вы могли ужиться
с Инзовым, а не ужились с графом Воронцовым?" - "Ваше величество, генерал
Инзов добрый и почтенный старик, он русский в душе; он не предпочитает
первого английского шалопая всем известным и неизвестным своим
соотечественникам. Он уже не волочится, ему не 18 лет от роду; страсти, если
и были в нем, то уж давно погасли. Он доверяет благородству чувств, потому
что сам имеет чувства благородные, не боится насмешек, потому что выше их, и
никогда не подвергнется заслуженной колкости, потому что он со всеми вежлив,
не опрометчив, не верит вражеским пасквилям. Ваше величество, вспомните, что
всякое слово вольное, всякое сочинение противузаконное приписывают мне так,
как всякие остроумные вымыслы князю Цицианову. От дурных стихов не
отказываюсь, надеясь на добрую славу своего имени, а от хороших, признаюсь,
и силы нет отказываться. Слабость непозволительная". - "Но вы же и афей? вот
что уж никуда не годится". - "Ваше величество, как можно судить человека по
письму, писанному товарищу, можно ли школьническую шутку взвешивать как
преступление, а две пустые фразы судить как бы всенародную проповедь? Я
всегда почитал и почитаю вас как лучшего из европейских нынешних властителей
(увидим, однако, что будет из Карла X), но ваш последний поступок со мною -
и смело в том ссылаюсь на собственное ваше сердце - противоречит вашим
правилам и просвещенному образу мыслей..." - "Признайтесь, вы всегда
надеялись на мое великодушие?" - "Это не было бы оскорбительно вашему
величеству: вы видите, что я бы ошибся в моих расчетах..."
Но тут бы Пушкин разгорячился и наговорил мне много лишнего, я бы
рассердился и сослал его в Сибирь, где бы он написал поэму "Ермак" или
"Кочум", разными размерами с рифмами.
O... disait en 1820: "Revolution en Espagne, revolution en Italie,
revolution en Portugal, constitution par ci, constitution par la...
Messieurs les souverains, vous avez fait une sottise en detrônant
Napoleon".
Le general R. disait a N. afflige d'un mal d'aventure: "II n'y a qu'un
pas du sublime au sublime"1).
Р., встретив однажды человека весьма услужливого, сказал ему: "Вы
простудитесь, на дворе сыро, мокро (maquereau)"2).
Plus ou moins j'ai ete amoureux de toutes les jolies femmes que j'ai
connues, toutes se sont passablement moquees de moi; toutes a l'exception
d'une seule ont fait avec moi les coquettes3).
Только революционная голова, подобная Мирабо и Петру, может любить
Россию так, как писатель только может любить ее язык.
Все должно творить в этой России и в этом русском языке.
Presque toutes les religions...
Presque toutes les religions ont donnй а l'homme deux... il est quelque
chose d'aussi hideux que l'atheisme qu'un homme rejette.1)
Ne pas admettre l'existence de Dieu c'est etre plus absurde que ces
peuples qui pensent du moins que le monde est pose sur un rhinoceros.1)
В миг, когда любовь исчезает, наше сердце еще лелеет ее воспоминание.
Так гладиатор у Байрона соглашается умирать, но воображение носится по
берегам родного Дуная.
Первый несчастный воздыхатель возбуждает чувствительность женщины,
прочие или едва замечены или служат лишь... Так, в начале сражения первый
раненый производит болезненное впечатление и истощает сострадание наше.
Зависть - сестра соревнования, следственно из хорошего роду.
Stabilite - premiere condition du bonheur publique.
Comment s'accommode-t-elle avec la perfectibilite indefinie? {1}
Д. - говаривал, что самою полною сатирою на некоторые литературные
общества был бы список членов с означением того, что кем написано.
Не откладывай до ужина того, что можешь съесть за обедом.
L'exactitude est la politesse des cuisiniers {1}.
Желудок просвещенного человека имеет лучшие качества доброго сердца:
чувствительность и благодарность.
Буквы, составляющие славенскую азбуку, не представляют никакого смысла.
