Райан Нэн. Полночное свидание

   — Что?
   — Перчатку. Вынь ее из корзины!
   — Зачем? Что в ней такого? Обычная перчатка…
   — Принеси ее мне. — Тон Хилтона не предвещал ничего хорошего.
   Слуга быстро достал из корзины перчатку и протянул ее хозяину.
   — Никогда не выбрасывай эту перчатку. Ты меня понял?
   — Понял, но почему? Я даже не знаю, кому она принадлежит.
   — Никому! — отрезал Хилтон.
   Хилтон Кортин остановил гнедого жеребца. Прищурившись на ярком солнце, он увидел вдали строения маленького мексиканского городка Сан-Антонио-де-Бехар.
   Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как он посадил своего слугу на пароход до Мобила, а сам сел на другой — до Галвестона. Долгое путешествие через залив доставило ему удовольствие. Несколько бизнесменов плыли в порт Техас, и, после того, как все перезнакомились, они проводили долгие часы за карточным столом, играя в покер.
   Хилтон въехал в Сан-Антонио-де-Бехар и улыбнулся при виде ярко одетых мексиканцев, столпившихся на главной площади. Коричневые большеглазые дети что-то кричали ему вслед. Мужчины в сомбреро дремали у стен одноэтажных домов с плоскими крышами, расположенных по обеим сторонам узких улочек. В ближайшем салуне кто-то играл на гитаре. Дверь салуна распахнулась, и на пороге показался высокий блондин.
   Это был Крис Кемпбелл.
   — Ах ты, сукин сын! — Весело закричал Крис, стаскивая Хилтона с коня.
   Двое мужчин стояли посреди пыльной мексиканской улицы и обнимались, а мексиканцы смотрели на них, смеялись и, казалось, были счастливы.
   — Пойдем, выпьем, — предложил Крис.
   — Согласен. — Хилтон поскреб черную бороду, покрытую дорожной пылью.
   — Господи, я едва узнал тебя, Хилл! Ты весь оброс и стал таким же безобразным, как я. — Крис расхохотался и похлопал друга по спине.
   — Представляю, какой от меня запашок. — Хилтон дотронулся до пропитанной потом рубахи.