Аз, буки, веди, глаголь, добро еtс. суть отдельные слова, выбранные только
для начального их звука. У нас Грамматин первый, кажется, вздумал составить
апофегмы из нашей азбуки. Он пишет: "Первоначальное значение букв, вероятно,
было следующее, аз бук (или буг!) ведю - то есть я бога ведаю (!), глаголю:
добро есть; живет на земле кто и как, люди мыслит. Наш Он покой, рцу. Слово
(logoz) твержу... " (и прочая, говорит Грамматин; вероятно, что в прочем не
мог уже найти никакого смысла). Как это все натянуто! Мне гораздо более
нравится трагедия, составленная из азбуки французской. Вот она:
Eno et Ikaël
Tragédie
Personnages
Le Prince Eno
La Princesse Ikaël, amante du Prince Eno
L'abbé Pécu, rival du Prince Eno Ixe Igrec gardes du
Prince Eno Zède
Scène unique
Le Prince Eno, la Princesse Ikaël, l'abbé Pécu,
gardes.
Eno. Abbé! cédez...
L'abbé. Eh! f...
Eno (mettant la main sur sa hache d'arme). J'ai hache!
Ikaël (se jettant dans les bras d'Eno). Ikaël aime Eno (ils
s'embrassent avec tendresse).
Eno (se retournant vivement). Pécu est resté? Ixe, Igrec,
Zède! prenez M-r l'abbé et jettez-le par les fen
êtres1).
Ворон ворону глаза не выклюнет - шотландская пословица, приведенная В.
Скоттом в Woodstock.
Вы пишете токмо для вашего удовольствия, а я, который вас искренно
люблю, пишу, чтоб вам сие сказать.
А. Пушкин
Приятно мне думать, что, увидя в книге ваших воспоминаний и мое имя
между именами молодых людей, которые обязаны вам счастливейшим годом жизни
их, вы скажете: "В Лицее не было неблагодарных".
Александр Пушкин
Votre nom est Legion car vous etes plusieurs.
A. Pouchkine
16 juin v. st. 1834 St. Petersbourg {1}.
Последние происшествия обнаружили много печальных истин. Недостаток
просвещения и нравственности вовлек многих молодых людей в преступные
заблуждения. Политические изменения, вынужденные у других народов силою
обстоятельств и долговременным приготовлением, вдруг сделались у нас
предметом замыслов и злонамеренных усилий. Лет 15 тому назад молодые люди
занимались только военною службою, старались отличаться одною светской
образованностию или шалостями; литература (в то время столь свободная) не
имела никакого направления; воспитание ни в чем не отклонялось от
первоначальных начертаний. 10 лет спустя мы увидели либеральные идеи
необходимой вывеской хорошего воспитания, разговор исключительно
политический; литературу (подавленную самой своенравною цензурою),
превратившуюся в рукописные пасквили на правительство и возмутительные
песни; наконец, и тайные общества, заговоры, замыслы более или менее
кровавые и безумные.
Ясно, что походам 1813 и 1814 года, пребыванию наших войск во Франции и
в Германии должно приписать сие влияние на дух и нравы того поколения, коего
несчастные представители погибли в наших глазах; должно надеяться, что люди,
разделявшие образ мыслей заговорщиков, образумились; что, с одной стороны,
они увидели ничтожность своих замыслов и средств, с другой - необъятную силу
правительства, основанную на силе вещей. Вероятно, братья, друзья, товарищи
погибших успокоятся временем и размышлением, поймут необходимость и простят
оной в душе своей. Но надлежит защитить новое, возрастающее поколение, еще
не наученное никаким опытом и которое скоро явится на поприще жизни со всею
пылкостию первой молодости, со всем ее восторгом и готовностию принимать
всякие впечатления.
Не одно влияние чужеземного идеологизма пагубно для нашего отечества;
воспитание, или, лучше сказать, отсутствие воспитания есть корень всякого
зла. Не просвещению, сказано в высочайшем манифесте от 13-го июля 1826 года,
но праздности ума, более вредной, чем праздность телесных сил, недостатку
твердых познаний должно приписать сие своевольство мыслей, источник буйных
страстей, сию пагубную роскошь полупознаний, сей порыв в мечтательные
крайности, коих начало есть порча нравов, а конец - погибель. Скажем более:
одно просвещение в состоянии удержать новые безумства, новые общественные
бедствия.