* * *

   Вечером Хилтон, приняв ванну и побрившись, сидел за длинным обеденным столом в доме Кемпбелла. Построенный отцом Криса и его старшим братом Джонасом из крепкого дерева и покрытый штукатуркой, дом располагался посредине обширной равнины, за которую их отец заплатил смехотворную сумму в тридцать долларов.
   Хилтон, потягивая виски, поглядывал на братьев.
   — Такое впечатление, — начал он, поднимая стакан, — что братьям Кемпбеллам жизнь на границе пришлась по вкусу.
   Джонас Кемпбелл вытер рот ладонью и покачал головой:
   — Не все так просто, Хилтон. — Он потянулся за бутылкой.
   — Вот уже год как мы ведем войну с мексиканцами, Хилл, — сказал Крис.
   Хилтон переводил удивленный взгляд с одного брата на другого.
   — Я думал, мексиканцы ваши друзья…
   — Они отменили рабство. Отец и Джонас остались с плантациями хлопка и кукурузы, не имея для их уборки рабочей силы, — сердито проговорил Крис.
   — В прошлом году, — добавил Джонас, — Стивен Остин, один из первых поселенцев, приехал в Мехико, чтобы потребовать восстановления наших прав и свобод. — Джонас положил большие натруженные руки на стол. — Знаешь, что они сделали с ним? Засадили в тюрьму. Он и сейчас там сидит.
   — Вы обращались в правительство за поддержкой? — спросил Хилтон.
   Джонас фыркнул, а Крис, разлив по стаканам виски, сказал:
   — Хилл, прости нас. Ты только сегодня приехал в Техас, и мы сразу свалили на тебя наши проблемы. Расскажи лучше, что происходит в Новом Орлеане.
   — Мне ничего об этом не известно. — Хилтон усмехнулся. — Я провел целый год в Париже.
   Джонас ушел спать, а Хилтон и Крис проговорили почти всю ночь, вспоминая разбросанных по стране друзей, делясь надеждами, планами и еще одной бутылкой виски. Когда, наконец, бутылка опустела, Крис поднялся из-за стола.
   — Ты устал, Хилл. Продолжим наш разговор завтра. Хилтон, зевая, кивнул.
   Прощаясь в темном коридоре, они пожали друг другу руки.
   — Рад снова видеть тебя, Крис.
   — Спокойной ночи, дружище. У нас впереди целое лето.
   Хилтон наслаждался своим пребыванием в Техасе. Эта земля была спокойной, гостеприимной, и здесь никто никуда не спешил. Американцы, как и мексиканцы, устраивали себе сиесту в самое жаркое время дня. Когда солнце начинало понемногу терять свою силу, Хилтон и Крис, взяв с собой сыновей Джонаса, уходили на речку, чтобы освежиться в чистой прозрачной воде. Мальчики резвились от души, а мужчины улыбались хорошеньким темнокожим женщинам, стиравшим в реке белье.
   Дни сливались в недели, и Хилтон Кортин, загоревший до черноты под жгучим мексиканским солнцем, скоро стал весьма популярен в Сан-Антонио.
   Как-то вечером Крис сказал ему, что ждет к ужину гостя.
   — Джим Боуи человек необузданный, — говорил Крис. — Он вырос на твоей земле, в стране сахарного тростника. Он клянется, что катался на аллигаторе, и я ни капли в этом не сомневаюсь. Он участвовал в пограничных стычках с индейцами и нажил себе огромное состояние, торгуя рабами вместе с известным пиратом Жаном Лаффитом.
   Вскоре к друзьям присоединился Джонас.
   — Джим Боуи приехал сюда в 1828 году, — сказал он. — Принял католичество, стал мексиканским гражданином, женился на Марии Урсуле де Вераменди, которой как раз исполнилось восемнадцать, и это была самая прелестная девушка в Сан-Антонио, не говоря уже о том, что и самая богатая. У Джима с Урсулой родилось двое детей. Джил находился в Миссисипи, когда началась эпидемия холеры. Урсула и дети умерли. С тех пор Джим живет один в большом пустом доме на Соледад-стрит…
   Не успел Джонас договорить, как появился Джим Боуи. Он понравился Хилтону с первого взгляда. Высокий, крепкий, с песочного цвета волосами, Джим был спокойным, уравновешенным и говорил мягким, почти ласковым голосом. Однако под его невозмутимой внешностью угадывался твердый, бескомпромиссный характер. Когда разговор коснулся мексиканского диктатора Санта-Аны ^[2], глаза Боуи сверкнули опасным огнем.
   — Он снова открыл таможню в Анауаке. Он облагает пошлиной товары и собирается ввести войска в Техас, — возмущенно рассказывал Джим.
   — Я слышал, он приказал арестовать Билла Трэвиса, — сердито сказал Крис.
   Боуи кивнул и посмотрел на Хилтона.
   — Мистер Кортин, согласно мексиканской конституции 1824 года, нам, техасцам, было гарантировано самоуправление. Наша единственная цель — обеспечить себе спокойную жизнь без всякого вмешательства со стороны.
   Неделю спустя братья Кемпбелл, Хилтон и Джим Боуи присутствовали на собрании в Бразориа. Стивен Остин, только что выпущенный из тюрьмы, поднялся и попросил тишины. Речь его сводилась к тому, что Санта-Ана отменяет гражданские права.
   — Предлагаю созвать конференцию, — так закончил свое выступление Остин.
   — Он призывает создать временное правительство, — шепнул Крис Кемпбелл.
   После собрания мужчины собрались в салуне и проговорили до рассвета. Война с Мексикой казалась неизбежной. Техасцы восстанут против Санта-Аны. Хилтон Кортин равнодушно слушал пламенные речи техасцев. Их борьба его не касалась. Однако неделей позже, когда он начал готовиться к отъезду, его внезапно осенило: он окажет им финансовую помощь. Эти техасцы были сильными и храбрыми парнями, но у них не хватит оружия, чтобы противостоять мощной армии врага.
   Крис Кемпбелл лишился дара речи, когда Хилтон рассказал ему о своем плане, добавив, что он достаточно богат, чтобы помочь друзьям. Его феноменальные успехи за карточным столом принесли ему кучу денег. Он вложил эти деньги в собственность, после продажи которой сможет вооружить техасские войска.
   — Зачем тебе это надо? — спросил Крис.
   — Я делаю это для тебя, дружище.
   — Клянусь, Хилл, ты получишь свои деньги обратно, — растроганно ответил Крис Кемпбелл.
   — Меня это мало беспокоит.
   — Я знаю, но, тем не менее, я рассчитаюсь с тобой за каждую купленную пулю. Обещаю тебе!

Глава 9

   Жаркое мобилское лето сменилось изумительно красивой осенью, а высокая худенькая девочка превратилась в молодую женщину с прелестной фигурой. Сильвия Фэрмонт достигла роста в пять футов и семь дюймов. Ее груди и бедра приобрели мягкие соблазнительные очертания, и все мужчины оборачивались ей вслед, а их сердца начинали биться сильнее, когда она проходила мимо. Копна темно-каштановых кудрей обрамляла ее личико с золотистой кожей, огромными серыми глазами, вздернутым носиком и пухлыми губками. Сильвия становилась потрясающей красавицей и быстро осознала это.
   Ее природное очарование и дружелюбие делали ее еще привлекательнее, и к тому времени, как первая листва пожухла и стала падать с деревьев, Рэндольф Бакстер был уже не единственным джентльменом, добивавшимся ее взаимности. Но Рэндольф хотел заполучить Сильвию Фэрмонт и знал, что получит ее. Понимая, что Сильвия еще очень молода, и только приобретает первый опыт в обольщении мужчин, Рэндольф не давил на нее, а терпеливо стоял в сторонке, позволяя другим мужчинам ухаживать за ней. Соперничество его не волновало. Он был уверен, что завоюет ее, и, кроме того, у него была возможность приятно проводить время в ожидании, когда Сильвия станет взрослой.

* * *

   Хилтон Кортин сидел в офисе своего поверенного в Новом Орлеане. Маленький человечек снял с носа очки, потер переносицу и авторитетно заявил:
   — Да, сынок, ты дурак!
   Губы Хилтона скривились в ухмылке.
   — Дейв, дружище, я никогда и не претендовал на другое.
   Дэвид Гарфилд посмотрел на молодого человека.
   — Черт возьми, Хилтон, здесь нет ничего смешного! Ты собираешься отдать все свое состояние кучке поселенцев в Техасе…
   — Дейв, я здесь не для того, чтобы мне читали нотации. Я хочу, чтобы ты ликвидировал мою собственность. — Он поднялся со стула и подошел к окну. — У меня всего несколько близких друзей. — Он повернулся к поверенному. — Мой лучший друг живет в Техасе. Он нуждается в помощи. Все очень просто.
   — Совсем не просто, Хилтон. Ты очень богатый человек…
   — Мне нужны наличные. Я хочу купить оружие для техасских повстанцев.
   — Но… но, Хилтон, — поверенный стал заикаться, его лицо покраснело, — неужели ты не понимаешь, что можешь потерять все до единого цента?
   Хилтон вернулся к стулу и сел.
   — Крис пришлет мне расписку.
   — Расписку? Тьфу! Какой от нее прок? А что, если твой друг потеряет…
   — Не потеряет, — прервал его Хилтон. — Обрати все в деньги. Парням нужно оружие, и они нуждаются в нем сейчас.
   Дэвид Гарфилд тяжело вздохнул и, водрузив на нос очки, кивнул:
   — Как скажешь. Но, Хилтон, ты уверен, что не пожалеешь, что перестал быть богатым человеком?
   — Если такое случится, я заработаю новое состояние.
   — Полагаю, игрой в карты?
   — А как же еще?
   — Хилтон, бывает, люди проигрывают.
   — Это их проблемы.