Чины сделались страстию русского народа. Того хотел Петр Великий, того
требовало тогдашнее состояние России. В других землях молодой человек
кончает круг учения около 25 лет; у нас он торопится вступить как можно
ранее в службу, ибо ему необходимо 30-ти лет быть полковником или коллежским
советником. Он входит в свет безо всяких основательных познаний, без всяких
положительных правил: всякая мысль для него нова, всякая новость имеет на
него влияние. Он не в состоянии ни поверить, ни возражать; он становится
слепым приверженцем или жарким повторителем первого товарища, который
захочет оказать над ним свое превосходство или сделать из него свое орудие.
Конечно, уничтожение чинов (по крайней мере гражданских) представляет
великие выгоды; но сия мера влечет за собою и беспорядки бесчисленные, как
вообще всякое изменение постановлений, освященных временем и привычкою.
Можно, по крайней мере, извлечь некоторую пользу из самого злоупотребления и
представить чины целию и достоянием просвещения; должно увлечь все юношество
в общественные заведения, подчиненные надзору правительства; должно его там
удержать, дать ему время перекипеть, обогатиться познаниями, созреть в
тишине училищ, а не в шумной праздности казарм.
В России домашнее воспитание есть самое недостаточное, самое
безнравственное; ребенок окружен одними холопями, видит одни гнусные
примеры, своевольничает или рабствует, не получает никаких понятий о
справедливости, о взаимных отношениях людей, об истинной чести. Воспитание
его ограничивается изучением двух или трех иностранных языков и начальным
основанием всех наук, преподаваемых каким-нибудь нанятым учителем.
Воспитание в частных пансионах не многим лучше; здесь и там оно кончается на
16-летнем возрасте воспитанника. Нечего колебаться: во что бы то ни стало
должно подавить воспитание частное.
Надлежит всеми средствами умножить невыгоды, сопряженные с оным
(например, прибавить годы унтер-офицерства и первых гражданских чинов).
Уничтожить экзамены. Покойный император, удостоверясь в ничтожестве ему
предшествовавшего поколения, желал открыть дорогу просвещенному юношеству и
задержать как-нибудь стариков, закоренелых в безнравствии и невежестве.
Отселе указ об экзаменах - мера слишком демократическая и ошибочная, ибо она
нанесла последний удар дворянскому просвещению и гражданской администрации,
вытеснив все новое поколение в военную службу. А так как в России все
продажно, то и экзамен сделался новой отраслию промышленности для
профессоров. Он походит на плохую таможенную заставу, в которую старые
инвалиды пропускают за деньги тех, которые не умели проехать стороною. Итак
(с такого-то году), молодой человек, не воспитанный в государственном
училище, вступая в службу, не получает вперед никаких выгод и не имеет права
требовать экзамена.
Уничтожение экзаменов произведет большую радость в старых титулярных и
коллежских советниках, что и будет хорошим противудействием ропоту
родителей, почитающих своих детей обиженными.
Что касается до воспитания заграничного, то запрещать его нет никакой
надобности. Довольно будет опутать его одними невыгодами, сопряженными с
воспитанием домашним, ибо 1-е, весьма немногие станут пользоваться сим
позволением; 2-е, воспитание иностранных университетов, несмотря на все свои
неудобства, не в пример для нас менее вредно воспитания патриархального. Мы
видим, что Н. Тургенев, воспитывавшийся в Геттингенском университете,
несмотря на свой политический фанатизм, отличался посреди буйных своих
сообщников нравственностию и умеренностию - следствием просвещения истинного
и положительных познаний. Таким образом, уничтожив или, по крайней мере,
сильно затруднив воспитание частное, правительству легко будет заняться
улучшением воспитания общественного.
Ланкастерские школы входят у нас в систему военного образования, и
следовательно, состоят в самом лучшем порядке.
Кадетские корпуса, рассадник офицеров русской армии, требуют
физического преобразования, большого присмотра за нравами, кои находятся в
самом гнусном запущении. Для сего нужна полиция, составленная из лучших
воспитанников; доносы других должны быть оставлены без исследования и даже
подвергаться наказанию; чрез сию полицию должны будут доходить и жалобы до
начальства. Должно обратить строгое внимание на рукописи, ходящие между
воспитанниками. За найденную похабную рукопись положить тягчайшее наказание;
за возмутительную - исключение из училища, но без дальнейшего гонения по
службе: наказывать юношу или взрослого человека за вину отрока есть дело
ужасное и, к несчастию, слишком у нас обыкновенное.