* * *

   Двумя неделями позже Хилтон стоял в порту. Рабы, обливаясь потом под лучами горячего осеннего солнца, грузили пушки и бочонки с черным порохом на небольшую шхуну, которую Кортин специально купил для этой цели. К закату солнца все закупленное оружие будет на пути в Галвестон.
   Покидая причал, Хилтон радовался от души. Известие о революции достигло Нового Орлеана к концу октября. Очевидцы рассказывали о перестрелке в Гонсалесе, о захвате Голиада. Ходили слухи, что маленькая, одетая в лохмотья армия техасцев продвинулась до Гонсалеса и выгнал из Техаса мексиканского генерала Коса.

* * *

   Ночь двадцатого октября в Мобиле была холодной и звездной. У здания местной управы собрались толпы народа, требуя признать независимость Техаса. Был создан комитет по организации помощи повстанцам и принято решение послать копию протокола заседания в Техас. Для этой цели выбрали одного из самых уважаемых людей города — Джеймса Батлера Бонэма, который согласился быть курьером. Бонэм горячо высказался в защиту повстанцев и заверил комитет, что не подведет его.
   — Он такой смелый, — шепнула Рэндольфу Сильвия, когда Бонэм сошел с трибуны.
   — А знаешь, Сильвия, я и сам подумываю поехать в Техас.
   — Рэндольф! — воскликнула Сильвия, и в ее серых глазах появился страх. — Ты не можешь, просто не можешь!
   — Ну, не знаю. Поговорим об этом позже. — Он отвернулся, чтобы послушать очередного оратора.
   После собрания Рэндольф и Сильвия с родителями вернулись в дом Фэрмонтов. Рэндольф терпеливо ждал, когда Эдвин начнет зевать, и, наконец, Серина сказала:
   — Пора спать. — Она выразительно посмотрела на Рэндольфа. — Уже поздно.
   Рэндольф поднялся.
   — Да, миссис Фэрмонт. Конечно, мне пора уходить, но я хотел бы провести с Сильвией несколько минут наедине. — Он посмотрел на свою подругу, сидевшую на диване. — Нам надо кое-что обсудить.
   Сильвия побледнела. Она знала, что он собирается сказать ей: он уезжает в Техас, чтобы сражаться вместе с повстанцами, и она никогда его больше не увидит.
   — Хорошо. — Серина кивнула своему зевающему мужу. — Идем, Эдвин. Рэндольф хочет поговорить с Сильвией.
   — Десять минут, молодой человек, — предупредил Эдвин. — Затем она должна лечь спать.
   Как только старшие Фэрмонты начали подниматься по лестнице, Рэндольф в мгновение ока оказался рядом с Сильвией.
   — Сильвия, я о Техасе…
   — О, пожалуйста, пожалуйста! — воскликнула она и, обняв его за шею, взмолилась: — Не уезжай! Я не вынесу, если ты уедешь. — Она спрятала лицо у него на груди.
   Рэндольф притянул ее к себе.
   — Ну, ну, я ведь уеду не навсегда. Кроме того, у тебя достаточно кавалеров и без меня.
   — Рэндольф, мне нужен только ты, и больше никто. — Она прильнула к нему всем телом.
   — Если это правда, Сильвия, тогда перестань встречаться с другими.
   — О да, да!
   Рэндольф поцеловал ее в висок.
   — Сильвия, — сказал он тихим нежным голосом, — я тебя люблю. Когда-нибудь я женюсь на тебе.
   — Ты любишь меня? — спросила Сильвия, глядя на него широко распахнутыми глазами.
   — Да, дорогая, люблю. — Он улыбнулся и поцеловал ее вздернутый песик. — А ты любишь меня, Сильвия?
   Она смотрела на него, не зная, что ответить. Он склонился к ней и нежно поцеловал.
   — Я люблю тебя, Рэндольф. Люблю.
   — И я тебя люблю. Очень сильно.
   — Когда мы поженимся? — Сильвия рассмеялась радостным смехом и запустила пальцы в его светлые волосы.
   Он поцеловал ее ладонь.
   — Придется немного повременить. Подождем, когда тебе исполнится восемнадцать. С позволения твоих родителей весной мы обручимся.
   — Это чудесно, но…
   — Что, дорогая?
   — Ты должен пообещать мне больше никогда не встречаться с Джинджер Томпсон.
   — Откуда тебе известно?..
   — Делила сказала мне, что ты встречаешься с ней. Ты не должен этого делать. Если, конечно, любишь меня.
   — Я даже в мыслях ни с кем не буду встречаться, кроме моей дорогой Сильвии.
   — Тогда пообещай мне еще одну вещь. Ты должен поклясться, что и думать не будешь о том, чтобы поехать в Техас.
   Рэндольф рассмеялся и заключил Сильвию в объятия.
   — Если ты этого не хочешь, я не поеду в Техас.
   Счастливая Сильвия крепко поцеловала его в губы.