Уничтожение телесных наказаний необходимо. Надлежит заранее внушить
воспитанникам правила чести и человеколюбия. Не должно забывать, что они
будут иметь право розги и палки над солдатом. Слишком жестокое воспитание
делает из них палачей, а не начальников.
В гимназиях, лицеях и пансионах при университетах должно будет
продлить, по крайней мере, 3-мя годами круг обыкновенного учения, по мере
того повышая и чины, даваемые при выпуске.
Преобразование семинарий - рассадника нашего духовенства, как дело
высшей государственной важности - требует полного особенного рассмотрения.
Предметы учения в первые годы не требуют значительной перемены.
Кажется, однако ж, что языки слишком много занимают времени. К чему,
например, 6-летнее изучение французского языка, когда навык света и без того
слишком уже достаточен? К чему латинский или греческий? Позволительна ли
роскошь там, где чувствителен недостаток необходимого?
Во всех почти училищах дети занимаются литературою, составляют
общества, даже печатают свои сочинения в светских журналах. Все это
отвлекает от учения, приучает детей к мелочным успехам и ограничивает идеи,
уже и без того слишком у нас ограниченные.
Высшие политические науки займут окончательные годы. Преподавание прав,
политическая экономия по новейшей системе Сея и Сисмонди, статистика,
история.
История в первые годы учения должна быть голым хронологическим
рассказом происшествий, безо всяких нравственных или политических
рассуждений. К чему давать младенствующим умам направление одностороннее,
всегда непрочное? Но в окончательном курсе преподавание истории (особенно
новейшей) должно будет совершенно измениться. Можно будет с хладнокровием
показать разницу духа народов, источника нужд и требований государственных;
не хитрить; не искажать республиканских рассуждений, не позорить убийства
Кесаря, превознесенного 2000 лет, но представить Брута защитником и
мстителем коренных постановлений отечества, а Кесаря честолюбивым
возмутителем.
Вообще не должно, чтоб республиканские идеи изумили воспитанников при
вступлении в свет и имели для них прелесть новизны.
Историю русскую должно будет преподавать по Карамзину. История
Государства Российского есть не только произведение великого писателя, но и
подвиг честного человека. Россия слишком мало известна русским; сверх ее
истории, ее статистика, ее законодательство требует особенных кафедр.
Изучение России должно будет преимущественно занять в окончательные годы умы
молодых дворян, готовящихся служить отечеству верою и правдою, имея целию
искренно и усердно соединиться с правительством в великом подвиге улучшения
государственных постановлений, а не препятствовать ему, безумно упорствуя в
тайном недоброжелательстве.
Сам от себя я бы никогда не осмелился представить на рассмотрение
правительства столь недостаточные замечания о предмете столь важном, каково
есть народное воспитание; одно желание усердием и искренностию оправдать
высочайшие милости, мною не заслуженные, понудило меня исполнить вверенное
мне препоручение. Ободренный первым вниманием государя императора,
всеподданнейше прошу его величество дозволить мне повергнуть пред ним мысли
касательно предметов, более мне близких и знакомых.
Adam Mickiewicz, professeur a l'Université de Kovno, ayant
appartenu, a l'age de 17 ans, a une societe litteraire qui n'exista que
pendant quelques mois, fut mis aux arrets par la commission d'enquete de
Vilna (1823). Mickiewicz convint d'avoir connu l'existance d'une autre
societe litteraire, mais d'en avoir toujours ignore le but, qui etait de
propager le Nationalisme Polonais. Au reste cette societe ne dura non plus
qu'un moment et fut dissoute avant l'Oukase. Au bout de 7 moins Mickiewicz
fut mis en liberte et envoye dans les provinces Russes, jusqu' a ce qu'il
plut a S. M. l'Empereur de lui permettre de revenir. Il servit sous les
ordres du General Witt et sous ceux du General-Gouverneur de Moscou. Il
espere que, leurs suffrages lui etant favorables, l'Autorit e lui permettra
de revenir en Pologne où l'appellent des affaires domestiques.
7 Janvier 1828 {1}
Сотник Сухоруков воспитывался в Харьковском университете. В 1820 году
бывший атаман употребил его по своим делам как человека сведущего и
смышленого. В то же время граф Чернышев, имея нужду в тамошнем уроженце,
призвал его в свою канцелярию. Будучи еще очень молод и находясь в таком
затруднительном положении, Сухоруков мог подать повод к неудовольствию
графа. В последствии времени литературные занятия сблизили его с
Корниловичем, с которым в 1825 году издал он ученую книгу под заглавием:
Русская Старина; Сухоруков был замешан в деле о заговоре, но следственная
комиссия оправдала его, оставя в подозрении. Будучи потом откомандирован в
Кавказский корпус, Сухоруков был употреблен графом Паскевичем.
Сухоруков имеет отличные дарования и сведения. Доказательством тому
служит то, что все бывшие его начальники принуждены были употреблять его,
даже не доброжелательствуя ему. С 1821 года предпринял он труд важный не
только для России, но и для всего ученого света.
Сухоруков имел некогда поручение от Комитета, учрежденного для
устройства войска Донского, составить историю донских казаков. Для сего
Сухоруков пересмотрел все архивы присутственных мест и станиц Донской земли,
также архивы: Азовской, Саратовской, Царицынской, Астраханской, наконец и
Московской. Выписанные им исторические акты заключают более пяти тысяч
листов; кроме того Сухоруков приобрел множество разных летописей, повестей,
поэм и проч., объемлящих историю донских казаков. Все сии драгоценные
материалы, вместе со статьями, им уже составленными, Сухоруков должен был,
по приказанию начальства ген.-майора Богдановича, уезжая в армию, в 1826 г.,
передать двум есаулам в другие руки, и теперь они едва ли не растеряны.
Имея слабое здоровие, склонность к ученым трудам и малое, но
достаточное для него состояние (тысячу рублей годового дохода), Сухоруков
сказывал мне, что единственное желание его было бы получить дозволение хотя
переписать, взять копии с приобретенных им исторических материалов, на
которые употребил он пять лет времени, и потом на свободе заняться
составлением Истории Донских казаков, которую надеялся он посвятить его
императорскому высочеству великому князю наследнику.
Десять лет тому назад литературою занималось у нас весьма малое число
любителей. Они видели в ней приятное, благородное упражнение, но еще не
отрасль промышленности: читателей было еще мало; книжная торговля
ограничивалась переводами кой-каких романов и перепечатанием сонников и
песенников.
Несчастные обстоятельства, сопровождавшие восшествие на престол ныне
царствующего императора, обратили внимание его величества на сословие
писателей. Он нашел сие сословие совершенно преданным на произвол судьбы и
притесненным невежественной и своенравной цензурою. Не было даже закона
касательно собственности литературной.
Ограждение сей собственности и цензурный устав принадлежат к важнейшим
благодеяниям нынешнего царствования.
Литература оживилась и приняла обыкновенное свое направление, то есть
торговое. Ныне составляет она отрасль промышленности, покровительствуемой
законами.
Изо всех родов литературы периодические издания всего более приносят
выгоды, и чем разнообразнее по содержанию, тем более расходятся.
Известия политические привлекают большое число читателей, будучи
любопытны для всякого.
"Северная пчела", издаваемая двумя известными литераторами, имея около
3000 подписчиков, естественно должна иметь большое влияние на читающую
публику, следственно и на книжную торговлю.
Всякий журналист имеет право говорить мнение свое о нововышедшей книге
столь строго, как угодно ему. "Северная пчела" пользуется сим правом - и
хорошо делает; законом требовать от журналиста благосклонности или
беспристрастия было бы невозможно и несправедливо. Автору осужденной книги
остается ожидать решения читающей публики или искать управы и защиты в
другом журнале.
Но журналы чисто литературные вместо 3000 подписчиков имеют едва ли и
300, и следственно голос их был бы вовсе не действителен.
Таким образом, литературная торговля находится в руках издателей
"Северной пчелы", и критика, как и политика, сделалась их монополией.
От сего терпят вещественный ущерб все литераторы, не находящиеся в
приятельских сношениях с издателями "Северной пчелы": ни одно из их
произведений не продается, ибо никто не станет покупать товара, осужденного
в самом газетном объявлении.
Для восстановления равновесия в литературе нам необходим журнал, коего
средства могли бы равняться средствам "Северной пчелы", то есть журнал, в
коем печатались бы политические и заграничные новости.
Направление политических статей зависит и должно зависеть от