* * *

   Родители Сильвии были вне себя от радости — Рэндольф Бакстер будет идеальным зятем. Он богат, аристократичен, интеллигентен, уважаем, трудолюбив и, что совершенно очевидно, любит их красавицу дочь.
   У Эдвина Фэрмонта состоялся разговор с Рэндольфом. Он кашлял, мялся, мычал и, наконец, высказал то, что было у него на уме:
   — Рэндольф, вы чудесный мальчик и уважаете Сильвию, но я… я…
   Рэндольф пришел ему на помощь:
   — Мистер Фэрмонт, я знаю, что вас беспокоит, но вы не должны волноваться. Сильвия очень юная и невинная. Я не воспользуюсь ее невинностью. Вы можете на меня положиться. Я джентльмен, мистер Фэрмонт. Я знаю, как надо обращаться с молодой леди.
   Эдвин Фэрмонт, покраснев до корней своих редких седеющих волос, пробормотал:
   — Спасибо, сынок. Надеюсь, ты не думаешь, что я перешел всякие границы, но…
   — Вовсе нет, — ответил Рэндольф. — Я нисколько не виню вас, сэр. Сильвия настолько прекрасная девушка, что мне трудно… Я буду вести себя сдержанно.

* * *

   Неделю спустя после собрания в защиту Техаса Рэндольф сопровождал Сильвию и ее родителей в Шекспировский театр Мобила. Это был восхитительный вечер, и после окончания спектакля люди стали собирать деньги в поддержку техасцев. Зрители в дорогих нарядах бросали чеки в шелковую шляпу, и очень скоро в ней набралось полторы тысячи долларов. Сильвия крепко держала за руку своего ненаглядного красавца жениха и радовалась тому, что он не уехал в Техас. Проводив Фэрмонтов домой, Рэндольф быстро распрощался с ними и поцеловал Сильвию в пылающую щеку. Как во сне она поднялась к себе в спальню.
   — Делила, — сказала она служанке, — это был восхитительный, незабываемый вечер! Рэндольф сказал, что я уже взрослая и красивая, и что он никогда не расстанется со мной.
   Делила повернула Сильвию к себе спиной и начала расстегивать пуговки, которые шли от воротника до талии.
   — Пуфф, — сердито выдохнула она. — Тогда где же он сейчас?
   — Он уже дома или на пути домой.
   — Если он в тебя влюблен, почему же он так торопился ехать домой?
   Сильвия нахмурилась.

* * *

   Рэндольф Бакстер не поехал домой. Его путь лежал к маленькому домику Джинджер Томпсон.
   Когда карета подъехала к дому, Джинджер выскочила на улицу и быстро забралась в нее. Она залезла под меховую полость и прижалась к Бакстеру. Карета попетляла по улицам города и вскоре остановилась на отвесном берегу реки Мобил, залитом лунным светом. Кучер, подняв воротник теплого пальто, терпеливо ждал дальнейших инструкций.
   — Джинджер, я не могу с тобой больше встречаться. — Рэндольф посмотрел ей прямо в глаза.
   — Ты этого не сделаешь, Рэнди! Ты не можешь так сделать.
   — Сделаю. Я просил Сильвию Фэрмонт выйти за меня замуж.
   — Когда?
   — Через пару лет, но…
   — До свадьбы еще далеко, — облегченно вздохнула Джинджер. — Целых два года. Вот когда женишься, тогда мы и перестанем встречаться.
   — Нет, я не могу себе это позволить.
   — Не можешь? — прошептала она и притянула к себе его голову. Она целовала его, а рука ее в это время расстегивала пуговицы на его брюках. Она медленно просунула внутрь пальцы и начала гладить его твердеющую плоть.
   Когда он потянулся к ней, она быстро отстранилась.
   — Хочешь меня, дорогой? — промурлыкала Джинджер.
   Рэндольф стиснул зубы.
   — Нет, нет, не хочу, — простонал он.
   В тесной карете раздался ее нежный смех. Джинджер сорвала с плеч длинную шерстяную накидку. Рэндольф Бакстер тяжело сглотнул: на ней была только тонкая шелковая рубашка, одна бретелька сползла с белого плеча, ноги бесстыдно белели в темноте.
   — Боже, Джинджер, что ты…
   Она засмеялась и спустила рубашку до талии. Смеясь, она откинула голову назад, вытащила из волос шпильки, и дивные локоны каскадом рассыпались по спине. Она посмотрела в глаза тяжело дышащему Рэндольфу и томно прошептала:
   — Погладь меня, дорогой. Поцелуй меня.
   Рэндольф заключил ее в объятия. Его рот, горячий и жадный, приник к ее рту в страстном поцелуе. Затем его губы спустились к пышной груди, которую он так обожал. Джинджер изгибалась под его поцелуями и шептала:
   — Да, дорогой, да.
   Его рука нашла ее руку и положила на пульсирующую плоть. Она стала ласкать ее и сжимать, пока он не содрогнулся, выпуская семя. Он смущенно посмотрел на нее, а она в ответ улыбнулась и прошептала:
   — Все хорошо, мой дорогой, все хорошо.

* * *

   Странный сон приснился Сильвии, и она, проснувшись среди ночи, села на кровати. Ей снилось, что она в свадебном платье, держа под руку отца, идет по церковному проходу. Рэндольф ждет ее у алтаря. Его руки протянуты к ней.
   Внезапно ее ноги наливаются свинцом, и она с трудом передвигает их. Она прилагает невероятные усилия, чтобы сделать хоть шаг вперед, но проход становится все длиннее и длиннее. Она устала, так устала! Ей никогда не дойти до алтаря. Никогда… Рука Рэндольфа тянется к ней, и она должна дойти до него, обязательно должна.
   Она медленно продвигается вперед, ее тяжелые ноги скользят по полу. Она решила во что бы то ни стало дойти по Рэндольфа. Вот, наконец, она на расстоянии вытянутой руки от него. С радостным криком она хватается за его пальцы.
   Сильная мужская рука сжимает ее руку и тащит вперед. Сильвия поднимает глаза. Мужчина не Рэндольф. Он ей совершенно не знаком. Рэндольф исчез, и она закричала от ужаса.
   Сильвия в промокшей от пота ночной рубашке и с бешено бьющимся сердцем отбрасывает одеяло, вскакивает с постели и бросается к окну. Она оглядывает пустынную улицу — и вздрагивает. Прямо под ее окном, прислонившись к фонарному столбу, стоит высокий худой мужчина. Его шляпа надвинута на глаза, воротник пальто поднят от ветра. В правой руке он держит эбеновую трость, ее золотой набалдашник поблескивает в тусклом свете фонаря.

Глава 10

   Рваные ярко-красные облака плыли по вечернему небу. Холодный воздух щипал щеки. Зима не хотела сдаваться, и из последних сил цеплялась за землю. В середине марта город Мобил все еще дрожал от холода. Близился закат, и температура воздуха стремительно падала. Предстояла еще одна длинная холодная ночь.
   Темноволосый молодой человек осторожно вышел из наемной кареты, остановившейся перед маленьким аккуратным домиком на Макгрегор-авеню. Седовласая леди отодвинула тяжелую штору и выглянула на улицу. Радостная улыбка появилась на ее тонких бледных губах, а в темных глазах заплясали веселые чертики. Отойдя от окна, она подхватила тяжелые юбки и поспешила в холл. Оттолкнув дворецкого, Белл Кортин сама распахнула тяжелую парадную дверь.
   — Хилтон! — радостно воскликнула она.
   С растрепанными черными волосами, с лицом, заросшим черной бородой, Хилтон ворвался в дом вместе с потоком холодного воздуха. Поцеловав старческое напудренное личико, он ласково спросил:
   — Может ли сбившийся с пути внук найти на один вечер приют в этом доме?
   Вглядываясь с любовью в его лицо, Белл Кортин, улыбаясь, ответила:
   — Ты как раз вовремя! Я должна посетить одно очень важное мероприятие, и ты будешь меня сопровождать.
   Хилтон, взяв бабушку за руку, повел ее в библиотеку.
   — Дорогая, это невозможно. Дело в том, что я…
   — Ты провел всю ночь и весь день в прокуренных игорных домах? — Она выдернула свою руку и подтолкнула его к камину.
   — Как ты проницательна, любовь моя, — ответил, улыбаясь, Хилтон.
   — Не дерзите, молодой человек. Я этого не выношу.
   Хилтон протянул к огню замерзшие руки.
   — Ты слушаешь меня, Хилтон Дэниел Кортин?
   Хилтон усмехнулся. Бабушка всегда называла его полным именем, когда была недовольна. Он повернулся к ней.
   — Да, дорогая, слушаю. Что мне нужно сделать, чтобы завоевать твое расположение? Скажи мне, и все будет исполнено. — Он склонился в галантном поклоне.
   — Вот так-то лучше. — Белл Кортин поправила пучок седых волос на маленькой голове. — Сегодня вечером ты будешь сопровождать меня на бал.
   Хилтон застонал, но обидеть любимую бабушку отказом он не мог.
   — Буду ждать с нетерпением. — Он подошел к мраморному столику, взял хрустальный графин и плеснул в стакан коньяка. — Надеюсь, ты дашь мне пару часиков, чтобы помыться с дороги и отдохнуть. — Он залпом осушил содержимое стакана.
   Белл посмотрела на часы, висевшие над камином.
   — Осталось меньше трех часов, а мне еще надо поделиться с тобой последними сплетнями. — Она лукаво улыбнулась.
   — Боже праведный, — устало протянул Хилтон, направляясь к двери. Белл Кортин последовала за ним.
   — Но, дорогой, ты ведь ничего не знаешь…
   — Белл Кортин, если уж ты решила подвергнуть меня очередному испытанию, то хотя бы избавь от рассказов о городских новостях.
   Хилтон с упреком посмотрел на нее. Она любила сплетни, а он их терпеть не мог. Белл Кортин раздражало, что ее красивого внука совсем не интересует, чем живет общество. Иногда дело даже доходило до скандала, но он только качал головой и укоряюще смотрел на нее.
   — Хилтон, дорогой, я просто хотела рассказать тебе о…
   Он поднял руку, останавливая ее.
   — Вечером я буду сопровождать тебя, а сейчас дай мне поспать. Надеюсь, ты сможешь продержаться хотя бы пару часиков? — Он погладил ее по седой голове.
   Маленькая хрупкая женщина отбросила его руку.
   — Полагаю, что смогу. Я только это и делаю вот уже двадцать лет! Хоть раз кто-нибудь вспомнил обо мне? Я ведь все время одна..
   Хилтон поднимался по лестнице, никак не реагируя на ее слова. Он слышал это десятки раз. Он любил эту маленькую седую женщину, и она знала это. Белл Кортин улыбалась — она была в восторге оттого, что ее обожаемый внук будет сопровождать ее на этот важный вечер.

* * *

   Эдвин Фэрмонт ждал в своем адвокатском офисе, расположенном на втором этаже дома по Ройал-стрит. В тот момент, когда он вынимал из кармана жилета золотые часы, на лестнице послышались уверенные шаги. Эдвин поднялся с кресла и встал около своего письменного стола. Дверь открылась, и в офис вошел Хайд Рэнкин, одетый во все черное и с неизменной тросточкой с золотым набалдашником в виде головы Горгоны в руке. Его мордочка хорька расплылась в дьявольской улыбке.
   — Надеюсь, я не заставил вас ждать, — сказал он, снимая черную фетровую шляпу.
   Эдвин проигнорировал его шутовской тон, выдвинул средний ящик стола и достал из него банкнот.
   — Берите это и уходите.